Текст книги "Антропологическая поэтика С. А. Есенина: Авторский жизнетекст на перекрестье культурных традиций"

Топонимы в школьных упражнениях

Внимание к топонимике прививалось ребятам уже в первом школьном заведении: так, в Константиновском земском четырехгодичном училище в преподавании применялся «Сборник арифметических задач и примеров для начальных народных училищ. Составил К. П. Аржанников» с топонимическими примерами (причем в народном их осмыслении и в вариативном написании): «Женщина отправилась из своей деревни на богомолье в Троицкую Лавру, а в это самое время другая женщина из той же деревни вышла от Троицы домой; одна из них проходит в день по 29 верст, другая – по 24 версты; от их деревни до Троицы 159 верст».[1972]1972
  Цит. по: Панфилов А. Д. Константиновский меридиан: В 2 ч. М., 1992. Ч. 1. С. 262–263.


[Закрыть] Обратить внимание на географически конкретные примеры из задачника посоветовала московскому журналисту-есениноведу А. Д. Панфилову учительница будущего поэта Л. И. Власова: «Поверьте мне и не удивляйтесь, – сказала Лидия Ивановна. – Не только о ценах, но и о многих нормах старой жизни вы можете узнать из старых школьных учебников арифметики. Из условий задач. И вы увидите, что некоторые условия задач могут рассказать о условиях тогдашней жизни, как иной красноречивый свидетель».[1973]1973
  Там же. Ч. 1. С. 262.


[Закрыть] И действительно, именно Троице-Сергиева Лавра фигурирует в повести «Яр» (1916): «Ходил старик на богомолье к Сергию Троице, пришел оттолева и шапки не снял» (V, 65).

Еще один источник школьного топонимического знания – гуманитарные дисциплины и, в частности, творческие задания с «географическим уклоном». Согласно образовательным программам, «разработаны следующие письменные упражнения: изложение статей описательного и повествовательного характера, исторических и географических, составление писем; писали самостоятельные сочинения на темы: „Описание села Константинова“, „Путешествие в Богословский монастырь…“.[1974]1974
  Там же. Ч. 2. С. 153.


[Закрыть]

Учащимся рекомендовались книги «по географии: “Волга” Кологривова, “Народы России” Александрова, “Урал” Овсянникова, “Кавказ и Закавказье” Желиховской».[1975]1975
  Там же. Ч. 2. С. 162.


[Закрыть] Названия учебников по географии или наименования серий включали топонимы.[1976]1976
  Имеются в виду серийные издания: Александров Николай Александрович (1840–1907) «Богатые степи (Новороссия)», М., 1898; «Черемисы и чуваши (Лесная окраина)», М., 1899; «Якуты [Долганы]», М., 1899; «Мордва, мещеряки и тептяри», М., 1900; «Ногайцы», М., 1900; «Сибирская тайга. Тунгусы», М., 1900; «Степи. Бессарабия. Молдаване (румыны)», М., 1900 (серия «Чтение для народа. Где на Руси какой народ живет и чем промышляет» изд-ва А. Я. Панафидина) и его же «Пустыни Севера и их кочующие обитатели», илл. М. Микешиным, А. Шарлеманем и др., СПб., 1873; «Инородцы лесов (Сибирь)», М., 1899, 1900; «Казаки черноморцы и терцы», М., 1899 (серия «Народы России. Этнографические очерки и рассказы для детей» того же издательства). Также названы учебные пособия: Желиховская В. П. «Кавказ и Закавказье», с картой Кавказа, СПб.: на средства Изд. о-ва при… Пост. комиссии по устройству нар. чтений, 1885; Кологривов Ю. В. «Волга», сост. по Рагозину, Монастырскому и др. источникам, с картой, СПб., 1889 (известны его же «Русские владения в Средней Азии», 3-е изд., СПб.: Пост. комиссия по устройству нар. чтений, 1898); Овсянников Александр Николаевич «Урал», 4-е изд., СПб.: Пост. комиссия по устройству нар. чтений, 1909 (известны его же «Ладожское озеро», СПб.: Пост. комиссия по устройству нар. чтений, 1889, 3-е изд. – 1899; «Географические очерки и картины», т. 1 – «Очерки и картины Поволжья», т. 2 – «Малороссия», СПб.: типолит. Цедербаума и Гольденблюма, 1878–1880).


[Закрыть] Многие учебники и учебные пособия включали в свой состав географические карты.

Ориентировка в пространстве при помощи сторон света породила затем омофонные топонимы, определяющие уже географические понятия как большую группу государств, попарно противопоставленную в культурном аспекте и типе цивилизации. У Есенина присутствуют все четыре таких топонима: Восток – Запад, Север – Юг (естественно, названия четырех направлений тоже сохраняются). Ориентации по сторонам света обучали детей в школе – и вот М. Н. Молчанов, учившийся в Спас-Клепиковской второклассной учительской школе двумя классами младше Есенина, десятилетия спустя вспоминал о местонахождении церковного образа, следуя зазубренной школьной методике: «В первом классе, я знаю, висела икона “глазами на юг”».[1977]1977
  Молчанов М. Н. Воспоминания. – Цит. по: Чистяков Н. Королева у плетня. Орехово-Зуево, 1996. №. 80 (Хранится в Спас-Клепиковском филиале ГМЗЕ. Папка 33).


[Закрыть] Ориентация по компасу заложена в названиях некоторых материковых зон: Африка, Северная Африка, Северная Америка, Северный Кавказ, Северный Ледовитый океан.

Есенин хорошо усвоил принцип географического подхода при оценке этнологических явлений. Спустя годы после окончания Константиновского земского четырехгодичного училища Есенин в статье-рецензии «О писателях-“попутчиках”» (условные название и датировка – 1924) даст «географическую характеристику» сочинениям Всеволода Иванова: «Его “Партизаны”, “Бронепоезд”, “Голубые пески” и “Берег” происходят по ту сторону Урала и отражают не европейскую Россию, а азиатскую. В рассказах его и повестях, помимо глубокой талантливости автора, на нас веет еще и географическая свежесть. Иванов дал Сибирь по другому рисунку, чем его предшественники Мамин-Сибиряк, Шишков и Гребенщиков, и совершенно как первый писатель показал нам необычайную дикую красоту Монголии» (V, 244).

Топонимы на географической карте

Есенин ценил достижения современной картографии, на что указывает тезис «Декларации» (написанной совместно с друзьями-имажинистами в 1919 г.), где выражено «географическое кредо» применительно к «открытиям первопроходцев» в искусстве: «Роль Колумбов с широко раскрытыми глазами, Колумбов поневоле, Колумбов из-за отсутствия географических карт – нам не по нутру» (VII (1), 306).

В музее Спас-Клепиковской второклассной учительской школы в «Мемориальном классе Есенина» на втором этаже висит бережно сохраненная подлинная географическая карта Российской империи.[1978]1978
  См.: Обыдёнкин Н. В. По залам музеев С. А. Есенина: К 100-летию со дня рождения великого русского поэта. Константиново: Гос. музей-заповедник С. А. Есенина, 1994. С. 15.


[Закрыть]

Сохранилось уникальное свидетельство особенно теплого отношения Есенина к топонимам – автограф стихотворения «Вижу сон. Дорога черная…» на обороте «Схематической экскурсионной карты Черноморского побережья и центральной части Кавказа…» – приложения к путеводителю «Кавказский край» С. С. Анисимова.[1979]1979
  См.: ГЛМ. Ф. 4. Оп. 1. Ед. хр. 8.


[Закрыть] Сделанная неизвестной рукой помета «2.VII.25. Москва» удостоверяет, что Есенин бережно хранил в столице своеобразное «топонимическое воспоминание» о путешествиях в 1924–1925 гг. в Тифлис, Батум и Баку и лелеял мечту оказаться в Персии, хотя им уже были написаны «Персидские мотивы» (1924–1925).[1980]1980
  Факт написания автографа на географической карте стал нам известен и осмыслен к моменту выхода из печати статьи, в которой он вкратце упомянут: Самоделова Е. А. Проблемы топонимики в изданиях Есенина // Издания Есенина и о Есенине: Итоги. Открытия. Перспективы / Новое о Есенине. Есенинский сборник. Вып. 4. М., 2001. С. 104.


[Закрыть]

Точкой отсчета, географическим центром для Есенина как россиянина, естественно, выступает его родина. Такая точка зрения была предопределена ходом российской истории и расположением государства в Евразии, с выходом к Северному Ледовитому океану и теплым южным морям – Черному с Азовским и Каспийскому. Ориентацией в пространстве служат вторично-топонимические эпитеты в составе неоднословного (часто двухсловного) топонима, привычные и для Есенина: например, Западная Европа, Северная Америка и др.

Библейские топонимы

Выделяется в творчестве Есенина и период, когда он питал особое пристрастие к библейской сюжетике и образности. Памятью о нем остались экклезионимы (то есть собственные имена мест совершения обряда и поклонения святыням в любой религии[1981]1981
  См.: Подольская Н. В. Словарь русской ономастической терминологии. М., 1978. С. 164.


[Закрыть]). Однако обилие топонимов церковного характера вызвано не усиленными и преднамеренными поисками Есенина в этой области, хотя он порой даже сочинял новые экклезионимы по подобию уже существующих, а в истертые временем вкладывал обновленный смысл. В России как стране по преимуществу православной религиозные святыни становились своеобразными географическими центрами разного масштаба: ведущая к церкви улица получала наименование по названию храма.

Экклезионимы Израильской земли ощущались не менее родными из-за выстраивания с детских лет своей жизни по Библии и из рассказов о Земле Обетованной странников, распевания ими духовных стихов и рассказывания легенд. Всю народную поэзию (не выделяя жанры с сугубо духовным содержанием) Есенин характеризует с помощью библейского топонима, чем придает ей особо возвышенный и устремленный в вечность смысл: «Вот потому-то в наших песнях и сказках мир слова так похож на какой-то вечно светящийся Фавор, где всякое движение живет, преображаясь» (V, 194). Есенин употребляет слово Фавор в переносном смысле, идущем от зрительного восприятия изображений священной горы в световом лучистом сиянии на иконах «Преображения Господня»; однако он отталкивается от реального топонима (возможен и более опосредованный способ «топонимической иносказательности», как в известном Есенину выражении-клише «быть в фаворе»). Из израильских топонимов у Есенина встречаются Вифлеем, Елеон, Иордан (Иордань), Иудея, Маврикия, Сион, Содом, Фавор.

В сочинения Есенина проникли три основных типа географических объектов с их религиозными названиями: церкви – прицерковные улицы – монастыри. Среди прицерковных улиц у Есенина встречаются Вознесенская улица в Батуме; Крестовоздвиженский переулок и Пречистенка улица, Пятницкая улица (в честь храма Параскевы Пятницы), Рождественка улица, Софийка улица, Троицкий переулок в Москве; Троицкая слобода в Рязани. Монастырские эклезионимы разнообразны: это лавра (Печерская лавра), пустынь (Оптина пустынь), монастырь (Страстной монастырь), а то и просто равные имени святого названия – Никола Радовица, Сергий Троица. Изредка встречаются у него и названия святынь, построенные по иному типу: например, с упоминанием святости и спасения (причем и в иноземных топонимах): Спас-Клепики, Спасск, Сан-Франциск и Сан-Франциско.

Изредка встречаются у него и названия святынь, построенные по иному типу, – они включают в свой состав единицы измерения ландшафта: Афонская гора.

Слово «Бог» породило множество топонимов, часто встречающихся у Есенина: Богородск, Богословское, Богословский пер. Есенинский окказионализм: Богульма (III, 288). Противоположные и конечные географические точки – Рай и Ад – также выделяются в творчестве Есенина. Высказывание Есенина в позднейшем воспроизведении Всеволода Рождественского дает основание предполагать, что поэт размещал рай на небе – согласно фразеологизму «рай небесный»: «…мы-то ждали рая небесного! Вот тебе и рай!»[1982]1982
  О Есенине: Стихи и проза писателей-современников поэта / Сост. С. П. Кошечкин. М., 1990. С. 283.


[Закрыть]

Христианские топонимы в фольклоре родного села

Отдельные христианские топонимы стали употребляться в расширительном смысле и в измененном значении, применяясь к реалиям русского праздничного бытия. Так произошло с названием реки Иордан, в которой крестился Иисус Христос, но потом топонимической по происхождению лексемой стали именовать прорубь в любой реке, в которой освящали воду на праздник Крещения. С библейским топонимом стали связываться народные поверья. Жители с. Константиново рассказали журналисту А. Д. Панфилову, как Есенин обыгрывал веру в крещенские чудеса и разыгрывал сценки с участием ряженых, как это было принято на Святки:

На Рождество кто-то сказал:

– Пойдемте на реку, может, увидим, как Христос будет спускаться и в иордане купаться. <…>

А Клавдий <Воронцов> взял корягу черную, себе сзади приспособил, вперед других забежал. Обернулся, идет нам навстречу.

– Видели? – говорит Сергей. – Ну, а теперь бегите, спасайтесь.

Мы побежали, кто варюшки потерял, кто платок, друг за друга хватаемся. А ребята сзади бегут, кричат. Детьми были, ребячились.[1983]1983
  Панфилов А. Д. Указ. соч. Ч. 2. С. 105–106.


[Закрыть]

Из фольклора с. Константиново Есенину были с детства знакомы если не собственно христианские топонимы, то хотя бы сами объекты, без их географического именования. Уже спустя годы, когда Есенин покинул родное село и бывал в нем лишь наездами, он продолжал интересоваться народной духовной культурой, в которую входит и местная топонимика, и автохтонная устная поэзия. Односельчанка П. С. Вавилова привела частушку с упоминанием географического объекта – безымянного, потому что еще даже не построенного:

Сергей, бывало, как приедет, – вспоминает Пелагея Степановна, – все пристанет: говори ему частушки. Он на пять лет постарше, я девятьсотого года, но гуляли вместе… Ну, начнешь вспоминать…

 
За рекою, за быстрою
Монастырь себе построю.
В монастырь пойду спасаться —
Жалко с девками расстаться.
 

«Знаю эту», – скажет…[1984]1984
  Там же. Ч. 2. С. 49.


[Закрыть]

«Топонимические» частушки и песни

В различных фольклорных жанрах также фигурируют топонимы, иногда входя в структуру произведения на уровне его сюжета или композиции. Из жанров устного народного творчества, к которым особо пристальное внимание проявлял Есенин – записывал и составлял целые подборки текстов для печати, выделяются частушки с их топонимической разновидностью. Это частушки, содержание которых выстраивается вокруг местного географического объекта; поэтому-то при общности сюжетно-композиционной схемы со всеми текстами частушечного жанра именно эти произведения оказываются наиболее родными, территориально-близкими и проникновенными, затрагивающими интересы жителей конкретных населенных пунктов. Можно также предположить, что по своему генезису топонимические частушки являются одним из первых жанровых подвидов, отпочковавшихся от необрядовых топонимических песен.

В количественном (и процентном) отношении среди опубликованных Есениным частушечных текстов «топонимических частушек» немного. «Поэтическая география» их такова: «Наши дома работáют, // А мы в Питере живем», «Мой миленок в Питери // Поступил в учители»; «За Карпатскими горами // Их разгладил ветерок», «До самого // Ярослава» (VII (1), 323, 326, 324, 331).

Сестрами Екатериной и Александрой Есениными вскоре после гибели поэта были записаны в их родном с. Константиново и опубликованы в 1927 г. частушки. Среди них были и «топонимические частушки», сохранившие те же самые топонимы, которые встречаются в окрестностях родного села и частично отражены в есенинском творчестве:

 
Скоро, скоро я уеду
На станцию Дивово,
Оставлю вам, подруги,
Симпатию милого;
 
 
Проводила милого
На станцию Дивово.
До белого камушка,
До свиданья, Ванюшка;[1985]1985
  Частушки родины Есенина – села Константинова / Сост. Е. и А. Есенины; Предисл. Н. Смирнова. М., 1927. С. 41.


[Закрыть]
 
 
Ой, в Федякино ходить,
С горы да на гору.
Комсомольцев любить,
Много разговору.[1986]1986
  «У меня в душе звенит тальянка…»: Частушки родины Есенина – села Константинова и его окрестностей: Фольклорное исследование Лидии Архиповой, главного хранителя Государственного музея-заповедника С. А. Есенина. Челябинск, 2002. С. 113 (в записи сестер Е. и А. Есениных в 1927 г.).


[Закрыть]
 

Топонимическая разновидность частушек на родине Есенина продолжает существовать и сегодня. Записаны тексты с упоминанием с. Константиново и соседних селений, а также отдаленных населенных пунктов и иных географических объектов (рек, шлюзов, вокзалов, островов) Рязанщины и всей России, которые были хорошо известны Есенину. Особенно важно для постижения народного осмысления названий «малой родины» в диалектном звучании, иногда с допущением тавтологии и смысловой избыточности: это Новосельское село, Константиново село и Кузьминовское село (наряду с нормативными Новосёлки, Кузьминское):

 
Я девчонка весела
С Новосельского села.
Из Константинова села
Себе залетку завела.
 
 
Я девчонка весела,
Меня знают три села,
Многие поселки,
Еще Новосёлки.
 
 
В Кузьминское идти  —
Дорога перерытая.
Раньше там была любовь —
Теперь она забытая.
 
 
Над Кузьминовским селом
Журавли летели.
Меня милый так обнял —
Сапоги слетели.[1987]1987
  Там же. С. 189 (см. также с. 215), 165 (см. также с. 289), 132–133, 166.


[Закрыть]
 

Среди других рязанских топонимов в нормативном словоупотреблении в частушках и страданиях встречаются сама Рязань и Рязанский вокзал, Солотча, Раменки, Федякино, река Ока и Кузьминский шлюз: «Во Рязани день красивый» и «На Рязанском на вокзале // Со шпаной гулять пойду»; «Из Солотчи // Сумки перла»; «Помнишь, Слава дорогой, // Как ходили в Раменки?»; «В Федякино идти – // Дорога песошна» и «Мы в Федякино ходили»; «По небушку тучи, тучи // Приближаются к Оке» и «Утоплюся // Я в Оке»; «От Кузьминского шлюза // Пароход отваливал».[1988]1988
  Там же. С. 141, 190, 293, 251, 132, 136, 145, 289, 188.


[Закрыть]

В Константинове также при жизни Есенина бытовала (старожилы помнят ее до сих пор) народная необрядовая песня с топонимом «Ехал Ваня из Рязани…» (вариант «Едет Ваня из Рязани…»),[1989]1989
  См.: Панфилов А. Д. Указ. соч. Ч. 2. С. 41; «У меня в душе звенит тальянка…». С. 339.


[Закрыть] которую любила петь мать поэта Т. Ф. Есенина и которую Есенин частично процитировал в стихотворении 1924 г. «Форма. 2. Народная. Подражание песенке матери» (IV, 192–193).

Рязань упомянута в величальной песне, которую «поют свахе на свадьбе» в с. Слобода Михайловского р-на Рязанской обл.:

 
Как на нашей перепёлочке
Пёрышки рябые.
Как на нашей да на свахе
Платье дорогое.
Нет тут жить ей быть —
В городе Рязани.
При городе, при Рязани
Торгом торговати.[1990]1990
  РГПУ. Эксп. 1972. Михайловский р-н, с. Слободка. Тетр. 2. № 16 (4).


[Закрыть]
 

Не выделяясь особо из общего лексического состава, топонимы включены и в произведения многих свадебно-поэтических жанров. Так, свадебной песней величали семейную пару на пиру: «Ты прощай-прощай, свет Еленушка. // Я хочу ехать во Рязань-город. <…> Во Рязань-город к губернатору».[1991]1991
  МГК, и. 2139-15 ф. 3563 – «Они сизые, сизокрылые…», с. Ольшанка Милославского р-на.


[Закрыть] В приговорке дружки с просьбой одарить новобрачных на пиру говорится: «Надо съездить в город Прончишко // Купить гребень и дончишко».[1992]1992
  МГК. Лето 1982. Тетр. 2. № 1303. Дневник. Сеанс 32 – «Ножки подходят…», с. Ольшанка Милославского р-на.


[Закрыть] Свадебные гости выпроваживались в конце пира плясовой песней с шутливым окончанием: «Как из Питера кума // В решете да приплыла, да и т. д.».[1993]1993
  МГК, и. 2151-13, и. 2151-4, и. 2151-15 ф. 3575 – «Эх, ой пора, нам пора…», с. Дегтяные Борки Ухоловского р-на.


[Закрыть]

С детских лет Есенин постигал местную топонимику на примере названий окрестностей, причем в рассказах старших сельские топонимы нередко имели хронологическую приуроченность – будничную и праздничную. Например, в с. Кузьминское базары устраивались по вторникам; церковные престолы разнились в соседних храмовых селениях и привлекали к себе внимание соседних жителей – «Степан Иванович, кузьминский мужик, привозил свою карусель в престольные праздники в окрестные села… В Федякино – на Рождество, в Сельцы – на Покров, в Константиново – на Софию».[1994]1994
  Панфилов А. Д. Указ. соч. Ч. 2. С. 218.


[Закрыть] Сестра А. А. Есенина вспоминала, как по вторникам волостное село превращалось в центр крестьянского мира: «В Кузьминском один раз в неделю, по вторникам, бывали большие базары. Сюда съезжались крестьяне со всех окрестных деревень. Здесь можно было купить все – начиная от лаптей и глиняных горшков до коров и лошадей; можно было узнать, где продается дом, кто в соседнем селе умер, кто женился, кто разделился. Вторник – всему миру свидание. На базар ходили и купить, и продать, и просто прогуляться, узнать новости».[1995]1995
  Сергей Есенин в стихах и жизни: Воспоминания современников / Под ред. Н. И. Шубниковой-Гусевой. М., 1995. С. 29.


[Закрыть]

Самые мелкие топонимы, не отмеченные ни на каких картах (разве что на планах местного значения), Есенин узнавал с детства в тех же окрестностях Константинова – примерно так взрослые односельчане могли рассказывать мальчику о территориальном порядке косьбы: «Сенокос начинается с “Первой пожени” или “Вереи”. На пути у косцов “Журавка”, “Кукариха”, “Зада”, “Лубянки”, “Белоборка”, “Студенка”, “Коноплянье”, “Дальние косы”, “Долгое”…».[1996]1996
  Панфилов А. Д. Указ. соч. Ч. 2. С. 134.


[Закрыть] Эти же и подобные названия сенокосных угодий привела в своих воспоминаниях сестра А. А. Есенина: «Все луга наши делились на несколько частей, и каждая из них имела свое название: Белоборка, Журавка, Долгое, Первая пожень и другие».[1997]1997
  Сергей Есенин в стихах и жизни: Воспоминания современников. С. 32.


[Закрыть] Подрастая и знакомясь с более удаленными географическими названиями, Есенин мог заметить повторяемость и близкую вариативность некоторых из них на разных территориях – в пределах Рязанской губ., а то и всей России: например, Верея – пожень и город, Лубянки – пожень и село, Лубяники – село, убянка – район Москвы.

История мира в смене топонимов

Есенин употребляет и топонимы-историзмы, то есть те, которые обозначают территорию в конкретно-историческом времени в прошлом, а на современной карте мира эти земли именуются уже иначе: например, Ассирия, Бессарабия, Византия, Московия, Персия. Есенин задумывался о том, что точнее выражает его авторскую мысль: топоним или топонимическое выражение, и потому экспериментирует с ними в черновике и основном тексте. Например, топоним Ассирия был в черновом варианте статьи «Ключи Марии», а в печатном тексте вместо него стало «ассирийские заклинатели» (V, 187).

Некоторые иностранные топонимы при жизни Есенина имели русифицированную огласовку, которая затем стала вариативной или даже была утрачена в связи с более точным приближением русского произношения к первоисточнику: Веймар и Лейпциг. Такие топонимы привлекательны как своеобразные маркеры времени. Интересный разряд топонимов, также уже отсутствующих на русских картах, это поименованные по принадлежности к чужеземной территории, чьи названия также стали анахронизмами: Бель-Голландское море (то есть Северное море близ Бельгии – VI, 141 и 536 комм.). Из привязанных к административно-территориальному делению топонимов, обычных для Есенинского времени, но замененных на другой тип структурных единиц, в сочинениях поэта встречаются: Казанская губерния, Вытегорский уезд.

Смена наименований некоторых географических пунктов (как правило, городов) происходила на глазах Есенина, что естественно отразилось в его творчестве: Царское Село – Детское Село. Интересно, что большевики в своей страсти переименовывать все «царственные названия» здесь, что называется, перегнули палку: топоним Царское Село лишь случайно оказался «приближенным» к императорским вотчинам, ибо смазалось на слух исконное финно-угорское название Саарское. В письменных источниках XVIII в. упоминаются Сарская мыза и Сарское село (от фин. saari – «остров»); в 1808 г. в связи с учреждением императорских летних резиденций и слиянием этого населенного пункта с Софией возник город Царское Село; в 1918 г. из-за использования дворцовых сооружений для отдыха детей получило новое название Детское Село; в столетнюю траурную годовщину великого русского поэта, учившегося в Царскосельском лицее, переименовали в Пушкин [1998]1998
  См.: Поспелов Е. М. Имена городов: вчера и сегодня (1917–1992): Топонимический словарь. М., 1993. С. 157–158.


[Закрыть]. Наоборот, с царственными именами связаны имеющиеся у Есенина топонимы: Екатеринодар, Павловск, Петербург, Петроград, Питер, Санкт-Петербург. Некоторые топонимы изменили с течением времени свой статус: например, при жизни Есенина находившиеся неподалеку от города Крылатское село и станция Кунцево теперь стали районами Москвы.

Нарочитая модернизация названий заложена уже их создателями, причем это присуще вообще всем нациям и проявляется в разных частях света: воспетые Есениным Новгород и Нью-Йорк – это «родные братья» по части семантики «нового».

Вехи личной «топонимической истории»: Первая мировая война и заграничное турне

Как пространство суши на административно-территориальной карте разделено на большие части – государства, так и у Есенина эти топонимы выведены в заглавиях некоторых его произведений как определяющие их глобальную сущность, отражающие мироустройство в национальном ракурсе: «Бельгия», «Греция», «Польша», «Инония», «Страна Негодяев», «Русь советская».

Интересно проследить, как меняется на протяжении лет творческого становления поэта его индивидуальное «страноведение». Что за побудительные причины вызвали к жизни интерес к государству как к лиро-эпическому объекту? Просматриваются ли какие-нибудь особые поэтические приемы и сюжетные повороты применительно к государственной тематике? По единым или несовпадающим критериям представлена каждая конкретная страна? Подчиняется ли какому-то логическому развитию идея государственности по хронологической линии топонимических заглавий стихотворений и «маленьких поэм» и т. д.?

В качестве яркого и очевидного поэтического приема из разряда «топонимических» приведем заглавие цикла очерков «Железный Миргород»: в нем сущность США определяется посредством усиления метафоры, ведущей начало от Гоголя; однако топоним, который прежде определял маленький городишко, теперь стал символом огромного государства, чем моментально донельзя понизил его статус (во всяком случае, в сознании автора).

Наоборот, хронологически более ранние в творчестве Есенина и вызванные его откликом на Первую мировую войну такие заглавия стихотворений, как «Бельгия», «Греция» и «Польша», вывели на мировой уровень эти небольшие по размеру и неброские в культурно-историческом плане страны. Множество разбросанных по разным произведениям «государственных» топонимов, расположенных внутри текста, свидетельствует о «географическом» кругозоре Есенина, о его внимании к проблемам и истории цивилизации, о его любви к путешествиям; допустим в этом аспекте и вопрос о соотношении космополитизма и патриотизма автора.