Текст книги "Антропологическая поэтика С. А. Есенина: Авторский жизнетекст на перекрестье культурных традиций"

Наречение именем и традиционность прозвища

Среди односельчан принято наделять друг друга прозвищами. По данным этнографа Н. И. Лебедевой[2285]2285
  См.: Лебедева Н. И. Прения // Культура и быт населения Центрально-Промышленной области: (Этнологические исследования и материалы). 2-е совещание этнологов ЦПО. 7 – 10 декабря 1927. Гос. музей ЦПО. М., 1929. С. 217.


[Закрыть] (1894–1978) – современницы Есенина и также уроженки Рязанщины, – фамилии крестьян появились сравнительно поздно в патриархальной сельской жизни, придя на смену прозвищам, которые наследовались и переходили таким способом ИЗ поколения в поколение на протяжении столетий. Не избежал сельского «наследственного» прозвища и Есенин. Так, в с. Константиново он был известен как Серёга-монах, потому что его дед Никита Осипович Есенин собирался уйти в монастырь, долго не женился и сочетался браком в весьма зрелом (по меркам односельчан) 27-летнем возрасте; к тому же его жена – бабушка Аграфена Панкратьевна – привечала странствующих по окрестным селам и собирающих на монастырские нужды подаяние монахов из соседнего Иоанно-Богословского монастыря в Пощупове.[2286]2286
  См.: Панфилов А. Д. Константиновский меридиан: В 2 ч. М., 1992. Ч. 1. С. 48.


[Закрыть] Друг юности Н. А. Сардановский вспоминал о Есенине: «Тихий был мальчик, застенчивый, кличка ему была – Серега-монах».[2287]2287
  Сергей Есенин в стихах и жизни: Воспоминания современников. С. 50.


[Закрыть] Сохранилось воспоминание старожилов Константинова о том, что Есенин, будучи мальчиком, вставлял свое прозвище в фольклорный жанр жеребьевки при детских играх. Вот свидетельство бабушки Анастасии, 85 лет:

Так и Сергей с тех бугров лётал! Уже такой был отчаянный, это страсть! Эх, крикнет, да так складно, расступись, мол, мелюзга, едет Монах, грудь, говорит, в крестах али голова в кустах! Бывало, на самый лед санки-то вынесет, к полынье. Такой бесенёнок.[2288]2288
  Башков В. Плачет где-то иволга… Константиновские этюды. М., 1986. С. 36 (курсив наш. – Е. С.).


[Закрыть]

О знании рода Есениных как Монаховых в селе (и в том числе самого Сергея Есенина) сообщает еще один местный уроженец:

Ну как верили, как мне мать сказала, что говорить: они всё время напротив мене жили – Монахи. Этот, ну у Титовых. Получилось так, что он был ну, как сказали – Монах и всё прочее. <…> Ну, я понятия об этом не имел, потому что я с 34-го года рождения, я понятия не имел о том, что такое Есенин. У матери спрашиваю – я гéря: «Ма, – гéря, что такое – Серёга?» Она: «А мы ходили!» А там у нас была часовня у Титовых-то! Да! Говорить: «Мы сегодня идём туда. Приезжаить Серёга Есенин. Монах». Он, да, Монах. Вот, я и понятия не имел.[2289]2289
  Записи автора. Тетр. 8б. № 597 – Ефремов Николай Иванович, 1934 г. р., с. Константиново Рыбновского р-на, 03.10.2000.


[Закрыть]

Даже живущая по соседству с домом Есениных односельчанка (непосредственная соседка) подтверждает: «Сергей Монах. Мы не знали, что он Есенин».[2290]2290
  Записи автора. Тетр. 8б. № 597 (вставки) – Воробьева Мария Дмитриевна (1925–2005), с. Константиново, 03.10.2000.


[Закрыть]

Монах (безотносительно к роду Есениных) является одним из излюбленных фольклорных персонажей. Над монахом подсмеиваются, приписывая наиболее выразительные черты светского поведения, запретного для монашеской братии (обычно это склонность к плотским утехам – хмельному питию и эротике). Ироничное народное отношение отражено в частушке с. Константиново:

 
Ой, монах, ты, монах,
Размонашился.
Не подумай, что такое,
Распоясался.[2291]2291
  «У меня в душе звенит тальянка…». С. 266.


[Закрыть]
 

В городской жизни Есенина на смену прозвищу, не известному его новым знакомцам, пришли разные трактовки его необычной фамилии. Так вместо традиционного сельского «прозывания» как из рога изобилия посыпались различные интерпретации фамилии, обусловленные «народной этимологией» и носящие произвольно-вымышленный характер, хотя их сочинителями стали люди образованные. Как раз начитанность «народных этимологов» позволяла им выдвигать порой совершенно фантастические версии. Отношение Есенина к высказываемым якобы «историческим корням» собственной фамилии было восторженное, ибо оно находилось в русле творимой им легендарной биографии. А. Н. Толстой в 1922 г. стал одним из разгадывателей есенинского родового имени: «Фамилия Есенина – русская-коренная, в ней звучат языческие корни – Овсень, Таусень, Осень, Ясень, – связанные с плодородием, с дарами земли, с осенними праздниками».[2292]2292
  О Есенине. С. 566.


[Закрыть] М. В. Бабенчиков также представил свою версию разгадки поэтической тайны фамилии и позже так писал о восприятии поэтом очередной сочиненной версии: «И он тотчас же на лету подхватил мою шутку: “Весенний! Есенин! Ловко ты это придумал, хотя и не сам, сознайся, а Лев Толстой. Есть у него в “Войне и мире” что-то вроде. Люблю и боюсь я этого старика. А отчего, не знаю. Даже во сне вижу. Махонький такой, мохнатенький, вроде лесовика. Идет, палкой суковатой постукивает. И вдруг как заорет: “Серега! Зачем дом бросил! ”».[2293]2293
  ИМЛИ. Ф. 32. Оп. 3. Ед. хр. 5. Л. 1 (32). – Бабенчиков М. В. Есенин. Воспоминания. Машинопись с правкой редактора [И. В. Евдокимова].


[Закрыть]

В. С. Чернявский находил разгадку противоположного значения фамилии Есенина в соотнесении ее с жестикуляцией поэта: «Его упрямые жесты рукой, держащей погасшую папироску, знакомые, резкие, завершающие движения его золотой головы ни на минуту не казались актерскими, но придавали ему вид воистину поющего, осеннего поэта».[2294]2294
  Сергей Есенин в стихах и жизни: Воспоминания современников. С. 127.


[Закрыть] Ю. Н. Либединский усматривал родство фамилии Есенина с ведущей природной тематикой его сочинений: «Но, конечно, сильнее всего в стихах Есенина покоряла воплощенная в них поэтическая прелесть русской природы. Даже самое имя его казалось мне названием не то времени года: Осенин, Весенин, – не то какого-то цветущего куста…».[2295]2295
  О Есенине. С. 178.


[Закрыть] Н. Л. Браун открыл стихотворение «Сергей Есенин» (1965) размышлением о символичности фамилии главного героя:

 
В этом имени – слово «есень».
Осень, ясень, осенний цвет.
Что-то есть в нем от русских песен —
Поднебесье, тихие веси,
Сень березы
И синь-рассвет.[2296]2296
  Там же. С. 386.


[Закрыть]
 

Еще об одной «народной этимологии» Есенинской фамилии, придуманной самим поэтом, рассказывал друг детства поэта Н. А. Сардановский: «Потом он хотел называться “Ясенин”, считая, что по-настоящему правильная фамилия его от слова “ясный”».[2297]2297
  Коновалов Д. А. Записки друга поэта // С. А. Есенин: Эволюция творчества. Мастерство. Рязань, 1979. С. 124.


[Закрыть] И. Н. Розанов поначалу иначе трактовал происхождение фамилии Есенина: «“Ясенин” послышалось мне. Это легко осмысливалось: “Ясень”, “Ясюнинские”… И когда через полгода я купил только что вышедшую “Радуницу”, я не без удивления узнал, что фамилия автора начинается на “Е”».[2298]2298
  ГЛМ. Ф. 32. Оп. 3. Ед. хр. 32. Л. 41. – Розанов И. Н. Мое знакомство с Есениным. Воспоминания. Автограф. 1926


[Закрыть]

Ю. П. Анненков, размышляя о неслучайности соединения в браке судеб Есенина с Дункан, у которой еще раньше двое детей погибли в реке Сене из-за автокатострофы, намеревался поделиться своим наблюдением с великой американской артисткой: «Я хотел было сказать <ей>, что есть что-то родственное между звуком Есенин и Сеной, но сдержался и умолчал»[2299]2299
  Сергей Есенин в стихах и жизни: Воспоминания современников. С. 320.


[Закрыть] (курсив наш. – Е. С.).

Из современников Есенина известен лишь один, который не поддержал общее стремление устанавливать смысловые корни фамилии поэта и воспевать природную красоту, проступающую в родовом прозвании человека. В. П. Катаев в повести «Алмазный мой венец», восторгавшийся поэзией не названного им Есенина, писал в январе 1916 года: «…сразу же наткнулся на “Лисицу” – небольшое стихотворение, подписанное новым для меня именем, показавшимся мне слишком бедным, коротким и невыразительным».[2300]2300
  О Есенине. С. 434.


[Закрыть] В. П. Катаев озаглавил главу повести «Королевич» и дал этому неявное объяснение: «…я мог бы назвать моего нового знакомого как угодно: инок, мизгирь, Лель, царевич… Но почему-то мне казалось, что ему больше всего, несмотря на парижскую шляпу и лайковые перчатки, подходит слово “королевич”… Может быть, даже королевич Елисей… // Но буду его называть просто королевич, с маленькой буквы».[2301]2301
  Цит. по: О Есенине. С. 435.


[Закрыть]

Идею о множественности впечатлений и представлений, заложенных одновременно в фамилии и нарочито сконструированном напоказ публике внешнем облике и театрализованном одеянии Есенина, высказал сразу же после кончины поэта В. Л. Львов-Рогачевский. В речи, произнесенной в Государственной академии художественных наук 15 января 1926 г., известный литературный критик констатировал: «Ни у одного поэта не было столько названий, как у Есенина: “весенний” и “осенний” [поэт], “светлокудрый Лель” и “последний деревенский поэт”, “представитель городской богемы”, “наш спутник”, “мужичий Пушкин”, “великий национальный поэт”… Все названия противоречили друг другу, и во всех была правда».[2302]2302
  ИМЛИ. Ф. 32 (фонд С. А. Есенина). Оп. 3. Ед. хр. 22. Л. 1–2. – Львов-Рогачевский В. Л. Памяти С. А. Есенина. Речь, произнесенная в Государственной академии художественных наук. 1926, января 15. Машинопись с правкой и подписью автора. 15 л.


[Закрыть]

Сам Есенин оставил свою трактовку в отрывке неустановленного произведения: «Фамилия моя древнерусская – Есенин. Если перевести ее на сегодняшний портовый язык и выискать корень, то это будет – осень. // Осень! Осень! Я кровью люблю это слово. Это слово – мое имя и моя любовь» (VII (2), 93 – «Я очень здоровый…», 1923).

Интересно, что сразу же после Октябрьской революции возникло представление о невозможности с помощью фамилии точно отразить индивидуальную сущность человека, зародилась надежда на создание какой-либо дефиниции для адекватной характеристики личности. А. Г. Гойхбарг во вступительной статье «Первый кодекс законов РСФСР» к одноименному юридическому документу высказывал надежду: «Быть может, через очень короткое время можно будет вычеркнуть целый ряд записей, напр. о регистрации браков, отсутствующих, перемены фамилий, если вместо фамилий будут введены более рациональные, более разумные различия отдельных людей».[2303]2303
  Гойхбарг А. Г. Первый кодекс законов РСФСР // Первый кодекс законов РСФСР. Об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве. М., 1918. С. 5.


[Закрыть] В самом кодексе законов устанавливался «порядок ведения регистрационных книг», в котором числилась «книга записей лиц, изменивших фамилии и прозвища».[2304]2304
  Первый кодекс законов РСФСР. Об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве. М., 1918. С. 27.


[Закрыть] Прозвища почитались настолько серьезной характеристикой человека, что, по первому советскому законодательству, их разрешалось менять: «Записи о перемене прозвищ и фамилий заносятся в соответствующую регистрационную книгу по получении заявления и по соблюдении формальностей, установленных статьями 2-ой и 3-ей декрета о праве граждан изменять свои фамилии и прозвища» (ст. 50).[2305]2305
  Там же. С. 32.


[Закрыть] Следовательно, кодекс законов учитывал сложившуюся в крестьянской среде практику наделять людей прозвищами.

Любопытно, что попытки разгадать тайну происхождения фамилии Есенина не иссякают до сих пор. Так, в беседе с нами заведующий кафедрой литературы Рязанского государственного педагогического университета доцент А. В. Сафронов в 1995 году полушутя-полусерьезно предложил свою версию: безграмотный крестьянин-предок на вопрос писаря мог ответить «Я Сенин» и стать таким образом родоначальником фамилии, сведенной писцом в одно слово, тем более что на Рязанщине Сенины очень распространены (среди них, например, безвременно скончавшийся в 2000 г. поэт Анатолий Сенин). Еще при жизни Есенина его фамилия писалась иногда как «Ясенин» в соответствии с фонетическими особенностями «якающего» диалекта. Фамилия отца поэта в официальных бумагах порой обозначалась как «Ясинин».[2306]2306
  См.: Аникина О. Л. Генеалогия рода Есениных: По материалам Рязанского областного архива // Новое о Есенине: Исследования, открытия, находки. Рязань; Константиново, 2002. С. 238.


[Закрыть]

Согласно новым разысканиям по родословию поэта его племянницы Н. В. Есениной (Наседкиной, 1923–2006), отец Есенина в первые годы работы в Москве писал свою фамилию с начальной буквы «Я» (например, на конвертах писем к сыну 1914–1916 гг. – Ясенин), так оформлено и на его визитной карточке как торговца в мясной лавке купца Крылова в Замоскворечье.[2307]2307
  См.: Есенина (Наседкина) Н. В. Семейная переписка: Известное и неизвестное // Слово. М., 2000, ноябрь-декабрь. № 6. С. 71.


[Закрыть] Н. В. Есенина (Наседкина) сообщает: «В семейном предании было предположение, что фамилия “Ясенин” происходит от прадеда Осипа Климовича, который имел прозвище “ясень”, а фамилия Есенин образована от церковного слова “есень”, означающего осень. И вообще в Константинове до революции было много семей, фамилии которых образовались как от времен года, так и от явления природы: Зимины, Есенины, Ветровы и другие».[2308]2308
  Там же. С. 71.


[Закрыть]

Кроме этимологизации фамилии предпринимались попытки найти смысл в имени поэта. Некоторые современники устанавливали созвучие сразу между двумя именами – фамильным и личным, находили особый смысл в вовлечении именных омофонов в авторские сочинения. С. Григорьев обратился к поэту со страниц книги 1921 г. «Пророки и предтечи последнего завета»: «Есенин! Ненько мое! Знаешь ли ты, что “нень” и есть звуковой образ твоего имени? Всякий несет карму своего имени. Творческое дело поэта – есть развертывание образа своего, данного ему в имени целокупно. “Мне навстречу как сережки прозвенит девичий смех”. Вы слышите, что это подпись развернулась: Сережки Есенина».[2309]2309
  Григорьев С. Пророки и предтечи последнего завета. Имажинисты Есенин, Кусиков, Мариенгоф. М., 1921. С. 13.


[Закрыть]

Есенин и сам имел склонность вовлекать в художественный контекст смысл имени, как бы погружать его этимологию в природную среду. Августа Миклашевская вспоминала о стремлении поэта этимологизировать ее имя, помещая его в рамки месяцеслова: «В стихотворении “Ты такая ж простая, как все” больше всего самому Есенину нравились строчки: “Что ж так имя твое звенит, Словно августовская прохлада” – и он повторял их».[2310]2310
  Миклашевская А. Л. Указ. соч. С. 277.


[Закрыть]

Крестьяне с. Константиново, как и других мест, также считали важным, в честь какого святого нарекли младенца и благозвучно ли его имя. По свидетельству племянницы поэта Н. В. Есениной-(Наседкиной), в родном селе желали в день ангела: «Дай Бог тебе крепкого здоровья, а ангелу твоему – золотой венец».[2311]2311
  Записи автора. Тетр. 8. № 165 – Есенина (Наседкина, 1933–2006) Наталья Васильевна, г. Москва, 17.10.2000 г.


[Закрыть] При имянаречении будущего поэта его бабушку Аграфену Панкратьевну опечалило, что ближайшим духовным покровителем оказался Сергий, потому что это же имя носил не нравившийся ей сосед; однако батюшка успокоил, что имя это хорошее и благоприятно скажется на судьбе человека.[2312]2312
  См.: Панфилов А. Д. Константиновский меридиан: В 2 ч. М., 1992. Ч. 1. С. 53.


[Закрыть]

Имянаречение младенца являлось основополагающим в жизни только что родившегося человека, понимая это, крестьяне Рязанской губ. проводили специальный ритуал, сопровождавшийся обрядовой родильной песней:

 
Ай, звали папá, пазывали папá,
Ай, юрзы, ай, мюрзы,
Ва новаю деревню молоденца кристить.
А ва новай ва диревни ни кала нет, ни двара,
Ни кала нет, ни двара – стаить банюшка нова!
Во этой ва банюшке каровать тисава.
А на этай караватки тут радильница лижить.
Тут родильница лежить, все пра то жа гаварить: —
А и хто ж ево знаить, как и имя ему дать!
Я и дам яму имя – брат Иванушка, Иван.
Ай, юрзы, ай, мурзы![2313]2313
  Собрание народных песен П. В. Киреевского: Записи П. И. Якушкина: В 2 т. Л., 1983. Т. 1. № 403. С. 183 – Зарайский у., с. Гололобово (?). Вариативность фонетического написания соответствует оригиналу записи.


[Закрыть]
 

Жители с. Константиново рассуждают об обязательности имянаречения: «Младенец есть младенец. А потом его крестÕт обыкновенно, имя ему дают: Иван, или Сергей там, как говорится, такие там имена. Вот я Александр – значит, у меня Александр Спаситель, Александр Невский. Потому что родилсÕ в этот праздник».[2314]2314
  Записи автора. Тетр. 8б. № 655 – Титов Александр Иванович (1929–2005), Горбунова Анастасия Павловна, 1930 г. р., с. Константиново, 02.10.2003.


[Закрыть]

Сама традиция нарекания именем восходит к библейской легенде, согласно которой Бог сотворил все земные существа и только человека (первочеловека Адама) наделил правом называния их. В Библии многократно сказано об этом – с объяснением сути имен, с их смысловой мотивацией: «И Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных и привел к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей» (Быт. 2: 19); «И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою: ибо взята от мужа» (Быт. 2: 23); «И нарек Адам имя жене своей: Ева, ибо она стала матерью всех живущих» (Быт. 3: 20, со сноской по поводу имени Евы: «Жизнь»). В Библии подчеркивается, что собственные имена – «говорящие», с прозрачным смысловым наполнением. Показательно, что (по Библии) имена даются не только во время первого обращения к нарекаемым персонам, но часто знаменуют новый жизненный этап человека (например, до рождения детей первая женщина не носила имени Ева). Кроме того, звуковой (вероятно, и смысловой) облик имени менялся в результате какого-либо важного события в жизни человека. Так, когда Аврам зачал сына от служанки Агари, то услышал: «И не будешь ты больше называться Аврамом; но будет тебе имя: Авраам; ибо Я сделаю тебя отцом множества народов» (Быт. 17: 5); аналогично Сара, родив сына, стала Саррой (см.: Быт. 18: 5).

Эта традиция первого имени и его смены была закреплена в христианстве в ритуалах имянаречения при крещении и пострижении в монахи, при возведении в духовный сан (например, жительница г. Елатьма Касимовского р-на Рязанской обл. – урожденная Покровская Софья Семеновна, 1899 г. р., дочь священника из г. Сасово, стала монахиней – матерью Серафимой и схимонахиней Никандрой[2315]2315
  Записи автора. Тетр. 11. № 469 Покровская Софья Семеновна, 1899 г. р., родом из г. Сасово. Зап. 24.07.1992 в г. Елатьма Касимовского р-на.


[Закрыть]). В народной практике эта христианская традиция имянаречения дополнилась обычаем давать прозвище, которое спонтанно возникает при совершении прозываемым человеком какого-нибудь удивительного поступка. Следовательно, согласно христианскому вероучению, имя собственное, данное всякому человеку, освящено божественным благоволением к нему, а в бытовой практике прозвище наиболее ярко высвечивает характерные черты личности.

Прозвищеподобные образы – творческое самопредставление

Идея наделения человека прозвищем продолжала жить не только в сельской, но и в городской среде, несмотря на бытование фамилий. И это особенно касалось Есенина, о появлении которого в Петербурге вспоминал В. С. Чернявский: «В то время он еще не носил своих знаменитых кудрей, но за трогательную и действительно “нездешнюю” наружность и “золотые флюиды” его наперерыв называли “пастушком”, “Лелем”, “ангелом”…».[2316]2316
  Сергей Есенин в стихах и жизни: Воспоминания современников. С. 112.


[Закрыть] Образ пастушка характерен для раннего творчества Есенина, по 1918 год включительно: «Я пастух. Мои палаты…» (1914) и др.

Образ ангела, не менее типичный для есенинской поэзии, наибольшую известность в качестве прозвища (если можно так выразиться) применительно к поэту получил благодаря надписи Айседоры Дункан на окне в конце 1921 г., воспроизведенной Г. В. Ивановым: «Бриллиантом кольца она тут же на оконном стекле выцарапала: “Esenin is a huligan, Esenin is an angel!”».[2317]2317
  Там же. С. 147.


[Закрыть] Подобное же двойственное восприятие Есенина американской знаменитой танцовщицей запечатлено в воспоминаниях А. Б. Мариенгофа и в его «Романе без вранья» (1927): «И вторично ее рот… приятно изломал русские буквы: “Angel!” Поцеловала еще раз и сказала: “Tschort!”».[2318]2318
  Там же. С. 225; Мариенгоф А. Б. Роман без вранья // Мой век, мои друзья и подруги. С. 390.


[Закрыть] В «Моем веке, моих друзьях и подругах» А. Б. Мариенгоф (1960) тот же случай описывает словами: «А Есенина Айседора называла ангелом и в этом хотела убедить как можно большее число людей. Поэтому на стенах, столах и зеркалах она весьма усердно писала губной помадой: “Есенин – Ангель”, “Есенин – Ангель”, “Есенин – Ангель”».[2319]2319
  Мариенгоф А. Б. Мой век, мои друзья и подруги // Мой век, мои друзья и подруги. С. 165.


[Закрыть] Сравните мнение самого поэта, высказанное в стихотворении «Мне осталась одна забава…» (1923): «Но коль черти в душе гнездились – // Значит, ангелы жили в ней» (I, 186). Дуализм «ангел – черт» хорошо известен в христианстве и отражен в народном мировоззрении, воплощен в фольклоре. Широко известное представление есть и на Рязанщине, «что по правую сторону человека всегда ангел, по левую – бес».[2320]2320
  Звонков А. П. Современные брак и свадьба среди крестьян Тамбовской губ. Елатомского уезда // Труды этнографического отдела Имп. ОЛЕАЭ. Кн. 9. Сборник сведений для изучения быта крестьянского населения России (Обычное право, обряды, верования и пр.). Вып. 1. М., 1889. С. 42.


[Закрыть]

Библейская идея о душе человеческой, за которую бьются божественные и бесовские силы, подхваченная Ф. М. Достоевским и продолженная Есениным, наглядно запечатлелась не только в творчестве молодого поэта, но и во внешнем облике юноши. По воспоминаниям М. В. Бабенчикова, в 1915 году в Петербурге появилось «литературно-аллюзийное прозвище» у Есенина: «“Алёша Ка-га-ма-зов!” – бросил как-то, пристально разглядывая Есенина, один ныне покойный эстет. С Алешей у Есенина было нечто общее. Как Алеша, он был розов, застенчив, молчалив, но в молодом Есенине не было [ни намека на] “достоевщин[у]ы”, в бездну которой его усиленно толкали Мережковские»[2321]2321
  ИМЛИ. Ф. 32. Оп. 3. Ед. хр. 5. Л. 1–2 (32–33). – Бабенчиков М. В. Есенин. Воспоминания. 1926. Машинопись с правкой редактора [И. В. Евдокимова].


[Закрыть] (в квадратных скобках – вычеркивания автора).

Есенин, с детства привыкший в крестьянской среде ко всяческим «родовым именам» и разыскивавший их этимологические корни, придумал сам для своего литературного героя и запечатлел в стихотворении «Разбойник» (1915) прозвище Ухват с объяснением его этимологии:

 
Руки цепки, руки хватки,
Не зазря зовусь ухват:
Загребу парчу и кадки,
Дорогой сниму халат (IV, 110).
 

Очевидно, прозвище Ухват, отсылающее к кухонному приспособлению для доставания из пылающей огнем печи горшков (ухват, рогач), появилось не без воздействия строк «Бородина» М. Ю. Лермонтова: «Полковник наш рожден был хватом: // Слуга царю, отец солдатам…»[2322]2322
  Лермонтов М. Ю. Собр. соч.: В 4 т. Л., 1979. Т. 1. С. 370.


[Закрыть] (ср. также есенинское написание слова «ухват» со строчной буквы).

В повести «Яр» (1916) Есенин вновь обратился к прозвищу, используя его в какой-то степени для прочерчивания одной из сюжетных линий: «Правда, Аксютка… Когда крестили, назвали Аксеном, а потом почему-то по-бабьему прозвище дали» (V, 46).

Выходец из Калужской обл. рассказывал, что там давались неофициальные «деревенские фамилии» по женской линии, то есть по именам наиболее уважаемых и старейших женщин рода.[2323]2323
  Сообщено нам инженером Николаем Николаевичем Большаковым, 54-летним другом москвича, инженера А. П. Юкало, 5 января 2002 г.


[Закрыть] Неизвестно, сохранился ли в такой устойчивой форме в Рязанской обл. этот матриархальный реликт; родовые прозвища там наследуются как по женской линии, так и по мужской: последнее особенно заметно на примере деревенского семейного прозывания Монашкины и Монах в семье Есениных.

Интересно, что слово «прозвище» обозначало еще одно понятие, также употребительное до сих пор в с. Константиново: «Ну, это такая поговорка, никакая там ни русалка, а просто так прозвища, прозвища».[2324]2324
  Записи автора. Тетр. 8а. № 569 – Морозова Анастасия Павловна, 90 лет, с. Константиново, 14.09.2000.


[Закрыть] То есть не точное обозначение, а приблизительное, описательное, неявное, смутное, за которым не стоит вещественная, материализованная реалия; то, что называется, у всех на слуху как вопрос веры в это существо (предмет, вещь), но не поддается зримому восприятию, осязанию.

Показательно, что Есенин осознавал себя поэтом, гордо указывал в анкете звание – «профессия – поэт» (см.: VII (2), 214 – 1923). В то же время он иронизировал над литературным поприщем, что нашло выражение в приравнивании профессионального определения к прозвищу в стихах: «Не сотрет меня кличка “поэт”, // Я и в песнях, как ты, хулиган» (I, 154 – «Хулиган», 1919). Несколькими годами раньше, в 1913 г., Есенин в личной переписке с другом юности Гришей Панфиловым применил термин «кличка» в расширительном понимании: «Я человек, познавший Истину, я не хочу более носить клички христианина и крестьянина, к чему я буду унижать свое достоинство» (VI, 35). Характерно, что Есенин не единожды употребил слово «кличка»; его односельчане до сих пор используют более грубое и жаргонное словечко «кликуха»: «Кто такой Купец? Откуда-то вот кликуха взялась. Ну, это, наверно, что-нибудь такое – купцы: они ведь вон там, Купцы-то они вон там, рядом с магазином, там недалеко от магазина тоже Вавиловы-купцы. А он не Николай Иванович Вавилов, а Купец. Николай Иванович Вавилов – где это? А что, где, какой Николай Иваныч? А, Купец! Да вот тут!».[2325]2325
  Записи автора. Тетр. 8б. № 601 – Ефремов Николай Иванович, 1934 г. р., с подсказкой Воробьевой Марии Дмитриевны, с. Константиново, 03.10.2000.


[Закрыть] Для Есенина как для поэта было типичным пользоваться литературными псевдонимами и дружескими прозвищами, под которыми он соответственно выступал в печати и значился среди друзей. В письме к Г. А. Панфилову в 1914 г. из Москвы Есенин гордится первым появлением своей подлинной фамилии в литературной периодике и отвержением псевдонима: «Распечатался я во всю ивановскую. <Ред>актора принимают без просмотра и <псевд>оним мой “Аристон” сняли. Пиши, г<ово>рят, <под> своей фамилией» (VI, 58). Однако письмо к другу М. П. Мурашеву с воинской службы в 1916 г. из Царского Села Есенин подписывает: «Друг твой Мандалина. А если хочешь, пожалуй, он и Сергей Есенин» (VI, 85). Для сравнения: А. В. Ширяевец дружески назывался Запевкой по заглавию его ташкентского поэтического сборника 1916 г. (см.: VI, 93, 437). А. Б. Мариенгоф сообщал об именовании Есенина прозвищем Вятка [2326]2326
  Мариенгоф А. Б. Роман без вранья // Мой век, мои друзья и подруги. С. 323.


[Закрыть], данным ему по породе лошадей из-за его коротконогости.