Текст книги "Антропологическая поэтика С. А. Есенина: Авторский жизнетекст на перекрестье культурных традиций"

Обрядность имажинистов

Имажинисты были очень склонны к проведению обрядов, вовлекая в них даже «сочувствующих» имажинизму. Обладание собственной обрядностью является важнейшим реальным показателем или намеренно ложным постулированием «древности» учения, свидетельством его исконности и традиционности. Вновь возникающие учения (каковым оказался имажинизм) используют привычную обрядовую канву и лексику, приспосабливая ее для своих нужд и иногда чуть-чуть переделывая ее. В революционном духе ожидания нового Мессии и провозглашения Третьего Завета применялся библейский лексикон: сравните стилистику «маленьких поэм» С. А. Есенина 1917–1918 гг. и строки В. Г. Шершеневича «Ты внесешься в новую библию // Великомученицей и святой», («Слезы кулак зажать», 1919), А. Б. Мариенгофа «Толп вал, // Пощади, во имя Новейшего Завета» («Развратничаю с вдохновеньем», 1919–1920).[1815]1815
  Поэты-имажинисты. С. 106, 241 (курсив наш. – Е. С.).


[Закрыть] Так, по словам И. Г. Эренбурга, «“имажинизм” подавался не как одно из многочисленных литературных направлений, но как скрижали завета».[1816]1816
  С. А. Есенин в стихах и жизни. С. 209; О Есенине. С. 589 (курсив наш. – Е. С.).


[Закрыть] По воспоминанию И. В. Грузинова, «Хлебников в Харькове всенародно был помазан миром имажинизма».[1817]1817
  С. А. Есенин в стихах и жизни. С. 252 (курсив наш. – Е. С.).


[Закрыть]

Известно, что в православии миром отмечали (и отмечают по сей день) простых смертных единственный раз в жизни – при совершении таинства миропомазания (после крещения), и только государей при возведении на царство вторично помазывали миром. Священник наносит освященное миро кисточкой на определенные части тела и произносит: «Печать дара Духа Святого», – в ознаменование того, что в таинстве крещения человеческая плоть стала вместилищем Божьей благодати. Миро варят в первые три дня Страстной седмицы в Москве и Киеве при чтении Евангелия из 28 (53–55 в XVII веке) благовонных веществ символического значения: из оливкового масла (для заживления ран телесных и язв духовных), белого виноградного вина (для увеселения сердца человека и дарования радости), смирны (то есть благовонной мази из растений – для противодействия греховному разрушению плоти и смерти духовной), эфирных масел (в качестве тонких духовных энергий) и множества других ароматических и минеральных веществ.[1818]1818
  См.: Дьяченко Г., протоиерей. Полный церковно-славянский словарь. М., 1993 (Репринт 1900 г.). С 325; Прилуцкий В. Миро и мироточение // Семейная православная газета. 2002, июль. № 7 (91). С. 7.


[Закрыть] В Великий четверг миро освящается архиереем и вливается несколько капель благовонного состава прежнего освящения, затем развозится по епархиям.

Введение Велимира Хлебникова в ранг Председателя Земного Шара произошло 19 апреля 1920 г. А. Б. Мариенгоф так описывал это событие:

Есенин говорит: «Велимир Викторович, вы ведь Председатель Земного Шара. Мы хотим в городском Харьковском театре всенародно и торжественным церемониалом упрочить ваше избрание. <…> Хлебников, в холщовой рясе, босой и со скрещенными на груди руками, выслушивает читаемые Есениным и мной акафисты посвящения его в Председатели. После каждого четверостишия, как условлено, он произносит: „Верую“. <…> В заключение, как символ Земного Шара, надеваем ему на палец кольцо, взятое на минуточку у четвертого участника вечера – Бориса Глубоковского.[1819]1819
  Мариенгоф А. Б. Роман без вранья. С. 358.


[Закрыть]

По свидетельству А. П. Чапыгина, Есенин остался недоволен проведенной церемонией, говоря:

Хлебников испортил все! Умышленно я выпустил его первым, дал ему перстень, чтоб он громко заявил: «Я владею миром!» Он же промямлил такое, что никто его на слыхал.[1820]1820
  С. А. Есенин в стихах и жизни. С. 159.


[Закрыть]

Заметим, что слегка переосмысленную и приспособленную к собственным нуждам библейскую лексику применяли масоны, провозглашавшие равноправие граждан планеты и потому равнодушные к конфессиональным спорам. (В скобках укажем, что возведение в ранг Председателя Земного Шара стало хронологически поздней параллелью к коронованию в Политехническом музее, когда происходила коронация поэтов и был избран Игорь Северянин – с намеченной поездкой по СССР короля.[1821]1821
  См. об этом: Шершеневич В. Г. Великолепный очевидец. С. 492–493.


[Закрыть]) Принцип богоподобного шествия и интронизации был принят на вооружение имажинистами: о творческом вечере объявлялось в духе названия картины Иванова «Явление Христа народу» – «Явление народу имажиниста Рюрика Ивнева».[1822]1822
  Мариенгоф А. Б. Мой век, мои друзья и подруги. С. 130.


[Закрыть] В трехтомном научном труде «Масонство в его прошлом и настоящем» (1914–1918), в котором из есенинских знакомых участвовал профессор И. Н. Розанов, дана справка: «Во главе каждой ложи стоял управляющий, мастер стула… председатель».[1823]1823
  Масонство в его прошлом и настоящем: В 3 т. / Под ред. С. П. Мельгунова и Н. П. Сидорова. Т. 1. М., 1914. С. 56 (курсив автора).


[Закрыть]

Имажинисты полагали себя действительными властителями над литературной аудиторией. Они считали себя вправе как возводить в ранг Председателя Земного Шара своего собрата, так и лишать его этого титула. Поэтому 21 июля 1920 г. в Ростове-на-Дону в кинотеатре «Колизей» (вскоре после Харьковской акции 19 апреля того же года) Есенин и Мариенгоф произвели обратное «вселенское действо» – «Раздел земного шара» (VII (2), 549).

Идеи братства и строительства

И все-таки идея всеобщего братства, нашедшая наиболее законченное выражение в масонстве, не была чужда Есенину. В «Иорданской голубице» (1918) мотив братства представлен как вышедший из недр церковности, увязан с большевизмом и роднит воцерковленных людей с мирскими:

 
Мать моя родина,
Я – большевик.
Ради вселенского
Братства людей
Радуюсь песней я
Смерти твоей.
<…>
Братья-миряне,
Вам моя песнь.
Слышу в тумане я
Светлую весть (II, 58).
 

Мотив свободы, равенства и братства звучит и в «Небесном барабанщике» (1918) Есенина: «Кто хочет свободы и братства, // Тому умирать нипочем» и «Мы идем сплотить весь мир» (II, 70, 71). В трехтомнике «Масонство в его прошлом и настоящем» (1914–1918) сообщено: «…союз вольных каменщиков иногда называют братством, собратством, иногда же орденом. Старейшее, первоначальное название было “братство”; название “орден” возникло позднее, в середине XVIII века с образованием высоких степеней».[1824]1824
  Там же. С. 58.


[Закрыть]

Важнейшей для масонства является идея строительства. В имажинизме она отчетливо – как основополагающая в теории – не выражена, за исключением отдельных манифестов и трактатов. В «Манифесте» 12 сентября 1921 г. за подписями С. Есенина и А. Мариенгофа звучит «строительная лексика»: «Всякому известно имя строителя тракта первого и имя строителя тракта второго» (VII (1), 309). В «Ключах Марии» (1918) Есенин проводил мысль о грандиозной литературной стройке: «…и в свой творческий рисунок мира люди, как в инженерный план, вдунут осязаемые грани строительства», говорил о «строительстве пролетарской культуры» (V, 203, 213).

Тем не менее идея строительства находит упоминание вскользь в мемуарных книгах имажинистов – например, в «Великолепном очевидце» В. Г. Шершеневича: «При имажинизме мы выступали с лицом строителя».[1825]1825
  Шершеневич В. Г. Великолепный очевидец. С. 640 (курсив наш. – Е. С.).


[Закрыть] Строительная тематика проглядывает в высказываниях и творчестве Есенина. По воспоминаниям А. К. Воронского, Есенин выбрал и прочитал из любимых им «Мертвых душ» Н. В. Гоголя фрагмент: «Всякое строение, все, что носило только на себе напечатление какой-нибудь заметной особенности, все останавливало меня и поражало…».[1826]1826
  Воронский А. К. Из воспоминаний о Есенине // С. А. Есенин в стихах и жизни. С. 362–363 (курсив наш. – Е. С.).


[Закрыть]

Склеп как корабль

Если обратить пристальное внимание на форму «склепа» на исследуемом рисунке, то его трапециевидный контур с крестом наверху напоминает одновременно усеченную пирамиду (масонство апеллирует к «тайным знаниям» древнего Египта) и корабль. К возникновению ассоциаций с этими двумя образами специально вело внутреннее устройство литературного кафе (Тверская ул., 18) при СОПО и его убранство. Вот как описывает И. В. Грузинов: «Вышка имеет вид усеченной пирамиды с небольшой площадкой наверху. На площадку вышки ведут ступени. Это значит: вышка – корабль, мчащийся по океанским волнам».[1827]1827
  Грузинов И. В. Маяковский и литературная Москва // Мой век, мои друзья и подруги. С. 661.


[Закрыть] Г. Б. Якулов в статье «Arssolis. Спорады цветописца» (1922) размышлял: «Что же такое Пирамиды, как не изображение падающих на землю лучей солнца Египта – Луны».[1828]1828
  Цит. по: Костина Е. М. Георгий Якулов. С. 81. Впервые опубл. в журн. «Гостиница для путешествующих в прекрасном», 1922, № 1.


[Закрыть] О пирамидах как о трансформирующих свои геометрические формы фигурах при изменении угла зрения на них писал в 1917 г. Андрей Белый – любимый писатель и философ Есенина: «Подъезжая к Каиру, видите вы в вагонном окне – торчат треугольники; и у Гизеха – отчетливо громоздятся громадные, трехгранные глыбы… у подножия пирамиды – пропала трехгранная форма. // Наконец, карабкаясь по ребру (около его половины) – вы видите: ребро выглядит – закругленным: пирамида кажется шаром»[1829]1829
  Белый Андрей. Рудольф Штейнер и Гёте в мировоззрении современности: Ответ Эмилию Метнеру на его первый том «Размышлений о Гёте». М., 1917. С. 27.


[Закрыть] (книга Андрея Белого «Рудольф Штейнер и Гёте в мировоззрении современности. Ответ Эмилию Метнеру на его первый том “Размышлений о Гёте”», М., 1917, имелась в библиотеке Есенина[1830]1830
  Сведения о книге А. Белого содержатся в списке книг из Есенинской библиотеки в ГМЗЕ.


[Закрыть]). Таким способом пирамида как знак вечности одновременно воспринимается в качестве символа изменчивости и непостоянства.

В схематичном рисунке и подписи к нему заложено сложное понимание понятия «склеп». Во-первых, склеп – 1) усыпальница, могила, в том числе и пирамида; и 2) часовня, подобие церкви. Во-вторых, склеп изображен в форме корабля – отсылает к «корабельной» символике погребения. В общепринятом смысле, склеп – «закрытое каменное, обычно подземное сооружение со сводами, в котором находятся гробы с останками умерших (обычно одной семьи, фамилии, рода)».[1831]1831
  Черных П. Я. Указ. соч. Т. 2. С. 169.


[Закрыть] В диалектах имеется ряд дополнительных значений слова «склеп»: «(печной) свод», «погреб», «мурованный подвал», «баня».[1832]1832
  Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М.; СПб., 1882. Т. 4. С. 180.


[Закрыть]

Идеальным символом склепа как усыпальницы в христианстве является «голгофа»: в каждой церкви имеется миниатюрная гора с изображением распятого на кресте Иисуса Христа и черепа со скрещенными костями первочеловека Адама, а прообразом этого культового сооружения является холм – в древности «лобное место близ города Иерусалима, на западной стороне, на котором Иисус Христос был распят» и «там погребен Адам, и лоб его, т. е. глава, освятилась кровию Господней».[1833]1833
  Дьяченко Г. Указ. соч. С. 127.


[Закрыть] Голгофа являлась одним из употребительных художественных образов А. Б. Мариенгофа: «Спасай, как на Голгофе разбойника» («Твердь, твердь за вихры зыбим…», 1918); «Внес на Голгофу я крест бы как сладкую ношу» («Магдалина», 1919).[1834]1834
  Поэты-имажинисты. С. 202, 212 (курсив наш. – Е. С.).


[Закрыть] Даже в быту, например в парикмахерской, А. Б. Мариенгоф использовал его: «Сидя в кресле, я чувствовал себя пригвожденным к кресту и стонал беззвучно: “Голгофа! Голгофа!”».[1835]1835
  Мариенгоф А. Б. Мой век, мои друзья и подруги. С. 103 (курсив наш. – Е. С.).


[Закрыть] Этот символ как типический нашел отражение в строчках В. Хлебникова «Голгофа // Мариенгофа».[1836]1836
  Цит. по: Мариенгоф А. Б. Роман без вранья. С. 359 (курсив наш. – Е. С.).


[Закрыть] У В. Г. Шершеневича это: «И вновь на голгофу мучительных слов // Уводили меня под смешки молодежи».[1837]1837
  Шершеневич В. Г. Лошадь как лошадь: Третья книга лирики / Рисунок имажиниста Бориса Эрдмана. М., 1920. Без стр. – «Композиционное соподчинение» (курсив наш. – Е. С.).


[Закрыть] У Есенина: «Под ивой бьют Его вои // И голгофят снега твои» (II, 50 – «Пришествие», 1917); «…существом своим не благословил и не постиг Голгофы, которая для духа закреплена не только фактическим пропятием Христа, но и всею гармонией мироздания…» и «…только фактом восхода на крест Христос окончательно просунулся в пространство от луны до солнца, только через Голгофу он мог оставить следы на ладонях Елеона (луны), уходя вознесением ко отцу (то есть солнечному пространству)» (V, 209, 210 – «Ключи Марии», 1918).

Что касается церкви как усыпальницы великих христианских деятелей и именитых прихожан, хранительницы мощей святых, то В. П. Катаев указывал на один из храмов как место собрания московских масонов. В посвященной Есенину главе «Королевич» своей беллетристической книги «Алмазный мой венец» (1975–1977) В. П. Катаев писал: «…я так ясно представил себе тротуар короткого Архангельского переулка, вижу рядом странную, какую-то нерусскую колокольню – круглую башню и церковь, как говорят, посещавшуюся масонами соседней ложи…».[1838]1838
  О Есенине. С. 436.


[Закрыть]

В семантике корабля, схематичный контур которого угадывается или домысливается в исследуемом рисунке, также присутствует символика смерти, если рассматривать этот образ в мифологическом и фольклорно-этногра-фическом аспектах. Д. Н. Анучин в труде «Сани, ладья и кони, как принадлежности похоронного обряда» (1890) указывал, что еще в 1689 г. употреблялись равноправно «к погребению ковчег дубовый, сиречь гроб»,[1839]1839
  Анучин Д. Н. Сани, ладья и кони, как принадлежности похоронного обряда / Древности. Труды Имп. Московского археологического общества, изданные под ред. В. К. Трутовского. Т. 14. М., 1890. С. 87. Сн. 13; см. также с. 152.


[Закрыть] а похоронную «ладью» в 920-е годы в г. Булгар на Итиле (Волге – Каме) упомянул арабский путешественник Ибн-Фоцлан (Ибн-Фодлан). Д. Н. Анучин привел подпись под миниатюрой Сильвестровского списка «Жития Святых Бориса и Глеба», гласящую о захоронении князя Глеба в лодке; сообщил о широко распространенных верованиях о расположении загробного мира далеко за морем или рекой.[1840]1840
  См.: Там же. С. 172, 180.


[Закрыть]

В родном Есенину с. Константиново в ритуале с предсмертной одеждой человека явно просматриваются древние мировоззренческие черты: душа может попасть водным путем в загробный мир, отделенный от земного мира водяным пространством. Поэтому в родном селе Есенина поступали так с одеждой покойника: «До девять дён его бельё не надо носить, а потом мы его по воде по речке пускаем. <…> А на реку бросють – она и поплывёть. Это говорять: легче всего. <…> К вечеру пускають: отнесуть и пустють – она поплывёть».[1841]1841
  Записи автора. Тетр. 8б. № 579 – Морозова Анастасия Павловна, 90 лет, с. Константиново Рыбновского р-на Рязанской обл., 14.09.2000.


[Закрыть] Народное представление об уплывании души покойного по реке в иной мир угадывается по соответствующей лексике (относящейся к семантическому ряду «реки») в письме Есенина к другу юности Г. А. Панфилову в 1913 г.: «Тебе ничего там не видно и не слышно в углу твоего прекрасного далека. Там возле тебя мирно и плавно текут, чередуясь, блаженные дни, а здесь кипит, бурлит и сверлит холодное время, подхватывая на своем течении всякие зародыши правды, стискивает в свои ледяные объятия и несет Бог весть куда в далекие края, откуда никто не приходит» (VI, 51).

В эпической поэзии Есенина наиболее сильно выражена корабельная символика погребения: «Пой, зови и требуй // Скрытые брега» (II, 35 – «Отчарь», 1917); «С-за гор вереницей // Плывут корабли. // В них души усопших» (II, 42–43 – «Октоих», 1917); «Не ты ль так плачешь в небе, // Отчалившая Русь?» и «Всему есть час и брег» (II, 57 – «Иорданская голубица», 1918); «С земли на незримую сушу // Отчалить и мне суждено» (II, 75 – «Пантократор», 1919); «Веслами отрубленных рук // Вы гребетесь в страну грядущего» (II, 77 – «Кобыльи корабли», 1919).

Более редко та же символика доставления умершего на тот свет на корабле встречается у А. Б. Мариенгофа: «Любовь постичь мне как? // К ней приплыву на смертном корабле» и «Каким норд-остом унесло // Мой парусник на мертвый остров?» («Фонтаны седины», 1920); «О том же // Гробе золотом // Из золотых песков // Стареющему кораблю // Вещает // Серебряными всплесками // Волна…» («Разочарование», 1921 – с посвящением «Есенину»).[1842]1842
  Поэты-имажинисты. С. 238, 239, 256.


[Закрыть]

В христианстве символика корабля порождена библейским сказанием о Ноевом ковчеге, на котором спасся Ной от всемирного потопа; корабельная символика отражена также в киоте для икон под названием «ковчежец».[1843]1843
  См.: Дьяченко Г. Указ. соч. С. 256.


[Закрыть] Принято считать, что сам церковный храм в символическом плане представляет собой корабль, в котором верующие плывут по морю житейскому: «Часто храм устраивается в виде продолговатого корабля, это означает, что Церковь, подобно кораблю, по образу Ноева ковчега, ведет нас по морю жизни к тихой пристани в Царстве Небесном».[1844]1844
  Закон Божий. М., 1993. С. 480. Цитата приведена в работе: Воронова О. Е. Духовный путь Есенина: Религиозно-философские и эстетические искания. Рязань, 1997. С. 48.


[Закрыть] Более того, корабельная форма церкви считается наиболее ранней, бытовавшей еще до IV века: «Самая древняя форма христианских церквей есть продолговатый четырехугольник с выпуклою переднею частью, наподобие корабля».[1845]1845
  Краткое учение о богослужении православной церкви, составленное протоиереем, магистром Александром Рудаковым. М., 1991 (Перепечатка с изд.: СПб., 1900). С. 16.


[Закрыть] В церковной архитектуре выделяется неф (фр. nef – от лат. navis – корабль) – «продольная часть христианского храма, обычно расчлененного колоннами или аркадой на главный, более широкий и высокий неф, и боковые нефы».[1846]1846
  Словарь иностранных слов. 9-е изд., испр. М., 1982. С. 334.


[Закрыть]

Корабельная символика сохранилась у хлыстов, которые компактно проживали в некоторых селениях Рязанской губ. во времена Есенина (поэт слышал о них от Н. А. Клюева, использовал хлыстовскую символику в «Ключах Марии»); они подразделялись «на разные сонмища и собрания, и именуют их “кораблями” и каждый их корабль или проклятый струг имеет своего особого кормчего, то есть учителя…».[1847]1847
  Изъяснение раскола, именуемого Христовщина или Хлыстовщина. Сообщ. Архимандрит Леонид. Составил Калуж. у. с. Забельня, свящ. Преобра-женск. церкви Иоанн Сергеев в 1809 г. // Чтения в Имп. ОИДР при Московском ун-те. 1874. Кн. III. Отд. V. С. 68 (курсив наш. – Е. С.).


[Закрыть] В творчестве Есенина Ноев ковчег является символическим знаком: «Предначертанные спасению тоскою наших отцов и предков чрез их иаковскую лестницу орнамента слова, мысли и образа, мы радуемся потопу, который смывает сейчас с земли круг старого вращения, ибо мéста в ковчеге искусства нечистым парам уже не будет» (V, 213 – «Ключи Марии», 1918).

Тема успения

В вербально-рисованной композиции имажинистов ведущим оказывается христианское вЕдение мира, отраженное в художественной изобразительности (склеп с крестом) и языковой стилистике («успе» и дата 14 октября, указывающая на праздник Покрова Богоматери).

Богородичные мотивы и сам образ Богоматери вообще очень сильны в творчестве Есенина. Праздник Покрова упоминается в повести «Яр» (1916): «На Преображенье сосватали, а на Покров сыграли свадьбу» (V, 15); в поэзии – «О Мати вечная, // Святой покров» (IV, 248 – «Перо не быльница…», 1915) и «Я поверил от рожденья // В Богородицын покров» (I, 57 – «Чую Радуницу Божью…», 1914). Суть есенинской надписи «успе 14 окт.» восходит к двум церковным праздникам – Успению Пресвятой Богородицы – 28 августа по н. ст. и к Покрову Богородицы 14 октября по н. ст. Роднит оба праздника не только образ Богоматери, но и деталь ее покрова – погребальная плащаница (ее выносят для всеобщего поклонения в храме в этот день – с изображением Богородицы в гробу) и божественный омофор, которым Богоматерь прикрыла Влахернский храм в Константинополе от сарацин в 910 г., явившись юродивому Андрею и его ученику Епифанию и спасши множество христиан. У Есенина проглядывается мотив Успения Богородицы в строках: «О Русь, Приснодева, // Поправшая смерть!» (II, 47 – «Пришествие», 1917).

Отношение Есенина к покрову (уже не Богородичному, а в бытовом значении этого понятия-лексемы) было двойственным. С одной стороны, покров (как покрывало, покрытие) ассоциировался с тайной, таинственным прикрытием сокровенного или инобытийственного и запредельного; с другой – поэт-имажинист готов был снять завесу и приоткрыть азы сочинительства. Единомышленник по литературной школе И. В. Грузинов в трактате «Имажинизма основное» (1921) постулировал в пункте 34: «Поистине имажинизм есть совлечение покровов с слова и тайны».[1848]1848
  Грузинов И. В. Имажинизма основное. М., 1921. С. 18.


[Закрыть]

Почему Есенин выбрал именно 14 октября 1921 г. для своего символического «успения»? Вероятно, помимо реальной датировки, соответствующей дню дружеской встречи единомышленников и создания этой вербально-графической композиции, Есенин мог отталкиваться от народного представления о том, что кончина человека в дни больших христианских праздников благоприятна. Кроме того, Есенин был поэтом и на этом основании считал себя «пророком» («Так говорит по Библии // Пророк Есенин Сергей» (II, 61 – «Инония», 1918), а свои творения – предтечей «Третьего Завета». В этом с ним соглашались критики и друзья – например, С. Григорьев в заглавии труда «Пророки и предтечи последнего завета»,[1849]1849
  С. А. Есенин в стихах и жизни. С. 170.


[Закрыть] 1921. В. Т. Кириллов упоминал о вдохновенности Есенина – «с видом молодого пророка».[1850]1850
  Там же; Кириллов В. Т. Встречи с Есениным // О Есенине. С. 163 (курсив наш. – Е. С.).


[Закрыть] А. Авраамов именовал Есенина и Мариенгофа – «пророки величайшей Революции».[1851]1851
  Авраамов А. Указ. соч. С. 44.


[Закрыть] В. Л. Львов-Рогачевский называл тон есенинского стиля – «пророческое прозрение».[1852]1852
  Львов-Рогачевский В. Л. Указ. соч. С. 56.


[Закрыть] А. Б. Мариенгоф вспоминал о величании Есениным себя «пророком Сергием».[1853]1853
  Мариенгоф А. Б. Роман без вранья. С. 306.


[Закрыть] Идея именовать себя пророком могла быть также подсказана Н. А. Клюевым, проживавшим у хлыстов Данковского уезда Рязанской губ., или при чтении теоретических трудов о хлыстовщине: предводители хлыстов именовали себя Пророками и Пророчицами.[1854]1854
  См.: Изъяснение раскола… С. 68.


[Закрыть] Аналогично образ пророка принимали на себя лирические герои других имажинистов: у А. Б. Мариенгофа – «Довольно, довольно рожать! Из тела и кости пророка не ждем, // Из чрева не выйдут Есенины и Мариенгофы» («Анатолеград», 1919), «Сквозь обручи безумных строф // И с верою пророчествовал о нелепом» («Фонтаны седины», 1920);[1855]1855
  Поэты-имажинисты. С. 225, 239 (курсив наш. – Е. С.).


[Закрыть] у А. Б. Кусикова – «Нет в небе Бога, кроме Бога, // И Третий Я Его Пророк» («Аль-Баррак», 1920), «А разве пророки влюбляются? // Разве грустят пророки?» и «Ну, значит, пророки влюбляются, // Значит, пророки грустят» («Зайцы зеленые», 1920).[1856]1856
  Там же. С. 342, 360 (курсив наш. – Е. С.).


[Закрыть]

Именно поэтому Есенин мог допускать для своего поэтического alter ego (а именно о нем шла речь в подписи к рисунку) не только «успение», но и логически следующее за ним «воскресение» и «вознесение». Это являлось бы логичным в системе координат нового «революционно-библейского» мышления творца революционных поэм 1917–1918 гг. и одного из основателей имажинизма. Идеи Воскресения и Вознесения присутствуют в творчестве Есенина: «Нового вознесения // Я оставлю на земле следы» (II, 65 – «Инония», 1918); «Мы верим, что чудесное исцеление родит теперь в деревне еще более просветленное чувствование новой жизни. <…> Народ не забудет тех, кто взбурлил эти волны, он сумеет отблагодарить их своими песнями, и мы, видевшие жизнь его творчества, умирание и воскресение, услышим снова тот ответный перезвон узловой завязи природы с сущностью человека…» (V, 202 – «Ключи Марии», 1918). Воскресение и Вознесение в качестве ведущего двуединого символа подметил и остроумно воплотил в своих строчках В. Хлебников: «Воскресение // Есенина».[1857]1857
  Цит. по: Мариенгоф А. Б. Роман без вранья. С. 359 (курсив наш. – Е. С.).


[Закрыть] По мнению В. П. Катаева насчет Есенина: «Он верил в загробную жизнь».[1858]1858
  Катаев В. П. Королевич (Из книги «Алмазный мой венец») // О Есенине. С. 439.


[Закрыть]

Та же мысль о Воскресении-Вознесении (иначе воплощенная лексически) звучит в книге В. Г. Шершеневича «2×2=5. Листы имажиниста» (1920) на уровне элементарной поэтики: «Ныне встает из гроба слово трех измерений, ибо оно готово мстить. На великолепных плитах вековой гробницы слова – русской литературе – иные безобразники уже учредили отхожее место Достоевского и Челпанова. // Слово вверх ногами: вот самое естественное положение слова, из которого должен родиться новый образ».[1859]1859
  В. Г. 2х2=5. С. 38, 39 (курсив автора).


[Закрыть] Символика Вознесения являлась типологической для послереволюционной литературы; в Воронеже Николай Задонский и Борис Дерптский сочинили имажинистский манифест со стихом: «Наш бог вознесенный – Вадим Шершеневич».[1860]1860
  Задонский Н. А. Сергей Есенин // О Есенине. С. 418 (курсив наш. – Е. С.).


[Закрыть]

Религиозно-философская идея сопряжения умирания и последующего воскресения, унаследованная имажинизмом, возводится в главный поэтический закон и постулируется в «Манифесте» 12 сентября 1921 г. с подписями Есенина и Мариенгофа: «…мы устанавливаем два непреложных пути для следования словесного искусства: 1) пути бесконечности через смерть, т. е. одевания всего текучего в холод прекрасных форм, и 2) пути вечного оживления, т. е. превращения окаменелости в струение плоти» (VII (1), 309). А. Б. Мариенгоф также вводил в свою поэзию символику Воскресения, отталкиваясь от традиционного пасхального архетипа, которым пронизана вся русская культура, цитируя и перефразируя ликующий возглас утреннего богослужения Великодня: «Христос Воскресе!» («Багровый мятежа палец тычет…», 1919); «Смерд. // Смертию смерть, смерть смертию» («Кондитерская солнц», 1919).[1861]1861
  Поэты-имажинисты. С. 204, 206.


[Закрыть]

В богословском понимании, – это «погружение в сон, мирная кончина, подобная сну…; сон;…погребение».[1862]1862
  Дьяченко Г. Указ. соч. С. 762.


[Закрыть] В русской литературе начала ХХ века актуализируется древний христианский жанр – сон (вспомните «сонники» – толкователи снов и сны как элементы легенд и преданий о божественных чудесах): сны писали Н. А. Клюев и А. М. Ремизов. Последний записал: «…прочту для граммофона свой сон – меня везут на кладбище в Александро-Невскую лавру».[1863]1863
  Русское зарубежье о С. А. Есенине: В 2 т. / Вступит. ст., сост., коммент. Н. И. Шубниковой-Гусевой. Т. 1. М., 1993. С. 153.


[Закрыть] Есенин не творил в жанре сна, но тематика сновидений характерна для его сочинений: «В сердце радость детских снов» (I, 57 – «Чую Радуницу Божью», 1914); «Жизнь моя! иль ты приснилась мне?» (I, 163 – «Не жалею, не зову, не плачу…», 1921). Жители Рязанщины применяют народный фразеологизм «Это тебе приснилось»,[1864]1864
  Наша запись в начале 1980-х гг. в Москве от Трушечкиной М. И., 1907–1982, родом из с. Б. Озёрки Сараевского р-на Рязанской обл.


[Закрыть] когда хотят уязвить спорщика в преднамеренной лжи.

Точно, в библейском духе, выразился Илья Зданевич: «Познание ведет к смерти».[1865]1865
  Gayraud R. Quand Il’ja Zdaneviĉ parlait de Sergej Esenin: une conférence in-édite de I. Zdaneviĉ. Paris, 1926 // Revue des Études slaves. Paris, 1995. Т. LXVII. P. 93.


[Закрыть] Сама ситуация, когда творческая личность проигрывает умозрительно будущее собственное погребение, является типологической моделью. Всеволод Иванов признавался: «Я уже воображаю себя… то лежащим в могиле, под громадным памятником…».[1866]1866
  Иванов В. В. Из «Истории моих книг» // О Есенине. С. 152.


[Закрыть] С. А. Есенин представлял: «Себя усопшего // В гробу я вижу» (II, 151 – «Метель», 1924). По мнению Владимира Хазана, «тема смерти имеет в поэзии Есенина безусловный онтологический статус».[1867]1867
  Khazan Vladimir Заметки к теме «Смерть в художественном мире С. Есенина» // Revue des Йtudes slaves. Paris, 1995. Т. LXVII. P. 49.


[Закрыть] Исследователь обобщает: «…будь то лирика философских медитаций или исповедальное самоизлучение души, манифестация гражданских эмоций или магическая игра “самовитым” словом, истинная поэзия, едва ли не вся целиком, по изначальным телеологическим пристрастиям, генетической заданности, вырастает из извечно скорбной презумпции конечности витальных сил бытия, роковой неизбежности смертного тлена живого».[1868]1868
  Op. cit. P. 49–50.


[Закрыть]

Древнерусская лексема «успе» вошла также в масонскую терминологию: «…десять братьев пришлось временно “усыпить” (т. е. исключить)»; «Усыпить – отстранить брата на короткое время» (ср.: «Уснуть на Востоке Вечном – умереть»).[1869]1869
  Берберова Н. Н. Люди и ложи: Русские масоны ХХ столетия. New York, 1989. С. 26, 82.


[Закрыть] У масонов существовал символический «Похоронный ритуал», заключавшийся в следующем:

Похоронная церемония. Минимум один раз в три года проводится заседание памяти умерших. Брат Оратор берет себе в помощники других братьев. На черных занавесях, покрывающих стены храма, – надписи: «В каждой колыбели – зерно могилы. Сегодня – живые, завтра – мертвые. Жизнь – работа, смерть – отдых». Катафалк, в виде пирамиды, впереди, в центре. Все – в черном. Четверо стоят у (символического) гроба. Гроб называется «символическая цель».[1870]1870
  Там же. С. 79, см. также с. 76.


[Закрыть]

Заметим (хотя и не будем придавать этому особого значения и не станем проводить аналогий), что в 1921 г. имажинизму как раз исполнилось три года. В. А. Рождественский привел в воспоминаниях мнение Есенина постимажинистского периода, которое перекликается с нарисованным крестом на могилке: «И кому он нужен сейчас, этот имажинизм? <…> Я на нем давно уже крест поставил».[1871]1871
  Рождественский В. А. Указ. соч. С. 302.


[Закрыть] Как поминальный ритуал (не масонский, а природно-ка-лендарный) звучат поэтические строки А. Б. Мариенгофа, также любившего обрядность: «В апреле обряд // Желтого траура с одра // Земли» («Магдалина», 1919).[1872]1872
  Поэты-имажинисты. С. 217.


[Закрыть]

Общее впечатление от изображенного на разорванном листке совпадает с темой «Песни о хлебе» Есенина, созданной в том же 1921 г., до 26 февраля:

 
Наше поле издавна знакомо
С августовской дрожью поутру.
Перевязана в снопы солома,
Каждый сноп лежит, как желтый труп.
 
 
На телегах, как на катафалках,
Их везут в могильный склеп – овин.
Словно дьякон, на кобылу гаркнув,
Чтит возница погребальный чин (I, 151).