Текст книги "История русского народа"

Вид Староладожской крепости и части р. Волхова с плывущими по реке стругами, которые идут под парусами и на веслах

Послы Иоанна ездили к императору через датские владения, где оскорбляли их разными неудовольствиями, дружа, Казимиру. Но Дания скоро увидела пользу союза с Иоанном. Непрерывно продолжалась вражда ее против Швеции, силившейся свергнуть с себя иго, наложенное рукою Маргериты. Иоанн мог быть сильным пособием к унижению шведов, и в 1493 г. в первый раз приехал в Москву посол датский. Он заключил дружественный договор с Иоанном. Послы русские, грек Раль и дьяк Зайцов, ездили подтвердить договор и возвратились с новым послом датским. Есть известия, что внушения Дании побудили Иоанна разрушить древние торговые сношения Ганзейских городов с Новгородом и воевать Швецию в 1495 и 1496 годах. Иоанна ласкали надеждою, что за сына его Василия отдадут принцессу датскую и уступят ему значительную часть Финляндии, где русские не переставали беспрестанно ссориться с шведами. Властвуя Новгородом, Иоанн хотел прекратить мелкие распри со стороны ливонской и шведской. Укрепив границы построением Ивангорода, против самой крепости рыцарей, находившейся на реке Нарове (в 1492 г.), Иоанн держал охранительное войско в балтийских областях, решал самовластно споры и хотел приучить северных своих соседей к уважению воли его. Отлагая до времени решение войною неприязни с рыцарями и Польшей, он мог предполагать, что торговля ганзеатическая поддерживает силы новгородцев и остатки вольного духа, который беспрерывно старался он истребить. Иоанн ведал, что выгоды торговли привлекут купцов немецких в Ивангород. Притом Ганза упадала в это время, отвсюду подрываемая новым порядком дел в Европе, усилением голландцев и притеснениями датчан. Швеция, со времен Калмарского союза (1397 г.) до самого Густава Вазы (1521 г.), представляет в истории своей беспрерывную мену порабощений и освобождений от ига датского. Но Дания всегда успевала пересиливать Швецию. Иоанн мог надеяться более на дружбу датчан, и притом он отвлекал сильного союзника от рыцарей и Польши. Наконец – отнесем и к гордому характеру Иоанна поступок его с ганзейскими купцами: его оскорбили своевольным наказанием какого-то русского в Ревеле и поносительными словами, сказанными при этом случае. Он слышал притом жалобы на обманы ганзейских купцов, и – потребовал удовлетворения: выдачи ревельских судей, осудивших его подданного. Получив отказ, Иоанн велел захватить повсюду товары ганзейцев, и 49 человек немецких купцов брошены были в темницы. Посольство Ганзейское прибыло в Москву в 1495 г., испросило свободу заключенным, но Иоанн не отдал отнятого у купцов, не говорил о возобновлении торговли, и новгородская ганзейская торговля прекратилась надолго. Часть ее перешла в Нарву. Русские ездили за немецкими товарами в Ригу, Ревель, Дерпт. В 1496 году Иоанн начал войну со шведами: он узнал, что переговоры о покорении Швеции союзнику его, королю Датскому, оказались безуспешны. Еще в 1495 г. воеводы Иоанновы осаждали Выборг, но были отбиты храбрым рыцарем Поссе. В ноябре сам Иоанн прибыл в Новгород и распорядился походом сильного войска. Оно опустошило Финляндию до самых отдаленных ее пределов. По Северной Двине удальцы русские проехали даже в Лапландию. Главный правитель Швеции Стен-Стур спешил отражать врагов, но не смел напасть на русских, отвлекаемый движением датчан на Швецию. Война кончилась новым нашествием русских на Финляндию и разорением шведами Ивангорода, откуда трусливые воеводы князья Бабичь, Брюхо и Гундоров бежали, оставив Ивангород без защиты; шведы выжгли его. В 1497 г. король Датский был принят в Швеции, отдав Стен-Стуру Финляндию. Он просил Иоанна прекратить военные действия и, кажется, ничего не дал ему за пособие. Впрочем, русские были довольны добычею и страхом, наведенным на Финляндию их нашествиями. Дружба с Данией продолжалась. Послы датские приезжали в Москву в 1500, 1501, 1503 гг., хотя переговоры о браке Василия с дочерью короля были оставлены.

Вступая таким образом в связи с государями Европы и вникая в их политику, мог ли Иоанн не обратить внимания на могучее царство оттоманов, властителей Греции, страшивших Европу, повелевавших в Азии и в Европе и обладавших крымскими ордами? Переговаривая с другими о войнах против султана, Иоанн хотел быть с ним в мирных сношениях и при случае пользоваться его дружбою, ибо не могло быть никакого повода к войне между Турцией и Русью. Турки только управляли, но не владели Крымом; Молдавия и степи необозримые отделяли самые ближние владения их от Руси. Вскоре Иоанну представился случай войти в сношения с султаном турецким. Русских купцов притесняли в Кафе турецкие чиновники, так что они вовсе перестали туда ездить. Дьяк Курицын разговаривал об этом с пашою турецким в Белграде и узнал, что султан желает дружбы русского царя. Иоанн боялся унижения и просил Менгли-Гирея разведать подробнее. «Если он тебе брат, то и мне брат», – отвечал султан крымскому хану, который просил Иоанна оправдать его перед султаном, ибо кафинские чиновники уверяли в Царьграде, что торговля с русскими прекратилась по умыслам Менгли-Гирея. В 1492 г. Иоанн отправил грамоту к султану, начав ее так: «Султану Великому царю, между Бесерменских Государей Великому Государю, вольному над Турецкими Государями, над землею и морем, от Иоанна, Божию милостию единого правого Господаря всея Руси, вера и до Востока Государя. Величеству твоему слово наше то». Иоанн объяснял далее обиду русских купцов и предлагал взаимное приветствие. Баязет, наследник Мухаммеда II, царствовавший тогда, принял предложение Иоанна, запретил притеснять русских в Кафе и отправил к Иоанну посла и грамоту. Но турецкого посланника остановил в Киеве польский король, сказав, что никогда прежде султан не сносился с Русью через Литву. Иоанн отправил, однако ж, в Царьград посла своего Плещеева (в 1496 г.), послал дружескую грамоту, но так строго запретил ему унижаться перед султаном, что Плещеев едва не разрушил всей приязни нарушением придворных обрядов Порты Оттоманской. Плещеев привез в Москву ласковую грамоту Баязета.

«Един Бог!» – писал султан. – Великоименитый Гамаюн, Султан Баязет, сын Мухаммеда, в своей земле, Божию милостию Анатолийской и Румской земли, Белого и Черного морей, Караманской и меньшего Рима, говорю тебе, многих земель Государь, всея Руси Восточной и Земной, и многих стран князь Иван: в добрый час прислал ты к моего порогу, от своего правого, чистого сердца, доброго человека Михаила. Путь его посольства до меня дошел; он меня видел и грамоту твою отдал, а я, взяв ее, приложил к моему сердцу». Объясняясь потом о покровительстве русским купцам, султан говорил: «отпускай их в мою землю: они увидят мою правду к тебе и тебе об этом скажут… Дай Бог, чтобы посол твой возвратился к тебе благополучно. Он поведает тебе мое здоровье, дружбу и любовь; от меня тебе великий поклон». Но Баязет был недоволен Плещеевым и за тем только не отправил в Москву посла своего, что боялся унижения в обрядах. Все это высказал он Менгли-Гирею, говоря ему, что царь русский присылал к нему невежду; что он, султан, уважаемый от Востока до Запада, боится понести стыд оскорбления в лице посла своего и потому передает сношения с Русью сыну своему Шихзаде, правителю Кафы. Иоанн отправил в 1499 г. нового посла своего Голохвастова, оправдываясь в мнимой неучтивости Плещеева. Султан отвечал приветливо; но посол прислан был в Москву только от Шихзады. Иоанн ласкал его, даже посадил за свой стол. Торговля с Турцией началась снова и продолжалась без препятствий.

Упомянем, наконец, о трех посольствах к Иоанну, дополняющих весь объем дипломатических его сношений с Европой и Азией. Одно их них было от Чагатайского султана, потомка Тимурова, Гуссейна-Мирзы. Посол его, богатырь Урус, приезжал в Москву в 1490 году; следствия этого посольства неизвестны. В 1492 г. прибыли в Москву послы царя Грузинского Александра. Стесняемый отовсюду, этот единоверец русского властителя униженно бил ему челом, моля о покровительстве. «Из дальние земли ближнею мыслью меньший из холопов твоих, тебе, великому царю и господарю, челом бью», – писал царь грузинский. «Ты цвет зеленого неба, нам темным, звезда и надежда христиан, веры нашей крепость, всем государям прибежище и закон, подпора бедным, надея бесерменом, законной земли грозный государь, князьям высший князь и справедливая управа, тишина земли, обетник Чудотворца Николая. Добрых государей молитвою и счастьем мы еще живы в Иверской нашей земле и воздали бы хвалу Богу, если бы и о твоем здравии услышали. О сем отведать и ударить тебе челом, послали мы послов наших к твоему порогу. Будь посылка наша в добрый час и дай тебе Бог счастья. Даже и холопства твоего недостойный царь Александр». Может быть, приветом Иоанна удостоено было это униженное послание царя, привыкшего рабствовать. Не знаем также, что отвечал Иоанн послу шамахийского султана, приезжавшему в 1499 году. Вероятно, впрочем, что чагатайские и шамахийские посланные были собственно купцы, приезжавшие в Русь торговать и испрашивавшие себе звание послов, для большей выгоды. Мы упоминали о сношениях Иоанна с Персией, и предмете оных; но обстоятельства этих сношений для нас неизвестны.

Иван III Васильевич. Гравюра XIX в.

Не удовлетворение ничтожного честолюбия руководило Иоанном в дипломатических сношениях. Он искал повсюду существенной пользы, величия государственного и не хотел тратить ни времени, ни расходов на бесполезные пересылки и переписки. Уничтожение Золотой Орды и безопасность от монголов были целью посольств его в Персию, дружбы с Крымом и ногаями; унижение Польши поводом сношений и дружбы с Молдавией, Венгрией, императором и Данией; выгоды торговые заставляли пересылаться с султаном. Объем политических действий Иоанна еще не охватывал многого; но как безмерен был он после того, что занимало отца его и деда, и как искусно успевал Иоанн извлекать пользу из всех своих начинаний! На делах, поступках, даже речах Иоанна лежал притом всегда неизгладимый тип его века и современного ему образования Руси: Иоанн ищет невесту сыну, жениха дочери в Европе; но первое условие его – сохранение православия. Он хочет дружбы и союза государей, но не дозволяет малейшего унижения в обрядах, доказывающих его величие и силу.

Не зная современного ему просвещения и образования Европы, даже чуждый их по религиозному своему направлению, ни от Греции, ни от Запада Иоанн не требовал пособий для просвещения умственного. Но он вполне понимал необходимость знаний, вещественно полезных, и не щадил ничего для привлечения в Русь искусных людей, художников, знатоков. При каждом сношении своем с Европою Иоанн имел это постоянною целью.

Супружество Иоанна с греческою царевной не принесло Руси, собственно, ничего, кроме чести – именоваться русскому царю зятем греческих императоров, «потомков от корени Августа Кесаря, при котором воплотился Иисус Христос и славился город Рим Великий». Греческую тогдашнюю церковь, уцелевшую под игом Оттоманов после Флорентийского раскола и несчастных его следствий, руссы почитали утратившей первобытную чистоту. Наследства за Софьей не было. Дружбу султана Иоанн, конечно, предпочел бы пустому титулу наследника Византийского престола. Он и не искал этого титула. Братья Софьи оба остались недовольны Иоанном. Один из них, Эммануил, переехал в Царьград и умер там рабом Мухаммеда II; другой, Андрей, приезжал в Москву два раза, выдал дочь свою за сына князя Верейского, но умер в Риме и передал право свое на Царьград королю и королеве Испании. Но Иоанн извлек важные выгоды от приезда многих греков в Москву. Таковы были: Рал, Траханиот, Ласкарь, Руф и их товарищи. Они привлекали к нему других иноземцев; были послами, чиновниками Иоанна, изъясняли ему политические связи Европы, учили русских дипломатике и образовывали Курицыных, Голохвастовых, Мамыревых, Беклемишевых, которые должны были отдавать Иоанну отчет обо всем, что они видели, заметили, слышали в Европе; Иоанн начал сам искать, вызывать их в Русь. Зодчие, литейщики, врачи, живописцы приезжали по его слову в Москву во множестве. В 1490 году с братом Софьи прибыло их вдруг несколько семейств; в 1493 г. посол Мамырев вывез из Венеции и Милана стенных и палатных мастеров; в 1504 г. Дмитрий Рал, прожив несколько лет в Италии, привез из Рима мастеров серебряных, пушечных и стенных. Беспрерывно подкрепляя для этого сношения с Италией, где славились тогда искусствами, Иоанн (в 1490 г.) просил также у императора Максимилиана искусных лекарей, рудознатцев, инженеров, серебряников; велел искать и нанимать их; просил саксонского курфюрста не препятствовать их проезду; и еще прежде у Матфея Корвина (в 1482 г.) требовал различных художников, извещая венгерского короля, что в Русском царстве есть всего обилие, золота и серебра, но добывать эти металлы русские не умеют.

Художники, прибывшие в Россию, не оставались без дела: они украшали Москву каменными зданиями, стенами, храмами; били монету, искали руду, лили пушки, делали оружие.

В 1471 г. Иоанн захотел вновь построить обветшавший от времени Успенский собор; русские мастера разломали его, начали новый и довели до сводов; вдруг (в 1474 г.) все здание обрушилось, от неуменья строителей. Иоанн заказал тогда сыскать в Италии опытного зодчего: согласился ехать в Москву знаменитый зодчий болонский Фиоравенти, прозванный Аристотелем. Говорили, что он искусен во всем, двигает с места башни, строит удивительные мосты; все дивились механическим снарядам его и даже подозревали его в волшебстве. Фиоравенти изумлял москвичей новостью своих приготовлений к постройке и соорудил храм Успенский, доныне прочный и твердый. Храм этот кончен был в 1479 г. Не менее славились в Москве – Марко Фрязин, Антон Фрязин, Петр Антоний, Павел Дебосис: последний приготовлял пушки Иоанну, и отлил, на удивление всем, огромную Царь-пушку в 1488 году; двое первых воздвигли на площади кремлевской, против церкви Иоанна Лествичника, Грановитую Палату, построили новый собор Благовещенский близ дворца. После двукратного страшного пожара, опустошившего Москву в 1493 г., Алевиз Итальянец, в 1499 г., воздвиг для Иоанна новый каменный дворец, названный Теремным. Еще с 1485 г., вместо ветхих стен, построенных Донским, иноземные художники стали обводить Кремль новыми каменными стенами и кончили дело в 1492 году; Кремль окружили после этого рвом и мостами; Иоанн велел очистить место кругом Кремля, не пожалел ни домов, ни церквей и не слушал суеверного ропота людей, которые называли эту очистку земскою бедою, горевали, что «сломаны церкви извечные, кости мертвых вынесены из земли, и где были алтари, там, по неогороженному месту, собаки бегают». В 1505 г. заложен был, наконец, новый собор Архангельский. Мы упоминали о построении каменного Ивангорода. При осаде Новгорода, в 1477 г., дивный мост через Волхов наведен был Фиоравентием. Он несколько раз после того начальствовал русскою артиллерией в походах. Узнав, что в Севере русском есть руды драгоценных металлов, немец Шнупс приехал в Москву с послами Максимилиана и Сигизмунда, князя Иншпрукского. Он изъявил желание осмотреть дальние северные страны. Иоанн не позволил и отговорился, что там ездить опасно и неудобно; одарил Шнупса и отпустил его. Но еще за год прежде (в 1491 г.) рудознатцы Иван и Виктор поехали на Север и близ Печоры, на реке Цылме, открыли богатую медную руду; на другой год там устроены были заводы. Эти же рудознатцы в Уральском хребте отыскали серебро и золото.

Успенский собор Московского Кремля

Усваивая таким образом на земле Русской искусства и художества Запада, Иоанн мыслил о земском распорядке своего народа. Здесь исчислим мы кратко главнейшие предметы его внимания, ибо подробности законов и государственного устройства будем излагать отдельно.

Горделивый победитель Орды, Казани и Новгорода, зять греческих императоров, друг сильных монархов, как будто желая искоренить в умах память о прежнем рабстве русских князей, Иоанн окружил себя царским великолепием, обрядами, приличиями дворскими и блестящим двором, живя в своих белокаменных кремлевских палатах и теремах. Иностранные послы видели Иоанна среди благоговеющих, безмолвных царедворцев, важного, сурового, строгого, заставляющего трепетать одного слова, одного взгляда. Он собирал Боярские Думы, советы, соборы, но только для показания своего величия: собрания только подтверждали, что предполагал один Иоанн. Никто не был участником его тайной думы, никто не смел противиться его слову; все – полководцы, сановники уравнивались перед Иоанном в повиновении; наказание жестокое равно ожидало преступника его воли, знатного и не знатного, чиновного и простолюдина. На пирах и беседах никто не смел сказать единого слова, пока не начинал Иоанн. Среди воинского стана он не сражался сам, как предки его: он повелевал; сражались и предводили дружинами другие, послушные его велению.

Поняв важность предварительной политики в делах внешних, Иоанн первый понял и важность предварительного приготовления воинских дружин для дела военного. Охранительные отряды на пределах государства, войско, готовое к сбору по первому слову, оружие полное, исправное, устройство в начальстве его и правильное разделение по разрядам – таковы были причины, споспешествовавшие тому, что Иоанна никогда не заставали врасплох ни Казань, ни Орда и что он всегда готов был двинуть поспешно дружины сильные и многочисленные. Войско Иоанна в одно время защищало Псков от рыцарей, Карелию от шведов, Запад от Литвы, восток от Казани, ходило покорять отдаленный Север и помогало Менгли-Гирею. Тогда еще во всей Европе не знали постоянных войск, или солдат; воин обращался к своим мирным занятиям, уцелев на брани и воротясь восвояси. Но Иоанн начал уже ту государственную систему, по которой выгоды особенные давались человеку, долженствовавшему сражаться за отчизну, и войско его перестало быть беспорядочною толпою наскоро набранного народа.

Не менее важны были гражданские учреждения Иоанна: приказы, по которым разделялись дела; единообразное устройство податей и сборов; внутренняя полиция по городам; распоряжения при пожарах, столь часто опустошавших города, состоявшие из деревянных, тесными, кривыми улицами расположенных домов. Сам Иоанн подавал пример мужества на пожарах. Недоступный в тереме своем в другое время, он первый являлся, нередко с детьми своими, тушил огонь, награждал и утешал потерявших.

Видя разнообразие уставов и законов по разным областям Русской земли, он повелел собрать и рассмотреть их; по его воле был написан устав о суде уголовном, известный под именем его Уложения. Составлением сего Уложения занимался дьяк Владимир Гусев.

Все сии начала гражданского устройства были еще слабы, несовершенны. Но что застал Иоанн в Руси? Младенцем пленник в крамолах междоусобия, он видел отца, лишенного очей во вражде с родными, знал самовидцев того времени, когда литва и монголы подступили под Москву беззащитную, когда князья великие ездили в Сарай бить челом хану Ордынскому и Новгород не думал слушаться Москвы. Здесь настоящая точка зрения на дела Иоанна.

Изобразив его как политика и законодателя, продолжим описание внешних и внутренних событий Русской Истории в остальное время его царствования.

Иоанн неуклонно следовал одной системе правления, уже оправданной столь блестящими успехами. Среди учреждений земских и сношений с иноземцами, он не переставал мыслишь о скреплении разрозненных частей Руси, уничтожении монголов, борьбе с Литвою – мыслить и действовать неутомимо.

Еще в 1484 году Тверь казалась сохраняющею прежнюю независимость. В договоре, тогда заключенном, великий князь тверской еще свободно говорил о неприкосновенности своих владений, хотя смиренно назывался он младшим братом сына Иоаннова, и отказывался от дружбы и договора с королем польским, который осмелился заключить без воли Иоанна. Но конец Твери сближался быстро: подвластные ей князья беспрестанно от нее отступались; бояре тверские переходили в Москву; подданные боялись более Иоанна, нежели своего князя. Наконец, перехвачен был посланник тверского князя в Польшу. Иоанн разгневался, объявил, что, сносясь с врагом его, королем польским, князь тверской нарушает все договоры, и за то независимость Твери должна быть уничтожена. Владыка Тверской и князь Михаил Холмский приехали умолять – он не пустил их на глаза! Сильное войско московское двинулось к Твери немедленно. Сам Иоанн предводил им; Фиоравенти управлял пушками, тюфяками и пищалями. Князь Михаил Тверской не дождался Иоанна и бежал в Литву. В сентябре 1485 г. москвичи окружили Тверь, зажгли посады, и – Тверь покорилась Иоанну, молила только его о милости. Иоанн объявил, что за измену тверского князя он лишает его и потомство его навеки наследия. Подвластные Твери, князья Холмские, Дорогобужские, Микулинские, перешли в службу Иоанна; наместники московские стали управлять городами княжества, некогда превосходившего силами Москву, столь долго боровшегося с нею, пятнадцать лет продолжавшего кровавую войну с прадедом Иоанна, войну, в которой три раза Москва видела победительные знамена Твери и Литвы под своими стенами и едва спасалась от гибели. Прошло сто лет, и Тверь, без битв и защиты, пала по слову правнука Димитриева!

Свято-Пафнутьев Боровский монастырь

Верея не могла быть опасна Иоанну; он, кажется, любил притом юного князя Василия, храброго, пылкого, и за него прощал старому крамольнику, отцу Василиеву, уже покорному и смиренному. Но Иоанн беспрерывно стеснял Верею; позволил Василию заступить место отца его, но договорился (в 1482 г.), что после смерти отцовской Василий уступает Белозерск великому князю. Тогда же князь Верейский принужден был выдать все договорные прежние грамоты; у него взяли потом Вышгород, подарок отца Иоаннова. Юный Василий, может быть, негодовал, но таил досаду и вскоре увидел, что звание независимого князя не охраняет его личной безопасности. Женясь на племяннице Софьи, Василий получил от тетки, в приданное за своею женою, какое-то драгоценное украшение, принадлежавшее первой супруге Иоанна. Софья не сказала об этом супругу своему; вдруг Иоанн вздумал подарить сим украшением своего внука, узнал об отдаче драгоценности Василию, рассердился, велел отобрать у Василия подарок Софьи и изъявить ему гнев свой. Василий не смел более оставаться в Москве и даже в Руси; он оставил отчизну и с супругою своею бежал в Литву. Иоанн послал за ним погоню и требовал от Михаила Верейского, чтобы он немедленно лишил сына своего наследства. Бедный старик не смел противиться и в 1483 г. заключил договор с Иоанном, по которому отрекся навсегда от сына своего и получил удел его, Верею, в пожалование от Иоанна с тем, что по кончине Михаила все без остатка должно присоединиться к Великому княжеству. Еще более двух лет князь Верейский жил одинокий, безотрадный. В духовной своей, перед кончиною, исполняя договор 1483 года, Михаил все отдал Иоанну; осмелился только просить его: заплатить долги, не отнимать вотчин, пожалованных им разным людям, особливо родственнику его Ивану Юрьевичу, «потому, – говорил Михаил, – что даров его много за мною, и он душу мою помянет». Отдавая имения разным церквам и монастырям, Михаил включал условие – «если они понадобятся великому князю», то обители и церкви должны удовольствоваться небольшою платою денег в замену их. Движимое имущество Михаил также отказал Иоанну, исключив весьма немногое дочери своей и на помин души. В трогательной приписке к духовной еще раз просил он Иоанна: простить долги его, за кем что есть, и не отнимать жалованья у верных людей его, «чтобы люди мои после моего живота не заплакали и меня бы тем в грех не положили; а душу мою приказал я тебе, великому князю, государю моему, и помянуть, и от долгов очистить». Упоминая о сыне своем, как о преступнике и чуждом ему человеке, Михаил не смел отказать ему ни благословения, ни креста, ни иконы. Михаил умер после Пасхи 1485 г. и был погребен в Пафнутьевском Боровском монастыре; на похоронах его присутствовал старший сын Иоанна, гордый, могущий наследник отца – не ведая, что через немного лет после горестной жертвы самовластия, лежавшей перед ним во гробе, наступит и для него самого час смертный, а родной сын его бедно погибнет в тесном заточении! Изгнанник Василий не возвращался уже на родину и умер в чужбине, хотя Иоанн сжалился над ним и звал его к себе впоследствии: Василий не верил ласке грозного московского государя.

Мать Иоанна скончалась в 1484 г. Она успевала сохранять согласие между старшим сыном своим и двумя остальными его братьями, Андреем Углицким и Борисом Волоцким; братья Иоанновы, после примирения их в 1480 году, не вступались в новые приобретения Иоанна. Договорами 1486 г. они отреклись от всех притязаний на вотчины, которые «взял великий князь у князя верейского, за вину его», и на то, что «при Божией помощи, взял он у недруга своего князя Тверского». Но ничто не спасло их, когда не стало матери. В 1491 г., после ласкового, дружеского приема в московском дворце, неожиданно взяли под стражу князя Андрея. Боярин Ряполовский заплакал, объявил ему волю Иоанна. «Волен Бог да государь мой, брат старейший; но он имает меня неповинно, и суд мой с ним передаю Богу!» – отвечал Андрей. Еще незадолго до того, Иоанн едва не предал жестокой казни боярина, остерегавшего Андрея; теперь взвели на Андрея небывалые вины и посадили его в тюрьму. Владения его были заняты войском; дети его Иоанн и Димитрий были сосланы в заточение. Андрей находился в темнице более двух лет и скончался в своем печальном заключении (в 1493 г.). Жестокий поступок сей, не прикрытый даже никаким благовидным предлогом, тревожил совесть Иоанна. Через пять лет он призвал к себе однажды митрополита и духовенство и со слезами каялся им, что был причиною погибели брата; духовенство простило его в грехе, и – вероятно – не смело потребовать свободы племянникам его, детям Андрея! Немного найдем в истории примеров участи столь злополучной, какова была участь несчастных Иоанна и Димитрия Андреевичей. Во все время правления дяди своего, и потом во все правление Василия, они были в темнице на Вологде, в цепях. Димитрий Андреевич пережил брата своего, сорок девять лет изнывал в цепях и умер в заточении, Иоанн Андреевич скончался за несколько лет до смерти брата, также в темнице, приняв перед кончиною схиму… Борис ужаснулся, когда, заключив Андрея, Иоанн потребовал его к себе; он не смел ослушаться, явился и был доволен, что Иоанн отпустил его невредимо. Он пережил Андрея только семью месяцами. Дети его, Феодор и Иоанн, наследовали после него удел; но уступили все волости московские дяде, взяв в обмен другие. Иоанн Борисович скончался в 1503 г. и, умирая бездетен, отказал дяде свой удел (Рузу и половину Ржева прося только заплатить после него долги и помянуть душу. Он не смел распорядиться ничем, ни пожаловать кого-нибудь волостью, говоря в духовной: «Людцы мои перед Богом, да перед моим государем; ведает их Бог, да государь, как ему Бог на сердце положит».

Управляясь таким образом с главными князьями, братьями и племянниками, Иоанн еще самовластнее оканчивал с князьями меньшими. Едва замечали современники, как исчезали последние следы уделов, уцелевших в сих князьях. В 1463 г. добровольно уступили Иоанну последнюю независимость свою князья ярославские; в 1474 г. князья ростовские продали ему остальную половину Ростова. Зять Иоанна, князь рязанский Василий скончался в 1483 году. Иоанн не вступал в его наследство; дети Василия, Иоанн и Феодор, поделили Рязанское княжество; Феодор вскоре уступил свою часть великому князю (Перевитеск и Старую Рязань). Иоанн умер в 1500 г., передав малолетнему сыну Иоанну остатки Рязанского княжества: Переяславль, Ростиславль, Пронск; мать его, Агриппина, и бабка Анна правительствовали его именем; Феодор же в своей части считался только наместником великого князя. Анна скончалась в 1501 г., и великий князь повелевал внуком и матерью его как полный самовластитель.

Когда Иоанн был под Новгородом в 1478 году, Ибрагим, властитель Казани, обманутый ложною вестию, будто Иоанн совершенно разбит новгородцами и едва убежал сам, послал свои хищные толпы разорять Вятку. Узнав, что известие о разбитии Иоанна ложно, Ибрагим так поспешно приказал казанцам воротиться, что они бросили котлы с пищею, которую начали было варить, остановясь табором, и опрометью бежали. Иоанн не оставил набега хищников без отплаты; воеводы его ходили до самой Казани; Ибрагим просил мира. Он вскоре умер. Алегам, старший сын, заступил его место. Но братья Алегамовы, дети разных матерей, крамольствовали и ссорились между собою. Иоанн особенно покровительствовал Мегмет-Аминя, сына Ибрагимова и Нур-Султан, одной из любимых жен его. По смерти Ибрагима сия ханша вышла за друга Иоаннова Менгли-Гирея; Мегмет-Аминь выехал в Москву (в 1485 г.). Иоанн начал ссориться с Алегамом, посылал воевать его, наконец, в 1487 году отрядил Холмского, с Мегмет-Аминем и сильным войском, к Казани. Холмский держал Казань в осаде два месяца, взял ее, возвел на престол казанский, от имени Иоанна, юного Мегмет-Аминя, и – Москва увидела изумительное зрелище: царя казанского Алегама привезли в Москву, пленного, с матерью, братьями и женами. Иоанн велел петь благодарственные молебны и звонить в колокола. Пленного царя, царевичей и царицу разослали по разным северным городам. Иоанн спешил хвалиться Менгли-Гирею и Нур-Султан своею дружбой, которая заставила его, не пользуясь важною победой, отдать Казань сыну Нур-Султан Мегмет-Аминю. Не давая знать или в самом деле не догадываясь, что Иоанн получал через то средства самовластно управлять Казанью, Менгли-Гирей благодарил своего союзника; но ногайские властители оскорблялись неволею Алегама. Тщетно просив Иоанна отпустить из плена Нордулата, они столь же бесполезно просили теперь за Алегама. Иоанн хитрил с ними и укрепил власть над Казанью совершенным покорением Вятки в 1489 году и приведением в подданство земли Арской. Вятка, столь долго бывшая убежищем русских беглецов и притоном волжских ушкуйников и удальцов, утратила наконец полудикую свою вольность, а близость ее к Казани давала средства поставить новую, крепкую стражу над самым гнездом хищников казанских.

Иоанн решил, что настало наконец время начать с Польшей открытую войну. Начинания его были обширны: он хотел отнять все древние достояния русские – Смоленск, страну до Чернигова, Чернигов; для того столь много лет и так постоянно поддерживал он неудовольствия с Казимиром. Иоанн постепенно увеличивал свои притязания, так что король с досадою сказал наконец одному из русских посланников: «Государь ваш привык только сам требовать, а не удовлетворять требования других». Беклемишев, посол Иоанна, возвратился в Москву в 1492 г. с известием, что Казимир скончался. Выбор преемника ему производил большие несогласия. Старший сын Казимира, Владислав, был королем Богемии и Венгрии (после кончины Матфея Корвина). Поляки не хотели слышать о соединении своем с сими государствами под его державою. Литва отдельно избрала в великие князья свои третьего сына Казимирова, Александра. Более других голоса склонялись в Польше на сторону Иоанна Альберта, второго сына Казимирова, который некогда спорил за Венгрию с братом Владиславом и удачно сражался с крымцами. Но многие желали избрать в короли младшего брата Иоаннова, Сигизмунда. Наконец Иоанн Альберт превозмог других. Александр остался герцогом литовским, с условием зависимости от Польши.