Текст книги "«Последние новости». 1936–1940"

Юбилеи

У французов это был год Расина, у нас – год Лермонтова… Впрочем, настоящим лермонтовским годом будет 1941-й, когда исполнится 100 лет со дня пятигорской дуэли. Сто двадцать пять – цифра все-таки не совсем «круглая», и если устраивать юбилеи и поминовения слишком часто, они утратят значение. Лермонтову не везет с войнами. 100-летие со дня его рождения пришлось на 1914 год, 125-летие – на 1939. Надо надеяться, что 1941-й будет годом мирным и счастливым: о поэзии мы вспомним тогда не «inter arma», не мельком, не мимоходом, а спокойно и свободно.

Расин. Французы никого в своей литературе не любят так, как его, – постоянно подчеркивая некоторую его недоступность для иностранцев. Надо будто бы иметь «латинскую кровь», чтобы оценить его несравненное совершенство, надо родиться под здешним небом, чтобы понять его чистый, безупречный гений. Для француза-традиционалиста и классика «варварство» начинается именно где-то там, где кончается Расин, где обрывается его влияние. Когда-то это основывалось на заблуждении. Сейчас кругозор расширился, – но чувство, в сущности, осталось прежнее: да, – скажет, пожалуй, самый умный, самый проницательный француз, – да, Шекспир больше, Гете глубже, но такого блеска, такой веры, такой сдержанной силы, такого словесного очарования нет ни у кого. Вероятно, действительно, иностранцу трудно уловить все, что есть в поэзии Расина: мало знать язык, даже знать его так, чтобы не чувствовать в нем никаких препятствий, – надо, чтобы этот язык был родным, не выученным, а схваченным с первыми жизненными впечатлениями. Мы, например, твердо убеждены, что невозможно оценить Пушкина, не будучи русским. То же самое, по-видимому, ощущают французы в отношении Расина – и возможно, что они правы. Как бы мы ни восхищались, как бы ни наслаждались «Федрой» или «Эсфирью», нет полной уверенности, что это восхищение или наслаждение так же кровно, сложно, «интимно», как у соотечественников автора: незаметно для нас самих что-нибудь от нас, может быть, и ускользает. Есть несомненная разница между поэтами «национальными» и «сверхнациональными»: между Пушкиным или Расином, с одной стороны, Гете или Шекспиром – с другой. Дело тут даже не в размере таланта, – а в том, что Гете был гораздо меньше немцем, чем Расин французом.

Вольтер, как известно, называл Шекспира варваром. У нас это многих возмущало, и, конечно, возмущало основательно. Вспомним, однако, что говорили мы сами о Расине, – подумаем и о бревне в своем глазу!

«Драма Расина – поэтическая рана Европы. Слава Богу, что ее нет и не будет у нас». Ну, это сказал человек, с которого «не спрашивается» – Лев Толстой. О Шекспире он отзывался, во всяком случае, еще энергичнее. Но вот другие слова, более загадочные:

– Французская словесность родилась в передней и далее гостиной не доходила.

Это написал Пушкин, – и не в юношестве, а в зрелости: в 1830 году. С Пушкина «спрашивается», – потому что толстовским священным безумием охвачен он не был, и рассудок у него был исключительно тонок и точен. С именем Пушкина мы привыкли соединять понятие безошибочности во всех областях. Как мог он сказать, что Расин «далее гостиной не доходил»? Ведь суждение это типично-поверхностное, – основанное на том, что если действуют в драмах принцы и королевы, если Ипполит называет Федру «мадам», то значит и сущность действия салонная! Вероятно, Пушкин поддался в своей оценке духу времени, и даже самый год – 1830, официальное начало французского романтизма, – в этом отношении характерен! Правда, ни Гюго, ни его товарищей он не любил, – однако, сходился с «друзьями натуры» в отталкивании от тирании Буало, в культе шекспировских вольностей, да, кажется, и воспринимал великий (в поэтическом смысле) французский семнадцатый век сквозь довольно скудный и плоский (в том же смысле) век восемнадцатый. Назвал же он когда-то Вольтера – человека писавшего стихи только потому, что он мог одинаково легко писать все, что угодно, – назвал же он Вольтера «поэтом в поэтах первым». Расин был для него, по-видимому, замутнен, омрачен эпигонами классицизма. Он отнесся к нему – и вместе с ним ко всей французской словесности – рассеяннее, чем мог бы, и покрыл своим незыблемым авторитетом позднейшие, уже совсем пустые, а часто и невежественные упреки.

Взял у нас под свою защиту Расина юный, девятнадцатилетний Достоевский, писавший брату:

«У Расина нет поэзии? У Расина, пламенного, страстного, влюбленного в свои идеалы Расина, у него нет поэзии? Да читал ли ты “Андромаху”? А? Брат? Читал ли ты? Неужели ты скажешь, что это не прелесть? Разве Ахилл у Расина не гомеровский? Расин обокрал Гомера, но как обокрал! Какие у него женщины? Пойми его! Расин не был гений: мог ли он создать драму? Он только должен был подражать Корнелю. А “Федра”? Брат! Ты Бог знает что будешь, если не скажешь, что это не высшая, чистая природа и поэзия. Ведь это шекспировский очерк, хотя статуя из гипса, а не из мрамора…»

От таких похвал тоже не очень «поздоровится», несмотря на весь жар и пыль. Подражал Корнелю, не был гением, статуя из гипса, «а не из мрамора»: нет, решительно русская литература перед Расином в долгу – и должен бы, наконец, найтись кто-нибудь из первостепенных ее представителей, кто перед ним «станет на колени с просьбой о прощении», как хотел сделать это Карамзин перед Кельнским собором за то, что не оценил его величия сразу.

* * *

В этом году исполнится сто лет со дня рождения Золя.

Будут, конечно, споры, будут очередные попытки «переоценить ценности» в положительную и отрицательную сторону. Одно можно, однако, сказать с уверенностью: никакая критика, даже самая язвительная, никакие нападки, даже самые убедительные, Золя не уничтожат – и популярности его не подорвут. Бывают в литературе растения тепличные, полуискусственные, бывают и другие, растущие стихийно, ни с чем не считаясь. Золя, конечно, писатель второго типа. Отрицание его по существу бессмысленно: нельзя «отрицать» дерево, камень, гору… Дерево или гора могут не придтись нам по душе, это дело другое: но существовать и кому-то быть нужными они от этого не перестанут.

Из больших французских писателей последнего времени немногие так ожесточенно «развенчались», как Золя. Для поклонников Франса он долго был олицетворением грубости и глупости, а уж коллекцию бранных слов по адресу Золя можно бы собрать такую, что всего не снесла бы наша стыдливая теперешняя печать (Салтыков-Щедрин тоже не поскупился на малоцензурные комплименты автору «Лурда»). И все-таки Золя устоял, – крепче, тверже, чем тот же Франс хотя бы! Перечтите «Жерминаль»: это, может быть, и мутный поток, но это поток неподдельный, бьющий из недр земли, опрокидывающий все преграды. Тенденция рассудочна и условна, но творческой жизненной силы хватило бы на десятки романов, лучше написанных, изысканнее построенных. Именно эта сила и спасает Золя. Его теории устарели безнадежно, но, кажется, и сам он их забывал, когда увлечен был рассказом о людях.

Отто Вейнингер, автор знаменитого – или, правильнее, пресловутого – «Пола и характера», утверждал, что во второй половине девятнадцатого века было только три подлинно великих художника: Рихард Вагнер, Ибсен и Золя. Привожу это мнение, главным образом, в качестве курьеза, – но ведь и курьез-то характерный. Золя, значит, мог увлечь такую мятущуюся душу, как Вейнингер, а ведь вот Анатоля Франса, художника, конечно, более «взыскательного», представить себе в такой роли совершенно трудно. Кстати, о самом Вейнингере, кумире российских декадентов-гимназистов, недолгом «властителе дум». Вопреки распространенному мнению, это не был только путаник, сумасброд, истерик, набрасывавшийся в импровизационном азарте на какие угодно тайны. Это был сумасброд и путаник плюс что-то необыкновенное, полу-гениальное, кое в чем напоминающее натуру Андрея Белого (с большей умственной самостоятельностью и остротой). Есть у Вейнингера маленькая книжка, написанная после «Пола и характера», незадолго до самоубийства – «О последних вещах»: свидетельство исключительной одаренности этого несчастного юноши.

* * *

Недавно, в декабре, следовало бы вспомнить Иннокентия Анненского: тридцать лет тому назад он умер от разрыва сердца на подъезде Царскосельского вокзала, в Петербурге.

В «Журнале министерства народного просвещения», после нескольких слов об административной карьере и не особенно многочисленных научных трудах скончавшегося окружного инспектора петербургского учебного округа, было сказано: «покойный отдавал свои досуги литературе и поэзии». Тогда это скромное добавление было естественно и никого не удивило. Но с каждым годом слава Анненского растет, – во всяком случае, углубляется – и, может быть, он дождется когда-нибудь такого же воскресения, какого дождался Тютчев.

Два слова pro domo: мне довольно часто приходилось и приходится в литературных обзорах перечислять имена пяти-шести самых выдающихся и глубоких русских поэтов. Если в списке этом отсутствовало имя Анненского, то только из-за неловкости, связанной со всяким «оригинальничанием», даже и мнимым. Нельзя в газете написать «Пушкин, Лермонтов, Баратынский, Тютчев, Некрасов, Анненский», без риска вызвать недоумение еще вполне законное, – и надо, значит, объяснять и доказывать право создателя бессмертного «Кипарисового ларца» на место в этом ряду. По торопливости, из-за нежелания пускаться в объяснения, во избежание полемики имя и опускалось. Но существуют и там, в России, и здесь, в эмиграции, люди, которые соединены чем-то вроде «круговой поруки» в верности Анненскому, – и которые убеждены, что смысл и прелесть его поэзии будет рано или поздно поняты всеми.

Обращаясь когда-то к своему счастливому литературному сопернику, сравнивая его и свою судьбу, предсказывая, как

 
мы сойдем с дороги:
Ты – в лепестках душистого венца,
Я просто так, задвинутый на дроги.
 

Анненский робко-робко выражает надежду:

 
Моей мечты бесследно канет день,
Как знать? – а вдруг, с душой подвижней моря,
Другой поэт ее полюбит тень
В торжественно-нетронутом уборе?
Полюбит, и узнает, и поймет.
И увидав, что тень проснулась, дышит,
Благословит немой ее полет
Среди людей, которые не слышат…
 

Прошло тридцать лет – многие уже «слышат», и будет слышащих все больше.

* * *

У Анненского в «Книге отражений» есть определение: «музыкальная победа над мукой».

Относится оно тоже к юбиляру – к Чайковскому, в частности к его Шестой симфонии.

Чайковский – это, разумеется, не литература. Сейчас установилось у нас такая ревнивая «дифференциация», что вторжение в чужую область кажется чуть ли не непристойностью, – и музыканты с легкой руки Стравинского утверждают к тому же, что музыка – это игра звуков, и ничего больше! Право, сдается, что говорят это они не совсем всерьез, скорее оберегаясь от слишком усердных толкований, чем «играя» в действительности или уступая общим художественным веяниям нашей эпохи… не знаю, не вторгаюсь в чужую область, не хочу спорить. Но Чайковский – это все-таки кусок русской жизни, слившийся с русским искусством вообще и от него неотделимый. В отдельные моменты – как иногда в «Пиковой даме», в той удивительной, «невероятной» сцене у графини, о которой так хорошо писал недавно Ал. Н. Бенуа, – он оказывается даже на уровне того, что было в нашем творчестве самого высокого.

Почему к нему так несправедливы французы? Конечно, многое в их отталкивании понятно, а отчасти и оправдано. Не говоря уже о том, что запад всегда был больше склонен ценить в восточном искусстве экзотичность, чем человечность, французов с их природным целомудрием чувств, с их мужественностью, с их стойкостью, должна коробить постоянная плаксивость Чайковского, обилие и легкость его слез: коробит это порой и русских. Некоторая доля душевной банальности у Чайковского бесспорна тоже, а французы и это чувствуют за сто верст и машут руками: «Да помилуйте, это ведь наш Массне». Но другое, более глубокое, несомненно чудесное, неужели оно не доходит – и не дойдет? Или правда «не поймет и не заметит гордый взор иноплеменный»… Кстати, лучшее, что есть у Чайковского, часто похоже на музыкальную иллюстрацию к строкам:

 
Эти бедные селенья,
Эта скудная природа…
 

Примечания

В настоящую книгу «Литературных заметок» вошли основные статьи Георгия Адамовича, опубликованные в газете «Последние новости» в 1936–1940 годах.

Тексты печатаются по первым (и чаще всего единственным) публикациям с сохранением специфических особенностей, свойственных индивидуальной творческой манере Адамовича. Прихотливая пунктуация Адамовича по возможности сохранена, проставлены лишь очевидно необходимые запятые, пропущенные Адамовичем или наборщиками. Вмешательства в авторскую пунктуацию допускались составителем только в тех случаях, когда она противоречила современному правописанию настолько, что способна была изменить смысл сказанного, в таких случаях предпочтение отдавалось здравому смыслу.

Без изменений оставлены и неточные цитаты, очень частые у Адамовича. Исправлены без оговорок лишь заведомые опечатки и огрехи верстки, как всегда довольно многочисленные в эмигрантской периодике (в частности, переверстки строк, а то и целых столбцов текста), а выпавшие при печати строки приблизительно восстановлены по смыслу в угловых скобках.

Если Адамович давал статье какое-либо название или подзаголовок помимо «Литературных заметок», авторское название сохранено, в остальных случаях для удобства пользования текстом названия статей в угловых скобках даны составителем по аналогии с авторскими подзаголовками.

Примечания Адамовича к собственным текстам даются в подстраничных сносках, примечания составителя вынесены в конец книги и носят преимущественно библиографический характер: приводятся в первую очередь сведения об изданиях и публикациях, упоминаемых Адамовичем, а также полемические отклики на его статьи в эмигрантской печати. Биографические сведения об упоминаемых лицах, чтобы избежать частых повторений, большей частью вынесены в развернутый именной указатель, которым сопровождается каждая книга.

При составлении примечаний использованы разыскания А. В. Лаврова, М. Г. Ратгауза, Д. Д. Николаева, Любови Белошевской, Милуши Бубениковой, Джеральда Смита и др.

Пользуясь случаем, хотелось бы выразить благодарность за помощь и советы: А. А. Данилевскому (Тарту), А. Н. Николюкину (Москва), Ричарду Дэвису (Leeds), А. И. Рейтблату (Москва), К. О. Рагозиной (Москва) и особенно Жоржу Шерону (Los-Angeles) и А. А. Коростелеву (Москва), взявшим на себя труд по ксерокопированию и набору газетных статей Адамовича.

1936

Двойная жизнь. – Последние новости. 1936. 2 января. № 5397. С. 2. …Года три или четыре тому назад я писал о повести Якова Рыкачева

«Величие и падение Андрея Полозова»… – См. статью Г. Адамовича «Величие и падение Андрея Полозова» (Последние новости. 1931. 23 июля. № 3774. С. 3) в первой книге наст. изд.

Сложный ход. – Последние новости. 1936. 9 января. № 5404. С. 2.

«жить стало лучше» – Из выступления Сталина на Первом Всесоюзном совещании стахановцев 17 ноября 1935 года: «Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее» (Правда. 1935. 22 ноября).

«Сложный ход: повести и рассказы» (М.: Советский писатель, 1935) – сборник Я. Рыкачева.

Письма о Лермонтове. – Последние новости. 1936. 16 января. № 5411. С. 2.

«Письма о Лермонтове» (Париж: Объединение поэтов и писателей, 1935) – третья книга Юрия Фельзена.

…фельзеновские «Письма»… для понимания настроений литературы, здесь, в эмиграции, сложившейся (условно назовем ее молодой), они необходимы… – Именно эта особенность книги Фельзена стала поводом для очередного столкновения эмигрантских критиков. Ходасевич отозвался о книге благосклонно (по предположению Леонида Ливака, это было обусловлено тактическими соображениями), заявив, что Фельзен «решительно подкупает прекрасными, редкими свойствами: некрикливой, мужественной прямотой и бесстрашной правдивостью». В своей рецензии Ходасевич, однако, не преминул вступить в полемику с мировоззрением «парижской ноты», не пожелав признать фельзеновского героя «героем нашего времени» и тем самым отрицая породившую его «новую болезнь века» (Возрождение. 1935. 26 декабря. № 3858. С. 3–4). Бем всю рецензию целиком посвятил борьбе с «идеологией “Чисел”» и собственно с Адамовичем, сетуя, «почему наиболее литературно-одаренная часть наших писателей подпадает именно этому упадочному настроению, а более здоровая и деятельная оказывается неспособной найти художественное оформление своим настроениям?». Перейдя к автору, он заметил: «Чувствую, что в каком-то отношении я несправедлив к нему. Думаю, что несправедливость эта связана со слишком прямолинейным отождествлением героя “Писем” с их автором. А что, если задача Ю. Фельзена была только дать художественный тип героя “своего поколения”? Но в этом случае он все же сам виноват. Ибо в книге отсутствует та, часто неуловимая, дистанция между героем и автором, которая придает облику героя черты объективности и типичности» (Бем А. Столичный провинциализм // Меч. 1936. 19 января. № 3). 13 февраля 1936 года Бем писал Ходасевичу: «Мне говорили, что я сильно разошелся с Вами в оценке книжки Фельзена. Вашей статьи я, к сожалению, еще не читал. Просматриваю четверговые номера “Возрождения” с большим запозданием. Может быть я и не вполне справедлив к Фельзену, но меня раздражает в его романе пересказ “Комментариев” Адамовича» (Nina Berberova Papers. Series VIII: Vladislav Khodasivech Papers. Box 57. Folder 1278. The Beineke Rare Book and Manuscript Library. Yale University).

«дети страшных лет России»… «забыть не в силах ничего» – из стихотворения Блока «Рожденные в года глухие…» (1914).

мадам де Ментенон – Речь идет о маркизе Ментенон (урожд. Франсуаза д’Обиньи, в первом замужестве Скаррон; 1635–1719), фаворитке, затем второй жене Людовика (с 1683).

«ils ne sont plus amusables» – он больше не забавен (фр.).

«последняя туча рассеянной бури» – первая строка стихотворения Пушкина «Туча» (1835).

…Когда, несколько лет тому назад, имя Лермонтова стало вновь выходить из мрака… некоторые поклонники Пушкина взволновались и даже, помнится, «испугались»… – Бем в своей рецензии также отметил это, но с обратным знаком: «Уже одно заглавие, “Письма о Лермонтове”, выдвигает тот культ Лермонтова, который в “Числах” был усиленно поддерживаем и не раз приводил к противопоставлению Лермонтова Пушкину» (Бем А. Столичный провинциализм // Меч. 1936. 19 января. № 3).

Перечитывая Шмелева… – Последние новости. 1936. 30 января. № 5425. С. 2.

…Вышла отдельным изданием «Няня из Москвы» Шмелева. Роман еще свеж в памяти по «Современным запискам»… – Роман Шмелева первоначально печатался в «Современных записках» (1934. № 55. С. 5–69; 1934. № 56. С. 71–137; 1935. № 57. С. 5–79), а затем вышел отдельной книгой (Париж: Возрождение, 1936).

«головокружение от успехов» — название статьи Сталина (Правда. 1930. 2 марта) о «перегибах на местах», допущенных при коллективизации.

«Русью пахнет» – из поэмы Пушкина «Руслан и Людмила» (1817–1822).

«сон золотой»… «славу безумцу» – из стихотворения Беранже «Безумцы» (1833). В переводе В. С. Курочкина: «Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой».

Хлебников. – Последние новости. 1936. 6 февраля. № 5432. С. 2.

«детскую болезнь левизны» – из названия брошюры Ленина, написанной в апреле-мае 1920 года и немедленно изданной: Ленин Н. Детская болезнь «левизны» в коммунизме. М.: Госиздат, 1920.

…«Как ты смеешь быть хорошим, когда я плохая?» – вспоминался знаменитый леонидо-андреевский вопрос… – имеются в виду слова проститутки из рассказа Л. Андреева «Тьма» (1907): «Какое же ты имеешь право быть хорошим, когда я – плохая?».

…Онегин молчал недаром: лучшей позы не выдумаешь… – Адамович имеет в виду строку: «Онегин обо всем молчал» (Пушкин А. С. Евгений Онегин. Глава шестая. XVIII).

«О, рассмейтесь, смехачи…» – из стихотворения В. Хлебникова «Заклятие смехом» (1908–1909).

…записки Сергея Спасского в последней книжке «Литературного современника»… – Спасский С. Хлебников // Литературный современник. 1935. № 12. С. 207–224.

…Мысль о «ритмической поступи истории»… – В последнее время хлебниковеды все чаще обращаются к этой теме, см., например: Владимирский Б. М. «Числа» в творчестве Хлебникова: Проблема автоколебательных циклов в социальных системах // Мир Велимира Хлебникова: Статьи. Исследования (1911–1998). М.: Языки русской культуры, 2000. С. 723–732.

…мировой жизнью движет число 317. У Хлебникова существуют таблицы и выкладки… – Имеются в виду «Доски судьбы», итоговое произведение Хлебникова, 1–3 листы которого он незадолго до смерти успел подготовить к печати (М., 1922–1923).

Вермель Самуил Матвеевич (1892–1972) – поэт, издатель, выпускавший некоторые футуристские издания.

«Нет уже юноши, нет уже нашего / Сероглазого короля беседы за ужином. / Поймите, он дорог нам, поймите, он нужен нам!» – Адамович неточно цитирует стихотворение Хлебникова «Война в мышеловке» (1915–1919–1922). У Хлебникова: «Падают Брянские, растут у Манташева, / Нет уже юноши, нет уже нашего / Черноглазого короля беседы за ужином. / Поймите, он дорог, поймите, он нужен нам!».

Стихи: Бор. Божнев – «Silentium sociologicum». – С. Барт – «Душа в иносказаньи». – В. Мамченко – «Тяжелые птицы». – З. Шаховская – «Дорога». – Вера Булич – «Маятник». – Ек. Таубер – «Одиночество». – Лев Савинков – «Аванпост». – Н. Светлов – «Сторукая». – Последние новости. 1936. 13 февраля. № 5439. С. 2.

…поэму «Silentium»… – имеется в виду книга Бориса Васильевича Божнева (после усыновления Борис Борисович Гершуни; 1898–1969) «Silentium Sociologicum: Поэма» (Париж, 1936).

«Душа в иносказаньи» (Париж, 1935) – вторая книга стихов С. Барта (наст. имя Сергей В. Копельман).

…о «Тяжелых птицах» Мамченко… – Речь идет об издании: Мамченко В. Тяжелые птицы: Стихи. Париж: Объединение поэтов и писателей, 1936.

…гумилевское определение поэзии как «высокого косноязычья»… – Имеются в виду строки Гумилева из стихотворения «Восьмистишие (Ни шороха полночных далей…)» (1915): «И, символ горнего величья, / Как некий благостный завет, – / Высокое косноязычье / Тебе даруется, поэт».

…стихи Екатерины Таубер… – Адамович, видимо, по забывчивости еще раз включил в обзор сборник Е. Таубер «Одиночество: Стихи» (Берлин: Парабола, 1935), о котором уже писал почти теми же словами несколькими месяцами раньше (Последние новости. 1935. 20 июня. № 5201. С. 3).

…стихи Веры Булич… – О первом сборнике Веры Сергеевны Булич (1898–1954) «Маятник» (Гельсингфорс: Либрис, 1934) Адамович отозвался с большим опозданием. Возможно, это, как и второй отзыв на сборник Таубер, объясняется тем, что весь обзор составлен из ранее подготовленных заготовок.

«Аванпост» (Париж, 1936) – сборник стихов Льва Борисовича Савинкова.

…Как поэт Савинков еще не родился или находится в маяковско-есенинских пеленках… Будущее покажет, что представляет Савинков сам собой и велико ли его дарование… – Сходным образом отозвалась о Савинкове и З. Н. Гиппиус: «Собственно о стихах и совсем нечего сказать: обычный “модерн”, уже начинающий, кажется, приедаться и СССР-ским поэтам. А сквозь “бодрость” и “молодечество” этих строф <…> видна душа уже озлобленная (в противоположность Мамченке, за стихами которого чувствуется какая-то “благость”), душа “в обидах”, а главное – все время себя жалеющая. <…> Не будем, однако, ничего предсказывать и о Савинкове, тем более что срывные вскрики его можно отчасти отнести и к молодости. Но пожелаем ему, забыв на время себя и свои обиды (как бы ни были они справедливы), приглядеться к окружающему. Период молчания и “собранности” очень помогает открытию в душе необходимого стержня… если он там имеется» (Современные записки. 1936. № 61. С. 468).

…Зинаида Шаховская, наоборот, типичная, характерная эмигрантка, прекрасно усвоившая общепарижский поэтический стиль… Есть в ее «Дороге»… – Речь идет о третьем сборнике стихов Зинаиды Алексеевны Шаховской (1906–2001) «Дорога» (Брюссель: Новь, 1935).

Перечитывая «Отчаяние». – Последние новости. 1936. 5 марта. № 5460. С. 3.

Рецензия Адамовича посвящена книжному изданию романа Набокова «Отчаяние» (Берлин: Петрополис. 1936).

…Сирин… С понятием эмиграции – иначе с понятием отрыва, разрыва – он связан лишь в плоскости состояния… – Газданов в своей статье выразил ту же мысль еще более отчетливо: «К молодой эмигрантской литературе Сирин не имеет никакого отношения» (Газданов Г. О молодой эмигрантской литературе // Современные записки. 1936. № 60. С. 407).

…рассказы, которые Сирин читал на своем недавнем парижском вечере… – 8 февраля 1936 года в парижском зале Лас Каз состоялся совместный литературный вечер В. Сирина и В. Ходасевича. В первом отделении Ходасевич прочитал доклад-мистификацию о поэте Василии Травникове; во втором Набоков выступил с чтением рассказов «Русская красавица», «Terra incognita» и «Оповещение». Адамович отозвался об этом заметкой: Вечер В. Сирина и В. Ходасевича // Последние новости. 1936. 13 февраля. № 5439. С. 3. Подп.: Г. А.

…третий рассказ, о глухой, доброй, суетливой старухе… – рассказ «Оповещение», впервые опубликованный в газете «Последние новости» (1934. 8 апреля. № 4763. С. 3).

…метерлинковский «термитизм» любопытен как сказка… – имеются в виду мысли, высказанные Метерлинком в его натурфилософской книге «Жизнь термитов» (1926).

Ce n’est pas serieux – Это несерьезно (фр.).

…Сирин все ближе и ближе подходит к теме действительно ужасной – к смерти… – Набоков в рецензии Христофора Мортуса не преминул спародировать этот пассаж: «Один пишет лучше, другой хуже, и всякого в конце пути поджидает тема, которой «не избежит никто» (Набоков В. Дар. Глава пятая).

«Современные записки», кн. 60-я. Часть литературная. – Последние новости. 1936. 12 марта. № 5467. С. 3.

60 книга «Современных записок» вышла в свет в феврале 1936 года.

…отрывок из романа, озаглавленный «Людиново»… – Под названием «Людиново» в журнале были напечатаны (С. 5–58) главы из первой части тетралогии Б. Зайцева «Путешествие Глеба».

…вопрос, который с язвительной прозорливостью был поднят Жюльеном Бенда на прошлогоднем парижском конгрессе «по защите культуры», вопрос о пределах влияния труда на психику… – См. при-меч. к статье «Послесловие к “конгрессу”» (Последние новости. 1935. 26 сентября. № 5299. С. 3; 3 октября. № 5306. С. 3) в наст. книге. К самой теме, затронутой Жюльеном Бенда, Адамович позже не раз возвращался как в статьях, так и в «Комментариях» (см., например: Адамович Г. Из записной книжки <II> // Новоселье. 1947. № 33–34. С. 102–106).

…Берберова… в «Книге о счастье»… – В номере было напечатано (С. 120–168) начало романа Берберовой, который позже вышел отдельным изданием под названием «Без заката» (Париж: Дом книги, 1938).

«Быть может, это не любовь, Но так похоже на блаженство» – заключительные строки стихотворения М. Кузмина «Среди ночных и долгих бдений…» (1915).

…рассказ Газданова «Освобождение»… – С. 169–192.

…«Приглашение на казнь»… Вероятно, роман вскоре выйдет отдельным изданием… – В номере было опубликовано (С. 59–119) окончание романа Набокова. Отдельное издание его появилось лишь два года спустя (Париж: Дом книги, 1938).

…Как всегда, много стихов… – Раздел поэзии составили стихотворения «Поразил Господь слепотой…» Веры Булич (С. 193), «Не о главном. В грубом свете солнца…», «Последние дни» Евгения Гессена (С. 193–194), «Над книгой бедный книжник бдит…», «Ты скажешь – вождь преступно туп…», «Лакедемонян обманула…» Юрия Иваска (С. 195–196), «В недостойных руках эти теплые, детские руки…», «При луне, для перемены…», «Это были весенних дождей одичалые струи…» Лазаря Кельберина (С. 197–198), «Сердце, старишься ли ты…», «Вот крестьянин с граблями, с лопатой…», «Как нянька выучила, в ноженьки…» Николая Оцупа (С. 198–199), «Медленно бредет людское стадо…», «Никого не любить, ни себя, ни других – никого…», «Найди такие сочетанья слов…» Владимира Смоленского (С. 200–201), «Отцам» Марины Цветаевой (С. 201–203), «Сентябрь» Анатолия Штейгера (С. 203).

…Иван Кологривов: «Княгиня Екатерина Ивановна Трубецкая»… – С. 204–249.

…П. Бицилли: «Заметки о Толстом»… – С. 276–286.

…статья Газданова «О молодой эмигрантской литературе»… – Публикация (С. 404–408) статьи привела к очередному обострению полемики о молодой литературе, с Газдановым вступили в спор, помимо Адамовича, и другие критики: Осоргин М. О «молодых писателях» // Последние новости. 1936. 19 марта. № 5474. С. 3, Бем А. Человек и писатель // Меч. 1936. 3 мая. В следующем номере журнала появились еще две статьи на эту же тему: Алданов М. О положении эмигрантской литературы // Современные записки. 1936. № 61. С. 400–409; Варшавский В. О прозе «младших» эмигрантских писателей // Современные записки. 1936. № 61. С. 409–414. Они вызвали новые возражения участников спора: Адамович Г. «Современные записки», книга 61-я // Последние новости. 1936. 30 июля. № 5606. С. 3; Осоргин М. О «душевной опустошенности» // Последние новости. 1936. 10 августа. № 5617. С. 3; Ходасевич В. Перед концом // Возрождение 1936. 22 августа. Материалы полемики см. в публикации: Воронцова Т. Л. Спор о молодой эмигрантской литературе // Российский литературоведческий журнал. 1993. № 2. С. 152–184.

<«Ведьма» Тэффи. – «Неизданные стихотворения» В. Брюсова>. – Последние новости. 1936. 19 марта. № 5474. С. 3.

«Toujours j’ai plus aimé la vie que les livres» – «Я всегда больше любил жизнь, чем книги» (фр.).

«Ведьма» (Берлин: Петрополис, 1936) – сборник рассказов Тэффи.

«неба в алмазах» – слова заключительного монолога Сони (Чехов А. П. Дядя Ваня. Действие 4).

«сами все знаем, молчи» – из стихотворения Брюсова «Каменщик» (1901).

«Если надо объяснять, то не надо объяснять» – афоризм Григория Адольфовича Ландау (1877–1941) из книги «Эпиграфы» (Берлин: Слово, 1927). У Ландау: «Если близкому человеку надо объяснять, то не надо объяснять».

…После смерти поэта вышло уже три издания его сочинений – с огромным количеством неопубликованных стихотворений… – Имеются в виду издания: Брюсов Валерий. Избранные произведения: В 3 т. / Предисл. А. В. Луначарского. Предисл. автора. От редактора И. Брюсовой. М.; Л.: Гиз, 1926 (на обложке 1927); Брюсов Валерий. Неизданные стихи. 1914–1924 / Собранные И. М. Брюсовой. Под ред. Н. С. Ашукина и А. А. Ильинского-Блюменау. М.; Л.: Гиз, 1928; Брюсов Валерий. Избранные стихи / Ред. текста, вступ. статья и коммент. Ц. Вольпе. М.: Детгиз, 1935.

…новый сборник, в целых пятьсот страниц, содержащий неизданные, почти никому не известные стихи Брюсова… – Брюсов Валерий. Неизданные стихотворения / Ред., предисл. и примеч. А. Тер-Мартиросяна. М.: ГИХЛ, 1935.