Текст книги "Энциклопедия по святым местам центра России"

Введенская ставропигиальная Оптина пустынь

«Благодать видимо там присутствует. Это слышится в самом наружном служении…

Нигде я не видел таких монахов, с каждым из них, мне казалось, беседует все небесное… За несколько верст, подъезжая к обители, уже слышишь ее благоухание: все становится приветливее, поклоны ниже и участие к человеку больше»

Из письма Н.В. Гоголя

Под Козельском, на правом берегу реки Жиздра, среди могучего соснового бора, расположен один из самых известных монастырей России – Введенская ставропигиальная Оптина пустынь, прославившаяся в XIX в. – начале XX в. своими молитвенниками и утешителями, святыми духоносными старцами, к кельям которых стекалась вся России.

По мнению историков, Оптина пустынь была основана в первой половине XV в., тщанием князя Владимира Андреевича Храброго, но точных летописных свидетельств, подтверждающих это нет. Впервые монастырь упоминается в документах эпохи царя Михаила Федоровича, в связи с его вкладом по почившему родителю. Местное предание утверждает, что название монастыря происходит от имени его строителя – раскаившегося разбойника Опты. Но вероятнее, что оно все-таки происходит от слова «общий». Видимо, Оптина была общим монастырем. В Козельске до 1670 г. не было ни одной женской обители, а в синодиках Оптиной встречаются поминальные записки о схимонахинях (подобная практика существовала до Московского собора 1503 г.).

Известно, что не позднее декабря 1625 г. настоятель монастыря, некий Сергий стал игуменом, это свидетельствует о повышении статуса обители. В то время братия его насчитывала от двенадцати до двадцати человек. В 1689 г. на средства благотворителей братьев Шепелевых, был построен Введенский собор. Но к началу XVIII в. монастырь настолько обеднел и обезлюдел, что ввиду секуляризационной реформы Петра I, был даже упразднен на некоторое время. К восстановлению обители немало сил приложил ее игумен Авраамий. При нем были построены новые святые врата с колокольней, церковь Казанской иконы Божией Матери, больничная Владимирская церковь, братские корпуса. В пожаре 1726 г. сгорел Введенский собор, но затем снова был восстановлен Шепелевыми. В 1796 г. монастырь посетил митрополит Платон, осмотрел окрестности, постройки, побеседовал с насельниками и решил ввести в пустыни устав Песношского монастыря, а также способствовал увеличению монастырского штата до двадцати шести человек.

В истории Оптиной пустыни особо значим 1821 год. В это время епископ Филарет (Амфитеатров) справедливо отметив, что расположение монастыря лишает его насельников уединения, принял решение устроить возле обители скит для избранных иноков, имевших опыт созерцательной молитвы и богомыслия. В то время духовными наставниками такого скита могли стать только ученики старца Паисия Величковского, а из их числа ближе всех к Оптиной проживали отшельники рославских лесов. Выбор епископа пал на двух братьев Путиловых – Моисея и Антония.

О. Моисей (Путилов) встал на иноческий путь по совету известной московской старицы Досифеи. В московском Новоспасском монастыре он окормлялся у учеников старца Паисия Величковского, затем отправился в Саров, где ухаживал за больным иеромонахом Исаией (Зубковым) – духовным отцом великого Серафима Саровского. Нес послушания в Свенском Успенском монастыре. Пострижен был рославскими отшельниками и под их руководством прожил десять лет. Путь к монашеству его брата лежал через фронта Отечественной войны 1812 года, он попал во французский плен, но бежал, и не зная дороги, отпустил лошадь, которая сама привела его к келье брата. Спустя несколько лет, на праздник Сретенья, он Был пострижен в монашество с именем Антоний.

Место для скита было выбрано в 360 м к востоку от обители. План церкви разрабатывал о. Моисей вместе с тогдашним игуменом Даниилом. Антоний, расчищая место для постройки, сам выкорчевывал пни вековых сосен. К 1822 г. скитский храм уже был построен и 3 июня преосвященный Филарет освятил его в честь Собора Иоанна Предтечи.

Через несколько лет Моисей стал настоятелем монастыря. При нем в обители произошли перемены, значимые не только для истории русского монашества, но и для духовного становления России: были заложены традиции духовного руководства – старчества. О. Моисей пригласил в монастырь гонимого епархиальным начальством о. Льва, который и положил начало оптинскому старчеству. Впоследствии о. Моисей возложил бремя духовного окормления на последователя о. Льва, прп. Макария. При нем же, молодым послушником пришел в обитель будущий ее великий старец Амвросий.

Основатель оптинского старчества иеросхимонах Лев (Наголкин) происходил из мещан города Карачева, Орловской губернии, поступил послушником в Оптину, но спустя два года перешел в Белобережскую пустынь, где был пострижен с именем Леонид, при известном настоятеле Василии (Кишкине). Потом он спасался в Чолнском монастыре под руководством ученика Паисия Величковского схимника Федора, который и научил его умной молитве. В тот же период он сделался известен Калужскому епископу Филарету (Амфитеатрову). За наставником своим Федором Леонид ушел в лесную глушь, где был пострижен в схиму с именем Лев. К ним присоединился иеросхимонах Клеопа.

Три великих молитвенника России начала XIX в. – Федор, Лев и Клеопа вместе скитались по обителям, чуждаясь мирской славы и гнева начальствующих, преследовавших их за новое святоотеческое учение об откровении помыслов и духовном мудровании во Христе. О. Клеопа скончался на Валааме, о. Федор в Александро-Свирском монастыре. Приглашение прибыть в Оптину застало о. Льва в Площанской пустыни, где он и познакомился с о. Макарием.

В 1829 г. о. Лев прибыл в Оптину вместе со своими шестью учениками, и поселился за оградой скита, в домике на месте пасеки. Помимо братии, к старцу шли иноки других обителей и миряне. Он был наставником многих светильников Русской Церкви, в том числе свт. Игнатия Брянчанинова и прп. Амвросия Оптинского. Старчество о. Льва длилось двенадцать лет, а чудеса были бесчисленны. Скончался о. Лев 11 октября 1841 г., 72 лет от рождения и был погребен во Введенском соборе, у придела свт. Николая.

После кончины о. Льва подвиг старческого окормления продолжил его ученик о. Макарий (Иванов). Он был родом из дворян Орловской губернии, много лет отдал государственной службе. Выйдя в отставку, отправился паломником в Плошанскую пустынь, и в мир уже не вернулся, а спустя двадцать три года переселился в Оптину, под руководство о. Льва. В 1836 г. о. Макарий стал духовником братии, а в 1839 – начальником Ивано-Предтеченского скита. Именно в годы его старчества пробуждается интерес к Оптиной пустыни у русской интеллигенции. О. Макарий принимал исповедь у А.К. Толстого, И.С. Хомякова, А.Н. Муравьева.

Важным начинанием о. Макария была издательская деятельность, которую он смог осуществить благодаря поддержке митрополита Филарета (Дроздова) и известных философов братьев Киреевских – собирателя народного фольклора Петра Васильевича и Ивана Васильевича с супругой Натальей Петровной, женщиной глубоко религиозной, бывшей духовной дочерью прп. Серафима Саровского. В имении Киреевских Долбино-Темная Пятница, находившемся в семи верстах от монастыря, для о. Макария был построен небольшой дом, где старец готовил к изданию житие и труды Паисия Величковского (некоторые книги он привез с собой, поступая в Оптину), а также книги, посвященные умной молитве и аскетике. По совету Киреевского, в июне 1850 г., в Оптину приехал великий русский классик Н.В. Гоголь.

О. Макарий, предчувствуя кончину, при личной встрече со свт. Филаретом (Дроздовым), просил следующим оптинским настоятелем назначить иеромонаха Исаакия. О. Макарий скончался 7/20 сентября 1860 г. и был похоронен недалеко от своих учеников Петра и Ивана Киреевских.

После смерти о. Макария его духовные чада разделились между двумя келейниками старца – иеромонахами Иларионом (Пономаревым) и Амвросием (Гренковым).

О. Моисей (Путилов) управлял грандиозным строительством. Введенский храм был расширен двумя приделами, появились кладбищенская церковь Всех святых, новая трапезная, библиотека, семь братских корпусов, хозяйственные здания, восемь корпусов гостиницы, были разбиты фруктовые сады.

О. Антоний в течении четырнадцати лет был начальником Ивано-Предтеченского скита, впоследствии был назначен настоятелем Николаевского-Черноостровского монастыря, где тяжело переживал разлуку с Оптиной и любимым братом. По ходатайству митрополита Филарета, о. Антоний, страдавший тяжелой болезнью ног, был уволен на покой и вернулся в любимый скит.

В 1862 г. настоятель монастыря, управлявший им сорок лет, архимандрит Моисей (Путилов) скончался в схиме. Оплакивая брата, о. Антоний на два месяца ушел в затвор и пребывал в непрестанной молитве за усопшего. Он не мог вспоминать о нем без слез, и поэтому не оставил о его жизни никаких сведений. Своего брата он пережил на три года. Перед смертью сподобился принять великую схиму. При похоронах прп. Антония были обретены нетленные мощи его брата архимандрита Моисея.

Новый настоятель – прп. схиархимандрит Исаакий I (Антимонов) управлял Оптиной пустынью тридцать два года. При нем монастырь бурно отстраивался. Казанский храм был расширен и получил новый иконостас.

Был перестроен иконостас во Введенском храме. Достроена церковь Всех святых на кладбище. Появилась новая больница с аптекой и церковью Илариона Великого.

В 1863 г. начальником Предтеченского скита и духовником братии стал иеросхимонах Иларион (Пономарев), стяжавший духовную мудрость, продолжатель традиций оптинского старчества. Он скончался в 1873 г.

Келейником настоятеля о. Исаакия почти тридцать лет служил Амвросий, будущий величайший оптинский старец. Настоятель уже в те годы заметил духовную мудрость в своем келейнике и ничего не делал без его совета. Старец Амвросий (Гренков) был сыном пономаря Тамбовской губернии. Получил хорошее богословское образование. По совету св. Илариона Троекуровского, поступил в Оптину, где принял монашество и великую схиму с сохранением имени. Нес послушание письмоводителя старца Льва, а после его кончины перешел к о. Макарию.

О. Амвросий имел глубокий ум, прозорливость, духовные качества влекли к нему многих представителей русской культуры и науки XIX в. В разное время его посетили В.С. Соловьев, поэты А.М. Жемчужников и А.Н. Апухтин. Из Козельска ходил к о. Амвросию пешком А.К. Толстой. Ф.М. Достоевский, будучи знаком с о. Амвросием, сделал его прототипом старца Зосимы в романе «Братья Карамазовы».

В мае 1887 г. в Оптину пустынь приехал великий князь Константин Константинович Романов. Впоследствии, с о. Амвросием он переписывался до самой смерти старца. Почти в каждом письме великий князь вспоминал о монастыре. Он снова посетил Оптину через 14 лет, когда гостил в Нижних Прысках со всем своим семейством.

Духовными чадами о. Амвросия были обер-прокурор Синода граф А.П.

Толстой и член Санкт-Петербургской Академии Художеств Д.М. Болотов, принявший монашество и создавший в Оптиной пустыне иконописную мастерскую. Одним из любимых учеников старца был настоятель Псково-Печерского монастыря архимандрит Мефодий. Посещали старца свт. митрополит Московский и Коломенский Иннокентий (Попов-Вениаминов) – просветитель Америки и Сибири, и великий архипастырь митрополит Киевский и Галицкий Иоанникий (Руднев). Духовным сыном о. Амвросия был замечательный пастырь Орловской губернии протоиерей священноисповедник Георгий Косов.

В переписке со старцем состояли многие архипастыри Российской империи.

За советом к нему обращались даже инославные. Сын немецкого пастора, перешедший в православие, иеромонах Климент (Зедергольм) – известный ученый, магистр греческой словесности, был главным письмоводителем старца и участвовал в подготовке изданий Оптиной пустыни.

Под влиянием бесед со старцем Амвросием, возле монастыря поселился известный философ и публицист Константин Николаевич Леонтьев. Дед его в 1809 г. приобрел у губернского секретаря П.А. Зыбина имение Кудиново в Мещевском уезде (ныне Юхновский район). После его смерти, в Кудиново переехали родители, и здесь Константин переживал свои первые религиозные впечатления. Впервые побывав с родителями в Оптиной, он сказал: «Вы меня больше сюда не возите, а то я непременно тут останусь». И слова эти оказались пророческими. Спустя много лет, находясь на дипломатической службе в Турции, Константин Николаевич пережил глубокий духовный кризис и, дав обет стать монахом, начал к тому готовиться под руководством афонских старцев. Вернувшись с о. Халки, Константин Николаевич поселился в Кудинове, унаследованном от матери. Он перешел под духовное окормление о. Амвросия, много общался с о. Климентом (Зедергольмом), с которым объединяло многое – воспоминания об Афоне и Турции, размышления над вопросами католицизма, славянофильства, мысли по поводу греко-болгарской распри. Желанию стать монахом препятствовали невыплаченные долги, бедные родственники, слабая рассудком супруга. Хлопоты отнимали много здоровья, Константин Николаевич серьезно заболел, и вынужден был продать имение. Он переселился поближе к Оптиной, арендовав у монастыря двухэтажный особняк, который так и остался в народной памяти, как консульский. Здесь Константин Николаевич проводил полумонашеский образ жизни. Слабый здоровьем, он зимой не мог никуда выезжать, а потому всенощные и часы часто служились у него дома. Его собеседниками этого периода жизни были соседи князь А.Д. Оболенский, князь Вяземский, Н.М. Бобарыкин. В Оптиной случились встречи с Вл. Соловьевым и л. Толстым. Часто К.Н. Леонтьева навещала племянница, тайно монашествовавшая Екатерина Васильевна Самбикина, ставшая впоследствии игуменьей Шамординского монастыря. В Оптиной пустыни Константин Николаевич тоже принял тайный постриг.

Спустя несколько дней, по благословению о. Амвросия, он покинул Калужские края и прибыл в Троице-Сергиеву лавру, где заболел воспалением легких и скончался в 1901 г.

Несколько раз в Оптиной бывал Л.Н. Толстой. Многое здесь было ему родное: в монастыре была похоронена его тетка, жил на послушании двоюродный брат супруги Б.В. Шидловский, а однажды даже встретился бывший крепостной, прислуживавший в монастырской гостинице. Наконец, родная сестра Мария стала монахиней Шамординского монастыря.

В 1910 г., когда писатель навсегда покинул свой дом в Ясной Поляне, он отправился к сестре в Шамордино, а потом к оптинским старцам. По свидетельству очевидцев, старик-писатель несколько раз подходил к воротам Предтеченского скита, за которыми тогда жил уже старец Иосиф, но войти внутрь так и не решился. Когда Лев Николаевич, в тяжелых душевных муках, умирал в Астапово, церковное священноначалие отправило к нему епископа Тульского Парфения, оптинского старца Варсонофия и иеромонаха Пантелеймон (Аржаных), но близкие Толстого не допустили их до писателя.

Неподалеку от Оптиной пустыни, прошло детство и ранняя юность известного писателя XX в. Бориса Зайцева. К глубочайшему сожалению самого писателя, в семье господствовало полное безразличие к вере, а калужская Классическая гимназия еще более усугубила такое отношение к религии. Из гимназии Борис был переведен в казенное реальное училище, где быт воспитанников был иным. Соученики из верующих семей день начинали молитвой «Царю Небесный…». Уроки молодого преподавателя Закона Божия о. Парфения оказали влияние на духовное мировоозрение Бориса. Хотя живя вблизи Оптиной пустыни, писатель так ни разу и не побывал в этой обители.

А после революции, он писал: «Страдания и потрясения, ею вызванные, не во мне одном вызвали религиозный подъем. Удивительного в этом нет. Хаосу, крови и безобразию противостоит Гармония и Свет Евангелия, Церкви». В 1929 г. в очерке «Оптина пустынь», и в 1959 г. в очерке «Достоевский и Оптина пустынь», Зайцев словно совершил мысленное путешествие на родину.

Важным делом о. Амвросия было устройство в России общин для женщин, не способных самим себя прокормить. Трудами старца были учреждены Предтеченская (Орловская губерния), Козельщанская (Полтавская губерния), Ахтырская Гусевская (Саратовская губерния) и последняя – Шамординская община в двенадцати верстах от Оптиной Пустыни. В Шамординское женское общежитие старец приезжал гостить каждое лето. В свой последний приезд, 10 октября 1890 г., о. Амвросий скончался. Его тело перевезли в Оптину, где предали земле у стен Введенского собора.

Еще при жизни о. Амвросия, труды старчества разделял с ним о. Анатолий– старший (по рождению Копьев, в семинарии получивший новую фамилию – Зерцалов). О. Анатолий был начальником Предтеченского скита, духовником братии, а после открытия Шамординской обители, стал старцем для многих ее сестер. Кончина о. Амвросия так подействовала на о. Анатолия, что его сразил смертельный недуг. Пережил он своего учителя всего на два с небольшим года, скончался 25 января 1894 г., незадолго перед смертью приняв великую схиму. Братия похоронила его рядом с о. Амвросием, у стен Введенского собора.

В том же 1894 г. оптинская братия потеряла и своего мудрого настоятеля, скончался схиархимандрит Исаакий, сподобившись перед кончиной принять великую схиму.

Следующим оптинским старцем стал иеромонах Иосиф (Литовкин). Рано лишившись родителей и пережив тяжелые годы сиротства, он, по совету своей сестры – монахини Борисовской пустыни, отправился в Оптину, где стал келейником о. Амвросия, и прожил в приемной кельи великого старца пятьдесят лет. Во время тяжелой болезни он был пострижен в великую схиму.

Замечая духовную мудрость о. Иосифа, старец Амвросий направлял к нему некоторых своих посетителей, а летом 1890 г., уезжая в Шамордино, сказал своему келейнику: «Тебя не возьму нынешний раз, ты здесь нужен». О.

Иосиф понял, что так о. Амвросий завещает ему своих чад, и действительно, многие из них нашли у него утешение и поддержку. Наравне с о. Анатолием (Зерцаловым), О. Иосиф нес послушание духовника Шамординских сестер. А после того, как отец Анатолий тяжело заболел, о. Иосифу было поручено начальство над скитом и духовничество, что он исполнял в течении двенадцати лет. В 1905 г. по причине тяжелой болезни, он вынужден был оставить начальство над скитом, но братия и шамординские сестры по прежнему приходили к нему за советами. Скончался старец в 1911 г.

Духовником оптинской братии и шамординских сестер стал схиархимандрит Варсонофий (Плиханков). В мирской жизни он находился на военной службе, в звании генерала вышел в отставку, и, по благословению о. Амвросия, поступил в Оптину пустынь, где нес послушание келейника при будущем старце Нектарие. Во время русско-японской войны о. Варсонофий служил священником в отряде Красного креста, вернувшись в монастырь, стал начальником Предтеченского скита, был возведен в сан игумена. Через несколько лет, во время тяжелой болезни, он был пострижен в великую схиму. о. Варсонофий был в числе тех, кого Православная церковь направила в 1910 г. в Астапово, к умирающему классику Л.Н. Толстому. о. Варсонофий сказал тогда о писателе: «хотя он и Лев был, но не смог разорвать кольцо той цепи, которую сковал его сатана».

Епископом Дмитровским Трифоном (Туркестановым) о. Варсонофий был возведен в сан архимандрита. Впоследствии, тот же епископ Трифон направил к архимандриту Варсонофию двух братьев Беляевых – Ивана и Николая (будущего Никона, последнего старца оптинского). В конце жизни, старец Варсонофий был лишен общения со своими духовными чадами, и в 1913 г. скончался в Старо-Голутвине монастыре. Отпел его тот же епископ Трифон. Со смертью о. Варсонофия заканчивается привычный уклад служения оптинских старцев и начинается новая эпоха – исповедничества и мученичества.

Еще задолго до описываемых событий, в Оптиной пустыни, по благословлению старцев Льва, Макария и Амвросия, над всеми паломниками стали совершать таинство соборования, которое по церковному обычаю, совершается только над тяжело болящими. Оптинские старцы говорили: совершенно здоровых людей нет, потому что все повинны греху, а грех есть болезнь души, влекущая за собой и болезнь тела. Их завет оказался пророческим: тяжело больное русское общество соборовалось перед предстоящими потрясениями, которые нес в Россию XX век.

В самые тяжелые годы первой половины XX столетия жребий окормления чад выпал старцам Анатолию (Потапову) и Нектарию (Тихонову).

О. Анатолия (Потапова), келейника старцев Амвросия и Иосифа, называли Анатолием-младшим и Анатолием-утешителем. Его почитал известный «старец в миру» о. Алексей Мечев, говоривший «мы с ним одного духа». По благословению о. Анатолия, в 1917 г. принял священноческий сан духовный писатель, исповедник Валентин Свенцицкий. Духовными собеседниками о. Анатолия были старец-протоиерей петербургского храма Спаса-на-Водах Михаил Прудников, аскет-богослов архиепископ Богучарский (Болгария) Серафим (Соболев), исповедник протоиерей Сангушко-Загоровский (в монашестве Серафим), настоятель Сербского подворья схиархимандрит Амвросий (Курганов), епископ Балахнинский Лаврентий, о. Павел Флоренский.

Среди его духовных чад были два преподавателя Казанской духовной академии. Один из них – иеросхимонах Феодосий, по благословению старца, ушел на Афон. Второй – Иона (Покровский) мечтал поступить в Оптину, но путь пастырства привел его в Китай, где он стал епископом Ханькоуским. Его почитали китайцы и монголы. Кончина епископа стала всенародной трагедией, на его могиле от скорби умер монгольский князь Гантимир.

В 1914 г. старцев Анатолия и Нектария посетила великая княгиня Елизавета Федоровна. В начале февраля 1917 г. в Оптиной побывал великий князь Дмитрий Константинович. По его приглашению, старец Анатолий отправился в Петроград, где шло строительство Шамординского подворья, но в Москве был застигнут революционными событиями. К этому времени относятся его знаменитые слова: «Будет шторм, и русский корабль будет разбит. Но ведь и на щепках и на обломках люди спасаются. Не все погибнут. А потом будет явлено великое чудо Божие, и все щепки и обломки волею Божией и силой Его соберутся и соединяться, и воссоздастся корабль в своей красе и пойдет своим путем, Богом предначертанным!».

О. Нектарий (Тихонов) был родом из Ельца. Он рано лишился всех своих родственников и, оставшись один, по совету схимницы Феоктисты, духовной дочери свт. Тихона Задонского, отправился в Оптину, где после беседы со старцами Иларионом и Амвросием, поселился в Ивано-Предтеченском скиту, под духовным руководством о. Анатолия (Зерцалова).

После своего пострижения, о. Нектарий стал жить полузатворником, редко покидая свою келью, даже окна которой несколько лет были заклеены синей бумагой. Сам он любил повторять, что у монаха есть два выхода – в храм и в могилу. Келья его имела дверь в церковь. С другими братьями он не разговаривал, ходил только к старцу и к духовнику. Послушание нес понамарское и ухаживал за цветами. А, кроме того, он читал духовные и светские книги, изучал историю, литературу, математику, французский язык и латынь. У иеромонаха Даниила (Болотова) учился живописи. Проведя в таком уединении двадцать лет, о. Нектарий стяжал дары прозорливости и чудотворений. Затем он принял подвиг юродства и нес его до середины 1920х гг., когда перестал благословлять на него и других, говоря, что теперь для него не время.

В 1913 г. по указанию архимандрита Агапита (Беловидова) о. Нектарий был избран старцем и духовником братии. Богомольцев он стал принимал в хибарке о. Амвросия.

В числе его духовных чад были выдающийся проповедник архимандрит Борис (Холчев), известный московский протоиерей Василий Евдокимов, протоиерей Василий Шустин, ставший впоследствии известной фигурой в среде эмиграции, епископ Сиэтлинский Нектарий (Концевич), писатели протоиерей Сергий Сидоров и г. Чулков, художник л. Бруни, актер М. Чехов. Были среди них и те, кто в последствии примкнул к Катакомбной церкви – протоиерей Владимир Богданов (в монашестве Серафим), иерей Петр Петриков и иеромонах Андрей (Эльбсон), два последних были расстреляны в 1937 г. в Бутово. Келейником старца Нектария был о. Севастиан, прославленный как преподобноисповедник Карагандинский. Одним из последних пророчеств старой Оптины были слова о. Нектария, сказанные им в 1917 г.: «Россия воспрянет и будет материально не богата, но духом будет богата, и в Оптиной будет еще 7 светильников, 7 столпов».

В 1918 г. монастырь был официально закрыт, но фактически он продолжал существовать под видом сельскохозяйственной артели. Арестовали о. Анатолия, но довезли только до Калуги. Старец вернулся в Оптину измученным, но о своей арестантской поездке в Калугу вспоминал как о духовном паломничестве.

О. Нектарий хотел оставить старчество и уйти странствовать, но в сонном видении был вразумлен почившими старцами: «Если хочешь быть с нами, то не оставляй чад своих». В 1920 г., когда скончался начальник Ивано-Предтеченского скита схиигумен Феодосий (Поморцев), о. Нектария назначили на его место и по примеру своих предшественников в апреле 1920 г. он принял великую схиму.

В 1921 г. схиму принял и старец Анатолий. К этому времени он уже был прикован к постели. В 1922 г. власти снова решили арестовать о. Анатолия. Когда за ним пришли, старец попросил подождать до следующего дня, дать ему время «подготовиться», и всю ночь провел в молитве. Когда наутро за ним явились снова, о. Анатолий был уже мертв. Похоронили старца возле могилы прп. старца Амвросия.

В Вербное воскресенье 1923 г. многих оптинских братьев арестовали и заключили в монастырскую башню. Остальным приказали уходить. Арестованные с горестью наблюдали из окна башни, как из стен монастыря вышли триста монахов, и побрели в сторону Козельска. Один из них монах Иоасаф (Моисеев) нес с собой схиму прп. Амвросия. Оптинские монахи поселились в соседних деревнях – Стенино, Прыски и в городе Козельске, где они сосредоточились вокруг двух соборов Георгиевского и Успенского.

Арестованных вскоре отпустили. Со старца Нектария взяли слово не принимать больше народ, и уехать далеко от Оптиной. Он отправился в с. Холмищи Брянской области, но не перестал нести подвиг старчества, к нему продолжали приезжать его верные чада. Советовался с о. Нектарием Патриарх Тихон через своего верного гонца. 29 апреля 1928 г. в Холмищах о. Нектарий скончался. Отходную ему читал Андрей (Рыманенко), будущий известный иерарх Русской Православной Церкви За рубежом архиепископ Рокландский.

Покидая обитель в 1923 г. ее последний настоятель архимандрит Исаакий II (Бобраков) благословил литургисать и исповедовать иеромонаха Никона (Беляева), ставшего последним старцем оптинским.

Никон, в миру Николай Беляев, был родом из Москвы, и детство провел на Донской улице. С ранней молодости, вместе с братом Иваном, он мечтал о монашестве. Брошенный ими жребий указал Оптину пустынь и, с благословения Дмитровского епископа Трифона (Туркестанова), братья отправились в Калужскую губернию. Никон вверился духовному руководству о. Варсонофия и стал его письмоводителем. Всего через год о. Варсонофий уже называл своего 20-летнего ученика своим сотайнником.

В 1923 г. сельскохозяйственная артель была упразднена и на основе монастыря был создан музей «Оптина пустынь». Им стала заведовать Л.В. Защук – петербургская журналистка, знавшая шесть языков. Старец Анатолий, незадолго до своей кончины, келейно постриг ее в схиму с именем Августа. Один за другим закрывались оптинские храмы, но Августе (Защук) удалось отстоять один – Казанский. В нем служили некоторые братья, оставленные при музее сторожами.

Августу (Защук) на посту заведующей музеем сменила Н.А. Павлович. Она была духовной дочерью о. Нектария, и немало способствовала продолжению молитвенной жизни.

С закрытием Казанского храма, Оптину покинули ее последние насельники, в их числе был старец Никон (Беляев). Он ушел в Козельск, к архимандриту Исаакию, стал служить в Успенском соборе, окормлял Шамординских сестер.

В 1927 г. о. Никона сослали на Соловки, но из-за циклона, прервавшего сообщение с архипелагом, он остался в Кемском лагере, где у него обнаружилась тяжелая форма чахотки. О. Никон (Беляев) скончался 25 июня 1931 г., и был похоронен на кладбище под Пинегой, двенадцатью ссыльными священнослужителями. Так, волей Божией, погребение последнего оптинского старца было совершено соответственно его сану. Могила о.

Никона утрачена.

Разогнав братию из родной обители, власти не прекратили их преследовать.

В 1929 г., после Преображения, были арестованы все монахи, жившие в Козельске. Последний настоятель архимандрит Исаакий II (Бобраков), живший в Белеве, сказал перед своим последним арестом: «от своего креста не побегу». Он пострадал вместе с епископом Никитой Прибытковым, монахиней Августой (Защук) и другими мучениками. 8 января 1938 г., в день Собора Пресвятой Богородицы, они были расстреляны, и тайно похоронены в братской могиле Тесницких лагерей, в лесу, на 162-м км Симферопольского шоссе.

К середине 1940-х гг. уже не осталось в живых ни одного оптинского старца. Томились в лагерях некоторые из братии. В самом Козельске не было ни одного действующего храма. Митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич) посвятил в сан иеромонаха Рафаила (Шейченко), одного из немногих, оставшихся в живых, иноков старой Оптины. Долгие годы соловецкого заключения сделали о. Рафаила глубоким инвалидом, но получив благодать священнослужения, с помощью Божией о. Рафаил стал литургисать сначала в Георгиевском храме, а потом принялся восстанавливать Благовещенский храм, уже в должности его настоятеля. Однако освящения Благовещенского храма о. Рафаил не дождался, был снова сослан. Через пять лет он вернулся в Козельск и стал служить в Благовещенском соборе. На Троицкую родительскую субботу 1957 г., возвращаясь с кладбища, после многочисленных панихид, о. Рафаил заболел воспалением легких и вскоре скончался. Всего его жития было 66 лет, из которых 21 год он провел в заключении. Иеромонах Рафаил (Шейченко) был погребен на городском кладбище. В 2006 г. канонизирован. Ныне останки прп. Рафаила покоятся в Преображенском храме Оптиной пустыни.

Монастырь Оптина пустынь был передан верующим в 1987 г. В 1988 г. в обитель вернулась схима прп. Амвросия, спасенная в 1923 г. Иоасафом (Моисеевым). Пришли новые иноки. Особые духовные дары стяжал иеромонах Василий (Росляков), многие чаяли, что именно с него возобновится оптинское старчество. Но о. Василий и с ним еще два инока – Трофим (Татарников) и Ферапонт (Пушкарев) погибли от руки сатаниста на Пасху 1993 г. Их могилы сегодня почитаются в монастыре и являют чудеса.