Текст книги "Ноосферное мышление. Часть II. Эволюция. Культура. Экспансия"

Возможен такой вопрос: почему Жизнь на своём высшем, IV уровне организации, будучи таким культурно-экспансивным явлением, не создаёт большего количества самоактуализированных людей? В рамках сегодняшнего понимания Жизни ответ пока такой: просто больше не может. Для того, чтобы отдельный человек состоялся самоактуализированной личностью, в его судьбе должно сложиться большое количество «высококультурных» предпосылок к этому.

Таким образом, в эпоху осознаваемой когнитивности, общество, поднявшееся в результате развития культуры до идеологически эволюционируемой государственности, создаёт государство, в которой законодательной власти отводит роль самоэволюционирующего (правогенезом) пейсмекера. Состоявшись, республиканская законодательная власть «генерирует» уже не пассивно-адапационный «текущий» правогенез, а активно-созидательный «текущий» правогенез. Законодатели в республиках очередным законом не просто стараются «замазать» образовавшуюся правовую брешь, а ищут возможности предвидеть созревшую потребность в развитии и обеспечить её соответствующей законодательной инициативой. Говоря проще, монархия через новый закон делала «чтобы не было хуже», а при республике законодатели стараются через новый закон (в меру своего разумения!) сделать «чтобы было лучше». Определимся:

Законодательная власть – это социально-эволюционирующий и самоэволюционирующий институт (парламент), созданный идеологически самоорганизовавшимися гражданами в своём государстве с целью обеспечения сознательного, рационального, справедливого личностного и ролевого ответственного сотрудничества и уважительного соперничества, а так же для их постоянного («текущего») совершенствования.

Первое граждане воплощают в реальность через разработку и принятие Конституции («пусковой» правогенез), а второе – «текущим» правогенезом, в котором представители нации в парламенте должны откликаться как на «вызовы эпохи», а так же на возрастающие внутренние потребности в научной, культурной, общественной и государственной жизни.

Кроме того, создавая законодательную власть с её механизмом выборов, общество её создаёт в себе как институт, исходную высокую личную самоорганизованность исполнителей в котором общество поддерживает механизмом искусственного интенсифицированного эволюционирования. Или механизмом искусственного отбора. Этот механизм – периодическое голосование на выборах за наиболее достойных граждан в законодательную власть. Сравни, Читатель: эволюционирование биологического вида обеспечивает естественный отбор, действующий на особей этой единицы как бы «снаружи» природными факторами по мере развития событий. Отбор кандидатов в законодатели осуществляет исключительно само общество, оценивая качества и достоинства претендентов. Поэтому здесь работает исключительно социальный отбор. Каких (и как!) кандидатов граждане сами изберут в свою законодательную власть, так они и будут жить.

Рассматривая внимательно природу республиканского парламентаризма как законодательной власти, мы находим, что его природу как самоэволюционирующего пейсмекера обеспечивает следующий комплекс факторов:

1. Наилучшая родовитость исполнителей социальных ролей в законодательной власти.

2. Наилучшее образование исполнителей социальных ролей в законодательной власти.

3. Как правило, наилучшая воспитанность исполнителей с соответствие с нравственными нормами своей эпохи.

4. Как правило, высокая материальная обеспеченность.

5. Искусственная эволюция исполнителей в законодательном ролевом сообществе, исходно заданная системой выборов, которой общество поддерживает «качество» исполнителей, стараясь, чтобы благодаря выборам во власти были представлены наиболее достойные соотечественники.

6. Совершенствованием системы ролей в законодательной власти.

7. Механизмом самоочищения (исполнители ролей депутатов и сенаторов во власти сами по идее должны быть заинтересованы в том, чтобы их ряды были представлены только достойными и порядочными личностями).

8. Высокая способность к личностному саморазвитию, отличная память и способность быстро усваивать смысл и значение последних научных, философских культурных достижений.

9. Хорошо организованное партийное сотрудничество и уважительное партийное (идеологическое) соперничество.

10. Комплекс личных способностей, соответствующий ролевым требованиям в законодательной власти (представительность, умение хорошо говорить, дипломатические навыки…)

11. В соответствие с возрастным цензом иметь уже значительный жизненный опыт, подкреплённый наработанной личной мудростью.

12. Хорошие творческие связи с людьми, которые взяли на себя (в «чистом» виде или «по совмещению») социальную роль идеологов.

Законодательную власть (после свержения монархии и установления республиканской государственности) идеологически и общественно активные граждане создают как второй самоэволюционирующий институт. Первый – это учёные и философы, где объединившиеся, а где нет в научные учреждения. Естественно, что законодательную власть создают не «все граждане подряд», а принадлежащие к управленческой, экономической, военной, дипломатической, светской и судебной элите. Они создают её, исходя из наработанных и накопленных «к моменту» личных идеологических предпочтений и культурных возможностей. Таким образом, после учреждения законодательной власти государственность определяется как идеологически эволюционируемая на двух уровнях:

– на уровне общего когнито– и культурогенеза (самоэволюция общества с идеологогенезом) и

– на уровне правогенеза (самоэволюция социально-ролевой структуры – государства).

Очевидно, что правогенез общество может осуществлять только в границах своей культуры, которые по мере культурного самоэволюционирования как бы «раздвигает» своим когнито– и культурогенезом. Встречную зависимость культуры от права, а права от культуры умные законодатели осознают и содействуют принятию таких законов, с которыми бы когнито– и культурогенез в обществе и государстве шёл наиболее оптимально. Таким образом, природа республиканского государства как активно эволюционируемого реализуется не только самоэволюционирующим пейсмекером, но и встречным саморазвитием культуры и системы права. Мудро устроенным государственным правом законодатели содействует развитию науки и культуры нации, а умная и культурная нация выбирает в законодательную власть своих лучших представителей.

Уровнем выше в личностной организованности происходит выработка либерально-демократической морали и нравственности. Или буржуазно-демократической этики. Наиболее выигрышное после революции положение занимают граждане, живущие протестантской этикой. Эта этика по своей природе строгая, аскетичная, деловая, рациональная. Как постарался показать Макс Вебер [90]90
  Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. Избранные произведения: Пер. с нем. / Сост., общ. ред. и послесл. Ю. Н. Давыдова; Предисл. П. П. Гайденко. – М.: Прогресс, 1990.


[Закрыть], она в наибольшей степени соответствовала «духу капитализма». Живущие этой этикой сразу имеют преимущества в социальном соперничестве. Те, кто не успели или не смогли её выработать, или выработали неадекватно, те не вписались в реальность и не выжили. Для человека понятие «выжить» имеет принципиально иной смысл, чем для любой другой биологической особи. Для последней – это значит дать потомство и умереть своей смертью. Для человека – это воспитать достойное потомство и только потом умереть своей смертью. Человек – не одиночка, он звено в цепи поколений, и выжившим его можно считать только тогда, когда он после себя в этой цепи создаст и оставит следующее звено. И оставит с условием состоявшейся культурной преемственности.

Люди давно это понимали, но с усвоением осознаваемой рефлексии начинают понимать особенно ясно: хорошо и ответственно сотрудничать можно только с очень узким кругом близких людей, которым можно доверять. Ибо без доверия – никак, это важнейший фактор успешного развития. Но вот соперничать, и даже конкурировать – приходится со всем белым светом. Наш герой молодого либерально-демократического государства оказывается поставленным перед очень трудной задачей: для близкого круга друзей и доверенных коллег надо быть человеком с сотрудничающим менталитетом, а для всех остальных – человеком не то что с соперничающим, а даже с конкурирующим и воюющим менталитетом. Для человека с несозревшим разумом это очень трудное психическое состояние. По сути пограничное к когнитивному диссонансу. Можно сказать проще и рельефнее: чтобы успешно выжить и жить, надо быть добрым для своих, и злым для всех остальных. А остальные – это кто? И тут спасение находят в теории расовой дискриминации. Мы «белые» живём по отношению друг к другу сотрудничающим менталитетом, а по отношению ко всем остальным: неграм, индейцам, арабам, азиатам… – конкурирующим. Их можно не считать за людей, держать при себе рабами, а если обременяют или мешают, то просто уничтожать.

Что касается правовой самоорганизованности общества, то теперь, при республиканском парламентаризме, у граждан для их жизнедеятельности практически нет никаких надуманных и искусственных ограничений. В Конституции прописаны свобода слова, вероисповедания, встреч, шествий, демонстраций, создания всевозможных (естественно, кроме преступных) организаций.

Однако, при новой социальной самоорганизованности, создав для граждан новые законы и правила сотрудничества, законодательная власть по своей незрелости многое недодумывает в новых законах и правилах соперничества. (Это так: люди между собой соперничают гораздо разнообразнее, тоньше и хитрее, чем сотрудничают). Граждане соглашаются уважать право на частную жизнь других, если эти «другие» будут встречно уважать и их право на свою частную жизнь. А как иначе? Здесь прямое следование библейской заповеди: «относись к другим так, как бы хотел, чтобы другие относились к тебе». Всё честно и справедливо. Любое сотрудничество начинается с того, что в установленном правовом пространстве стороны проявляют уважение друг к другу.

Человек – это самоорганизующаяся, самостабилизирующаяся и самозащищающаяся (прежде всего когнитивно и психологически) живая система. Каждый культурный человек сознаёт, что уважение к нему как к самодостаточной личности (а на других условиях серьёзно сотрудничать он не видит смысла) есть основа основ рациональной государственности. Как продолжение этого уважения – право на владение личным оружием. Вчерашний успешный революционер, а сегодня гражданин демократического государства, он сознаёт: вокруг ещё много людей, как неспособных и, так и нежелающих его уважать. Но если их нельзя заставить себя уважать (так как уровень их личной культуры непозволительно низок), то их можно хотя бы заставить себя бояться. А значит таким образом вернее выжить среди того социального хаоса, который в обществе ещё присутствует. Полиция – это один уровень защиты прав и справедливости, а личная самооборона с оружием – это совершенно другой. И они дополняют друг друга.

Учреждая Конституцию, отцы-основатели создают новую систему государственного права. Создают как монологику и как монокультуру, на которой и может существовать единое государство. Как в монотеизме Бог един для всех, так и в государственном праве: «Закон един для всех!»

Откуда эта монологичность и монокультурность?

Из осознаваемых (частично или полностью) закономерностей общественной и государственной жизни. Идеологи сознают, что Логика Бытия едина, а потому и стараются выстроить с оглядкой на неё единую систему государственного права.

Учреждение Конституции – это тоже ЦСС, который люди совершают, исходя из имеющейся у них Картины мира. Которая понята гиперциклично всеми ЛПКК: где с религиозных позиций, где – с научных, а где – с философских. И не без художественных трактовок. Естественно, в этой Картине мира есть свои условности, которые ими пока не осознаны. Тем не менее, с этими условностями («допусками и посадками», как сказали бы технологи) люди создают, то, что им надо создать: новое государственное устройство. Они ещё не понимают всего, что понимаем мы сегодня, а мы сегодня, с позиции Стороннего Наблюдателя видим и понимаем следующее.

Люди создают рождающуюся особь IV у. о. как самоорганизующуюся и самоэволюционирующую систему. Со своей внутренней упорядоченностью и со своим управляемым хаосом. Со своей культурой текущего воспроизводства и со своим культурогенезом. Когнитивным, этическим и правовым. Другими словами, самоорганизующуюся систему с двумя уровнями осознаваемо-управляемого хаоса: текущего воспроизводства и культурного развития. Сознавая, что в общественной и государственной жизни присутствует разлагающий и дезорганизующий «чёрный» хаос, в государстве создают и подсистему борьбы с ним: судебную власть со всеми сопутствующими ей институтами: полицией, сыском, адвокатурой, судебными приставами, исправительными учреждениями.

Государственное право власть выстраивает такой упорядоченностью, в рамках которой создаёт управляемый творческий хаос внутригосударственного сотрудничества и сопернич ества. А так же создаёт управляемый хаос социальной самозащиты, в котором борется за восстановление справедливости и с постоянно возрождающимся преступным сообществом. Или скажем так: законодательная власть создаёт в виде государственного права концептуальную упорядоченность и к ней управляемый творческий хаос. Закон – это определённая модель поведения. Исполнительная власть на этой упорядоченности текущим хаосом конкретно управляет, а судебная власть конкретно борется с постоянно возрождающимся в обществе «чёрным» хаосом преступности. На этой эволюционной ступени созревающая особь IV уровня организации так устроена, что она из – за своей незрелости не имеет в себе механизмов чёткого и строгого воспроизводства, а там, где нужной чёткости нет, всегда есть «чёрный» хаос.

Первое, что все деловые люди встречают «на ура» – это свобода предпринимательской (или экономической) деятельности. Граждане при республиканской государственности сознают себя самодостаточными личностями, способными свободно и справедливо реализовывать свои бизнес-мечты в новых условиях сотрудничества и соперничества. Для этого у них есть все неотчуждаемые права, в числе которых – право на частную собственность. Мало того, в буржуазной этике есть ещё одно важнейшее право: исключительно по своему усмотрению сотрудничать с тем, с кем это возможно и перспективно и так же по своему личному усмотрению не сотрудничать с теми, с кем это невозможно и бесперспективно. Это полная свобода сотрудничества или не-сотрудничества. Которую каждый сознательный человек сначала реализует в сфере взаимопонимания и этики, и только потом в сфере права, так или иначе оформляя трудовое соглашение (контракт).

Для успешного экономического сотрудничества у людей при буржуазном праве есть все возможности и поэтому после революций все либеральные демократии идут на подъём, начинают проводить свою экономическую экспансию. Расцветают производство и торговля, идёт захват территорий с ресурсами и рынками сбыта.

Свобода экономической экспансии – это есть право заниматься бизнесом исключительно по своему усмотрению. В границах существующей морали и юридического закона. Экономика – это тоже своеобразная монокультура, монокультура делового производства и материального потребления, в которой партнёры даже с очень разными взглядами на жизнь легко находят взаимопонимание, ведь ценность денег и товаров универсальна, очевидна, неоспорима, и отменить её нельзя. Другое дело, что цена как денег и услуг, а так же товаров в зависимости от спроса и предложения меняется, и порой очень существенно, но уж извините: таковы условия Большой Игры под названием «экономика». Складывается новая экономическая парадигма, выстроенная на буржуазных идеологиях, буржуазной этике, буржуазном праве. И ещё на тех неформальных отношениях, которые каждый экономически субъект «из своей раковины» со своим неформальным жизненным опытом трактует по-своему. Так как экономика – это сфера, как принято говорить, «материального производства и потребления», в ней складываются свои пропорции между эволюционированием и самоэволюционированием. В экономическом соперничестве закономерно выигрывают те, кто не только добивается лучших показателей, но и кто наиболее динамичен и этих «лучших показателей» в результате личностного саморазвития добивается быстрее других.

Что касается хищнической и воинствующей природы буржуазии, то она не обозначилась вновь после либеральных революций – она продолжилась с новой силой. Когда послереволюционный хаос уже сходил «на нет», а государство начинало жить правовой и экономической упорядоченностью, то где будучи сама властью, а где прямо влияя на власть, буржуазия приступила к организации внешнего «творческого» хаоса завоевания новых колоний, стран и рынков, к проведению силовым образом выгодной международной политики. Буржуазия хорошо усвоила, что война – это тоже способ делать деньги, и немалые. На войне свои законы, а значит, и добытая прибыль может быть гораздо больше. Если до революций императоры и монархи и так не стесняли себя в ведении захватнических войн, то после революций, с началом индустриальной эпохи, с организованной военной промышленностью свою военную экспансию буржуазия (в первую очередь нагло-саксонская) расширила до глобального масштаба.

Общественная жизнь – это такое, скажем, пространство, в котором возможности участников неравны настолько, насколько они вообще могут быть неравны. Общество полярно во многих измерениях, и в одном из них (как бы не в самом главном) мудрая и деятельная сила противостоит глупой и ленивой немощи. Ещё раз отметим, что общество – это эволюционирующая единица, у которой есть два края: «передний» и «задний». На «переднем» крае субъекты с одними возможностями, на «заднем» крае – совсем с другими. После буржуазных революций эти два края по-новому удаляются друг от друга. На одном крае бьющая через разумный край роскошь, а на другом – удручающая нищета с запахом близкой смерти. Смысл жизни как был донельзя простым, так он и остался: можешь – живи! Не можешь? Тогда не живи, и это твоё лично дело.

А как же взаимовыручка, социальная взаимопомощь? Она для тех, кто, выкарабкавшись из беды, вложенные в него средства может возместить. Тех, кому суждено умереть или погибнуть (неважно от чего, болезни или собственной глупости), общество за свой счёт не может содержать, ибо какой в этом смысл? Человек создан в этом мире для того, чтобы давать, а не для того, чтобы брать. Люди как общество существуют только потому, что всё время друг другу что-то дают. Те, кто не может давать, из общественных отношений просто выпадает.

В каждом обществе своя этика, а значит и своя культура сотрудничества и соперничества.

Если человек жив и здоров, элементарно образован, воспитан и трудолюбив, он себе на хлеб заработает всегда. Если человек болен, в беде, то после оказания ему помощи он обязан отблагодарить своих спасителей. Но если человек не очень здоров, необразован, ленив, невоспитан – то ему помогать нет смысла. Ему суждено погибнуть, и пусть он погибнет. Да не попытается его спасти добрый человек на беду свою. Естественному и социальному отбору нельзя мешать, иначе тот, кто попытается, сам первый и пострадает.

(Почему об этом я пишу только сейчас? Потому что именно в эту эпоху такие законы природы люди только-только начинают сознавать. И относиться к ним именно разумно, без эмоций, как без озлобленности и презрения, так и без глупой самоотверженности и неполного понимания сути того, что такое «добро».)

Начинается эпоха сотрудничества и соперничества в рамках так называемого «демократического» или «республиканского» права. И в этих рамках есть ещё одни рамки: рамки внешних приличий, формально ответственное сотрудничество и уважительное соперничество. Но в глубине, где стороны сталкиваются своими частными интересами – царит только безжалостная конкуренция. За экономическую кормушку, за хорошую женщину, за высокий социальный статус и влияние, за власть. После революции люди внесли в свою жизнь новую организованность, но сама Жизнь не перестала быть борьбой за существование. В ней своё право на личную (или частную) жизнь (а так же право на хорошую личную жизнь) надо неизменно отстаивать. Общество как было, так и осталось эволюционирующей единицей с полидисперсным распределением. Как была социальная дифференциация до революции, так и осталась, но теперь она продолжилась в новом культурном пространстве. Персонажей с «суконным рылом в калашных рядах» по-прежнему не жаловали. Право иметь дело с кем хочу, всегда сосуществует с правом не иметь дела с теми, с кем не хочу. Поэтому горячие приреволюционные разговоры о «равенстве и братстве» скоро забывают. Вчерашнее неравенство в сословиях при монархии теперь обернулось новым неравенством в культуре, в социальных связях, в социальном статусе и в экономических возможностях. Если на уровне единого государственного права общество смогло стать монокультурным, то уровнем глубже, в так называемых «неформальных» общественных отношениях, в области частного права, оно осталось поликультурным. И не только поликультурным по этнографическим или расовым признакам, но и по интеллектуальным и социальным. Буржуи быстро сформировали свою классовую культуру, а пролетарии – свою. Либерально-демократическое общество – это, по сути, поликультурное общество, гиперциклично объединённое только четырьмя монокультурами: государственным языком, государственным правом, свободой экономической экспансии и, возможно, доминирующей религиозной конфессией.

При всём внешнем официальном относительном и едином правовом благополучии в обществе в соответствие с протестантскими и прочими религиозными моралями изначально складываются многочисленные слои частных или неформальных культур. Особенно в США, в государстве, образованном иммигрантами из Европы.

Что это за слои и что это за культуры?

Это слои, в которых семьи, кланы, фамилии, династии, кампании и социальные институты сохраняют свои конкретные варианты межличностного сотрудничества и соперничества. В которых живут своей частной, закрытой от посторонних глаз, жизнью. Это тот слой приватных общественных отношений, в котором живут «по своим понятиям». Своей когнитивной культурой и своей этикой. Тот, кто смолоду вырос в таких отношениях, тот их понимает и в них живёт. Кто обнаруживает непонимание – того либо пытаются «исправить», либо выталкивают или съедают как «чужого». Но этот слой каждый человек старается контролировать «от себя» в меру своей личной культуры. Католической, лютеранской, православной, протестантской, пуританской, иудейской, атеистической… Если человек «по умолчанию» соглашается с когнитивной культурой и моралью этого слоя – он в нём живёт и делает карьеру. Если нет – то бунтует, но такой бунт заканчивается двумя вариантами: либо взбунтовавшийся «берётся за ум» и смиряется, либо погибает. С взрослением человек понимает, что в этом мире можно полагаться только на себя, свой ум и свои возможности. Или на самых близких людей, с которыми есть взаимопонимание…И человек сотрудничает с внешними миром прежде всего «от себя», от своей культуры, так как другой он не знает (а если знает, то плохо).

В буржуазном обществе в формально закрытую частную или личную жизнь никто не имеет права вмешиваться без согласия хозяина. И в этой частной жизни каждый живёт так, как может, хочет или считает нужным. Со своей индивидуальной программной организованностью – VI.

В государственной жизни люди как граждане сотрудничают как бы «поверх» этого слоя, опираясь на общее, что у них есть: общий язык, общее право, общую историю, общие экономические и государственные интересы. А вот насчёт религии и политики – как у того самого джентльмена – он о них предпочитает не говорить. И ещё: финансовые доходы, здоровье и личная жизнь. Эти части культурного гиперцикла относятся к личной (или частной жизни), которую обсуждают только с очень близкими людьми, с союзниками «по жизни». Обсуждая эти жизненные сферы с малознакомыми людьми, человек становится заложником, как говорят, своего «длинного языка». Не будем забывать, что жизнь есть не только сотрудничество, но и соперничество.

Проявившаяся поликультурность буржуазного общества заставляет каждого человека быть поликультурном в том смысле, чтобы быть знакомым с культурой тех людей, с которыми приходится сотрудничать и соперничать. Ибо незнание других культур, кроме своей, обрекает на неудачу в сотрудничестве и на поражение в соперничестве. Это явление культуры можно назвать поликультурной грамотностью.

Пример. Американцы приехали сотрудничать на Восток. Ничтоже сумняшеся в успехе переговоров расслабились и по привычке задрали ноги на стол. Тем самым продемонстрировав арабам свои подошвы… Несчастные! Они не знали, что продемонстрировать подошву в арабской культуре собеседнику – это выразить ему крайнее презрение. Естественно, что арабы переговоры тут же свернули и ушли. Урок: отправляясь в другую страну, ознакомься сначала с её культурой, чтобы не попасть в дурацкое положение. За неуважение к местным обычаям могут и прирезать! Многие люди не способны делать карьеру только потому, что монокультурны в своём слое и не могут вписаться карьерой в социальный слой с другой культурой.

С новой, теперь либерально-демократической культурой, послереволюционное общество сравнительно быстро самоорганизуется, а далее его авангард в лице предпринимателей, прогрессивно мыслящих чиновников и государственных деятелей включается в экономическое сотрудничество и конкуренцию, а так же в государственное строительство.

Республиканский парламентаризм граждане делают пространством нового, политического творческого хаоса, в котором теперь находится передний край идеологически инициируемого социального и государственного (правового) развития. Культурогенез это край «подпирает», а в свою очередь культурогенез подпирает когнитогенез, который идёт со своим рефлексиогенезом…

Уровневость, понимаешь!

Послереволюционный хаос заканчивается, жизнь входит в нормальную колею…