Текст книги "Ноосферное мышление. Часть II. Эволюция. Культура. Экспансия"

Однако наиболее радикальным образом на культурный, политический и государственный уклад Британии повлияло нормандское завоевание в 1066 году. Ещё более воинственные и хищные норманны принесли на остров сильную королевскую власть, континентальный феодализм, но главное – сменили политические ориентиры: со Скандинавии на центральную Европу».[142]142
  Там же.


[Закрыть]

После завоевания норманнами Англия стала двуэтнической и двуязычной страной с иерархией «завоеватели – завоёванные». Естественно, что после завоевания Вильгельмом большинство населения Англии – англосаксы, смотрели на норманнов как на паразитирующих чужаков. Где вытеснив, а где и просто перебив почти всю англосаксонскую элиту, захватив её поместья, норманны заняли все высшие государственные посты. Большинство феодалов были нормандцами, говорившими на старофранцузском языке, тогда как англосаксы, к которым принадлежали английские простолюдины, фактически перестали быть на своей родине хозяевами. Озлобленность англосаксов на завоевателей усиливалась в связи с действиями королей, направленными на закрепощение крестьянства, расширение полномочий баронов и рыцарей. Местное население даже после масштабного подавления мятежей продолжало сопротивляться. Знаменитый герой английских баллад Робин Гуд был предводителем англосаксонского повстанческого отряда, боровшегося против норманнского господства. Понятно, что норманнская аристократия, в завоеванной стране, среди обозленного населения чувствовавшая себя как на вулкане, была вынуждена прятаться в своих замках и жить в них со своими вассалами и слугами как на осадном положении.

Анализируя итоги норманнского покорения Англии, то можно сказать, что хотя оно имело свои негативные последствия (погибла значительная часть населения, социальное развитие было сильно отягощено сложностями межэтнических отношений), при этом есть много позитивного с точки зрения дальнейшего социального и государственного генезиса:

1. Вильгельм-завоеватель установил сильную королевскую власть, чем поднял централизацию государства на принципиально новый уровень. Можно сказать, он силой прекратил стихийный процесс этнических перемен. После него кардинальных потрясений не было.

2. Сделав себя верховным собственником всей земли, он не дал своим баронам полной юрисдикции на пожалованных им землях и не оставил за ними право ведения частной войны.

3. Правило, ослаблявшее монархии в Европе, – «вассал моего вассала не мой вассал», в Англии согласно Солсберийской присяге 1086 года (по которой все феодалы Англии становились вассалами лично короля), было упразднено.

4. Интенсифицировалось экономическое развитие, улучшилось положения низших слоев населения, появились торговые гильдии. Вильгельм ввёл закон, по которому, если человек прожил в городе, обнесенном стеной, 1 год и 1 день, то он считался свободным. Иными словами, в Англии стало действовать то же самое правило, что и в городской жизни на континенте, что существенно ускорило социальную ротацию, социальный отбор и в целом – социальное эволюционирование.

5. При норманнах началось массовое строительство церквей и монастырей как центров культуры. В этом отношении Англия стала соответствовать европейскому «тренду», ибо на континенте в начале второго тысячелетия был свой «бум» церковного строительства.[143]143
  Шаруда А. А. К вопросу о нормандском завоевании Англии и его последствиях / Инновационная наука, № 6, 2020 / https://cyberleninka.rU/article/n/k-voprosu-o-normandskom-zavoevanii-anglii-i-ego-posledstviyah


[Закрыть]

6. При более упорядоченной и обустроенной жизни англичане обратились к литературному творчеству. В XII веке французская литература в Англии переживала период расцвета. Её представляли такие писатели и поэты, как Вас, Бенуа де Сент-Мор, Роберт де Боррон, Мария Французская… Все они были связаны с придворной средой и в своих произведениях стремились удовлетворить её запросы и вкусы.

7. Так как Вильгельм был ещё и герцогом нормандским, вассалом французского короля, то Англия после событий 1066 г. начала встраиваться в контекст европейской культуры. Именно с этого момента можно говорить, что Англия превращается в европейскую державу, у которой есть свои тесные отношения с Францией, Священной Римской империей и Папским престолом.

…Время шло, поколения сменяли друг друга, а общая судьба способствовала выработке у всего населения чувства национального единства. Шла встречная ассимиляция этносов, феодалы и простой народ постепенно вырабатывали взаимоприемлемую систему коммуникаций и отношений. Французский язык еще очень долго оставался языком общения английской аристократии, тогда как простой народ говорил на староанглийском, но постепенно потомки переселившихся в Англию норманнов тоже перенимали местную культуру и менталитет[144]144
  Источник: https://history-thema.com/normandskoe-gosudarstvo-v-anglii/


[Закрыть].

Выработанную веками культуру военной доблести и образ жизни военной экспансией продолжили в своей династии Плантагенеты – королевская (кровавая) династия французского происхождения, которая правила Англией с 1154 по 1399 годы.

Генрих II Плантагенет был на царстве довольно долго – с 1154 по 1189 годы. Он, хоть и предпочитал декретам суды, а вооруженным конфликтам – дипломатию, тем не менее, вёл многочисленные войны. При нем были завоёваны Ирландия и Уэльс, но Шотландия устояла. В те времена управлять столь обширной державой, простиравшейся до Пиренеев, исключительно мирными средствами, едва ли можно было иначе. К тому же, «империя Плантагенетов» состояла из разрозненных земель, не оформленных в какое-либо юридическое единство. К этому заметим, что принципы, заложенные Генрихом II в области права, действительны и в наши дни, а устроенная стараниями первого Плантагенета система государственной администрации тогда стала лучшей в Европе и ещё в течении долгого времени оставалась образцовой.

Наследовал Генриху II его третий сын, Ричард Львиное Сердце. Получивший прекрасное образование, он при этом отличался силой, храбростью и необузданным нравом. В нем удивительно сочетались поэт, талантливый администратор, истый вельможа и неутомимый искатель приключений. Пока отлаженная его предками система государственного управления исправно работала, он за 10 лет своего правления побывал в Англии только два раза. Все остальное время он жил в Европе и в Азии, участвовал в Третьем крестовом походе. Со своими подданными и соратниками он покорил Кипр, разграбил города Мессины на Сицилии и захватил Акру (ныне – Акка в Израиле). Король – пример для подражания у своих подданных.

Эпоху Эдуарда III (1330–1377) считают одной из самых славных эпох в политической истории Англии. Именно ему принадлежит заслуга создания профессиональной армии, позволившей проводить активную внешнюю экспансию[145]145
  Источник: https://salik.biz/articles/31274-korolevskaja-dinastija-plantagenetov.html


[Закрыть].

Жизнь в состоянии столетней (1337–1453) войны – это тоже образ жизни, который глубоко откладывается в культуре, в образе мышления и психологических типажах.

За столетней войной тут же последовала гражданская тридцатилетняя война Алой и Белой розы (1455–1485). А далее, XVI и XVII века – это практически сплошные войны династий Йорков, Тюдоров и Стюартов за доминирование и королевскую власть.

Поражение и гибель испанской Великой Армады в 1588 году в европейской конкуренции наций имело значительные следствия для Англии. Первым следствием этого события было то, Англия сохранила свою независимость, а с нею достижениями своих учёных, инженеров, изобретателей и предпринимателей успешно вошла в промышленную революцию. Другими словами, относительно беспроблемно сформировалась как одна из ведущих европейских наций.

С вступлением на престол Анны (1702–1714) началась Война за испанское наследство, продолжавшаяся 11 лет (1702–1713). Война закончилась Утрехтским миром, по которому Англия получила от Франции часть её владений в Северной Америке: Гудзонов залив, всю Новую Шотландию и Ньюфаундленд, а от Испании – Гибралтар и Минорку. Сверх того, Франция и Испания дали англичанам важные торговые привилегии в своих землях. Французская морская сила была уничтожена, а британский флот стал первым в Европе. 1707 г. – парламенты Англии и Шотландии, вступившим в силу актом об унии, образовали государство Великобритания. С этого момента англосаксы больше, чем когда-либо, стали сознавать себя гражданами мощного и уважаемого европейского государства.

Человек с познаваемой, а в массе своей с узнаваемой когнитивностью, – это биологическая машина c рассудком, заточенная для воспроизводства и завоевания жизненного пространства для самого себя.

Формирование интеллектуальной элиты Великобритании шло в XVII–XVIII веках, когда о себе заявляли такие выдающиеся мыслители, как Френсис Бэкон (1561–1626), Джон Локк (1632–1704), Исаак Ньютон (1643–1727), Роберт Гук (1635–1703), Томас Гоббс (1588–1679), Рене Декарт (15961650), Эдмонд Галлей (1656–1742), Эндрю Роджер (1574–1635), Джеймс Харгривз (1720–1778), Адам Смит (1723–1790), Джеймс Уатт (1736–1819) и многие другие. Своими достижениями они произвели научно-философскую и технологическую революцию и вместе со своими более многочисленными и менее талантливыми собратьями превратили англосаксонцев из народа в нацию. В XVI–XVII вв. складывался новоанглийский язык.

Здесь ещё раз уточнимся:

Народ – социальная эволюционирующая единица, имеющая общую генетическую и культурную программную организованность и развивающаяся пассивной культурной самоэволюцией.

Нация – это народ, поднявшийся в своём развитии до уровня, на котором у него сформировалась самоэволюционирующая интеллектуальная элита (представленная профессиональными Учёными, Философами и Художниками) и развивающаяся активной культурной самоэволюцией.

Важным этапом в развитии английской нации стала буржуазная революция XVII в. Во время неё был уничтожен абсолютизм, нанесён удар по феодалам, что имело решающее значение для развития капитализма. В результате роста общей культуры, распространения пуританства после реформации и утраты церковью былого влияния, в стране стало складываться гражданское общество, организующееся в правовое государство. Английская парламентская система с политическими партиями стала своего рода эталоном для большинства европейских стран.

Распространяющееся с конца XVI в. пуританство оказало большое влияние на формирование многих специфических черт характера и быта англичан, прежде всего буржуазии. Идеалом пуритан стало учение французского богослова Жана Кальвина, считавшего главными добродетелями человека трудолюбие и бережливость. Расточительность и праздность вызывали презрение пуритан. Грехом является все то, что мешает накоплению. Страсть к развлечениям, веселые праздники, охота, картины – все это служение сатане; так же, как и роскошь церковных обрядов. Кальвинисты утверждали, что люди делятся на тех, кого Бог избрал, и тех, от кого он отвернулся. Если труд приносит человеку богатство – это знак избранности. Мирской будничный труд пуритане расценивали как выполнение религиозного культа. Поэтому пуритане считали, что старые порядки, мешавшие их трудовой деятельности, обогащению должны быть уничтожены. Бедняков пуритане презирали, считали их отверженными богом. В эти годы складывались характерные черты традиционного английского национального быта – семейная замкнутость («мой дом – моя крепость»), распространение социально разграниченных клубов, позже – приверженность здоровому образу жизни и спорту. Англосаксы подошли к историческому моменту созданию своей нации весьма воинствующим народом. Естественно, эта черта их культуры и менталитета продолжилась их национальной чертой.

Будучи островным государством, с начала XVII века Англия активно расширяла свою морскую экспансию и вскоре со своим флотом, потеснив испанцев и португальцев, французов и голландцев, стала не только ведущей европейской морской державой, но и крупнейшей европейской метрополией. В ходе колониальной экспансии Англии в XVII–XIX вв. огромное количество её жителей переселилось колонии. Главным образом в Северную Америку, Австралию, Новую Зеландию и Южную Африку. Всего британские колонизаторы захватили около четверти земной суши, а население на подчинённых им территориях составляло более полумиллиарда человек.

На вопрос: почему это произошло? – есть только один ответ: потому что жизненная экспансия, за которой стояла их культура, была наиболее эффективной. Англосаксы проявили себя не только замечательными предпринимателями, корабелами, мореходами, торговцами, но и выдающимися завоевателями, стойкими солдатами и хваткими колонизаторами. Ибо заморскую территорию, до которой удалось добраться, надо не только завоевать, но и сохранить за собой, превратить в свою колонию, из которой наладить «выкачивание» жизненных ресурсов. Любых, которыми эта колония богата: пряности, драгметаллы, табак, хлопок, наркотики, рабов…

Жизнь – это не только борьба за существование, это ещё и война за существование. А на войне, как известно, все средства хороши. Все – это значит начиная с самых порядочных и благородных вплоть до самых низменных, подлых и коварных. А почему нет, если на кону собственная жизнь? И кто будет судьёй в этом случае? Бог? Но Бог завещал бороться с неверными, которых можно не считать за людей а, следовательно, не распространять на них моральные нормы. Выживание требует результата, а когда он есть, то использованные для него способы можно счесть второстепенным фактором. Жизнь – это борьба за выживание «здесь и сейчас», и для этого вполне рационально пойти на всё. Установка в культуре и менталитете «свой/чужой» с безжалостным отношением к врагу и с хозяйской хваткой к порабощённым – это установка на своё выживание.

Когда нация ведёт свою экспансию, то в первых рядах этой экспансии идёт, конечно же, её элита. Самые храбрые, самые отчаянные, самые напористые, самые воинствующие и, конечно же, самые рассудительные и умные. Идут лидеры, у которых сильный психотип с когнитивным доминированием. Которые лучше других умеют ставить задачи и последовательно их добиваться. Ситуационные эмоции, типа жалости и сострадания к врагу, – для них второстепенны, ибо проявлять такие эмоции – это проявлять слабость. Вопрос ещё в том, каков характер экспансии и кто враг. Врагом может быть иноземец, от которого надо защитить Отечество, и врагом может быть родной брат с претензией на богатое наследство или вообще на престол. Согласись, Читатель, ситуационные эмоции, которые может испытывать в этих двух случаях наш воображаемый герой, существенно различаются. А там, где эмоции мешают рассудку сделать правильный (читай: наиболее выгодный) выбор, ими можно и пренебречь.

Социальные отношения, которые люди и социумы создают между собой, бывают 3-х видов:

– равноправного сотрудничества (когда стороны выясняют примерно равный уровень возможностей и находят, что равноправное сотрудничество – наиболее выгодный вид сотрудничества в данном случае);

– отношения «завоеватель – завоёванный» (если эти отношения были выяснены после силового столкновения и констатации того, что равноправного сотрудничества между сторонами быть не может, ибо стороны слишком не равны в своих возможностях);

– отношения «доминант – подчинённый» (когда эти отношения после столкновения культурными и силовыми возможностями) навязывает более сильный субъект.

Ещё раз констатирую, Читатель, что эта глава написана с позиции Стороннего Наблюдателя. Для него понятие «социальный дарвинизм» – чисто научное понятие, никакими эмоциями не сопровождаемое. Ты для себя, Читатель, как Непосредственный Участник, может приветствовать социальный дарвинизм, можешь осуждать его и относиться к нему с неприязнью, – это уже твоё личное дело. Ещё раз проникнись тем, что Жизнь – это исключительно сложная планетарная химическая реакция с положительными обратными связями, и эти связи Жизнь раскручивает в своей экспансии. Как в классической биологической среде, между микроорганизмами, растениями и животными, так и в социальной среде – между народами и нациями. Как в «той» среде создаёт свои трофические пирамиды, так и в «этой». Доноосферный человек, при всей приписываемой ему романтиками человечности, по своей природе хищник. И в его социальной среде первое различие, которое мы сегодня осознаём, – это различие в доле хищничества в культуре. Одни питаются выращенной пшеницей и мясом своих баранов, а другие – не только первым, но и завоёванными аборигенами. Не в прямом смысле, конечно, как каннибалы, но отбирая у них обманом и силой все жизненные ресурсы: территории, природные ископаемые, материальные ценности и превращая самих аборигенов в рабов. Ещё раз пойми, Читатель, с позиции Стороннего Наблюдателя, что жизнь – это борьба за существование, в которой, если ты сильный, – живёшь, если слабый – погибаешь. Если ты приписываешь себе так называемую «человечность» и считаешь её своим преимуществом, то обрати это преимущество в свою силу так, чтобы победить нападающего на тебя агрессора, который о «человечности» с силу своей культур ы и ментальности просто не задумывается. А если не можешь этого сделать, то чего стоит твоя «человечность»?

Англосаксы потому и выбились к ХХ веку в мирового доминанта, что со своей сложившейся и наработанной веками культурой, со своим генофондом показали себя наиболее рачительными хозяевами, эффективными предпринимателями, напористыми завоевателями и беспощадными колонизаторами. Которые достигли мирового успеха не только используя свои ресурсы, но и ресурсы подчинённых народов и наций.

Когда мы оцениваем какую-либо культуру и намереваемся присвоить ей оценку «хорошая» или «плохая», «добрая» или «жестокая», мы должны прежде всего принять во внимание, что эта та культура, которая позволяет выжить. В тех условиях, которые даны субъекту, что называется, судьбой. А народ или нация – это эволюционирующая и одновременно самоэволюционирующая система. С одной стороны, дарвиновский отбор объективно оставляет людей, наиболее решительных и напористых, а с другой – люди сами делают выбор, позволяющий им выжить, несмотря ни на что. Очевидно, что условия социального сотрудничества и соперничества на острове (пусть даже и таком большом, как Англия) существенно другие, чем на Восточно-Европейской равнине Евразии, в Индии или в Китае. Когда территория с жизненными ресурсами ограничена, борьба на ней за место под солнцем идёт более ожесточённо.

Жизнь в социуме – это исполнение социальных ролей, у которых своя ролевая логика, обусловленная эффективностью. Если человек берёт на себя социальную роль воина, он должен быть в ней максимально успешным не только для себя, но и для своих сородичей. Родителей, жён, детей… Исполнив эту роль в битве, он должен отчитаться перед ними своими успехами. Для этого надо не только быть сильным физически, но и понимать логику роли: победа любой ценой, даже обманом, коварством, хитростью. В каждой социальной роли есть свой психотип, который исполнитель должен усвоить, чтобы быть в этой роли профессионалом. Но не только одни люди учатся и подстраиваются под социальные роли – наиболее талантливые совершенствуют социальные роли и даже создают их. Они открывают для себя новые глубины логики этих ролей и воплощают её в реальность. Так с культурной самоэволюцией в обществе нарабатывается новая ролевая культура. Если она эффективна, общество закрепляет её в своей памяти, традициях, обычаях, менталитете. А то, что она в доноосферном обществе хищническая – это норма: ведь в Жизни хищники занимают верхний этаж трофической пирамиды.

Что же касается ментальности или психотипа «колониального» и, в частности, «американского» англосакса, то это особая американская ментальность характерная для жителей Штатов и Канады (и похожие черты австралийцев) сложились исторически при завоевании Дикого Запада в Америке и заселения Австралии в XVII–XVIII веках. Европейские традиции постепенно вытеснялись в этих странах собственным образом жизни и, в конце концов, родился тот самый американский менталитет – независимый, самостоятельный и прагматичный подход к собственной судьбе, карьере, положению, а так же несущий в себе желание доминировать во чтобы то ни стало и как можно полнее контролировать развитие событий.

Как только Человечество «подросло» до того, чтобы плавать по морям и океанам, то на планетарном уровне хищнический характер англосакса сразу же проявился в конкуренции за господство на освоенных водных просторах. Чтобы захватить преимущество над противниками из других европейских стран, англичане, как никакая другая нация, пошли на сотрудничество с морскими разбойниками – пиратами и корсарами. В XVII веке английская политическая и экономическая элита открыто поддерживала и финансировала пиратов, получая свою часть захваченной добычи. В этом деле принимал участие даже королевский дом, который, помимо этого, использовал корсаров как бойцов нерегулярных армий в войнах с Испанией и Францией. Суровое, пуританское, иерархичное английское общество того времени породило постоянно растущий слой маргиналов и безработных, лучшим выходом для которых было податься в море и заняться пиратским ремеслом. Жестокость, с которой действовали пираты, была зачастую ужасающей, но ничуть не менее жестоки были имперские мор яки и торговцы, торгующие рабами, угнетающие туземное население и разграбляющие природные ресурсы Нового Света.

Мы знаем, как американские переселенцы, высадившись на восточном побережье Северной Америки, создали свои первые поселения – Джеймстаун и Ньюфаундленд в 1607 и 1610 годах. Как потом двигались на Запад, захватывая исконные индейские территории. В XVII веке, параллельно экспансии в Америке и Вест-Индии, шла активная британская колонизация Африки и Азии, где Великобритания успешно конкурировала с Голландией и Францией. Были колонизированы азиатские государства Ирак и Палестина, Иордания, Индия, Афганистан, Цейлон, Сингапур, Малайзия и множество других стран. В Африке британскими колониями стали Египет, Судан, Кения, Родезия, Уганда, почти все африканские острова и другие страны помельче. Если в конкуренции между собой в самой Великобритании англосаксы и так не стесняли себя в средствах, то что уж говорить о том, как они захватывали заморские страны и превращали их в колонии: обманом, подкупом, коварством и военной силой. Естественно, что такой характер экспансии только подтвердил и усилил те хищнические культурные и ментальные задатки, с которыми англосаксы из своего островного государства вышли «в большой свет».

Для аборигенов на колонизируемых территориях англосаксы предусматривали два варианта их судьбы: либо обращение в рабство, либо полное уничтожение «за ненадобностью». Когда выяснилось, что гордые индейцы не хотят быть рабами, их начали просто уничтожать. То же самое было сделано и с австралийскими аборигенами. Попутно выяснилось, что негры, живущие в Африке, вполне способны работать в цепях. Тогда-то негров из Африки и начали возить на Американский континент как бесплатную рабочую силу.

Заметим: действовали англичане на основании уникального для европейцев опыта, приобретённого у себя на своём острове. Если можно безнаказанно уничтожать и порабощать кельтов – то можно то же самое делать и с другими народами, независимо от цвета кожи. Абсолютно белых людей – буров (или африканеров), проживающие на Юге Африки, англичане рассматривали как вариант кельтов, негров, индейцев или австралийских аборигенов. Причём так: буры – это люди более белые, чем сами англичане. Они все сплошь голубоглазые блондины в отличие от англичан, среди которых часто встречаются и черноволосые. Как англичане зверствовали с бурами – это все знают. Они натравливали на них местных негров и в союзе с ними истребляли своих конкурентов по Европейской цивилизации. [146]146
  Источник: https://nations.su/europa/anglichane.html


[Закрыть]

Обзаведясь первыми колониями, английские власти нашли весьма рациональным (в интересах метрополии) отправлять за моря насильников и грабителей, разбойников и убийц. Естественно, что такой уголовный контингент, поставленный перед необходимостью выживать в новых для себя условиях, с аборигенами, мягко говоря, «не церемонился». Отбывая срок, многие каторжники привыкали к местным условиям, оставались там жить, заводили семьи и постепенно образовывали австралийский народ. Темное прошлое со временем забывалось, а британские традиции и культура, получая свою криминальную трактовку, трансформировались в соответствующую сторону. Также и в США съезжались европейские авантюристы всех рангов и мастей, многие из которых укрывались от правосудия на родине. В результате отчаянные и дерзкие, они стали костяком и во многом движущей силой прогресса и развития этих стран.

Англичанин – человек, который делает что-либо, потому что так делали раньше. Американец – человек, который делает что-либо, потому что так раньше не делали.

Марк Твен

Как было уже сказано, становление нации есть становление её интеллектуальной элиты. Элиты, которая в эволюционном саморазвитии поднимается до жизни когнитивной культурой с осознаваемой рефлексией. Если в Европе этот процесс шёл естественным образом с богатыми культурными традициями, то в колониях он шёл существенно иначе. Со своим так названным «высоким практицизмом» англосаксы не торопились поверять практику теорией. Они «выжимали» всё, что можно прежде всего из прикладного мышления, не углубляясь в абстрактное. Многие эксперты отмечают, что неосязаемые категории англичанину непонятны, что он понимает только то, что видит и ощущает, что ему недостает воображения, и он не умеет абстрагироваться.

Если это не так, то почему тогда во многих видах искусства они так и не преуспели? Среди них не было ни единого композитора уровня Бетховена или Чайковского, ни единого художника уровня Дюрера, Рембрандта или Боттичелли. Да, у англичан есть писатели, стоящие на уровне Достоевского, Тургенева или Толстого: это Уильям Шекспир, Джон Голсуорси, Теодор Драйзер, Бернард Шоу, Джордж Оруэлл, Герберт Уэльс… Но таких «титанов» сравнительно немного. Другие писательские таланты весьма и весьма специфичны, что связано с особенностями английского языка, мало приспособленного для художественной речи. Характерно, что многие из выдающихся американских писателей влачили при жизни самое нищенское существование и умерли в полном забвении. Если бы американцам со стороны не подсказали, что Эдгар По, Герман Мелвилл, О’Генри или, допустим, Джек Лондон – это литературный цвет их нации, то они бы сами до этого никогда не додумались. С другой стороны, англичанин Чарльз Диккенс и Агата Кристи – производители массового контента для усреднённого потребителя и та мадам, которая томами пишет про Гарри Поттера – это то самое, что у англосаксов пользуется бешеным успехом и очень хорошо оплачивается ещё при жизни авторов.

Характерно, что многие из знаменитых английских деятелей литературы имели шотландские (кельтские!) корни. Этот народ породил многих великих людей – особенно в тех областях, где дело касается науки и техники: осмеянный англичанами при жизни и даже после смерти гениальный лингвист 18-го века Монбоддо; Фенимор Купер, проклинаемый при жизни за антиамериканизм; Чарльз Дарвин (тоже осмеянный!); Исаак Ньютон, Майкл Фарадей, Эрнст Резерфорд, Джеймс Максвелл, Эдмунд Галлей, Адам Смит, Александр Флеминг, Джозеф Томпсон, Роберт Гук, Чарльз Бэббидж, Даниил Бернулли и многие другие – это украшение англосаксонской нации. А ещё её экспансивный менталитет проявился в судьбах многих знаменитых путешественников: Джошуа Слокама, Перси Фосетта, того же Роберта Скотта, Френсиса Чичестера…

Когда исследуешь идеологогенез у англосаксов, то находишь следующую картину. Мы знаем, что любая идеология растёт из идеократии. Причём идеология – это претензия на системное и научное понимание социальных и культурных процессов, которое идеологи стараются представить в рационально выстроенных (у каждого по-своему) Картинах мира. У англосаксов в этом при всём различии философских позиций просматривается своеобразная унификация. Идеократия, которой англосаксы жили до осознаваемой когнитивности, имеет в своей гиперцикличности пять главных сфер: религия, традиции (в т. ч. семья), богатство, власть, воинская доблесть. В каждой такой сфере деятельности англосакс живёт своей экспансией. Там, где он живёт традициями, там он живёт как бы «на автопилоте». Если мы взглянем на англосакса как на саморазвивающуюся самоорганизующуюся систему, то увидим его экспансию тем творческим хаосом, которым он живёт и которым стремится прирастать. Всё остальное для него составляет ту упорядоченность, на которую он опирается и которую незыблемо блюдёт. Над этой упорядоченностью, представленной в вековых традициях можно не думать и на неё умственные и душевные силы не тратить. Всё остальные коллизии в гиперцикле идеологий для англосакса второстепенны и потому удостаиваются его внимания постольку поскольку. Для него общая Картина мира религиозна, в основном в протестантской и пуританской трактовке. А если где наш герой склоняется к рациональности, так это в добывании богатства, в стремлении к власти и в войнах с врагами за господство над территориями и рынками, на которых опять же можно делать прибыль. Уже в каждой из этих трёх сфер у него есть своя прикладная теория, которой надлежит следовать. В стремлении к богатству есть законы экономики, в стремлении к власти – законы социального дарвинизма, а на войне – как на войне, законов и правил нет, там задача одна – победить врага любыми способами. Отсюда все стратегии и тактики, которые может придумать изощрённый военными премудростями религиозный ум. Вплоть до геноцида и экоцида.

Именно насилие составляет сердцевину и тайную душу священного.

Рене Жерар

1 июня 1822 года Томас Джефферсон[147]147
  Американский государственный деятель, один из авторов Декларации независимости, 3-й президент США, в 1801–1809 годах, один из отцов-основателей этого государства, выдающийся политик, дипломат и философ эпохи Просвещения.


[Закрыть] писал Джону Адамсу[148]148
  Американский государственный и политический деятель, юрист, аболиционист, один из деятелей Войны за независимость США, один из отцов-основателей США, первый вице-президент (1789–1797) и второй президент США (1797–1801).


[Закрыть]:

«Эта тема останется вечной, пока существуют англосаксонская цивилизация и Русский Мир.

Что касается последних новостей, то создается впечатление, что европейские варвары вновь собираются истреблять друг друга. Русско-турецкая война напоминает схватку между коршуном и змеей: кто бы кого ни уничтожил, одним разрушителем в мире станет меньше. Как видно, воинственность – закон человеческой природы, одно из препятствий на пути к слишком бурному размножению, заложенному в механизме Вселенной. Петухи на птичьем дворе убивают друг друга, медведи, быки и бараны поступают точно так же, а конь в табуне на приволье норовит забить копытами насмерть всех молодых соперников, покуда, обессиленный драками и годами, сам не становится жертвой какого-нибудь жеребца.

Я надеюсь, мы докажем, сколь благотворен для людей путь квакеров и что жизнь кормильца исполнена большего достоинства, нежели жизнь воителя. Некоторым утешением может служить то, что истребление безумцев в одной части света способствует росту благосостояния в других его частях. Пусть это будет нашей заботой, и давайте доить корову, пока русские держат её за рога, а турки за хвост.

У идеологогенеза «колониальных» англосаксов есть свои особенности, и их раскрыл американский писатель Марк Твен в своём эссе «Мы – англосаксы» (1906):