Текст книги "Ноосферное мышление. Часть II. Эволюция. Культура. Экспансия"

То, как политик со своей идеологией и моральными устоями самореализуется на выборах – это только самое начало. Главное самореализация политика – в законодательной власти. Работая сенатором или депутатом, или вообще заняв место Первого лица, наш герой со своей идеологией и моралью двигает «текущий» правогенез в силу своего разумения и тем обеспечивает идеологическое эволюционирование своей государственности.

В эпоху осознаваемой культурной эволюции Человечество в лице своих Идеологов и Политиков начинает сознавать, что государственная жизнь – это культурное сотрудничество и культурное соперничество. Даже культурная конкуренция, только вот с какой культурой и с чьей стороны? Ведь сфера общественных отношений – это сфера сотрудничества и соперничества, в которой каждый человек, каждый субъект борется «за своё» и раскручивает свою экспансию. Если он не борется, то он – просто неадекватный, которого в ближайшее время приберёт либо естественный, либо социальный отбор. Государственная жизнь – это как бы кипящий котёл встречных ролевых экспансий, который на всех уровнях субъектности надо держать под постоянным этическим и правовым контролем, да мало держать, развитием этого «котла» надо как-то управлять, и желательно в лучшую сторону! А под ролевыми экспансиями кроются внутренние идейные, конфессиональные, национальные, прочие культурные и морально-нравственные экспансии, которые тоже надо осознавать и контролировать!

Методологическое отступление

В обществах, у которых в государственных законах есть право на частную жизнь, граждане формально живут, стараясь «не лезть в душу» друг к другу. В таких обществах люди сохраняют и поддерживают отношения в правовой плоскости, не затрагивая личных мнений по тем спорным вопросам, которые не имеют отношения к делу. Когда молодой человек подрастает, его наставляют говорить в светском обществе о чём угодно, но только не о личной жизни, политике, деньгах, религии и здоровье.

Есть общества, в которых к правовым отношениям относятся с недоверием, считают их стесняющим формализмом и всё, что можно, решают непосредственно между собой, в области морали и нравственности. В таких обществах тоже есть право на частную жизнь, но люди живут намного проще и более открыто, а на кухне любят поговорить «по душам».

С учётом этого можно говорить о законоцентричных и моральноцентричных менталитетах. В первом если что не так, сосед просто настучит на соседа и вызовет полицию. Во втором – придёт сам и либо набьет морду, либо придёт с бутылкой водки уважительно договариваться и мириться. А если сосед на него сообщит в полицию – заклеймит «стукачом» и прекратит отношения.

Эпоха идеологически эволюционируемой государственности – это эпоха эволюционирования идеологически сознаваемым активным правогенезом. Какой у конкретного депутата или сенатора вариант идеологии – такой вариант закона в правогенезе он и отстаивает. Консенсусно отёсанная парламентариями в законодательной власти правовая инициатива выходит в жизнь, и граждане начинают жить новым законом. Неостанавливающаяся в своём культурогенезе жизнь подкидывает идеологам и законодателям новую проблему – и цикл повторяется.

Так, в начале XIX века, Наполеон Бонапарт, придя к власти, осознал необходимость преодоления розни между церковью и государством, возникшую в годы революции. Проводившаяся в годы правления Директории политика отделения церкви от государства привела к столкновениям между священниками, признававшими законодательство о гражданском устройстве духовенства, и священниками, отказавшимися от гражданской присяги. В 1801 г. Наполеон, как Первый консул, с папой Пием VII подписал конкордат, согласно которому «правительство Французской Республики признавало, что католическая, апостольская и римская религия есть религия огромного большинства французских граждан». Влияние идей Просвещения, получивших распространение в годы революции, сказалось в том, что католицизм не был признан и объявлен государственной религией. Однако, согласно статьям конкордата (и в особенности приложенным к нему «органическим статьям») правительство получало полный контроль над церковью во Франции. Первый консул (то есть сам Наполеон) наделял себя правом назначать архиепископов и епископов, Папа лишь утверждал назначения. Правительство определяло число лиц, которых епископы могли посвящать в духовный сан. Распоряжения Папы и постановления церковных соборов не имели силы во Франции без санкции государственной власти. Все духовные лица перед вступлением в должность обязывались приносить присягу верности республике и консулам и молиться за них в церквях. Государственный контроль был установлен за отправлением не только католического, но также протестантского и иудейского культов. Восстанавливая роль церкви в государстве, Наполеон видел в ней «священную жандармерию», призванную служить правительственным целям. [129]129
  Источник: https://france.promotour.info/histoire/histoire-27.php


[Закрыть]

В конце XIX века, в 1891 г., в Англии был принят очередной закон, регулирующий условия труда на фабриках и в мастерских. Он устанавливал более строгие требования для безопасности конструкции станков и иных механизмов, а так же правила безопасной работы с ними. К этому запрещалось принимать на работу родивших женщин ранее, чем по истечении четырёх недель после рождения, а так же был поднят минимальный возраст рабочего, с которого он мог быть принят на работу: с 10 лет до 11. [130]130
  Вяселев Р.Р. Основные этапы развития фабричного законодательства Англии XIX в. // https://cyberleninka.rU/article/n/osnovnye-etapy-razvitiya-fabrichnogo-zakonodatelstva-anglii-xix-veka


[Закрыть] А что такое «рабочий 10-летнего возраста»? Это ребёнок!

В конце XX – начале XXI вв. (между 1996 и 2020 годами) в пяти знаменательных постановлениях Верховный суд США отменил законы о гомосексуализме по всей стране, отменил раздел 3 Закона о защите брака, сделал однополые браки законными, а также запретил дискриминацию при приеме на работу сотрудников-геев и трансгендерных людей.

Как видишь, Читатель, свои времена – свои законы!

Как общество себя осознаёт, как оно хочет жить – такими законами под своё осознание и под свои желания оно и организует свою государственную (в том числе и экономическую) жизнь. А чем это в ближайшем будущем может обернуться, что это даст обществу – сенаторы с их доноосферным идеологизированным сознанием предпочитают особо не заморачиваться – главное, сохранять поддержку своего электората, ибо от этой поддержки зависит их собственная судьба.

Тенденции эволюционирования государственности и тенденции «текущего» правогенеза за эту эпоху – это прежде всего тенденции развития гиперцикла идеологий. А тенденции развития гиперцикла идеологий – это тенденции развития культуры и когнитогенеза. Насколько в когнитогенезе человек обретает способность предвидеть и предвосхищать – настолько он эффективен и в законотворчестве, в правогенезе. Мало снять новым законом обозначившуюся социальную напряжённость – надо ещё предвидеть последствия от жизни по этому закону. Закон об однополых браках принять можно, но к чему общество в итоге с таким законом придёт?

Говоря об отдельных, возможно самых необычных и обсуждаемых законотворческих инициативах, мы должны держать в сфере своего внимания весь мейнстрим самоэволюции культуры, и соответственно весь мейнстрим законотворчества. Именно этим мейнстримом общество приходит либо к расцвету своего государства, либо к его гибели. Государства погибают тогда, когда их граждане, и прежде всего элита, начинают хотеть того, что природой, мягко говоря, не приветствуется. И здесь, в эпоху идеологически эволюционируемой государственности, государства гибнут от того, что их элита, а за ней и граждане начинают хотеть слишком многого, не сознавая до конца, чего же они хотят. СССР рухнул во многом потому, что с коммунистической идеологией люди хотели построить себе идеальное общество, но не поторопились уточнить, а возможно ли оно вообще? Разрешено ли оно к своему бытию законами Природы или Логикой Бытия? Нацистская Германия тоже захотела построить воображаемое, доминирующее над всеми арийское чистокровное общество, и тоже бесславно проиграло битву за свои нордические идеалы. США в ближайшем будущем тоже рухнут или распадутся на отдельные штаты от того что их граждане в последнее время тоже хотят слишком многого. Законы принимать не трудно, трудно потом, а порой и невозможно, по этим законам жить. Можно принять закон об однополых браках, но как тогда общество будет гармонично воспроизводиться? Можно принять закон об отмене смертной казни, но тогда общество, не способное полноценно самоочищаться от преступников, не нашедшее в себе решительности и мужества для этого, обрекает себя на далеко не лучший вариант государственного развития. Ролевая обязанность законодателей – принимать такие законы, которыми бы граждане ответственно сотрудничали и уважительно сопернич али. По законам природы, общества и мышления. Это – фундаментальное положение для правогенеза. При этом в законодательстве должна быть учтена способность людей к ответственному сотрудничеству и уважительному соперничеству. Другими словами – культурный уровень при занятии определённых специальностей и должностей. Это – как своеобразная «техника безопасности» в социальных технологиях. Общество должно это сознавать и на законодательном уровне пресекать занимание специальностей и должностей недостойными претендентами. И тут по отношению к законодателям обнаруживается интересный факт: если в других специальностях от претендентов требуется свидетельство о соответствующем образовании и свидетельство о квалификации, то для законодателей последнего просто не существует. Социальная роль законодателя – это единственная «несортифицированная» роль! Законодатели при идеологически эволюционируемой государственности – это люди с самым разным образованием, с самой разной квалификацией, пробившиеся в результате своей общественной активности во власть. Да, они живут своим идеологизированным «здравым смыслом» и желают сделать «как лучше». Но в осознаваемой когнитивности это «как лучше» закономерно оборачивается черномырдинским «как всегда».

Эволюцию правовой культуры через призму социальной роли Юриста я рассмотрел в своей книге «Алгоритм оптимальной (ноосферной) политической активности» (2011), глава 8.15.36., стр. 576–619. Эту главу, 8.15.36. и главу, которую ты, Читатель, читаешь в настоящий момент, 3.8.4., надо проработать параллельно и одновременно. Здесь нет того, что уже сказано там.

За эпоху Недоосознаваемой Экспансии мировое сообщество государств «в экономическим измерении» расслоилось на три главных сообщества: на развитые страны, развивающиеся страны и страны «третьего мира». Последние – это колонии, зависимые от развитых стран: сначала только европейских, но потом к последним в конце XIX века присоединились и США.

Пока обществу с его набирающей силы осознаваемой культурной самоэволюцией удаётся эффективный правогенез – оно в своей государственности поднимается и расцветает. Но вот самоэволюционный потенциал в осознаваемой когнитивности выдыхается – и деградировавшие законодатели уже не могут работать эффективно. Подавляющее большинство принимаемых ими законов оказываются малозначимой суетой перед надвигающейся кончиной. В нашем случае – перед надвигающимся ноосферным транскультурным переходом.

Наблюдая в новой парадигме гражданское общество эволюционирующей и самоэволюционирующей системой, мы видим, что в результате неравномерного развития в «режиме» осознаваемого культурогенеза намного возрастает расстояние между его «передним» и «задним» краем как эволюционирующей единицы. Возрастает когнитивная дифференцированность, за ней этическая, экономическая – а в итоге культурная, экономическая и социальная дифференцированность.

Внутреннее пространство государства можно уподобить замкнутому в себе биоценозу, в котором не только сотрудничают, но и соперничают как бы разные биологические виды или подвиды. И два самых главных таких «подвида» – это простые граждане (так называемый «средний слой») и властная и прочая элита (экономическая, культурная, управленческая, военная, судебная…). У каждого такого «подвида» свой образ жизни и своя ментальность. Мы знаем, что в своём сотрудничестве и соперничестве виды и подвиды устанавливают трофическую пирамиду, в которой сильный подвид занимает верхнее положение, а слабый – нижнее. После этого сильный подвид начинает жить за счёт слабого. Каждый подвид формирует своё собственное жизненное пространство. В жизненном пространстве власти главными приобретениями становятся

– высокий уровень материального комфорта,

– система неформальных межличностных связей и

– собственный вариант подсистемы государственного права с депутатской (или сенаторской) неприкосновенностью и прочими привластными привилегиями.

После образования такой трофической пирамиды механизмы самоорганизации, обеспечивающие как внутреннее единство нации в её государственной жизни, так и её сбалансированное эволюционирование и самоэволюционирование, резко снижают свою эффективность.

При осознаваемой культурной самоэволюции власть понимает, что без науки и культуры – никуда, и поэтому берёт на бюджет значительную долю расходов на содержание научных учреждений, особенно тех, в которых занимаются фундаментальной наукой. От фундаментальной науки нет такой быстрой отдачи, как от прикладной, но уже осознано: если не будет достижений в фундаментальной науке, то встанет и прикладная. Начиная с XIX века, учёные становятся по-своему привилегированным ролевым сообществом. Но особенные привилегии власть предоставляет тем специалистам, которым поручает разработку нового оружия. Государства с идеологически эволюционируемой государственностью остаются международными субъектами, живущими своей военной экспансией или готовностью к эффективной военной экспансии. А эта готовность хоть и многое даёт, но и стоит очень дорого. Но таковы доноосферные правила Большой Игры!

После буржуазно-демократических революций проходят годы, десятилетия, революционные страсти стихают, жизнь входит в спокойную колею. И тут с особой ясностью до многих граждан доходит, что хотя права по Конституции у всех равные, но возможности-то у всех разные. В неостанавливающейся социальной конкуренции у власти быстро оказываются самые умные, активные, пронырливые, богатые и влиятельные граждане, с хищническим менталитетом, которые со своей ролевой экспансией находят возможным «текущий» правогенез реформировать «под себя». И делать это всевозможными путями: от изменения отдельных статей Конституции до учреждения разных подзаконных актов так, чтобы эксплуатируемым народом было легче и эффективнее управлять и не д опускать ненужных социальных напряжённостей.

Так называемая «свободная» конкуренция заканчивается быстро, а с тем и возобладает хищническая природа доноосферного человека. Своё жёсткое до жестокости самоэволюционирование человечество проявляет по всему своему культурному объёму, во всех сферах общественных отношений. И прежде всего в сотрудничестве и соперничестве. В капиталистическом мире в сотрудничестве самым наглым способом могут «кинуть», а в соперничестве самым беспощадным образом «убрать». Если люди с недостаточно развитым рациональным мышлением раньше ещё как-то сдерживались религиозной моралью, то постепенно разуверяясь в ней, люди переходили к руководству рациональными соображениями. Но рациональность своих этических соображений рефлексировали от необходимости выжить: «Боливар не выдержит двоих!»

В буржуазно-демократическом государстве у талантливого и предприимчивого человека свободы гораздо больше, чем при монархии. За свою жизнь можно сделать хорошую карьеру и стать богатым и уважаемым человеком. И примеры этого появлялись один за другим. Почему во Франции так уважают Наполеона? При всех его недостатках? Всего за одно достоинство: за способность сделать головокружительную карьеру «из грязи в князи»! Социальная ротация при идеологически эволюционируемой государственности идёт более интенсивно. И в этом огромную роль играет так называемый свободный «экономический интерес». Или другими словами, как было сказано выше: свобода экономической экспансии. Ей способствует либеральное государственное право, которое граждане создали для себя как условие своей самореализации. Очевидно, что успешно вести свою экономическую экспансию субъект (человек как физическое лицо или кампания как юридическое) может только в стабильном правовом поле. Прежде чем потенциальные сотрудники проявят свою способность к экономическому сотрудничеству в деле, они должны обусловить свои права и обязанности или принять «по умолчанию» в уже существующей у них правовой культуре.

Но кто является регулятором свободы экономической экспансии? Разве что «невидимая рука рынка» от Адама Смита? По сути – никто. Рынок буржуазного производства – это область столкновения экспансии предпринимателей-хищников. Именно хищников, и этот характер сформировался ещё при адаптационном правогенезе. Монархия хищнически и паразитически относится к своему народу, и в таких условиях предприниматель может выжить, только сам сделавшись хищником, но существенно более умным и организованным. Предпринимательство – это не просто организация бизнеса и зарабатывание денег. Это их добывание. Успешный предприниматель тот, кто умеет не только зарабатывает деньги, но и умеет их добывать. Экономическая экспансия – это не просто работа, это та же борьба за существование.

В нашей культуре есть прекрасная «зарисовка с натуры», сделанная Томасом Джозефом Даннингом, (1799–1873) – британским деятелем профсоюзного движения, публицистом. Эту зарисовку в своих трудах приводил ещё Карл Маркс, и часто те, кто не знает настоящего авторства, приписывают её основателю марксизма. Вот эта зарисовка: «Капитал избегает шума и брани и отличается боязливой натурой. Это правда, но это ещё не вся правда. Капитал боится отсутствия прибыли или слишком маленькой прибыли, как природа боится пустоты. Но раз имеется в наличии достаточная прибыль, капитал становится смелым. Обеспечьте 10 процентов, и капитал согласен на всякое применение, при 20 процентах он становится оживлённым, при 50 процентах положительно готов сломать себе голову, при 100 процентах он попирает все человеческие законы, при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы. Если шум и брань приносят прибыль, капитал станет способствовать тому и другому. Доказательство: контрабанда и торговля рабами».

Почему так сложилось, что эпоху идеологически эволюционируемой государственности ещё называют (с подачи Маркса) капиталистической общественно-экономической формацией? Или просто «капитализмом»? Для ноосферянина ответ очевиден: потому что именно в области экономики человечество развернуло свою главную жизненную экспансию. Если культура – это организованность и самоорганизованность человечества, то экономика и производство – это энергетика, это проточная диссипация человечества. Которую благодаря достижениям в науке Человечество организовало за счёт разовой диссипации на планетарных ресурсах, чем и ознаменовало наступление индустриальной эпохи и начало создания современной техносферы. Для надличностной организации в экономике, для создания торгового или промышленного предприятия необходим капитал, т. е. значительная сумма денег и материальных активов. Если немного отойти от субъектности в мышлении, то можно сказать, что при капитализме созданные капиталы живут «своей жизнью», а их хозяева «при них» вынуждены их обслуживать, чтобы как минимум не прогореть в конкуренции. За что их и назвали «капиталистами»…

Почему в буржуазном обществе люди в подавляющем большинстве проводят экономическую экспансию, и только в очень малом меньшинстве – культурную экспансию? Потому что первую проводить проще, и с нею легче выжить, откупаясь от бед добытыми деньгами. Добытые деньги – свои, а потому есть полное право их использовать прежде всего на себя. А сделанные культурные достижения? Если они не проданы за деньги (а для этого в правовой культуре должно быть право на интеллектуальную собственность!), то это работа уже не на себя, а на общество, на его культуру. Для культурной экспансии надо иметь психотип пассионария. Сознающего как значительность своего вклада в культуру, так и то, что пассионарность в культуре экономически не окупается. Окупается пассионарная предприимчивость в экономике, но тогда полноценная ли это пассионарность?

(Только в начале ХХ века Нобель для учёных придумал премию своего имени – Нобелевскую, которая стала и общественным признанием, и экономическим вознаграждением за сделанные важнейшие научные открытия и достижения).

Так как культурогенез в доноосферном обществе сохраняет свой стихийный характер, то в нём традиционно формируется и сохраняется соперничающий менталитет, ибо тот, кто жёстче конкурирует, добивается больших результатов. Во всяком случае, на Западе.

В ХХ веке процесс осознаваемого самоэволюционирования взяли в свои руки те, у кого к этому были самые большие возможности: субъекты мировой экономики, из капиталистов переросшие в империалистов. В рамках своей культуры они как жили экономической и политической экспансией в свою пользу, так и продолжали жить. Шедший раньше относительно независимо идеологогенез они постарались поставить под свой контроль. Пока не меняется культура – не меняется и характер экспансии. Конкуренция не позволяет останавливаться ни на минуту, она держит в напряжении, и если ты выживаешь тем, что делаешь деньги, идеологию и политику, то должен продолжать их делать и делать, иначе тебя просто съедят конкуренты.

Во что свободная экономическая экспансия трансформируется, когда упирается в свой рыночный потолок? Когда субъекты экономической деятельности её «раскручивают» настолько, что допускают перепроизводство товаров и услуг? В экономический кризис и в переход к изготовлению товаров с запланированным сроком службы. В картельные сговоры и в эксплуатацию общества массового потребления, созданного специально для удовлетворения бизнес-интересов капиталистов. В хищнической добыче планетарных ресурсов для предприятий и корпораций. Свою экономическую экспансию, организованную в рамках либеральной правовой культуры, Человечество быстро «раскрутило» в конкуренции настолько, что своими самыми экспансивными субъектами стало попирать эти рамки, выходить за границы закона с одной целью – добиться победы над конкурентами любыми способами. А с такой установкой это уже не либеральная идеология, а неолиберальная.

Свою экспансию крупнейшие субъекты экономической деятельности проявили ещё и в том, что они в своих странах начали давить на законодателей, лоббированием добиваясь для себя максимально выгодных правовых «правил игры». Сам лоббизм при идеологически эволюционируемой государственности получил «второе дыхание». Без тех или иных форм лоббирования не живёт ни одно доноосферное государство, и эти формы очень часто оборачиваются в ущерб национальным интересам. Пример – лоббирование в поддержку второй поправки к Конституции США. Корпорациям, производящим оружие, выгодно продавать его как можно больше, а то, что глупые и несдержанные граждане своей страны этим оружием стреляют друг в друга, а ещё невыявленные психопаты устраивают массовые побоища, – им наплевать. В США и Англии лоббирование стало практически легальной коррупцией, имеющей свои нормативные акты.

Ещё раз стараясь охватить единым взглядом эпоху идеологически эволюционируемой государственности, мы видим, что конец XVIII – начало XIX веков – это практически начало техносферного, энергетического и индустриального влёта Человечества. Если до буржуазных революций в середине века буржуазия только накапливала капитал, расширяла мануфактуры и строила первые фабрики, то после революций, в новых свободных правовых отношениях она бурно пошла «в рост». И этому способствовали научные открытия и инженерные изобретения.

Сначала изобретатели придумали двигатель внешнего сгорания (паровую машину), потом внутреннего сгорания (дизель)… Этими двигателями Человечество научилось превращать энергию горения топлива в энергию механического движения. Вращательного и поступательного. Оно начало выстраивать вокруг себя индустриальную техносферу, в которой поехали паровозы и автомобили, поплыли речные и морские суда с паровыми двигателями и дизелями, полетели самолёты и заработали электростанции. Совершив сначала первый промышленный транскультурный переход, потом второй (электротехнический), за ним третий (электронный + атомный) Человечество за два века раскрутило свою техносферно-индустриальную экспансию до планетарного масштаба. Своими всё новыми технологическими укладами оно пошло вверх как по ступеням. Если до индустриальной эпохи человек как энергосистема жил на 3–4 тыс. килокалорий в день, то к концу ХХ века он позволил себе роскошь жить с привлечённой энергией (в развитых странах) на 250–280 тыс. килокалорий в день. А свою численность Человечество за это время как увеличило! С 1 миллиарда в начале XIX века до 7 миллиардов к началу XXI века! И каждому нужен свой кусок «энергетического пирога»! Как и во сколько раз Человечество увеличило своё энергопотребление, ты Читатель, уже прочитал в начале главы. А какую часть добытой энергии Человечество направило в военную экспансию? По подсчётам разных экспертов, от 10 до 15 % всего энергопотребления! К началу XXI века эксперты подсчитали ещё одну статью энергорастрат Человечества: туризм. На то, чтобы разъезжать по миру в поисках впечатлений и развлечений, люди тратят 9 % своей энергетики. Почти десятую часть!

Полагаю, что промышленники в начале XIX в. употребляли понятие «энергозависимость». Но наверняка не так, как мы его употребляем сегодня. Тогда под энергозависимостью подразумевали проблемы с доставкой топлива, и заводы строили ближе к угольным месторождениям. Сегодня наоборот: проблем с доставкой нефти и газа нет, транспортники доставят их хоть с другого конца света, но вот как и у кого его взять – в этом и проблема. Человечество оказалось разделённым по принципу энергетической самообеспеченности и энергетического аппетита. И те, кому больше повезло с полезными ископаемыми, оказались в выигрышном положении. А те, кто первыми раскрутили свою техногенную экспансию, первыми и столкнулись с нехваткой энергетических ресурсов. И тогда до Человечества начало доходить, насколько оно, среди всего прочего, энергетическое явление Природы.

Неравномерный рост культуры вообще, неконтролируемое развитие структуры социальных ролей и свободная экономическая экспансия бизнесменов закономерно приводят к тому, самоэволюция идеологически эволюционируемой государственности сопровождается периодически возникающими кризисами перепроизводства.

Кризисы перепроизводства – закономерная цикличность в развитии осознаваемой экономической экспансии, в которой активные субъекты экономики в конкуренции так «раскручивают» свою опережающую активность (а как иначе, ведь в рыночных отношениях надо биться за доминирование!), что периодически перенасыщают рынок товаров и услуг своими предложениями. Пассивные субъекты экономического сотрудничества (те же потребители товаров и услуг) не успевают и не могут в прежнем темпе покупать и потреблять предложенное им изобилие, поэтому установившаяся было сбалансированность роста производства и потребления оказывается нарушенной. А так как сообщество экономически активных субъектов – это сложнейшая самоорганизующаяся система, то в случае сбоя её внутренних циклов воспроизводства она рушится в режиме самоорганизованной критичности. Быстро, драматично и даже трагично. «Конец для лидера рынка может наступить очень быстро. Когда тебя вдруг выбросит из цикла положительной обратной связи, тогда зачастую уже слишком поздно что-то менять: игру вступают все прелести отрицательной спирали. Самое трудное поэтому – уловить первые признаки кризиса и начать действовать тогда, когда, казалось бы, дела идут превосходно… Лично я всегда стараюсь быть начеку».[131]131
  Гейтс Билл Дорога в будущее. – М.: Издат. отдел «Русская редакция» ТОО «CTL.», 1996. С. 65.


[Закрыть]

Человечество своей осознаваемой экономической экспансией в лице бизнес – сообщества развивается так, что периодические как бы перенапрягает и «перегревает» само себя. В каждом государстве своё сообщество бизнесменов и свои национальные кризисы перепроизводства. Но XIX век – это век уже весьма высокой международной экономической интеграции, и кризис в одной развитой стране тут же провоцирует кризис в других странах.

Экономический кризис – это следствие стихийной инерционности экономической экспансии бизнез-сообщества. В национальном или в международном масштабе. Бизнес живёт циклами, которые бизнесмены «прокручивают» в определённых условиях и которые надо постоянно отслеживать. Каждый бизнесмен знает, что такое «конъюнктура». И плох тот бизнесмен, который отслеживает только её экономическую составляющую. На бизнес влияет всё, и наиболее успешным является тот, кто, обладая наиболее развитым метасистемным мышлением и умением собирать и анализировать наибольший объём информации, учитывает не только спрос и предложение, но все параметры условий и обстоятельств: культурные сдвиги, тенденции моды, идеологические предпочтения, политическую «погоду», климатические изменения… И так как полную информацию обо всём собрать невозможно, у каждого субъекта экономической активности есть свой «горизонт прогноза». Внутри этого горизонта бизнесмены сохраняют адекватность, но за его пределами – нет. Тот, кто видит дальше других – побеждает. Но внутри каждого ролевого сообщества есть средний уровень, определяемый экономической культурой. И когда эта культура выстроена на осознаваемой когнитивности, когда субъекты экономики ведут свою экспансию в условиях свободной конкуренции – то кризисы перепроизводства этому неизбежное сопровождение. Первый кризис перепроизводства мирового масштаба Человечество пережило в 1856–1857 гг.

Этот кризис начался в США, далее в него оказалась втянуты все крупнейшие европейские страны. Кризис усугубила завершившаяся в 1856 году Крымская война, но главным его «запалом» послужили финансовые и биржевые спекуляции, как «быстрые» и рискованные сделки, субъекты которых в своём творческом хаосе наиболее чутко реагирует на конъюнктуру.

Рынок спроса и предложения в свободной экономике обладает свойством в образуемой им сфере творческого хаоса регулярной купли-продажи и колеблющихся цен создавать такое явление, как спекуляция. Поэтому экономика эпохи Недоосознаваемой Экспансии – это экономика со спекулятивной составляющей. Когда рынок находится в фазе становления, или это чёрный рынок, то снующие на нём спекулянты – это жулики и мошенники, играющие не только на разнице цен, но и на некомпетентности и психологических состояниях участников рынка. Если рынок цивилизован и все его участники заинтересованы в стабильных отношениях, то легализовавшиеся спекулянты играют роль своеобразных регуляторов и стабилизаторов, делая рынок более мобильным и устойчивым. Такие спекулянты упрощают куплю-продажу активов и, беря на себя значительную долю рисков, выступают своеобразными страхователями между продавцами и покупателями. [132]132
  Крохичева Г.Е и др. Спекуляция и её роль в экономике / Journal of Economy and Business, vol. 3–1 (61), 2020. С. 92–95.


[Закрыть]