Текст книги "Большой театр. Золотые голоса"

Конечно, работать в команде профессионалов такого класса, окунуться в иную, неведомую дотоле, творческую стилистику – большое счастье, поневоле чувствуешь внутреннее обновление, какой-то прилив энергии.

Все четыре месяца – жесткий репетиционный режим; репетиции утром и вечером, оркестровые пели в полный голос.

Зрители приняли нас превосходно. Аншлаги на всех спектаклях, выкрики, овации. И это при том, что местная публика считается холодной, чопорной. Дирекция Шотландской оперы хотела поднять новым спектаклем престиж театра. Мне кажется, это удалось. Общий тон рецензий был очень хороший, хотя не обошлось и без грозной критики.

Жаль, что мы встретились с традиционной западной системой: собрали спектакль, выпустили, сыграли и отправили в отставку. Прошло лишь пять представлений на стационаре и шесть – «разбросанных»: Абердин, Нью-Кастл, Эдинбург».

А вот что писали газеты о выступлении певицы:

«…Без сомнения звездой спектакля была Людмила Нам в партии цыганки Азучены. Ее голос обладал всем, что только можно было бы ожидать от голоса, – и мощью, и округлой мягкостью тонов в верхнем регистре».

«Голос Людмилы Нам в партии цыганки Азучены был одинаково хорош и мягок как в общей тональности, так и в крайнем верхнем регистре. Ее пение заставляло забывать обо всем…»

К сожалению, Людмиле Нам не довелось петь в Большом такие партии, как Кармен в одноименной опере Ж. Бизе, Амнерис в «Аиде» Дж. Верди, Марина Мнишек в «Борисе Годунове» М.П. Мусоргского… Многочисленная, сильная группа меццо-сопрано, занявших ведущее положение раньше Людмилы, редко идущие спектакли не оставили ей такой возможности. Однако Нам с успехом пела эти партии за рубежом, о чем свидетельствовала пресса разных стран.

«Певица из Большого театра Людмила Нам пела Кармен, Азучену. Поразила голосом большой силы и красоты, вокальной школой, доведенной почти до совершенства…» (Югославия).

В Корее она пела на сцене Сеульской оперы. Одна из корейских газет тогда писала: «Огромный успех опера «Кармен» имела благодаря блестящему исполнению Людмилы Нам. Прекрасный голос в сочетании с редкой музыкальностью и драматическим талантом». Надо отметить, что в Корее певицу встречали с особой любовью, поскольку считали своей по национальности.

На сцене Пражского театра им. Б. Сметаны в Чехословакии ее услышали в русской опере: «Мы сожалеем, что Людмила Нам, солистка Большого театра в Москве, пела только в одной короткой сцене в опере «Борис Годунов». Ее Марина поразила великолепным меццо-сопрано, полным красочного очарования и чувства. Своим пением она много сказала нам».

Людмила Нам пела и на разных оперных сценах нашей страны. Партию Кармен, например, исполнила на гастролях в Волгограде с Башкирским театром оперы и балета.

«Волгоградская газета» отмечала: «Ее Кармен – это воплощение красоты и обаяния, страстного свободолюбия и смелости, очень активная, быстро увлекающаяся натура. Драматический рисунок роли у Л. Нам неотделим от вокального, в ней гармонически слились артистизм и музыкальность, отличное владение голосовым «инструментом». Она исполнила Хабанеру «У любви, как у пташки крылья» и Сегидилью, создав многогранный образ вольнолюбивой цыганки».

Когда певица выступила в партии Амнерис в Нижнем Новгороде, критика писала: «Певица обладает потрясающим колоратурным меццо-сопрано. Ее Амнерис стала настоящим подарком для нижегородских меломанов. Одна из лучших учениц выдающейся певицы Ирины Архиповой, она очень бережно несет традиции ее великолепной школы, сочетая бельканто с русской вокальной традицией».

Не раз пела в Кишиневском оперном театре, не только в «Аиде» Дж. Верди, но и в «Норме» В. Беллини, где исполняла партию Адальджизы, ее же пела в Ленинградском театре оперы и балета, на гастролях с Кишиневской оперой. И каждый раз ансамбль с выдающейся Марией Биешу в партии Нормы вызывал горячий прием публики и самые высокие оценки критики в адрес певиц.

А на сцене Большого театра Людмила Нам продолжала петь и небольшие партии в операх «Война и мир», «Семен Котко» С.С. Прокофьева, «Млада», «Ночь перед Рождеством», «Царская невеста» и «Сказка о царе Салтане» Н.А. Римского-Корсакова. Каждый раз отмечались не только отличное звучание ее голоса, но и яркая актерская игра. Певица была очень артистична – красивая, статная, естественная в своем поведении.

Благодаря тонкой музыкальности, Нам чувствовала и передавала стиль любого произведения, будь то высокая классика, как «Евгений Онегин» П.И. Чайковского, где она пела партию Няни, или современная опера «Зори здесь тихие» К.В. Молчанова, где она создала образ своей современницы Риты Осяниной.

Партия Сантуццы в опере «Сельская честь» П. Масканьи была одной из последних работ Л. Нам на оперной сцене. Трагедию женской судьбы певица передавала со свойственным ей темпераментом, а богатый красками тембр ее голоса выражал всю гамму человеческих переживаний.

Таким же глубоким и драматичным был образ Любови в опере «Мазепа» П.И. Чайковского.

Имея великолепную вокальную школу и многие другие достоинства, не раз отмеченные критикой, Людмила Нам владела и концертным стилем исполнения. В 1997 году Людмила Нам перешла в Московскую филармонию, где продолжила свою концертную деятельность, начатую многими годами раньше. В 2003 г. ей было присвоено звание народной артистки России.

Концертов было много, их программы разнообразны. Певица исполняла множество арий из опер, которые пела на оперной сцене, а также из тех, которых не было в репертуаре: «Золушка», «Семирамида» Дж. Россини, «Адмет» и «Тамерлан» Г. Генделя и других…

Журнал «Музыкальная жизнь» писал: «…у Людмилы Нам мягкое, приятного тембра меццо-сопрано, хорошо звучащее в нижнем регистре и легко идущее вверх. Крепкая техника позволяет ей уверенно и стабильно брать предельные верхние ноты. Характерной особенностью ее голоса является ее природная предрасположенность к колоратуре: трель у нее получается легко и свободно, без видимых усилий, как бы сама собой. Этот дар природы, помноженный на отличные технические навыки позволяет Людмиле с блеском исполнять виртуозные арии…»

Она пела старинную итальянскую и немецкую музыку, исполняла камерные произведения И. Баха, В. Моцарта, Ш. Гуно, М. Де Фальи, произведения Г.В. Свиридова, Р.К. Щедрина, цикл на стихи испанского поэта Гарсиа Лорки на музыку С.В. Макарова, русские народные песни.

Она давала сольные концерты и участвовала в симфонических, исполняя партии меццо-сопрано в таких произведениях, как «Реквием» Дж. Верди, Девятая симфония Л. Бетховена, Кантата «Александр Невский» С.С. Прокофьева. Выступала на отечественных и зарубежных концертных сценах.

Вот один из отзывов на концертное выступление певицы, опубликованный в журнале «Музыкальная жизнь»: «В Колонном зале Дома союзов состоялась презентация нового, Оперно-симфонического оркестра Союза музыкальных деятелей. Самые яркие впечатления вечера – Аллегро из Пятой симфонии Шуберта, увертюра к «Сицилийской вечерне» Верди и оперные арии в исполнении Людмилы Нам. Экзотическое контральто этой певицы редко звучит в Москве. В мире низкие женские голоса котируются высоко, а у нас?.. Не упустим ли еще один самородок? Ее Азучена и Кармен отличались необычностью тембрового наполнения, новизной и сочностью нюансировки, непредсказуемостью цезур и пауз. Чем-то древнеязыческим, невыразимо прекрасным веет от искусства Л. Нам. И ее выступление – украшение, если не сюрприз презентации».

Л. Нам была первой советской певицей, выступившей с концертами в Южной Корее. Одно из ее выступлений состоялось во время Олимпийских игр в Сеуле в 1988 году.

Певица вспоминала: «…я вылетела в Южную Корею, чудную экзотическую страну, очень мне близкую. В Сеуле я спела сольный концерт, исполняла русские романсы, арии из опер. Успех был очень большим. Не скрою, это было приятно. Настроение радостное, хотелось еще петь, смеяться. Судьба распорядилась так, чтобы я вернулась в эту страну опять. Вскоре, уже в апреле, чтобы принять участие в торжествах, посвященных 70-летию со дня рождения замечательного корейского композитора Ким Ен Чжуна. Этого музыканта, утонченного романтика называют «корейским Шубертом». Его музыка известна во всем мире, романсы его не уступают по изысканности мелодий и глубине чувств романтическим шедеврам западноевропейской музыки. Кажется, что в них звучит поэзия божественной природы, Страны восходящего солнца. На юбилейные торжества съехались музыкальные знаменитости, присутствовал президент республики Ро Дэ У».

А пресса писала: «Людмила Нам покорила публику мегатонным меццо-сопрано, голосом, богатым тембрально, ярчайшей выразительностью, драматизмом. Буквально заставила плакать зал, потом заплакала сама»…

Людмила Нам давала концерты в Венгрии, Чехословакии, Голландии, гастролировала в Испании, Франции, Англии, Японии, Греции.

Последней работой певицы в камерном исполнительстве был цикл из шестнадцати песен композитора Л.А. Лядовой на стихи русских и советских поэтов. Среди них: «Пленительные звуки» на стихи А.Н. Плещеева, «Сосна» на стихи М.Ю. Лермонтова и «Есенинская Родина» на стихи Ф. Лаубе (оба романса были исполнены впервые), «В раю» на стихи М.И. Цветаевой, «Белая черемуха», «Женщина», «Я спеть хочу романс» и «Земная красота» на стихи В.Я. Лазарева… Последнее стихотворение дало название всей программе.

Исполнение, по признанию самой Лядовой, было прекрасным. Людмила Нам была щедро одарена природой редким голосом и актерским талантом, была яркой личностью. К сожалению, Большой театр так и не раскрыл полностью ее дарования.

Певица умерла 5 апреля 2007 года и похоронена в г. Капчегай в Казахстане, куда ее увезли родственники в надежде на выздоровление.

Голос Нам можно услышать в записях оперы «Норма» В. Беллини, арий из русских и зарубежных опер (дирижер М.Ф. Эрмлер), цикла «Земная красота» Л.А. Лядовой.

Л.Р.

Нежданова Антонина Васильевна
лирико-колоратурное сопрано
1873-1950

«Вероятно музы, присутствовавшие при появлении на свет великой певицы, наградили ее своими божественными дарами – отсюда ее гармоничность во всем – всегда и везде», – сказал о Неждановой дирижер Н.С. Голованов, связанный с певицей долгие годы творческой и личной судьбой.

Антонина Нежданова родилась 4 (16) июня 1873 года на Украине в селе Кривая Балка близ Одессы. Сюда были посланы работать ее родители – народные учителя, люди просвещенные, с передовыми убеждениями.

Отец – Василий Павлович по окончании Учительского института в Одессе вскоре завоевал репутацию одного из самых талантливых педагогов. В двадцать один год он женился на своей коллеге, но Мария Николаевна – мать будущей певицы – вскоре оставила школу: у них было восемь детей, из которых в живых осталось четверо. Семья была талантливой. Обладая хорошими голосами, родители нередко пели русские и украинские народные песни и романсы.

Виолетта. «Травиата»

В студенческие годы Василий Павлович учился играть на скрипке и фортепьяно, хорошо знал музыкальную литературу. Видя, что дети также одарены голосами и музыкальны, стал развивать их способности – учил петь по нотам, организовал в школе детский хор, из учителей – взрослый, и этот объединенный хор пел в церкви соседнего села. Тоня уже с трех лет тянулась к музыкальным инструментам, предпочитала сказки с пением, с семи лет стала солировать в хоре. Она также любила и хорошо исполняла русскую пляску, украинский казачок, польскую мазурку и с удовольствием участвовала в разнообразных торжественных событиях и сельских праздниках. Девочка любила игры с переодеванием, мастерила костюмы, изобретала сюжеты и разыгрывала представления с диалогами, пением и танцами, участвовала в школьных спектаклях, которые устраивал отец – все это свидетельствовало о влечении к театру.

В десять лет Тоня выдержала экзамены в Мариинскую гимназию в Одессе, которая считалась образцовой по составу преподавателей. Девочка делала большие успехи в живописи (ей советовали даже поступить в рисовальную школу), и ее работы посылали в числе лучших в Петербургскую академию художеств. Но она все больше увлекалась музыкой и пением, пела в гимназическом хоре, на литературно-музыкальных вечерах читала стихи не только на русском, но на французском и немецком языках, в старших классах исполняла сольные произведения. С двенадцати лет стала посещать Одесское музыкальное училище и настолько увлеклась этими занятиями, что снизила успеваемость в гимназии, и пришлось ограничиться самостоятельными музыкальными занятиями дома.

Через четыре года отца назначили на службу в народное училище на Куяльницком лимане под Одессой. При училище была церковь, и его обязанностью было совмещать преподавательскую работу с руководством церковным хором, где Тоня солировала, и люди приходили ее слушать.

Летом лиман становился оживленным курортом. В церкви исполнялась и светская духовная музыка разных композиторов, в парке играл оркестр, в курзале проходили эстрадные концерты, а также концерты петербургских и московских артистов. Нежданова их посещала, самостоятельно учила некоторые романсы, а вскоре отец подарил ей фортепьяно – теперь появилась возможность еще серьезнее заниматься музыкой и пением.

После внезапной смерти отца семья переехала в Одессу. Чтобы поддержать материальное положение семьи, Тоня стала давать частные уроки, закончила педагогическое училище и получила место преподавателя в Городском училище для девочек.

В городе Нежданова вошла в общество образованных людей – профессоров и преподавателей университета, врачей. Она подружилась с семьей директора народных училищ В.И. Фармаковского и ректора Одесского университета П.И. Балдина. В их домах собиралось много молодежи, говорили о политике и литературе, устраивали музыкальные вечера, пели отрывки из опер, разные песни, пели хором и даже выступали в Военном собрании и Литературно-музыкальном обществе. Нежданова принимала участие в этих выступлениях, пела романсы М.И. Глинки, А.С. Даргомыжского, А.Л. Гурилева, А.Е. Варламова. О том времени М.В. Давыдова (Фармаковская), подруга Неждановой с гимназических лет, вспоминала: «Она везде была душой общества… Ее никогда не нужно было упрашивать, чтобы она спела: пение было органической потребностью ее натуры; стоило ей появиться где-нибудь, и сейчас же раздавались звуки песен и романсов. Своей музыкальностью она обращала на себя всеобщее внимание. У многих наших подруг были красивые, сильные голоса, но никто из них не обладал такой тонкостью слуха, такой способностью быстро схватывать и воспроизводить мелодию».

В Одессе появилась возможность бывать в Городском театре, где шли спектакли итальянской труппы с участием А. Мазини, М. Баттистини, Т. Руффо… Особенно Тоню увлекали колоратурные сопрано О.Боронат и Л.Тетраццини, возвращаясь после спектаклей, она разучивала фрагменты из их партий.

Не меньшее впечатление производили и спектакли русской оперной трупы во главе с Н.Н. Фигнером. Здесь пели также замечательные певцы. Нежданова впервые услышала русскую оперу – «Русалку» А.С. Даргомыжского, «Демона» А.Г. Рубинштейна, «Евгения Онегина», «Пиковую даму», «Опричника» П.И. Чайковского. Исполнялись и зарубежные оперы на русском языке: «Травиата» Дж. Верди, «Кармен» Ж. Бизе, «Паяцы» Р. Леонкавалло.

Позднее Нежданова вспоминала: «Я буквально потеряла голову от восторга. Трудно выразить словами, сколько наслаждения доставили мне эти незабываемые, прекрасные спектакли, которые я посещала почти каждый вечер. Весь свой заработок тратила на билеты, отказывая себе во многом необходимом. Спектакли с участием выдающихся артистов, которых я видела тогда в Одессе, сыграли большую роль в моей жизни: появились мысли о серьезном учении, занятиях музыкой, пением. Я стала мечтать о сцене, о театре».

Участие в дальнейшей судьбе Неждановой приняла семья доктора М.К. Бурды. Как говорила певица, «этой семье я обязана всей своей артистической карьерой, благодаря их помощи я получила музыкальное образование в консерватории».

Все началось с поездки в Петербург в 1899 году с друзьями Фитингоф, которые горячо поддерживали желание Неждановой стать певицей. Но консультация у двух профессоров пения была неудачной: оба нашли, что ее голос небольшой по диапазону и силе, и при недостатке материальных средств заниматься пением всерьез не стоит. Но Фитингофы верили в талант Неждановой и на обратном пути, остановившись в Москве, настояли на прослушивании в консерватории. Экзаменовали Тоню директор В.И. Сафонов и итальянский педагог, приглашенный преподавать на вокальном факультете У. Мазетти. Им Нежданова понравилась, сыграло роль и свойственное ей обаяние. «Это будущая чаровница», – сказал о ней прозорливый Мазетти. И хотя прием был давно закончен, с 1 июня 1900 года Нежданову зачислили в консерваторию.

Тоня занималась с фанатическим трудолюбием: посещала свои и чужие уроки, тем более что Мазетти требовался переводчик с французского языка, который она прекрасно знала. Не только занималась на фортепьяно у Ф.К. Гедике, гармонией и сольфеджио, но также декламацией, чтобы выработать четкую дикцию, столь важную в пении, и драматическим искусством, чтобы научиться перевоплощаться в образ.

Уже к концу учебного года она сделала большие успехи: ее голос окреп, увеличился в диапазоне и силе. Мазетти стал давать ей арии Моцарта, Беллини, Доницетти, Римского-Корсакова, Чайковского, Глинки. Некоторые из них она пела на студенческих вечерах. В 1900 году состоялся экзаменационный спектакль «Виндзорские проказницы» О. Николаи, который шел в Большом театре.

Из воспоминаний Неждановой: «…я пела довольно трудную в вокальном и сценическом отношении партию – миссис Форд. Репетиции шли в зале оперного класса и консерватории и затем, в конце года, перешли на сцену Большого театра. Здесь я в первый раз совсем растерялась: меня поразили своей величиной зрительный зал и громадная сцена, на которой я стояла в первый раз в жизни, кулисы, декорации. Все было для меня ново, необычно. Было непривычно ходить по покатому полу сцены с наклоном по направлению к оркестру (впоследствии этого я не замечала). Смотреть на зрительный зал со сцены было очень страшно, казалось, не хватит человеческого голоса для того, чтобы он звучал в таком необъятном пространстве.

Первые фразы оперы, спетые мной на оркестровой репетиции, действительно я сама не услышала; казалось, голос не звучит. Но на самом деле при чудесной акустике Большого театра – второго в мире после Миланского театра Ла Скала – ни одна нота, ни один звук даже на piano не пропадал.

Несколько спектаклей оперы «Виндзорские проказницы» прошло с большим успехом. Фальстафа пел Василий Родионович Петров, прекрасный бас, окончивший консерваторию и поступивший на сцену Большого театра вместе со мной. Об этих спектаклях в газетах были хорошие отзывы; писали отдельно и обо мне…»

На одном из концертов с участием Неждановой присутствовал выдающийся ученый И.М. Сеченов. Он был восхищен исполнением молодой певицей произведений итальянских композиторов Д. Скарлатти, Дж. Каччини, В. Беллини на языке оригинала, и с того момента она стала постоянной гостьей в доме Сеченовых, где все буквально дышало Италией, где собиралось общество известных ученых, педагогов консерватории, певцов Большого театра, учащейся молодежи…

В это же время Неждановой посчастливилось познакомиться с С.В. Рахманиновым, и на вечере у общих знакомых она пела романсы под его аккомпанемент.

На втором и третьем курсах консерватории Нежданова училась на средства известного чаеторговца и одного из директоров правления Московского филармонического общества К.К. Ушкова. Он же оплатил ее поездку с семьей Мазетти в Италию для знакомства с европейской культурой. В эту первую заграничную поездку Нежданова посетила Варшаву, Вену, Венецию и Болонью. В последней она оставалась дольше, так как здесь жила семья ее педагога, с которым она не прекращала занятий и выучила несколько произведений, а также партию Джульетты в опере «Ромео и Джульетта» Ш. Гуно. Конечно, она посещала летние театры, послушала впервые оперу «Лючия ди Ламмермур» Г. Доницетти и сама с успехом пела перед итальянскими знакомыми русские романсы, особенно любимого П.И. Чайковского.

Незадолго до окончания консерватории, по совету Л.В. Собинова, Нежданова пришла на пробу в Большой театр. Хотя вакансий лирико-колоратурных сопрано не оказалось, дирекция театра познакомилась с многообещающей певицей. Через несколько дней она выступила в грандиозном концерте, состоявшемся в Большом театре, и публика встретила ее исполнение овациями.

Также в Большом театре состоялся консерваторский спектакль – опера «Похищение из сераля» В. Моцарта, где она исполнила трудную партию Констанцы. Об этом вспоминал в то время молодой композитор, руководитель оперного класса, которому было поручено дирижировать спектаклем, С.Н. Василенко: «…настоящим украшением, жемчужиной нашего класса была Антонина Васильевна Нежданова… Своим чудесным голосом и исполнением она покорила всю консерваторию. На одном открытом ученическом спектакле исполнялась опера Моцарта «Похищение из сераля», Антонина Васильевна пела незабываемо для меня на всю жизнь, а вся пресса на другой день захлебывалась от восторга. С таким же исключительным успехом пела Нежданова на другом публичном ученическом спектакле «Волшебную флейту» Моцарта. После исполнения какой-то древний старичок, подойдя ко мне, сказал со слезами на глазах: «Я слышал Патти в свое время, но это – несравнимо выше…»

23 апреля 1902 года Нежданова дебютировала на сцене Большого театра в опере «Жизнь за царя» М.И. Глинки в партии Антониды, заменив заболевшую исполнительницу. О знаменательном для нее дне певица вспоминала: «Накануне и в день спектакля я страшно волновалась… внутри у меня все трепетало, и только мысль, что если я не сдержу волнения, то не смогу петь как следует, помогла мне овладеть собой. Арию «В поле чистое гляжу» начала я робко. Спев первую фразу, я почувствовала, что она прозвучала хорошо, музыкально и красиво. Это придало мне бодрости, большей уверенности, и всю остальную, медленную часть арии – анданте – я спела совершенно свободно и красиво. Когда я закончила ее высоким до, в зрительном зале поднялся такой шум, такие громкие аплодисменты, что дирижеру пришлось выдержать длительную паузу перед вступлением второй части арии – аллегро. Конец арии сопровождался такими же овациями, и после первого акта раздавались из зрительного зала крики: «Нежданова, браво!» В течение всего спектакля успех возрастал, все увеличиваясь к концу. Конечно, очень трудно передать словами свои переживания. Ясно было, что я одержала победу, выступив в такой ответственной партии. Успех, овации положительно меня ошеломили…»

Критики единодушно откликнулись на этот дебют. Ю.Д. Энгель писал: «Вчера в Большом театре в опере «Жизнь за царя» дебютировала г-жа Нежданова в роли Антониды. Нам уже приходилось говорить о молодом и красивом голосе певицы, хорошей манере владеть им и значительной природной музыкальности ее. Эти качества обеспечили артистке и во вчерашнем дебюте значительный заслуженный успех. Шумно и дружно аплодировали дебютантке после выходной арии, в которой она с легкостью осилила технические трудности (в allegro): анданте спето было менее выдержанно, чем это желательно, и в интонации слышались неточности. В третьем акте наиболее успешно спета была каватина «Не о том скорблю».

С 1 мая 1902 года Нежданова была зачислена в труппу, по ее словам, «это был точно прекрасный, волшебный сон». Но ей предстояло еще закончить консерваторию, которая уже гордилась своей необычайно одаренной ученицей.

Из воспоминаний пианистки М.С. Неменовой-Лунц, учившейся одновременно с Неждановой: «Все дальнейшие выступления Антонины Васильевны наглядно показывали, как стремительно росло ее мастерство. Ее пребывание в консерватории блестяще завершилось триумфальным выступлением в ученическом спектакле, в опере Моцарта «Похищение из сераля», и экзаменом в Малом зале консерватории.

В день экзамена (21 мая 1902 года) мой незабвенный учитель А.Н. Скрябин, бывший горячим почитателем дарования Неждановой, слушал ее из артистической комнаты. Помню, как после исполнения арии Лейлы из оперы Бизе «Искатели жемчуга», он, обычно скупой на похвалы и в высшей степени требовательный, восхищенно сказал: «Какое совершенное пение, какой красоты голос! Какая чистота и точность интонации! Естественность, легкость, никакой форсировки, музыкальная выразительность, теплота – вот это можно назвать «художественным пением». Так начинала свой путь певица, которая с первых шагов на сцене была уже подлинным художником – вдохновенным, взыскательным, самозабвенным».

Неждановой присудили малую золотую медаль с занесением имени на мраморную доску консерватории, что было первым случаем среди вокалистов.

В качестве солистки театра певица дебютировала партией Джильды в опере «Риголетто» Дж. Верди. Вокально она знала партию очень хорошо, а образ простой чистой, искренней и любящей девушки создать ей было нетрудно. Публика потребовала бисировать арию. Критики не скупились на похвалы.

Н.Д. Кашкин в газете «Московские ведомости» отмечал: «На первом представлении в текущем сезоне оперы «Риголетто» поклонники вокального искусства испытали редкое по цельности и ясности наслаждение. Виновницей такого художественного удовлетворения явилась исполнительница партии Джильды молодая артистка Нежданова. Пленительная простота и художественная безыскусственность всех сценических и вокальных приемов… проявились… в вокальной партии Джильды. Успех г-жи Неждановой на протяжении всего спектакля, особенно во втором акте, был положительно блестящий».

Вслед за Джильдой певица выступила в партии Людмилы в «Руслане и Людмиле» М.И. Глинки. И снова успех.

С.Н. Кругликов в газете «Новости дня» писал: «Сопрано нашей новой примадонны как-то особенно похорошело; оно, не утратив в свежести, очень выиграло в волюме (объеме), окрепло, расширилось. И в самой передаче большая законченность: колоратура – блестящее и уверенное».

Певица создала живой портрет киевской княжны, в чем выразилось мастерство давать психологическую характеристику своим героиням, голосом и игрой передавать их переживания.

Неждановой одинаково удавались образы в русских и западных операх. Это объяснялось не только необычайной одаренностью. Путешествуя или отдыхая за границей, она знакомилась с мировой культурой в полном объеме – литературой, живописью, памятниками архитектуры, природой, бытом и непременно останавливалась на том, что было связано с музыкальным искусством и просто музыкой.

В 1902 году она снова поехала в Италию. В Римини каждый вечер посещала театр, где шли оперные и драматические спектакли, нередко со знаменитыми гастролерами. Отметила, что итальянцы, даже простые рабочие и крестьяне поют не хуже артистов, и не только песни, но арии и отрывки из опер. Вспомнила о том, что ей было близко: «Здесь жила Франческа, которую воспел в своей поэме Данте. Этим сюжетом воспользовались многие композиторы – Чайковский написал фантазию «Франческа да Римини», Рахманинов – оперу».

Писала о красоте Венеции: «Площадь Сан-Марко похожа на громадный красивый зал… Три раза в неделю вечером на этой чудесной площади устраиваются симфонические концерты. Исполняются серьезные музыкальные произведения. Очень интересны также концерты ночью на канале Гранде, где собирается масса гондол, освещенных фонарями, с певцами и музыкантами, которые играют и поют под аккомпанемент гитар и мандолин итальянские народные песни.

Видела дом, где жил и умер гениальный Вагнер – мой любимый композитор».

В Риме в соборе Святого Петра побывала на торжественном богослужении, где слушала церковный хор. В Неаполе восхищалась народными песнями и танцами. В Милане испытала сильное впечатление от игры на органе в знаменитом соборе.

Антонина Васильевна и сама пела перед итальянцами романсы и арии русских композиторов, чем приводила их также в восхищение.

И так было повсюду – в Париже, Лондоне, Вене, Брюсселе, Берлине, Дрездене… Нежданова считала, что люди искусства обязаны изучать не только свою национальную культуру, но и культуру других стран. Работая над образом Джильды, певица читала В. Гюго, Джульетты – В. Шекспира, Лакме – книги об Индии, Виолетты – А. Дюма…

Антонида. «Иван Сусанин»

А в русскую литературу и историю она погружалась с детства.

За первый сезон Нежданова спела еще Герхильду в «Валькирии» Р. Вагнера, Микаэлу в «Кармен» Ж. Бизе, Джульетту в «Ромео и Джульетте», Маргариту в «Фаусте» Ш. Гуно.

Критика отмечала, что в исполнении партии Микаэлы «основными приемами вокальной характеристики становились обостренная выразительность кантилены, деликатность фразировки, умеренность оттенков, раскрывающих скромность, мягкость натуры несчастливой невесты Хозе…» и что Нежданова силой своего замечательного художественного мастерства «второстепенную роль поставила в ряд ведущих».

Первое исполнение партии Маргариты получило высокую оценку в вокальном отношении, что касается сценического образа, то певицу упрекнули за шаблон, за слабость драматического характера. Однако в поздних спектаклях она «тонко отделала и психологически углубила роль Маргариты, давая почувствовать в ее исполнении веяние духа гетевской драматической поэмы… Тем самым она дополняла и обогащала характеристику, данную Маргарите композитором».

Партию Джульетты она выучила за две недели, так как должна была заменить заболевшую исполнительницу.

Певица вспоминала: «…Музыка этой оперы Гуно отличается мелодичностью, певучестью, ее приятно петь. Сюжет по трагедии Шекспира – трогательный, поэтичный. Вся партия Джульетты интересна, построена на красивых мелодиях. Я пела ее с большим увлечением. Главным образом в этой опере преобладают дуэты двух влюбленных, поэтому очень важно было, чтобы исполнители соответствовали друг другу по голосу, по внешнему облику и по манере исполнения.

Ромео исполнял Собинов. О нем я всегда вспоминаю с большим душевным трепетом.

Дуэты с Леонидом Витальевичем у нас звучали изумительно, голоса наши по тембру были настолько схожи, что совершенно сливались в унисон, иногда нельзя было отличить один голос от другого. Петь с Леонидом Витальевичем было истинным художественным наслаждением. В роли Ромео и других он был так красив, обаятелен, что я любила его, как настоящая Джульетта».

И хотя, по мнению музыкантов, опера носила характер несколько салонной лирики и в ней отсутствовала страстность, исполнение Неждановой оставляло долгое впечатление, потому что «сила душевного порыва, красота чувства беззаветно любящей Джульетты, звучавшие в ее голосе, привносили в музыку дуэта качественно новый оттенок, приближали ее к шекспировскому подлиннику».