Текст книги "Большой театр. Золотые голоса"

Норцов Пантелеймон Маркович
баритон
1900–1993

«Норцов был человеком высочайшей духовности и таким останется в памяти всех, кто его знал. Он оставил нам эталон исполнительства баритонового репертуара, эталон в самом отношении, служении великому искусству пения. Мы благодарны судьбе за то, что он был нашим современником», – сказала И.К. Архипова.

Пантелеймон Маркович родился 28 марта 1900 года. О своем детстве он вспоминал: «Я с детства сдружился с народной песней, и сам очень любил петь. Да разве могло быть иначе? Представьте себе украинское село – здесь прошло мое детство. Бывало, выйдешь вечером на крыльцо, кажется, все село поет – то протяжный, грустный мотив берет за душу, то задорная, зазывная мелодия заражает своим весельем. Так вот и втянулся, запел, но разве мог когда-нибудь даже мечтать, что это станет моей судьбой, что я, уроженец затерянного на Полтавщине села Песковщино, буду работать на сцене Большого театра – гордости национальной культуры!».

Но до Большого театра было еще далеко. А пока с девяти лет Норцов стал петь в Киевском знаменитом хоре Я.С. Калишевского и здесь получил хорошую музыкальную подготовку, научился петь в ансамбле, исполнял соло и все это a cappella, что требует особого мастерства. Достигнув юношеского возраста, всерьез задумывается о профессиональном обучении вокалу, берет частные уроки у певца и педагога, профессора В.А. Цветкова, что позволило ему поступить в консерваторию в класс своего же педагога. Киев – город большой культуры, и Норцов старался не пропустить интересных событий музыкально-театральной жизни. Сюда на гастроли не раз приезжали знаменитые певцы – Л.В. Собинов, Н.Н. Фигнер, П.И. Цесевич, Д.А.Смирнов; и он получал сильнейшие впечатления от их выступлений в Киевской опере и на концертной сцене.

Мизгирь. «Снегурочка»

Студентом консерватории он и сам был принят в Киевский оперный театр в 1924 году, где в первый сезон пел маленькие партии и большие: Видение в «Садко» Н.А. Римского-Корсакова, Елецкий в «Пиковой даме» П.И. Чайковского, Виндекс в «Нероне» А.Г. Рубинштейна, Валентин в «Фаусте» Ш. Гуно, Шарплес в «Чио-Чио-сан» Дж. Пуччини, Фредерик в «Лакме» Л. Делиба…

Цветков решается показать своих учеников К.С. Станиславскому, тот обратил внимание на Норцова и предложил поработать в своей оперной студии, что молодой певец принял с благодарностью. Одновременно он держал пробу в Большой театр, был принят и всегда считал это самым значительным событием своей жизни.

Некоторое время он пел одновременно в оперных театрах Киева, Харькова и в Большом. В последнем в первый сезон он был занят в операх «Садко» и «Сказание о граде Китеже» Н.А. Римского-Корсакова, «Декабристы» В.В. Желобинского, «Ромео и Джульетта» Ш. Гуно и спел партию Елецкого в «Пиковой даме» П.И. Чайковского, которая стала одной из лучших в его репертуаре. Благодаря замечательным качествам, которые с годами все более совершенствовались, Норцов стал одним из лучших баритонов в ряду выдающихся певцов Большого театра. Позднее газета «Советская культура» писала: «В самом деле, в плеяде блестящих советских мастеров оперной сцены имя Норцова – обладателя лирического баритона красивейшего тембра – одно из самых известных. Исключительная музыкальность, артистизм, тонкость интерпретации, высочайшее вокальное мастерство, а главное, голос певца, поразительный по многоцветию вокальных красок, принесли ему славу».

Вот почему образ Елецкого, созданный им в начале карьеры, был уже ярким, запоминающимся.

Внешне красивый блестящий аристократ, он нес в своем сердце горячее возвышенное и серьезное чувство, и тем глубже было его страдание от неразделенной любви. И при этом он сохранял подлинное благородство.

Журнал «Советская музыка» писал: «Сколько баритонов выступали в роли благородного и отвергнутого Лизой героя? Но, пожалуй, в советском оперном театре только Норцову удалось внести в этот образ ноту «светлой трагедийности», той, что невольно вызывала в памяти тонко и мудро подмеченное поэтом настроение: «Печаль моя светла, печаль моя полна тобою». Лишь в картине игорного дома, словно уже предчувствуя, что свершилось непоправимое: Лизы больше нет, – Елецкий принимал предложение Германа сразиться с ним в карты, как вызов на дуэль, в которой один из них неминуемо погибнет…»

Созданный за этим образ Жермона в «Травиате» Дж. Верди был по характеру противоположным.

Внешне артист оставался и в этом образе привлекательным. И.И. Петров вспоминал: «Я не забуду, как он выходил в роли Жермона – красивый, стройный, подтянутый – и как обращался к Виолетте: снимал цилиндр, медленно стягивал перчатки и, не глядя, опускал их в цилиндр. Все это получалось у него так естественно аристократично!»

А вот какова была суть этого персонажа. Из прессы: «В спектакле «Травиата», вопреки традиционным трактовкам Жермона, Норцов создал «свой», чрезвычайно убедительный и верный образ французского буржуа.

В его исполнении Жермон предстает лицемерным эгоистом, которому ничего не стоит разрушить человеческую… жизнь и счастье, лишь бы добиться выполнения своих замыслов. Эти черты запечатлены настолько ярко, что даже раскаяние Жермона в сцене смерти Виолетты не вызывает к нему сочувствия».

Следующая партия сразу и навсегда вписала имя Норцова в историю Большого театра – это Онегин в опере П.И. Чайковского. Впервые он спел партию в Киеве, это событие осталось ярким, незабываемым воспоминанием и не только у самого исполнителя.

Норцов говорил: «Во время своего дебюта в партии Онегина я не столько волновался по поводу того, как примут зрители меня, неопытного, молодого, сколько по причине, что пою с самим Собиновым. И честь, и ответственность-то какие! Однако великий артист с присущей ему чуткостью и товарищеской доброжелательностью всячески старался поддержать меня и сделал все, чтобы быстро установить со мной контакт на сцене. Конечно, я запомнил это на всю жизнь!»

Елецкий. «Пиковая дама»

Позже вспоминал об этом А.И. Орфенов в своей книге «Записки русского тенора»: «…кажется, это была трансляция в сезоне 1926/1927… герой Собинова был по-детски наивен и романтичен в своей первой «любви навеки», его голос звучал очень молодо, свежо, чаровал своим тембром. Достойным партнером Леонида Витальевича в том спектакле был Пантелеймон Маркович Норцов, с которым впоследствии мы много раз были партнерами по «Евгению Онегину» в Большом театре. А тогда, как объявил диктор, он впервые пел Онегина. Впечатление было огромное».

На сцене Большого театра Норцов спел партию впервые в 1928 году и продолжал ее петь при всех постановках. И каждый раз оценки были высокими. В 1933 году газета «Советское искусство» писала о новом спектакле, о Норцове читаем: «Исполнители центральных ролей, особенно мужских, демонстрируют большие успехи в создании образов. Особенно Онегин – Норцов – тонкий, чуткий певец, умно, талантливо, далеко не шаблонно трактующий Онегина – порадовал своим ростом и общим обликом роли. Ни одного лишнего движения, но тип найден».

Онегин. «Евгений Онегин»

Это была любимая партия певца. «Мой самый любимый образ, – признавался он. – Он занимает особое место в моей артистической жизни. Этому образу я отдаю больше всего сомнений, раздумий, исканий».

Казалось, все удалось, какие могут быть сомнения, но Норцов продолжал работать и даже предлагать что-то новое постановщикам. Интересными воспоминаниями поделился в своей книге «Ступени профессии» Б.А. Покровский, который ставил заново «Евгения Онегина» в 1944 году: «Неоценимое доброжелательство проявил ко мне во время моей первой постановки «Евгения Онегина» Пантелеймон Маркович Норцов. Я знал его как эффектного баритона, лучшего в то время Онегина, Елецкого, Жермона. Артист отличался предельной отточенностью своего искусства. В сдержанности его поведения была высшая аристократичность. Все было продумано, совершенно и не допускало никаких сомнений, никаких разногласий. Это был изящный сосуд, к которому и прикоснуться нельзя, не то что переставить его с места на место.

И вдруг как гром среди ясного неба – факт, отрезвивший меня на долгую жизнь. Артист приносит мне на репетицию литографии разных костюмов 30-х годов XIX века (именно к этим годам мы с Петром Владимировичем Вильямсом относили наш спектакль «Евгений Онегин»). Оказалось, что свой изысканный облик в третьей картине, где раньше он выходил в элегантных сапожках, Норцов хочет сменить, сделать строже, не хочет быть столь эффектным. Длинные брюки со штрипками, на ботинках шпоры – костюм для верховой езды, и Онегин вполне мог явиться на свидание к Татьяне в таком костюме.

Боже мой, артист, запомнившийся тысячам зрителей в элегантном фраке и сапожках, может выбросить это к черту на свалку и думать об изменении костюма! А я делаю новую постановку «Евгения Онегина», находясь в плену своих старых и таких милых (потому что привычных) представлений! Я отрезвел и понял, что нельзя находиться в зависимости от привычного, как бы оно ни было мило. Надо творить самостоятельно, и подлинные традиции Большого театра в этом, а не в повторении уже бывшего. От меня артисты ждут нового, не хотят прятаться за известное, проверенное».

Норцов довел исполнение этой партии до совершенства. Журнал «Советская музыка» уже много лет спустя писал: «О каждой из ролей, исполненных Норцовым, можно говорить долго и подробно. Но не случайно художник Ник. Соколов для своего портрета выбрал Онегина. Среди многих партий именно она стала лучшим созданием П. Норцова, потому что на этой роли идеально сошлись вокальные и сценические данные певца. Сдержанный темперамент, хорошая фигура, открытое лицо, выигрывающее под гримом, непринужденная естественность поведения. И, главное, – голос. Красивый лирический баритон холодноватого тембра, ровный на всем диапазоне, широкий и полетный, приобретавший в верхнем регистре неожиданную звонкость. Ясная дикция доносила до слушателя каждое слово пушкинского текста. Когда в этом человеке через надменное барство, скучающее высокомерие, холодный расчет прорывалось подлинное чувство, это было подобно лавине, способной все снести на пути к цели. Но Онегин опоздал на два года, и их дороги с Татьяной разошлись. Для героя Норцова это было полное нравственное крушение…»

Певец исполнил ее на сцене только Большого театра 590 раз. И как писала музыковед Грошева Е.А. в книге «Большой театр Союза ССР», посвященной 200-летней истории театра, «Поколениям зрителей 30–40-х годов… более всего запомнился, слился в памяти с образом Онегина П. Норцов. …Онегин был поистине «коронной» партией Норцова».

Но это не означает, что остальные партии своего репертуара певец исполнял хуже.

Критики и коллеги по сцене свидетельствовали, что все образы, такие психологически сложные, как Мазепа в одноименной опере, или эпизодические, например, Светлейший в «Черевичках» П.И. Чайковского раскрывались певцом до глубины и становились яркими.

Для этого он использовал все богатство своего голоса и незаурядное актерское мастерство. И всегда изучал множество материала – музыкального, литературного, художественного.

Певец показал противоречивый характер гетмана Мазепы. С одной стороны, политический авантюрист и предатель, с другой – способен оценить большое целомудренное чувство к нему юной Марии и откликнуться на него. И все же жажда власти, честолюбие оказываются сильнее, и он становится виновником гибели той, которую любит. Вокальное исполнение заключало такую силу и глубину чувства, что, по общему мнению, Норцов достиг «подлинных высот драматической выразительности».

И вместе с тем он великолепен был в других партиях.

К числу лучших принадлежит Фигаро в «Севильском цирюльнике» Дж. Россини. Герой привлекает своим жизнелюбием и талантливостью, превосходит умом своего хозяина – аристократа. Но демонстрируя это с легкостью, Норцов сохранял чувство художественной меры. «С блеском и поразительной легкостью, с виртуозностью исполняет Норцов партию Фигаро, – отмечала критика. – С непревзойденным изяществом носит испанский костюм».

Партию Фигаро певец не раз исполнял на сценах других театров и имел всегда успех. Из прессы: «Выступая в роли Фигаро (опера «Севильский цирюльник»), артист Норцов проявил блестящее сценическое мастерство, продемонстрировав при этом незаурядную вокальную технику. Фигаро в его исполнении ловок, хитер, обаятелен. Образы, созданные одним из лучших мастеров советской оперной сцены – артистом П.М. Норцовым, надолго остаются в памяти».

Партия Дон Жуана в одноименной опере В. Моцарта также была большим творческим успехом артиста. Он отошел от традиционного литературного персонажа и показал героя, который превосходит духовно общество, в котором живет, выступает против его предрассудков и хотя погибает, но моральная победа за ним, поскольку он вызывает искреннее сочувствие и симпатии.

Норцов был ярким Робертом в опере «Иоланта» П.И. Чайковского, где он «темпераментно, с блеском пел знаменитую арию Роберта».

Такими же яркими были Валентин в «Фаусте» и Меркуцио в «Ромео и Джульетте» Ш. Гуно, Эскамильо в «Кармен» Ж. Бизе, Мизгирь в «Снегурочке» Н.А. Римского-Корсакова, Граф ди Луна в «Трубадуре» Дж. Верди, Марсель в «Богеме» Дж. Пуччини, Невер в «Гугенотах» Дж. Мейербера… партиях лирических и драматических.

Норцова высоко ценили коллеги, даже самые выдающиеся. М.О. Рейзен вспоминал: «…Прекрасно владел своим мягким полного диапазона голосом и сам был очень красив на сцене. Помню, что его, как певца, очень ценил Собинов. Действительно, Норцов всегда был в образе, всегда отличался особой элегантностью, корректностью сценического поведения.

Прекрасный Елецкий, Фигаро, Роберт в «Иоланте», Веденецкий гость в «Садко», Норцов, конечно, был незаменим в «Евгении Онегине»…».

Л.В. Собинов, А.В. Нежданова, с которой Норцов не раз пел в «Травиате», были его учителями. От них он взял лучшие качества русской исполнительской школы. Его очень ценили дирижеры В.И. Сук и Н.С. Голованов, с ним охотно работали режиссеры, из которых первым его наставником был А.П. Петровский. Именно он работал с молодым еще певцом над партией Онегина, не только помогая вжиться в образ, но оказывая элементарную и необходимую помощь – изжить украинский акцент, привезенный из Киевского театра.

И снова мы возвращаемся к партии Онегина – лучшей в его репертуаре. Норцов не раз выступал на оперных сценах Саратова, Львова, Ташкента, Сталинабада, Сталино (в Донбассе), в репертуар его гастролей, помимо «Травиаты» и «Севильского цирюльника» неизменно входил «Евгений Онегин». Всем хотелось услышать и увидеть лучшего Онегина Большого театра. Прием и реакция публики всегда были горячими, а пресса – положительная.

Из прессы на гастрольное выступление в Донбассе: «Н.М. Норцов по праву считается одним из лучших исполнителей роли Онегина. Поэтому зрители с нетерпением ожидали его выхода, когда поднялся занавес и открылась картина чудесного уголка ларинской усадьбы.

Артист дал верный сценический портрет пушкинского героя. Он оттенил в своем исполнении ум Онегина, его презрение к общественным обывательским нравам. В то же время он показал, что Евгений подобно всем «светским людям» находился в плену разных предрассудков, и это делает его глубоко несчастным, одиноким человеком.

В вокальном отношении партия Онегина прозвучала безукоризненно. Слово и мелодия у певца органически связаны. Все средства музыкальной выразительности подчинены одной задаче – глубокому проникновению в существо характера героя. Красивый, сочный голос Норцова звучал свободно, легко, заполняя собою весь зрительный зал».

Так же восторженно принимали его выступления в партиях Жермона и Фигаро.

Последующие исполнители партии Онегина неизменно следовали в музыкальном и актерском исполнении за П.М. Норцовым. Так, певец много занимался с новым исполнителем Е.С. Беловым.

Неизменным успехом сопровождалась концертная деятельность Норцова. Он постоянно работал над расширением своего камерного репертуара, который включал русские романсы А.А.Алябьева, М.А. Балакирева, Ц.А.Кюи, М.П. Мусоргского, А.П. Бородина, Н.А. Римского-Корсакова, А.К. Глазунова. Из зарубежных – произведения Р. Шумана, Ф. Шуберта, Ф. Листа, В. Моцарта, Л. Бетховена. Также романсы советских композиторов. Как писал журнал «Советская музыка», «…невозможно перечислить весь его концертный репертуар. Но те, кто его слышал, вряд ли когда-нибудь забудут романс А. Бородина «Море» в его исполнении. В полном соответствии с композиторским замыслом артисту удалось «вписать» мужественный образ героя в картину бушующей морской стихии. А по контрасту сразу вспоминается полный доброжелательства и задора «вокальный турнир» пред испанкой благородной в «Рыцарях» Даргомыжского, который Норцов исполнял в дуэте с С. Лемешевым и который сегодня многим известен только в записи».

Жермон. «Травиата»

Его любимым композитором был П.И. Чайковский. Певец посвятил исключительно ему небольшую статью, где писал: «Вся моя творческая жизнь протекала и протекает под обаянием музыки Чайковского. На его музыке я воспитывался, развивал музыкальный вкус и исполнительский стиль.

Первые романсы, спетые мною, были романсы Чайковского. Первые шаги на сцене связаны с оперой «Евгений Онегин».

В продолжение всей моей артистической деятельности, я работаю над произведениями Чайковского, как оперными, так и камерными.

Чайковский очень хорошо знал человеческий голос, знал те выразительные средства, которыми можно раскрыть переживания, знал их пределы.

…он смог передать в своей музыке всю глубину и все многообразие душевных переживаний героев. Внутренний эмоциональный мир человека он раскрыл в своих произведениях с предельной ясностью, правдивостью и искренностью.

Музыкальный язык Чайковского глубоко выразителен и в то же время прост и понятен. Чайковский настоящий реалист – живописец человеческой души».

И свою душу певец вкладывал в исполнение романсов близкого ему композитора. Неизменно пел их в своих концертах, а слушатели получали истинное наслаждение и от музыки, и от исполнения. Композитор В.Г. Фере, присутствовавший на одном из концертов, писал в газете «Волжская коммуна»: «Куйбышевские слушатели любят и ценят исполнительский талант этого артиста, многократно выступавшего на сцене местного театра оперы и балета в разнообразном репертуаре. Вокальное мастерство П.М. Норцова опирается на лучшие традиции русской певческой школы, идущей от широты народной песенности, от вокального богатства великих русских композиторов.

Вдумчивость трактовки и хороший вкус показал П.М. Норцов в камерном репертуаре, исполнив несколько романсов Чайковского. Для каждого из них артист сумел найти особые интонации, особую звучность, донести до слушателя все детали музыкального содержания. Особенно запечатлелось исполнение романса «Средь шумного бала», в котором выразительная подача отдельных фраз и слов слилась в непрерывную мелодическую линию. В заключение концерта П.М. Норцовым просто и в то же время с большой лирической теплотой была исполнена «Колыбельная» Моцарта».

С 1925 года Норцов много пел на радио.

В составе концертных бригад в 30-е годы выступал перед моряками Черноморского флота; в годы Великой Отечественной войны с фронтовыми бригадами побывал на Западном фронте.

Гастролировал и за рубежом – в Турции, Албании, Болгарии.

В 1942 году Норцов был удостоен Государственной премии I степени за участие в спектакле «Черевички».

В 1947 году получил звание народного артиста РСФСР. Дважды был награжден орденом Трудового Красного Знамени, а также орденом Ленина.

Занимался педагогической деятельностью: был консультантом по вокалу в Большом театре. С 1951 года стал преподавать в ГМПИ им. Гнесиных, с 1952-го – параллельно – в Московской консерватории. Получил звание профессора и преподавал до последних дней жизни.

В 1967 году издательство «Искусство» выпустило сборник, посвященный А.В. Неждановой, куда вошли и отдельные заметки певицы об искусстве пения. Их систематизировал и подготовил к печати под названием «Из записных книжек» П.М. Норцов.

Пантелеймон Маркович – артист и человек большой культуры. Среди его интересов было увлечение живописью. Дружба связывала певца с художниками М.В. Нестеровым, П.Д и А.Д. Кориными, Н.А Соколовым (один из Кукрыниксов). Последний рассказывал: «С первой же встречи с Норцовым я был просто удивлен его знакомством с русской живописью. Это было не только знакомство, но и огромная любовь к этому искусству, а главное, очень тонкое понимание его».

Вместе со своей супругой Зинаидой Васильевной, с которой певец познакомился еще в Киевской консерватории, где она училась на фортепианном отделении, за долгую совместную жизнь, имея общие увлечения и интересы, они собрали свыше тридцати картин известных мастеров живописи. В их коллекции были произведения К.П. Брюллова, В.Л. Боровиковского, А.И. Куинджи, В.А. Серова, М.А. Врубеля, К.А. Коровина и многих других выдающихся художников. После смерти певца вдова, согласно его завещанию, передала коллекцию в Третьяковскую галерею.

Пантелеймон Маркович Норцов умер 15 декабря 1993 года. Похоронен на Ваганьковском кладбище.

Голос выдающегося певца звучит в записях опер «Евгений Онегин» (записана дважды – под управлением дирижеров А.Ш. Мелик-Пашаева и В.В. Небольсина) и «Пиковая дама» под управлением дирижера С.А. Самосуда. В исполнении певца можно услышать также арию Мазепы, романсы М.И. Глинки, М.А. Балакирева, Н.А. Римского-Корсакова, П.И. Чайковского, С.В. Рахманинова, М.М. Ипполитова-Иванова.

Л.Р.