Текст книги "Большой театр. Золотые голоса"

Нежданова тщательно проработала вокально и сценически партию Маргариты Валуа в «Гугенотах» Дж. Мейербера и легко преодолела трудности тесситуры и колоратурной изощренности партии. Образ был колоритен и почти исторически правдоподобен.

Большой удачей певицы стала партия Лакме в одноименной опере Л. Делиба. Газета «Курьер» откликнулась на первое выступление: «Нежданова – Лакме – олицетворение поэтической женственности. Мягкий голос певицы, отличающийся редкой способностью оттенить душевные движения, изящная колоратура, выразительная мимика и игра делают Нежданову выдающейся Лакме. «Легенда» грациозно и легко передана; дуэт с Малликой также. Сценический образ у артистки выходит глубоко трогательным».

А вот что писал позднее младший коллега Неждановой С.И. Мигай: «Жизнеутверждающая правда чувства в художественном творчестве Неждановой была той живительной силой, которая придавала новое звучание и новое очарование вокальным партиям…

С неувядаемой прелестью звучат в моей памяти слова Лакме – Неждановой: «Ты дал мне лучшие мгновенья, какие в жизни есть земной…» Это не было прощаньем с жизнью; вся ария звучала гимном земному счастью. Стоя за кулисами, мы всегда с нетерпением ждали этой сцены и каждый раз бывали глубоко тронуты проникновенным исполнением».

С выдающимся успехом она пела партию Лейлы в «Искателях жемчуга» Ж. Бизе, публика всегда требовала повторения арии во втором действии.

Одним из шедевров, созданных Неждановой на оперной сцене, была партия Виолетты в «Травиате» Дж. Верди. В работе над нею певице помогла великая актриса Малого театра М.Н. Ермолова. В их трактовке Виолетта не была куртизанкой, но чистой и благородной девушкой, попавшей в страшное зависимое положение в силу тяжелых жизненных обстоятельств. В этом образе особенно ярко проявилась тема Неждановой – показывать душевную красоту женской души. Такую трактовку роли оценил Ю.Д. Энгель: «Мало того, что голос певицы способен чаровать одним звуком, независимо от того, что этот бесценный природный алмаз блещет всей красотой игры, которую дает драгоценному камню шлифовка искусной и все совершенствующейся техники. В «Травиате» Нежданова дает нечто большее. Она подымается здесь до той высоты артистического творчества, при которой разница между идеальным замыслом художественного образа и его реальным воплощением сводится до минимума… В сценическом же отношении, а именно в трогательной теплоте и проникновенности исполнения, московская Травиата недосягаема».

Нежданова была великолепной Царицей ночи в «Волшебной флейте» В. Моцарта. Партия также очень трудная по колоратуре и очень высокая по тесситуре, немногие сопрано могут ее исполнять. Она же пела ее легко и свободно, при этом еще не имела дублерши.

У критика В.М. Богданова-Березовского читаем об этом образе: «Величественная строгость, властная суровость отличали трактовку Неждановой этого фантастического персонажа, олицетворяющего собой темные силы зла. В черном платье с длинной мантией, покрытой блестящими звездами, с обнаженными руками и диадемой, сверкающей на челе, она неотразимо воздействовала уже одним своим внешним обликом. Разговорные диалоги, встречающиеся в опере, по выразительности интонирования, четкости и естественности дикции не уступали ее пению. Но, разумеется, именно пение было первым и главным «характеристическим приемом» в обрисовке образа, пение мастерское и вдохновенное, соединяющее в себе головокружительную виртуозность с конкретной, яркой образностью».

Знаменитую арию из второго акта назвали «чудом исполнительского искусства».

Поэтичен был сказочный образ Волховы в «Садко» Н.А. Римского-Корсакова. Критики отмечали «гибкий, хрустально чистый голос», легкость и свободу исполнения.

Партию Татьяны в «Евгении Онегине» П.И. Чайковского Нежданова пела всего два сезона. Хотя она была захвачена музыкой, образ героини был ей близок, все же партия написана для драматического сопрано. И критики подчеркнули, что, несмотря на удачные и даже сильные моменты, образа идеальной цельной Татьяны певица не дала, ей не хватало драматизма и даже теплоты; упрекали в некоторой холодности.

Вне всякой критики было исполнение Неждановой партии Снегурочки в одноименной опере Н.А. Римского-Корсакова. Партия очень подходила ее голосу. Певица работала над образом с известным режиссером Л.А. Сулержицким. Спектакль в Большом театре ставил не менее известный режиссер В.А. Лосский. Костюмы для Неждановой сделал К.А. Коровин, и настолько удачно, что она в них казалась хрупкой девочкой.

Тот же Богданов-Березовский писал: «Снегурочка Неждановой наделена живыми чертами реального человеческого существа… она являла собой подобие некоего этического идеала, сохраняя и в девичестве, в пору зарождающегося в ее душе чувства любви всю целомудренность и чистоту детской психики. Лирическую поэму, волнующую красотой и чистотой чувств и глубоко трогающую своей печальной и поэтичной концовкой, – вот что создавала Нежданова из «весенней сказки» Римского-Корсакова и Островского. Она не только заставляла слушателя-зрителя нежно полюбить свою Снегурочку и горько оплакивать ее гибель, но и глубоко задуматься о непреходящей ценности и неоценимой прелести целомудрия, скромности, простоты и нравственной чистоты.

Создаваемый ею образ был весь в движении, в росте чувства, и это находило свое отражение и в заметном постепенном оживлении сценического поведения, и в столь постепенном обогащении тембровой палитры певческого звука, наполняющегося все новыми, более и более эмоциональными и горячими красками и тонами».

Партнер по спектаклю С.И. Мигай вспоминал: «Меня всегда захватывала безыскусственность чувства, которым певица одушевляла своих героинь. В арии Снегурочки «Как больно…» не нужно было слушать слов, для того чтобы остро почувствовать ее первое горе, Антонина Васильевна так передавала его красками голоса, что невольно сжималось сердце.

Но наибольшей высоты в этой роли она достигала в сцене таяния. Эта сцена была ярким свидетельством того, что глубочайшей основой артистического творчества Неждановой было жизнеутверждение. В ее исполнении Снегурочка умирала так, как будто рождалась вновь – для новой, лучшей жизни, полной счастья любви.

Много раз я выступал партнером Антонины Васильевны в этой опере в роли Мизгиря и почти всегда плакал от умиления, плакал подлинными слезами».

Шемаханская царица. «Золотой петушок»

С большой отдачей работала певица над образом Шемаханской царицы в «Золотом петушке» Н.А.Римского-Корсакова, который написал партию именно для ее голоса. Из воспоминаний Неждановой: «Партия Шемаханской царицы очень интересная, очень сложная как вокально, так и сценически, трудная по тесситуре, по сложным гармоническим комбинациям. В ней надо очень тонко и умело исполнять все затейливые узоры мелодий, обладать искусством владеть как следует голосом, дыханием, строго соблюдать точную интонацию, разнообразить окраску звука – от ласковых, обольстительных фраз переходить к жестким, коварным и злым насмешкам.

…я много работала над сложным сценическим воплощением Шемаханской царицы… Надо было правильно передать характер этой своевольной, обольстительной, капризной восточной женщины. Эта роль требовала исключительной гибкости, легкости, плавности движений… В этом помогли мне рисунки и картины, изображающие Восток и восточных женщин. В течение всей оперы Шемаханская царица должна танцевать, обольщая царя. Я прошла всю партию с балетным артистом Мордкиным…»

Критика была едина в своем мнении, что партия исполнена певицей идеально.

Партия Эльзы в «Лоэнгрине» Р. Вагнера – одна из коронных в репертуаре Неждановой.

Идеальным героем и партнером певицы был Л.В. Собинов. Это незабываемый дуэт и в вокальном отношении, и в новом прочтении образов. Актеры отошли от традиционной трактовки, принятой в зарубежных постановках; волевые суровые страстные черты сменились нежной поэтичной и светлой лирикой.

О созданных ими образах писали много. «Это очень нелегкая партия: исключительно насыщенная оркестровка оперы Вагнера ставит певицу перед необходимостью форсировать звучность голоса за счет выразительности исполнения. Но Нежданова сумела найти здесь свою вокальную линию, вполне удовлетворявшую по силе звука и вместе с тем эмоционально содержательную. Образ Эльзы в ее исполнении был живым олицетворением страстной веры в торжество добра и света над злом и тьмой лжи и коварства. Уже с момента появления певицы на сцене в первом акте в ее арии «О, бедный брат мой…» намечался лейтмотив образа. Артистка перевоплощалась сразу.

Ее дуэт с Л.В. Собиновым «Умчалась песня вдаль…» захватывал нас романтической возвышенностью и поражал идеальной слитностью чистейших и прекраснейших голосов.

Совсем по-новому зазвучали вагнеровские партии в исполнении этих двух незабываемых певцов, которые придали им высокоблагородный характер и лишний раз показали превосходство русской вокальной школы».

Особенно памятными были спектакли с дирижером Артуром Никишем, который не раз гастролировал в России. Он был покорен непривычной для него трактовкой образов и безоговорочно принял ее. Нежданова пела эту оперу и с другими дирижерами – В.И. Суком, О. Фридом, А. Коутсом, Ф. Мотелем, и вызывала у них восхищение.

По непонятной причине Нежданова спела партию Розины в «Севильском цирюльнике» Дж. Россини лишь в 1913 году. Этот образ получил неоднозначную оценку, правда, не с вокальной стороны, а сценической. В газете «Утро России» автор, скрывшийся под псевдонимом, отмечал «красивую звучность, великолепную технику стаккато, гамм и трелей, но находил «отсутствие у певицы необходимого темперамента, свободной игры и несоответствие внешних данных для образа Розины».

Другого мнения были коллеги по театру. К.Г. Держинская вспоминала об этой роли Неждановой: «В этой опере Антонина Васильевна меня не так поразила своим совершенным пением и удивительной осмысленностью и живостью россиниевских, обычно только виртуозных фиоритур! Я уже знала по другим партиям, что Антонина Васильевна поет безупречно. Тут я была поражена ее сценическим темпераментом. Это была острая, веселая, шутливая и грациозная испанка-резвушка, неистощимому веселью, живости и выдумкам которой, казалось, нет конца. У меня было впечатление, что все происходившее на сцене как бы выдумывала на ходу хохотушка Розина».

О партии Марфы в «Царской невесте» Н.А. Римского-Корсакова Нежданова говорила:

«Я считаю ее моей лучшей, коронной ролью. К этому времени я как артистка настолько выросла, что уже вполне владела ролью и сживалась с ней. На сцене я жила настоящей жизнью. Я глубоко и сознательно изучила весь облик Марфы, тщательно и всесторонне продумала каждое слово, каждую фразу и движение, прочувствовала всю роль с начала до конца. Многие детали, характеризующие образ Марфы, появлялись уже на сцене во время действия, и каждый спектакль приносил что-нибудь новое.

Оленин, горячий, темпераментный человек, много раз не выдерживал, в конце спектакля бросался обнимать меня со словами: «Вы настоящая, живая Марфа, в вас воплотилась ее душа». Ю.Д. Энгель дал высокую оценку и режиссерской работе, и многим исполнителям, но все же выделил Нежданову особо: «Как раз этой партии посчастливилось найти в лице Неждановой исполнительницу, можно сказать, идеальную, не только по части певческой красоты и совершенству, но и по лирической проникновенности пения… Марфа – отныне одно из ее наиболее ярких, наиболее захватывающих созданий. В последнем акте замечательная певица в Неждановой поднимается до замечательной артистки, слушая которую забываешь о критике».

Именно «Царская невеста» была последним спектаклем певицы 18 марта 1934 года.

В репертуаре Неждановой было еще немало партий, очень разных по характеру и стилю. Партия Иоланты, о которой певица говорила, что, исполняя ее, «чувствовала дрожь во всем теле», так волновала ее проникновенная, переполненная сильными чувствами музыка П.И. Чайковского.

И тут же партия Параси в «Сорочинской ярмарке» М.П. Мусоргского, о которой критика писала: «Парася – Нежданова в простонародном национальном костюме, с яркими лентами и красной плахтой, в красных сапожках на каблучках была воплощением сочного гоголевского юмора. Она то шутила, хохотала, задорно заигрывала, искрилась весельем, то вдруг становилась задумчивой. Она была переменчива, как сама жизнь.

В особенности впечатлял в ее исполнении гопак – вихревой танец, исполненный стихийного веселья, горячности и подлинно народного духа. Можно смело сказать, что в исполнении его Нежданова не уступала даже лучшим характерным танцовщицам своего времени – так выразительна была ее пластика, так эмоциональны, стремительны и точны движения.

Не может быть сомнения в том, что совершенство, с каким исполняла Нежданова роль Параси, в большой мере было обусловлено кровной близостью артистки к жизни украинского народа, среди которого она выросла и бытовой уклад которого усвоила до мельчайших подробностей».

Она подняла образ Манон в одноименной опере Ж. Массне до высоты подлинной трагедии, а их незабываемый дуэт с Л.В. Собиновым в партии де Грие снова потрясал зрителей.

Эмоциональная мелодичная и искренняя музыка Дж. Пуччини не оставила певицу равнодушной, и ей удалось создать правдивый образ Мими в «Богеме», в работе над которым ей также помогла М.Н. Ермолова.

Блестящий французский стиль колоратурного пения Нежданова продемонстрировала в партиях Церлины в опере «Фра-Дьяволо» Д. Обера и Филины в опере «Миньон» А. Тома. В его же опере «Гамлет» исполнила партию Офелии, и критика отметила многокрасочность интонаций и безукоризненное чувство меры сценической игры.

Она пела партию Царевны-Лебедь в «Сказке о царе Салтане» Н.А. Римского-Корсакова и «создавала в ней шедевр воплощения в едином творческом синтезе отличительных черт пушкинского стиля и коренных особенностей эпически повествовательной драматургии, присущей музыкально-сценическому творчеству Римского-Корсакова».

У Неждановой было еще несколько партий: Утрата в «Зимней сказке» А. Гольдмарка, Забава Путятишна в «Добрыне Никитиче» А.Т. Гречанинова, Герда в опере М.М. Ипполитова-Иванова «Оле из Нордланда», принцесса Нинетта в опере С.С. Прокофьева «Любовь к трем апельсинам» и Прилепа в «Пиковой даме» П.И.Чайковского. У Богданова-Березовского читаем: «В каждой из этих столь различных по характеру, стилю и объему партий артистка находила материал для лепки своеобразных вокальных и сценических образов. В поэтичной Утрате с ее красивыми ариями, украшенными свирельными каденциями, с ее напевными дуэтами и живыми диалогами это был образ простодушно лирический, почти идиллический. В небольшой партии Забавы Путятишны с ее стилизованно орнаментированной колоратурой Нежданова сумела найти сочетание былинного и народно-песенного колорита с живыми реалистическими интонациями… В роли Герды, партия которой была в значительной своей части «пунктирована» певицей в целях повышения ее тесситуры, ей удавалось возвыситься над мелодраматичностью бесхитростной фабулы, преодолеть наивную сентиментальность музыки и создать глубоко трогающий образ сильно и преданно любящей девушки из народа. Но самой яркой в этой галерее второстепенных для неждановского репертуара ролей была, несомненно, роль прокофьевской принцессы Нинетты… певица, выросшая и проведшая всю свою долгую артистическую жизнь на образцах классических и романтических опер, с таким живым пониманием «нерва современности», с такой гибкостью передачи самой сути прокофьевского стиля играла и пела эту условно сказочную, грациозно комедийную роль».

Последним с участием Неждановой был комедийный спектакль «Севильский цирюльник дыбом» с музыкой Дж. Россини, поставленный В.А. Лосским, где женские партии исполняли мужчины и наоборот.

Нежданова была графом Альмавивой. Склонная к юмору, к шуткам, легко зажигающаяся певица, как вспоминала Е.А. Степанова, «была очень грациозна в своей роли и веселилась от души, вместе со всеми другими. Вот за эту непосредственность и чистосердечное жизнелюбие мы любили ее не меньше, чем за все другие обаятельные качества…».

Нежданова вполне могла бы завоевать имя великой певицы на мировой сцене, как она завоевала его в России. Начиная с 1905 года, ее много раз приглашали на гастроли – предлагали петь в Кремоне и Флоренции в «Риголетто», в миланском Ла Скала в «Гугенотах» и других операх, в парижской Гранд-Опера в «Тангейзере» Р. Вагнера, «Миньон» А. Тома, «Франческе да Римини» С.В. Рахманинова, в лондонском Ковент-Гардене в «Травиате», «Лакме», «Фаусте», «Риголетто». Ее звал С.П. Дягилев принять участие в «Русских сезонах» в Париже и Лондоне. Ее приглашали Берлин и Дрезден. В Америку звали на месяцы, на сезон, на три года петь в Метрополитен и Чикагской опере. Но, по собственному признанию певицы, она «боялась надолго быть оторванной от России и не стремилась петь за границей». И приняла единственное приглашение в 1912 году спеть в Гранд-опера в «Риголетто».

Эльза. «Лоэнгрин»

Об этих гастролях Нежданова вспоминала: «Приехала в Париж заранее, чтобы сделать себе костюмы для роли Джильды и туалеты для репетиций. На репетиции знаменитые Карузо, Титта Руффо и дирижер Серафин дружески и тепло отнеслись ко мне – скромной артистке, выступавшей впервые в таком большом всемирно известном театре… о моем пении отозвались очень одобрительно…

Несмотря на то, что Карузо обладал настоящим сильным драматическим тенором, наши голоса сливались и звучали одинаково сильно. Петь с ним было для меня большим наслаждением. Своим вокальным исполнением он заставлял забывать о сценической стороне партии, выразительным пением производил сильное, потрясающее впечатление.

Титта Руффо был такой же замечательный певец с прекрасным голосом и умением им владеть. Он был хорошим драматическим артистом, прекрасно играл, создавал правдивые сценические образы. Партию Риголетто проводил очень сильно, с большим темпераментом.

Наш дуэт с ним в конце третьего акта производил такое впечатление на публику, что мы по требованию зрителей повторяли его три раза, и каждый раз для этого поднимали занавес.

Дуэты с герцогом – Карузо прошли у меня уже совсем уверенно, хорошо и закончились опять громкими аплодисментами. Свою арию «Caro nome» я уже спела блестяще, совсем овладев собой. Она всегда мне удавалась, и я пела ее с уверенностью. После этой арии раздались такие овации и крики «бис», что невозможно было продолжать дальше оперу. В смущении, растерявшись, долго стояла я на месте, не зная, что делать, и только когда оркестр остановился и дирижер дал знак бисировать всю арию сначала, а из-за кулис режиссер зашептал: «chantez, chantez», – я спела арию снова. После окончательных фраз за кулисами и fermato на высоком трехчертном ми опять поднялся такой страшный шум, вызовы, аплодисменты, что я против правил должна была выйти на сцену кланяться.

…я пела в течение месяца в Grand Opera с тем же составом артистов и с одинаковым успехом… в лучших иллюстрированных журналах появилось много моих портретов, сделанных на сцене. Мои выступления были отмечены в парижской прессе, во всех газетах появились прекрасные отзывы и статьи. Писали очень много, как о новой появившейся в России звезде, большой выдающейся артистке».

«В Париже я пела также и в нескольких концертах, исполняя большей частью произведения русских композиторов. Знакомила публику с романсами Римского-Корсакова, Чайковского; они чрезвычайно нравились французам».

Отказываясь от зарубежных гастролей, Нежданова охотно пела в Петербурге в Мариинском театре и в Народном доме спектакли, объездила множество городов, особенно с концертами.

Концертная деятельность певицы была значительной. Она выступала в Исторических концертах, организуемых С.Н. Василенко. В концертах РМО под управлением Э.К. Купера, в филармоническом обществе с С.В. Рахманиновым, в концертах под управлением С.А. Кусевицкого, В.И. Сука, В.И. Сафонова, Н.С. Голованова. Участвовала в концертах с инструментальным трио – Л.С. Ауэром, Р.И. Эрлихом, С.И. Танеевым, с которым впервые исполнила пять шотландских песен Л. Бетховена; в концертах старинной музыки с польской пианисткой Вандой Ландовской, в концерте из произведений Р.М. Глиэра и многих других. Она «любила музыку Глинки, страстно поклонялась гению Чайковского, боготворила Рахманинова», трудно было найти русского композитора, чье произведение не исполняла бы певица. То же касалось и зарубежных композиторов: любя В. Моцарта, Ф. Шуберта, Э. Грига, она не проходила мимо современных – К. Дебюсси, М. Равеля, Р. Штрауса… Певица очень любила старинную итальянскую музыку. Исполняла хорошо известные и редко исполняемые произведения. В репертуаре были арии, романсы и песни разных национальностей – всего свыше семисот произведений.

Как писали критики, «она была именно «всеобъемлющей» вокалисткой, как бывают «всеобъемлющие» музыканты-исполнители».

Ценя дарование А.В. Неждановой, Глиэр, Ипполитов-Иванов, Кюи, Голованов посвятили ей не одно произведение. Особенно сильное впечатление оставлял посвященный певице Рахманиновым «Вокализ», который она исполняла под аккомпанемент композитора.

Концерты, в которых участвовала Нежданова, часто были благотворительными – в пользу вдов и сирот, студентов, престарелых артистов, врачей, для помощи голодающим и жертвам землетрясения, в пользу раненых и жертв войны… После 1917 года она участвовала в концертах-митингах и в выездных спектаклях для рабочих и колхозников. В годы Великой Отечественной войны выступала в госпиталях и очень много на радио.

Педагогическую работу Антонина Васильевна начала в 1936 году в студии Большого театра, затем в Оперно-драматической студии К.С. Станиславского. С 1943 года преподавала в Московской консерватории, с 1944 г. – в звании профессора.

Она участвовала в работе жюри Всесоюзных вокальных конкурсов и смотров, в комитетах по организации юбилеев А.С. Пушкина, М.П. Мусоргского, Н.А. Римского-Корсакова, в работе советов Дома-музея П.И. Чайковского в Клину, Музея музыкальной культуры им. М.И. Глинки в Москве… Участие в разнообразной общественно-театральной деятельности объяснялось живым интересом певицы ко всему происходящему в искусстве, постоянным стремлением приносить пользу. И она любила своих коллег и своих учеников.

В.В. Барсова писала об удивительных качествах Неждановой: «Есть люди, которые необходимы всегда и везде. Таким человеком была Антонина Васильевна. Ее заботливые советы, замечания, предложения, откровенная дружеская критика и помощь были согреты сердечным теплом, приветливостью, ласковым вниманием. Ей было органически близко призвание педагога; она всегда стремилась поправить, научить, поставить на верный путь нас, молодых артистов, делавших первые робкие шаги на сцене величайшего из оперных театров. Поразительно было ее умение создавать теплую дружескую атмосферу, которая была нам так необходима. Она по-настоящему входила в нашу жизнь, интересовалась всем, что особенно занимало нас, и мы бежали к ней, чтобы поделиться своими мыслями, рассказать о своих делах, планах, сомнениях и трудностях.

В работе Антонина Васильевна была сосредоточенной и серьезной; ничто не могло отвлечь ее внимание, когда она репетировала новую роль. Но в минуты отдыха никто не умел веселиться с таким самозабвением, как она. Увлекающе-жизнерадостная, она радовалась всякой удачной шутке, смеялась больше всех, танцевала дольше всех, с прирожденным юмором пела народные украинские песенки, сопровождая их грациозными движениями и очаровательной мимикой, и всегда была инициатором всевозможных выдумок, которыми сама веселилась больше всех».

А ее ученики говорили: «…она буквально жила нашими удачами и неудачами».

В 1912 году А.В. Нежданова была удостоена звания заслуженной артистки Императорских театров, в 1925 году – Героя Труда. Была награждена орденом Трудового Красного Знамени (1933) и орденом Ленина (1937). В 1936 г. получила звание народной артистки СССР. В 1943 году стала лауреатом Государственной премии, в 1944-м – доктором искусствоведения.

Еще в конце мая 1950 года Антонина Васильевна принимала экзамены в консерватории и встречалась со зрителями, а 26 июня она неожиданно скончалась. Похоронена на Новодевичьем кладбище.

Через год в Московской консерватории на классе № 39 была открыта доска «Оперный класс имени великой русской певицы Антонины Васильевны Неждановой». Внутри – другая мемориальная доска, напоминающая о том, что певица окончила консерваторию в 1902 году с золотой медалью.

Памятная доска открыта в 1956 году и на доме № 7 по Брюсову переулку, где жила певица. Авторы – скульптор И.Ш. Рабинович, архитектор И.В. Жолтовский.

В 1950 году имя А.В. Неждановой присвоено Одесской консерватории.

Прекрасный голос певицы запечатлен в записях. Это арии и дуэты из многих опер, большое количество романсов русских, зарубежных и советских композиторов, народные песни. В 2010 году выпущен CD «А.В. Нежданова. Н.С. Голованов (ф-но). Романсы и песни» из серии «Русское вокальное искусство».

Как сказала Е.К. Катульская, «в пении Антонины Васильевны мы всегда слышали музыку. Голос ее своим прекрасным тембром украшал мелодию. Искусство Неждановой было в полном смысле слова пением сердца. Ее душа пела вместе с голосом».

Л.Р.