Текст книги "Реформация. Полная история протестантизма"

В Шпайере проявилась извечная проблема иезуитов. Они не могли начать работу без приглашения. Кроме того, они, по возможности, старались обеспечить своим учреждениям достойный приток средств и найти обильный источник пожертвований. Чтобы преодолеть безразличие и враждебность местного католического духовенства или даже более опасное сопротивление протестантской аристократии и городских советов, им требовалась поддержка заинтересованных (и богатых) представителей немецкой светской элиты. Иезуиты обрели ее у некоторых Габсбургов – и у другой великой семьи Империи, Виттельсбахов. Из одной протестантской ветви Виттельсбахов вышли курфюрсты Пфальца, с 1550-х годов сыгравшие очень важную роль в немецкой «Второй Реформации» (см. выше, гл. 8, с. 414–417; см. ниже, гл. 11), но в герцогстве Бавария преемники Виттельсбахов (по итогам Тридцатилетней войны ставших имперскими курфюрстами) с необычайным рвением отнеслись к возрождению католичества, и их действия были невероятно эффективными. В Баварии, одной из крупнейших политических единиц Империи, Виттельсбахи, пусть и в миниатюре, столкнулись с той же проблемой, какую приходилось решать в своих различных владениях Габсбургам: самоуверенные дворяне и представители гражданской элиты, в большинстве своем, сочли принятие протестантизма полезным активом в их часто воинственном противостоянии с герцогами Баварскими. И для Габсбургов, и для Виттельсбахов подлинная верность католичеству удобно совпадала с их желанием укрепить свою власть. Католичество, как верный союзник, помогло этим династиям создать институт, в котором легко узнать предшественника современного централизованного бюрократического государства.

Поразительный династический и конфессиональный союз в то время сложился между двумя семьями, далеко не всегда ценившими достоинства друг друга (гл. 1, с. 80). Его первыми плодами был брак, заключенный в 1571 году между Карлом, эрцгерцогом Внутренней Австрии, и Марией, дочерью герцога Баварии Альбрехта V. Среди Габсбургов именно Карл, наряду со старшим братом, эрцгерцогом Фердинандом Тирольским, был одним из главных вдохновителей агрессивной политики по отношению к протестантизму в их владениях, сознательно выступая против самого старшего брата, императора Максимилиана. Вскоре Карл завершил долгие переговоры о переводе Общества Иисуса в столицу Внутренней Австрии, Грац. В то время город был важным центром Лютеранской Церкви, и здесь располагалась процветающая лютеранская школа. Иезуиты основали свои колледж и школу на замену протестантским учреждениям и в 1586 году расширили свое присутствие до университета; к тому времени сюда уже приехало много студентов из соседних стран – Венгрии и Хорватии. В то же время герцог Альбрехт спонсировал баварский иезуитский колледж, чтобы укрепить свой любимый университет Ингольштадт, который после долгих лет, что провел там опасный противник Лютера доктор Иоганн Экк, успел прославиться как оплот католической ортодоксии в дни самых страшных несчастий, постигших католичество в Империи [10].

У этих правителей-католиков были свои мотивы для тесного сотрудничества. Кроме того, они поддерживали связь с папой Григорием XIII. В 1579 году Вильгельм V, сын герцога Альбрехта и его преемник, встретился в Мюнхене с эрцгерцогами Фердинандом и Карлом, и эта встреча стала решающей. К ней правителей подвигли тревожащие свидетельства того, сколь благоволят лютеранству сословия во Внутренней Австрии. C 1572 по 1578 год сословия, обратившись к своим финансовым возможностям, добились от эрцгерцога Карла публикации «Умиротворения», по которому лютеранам оказывались существенные уступки. Этот успех протестантов в одной части Центральной Европы грозил обернуться катастрофой для зарождающейся Контрреформации в гораздо более широких пределах, и трое правителей обсуждали, как теперь, после Грацского Умиротворения, вновь вернуть преимущество во Внутренней Австрии. Они согласились с тем, что военные действия непрактичны и нежелательны, и рекомендовали постепенно, юридически и политически, отбирать у протестантов привилегии и неуклонно содействовать католичеству, причем эрцгерцог мог применять для этого любые средства, обещая продвижение по службе или благосклонность двора. При необходимости можно было бы привлечь на влиятельные должности надежных баварских или тирольских католиков. Властители решили, что перемены придут «не с громом и молниями, а скрытно и медленно… не на словах, а на деле» [11].

Карл принял эти планы, осторожно претворяя их в жизнь и поддерживая связь с соправителями – например, в 1584 году в Инсбруке прошла еще одна трехсторонняя встреча на высшем уровне. Его примеру последовал сын, новый эрцгерцог Фердинанд (будущий император Фердинанд II). Ревностный католик, он еще и получил образование у иезуитов в Ингольштадте. Его советники, в основном происходившие из Испанских Нидерландов, также учились у иезуитов или сами принадлежали к Обществу. Эрцгерцоги, сменявшие друг друга, упорно ослабляли положение Протестантских Церквей, пока в 1598 году младший Фердинанд наконец не отменил протестантское служение в Граце и не закрыл школу. Они приближали католиков ко двору – сперва назначая последних на незначительные должности, потом на все более высокие и важные, пока протестанты не сохранили большинство лишь в Военном совете (не следовало гневить протестантских магнатов в этом важном стратегическом органе). На местном уровне Фердинанд также назначал католиков в суды, чтобы те запугивали местные советы, и всем амбициозным людям вскоре стало ясно, что служить Империи позволено лишь тем, кто исповедует католическую веру [12].

В 1599 году эрцгерцог нанес тайный визит Его Святейшеству в Риме, после чего стал действовать еще агрессивнее и повел свою кампанию уже не в городах, а во всей стране, задействовав «комиссии по усовершенствованию». Они представляли собой расширенные традиционные епископские ревизии, но помимо того, что их возглавлял высокопоставленный священнослужитель, которому Фердинанд мог доверять, ему сопутствовали высшие должностные лица Габсбургов и устрашающе многочисленные отряды солдат. Они сожгли на кострах тысячи протестантских книг. Они не только изгоняли священников-лютеран, но и оскверняли протестантские кладбища и разрушали протестантские церкви, несмотря на всю их красоту – католики считали, что уже не могут совершать богослужения в этих опозоренных местах, и порой взрывали их, закладывая порох. Немаловажно то, что словенские крестьяне, некогда пострадавшие от лютеран, – те разрушили культовые церкви «прыгунов», – видели смятение немецких землевладельцев и радостно оскверняли святыни вместе с теми, кто состоял в комиссиях [13].

Баварские Виттельсбахи, следуя Мюнхенскому соглашению, осторожно истощали протестантизм в своих владениях, а кроме того, вовлеклись в прямое военное вмешательство внутри Империи. Их ждал успех – и это сыграло столь же важную роль в остановке дальнейшего продвижения протестантов. Проблема заключалась в том, что имперские епископства могли полностью перейти в протестантский лагерь, если их священники, имевшие приходы, оставляли католичество и обращались в иную веру. В конце концов, именно так протестантизм обрел свою первую крупную территориальную Церковь еще в 1525 году, когда великий магистр Тевтонского ордена Альбрехт, отказавшись от католичества и безбрачия, основал светскую династию в герцогстве Пруссия (гл. 4, с. 206). В течение следующих десятилетий так поступили многие аббаты, аббатисы и деканы колледжей. Но почти ни один важный епископ не делал этого добровольно, и в Аугсбургском мире 1555 года была «духовная оговорка», предусмотренная именно на подобные случаи: любой епископ или прелат имперских сословий, принимавший новую веру, сразу же терял должность и земли.

Вопрос был поставлен ребром, когда в 1582 году князь Иоахим Фридрих, лютеранин и администратор Магдебургской архиепископии из династии Гогенцоллернов, попытался присутствовать на императорском рейхстаге как архиепископ Магдебургский. Католики выразили протест, и император Рудольф велел князю удалиться. Это был полезный прецедент, поскольку в том же году случился кризис: после долгих споров с кафедральным капитулом Гебхард Труксесс фон Вальдбург, архиепископ Кёльна, решил пренебречь Аугсбургской оговоркой и заявил как о своей протестантской вере, так и о вступлении в брак, но при этом отказался отречься от титула. Так сделал и Герман фон Вид в 1540-х годах, когда богатое Рейнское архиепископство могло перейти в протестантский лагерь, а протестант – получить еще один голос на имперских выборах. Чрезвычайное положение воодушевило Вильгельма, герцога Баварского. Теперь решать проблему требовалось при помощи войск – так же и Карл V некогда воплотил в жизнь папский указ о низвержении фон Вида. В совместном взаимодействии с испанскими войсками Габсбургов из Южных Нидерландов армии герцога сместили потенциального архиепископа-протестанта. Протестанты этому почти не препятствовали – за исключением графа Иоганна Казимира из Пфальца, кузена герцога Вильгельма, упрямого кальвиниста.

Наградой баварским Виттельсбахам стала архиепископия Кёльна. С 1583 по 1761 год все ее архиепископы происходили из правящего баварского дома. Первый кандидат был явно непригоден для этой должности и олицетворял злейшие пороки средневековой Немецкой Церкви. Князь Эрнст с двенадцати лет был епископом Фрайзинга, занимал важные престолы Льежа и Хильдесхайма и наряду с Кёльном властвовал над княжеством-епископством Мюнстера, в котором и после, до 1688 года, правили епископы из рода Виттельсбахов. Отвергнув идеалы Тридентского Собора, папа Григорий XIII предпочел, чтобы опытные и талантливые епископы проживали по месту служения. Поэтому он охотно воспользовался коррупцией, развратившей имперских епископов, и, решив, что баварский дом – это полезная инвестиция, поддержал Эрнста, который Кёльну совершенно не подходил. В 1583 году свершилось главное событие: папа заключил с герцогом Вильгельмом конкордат, передав последнему большую часть контроля над духовенством, включая право на налогообложение. Обе стороны выиграли, поскольку эти положения были созданы, чтобы укротить ту часть Немецкой Церкви, которая, к немалому неудобству, была независимой [14].

«Епископская» война за Кёльн шла пять лет с 1583 года, но примечательно, что стратегии, согласованные в Мюнхене в 1579 году, не привели к гораздо более масштабным войнам – до того великого кризиса, который поразил Центральную Европу в 1618 году. О том, до какой степени дошла идеологическая приверженность эрцгерцога Фердинанда, можно судить по тому, что он реализовал свою крайне конфронтационную политику «комиссий по усовершенствованиям» в разгар войны, которую вел против османов. Но авантюра окупилась: ни ярость местных жителей, ни ожесточенные столкновения с комиссиями не повлияли на ход военных действий – по крайней мере, серьезно. Также на руку Габсбургам, проводившим свою католическую религиозную политику, которую широкие массы совершенно не хотели принимать, играла постоянная угроза со стороны ислама. Как бы ни злились аристократы-лютеране на правящую династию, они были едины с ней в мысли об абсолютной необходимости борьбы с турками. А еще один невроз, сплотивший аристократию и Габсбургов, был связан с памятью о Крестьянской войне 1525–1526 годов, когда харизматичный Михаэль Гайсмайр в Тироле был одним из самых успешных предводителей народных армий, которые, вдохновившись евангельскими лозунгами, угрожали покончить как с дворянами, так и с правящей династией (гл. 4, с. 205). Поэтому сословия боялись любых намеков на воинственность или нарушение общественного порядка в их протестантской религии, а поскольку они были лютеранами, то враждебно относились даже к традиционному реформатскому протестантизму – и предпочли опереться не на теории сопротивления Лютера, а напротив, на его теории непротивления, несмотря на более воинственные призывы части лютеранского духовенства. Им не удалось отстоять даже свои драгоценные школы и колледжи [15].

Католики искусно сочетали военную силу с пристрастной реорганизацией власти, и в Центральной Европе начала обретать облик Контрреформация. Иезуиты возглавляли переобучение везде, где могли закрепиться. За ними последовали капуцины и пиаристы, поскольку миссия начала расширять социальную базу и заниматься обучением сельских масс. Особенную выгоду иезуитам принесло покровительство герцогов Баварских. Их огромная штаб-квартира, церковь Святого Михаила, господствующая над главной улицей Мюнхена, была первым значительным новым проектом Католической Церкви к северу от Альп, начатым в католический «год чудес» – 1583-й. Строительство поглощало тревожно большие суммы доходов Виттельсбаха. Далеко на севере епископу Эрнсту, владельцу нескольких бенефициев, подсказали пригласить иезуитов в Мюнстер – вершить там их спорную миссию. Иезуиты редко странствовали по Германии со своими проповедями или театральными представлениями, столь влиятельными в Южной Европе. Скажем, только в 1594 году, когда в войнах с турками настал опаснейший момент, они ввели сорокачасовую молитву в Граце как покаянное деяние. Иногда спокойный характер работы в Центральной Европе – преподавание на приходах или пастырское служение осужденным в темнице, – утомлял некоторых иезуитов, чей дух жаждал приключений. Их приходилось сдерживать – или же им решительно запрещали любые инициативы, вместо того чтобы перевести в какой-нибудь иной сектор иезуитской миссии, влекущий своей опасностью [16].

Одна из важных задач Католической Церкви заключалась в том, чтобы отвоевать у лютеранства право считаться исконной немецкой религией, и в начале XVII века, когда иезуиты основали штаб-квартиру в центре Кёльна, они сознательно отдали дань уважения древним городским церквям и возвели величественную готическую церковь с высокими башнями, как в романском стиле, который был принят в Рейнланде четыре столетия тому назад. Столь же архаичными романскими башнями может похвалиться и церковь иезуитов в Бонне, дальше по Рейну. Но эти архитектурные отсылки были только символами более великого проекта, посвященного восстановлению и переоценке священных мест и священной истории католической Германии. В этом отношении Кёльну повезло – здесь обрели последний покой святая Урсула и ее одиннадцать тысяч дев (см. илл. 12). Хотя такое количество женщин, по всей видимости, появилось из-за ошибки средневековых писцов, оно позволило создать великое множество костей: иезуиты распространяли их благодаря своей международной организации как объекты поклонения во всех владениях Габсбургов – и в Австрии, и в Испании, и даже за пределами Иберийских морских империй [17].

Повсюду в Центральной Европе извлекались из тайников мощи святых. Любовно восстанавливались святыни, прежде оскверненные протестантами. Несчастный святой Бенно Мейсенский, чей культ пытался основать в 1523 году герцог Саксонский Георг, теперь был спасен в более благожелательной атмосфере католического Мюнхена: его останки приобрел в 1576 году герцог Баварский Альбрехт, и Бенно стал очень знаменитым в городе – его именем назвали один из любимых сортов местного пива. После Тридцатилетней войны лютеране Бременского собора предпочли звонкую монету католиков – и продали золотой средневековый алтарь святых Космы и Дамиана в Мюнхен, где он украсил иезуитскую церковь Святого Михаила [18]. Тысячи костей из римских катакомб поступали в истощенные церковные «кладовые святости» по всему региону. В этом очень помогла недавно созданная технология изготовления стекла, позволившая строить прозрачные витрины для целых скелетов. Некоторые прибывающие святыни потакали тому же инстинкту, который сегодня ведет заставляет людей приобретать именные автомобильные номера: они носили имя благочестивых покупателей. Другие были подтверждением более честной, но все же оптимистичной веры – я своими глазами видел раку в церкви Святого Петра в Аугсбурге, где под одной костью из катакомб была бирка Sancti martyris ignoti – «неизвестного святого мученика».

Неудивительно, что главными покровителями этой кампании прежде всего была баварская семья Виттельсбахов – особенно в том, что касалось импорта катакомбных святых в ее владения. Частный ораторий Виттельсбахов за Длинной галереей их мюнхенского дворца блистал великолепием, а вместо стенных обоев в нем были человеческие кости и раки, украшенные драгоценностями. Эту коллекцию задумывали как арсенал святости, живое сердце проекта Виттельсбахов по восстановлению римского послушания, а также по построению династии конфессионального и абсолютистского государства. Оказание должной чести святым наносило символическое поражение протестантизму и воспламеняло сердца католиков гневом, изливаемых на тех, кто бесчестил угодников Божьих. Накануне Тридцатилетней войны иезуит Матвей Радер, ведущий специалист в реставрации баварских святынь, призывал добрых католиков готовиться к борьбе с «теми, кто объявлял вечную войну святым, выкапывал их мощи, точно собачьи кости, и уничтожал их огнем и водой» [19].

Главным элементом этой кампании по реабилитации святых и через них Католической Церкви для иезуитов была преданность Деве Марии, Матери Божьей, которую в лютеранстве не спасло даже восторженное отношение Мартина Лютера. Иезуиты поощряли молитвы по розарию (который, в конце концов, появился в Кёльне XV века) и руководили братствами, посвященными Марии; эти «марианские общины», вторя политической воинственности иезуитских братств во Франции (гл. 6, с. 368), подняли многих на борьбу с протестантским проектом архиепископа Гебхарда в Кёльне [20]. Иезуиты, напоминая людям о духовной силе, стремились как можно быстрее возродить марианские святыни, бывшие для реформаторов «костью в горле». Еще в 1570 году Петр Канизий, провинциал Верхней Германии, внес свою лепту в возрождение баварского святилища Черной Мадонны Альтёттинга, изгнав дьявола из местной аристократки. Это вызвало сенсацию, и в следующем году о чуде написали в новом путеводителе, автором которого был Мартин Эйзенгрейн, настоятель церкви, освященной во имя святыни. Его часто переиздаваемая «Богоматерь Альтёттинская» стала одним из первых примеров недавно появившейся агиографической туристической литературы, которая расцвела в Центральной Европе в следующем столетии [21].

После того как возрождение святынь набрало силу, культ Марии стал главным символом и средством обновления Контрреформации. Мельхиор Клесл, австрийский церковнослужитель, в детстве был протестантом, но иезуиты обратили его в католичество, а потом он стал видным австрийским церковным администратором и канцлером Венского университета (и впоследствии – кардиналом и епископом Вены). Он использовал любую возможность, выходящую за рамки своих административных обязанностей, для продвижения Контрреформации и играл главную роль в возрождении паломничеств к святыням Девы Марии в Центральной Европе. В 1599 году он лично привел 23 000 паломников к святыне в Верхней Штирии, в коммуне Мариацелль; при восторженной (и очень щедрой) поддержке высших представителей дома Габсбургов, в числе которых был и император Фердинанд III, она стала одной из самых любимых святынь региона не только в Австрии, но и далеко за пределами Моравии и Венгрии, что во многом подорвало господство протестантизма в этих областях. Мариацелль был очень важен: он связал разрозненные владения Габсбургов благодаря католическим религиозным обычаям. В испанских Нидерландах ту же функцию выполняла воссозданная святыня Шерпенхёвель («Острый холм»), посвященная Деве Марии. Она находилась на границе с Соединенными провинциями, и с 1580 года, когда она оказалась под надежным военным контролем католиков и была спасена от осквернения протестантами, здесь снова начали происходить чудеса, призванные укрепить католическую веру и впечатлить скептиков-протестантов [22].

Плоды всех этих сосредоточенных усилий стали очевидны к началу XVII столетия. Специалисты, изучавшие, чем занимались католические епископы, посещая Южную и Западную Германию, заметили, что к этому времени их интерес изменился. Прежде вопросы и сообщения о проступках касались поведения приходского духовенства, в частности, фундаментальных проблем – скажем, того, что священник не проживает по месту служения, живет с любовницей или вступил в брак, нарушив целибат. А с начала XVII века в отчетах сообщалось уже о других прегрешениях, не столь значимых – скажем, о пьянстве, – и в любом случае таких недостатков, по-видимому, стало меньше. Теперь в основном упоминались помощники пастора, скажем, ризничий или школьный учитель, или то, была ли крыша церкви в хорошем состоянии. Ни одна церковная система никогда не соответствовала собственным идеальным стандартам. Но эти перемены указывали на то, что теперь она по крайней мере была и действовала, а епископат благодаря ей мог получать сведения [23]. Рим, иезуиты, Габсбурги и Виттельсбахи изменили ход развития лютеранства на большей части немецких земель – и после этого не только лютеране, но и гуситы, и реформаты, бывшие подданными монархов Богемии, Моравии и Венгрии, имели все основания бояться за будущее.