Текст книги "Реформация. Полная история протестантизма"

В 1630-х годах король Карл начал революцию в Церквях Англии и Ирландии, выступив против протестантских землевладельцев и духовенства, державших его под контролем с 1559 года. Будь у него хоть капля воображения, он мог бы о многом подумать, вспомнив о том, чем кончились попытки королей повернуть вспять Реформацию в Швеции при Юхане III и Сигизмунде – или о том, какие несчастья постигли немецких князей, когда те силой пытались провести вторую кальвинистскую Реформацию среди лютеранского населения (гл. 8). Король менял не только религию, но и принятые правила английской политики: он явно не собирался вновь выступать в парламенте после того, как в 1629 году распустил особенно ожесточенную сессию, и ему очень нравилась опрометчиво бескомпромиссная риторика божественного права королей. Конечно, обо всем этом говорили прежде и королева Елизавета, и король Яков (да и большинство средневековых монархов). Но сейчас, когда никто не испытывал уважения к представительным институтам страны, а союзники Карла в Церкви провозглашали божественное право епископов – учение, радикально новое для Англии – все звучало иначе. И на фоне этого предпринимались постоянные, настойчивые попытки навести порядок в управлении страной и собирать королевские финансы без парламента, причем для этого часто использовались прецеденты столь архаичные, что они казались опасно новаторскими.

Примечательно, что на протяжении большей части десятилетия король, казалось, добивался своего – насаждал новую религию, вводил политические новшества и увеличивал доходы, не созывая парламент; возможно, англичане все же отдавали дань уважения монархии, которой привыкли покоряться. Королю явно сопутствовал успех, а некоторые из самых влиятельных аристократов, выступавших против арминианства, в отчаянии собирались покинуть страну и начать все заново в североатлантических или карибских колониях (см. ниже, с. 600). Но планы Карла рухнули – из-за того, что он не совладал с третьим королевством, Шотландией. Да, то была его родная страна, но он провел жизнь к югу от границы и самоубийственно пренебрегал шотландским общественным мнением. Он соизволил приехать в Шотландию лишь в 1633 году, на коронацию – и ему стоило бы встревожиться, увидев, как изумились и разгневались зрители в Холирудском дворце, увидев английского священника в стихаре. Но король решил привести шотландскую Церковь в соответствие с английской, отказавшись от осторожной и постепенной политики отца, и слушал лишь горстку шотландских епископов, разделявших взгляды арминиан. В 1637 году он навязал Шотландии английскую «Книгу общих молитв» – с теми изменениями, которые арминиане тайно мечтали воплотить в Англии. Она вторила первой версии 1549 года, и «католического» в ней было гораздо больше, чем в английской литургии после 1552 года, отчего, в частности, оказалось намного легче провозгласить теорию реального присутствия в Евхаристии.

С влиятельными шотландцами король даже не стал советоваться, и королевство вознегодовало. Вспыхнули бунты. В соборной церкви Брикина епископ Уитфорд вел службу по новой книге, глядя на прихожан поверх пары пистолетов, на случай, если те попытаются силой стащить его с кафедры – прекрасный пример суровой епископской любви [27]. После двух «епископских» войн, прошедших друг за другом в 1639 и 1640 годах, предводители Шотландии отвергли не только новую «Книгу общих молитв», но и епископов, согласившихся ее внедрять. Тем временем они разгромили две королевские армии, присланные из Англии – те не горели желанием защищать от собратьев-протестантов ни своего властелина, ни его папистские церемонии. Разъяренные критики Карла в Англии, вступившие с шотландцами в тайное сотрудничество – чего никогда не случалось раньше – теперь смогли объединить все королевство в гневе против него. После беспокойных всеобщих выборов в 1640 году они преобладали на заседании парламента, прошедшем впервые за одиннадцать лет. Карлу не понравилось то, что он услышал от собравшихся пэров и членов Палаты общин, и он быстро распустил этот «Короткий парламент», но второй тур выборов привел к тому же итогу, и в Вестминстере началась бурная эпоха «Долгого парламента». Лод был арестован и отправлен в Тауэр, а Страффорд казнен.

Несколько месяцев в 1640–1641 годах Англия ликовала, исполнившись надежд на лучшее будущее – примерно как протестантская Центральная Европа, когда курфюрст Пфальцский ехал на коронацию в Богемию в 1618 году. И все же когда предводители недавно созванного Вестминстерского парламента силой заставили короля удовлетворить их религиозные и политические претензии, многих в правящих кругах начал тревожить их радикализм. Толпы крушили дома знатных католиков, свято веря в то, что паписты плетут там свои заговоры, а протестанты, словно вандалы, нападали на церкви, едва завидев арминианскую скверну. Конечно, все были только рады избавиться от арминианских епископов и священников Карла, но теперь казалось, что многие из его парламентских противников решительно настроены уничтожить всех епископов, а также и всю Церковь. Среди таких политических волнений в 1641 году тысячи испуганных людей были готовы подписать петиции в защиту Церкви Англии, но выразили свои требования предельно ясно: их протестантизм был готов отстаивать апостольское происхождение епископов, но хранил полное молчание о притязаниях на jure divino; он был горд (в духе Джона Фокса) кровью мучеников, пролитой при Марии и освятившей текст «Книги общих молитв»; он рукоплескал Елизавете I и Якову I, но был совершенно глух к вопросу о правящем монархе и радостно отрекался от брошенного в темницу Лода [28]. Многие, пусть и неохотно, понимали, что им потребуется сплотиться и встать на защиту своего несносного монарха, чтобы предотвратить худшее зло.

Роковой раскол произошел в 1641 году, когда в Ирландии вспыхнуло крупное народное восстание. Католики, как гэльцы, так и англичане, наконец решили отомстить протестантизму и его культуре, основанной на создании колоний. Когда вести об этом дошли на дальний берег пролива Святого Георга, уже произошли ужасные зверства, и все стало намного хуже. По адекватной современной оценке, в одной только провинции Ольстер умерло 12 000 протестантов, но эта и без того жуткая цифра вскоре возросла до 154 000, что вчетверо превышало фактическое количество переселенцев в провинции [29]. И снова английским протестантам представлялся полыхающий Магдебург, только страх был еще сильнее, ведь гибель грозила родным и близким. Они знали, что должны победить ирландцев, но страна разделилась, решая, можно ли доверить королю армию для вторжения в Ирландию. Большинство в парламенте полагали, что нет. Уклончивое поведение Карла по отношению к оппозиции в Англии не внушало доверия, и многие были уверены, что он тайно сотрудничал с графом Антримом и другими ирландскими католиками [30]. Гражданская война разразилась в 1642 году, когда Карл покинул столицу, чтобы найти для армии поддержку в провинциях. Если учесть ореол таинственности, окружавший в те дни монархию, то все более широкая поддержка, которую оказывали королю, была не столь примечательна, как огромное число его подданных, готовых сражаться против него во имя свободы и истинной религии. Гражданские войны в трех королевствах длились до 1660 года.

Одной из основных проблем, над решением которых бились сторонники Карла и предводители оппозиции, правившие в парламенте в Вестминстере, была будущая судьба Церкви Англии. Соглашение 1559 года все чаще отождествлялось с делом короля, особенно с тех пор, как Карл, желая призвать новых бойцов в армию роялистов, всеми силами изображал из себя защитника Церкви, а не ее ниспровергателя. Парламентарии раскололись на «пресвитериан», готовых по примеру Шотландии основать Церковь с пресвитерианским утроением, и «индепендентов», которые с подозрением относились к шотландским союзникам парламента и хотели, чтобы религиозную жизнь Англии направляла гораздо более свободная церковная система с минимальной центральной организацией. Пресвитериане обладали влиянием в Вестминстерском парламенте, и именно парламент в 1643 году учредил синод для реформирования Церкви в Англии. Как и следовало ожидать, эта «Вестминстерская ассамблея», в которую вошли представители Шотландии, создала кальвинистское и пресвитерианское по форме «Исповедание веры».

Вестминстерское исповедание 1646 года до сих пор занимает почетное место в доктринах Церкви Шотландии, но в религиозной жизни англичан оно играет гораздо менее важную роль. Причина в том, что основой власти индепендентов была армия, созданная парламентом для борьбы с королем, и по мере того, как та все успешнее воевала против Карла, ее предводители начали принимать свои решения о будущем Англии. В 1646 году, когда король потерпел полное поражение, все стало еще хуже: теперь парламент и армия спорили о том, что делать с поверженным монархом, а также о том, как изменить национальную религию. В результате военного переворота («Прайдова чистка», 1648 г.) пресвитериан, руководивших парламентом, свергли, а короля судили как государственного преступника и вынесли ему приговор за ведение войны с собственным народом. Он умер, не уронив достоинства, в январе 1649 года, и смерть его сделала для Церкви Англии гораздо больше, чем его жизнь. Его духовные размышления, написанные в тюрьме, «Образ королевский» (на самом деле их написал другой человек, автор-«призрак»), мгновенно стали подпольным бестселлером и создали образ святого царственного мученика. Эта книга может претендовать на звание одной из самых влиятельных, изданных в Англии в XVII веке, хотя сейчас о ней почти забыли. Благодаря ей идея священной монархии владела умами англичан еще как минимум столетие.

Что могло прийти на смену королю? Следующие одиннадцать лет нейтрально называют Междуцарствием (англ. Interregnum) – так скрывается тот факт, что Англия стала республикой, и латинское Respublica в государственных документах нового режима, демонстративно написанных на родном языке, переводилось как «Содружество», по аналогии с Речью Посполитой. Примерно в то же время, когда король Карл начал свою «совершенную» политику, главный военачальник Оливер Кромвель, блестящий полководец, часто не ведавший жалости, обрел глубокую и сильную протестантскую веру, оправившись от серьезного нервного срыва [31]. И настал час, когда младший сын джентльмена из Хантингдона, суровый, принципиальный и прямолинейный, стал властелином всех Атлантических островов. Сокрушив в Ирландии римско-католическую конфедерацию и союзные силы роялистов, он беспощадно изничтожил католические гарнизоны, а затем забрал земли у католиков-джентри. Землевладельцев, исповедовавших католичество, сослали в самую мрачную часть острова со всей той ненавистью к иноверцам, какую Габсбурги в те дни проявляли к протестантам в Центральной Европе.

В политике Кромвель был не так искусен, как в военном деле. А ему предстояло создать новую структуру правительства для Содружества, которое после его завоеваний охватило все Атлантические острова. Эта задача оказалась невыполнимой. Главная проблема состояла в том, что Шотландия и Ирландия не хотели подчиняться Англии, и требовалась вся мощь армии, чтобы внушать им благоговейный страх. Это не только требовало огромных вложений, но и глубоко оскорбляло тех англичан, которые стремились вернуться к нормальной жизни – той, что была до войны. Страна, в 1630-е годы одна из наименее милитаризованных в Европе, к 1650-м стала одной из самых милитаризованных. Англичане все больше ненавидели армию, в то время как армия строила планы на политику и религию. Любой английский парламент, избранный на представительной основе, вступал с армией в конфликт – но всем на архипелаге можно было управлять только с ее помощью. Кромвель, к несчастью, экспериментировал с множеством новых национальных ассамблей, но не смог развязать этот политический гордиев узел, и в конечном итоге ему пришлось установить диктатуру, поддерживаемую военными. Это все сильнее походило на прежнюю монархию, хотя Кромвель и принял лишь титул лорда-протектора – так поступали (что не слишком обнадеживало) кровожадный Ричард, герцог Глостер, в XV веке, и бездарный герцог Сомерсет в XVI столетии (гл. 5, с. 310–312). Польша и Литва сохраняли Содружество на протяжении трех столетий. Английское Содружество продержалось одиннадцать лет.

Кромвель умер в сентябре 1658 года, ночью, когда на Европу обрушилась одна из самых сильных бурь за все столетие, и не нашлось никого, кто обладал бы таким же положением и мог бы занять место лорда-протектора. В отчаянии, после двух лет хаоса, и не думавшего ослабевать, один из командующих армией предпринял успешные меры по восстановлению старой монархии с изгнанным Карлом II, сыном казненного короля. Это казалось «революцией» в прежнем смысле: возвращением к политическому и церковному устроению 1641 года. Но все было не так просто. За двадцать лет многое изменилось. Если говорить о религии, то в 1650-х годах организованные группы протестантов приняли постоянную форму вне установленной национальной Церкви. Со временем именно из них возникли деноминации – конгрегационалисты, индепенденты и баптисты. При Елизавете I существовали небольшие сепаратистские общины, близкие по духу к этим более поздним группам: некоторые из них обладали заметной силой в тех областях, где до Реформации действовали лолларды, другие происходили от пуритан, начавших презирать официальную Церковь, а третьи подпали под влияние радикальной Реформации в континентальной Европе. До войны их было немного: пуритане в установленной Протестантской Церкви плохо относились к тем, кто выступал против идеи о тесной связи Церкви и Содружества, характерной для господствующего протестантизма.

Но война изменила все. Весь уклад довоенной Церкви был разрушен, и теперь, когда власти уже ничем не управляли, люди могли сами определять свою религию. В парламентской армии религиозный радикализм проявлялся особенно ярко, ведь солдаты рисковали жизнью ради праведного дела – что было им до всей системы приходов? Религия ждала конца времен – казнили Короля! Апокалиптический страх рождал все новые секты, примерявшие на себя роль верного остатка перед престолом Божьим. Находились и те, кто пытался ниспровергнуть сами устои общества. Диггеры вскапывали общинные земли, желая основать на них независимые коммуны (их сокрушили взбешенные землевладельцы, объединившись в консорциумы). Рантеры, верившие, что Бог даровал им особое откровение, превосходящее то, что явилось со страниц напечатанной Библии, приводили в негодование почтенных людей. Они говорили о некоем «внутреннем свете» – и мы тут же вспомним радикальные идеи 1530-х годов (гл. 4, с. 260; гл. 5, с. 266). Порой выражая свою антиномическую свободу от всех мирских и духовных законов, дарованную Богом, рантеры, входя в экстаз, извергали богохульные речи, с ликованием курили табак и бегали голыми по улице – а народ рассказывал об этом, не упуская ни малейшей подробности, на благо зарождавшейся в те годы сенсационной журналистике [32].

Некоторые энтузиасты объединились вокруг влиятельной фигуры Джорджа Фокса, решившего направить их энергию на благочестивую цель и положить конец бесчинствам. Те, кто (более или менее) принял его центростремительное направление, стали называть себя «Друзьями истины», а другие в насмешку прозвали их квакерами («трепещущими») после случая, когда Фокс, обращаясь к судье в суде, велел тому трепетать, услышав имя Господа. В то время «Друзья» ужасали и приводили всех в ярость, умышленно пренебрегая общественным порядком, чтобы показать, что не признают никакой силы, кроме Бога. Они отказывались с уважением снимать шляпы перед вышестоящими и обращались ко всем на «ты» (впрочем, в то время английские выражения «thee» и «thou» уже и так выходили из моды). Из всех экзотических групп, возникших в период Междуцарствия, они остались почти единственными, кому удалось выжить, и преобразились в миролюбивых и сдержанных людей – и пусть даже квакеры отвергали все сакраментальные формы богопочитания, они были очень похожи на созерцательный религиозный орден во Вселенской Церкви. В наши дни они связаны с движениями за мир, разоружение и экологию – это спокойное возвращение к их изначальному стремлению бросить вызов всей установленной власти.

Такие группы пугали сторонников Содружества и протектората, большинство из которых сражались с Карлом I, чтобы сохранить привычную им старую Англию, а не привести в мир новый Сион. В 1656 году квакер Джеймс Нейлер въехал в Бристоль в сопровождении толпы восхищенных женщин, размахивающих зелеными ветвями – триумфально, точно Христос в Иерусалим. Парламент назначил ему жестокое наказание, включая клеймение и нанесение увечий. Терзался и Кромвель: он не одобрял такого насилия со стороны государственных институтов, хотя кощунственные театральные постановки Нейлера потрясли его до глубины души. Такие предводители, как Кромвель, разрывались между желанием создать в Англии благочестивое государство, способное стать новым Иерусалимом, и желанием восстановить стабильность прошлого, на радость английским джентльменам. Как правило, консерваторы одерживали верх и радикалов вытесняли с позиций власти в армии и правительстве. И все же Кромвель стремился установить в английской религии широкий и поистине всеохватный протестантизм – вопреки воле пресвитериан, которых он разгромил в парламенте.

Под руководством Кромвеля Церковь Англии расширилась настолько, что уже никогда не могла повторить подобный успех. И хотя он проявил себя как жестокий враг ирландского католичества, в Англии Кромвель поощрял беспрецедентную терпимость. Католиков в период Междуцарствия преследовали не столь яростно, как при монархии, даже несмотря на то, что те поддерживали Карла I во время войн трех королевств. Джентри-англикан, оставшихся в меньшинстве и стремившихся вернуть епископальную систему довоенной Церкви, никто не трогал, пока они не доставляли проблем, и они, неохотно согласившись на статус секты высшего класса, подобной римским католикам, таили обиду на правящие круги новой Церкви и хранили светлую память покойного короля Карла, представляя его мучеником. Кромвель даже разрешил евреям, изгнанным из Англии с 1290 года, вернуться в страну, но действовал не как просвещенный современный либерал, а как ярый протестант, с нетерпением ожидавший конца времен.

Все, кто внимательно читал Библию, знали, что последние дни не наступят, пока евреи не обратятся в христианство – но в Англии не было евреев, которых следовало бы обратить. Манассе бен-Израиль, знаменитый раввин еврейской общины Амстердама, прекрасно представлял эти апокалиптические настроения: он не раз посещал Англию и много времени потратил на то, чтобы разжечь волнения среди христиан, а Кромвель подтвердил свою приверженность делом, предоставив голландскому раввину годовую пенсию в сто фунтов стерлингов. Все закончилось не столь апокалиптично, скрыв (что типично для Междуцарствия) драму происходящего. В 1656 году, после начала англо-испанской войны, у еврея-торговца, проживавшего в Лондоне, конфисковали собственность как у испанца; он набрался храбрости и пожаловался Кромвелю, сказав, что он не испанец, а еврей. Юристы Адмиралтейства вернули ему все без лишнего шума – и пусть даже не гремели идеологические фанфары, стало ясно, что евреи без проблем могут жить в Англии и владеть имуществом. Через четыре года, после Реставрации Стюартов, Карл II, похоже, хотел примириться с амстердамскими евреями – возможно, в обмен на деньги, и с тех пор еврейская община жила в Англии совершенно открыто [33].

В новой обстановке Церковь Англии превратилась в огромную федерацию приходов, практически не имевшую центральной структуры. Роль последней исполняла разве что лондонская Высокая комиссия, проверявшая кандидатов на служение и составленная из сторонников всевозможных мнений, царивших в господствующем протестантизме. Поэтому приходы могли идти своим путем – как правило, они адаптировали «Книгу общих молитв», официально бывшую вне закона, на протестантский лад (именно к этому целый век стремились пуритане) или столь же избирательно использовали молитвы из «Наставлений для общественного богослужения», вышедших в 1645 году с позволения парламента в качестве законной замены «Книги общих молитв» [34]. В некоторых областях священникам-пресвитерианам удавалось создать местную пресвитерию из добровольцев. Но и наряду с приходской системой возникали группы, желавшие совершать богослужение как «собрание прихожан». Они были связаны с сепаратистскими группировками, начавшими формироваться во времена Елизаветы. Распахнулась широкая пропасть между теми, кто принимал крещение младенцев (индепенденты), и теми, кто его отвергал (баптисты). Впрочем, раскол был нечетким: многие общины были готовы примириться с разными взглядами на этот важный вопрос во имя христианской любви, свободы и общего богослужения. Расколы были и внутри раскола, особенно между «частными» баптистами, которые по-прежнему держались кальвинистской веры в предопределение, и возраставшим числом «общих» баптистов, отвергавших эту доктрину. Каждая основная группа создала свои структуры, чтобы те могли вступать в общение с христианами-единомышленниками: у частных баптистов эту роль играли местные организации, а у общих баптистов и индепендентов – национальные собрания, разработавшие политические принципы.