Текст книги "Государственная измена и шпионаж. Уголовно-правовое и криминологическое исследование"

Особым, наиболее опасным видом посягательства на внешнюю безопасность Великобритании признается шпионаж (espionage). Под термином «шпионаж» понимается выведывание и сообщение государственной тайны иностранному правительству или оглашение ее с целью способствования иностранному правительству либо с целью причинения ущерба Великобритании.

В британском уголовном праве не дается законодательного определения государственной тайны. Понятие тайны можно вывести лишь из содержания норм о шпионаже и разглашении государственной тайны. Эти нормы содержат казуистическое перечисление обстоятельств, объектов, имеющих отношение к национальной обороне, которые необходимо содержать в тайне в интересах государства, так как их выдача или разглашение причиняет ущерб безопасности британского государства или создает преимущество иностранной державе.

Так, согласно британскому Закону о служебной тайне (Official Secret Act, 1911, sect. 1 /a/, sect. 2), в качестве объектов защиты названы не только сведения, но и запрещенные места (the prohibited place) и документы. При этом речь идет об отдельных объектах, сооружениях, предприятиях, которые закон объявляет запрещенными местами, а также о перечне документов, кодов, моделей, планов запрещенных мест. В настоящее время указанные объекты сами по себе не образуют государственной тайны. Государственную тайну содержат лишь сведения об этих объектах и предметах. Таким образом, охране подлежат именно сведения.

В 1988 году правительство Великобритании внесло в парламент законопроект относительно реформы Закона о служебной тайне 1911 года. Предложения правительства были обнародованы в «Белой книге», озаглавленной «Реформа секции II Закона о служебной тайне, принятого в 1911 году. Представлено в парламент министром внутренних дел по повелению Ее Величества. Июнь 1988 года». «Белая книга» была опубликована в Лондоне в том же 1988 году. Результаты рассмотрения законопроекта в парламенте в доступной нам литературе не встретились. Однако некоторые его положения представляются достаточно интересными.

Прежде всего следует отметить, что намечалась реформа лишь II раздела названного Закона. Что касается секции I, то в законопроекте говорилось:

«Правительство не вносит поправок к секции I, которая касается различных случаев шпионской деятельности “с какой бы то ни было целью, наносящей ущерб безопасности или интересам государства”. По общему мнению, секция I не вызывает возражений. Более того, утверждается даже, что предусмотренные в разделе I меры по защите служебных сведений вполне достаточны и что в секции II просто нет необходимости. Такое мнение является, однако, ошибочным. Секция I относится к случаям раскрытия сведений, полезных для противника, с целью нанесения преднамеренного ущерба безопасности или интересам государства. Большая сравнительная опасность такой деятельности отражена в большем максимальном наказании за преступления, подпадающие под секцию I, чем за преступления, подпадающие под секцию II, которая относится к другим случаям раскрытия сведений, полезных для противника, а также к тем случаям раскрытия сведений, которые наносят ущерб общественным интересам. Без секции II не были бы достаточным образом защищены сведения, раскрытие которых могло бы, например, нанести ущерб национальной безопасности, было бы полезно для террористов, понизило бы боеспособность вооруженных сил по защите государства или нанесло бы ущерб отношениям с другими государствами, повлекло бы коммерческий ущерб или даже подвергло бы опасности жизнь британских граждан, находящихся за рубежом»[421]421
  См., например: Рябчук В. Н, Шайтанов А. В. Правовая защита служебной тайны по законодательству Республики Беларусь // Труды Третьей межрегиональной научно-практической конференции «Спецтехника органов внутренних дел». 2001 год, март. СПб., 2001. С. 70–72.


[Закрыть].

Для британского законодательства нехарактерна связь понятия государственной тайны только с внешнеполитическими обстоятельствами. Вся сфера внешней и внутренней политики может относиться к государственной тайне. Данное обстоятельство фактически стирает границы между государственной и служебной (ведомственной) тайной и расширяет пределы уголовной ответственности за шпионаж и разглашение тайны.

Британскому праву в определенной мере известен формальный признак государственной тайны. В большем объеме, чем в законодательствах других зарубежных государств, в британском праве в деле защиты тайны играет роль классификация секретов, которая фактически соответствует формальному критерию. Распоряжение о засекречивании (классификации) издает министр внутренних дел, исходя из субъективных представлений о том, могут ли быть сведения полезными предполагаемому противнику.

В связи с этим в Великобритании установилась практика, согласно которой тот или иной документ считается секретным лишь после того, как он одобрен на заседании кабинета и снабжен грифом секретности. Проекты и предварительные наброски документов, содержащие информацию секретного характера, не признаются документами.

В настоящее время в Великобритании существует следующая классификация тайн:

Top secret – «совершенно секретно»;

Secret – «секретно»;

Confidential – «не подлежит оглашению (конфиденциально)»;

Restricted – «для служебного пользования»[422]422
  Рябчук В. Н., Гаврилов Л. Н. Правовое регулирование прослушивания телефонных переговоров в Великобритании // Жизнь и безопасность. 2002. № 4. С. 41–42.


[Закрыть].

В Законе об атомной энергии (Atomic Energy Act) 1946 года речь также идет о тайне в формальном смысле.

Нечеткость, расплывчатость положений, характеризующих материальный критерий тайны, вызывают справедливую критику британских юристов, которые признают неопределенность понятия государственной тайны и возможность правительства злоупотреблять законами о шпионаже и разглашении тайны.

Как показывают исследования, воля британского правительства играет решающую роль при определении относимости тех или иных фактов к категории секретных и степени их секретности. В этом смысле формальный критерий в том его выражении, в каком он понимается в британском праве, фактически исключает судебное исследование того факта, была ли действительно нарушена секретная сфера государства.

Подобное положение не только дает возможность расширить рамки репрессий, но и порождает обилие засекреченного материала, «инфляции секретов».

Британская теория и судебная практика считают, что всем доступная информация не может быть тайной. Собирание фактов из открытых источников не образует шпионажа даже при условии, что их анализ и оценка дают разгадку или получение новой информации, которая по своему характеру является государственной тайной. Суд при этом придерживается мнения, что в тех случаях, когда нет возможности и необходимости содержать сведения в тайне, не может возникнуть намерения создать выгоду для иностранного правительства.

Таким образом, судебная практика Великобритании придерживается мнения, что тайной могут быть только такие сведения, которые «еще являются тайной и содержатся в тайне». Тайна теряет свое качество, если она становится общедоступной, и особенно при условии, что этими сведениями обладает иностранное государство.

В законодательстве Великобритании различаются следующие виды шпионажа:

– шпионаж в форме сообщения;

– шпионаж в форме выведывания;

– специальная форма шпионажа – атомный шпионаж.

Согласно секции I Закона о служебной тайне 1911 года тюремное заключение сроком от 3 до 14 лет может быть назначено за сообщение любому лицу с целью нанесения ущерба безопасности или интересам государства секретной информации, которая «является, или возможно является, или может быть полезной врагу».

Уголовное право Великобритании под «сообщением» подразумевает не только передачу информации представителю иностранного государства, но и публичное ее разглашение с целью причинения ущерба интересам государства, его обороноспособности или с целью способствования иностранному государству в проведении враждебной деятельности.

Для наличия состава преступления не имеет значения способ сообщения. Оно может осуществляться устно, письменно, по почте, телеграфу, непосредственно или через других лиц. Шпионажем признается сообщение с использованием радиосвязи, курьера, тайника или прессы.

Как уже отмечалось, нормы, включенные в секцию I Закона о служебной тайне 1911 года, полностью устраивают британское правительство, которое считает, что они в реформе не нуждаются.

Объективная сторона шпионажа в этой форме включает и сообщение, осуществленное путем бездействия. Данный вид деяния особенно характерен для лиц, правомерно владеющих секретами (секретоносителей), и выражается в предоставлении возможности агентам иностранного государства или третьим лицам ознакомиться с секретной информацией. Например, виновный оставляет на столе секретные документы, зная, что лицо, находящееся в кабинете, является агентом иностранной разведки.

Весьма важным и принципиальным в деле ограничения действия нормы о шпионаже является законодательное определение понятия «адресата» сообщения. Именно точное толкование этого понятия дает ответ на вопрос: сообщение какому «адресату» государственных секретов образует состав шпионажа?

Для британского законодательства характерно расширение понятия «адресат сообщения» до любого третьего лица, которому по роду работы и службы не положено знакомиться с информацией секретного характера.

Не определяя четко понятия «адресат», британский законодатель создает широкие возможности для судебного усмотрения. При этом законодатель исходил из того, что органам расследования и суду трудно установить непосредственную связь шпиона с иностранным правительством, так как в ряде случаев передача информации происходит через ряд посредников (сообщников).

В Великобритании юристы, да и представители правоохранительных органов, исходят из того, что Закон о служебной тайне 1911 года сформулирован «в очень общем виде» и что это является причиной возникновения неясности при рассмотрении конкретных дел об утечке секретной информации. Поэтому они считают целесообразным толковать термин «адресат шпионажа» ограничительно, относя к этому понятию только представителей иностранных государств или разведок.

Широкие возможности для судебного усмотрения создает также положение Закона о служебной тайне 1911 года о том, что «секретная информация предназначена или может быть предназначена непосредственно или опосредованно для использования ее врагом».

Определенный теоретический и практический интерес представляет вопрос о моменте окончания преступления.

В Великобритании в законодательной формулировке состава шпионажа в форме сообщения окончание деяния не связано непосредственно с причинением какого-либо реального ущерба государственной безопасности, интересам страны.

Британская доктрина содержит формулу: «проверка очевидной опасности в действиях лица» (clear and present danger test). Однако при этом речь ни в коем случае не идет о правовом понятии преступного последствия в материальном смысле как о реальном преступном результате. Данная формула отражает общий подход к оценке индивидуального и общественного интереса при сообщении тайны или ее разглашении. Эта оценка складывается из степени важности секретов и степени опасности государства, завладевшего тайной.

В связи с этим шпионаж признается оконченным преступлением, когда в результате сообщения секретов возникает реальная угроза причинения ущерба государству и высока степень вероятности грозящей опасности. Такая угроза, по мнению британских криминалистов, возникает при передаче информации иностранному государству либо при таком опубликовании информации, когда ею может завладеть любое лицо, в том числе и представитель иностранной державы.

Для привлечения к уголовной ответственности за шпионаж в форме сообщения принципиальное значение имеет установление вины лица, совершившего это деяние. Вина, таким образом, рассматривается как необходимый элемент состава преступления. Согласно британскому праву, вина при совершении анализируемого деяния возможна лишь в форме умысла. Указанное обстоятельство подтверждается тем фактом, что в нормах закона в качестве обязательного признака субъективной стороны указывается цель причинения ущерба безопасности или интересам государства. Это дает основание считать, что шпионаж в форме сообщения может быть совершен только с прямым умыслом.

Согласно общим положениям относительно понятия прямого умысла в теории британского уголовного права, для привлечения лица к уголовной ответственности за сообщение государственных секретов правоохранительные органы как будто бы должны установить (доказать), что субъект:

во-первых, сознавал характер выдаваемой или разглашаемой информации;

во-вторых, сознавал принадлежность «адресата» к функционерам иностранного государства;

в-третьих, предвидел последствия сообщения сведений; и в-четвертых, желал причинить ущерб безопасности страны или ее интересам.

Необходимость установления цели причинения такого ущерба в общем-то признается и теорией, и судебной практикой.

Однако парадокс заключается в том, что при доказывании нередко происходит подмена установления умысла виновного субъективным представлением правоохранительных органов о действиях лица.

Так, общепризнанным является положение, что во всех случаях о цели можно судить по объективным признакам поведения. По мнению британских юристов, лицо может быть признано виновным, «если из обстоятельств дела, или из его поведения, или из его известной репутации следует, что его намерение было нацелено на причинение ущерба безопасности или интересам государства… если не доказано обратное». При этом бремя доказывания лежит на подозреваемом или обвиняемом.

Деятельность, направленная на выведывание составляющей государственную тайну информации с целью ее сообщения иностранному государству, является сущностью шпионажа в узком смысле слова. И хотя, по мнению британских юристов, выведывание сведений по своей сути является не чем иным, как приготовлением к шпионажу в форме сообщения, и само по себе без сообщения добытой информации иностранному государству опасности для страны не представляет, законодатель Великобритании, как и других стран, выделяет это деяние в качестве самостоятельного преступления.

Придание столь большого значения данному составу преступления объясняется тем, что правоохранительным органам государства сложно, а порой и невозможно, доказать факт сообщения лицом секретной информации иностранному государству. Собрать же доказательства о выведывании такой информации гораздо проще.

Согласно секции 1 Закона о служебной тайне 1911 года, шпионаж данной формы определяется как умышленные действия, направленные на причинение ущерба безопасности или интересам государства и выражающиеся в «добывании, собирании, зарисовывании» или «изготовлении» секретной информации, которая предназначена «непосредственно или опосредованно для использования врагом».

За совершение этого деяния названный Закон предусматривает наказание в виде тюремного заключения на срок от 3 до 14 лет.

Как видно из формулировки закона, способ завладения государственными секретами для законодателя не играет роли. Под угрозу наказания поставлен сам факт добывания, посредством которого виновный получает во владение сведения, составляющие государственную тайну, или становится владельцем предмета, сведения о котором составляют тайну (так называемой «овеществленной тайны»).

Способ завладения – легальный или противоправный – не влияет на квалификацию, а может лишь учитываться в качестве отягчающего ответственность обстоятельства. Данный взгляд приобрел в последнее время решающее значение. При этом как законодатель, так и судебная практика исходят из того, что, хотя выведывание и является основным видом шпионской деятельности иностранных разведок, проводимой через разведчиков-нелегалов или завербованных агентов (осведомителей), шпионаж данного вида может совершить любое лицо, в том числе и секретоноситель.

Анализ юридической литературы и судебной практики показывает, что виновными в совершении шпионажа этого вида признавались субъекты, которые осуществляли выведывание путем личного наблюдения, фотографирования, зарисовок, копирования, подслушивания, выспрашивания, а также с помощью технических средств (приборов, аппаратов). Отмечались случаи добывания секретной информации путем кражи, обмена, шантажа, подкупа, обмана и т. п.

В отличие от УК ФРГ, согласно которому особым видом добывания государственных секретов является аналитическая деятельность, посредством которой виновный получает соответствующие сведения (выводную информацию), в Великобритании этот вид разведывательной деятельности не признается преступлением. Данное обстоятельство признается пробелом в британском законодательстве. Так, в докладе о состоянии дел по охране служебной тайны и мерах по ее улучшению, который представил британскому парламенту в 1972 году специальный комитет, говорится, что в стране сложилась порочная практика, затрудняющая борьбу с утечкой секретной информации. Она выражается в том, что правоохранительные органы не привлекают к уголовной ответственности лиц за сбор сведений, которые «отдельно сами по себе не представляют секретов. Однако если эти сведения соединить, обобщить, то они дадут полную информацию в отношении того или иного оружия, объекта и т. п., которая составляет государственную тайну».

В британском уголовном праве момент окончания данного преступления связывается с началом выведывания. Само действие, направленное на сбор информации, квалифицируется как оконченное преступление.

Согласно уголовному праву Великобритании не требуется, чтобы виновный обязательно намеревался выдать тайну иностранному государству: для ответственности достаточно, если он выведывал ее, желая способствовать иностранному государству или причинить ущерб собственной стране. С учетом этого состав преступления налицо, если виновный добывал секретную информацию с целью квалифицированного разглашения тайны или уничтожения секретных объектов. Например, субъект добывал сведения о новом виде оружия, чтобы уничтожить документацию о нем или созданные образцы.

Субъективная сторона шпионажа в форме выведывания характеризуется умышленной виной. Как уже отмечалось, Закон о служебной тайне 1911 года связывает ответственность с наличием у виновного цели нанесения ущерба безопасности государства. Поскольку законодатель указывает на специальную цель как на обязательный признак состава преступления, формой вины здесь может быть только прямой умысел.

Наличие у субъекта прямого умысла при добывании государственной тайны означает, что лицо осознает характер и последствия своего посягательства на секретную сферу государства. Сознанием виновного должна охватываться не только объективная сторона деяния, то есть противоправное завладение государственной тайной, но и тот факт, что эта тайна предназначается для сообщения иностранному государству или в целях нанесения ущерба стране. Иными словами, психическое отношение виновного к последующему использованию добытой информации выражается в том, каким образом он хочет распорядиться полученными сведениями.

Наличие специальной цели на сообщение государственной тайны должно быть, как свидетельствуют материалы судебной практики, всесторонне доказано, так как отсутствие этого признака субъективной стороны означает отсутствие самого состава преступления. Так, не будет состава шпионажа в форме выведывания, если лицо случайно вступило во владение государственной тайной или узнало о ней. Однако при таком завладении может возникнуть правовая обязанность к возвращению информации (ее материального носителя) ее законному владельцу. Даже если лицо без умысла выдачи тайны, но противоправно завладевает ею, деяние рассматривается как хищение государственной собственности.

* * *

Как уже отмечалось, Закон о служебной тайне 1911 года предусматривает за совершение шпионажа наказание в виде тюремного заключения на срок от 3 до 14 лет. Однако британские суды легко обходят предписания закона, вынося за шпионаж гораздо более суровые наказания.

Вот что сообщает по этому поводу бывший советский разведчик Джордж Блейк:

«Я был уверен, что мой приговор был не результатом чувств или настроения судьи, а заранее обдуманным актом государственной политики. Это стало ясно по количеству предъявленных обвинений. В полицейском суде и на предварительном слушании дела речь шла только об одном. На суде же их неожиданно стало пять. Почему? Максимальное наказание, установленное парламентом по закону о государственной тайне (имеется в виду Закон о служебной тайне 1911 года. – В. Р.), составляет 14 лет. Но этого, естественно, было мало. Подобный приговор сочли бы слишком мягким, особенно американцы, поднявшие шум и жаждавшие крови. Итак, следовало найти способ увеличить срок. Обвинение в заговоре, хорошо сработавшее во время шпионского процесса в Портленде несколькими месяцами раньше и давшее возможность отправить Лонсдейла и чету Крогеров в тюрьму (первого – на 25, а двух других – на 20 лет), в моем случае не годилось, поскольку был всего один обвиняемый. Тогда кто-то из руководства прокуратуры вспомнил дело Тичборна, спор о титуле в прошлом веке, в котором судья вынес отдельные приговоры по каждому обвинению касательно одного и того же преступления. Годы, когда я передавал информацию советской разведке, были разделены на пять периодов в соответствии с различными постами, которые я занимал в это время, и для каждого периода заготовили отдельное обвинение. Произвольность подобного деления очевидна, так как одно обвинение включало пять лет, другое – одну или две недели, тогда как остальные три – от одного до двух лет. По каждому обвинению я получил полных 14 лет, три срока из пяти должны были проистекать последовательно, а два – параллельно, что и составляло 42 года»[423]423
  Блейк Дж. Иного выбора нет / Перевод с английского. М.: Международные отношения, 1991. С. 226; см. также: Полянский А. Опасный туннель // Профессия: разведчик. Джордж Блейк, Клаус Фукс, Ким Филби, Хайнц Фельфе. М.: Издательство политической литературы, 1992. С. 7–104; и др.


[Закрыть].

Через некоторое время Дж. Блейк бежал из тюрьмы. В настоящее время он проживает в Москве.

Лонсдейл и Крогеры, о которых упоминает Дж. Блейк, это советские разведчики Конон Молодый и супруги Лона и Моррис Коэны. Британским судом они были признаны виновными «в заговоре с целью шпионажа» и приговорены: Молодый – к 25 годам тюремного заключения, а Коэны – к 20 годам каждый. Арестованные вместе с ними англичане Г. Хаутон и его сожительница Э. Джи (по другим источникам – Э. Ги) были приговорены к 15 годам тюремного заключения каждый. Молодый спустя некоторое время был обменен на Г. Винна, осужденного в СССР за шпионаж по одному делу с О. Пеньковским. Коэнам срок наказания был сокращен, после чего они выехали в Москву, где и провели остаток жизни. Им обоим было присвоено звание «Герой России»[424]424
  См., например: Чиков В. М. Нелегалы. В 2 частях. М.: Олимп; ООО «Издательство АСТ», 1997; см. также: Великие шпионы. Сборник / Под редакцией А. Даллеса; перевод с английского. Ростов н/Д: Издательство «Феникс», 1998. С. 164–172; Царев О., Вест Н. КГБ в Англии. М.: Центрполиграф, 1999. С. 445–490; и др.


[Закрыть].