Текст книги "Государственная измена и шпионаж. Уголовно-правовое и криминологическое исследование"

Хранение сведений состоит в любых умышленных действиях, связанных с фактическим нахождением у субъекта материального носителя информации, независимо от продолжительности такого нахождения.

Согласно словарям русского языка, слово «хранение» образовано от глагола «хранить». Этот глагол, в свою очередь, означает «беречь, содержать где-нибудь в безопасности, в целости», «сберегать, не давать пропасть чему-либо, не утрачивать», «заботиться о сохранении чего-либо, не давать утратиться, исчезнуть», «прятать, охранять, оберегать, держать невредимо»[676]676
  См., например: Ожегов С. И. Указ. соч. С. 798; Словарь русского языка в четырех томах. Том IV. С. 512, 513, 583; Даль В. И. Указ соч. С. 699; и др.


[Закрыть].

Объективная сторона шпионажа первого вида включает в себя хранение сведений, составляющих государственную тайну, с целью их передачи иностранному государству, зарубежной организации или их представителям. Хотя закон в статье 276 УК РФ говорит о сведениях, очевидно, что законодатель имеет в виду именно материальные носители информации, так как сохранение сведений в памяти субъекта их хранением считаться не может. Если виновный воспроизводит сведения, сохранившиеся у него в памяти, на каком-либо материальном носителе информации, то их хранение начинается именно с момента воспроизводства, то есть тогда, когда информация получила свое материальное воплощение.

При хранении виновный сберегает информацию, содержащуюся на материальном носителе: в документах, физических полях, предметах, изделиях, веществах. Информацию, которую хранит виновный, он может приобрести путем собирания, похищения, получения от третьих лиц, собственноручного изготовления (например, воспроизведения по памяти) либо завладения при других обстоятельствах. Хранить сведения субъект может при себе, например, в карманах, портфеле, нательном поясе и т. п. Как уже говорилось, хранение в смысле статей 275 и 276 УК РФ образует помещение материального носителя информации в тайник в целях передачи сведений иностранному «адресату». Если представитель «адресата» изымет хранившиеся в тайнике материалы, то виновный, поместивший их туда, должен отвечать и за хранение, и за передачу их «адресату». Хранение осуществляется также в жилище виновного открыто или в специально подобранных или оборудованных местах, в тайниках, расположенных вблизи его жилища или в другой местности, в камерах хранения, ломбардах, в памяти ЭВМ и т. п. Так, например, при обыске на квартире уже упоминавшегося Овэса были обнаружены похищенные им секретные документы, которые он хранил с целью последующей их передачи представителям американской разведки. Материальные носители информации могут храниться и у других лиц, в том числе без их осведомления о характере переданных им на хранение материалов.

Если речь идет о вручении иностранному «адресату» сведений, содержащихся на материальном носителе (предмете, документе, в том числе зафиксированном с помощью аудио-, видео-, фото-, кино-или компьютерной техники), виновный почти всегда какое-то время хранит этот материальный носитель. Это происходит даже в тех случаях, когда субъект воспроизводит указанные сведения по памяти, чтобы впоследствии сообщить их иностранному «адресату». Так, уже упоминавшийся Нукрадзе воспроизвел в письменном виде сохранившиеся у него в памяти сведения о важном оборонном объекте, на котором он в прошлом проходил военную службу, в целях передачи рукописи представителям США. Составленный им документ он некоторое время хранил в тех же целях, а затем передал его лицу, которое он принял за сотрудника американского Генерального консульства.

Относительно хранения шпионских материалов А. В. Рагулина высказывает следующую точку зрения:

«Собранные или похищенные сведения обычно хранятся до передачи иностранному государству, иностранной организации или их представителям. С объективной стороны хранение означает, во-первых, что предварительно собранные или похищенные виновным сведения, составляющие государственную тайну, хранятся в определенном месте до их передачи (в данном случае в действиях лица имеются и другие объективные признаки шпионажа – собирание или похищение), во-вторых, что виновный сам непосредственно не собирал и не похищал данные сведения, но ему их передают другие лица для последующей передачи определенным субъектам, и, в-третьих, возможна ситуация, когда виновный хранит сведения, собранные и похищенные другим лицом, с последующим возвратом тому же лицу. Таким образом, хранение сведений, составляющих государственную тайну (т. е. временное обладание ими), как форма действия при шпионаже может иметь три вида: а) лицо хранит сведения, собранные или похищенные им самим с целью передачи иностранному государству, иностранной организации, их представителям; б) лицо само не собирало и не похищало сведения, а получило их с целью передачи адресату; в) хранение сведений, собранных иным лицом, с последующим возвращением тому же лицу. В данном случае виновный будет нести ответственность за пособничество в шпионаже при условии, что он осознавал характер хранимых сведений, цель, преследуемую собравшим их лицом, и заранее дал обещание скрыть предметы (документы), добытые преступным путем, содержащие эти сведения»[677]677
  Уголовное право. Особенная часть. Учебник / Под редакцией Л. В. Иногамовой-Хегай, А. И. Рарога, А. И. Чучаева. М.: ИНФРА – М: КОНТРАКТ, 2004. С. 519.


[Закрыть].

Полагаем, что с мнением А. В. Рагулиной можно согласиться далеко не во всем. Во-первых, как уже было показано, возможны и другие варианты хранения шпионских материалов, которые цитируемый автор не рассматривает. Например, возможно хранение материальных носителей информации, воспроизведенной субъектом по памяти, а также хранение документов или предметов, которыми виновный первоначально завладел без цели их передачи иностранным «адресатам», однако спустя какое-то время начал их хранить именно в таких целях. Во-вторых, не имеет значения, имеет ли хранитель цели вручить хранившиеся у него материалы иностранным «адресатам» непосредственно или через кого-то другого, в том числе с помощью субъекта, их ранее собравшего или похитившего. Важно только, что хранение осуществляется в целях последующей передачи этим «адресатам». Во всех случаях его действия образуют шпионаж первого вида (статьи 275 или 276 УК РФ). Если виновный собрал (похитил), хранил эти сведения и передал их «адресатам», его действия должны квалифицироваться как оконченный шпионаж первого вида. Точно такую же оценку должны получать действия субъекта и при остальных вариантах его поведения:

а) если он собрал (похитил) шпионские материалы в целях их передачи иностранным «адресатам», но не успел передать их и даже не хранил. Правда, отсутствие такого признака, как хранение, при наличии в качестве предмета посягательства материального носителя информации, на практике встречается крайне редко, например при задержании в момент собирания или похищения шпионских материалов;

б) если он, не собирая, не похищая и не храня шпионских материалов, передал их иностранным «адресатам». Такие случаи бывают главным образом при сообщении информации в устной форме, причем действия виновного квалифицируются как выдача государственной тайны;

в) если субъект хранил шпионские материалы и передал их иностранным «адресатам»;

г) если виновный хранил эти материалы в целях передачи названным «адресатам», но лично им их не передавал, например, они были обнаружены у него органами безопасности, изъяты другими лицами, утрачены при иных обстоятельствах и т. п.

Во всех этих вариантах субъект выступает как исполнитель шпионажа первого вида, поскольку его действия содержат те или иные признаки состава этого деяния в стадии оконченного преступления.

Поэтому нельзя согласиться с А. В. Рагулиной в том, что хранение шпионских материалов, полученных у лица, собравшего или похитившего их и предназначенных для передачи иностранным «адресатам», в случае их возвращения субъекту, который их собрал или похитил, образуют пособничество в шпионаже. Если виновный хранил указанные материалы в целях их передачи «адресатам» независимо от того, кто конкретно эту передачу должен был осуществить, он должен нести ответственность как исполнитель шпионажа первого вида, осуществивший его объективную сторону, а именно хранение предмета посягательства.

В объективную сторону шпионажа второго вида хранение иных сведений законодатель не включает. Поэтому хранение субъектом собранных им по заданию иностранной разведки иных сведений должно рассматриваться как составная часть их собирания. Если же собранные по заданию иностранной разведки сведения хранит не собравший их субъект, а иное лицо, действия последнего тоже охватываются составом шпионажа второго вида, так как, получая на хранение указанные сведения, он сам, таким образом, собирает их путем получения от другого шпиона. При этом «хранитель» тоже действует по заданию иностранной разведки, представителем которой в данной ситуации выступает субъект, собравший эти сведения. Если же «хранитель» не знает, что иные сведения собраны по заданию иностранной разведки и предназначаются для использования в ущерб внешней безопасности Российской Федерации, то в его действиях вообще нет состава преступления.

Для того чтобы собирание, похищение или хранение сведений, составляющих государственную тайну, могли быть оценены как шпионаж первого вида, необходимо установить, что эти манипуляции с секретными сведениями совершаются субъектом с целью передачи информации иностранному государству, зарубежной организации или их представителям. При отсутствии указанной цели собирание, похищение или хранение подобной информации не могут рассматриваться как шпионаж, а требуют квалификации по другим статьям УК РФ или вообще не образуют состава какого-либо преступления. В последнем случае виновный может быть привлечен к административной или дисциплинарной ответственности.

Как уже отмечалось, ответственность за государственную измену в форме шпионажа предусматривается специальной нормой, в отличие от общей нормы о выдаче государственной тайны, хотя оба названных состава и предусматриваются одной и той же статьей 275 УК РФ.

Собирание, похищение или хранение составляющих государственную тайну сведений с целью передачи иностранному государству, зарубежной организации или их представителям являются конструктивными признаками состава шпионажа первого вида. В объективную сторону государственной измены в форме выдачи государственной тайны эти действия не включаются, чем это преступление и отличается от шпионажа первого вида. Если изменник совершает собирание, похищение или даже только хранение сведений, составляющих государственную тайну, с целью их передачи перечисленным «адресатам», его действия следует квалифицировать не как выдачу государственной тайны, а как шпионаж первого вида. Это положение имеет принципиальное значение при определении момента окончания того или иного преступления. Известно, что оба деяния относятся к преступлениям с так называемыми формальными составами. Преступлениями с формальными составами называются деяние, завершенность которых законодатель связывает не с наступлением каких-либо конкретных вредных последствий, а с совершением определенных действий, независимо от того, привели ли они к какому-то реальному преступному результату или нет. Что касается шпионажа первого вида и государственной измены в форме выдачи государственной тайны, то оба эти преступления, как уже сказано, отнесены законом к деяниям с формальными составами. Но для признания каждого из этих преступлений завершенными деяниями требуется совершение разных, не совпадающих по содержанию действий.

Государственная измена в форме выдачи государственной тайны признается оконченной с момента доведения виновным соответствующей информации до сведения иностранного государства, зарубежной организации или их представителей. Для ответственности за оконченную государственную измену в этой форме не требуется, чтобы в результате выдачи информации был нанесен ущерб внешней безопасности Российской Федерации. Не требуется, чтобы иностранное государство, зарубежная организация или их представители использовали полученную от изменника информацию во враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности России. Не требуется даже, чтобы «адресаты» поверили выданным изменником сведениям. Однако для признания наличия в действиях виновного оконченной государственной измены в этой форме требуется, чтобы информация была выдана перечисленным в законе «адресатам», то есть оказалась, хотя бы временно, в их распоряжении.

Завершенность состава шпионажа первого вида законодатель связывает с другими моментами. Шпионаж первого вида признается завершенным преступлением с момента совершения виновным любого из действий, перечисленных в диспозиции статьи 276 УК РФ, то есть не только с момента передачи, но и со времени собирания, похищения или хранения сведений, составляющих государственную тайну, с целью их передачи иностранному государству, зарубежной организации или их представителям. Следовательно, за оконченный шпионаж первого вида должен отвечать и субъект, который не успел или не сумел передать иностранному государству, зарубежной организации или их представителям сведения, составляющие государственную тайну, но который собрал, похитил или хранил такую информацию с целью передачи названным в законе «адресатам». Уже упоминавшийся нами Овэс был изобличен в похищении и хранении с целью передачи представителю Генерального консульства США в Ленинграде документов, содержащих государственную тайну. Поэтому он вполне обоснованно был осужден за совершение оконченного шпионажа первого вида, хотя «адресату» эти материалы не попали, так как Овэс в результате фактической ошибки вручил их нашему соотечественнику.

Следовательно, если в действиях виновного усматриваются признаки шпионажа первого вида, оконченным это преступление должно быть признано на более раннем этапе, чем государственная измена в форме выдачи государственной тайны. Поэтому предъявление лицу, виновному в совершении оконченного шпионажа первого вида, обвинения в незавершенной выдаче государственной тайны противоречит закону и приведет к необоснованному снижению ему меры наказания.

Что касается шпионажа второго вида, то он признается оконченным преступлением:

а) в момент передачи виновным иностранной разведке иных сведений для использования их в ущерб внешней безопасности Российской Федерации, независимо от того, собирал ли он эти сведения, похитил ли их либо стал их обладателям при каких-либо других обстоятельствах;

б) в момент собирания субъектом иных сведений, если оно осуществляется по заданию иностранной разведки.

Наступление каких-либо вредных для внешней безопасности России последствий в результате действий лица, совершившего шпионаж второго вида, а также использования иностранной разведкой полученных от него иных сведений для признания данного деяния оконченным преступлением, не требуется.

Таким образом, реальные вредные последствия шпионажа первого и второго вида, а также выдачи государственной тайны находятся вне рамок объективной стороны этих преступлений. В связи с этим ответственность за совершение указанных деяний в стадии оконченного преступления должна наступать как в том случае, когда такие последствия уже наступили, так и при условии, если конкретные результаты установить не представилось возможности. Дело в том, что использование иностранным государством, зарубежной организацией или их представителями сведений, предоставленных им виновным, не всегда может быть зафиксировано органами безопасности России. Это использование может быть отложено на неопределенный срок по различным соображениям. Полученная от субъекта информация может быть просто принята «адресатом» к сведению, не изменив характера его враждебной деятельности против России. Такая информация может быть использована «адресатом» с соблюдением мер конспирации, а иногда и с проведением мероприятий по зашифровке источника полученных сведений.

Поэтому формулировка объективной стороны рассматриваемых преступлений, которая не включает в себя конкретный ущерб, причиненный в результате действий изменника (шпиона), имеет глубокий смысл. Как было показано в предыдущих главах, в уголовном законодательстве зарубежных государств осуществлен точно такой же подход.

Правда, на практике встречаются случаи, когда конкретный ущерб, причиненный предательством или шпионажем, может быть установлен достаточно точно. Наличие такого ущерба должно учитываться при определении виновному меры наказания в пределах санкций статей 275 или 276 УК РФ, если в его действиях не содержится признаков и каких-либо других преступлений.

Говоря об объективной стороне шпионажа первого и второго вида, следует обратить внимание на следующее обстоятельство. В процессе шпионской деятельности субъект совершает не только такие действия, как передача, собирание, похищение и хранение информации, которые образуют объективную сторону названных составов. Он, как правило, поддерживает связь (обычно конспиративную) с иностранными «адресатами», получает от них задания, средства для осуществления шпионажа, а также шифрует, кодирует или исполняет с помощью тайнописи свои сообщения «адресатам». Такие мероприятия шпиона, на наш взгляд, должны включаться в содержание объективной стороны шпионажа, то есть в «передачу» или «хранение» шпионской информации. Другими словами, если шпион шифрует, кодирует, исполняет с помощью тайнописи свои сообщения, чтобы наиболее эффективно и безопасно передать иностранным «адресатам», то эти его действия входят в качестве составной части в передачу сведений. В тех же случаях, когда шифровка, кодирование, использование тайнописи предназначены для сохранения информации, например, во избежание обнаружения при обыске, утере и т. п., то они должны рассматриваться как составная часть хранения сведений.

Таким образом, в формуле обвинения следует указывать, что, осуществляя передачу или хранение информации, субъект использовал указанные средства маскировки. Это, с одной стороны, позволит более полно раскрыть содержание шпионских действий виновного, а с другой – покажет, что он осознавал общественно опасный и противоправный характер своего поведения.

Объективная сторона государственной измены в форме иного оказания помощи иностранному государству, иностранной организации или их представителям в проведении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности Российской Федерации является более сложной, чем объективная сторона двух остальных форм измены, и более трудной для распознавания.

Объясняется это обстоятельство следующими причинами.

Во-первых, тем, что данная форма измены охватывает самые различные способы оказания помощи иностранному государству, иностранной организации или их представителям в проведении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности Российской Федерации, за исключением тех, которые образуют составы государственной измены в формах шпионажа и выдачи государственной тайны.

Во-вторых, тем, что в диспозиции статьи 275 УК РФ по существу отсутствует описание объективной стороны данной формы государственной измены. Законодатель ограничился указанием на следующие моменты, являющиеся конструктивными признаками этой формы измены:

а) Деяние заключается «в оказании помощи иностранному государству, зарубежной организации или их представителям»;

б) Помощь перечисленным «адресатам» оказывается в «проведении ими враждебной деятельности»;

в) Данная враждебная деятельность совершается «в ущерб внешней безопасности Российской Федерации»;

г) Помощь является «иной», то есть выходящей за рамки государственной измены в формах шпионажа и выдачи тайны.

Таким образом, государственная измена в форме иного оказания помощи оказалась менее формализованной в УК РФ, чем две другие формы измены. Однако в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации № 17-П от 20 января 1995 года по делу о проверке конституционности ряда положений пункта «а» статьи 64 Уголовного кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В. А. Смирнова применительно к измене Родине в форме оказания помощи иностранному государству отмечалось:

«Определение степени формализации признаков того или иного преступления как составная часть нормотворческого процесса – исключительная компетенция законодателя. Необходимые же разъяснения по возникающим в судебной практике вопросам применения норм уголовного законодательства, согласно статье 126 Конституции Российской Федерации, дает Верховный Суд Российской Федерации»[678]678
  Российская газета. 1996. 18 января.


[Закрыть].

Правда, к сожалению, Верховный Суд Российской Федерации до сих пор не дал руководящих разъяснений относительно практики применения статьи 275 УК РФ к лицам, совершившим государственную измену в форме иного оказания помощи. Вероятно, это объясняется в первую очередь относительно небольшим количеством преступлений данной категории. Однако, по-видимому, потребность в таких разъяснениях будет со временем возрастать. Надеемся, что и данная работа может быть использована Верховным Судом Российской Федерации при подготовке подобного руководящего постановления.

В-третьих, изучение следственно-судебной практики и юридической литературы, в том числе ограниченного распространения, показывает, что дать исчерпывающий перечень способов оказания помощи перечисленным в законе «адресатам» фактически невозможно. Это объясняется, прежде всего, крайним разнообразием проявлений враждебной деятельности, которую указанные «адресаты» проводят против нашей страны. Формы такой деятельности зависят от соотношения сил на международной арене, от сил и средств, имеющихся у «адресатов», от целей, которые они преследуют, действий российской контрразведки и других органов нашего государства по снижению активности враждебных сил. Кроме того, способы оказания помощи «адресатам» зависят от возможностей, которыми располагает субъект, оказывающий эту помощь, в частности, от занимаемого им служебного положения, местожительства, от его способностей, навыков и умений и т. д. Поэтому может быть предложен только примерный перечень деяний, которые в случае сговора виновного с иностранным государством, зарубежной организацией или их представителями образуют объективную сторону государственной измены в форме иного оказания помощи.

В-четвертых, оказание помощи, по нашему мнению, предполагает наличие сговора субъекта с представителями иностранного государства или зарубежной организации. Для признания, что в деянии виновного имеется состав данного преступления, недостаточно одного факта совершения им каких-либо действий, объективно способствующих «адресату» в осуществлении враждебных акций против нашей страны. Для квалификации деяния как государственной измены в этой форме требуется установить, что субъект действовал в рамках сговора с иностранным государством, зарубежной организацией или их представителями, предусматривающего согласованность усилий виновного и «адресата» в осуществлении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности Российской Федерации. Например, если субъект во время войны осуществляет взрыв моста в тылу российских войск с целью помочь военным усилиям противника, то состав государственной измены в действиях виновного (в совокупности с составом диверсии) будет только в том случае, когда он состоит в сговоре с неприятелем. Если же виновный действует самостоятельно, не вступая в такой сговор, его деяние должно квалифицироваться как диверсия по статье 281 УК РФ без ссылки на статью 275 УК РФ.

Таким образом, важнейшим конструктивным признаком объективной стороны государственной измены в форме иного оказания помощи является сговор субъекта с представителями иностранного государства или зарубежной организации о согласованных действиях, которые виновный должен проводить при осуществлении помощи в проведении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности Российской Федерации.

В юридической литературе обычно указывается, что иное оказание помощи осуществляется виновным в контакте с представителями иностранного государства или зарубежной организации[679]679
  См., например: Комментарий к Уголовному кодексу РСФСР. М.: Юридическая литература, 1980. С. 141.


[Закрыть]. Представляется, однако, что термин «контакт» является не вполне удачным, о чем уже говорилось в § 1 настоящей главы. Прежде всего, в УК РФ этот термин не употребляется. Кроме того, определение «контакт» является весьма неопределенным, так как из него не видно, являются ли отношения виновного с «адресатом» двусторонними или возможна и односторонняя связь. Практика показывает, что в некоторых случаях виновный поддерживает с «адресатами» так называемую бесконтактную связь, когда «адресатам» даже неизвестна личность субъекта. Термин «сговор» лишен названных недостатков, поскольку он, во-первых, используется законодателем. Во-вторых, сговор предполагает принятие его сторонами на себя определенных обязательств, что, на наш взгляд, всегда имеет место при ином оказании помощи. Во всяком случае, виновный берет на себя обязательство оказывать помощь «адресату» в конкретной или неопределенной враждебной деятельности, а «адресат», как минимум, соглашается принять эту помощь. «Адресат» может принять и более широкие обязательства: заплатить субъекту за оказанную им помощь, снабдить его средствами для осуществления действий в пользу «адресата» и т. п. Если же виновный предлагает «адресату» совершить в его пользу какие-то действия, а «адресат» от такой «помощи» отказывается, то подобные деяния субъекта в случае их фактического осуществления не могут оцениваться как иное оказание помощи. Они должны квалифицироваться как самостоятельные преступления по соответствующим статьям УК РФ. Практика показывает, что бывают случаи, когда «адресат» не принимает «помощи» субъекта в какой-либо предложенной им форме. Например, как сообщается в литературе, изменник Пеньковский предлагал американской и британской разведкам осуществить в Москве взрывы малогабаритных ядерных устройств, однако представители западных спецслужб от такой «помощи» отказались[680]680
  См.: Шекстер Дж., Дерябин П. Шпион, который спас мир: Как советский полковник изменил курс «холодной войны»: В 2 частях / Перевод с английского. Часть 1. М.: «Международные отношения», 1993. С. 92–94.


[Закрыть]. В то же время само предложение субъектом своих услуг иностранным «адресатам» в поведении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности Российской Федерации, не принятое «адресатами», образует покушение на государственную измену в форме иного оказания помощи.

Преступный сговор характерен не только для государственной измены в форме иного оказания помощи: он достаточно часто встречается и при совершении измены в остальных формах. Однако остальные формы государственной измены могут завершаться и до заключения такого сговора. Например, шпионаж первого вида может оцениваться как оконченное преступление и при отсутствии подобного сговора – когда собирание, похищение или хранение составляющих государственную тайну сведений осуществляется с целью передачи «адресатам», но до вступления виновного в связь с ними. Что же касается иного оказания помощи, то при отсутствии сговора виновного с «адресатами» его действия, которые он считает направленными на содействие враждебным акциям «адресата», должны рассматриваться либо как приготовление к государственной измене в рассматриваемой форме, либо как соответствующее самостоятельное преступление.

Инициаторами преступного сговора между виновным и «адресатами» на практике выступают как сами изменники, так и представители «адресатов».

Для квалификации действий изменника не имеет значения, по чьей инициативе осуществлен сговор. Однако данное обстоятельство должно учитываться при определении общественной опасности виновного и определении ему меры наказания.

Вступление субъекта в преступный сговор с «адресатами», предусматривающий оказание им содействия в проведении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности Российской Федерации, образует оконченный состав государственной измены в форме иного оказания помощи[681]681
  См.: Алексеев М. Лексика русской разведки (исторический обзор). М.: «Международные отношения», 1999. С. 62.


[Закрыть]. Более подробно автор остановится на этом вопросе при рассмотрении стадий совершения государственной измены и шпионажа.

Поддержание связи с «адресатами» осуществляется примерно одинаково как при совершении шпионажа, так и при ином оказании помощи. Что касается выдачи государственной тайны, то чаще всего она совершается при единичном установлении связи виновного с «адресатами». Иногда имеют место несколько фактов вступления в связь.

Содействуя враждебной деятельности «адресатов», связь с ними (разовую или постоянную) субъект поддерживает через их представителей. Представителями иностранного государства могут быть должностные лица, агенты, резиденты, осведомители, информаторы, курьеры специальных служб. Представителями зарубежных организаций выступают их руководители или участники. Связь с иностранным государством или зарубежной организацией может поддерживаться виновным также через частных лиц. Представители «адресатов», уполномоченные поддерживать связь с субъектом, осуществляют ее как на территории России, куда прибывают как дипломаты, туристы, члены делегаций, бизнесмены, въезжающие по частным делам и т. д., так и за границей: в своем государстве или в третьих странах. Чаще всего в качестве таких представителей выступают сотрудники иностранной спецслужбы или ее агенты. При этом, устанавливая связь с субъектом, они зачастую маскируют свою принадлежность к спецслужбам, в связи с чем виновный не всегда имеет полное представление об их действительном правовом статусе, целях и задачах, тем более что нередки случаи действий представителей иностранных спецслужб «под чужим флагом». Но для привлечения виновного к ответственности за государственную измену вполне достаточно, если он осознает, что лицо, с которым он вступает в преступный сговор, является представителем иностранного государства или зарубежной организации. Знание субъекта о принадлежности этого представителя к спецслужбам не обязательно.

Основное значение имеет не достоверное знание субъекта о принадлежности вступившего с ним в преступный сговор лица к определенному иностранному государственному органу или конкретной зарубежной организации. Важно намерение виновного оказывать через это лицо «адресатам» помощь в проведении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности России и сознание, что указанное лицо может являться представителем государства или организации, осуществляющих такую деятельность. Если предварительным следствием и судом будет установлено, что лицо, с которым виновный вступил в преступный сговор, действительно является представителем иностранного государства или зарубежной организации, проводящих враждебную России деятельность, субъект должен отвечать за оконченную государственную измену. Однако на практике встречаются ситуации, когда виновный имеет цель оказать содействие иностранному государству или зарубежной организации в подрывных акциях против Российской Федерации. Но в результате фактической ошибки он устанавливает связь с лицом, которое ни одно иностранное государство не представляет (например, при подставе изменнику оперативного работника контрразведки). Или иностранец оказывается представителем зарубежной организации, занимающей дружественную по отношению к нашей стране позицию. В таких случаях субъект должен отвечать за покушение на государственную измену.