Текст книги "Время тлеть и время цвести. Том первый"

– Я понял, – Виктор снова встал, – нет, я не хочу. Я уже проливал свою кровь за страну Советов – там, куда такие, как вы и нос не сунут. Поищите других мальчиков для этих ваших игр.

– Что ж, Малеев, я говорил, что вы очень умны, – Феликс Гордеев больше не делал попытки удержать собеседника, но что-то в его голосе заставило Виктора остановиться на полпути к двери, – вы очень умны, Малеев! Так умны, что, вернувшись домой и найдя свою жену Анну законченной алкоголичкой, мешавшей жить вам и сыну, убили ее, инсценировав наезд. Никто даже не заподозрил вас, для всех соседей вы мирно спали дома. Только ваша мать, а? Может быть, она что-то заподозрила, и из-за этого у нее случился инфаркт, а? Хотя это ваше семейное дело, мы не станем вмешиваться, и мать никогда не выдаст своего сына. Следствие закончено. Вы сумели обмануть всех. Всех, но не нас!

– Я не стану с вами разговаривать, – Виктор круто повернулся на каблуках, – если вы можете что-то доказать – докажите! Докажите!

– При желании можно доказать абсолютно все, – медленно произнес Феликс, – но зачем? Кому будет польза оттого, что умный и смелый человек будет находиться в тюрьме, его мать зачахнет от горя, а молодая жена… что ж, жена – не мать, она молода и однажды кто-то другой утешит и приласкает ее.

– Хватит! – Малеев изо всех сил стукнул кулаком по столу. – Делайте, что хотите, но никто и никогда не сможет меня шантажировать! Делайте, доказывайте, а мы посмотрим, кто кого! Давайте! – он изо всех сил стукнул ногой по столу, который с грохотом перевернулся. Малеев угрожающе сделал шаг к Феликсу. Тот попятился, и в руке его оказался револьвер, направленный в грудь Виктору.

– Стой, не подходи!

Малеев был слишком зол, чтобы думать об опасности. Он остановился на мгновение и неожиданно пронзительно свистнул. Резкий звук на мгновение озадачил Феликса, но этого Виктору было достаточно для того, чтобы неуловимым движением выбить оружие из руки противника. Схватить его он, однако, не успел, потому что в спину ему уперлось дуло пистолета вбежавшего в комнату охранника.

– Отставить! – Гордеев спокойно поставил стол на место, потом поднял револьвер, положил его в карман и сел на прежнее место. – Садитесь, Малеев, продолжим наш разговор. Да садитесь же!

Виктор, тяжело дыша, опустился на стул, услужливо подставленный ему охранником. Глаза его еще горели ненавистью, мышцы были напряжены.

– Я тебе душу мотал, иди ты… – он выругался. – Попался бы ты мне в Афгане!

– Понятно, понятно, – кивнул головой Феликс, – вы лишний раз подтверждаете мое мнение о вас. У вас молниеносная реакция, великолепная подготовка, боевой опыт. Вы тот человек, который нам нужен. Я теперь понимаю, что вы не боитесь ничего – ни тюрьмы, ни угроз. Вы слишком сильны. Другое дело, ваш маленький сын – он еще так раним! Представляете, каково ему будет однажды узнать, что его папа убил его маму!

– Молчи, ты, падла!

– Я-то замолчу, но ведь я всего лишь представляю тех, кто решил вас, во что бы то ни стало, использовать. Не я, так другой. Вы должны подумать о своем сыне Алеше. Предположим даже, что суд не докажет вашей вины, но ведь людскую молву не остановишь – до мальчика все это когда-нибудь дойдет. Поставьте себя на миг на его место!

Малеев опустил голову и закрыл руками лицо. Он долго сидел молча, но Феликс его не торопил. Он спокойно встал и подошел к окну, выглянув на улицу, потом закурил сигарету и, выдохнув густую струю дыма, мечтательно заметил:

– Скоро Новый Год. Как восхитительно для детей это время! Подарки, елки! После, слякоти, наконец-то, выпал снег, морозец. Гулять, гулять и гулять! И как чудесно поиграть в снежки, погулять с папой, который все знает, все понимает, который самый умный и хороший, самый…

– Хватит! – крикнул Виктор, поднимая голову. – Ладно, ваша взяла.

– Вот и хорошо, я знал, что мы поймем друг друга. Для начала подпишите эту бумагу. Это обязательство работать на нас. На Родину, так сказать.

Подписав не читая, Малеев отшвырнул ручку и лист бумаги.

– Что теперь?

– Теперь будете работать.

– Что я должен делать?

– То, что вы делали в Афганистане, то, что вы сделали с вашей женой в Москве. Вот координаты «объекта», – он положил перед Малеевым фотографию и лист бумаги с подробно изложенной информацией об «объекте». – Изучите все прямо сейчас. Запомните: смерть должна выглядеть, как несчастный случай. Продумайте операцию до мелочей, связь будете держать со мной. У вас неделя на подготовку. Когда ознакомитесь и все подробно изучите, оставьте документы на столе и можете идти. Сейчас я ухожу – встретимся через неделю, и вы изложите мне свой план. Всем необходимым вас обеспечат.

Он поднялся и, оставив Малеева в одиночестве изучать бумаги, вышел, тихо притворив за собой дверь.

Глава пятая

Новый 1983 год Виктория готовилась встретить с особой торжественностью – она надеялась увидеть у себя в этот день родителей будущей невестки Лилианы Филевой. Лилиана, правда, еще не была ее будущей невесткой, но тут уж все зависело только от сына Ильи.

– Илюша, мне очень нравится Лилечка, такая красавица! – говоря это, мать с нежной улыбкой закатывала глаза. – И такая начитанная и умная девочка!

– Ой, мама, вечно у тебя эмоции играют, оставь, пожалуйста! Можно подумать, что ты так хорошо ее знаешь.

Виктория не могла не признать, что он был прав – когда к ним приходила Лиля, они с Ильей немедленно запирались в его комнате и вовсю занимались там любовью. Пару раз Виктория, на цыпочках подкравшись к двери, попробовала подслушать, но по доносившимся оттуда приглушенным звукам о начитанности и уме Лили судить было трудно. Поэтому в ответ на слова сына она лишь покачала головой и вздохнула:

– Я с ней часто разговариваю по телефону и должна тебе сказать, сынок, что это необыкновенная девочка! Редкая девочка, мой мальчик! Однако, если хочешь знать мое мнение, то поступаешь ты с ней не очень хорошо.

– С чего это вдруг? – изумился Илья.

– Ну… – Виктория сделала многозначительное лицо, – в наше время не принято было соблазнять юных девушек. Тот, кто это делал, считал себя обязанным жениться.

– Чего?! – он широко раскрыл глаза и расхохотался. – Соблазнять?! Лильку?! Она сама соблазнит, кого хочешь, и не почешется.

– Нехорошо, сынок, – мать обиженно поджала губы, – скажу тебе честно: у нас в роду подлецов никогда не было, и я надеюсь, что ты тоже поступишь порядочно. Девочка доверила тебе самое дорогое, что у нее было – свою девичью честь. Тебе лучше, как можно скорее, вернуть ей эту честь. Почему бы вам не поговорить о свадьбе прямо сейчас? Конечно, в двадцать лет еще рановато жениться, но мужчина должен выполнять свой долг в любом возрасте.

– Мама, ты меня утомила, давай поговорим о другом.

– Ладно, – она вздохнула. – Я-то думала, что у вас уже все решено или решится в ближайшее время.

– Ничего у нас не решено, ничего, понимаешь? Успокойся и не доставай меня своими наставлениями! Мы с Лилькой дружим, развлекаемся, но я не представляю ее в роли жены.

– Почему же? Женитесь, а потом дружите себе и развлекайтесь. Все порядочные люди обычно сначала женятся, а потом…

– А я непорядочный! Все! Нужна тебе Лилька – сама на ней женись!

Виктория вздохнула и отступилась, примирившись с тем, что этот Новый год ей придется встречать без своих будущих высокопоставленных родственников. Тем не менее, она решилась и сказала Лиле, когда та в один из своих визитов к Илье забежала на кухню попить воды:

– Лилечка, какие у тебя планы на Новый год? Может, посидишь с нами в нашем тесном семейном кругу?

Девушка даже в ладоши захлопала от радости:

– Ой, как хорошо, тетя Вика! Спасибо, вы меня выручили, а то родителей куда-то в Кремль пригласили на банкет, а мне с ними ужасно не хочется ехать. Спасибо, вы сделали мне большой подарок! – она чмокнула Викторию в щеку, оставив на ней круглый след от губной помады.

Илья, подошедший в это время к дверям кухни, услышал их разговор и осклабился так широко, что Виктория поначалу приняла оскал сына за довольную улыбку. Свою ошибку она поняла спустя полчаса, когда, отправив Лилю домой, он пришел к матери поговорить по душам.

– Мама, мне надоели эти фокусы. Новый Год – семейный праздник, а Лилька – не член нашей семьи, с какой стати ты ее пригласила?

– Илюшенька, при чем тут это? На Новый год приглашают близких друзей, знакомых, а Лилечка…

– Ладно, – зловеще прервал ее сын, – тогда встречай Новый год со своей Лилей, а я уйду.

Виктория растерялась, но решила, что он только пугает. Однако тридцать первого января, когда часам к десяти, начали собираться гости, Ильи все еще не было дома. В начале двенадцатого он позвонил:

– Мамочка, с наступающим вас всех, поздравь папу и дядю Андрюшу с Ингой, а я тут у Муромцевых застрял, только к утру появлюсь. От тети Люды и Антона вам всем поздравления и поцелуи. Чао!

Виктория внешне осталась веселой и сказала всем:

– Нет, это надо же – так сдружился вдруг с Антоном Муромцевым, что даже в Новый год у него застрял!

– Почему же вдруг? – благодушно возразил ее брат. – Они всегда были дружны. Я этому очень рад, Антошка – прекрасный мальчик.

Виктория бросила на него негодующий взгляд.

– Никогда я не одобряла этой дружбы, и ни к чему хорошему она привести не может! Людмила его избаловала, ты пристроил в медицинский институт, а сам твой Антон валяет дурака, в доме у них постоянно карты и пьянка.

– Брось, Вика, тебя послушаешь, так Люда притон у себя открыла! И никуда я Антошу не пристраивал, он по химии городские олимпиады выигрывал, вступительные экзамены на «отлично» сдал, что мне его пристраивать? Один раз поговорил о нем со знакомым профессором, и ты сразу пошла болтать невесть что. В институте нареканий на него нет, а молодые есть молодые. Пусть они с Илюшей дружат, не лезь к ним.

– Тетя Вика, – сказала Лиля, внимательно прислушивавшаяся к их разговору, – а можно мне тоже к этому Антону поехать? Ну, раз Илья там? Вы мне скажете адрес?

Даже Виктория немного растерялась от такого напора, но потом ей пришла в голову злорадная мысль: раз сын сам виноват в сложившейся ситуации, то пусть он ее и расхлебывает.

– Конечно, деточка, конечно! Тебе с нами, стариками, будет скучно. Поезжай к Муромцевым, Людмила всегда рада гостям.

Когда Лиля упорхнула, Андрей Пантелеймонович, покачав головой, заметил:

– Это уже не бесцеремонность, это уже нечто! Честно сказать, у меня эта девочка сегодня вызвала благоговейное восхищение – она четко знает, чего хочет, и прямо идет к цели. Не поскользнуться бы ей только.

– Ты шутишь, Андрюша, а она безумно влюблена в Илью. Пусть встретят Новый год вместе. Говорят, как встретишь Новый год, так его и проведешь – хорошо бы они поскорее поженились.

– М-да. Это, конечно, было бы неплохо для нас всех и во всех отношениях – ходят слухи, что после Нового года Филев возглавит министерство. Однако, дело за Ильей.

– Не надо его торопить, – неожиданно возразил муж Виктории Семен.

Поскольку он в присутствии брата жены всегда застенчиво молчал, присутствующие немного удивились, и обсуждение отношений Ильи и Лили прекратилось.

– Ладно, молодые молодыми, а скоро двенадцать, – Воскобейников взглянул на часы и, повернувшись к Инге, нежно ей улыбнулся. – За что выпьем, моя любимая?

– Ты знаешь, – она на мгновение прижалась лбом к его плечу. – Ты знаешь, Андрей!

С экрана телевизора генеральный секретарь поздравил советский народ с Новым годом, и куранты на Спасской башне начали бить одновременно с настенными ходиками в столовой Шумиловых. С последним ударом хозяйка дома поднялась, держа в руке бокал, наполненный шампанским.

– За исполнение желаний, – торжественно сказала она. – Пусть в этом году исполнятся все наши заветные мечты. Как говорится, каждому – свое.

Гости засмеялись, и комнату наполнил хрустальный звон.

Воскобейниковы вернулись домой к двум ночи. Андрей Пантелеймонович хотел, было еще посидеть у сестры, посмотреть новогоднюю передачу по телевизору, но Инга вдруг заспешила домой, невзирая на уговоры Виктории.

– Ты плохо себя чувствуешь, маленькая? – с тревогой спрашивал жену Воскобейников, но она только мотала головой и смотрела на него сияющими глазами.

– Дома расскажу. У меня для тебя сюрприз.

Приехав домой, Андрей Пантелеймонович немедленно усадил ее на диван и, присев рядом, взял за руку.

– Рассказывай, что за сюрприз ты мне приготовила.

– Подожди, дай я умоюсь и переоденусь, ладно? – высвободив руку Инга скрылась в ванной, и пока она там возилась, в сердце Воскобейникова почему-то росло и росло ощущение приближающейся беды.

– Андрей, – наконец вернувшись на свое место рядом с ним, сказала она, – Андрюшенька, дорогой мой, только послушай и не волнуйся. Помнишь, за что мы сейчас пили у Виктории?

Он прижал к лицу ее руки, и в его устремленном на нее взгляде читалась смертельная мука, но Инга никогда не умела читать в глазах мужа, поэтому лишь безмятежно улыбалась ему – нежно и весело.

– Когда ты так говоришь со мной, я забываю обо всем на свете, – голос его дрогнул. – Напомни мне, пожалуйста, за что мы пили у Виктории.

– За исполнение желаний. Знаешь, Андрей, ведь я уже столько лет прохожу лечение, и я подумала… Короче, я хочу ребенка. Я думаю, теперь у меня все будет нормально.

– Подожди, родная, это все не так скоро, нужно…

– Андрюша, – перебила она его, – Андрюшенька, ты не понял, родной мой – я вытащила спираль.

– Нет… как это – вытащила? Кто тебе ее вытащил – Людмила?

– Нет, я пошла в платную поликлинику. Еще в ноябре – я решила, что… Короче, я вчера еще поняла, что опять беременна. Уже с середины или начала декабря, я думаю. Меня подташнивает, и у меня задержка уже три дня.

– Нет! – хриплым криком вырвалось из его горла, но он тут же постарался взять себя в руки. – Родная, ты еще не можешь знать точно.

– Нет, Андрюшенька, я уже знаю точно – чувствую! Я вот еще что хотела тебя просить: хочу посоветоваться с этой твоей знакомой – Ревеккой Савельевной.

– Ни в коем случае! – он поднялся и заходил по комнате. – Наш роддом сейчас перешел в ведомственное подчинение, у нас прекрасное оборудование, замечательные врачи, там Людмила с ее золотыми руками. Зачем тебе к кому-то обращаться на стороне?

Инга, чувствуя тревогу мужа, но не понимая ее причины, смотрела на него с недоумением.

– Но, Андрей, ведь это она мне рекомендовала лечение, делала анализы – ну… тогда. Почему ты не хочешь?

– Потому что… потому что я работаю в партийном аппарате, и любой контакт с Сигалевич может вызвать у меня крупные неприятности, ясно? Они уже несколько лет назад подали документы на выезд в Израиль и… короче, сама понимаешь, что все это значит.

Печально поникнув, Инга опустила глаза.

– Да, – вздохнула она, – теперь понятно. Жалость какая, да? Почему это все евреи стараются уехать? Разве здесь им плохо?

Воскобейников обрадовался возможности избежать опасной темы и начал словоохотливо объяснять:

– Это исторически сложилось. Понимаешь, после революции у нас было полное равенство, но во время войны они показали себя не лучшим образом, и поэтому отношение общества к ним изменилось.

– Да? Но ведь Гитлер уничтожил столько евреев, и потом у нас в классе был мальчик-еврей, так у него отец воевал. Очень хороший, кстати, мальчик – культурный.

– Я ничего не говорю, они очень приятные люди, и отношение к ним не всегда бывает справедливым. В пятьдесят третьем сфабриковали, например, дело врачей. Но с другой стороны, ведь все эти диссиденты шестидесятых годов – евреи. Богораз, Синявский с Даниэлем, Буковский – все это была еврейская молодежь. Слышала такие имена?

– Не знаю, Андрюша, у меня на фамилии плохая память.

– Так вот, их подкармливал Запад, потому что именно на них он всегда делал ставку, желая разрушить Советский Союз. Они ведь живут у нас, но не ощущают, что здесь их Родина. Пытаются и русских тоже мутить, но русский человек за ними особо не пойдет, он знает: еврей уедет в Америку или Израиль, а нам бежать некуда. Поняла?

У Инги, на которую рассуждения мужа о политике всегда навевали сон, начали закрываться глаза, и она, чтобы скрыть это, добросовестно закивала головой.

– Да, Андрюша, ты очень хорошо всегда говоришь, и я очень люблю слушать, – ей вдруг припомнилось недавно услышанное имя, – а академик Сахаров тоже еврей? Про него недавно в магазине говорили.

– Он не еврей, но у него жена еврейка – страшная женщина! Говорят, она отравила его первую жену, но нет доказательств. Она влияет на него самым ужасным образом, но наше правительство всегда очень либерально относится к академику, в другой стране его давно бы посадили, понимаешь?

– Да, Андрюша.

Как ни неприятно было Андрею Пантелеймоновичу, но все же пришлось вернуться к тому, с чего они начали:

– Ты видишь, родная, как опасно общение с этими людьми, поэтому близко не подходи к Сигалевич. Тем более, сейчас такое время.

– Ты прав, Андрюша, ты такой умный. – взгляд Инги стал печальным. – Жалко. Мне Ревекка Савельевна очень понравилась – такая культурная, такая умная.

– Да брось ты – у нас в роддоме специалисты не хуже!

Андрей Пантелеймонович все еще называл роддом «нашим», потому что числился там консультантом, хотя давно уже перешел на партийную работу.

Людмила Муромцева в новогоднюю ночь дежурила в отделении. Она приготовила все для того, чтобы Антон с приятелями могли весело встретить Новый Год, и ушла на работу, предоставив в распоряжение сына их маленькую однокомнатную квартиру. Гости к Антону собрались часам к одиннадцати, и последним незвано явился Илья с двумя бутылками вина.

– Примешь одинокого путника в свой веселый коллектив?

Антон изобразил величайшее изумление и шутливо протер глаза, словно избавляясь от наваждения.

– Илюша, дорогой, тебя ли я вижу? Как это тебя матушка отпустила – на ночь-то глядя? Да еще куда – к бессовестному Антону! Входи, дорогой, гостем будешь, все к твоим услугам, как в лучших домах востока – есть жратва, есть женщины. Только не обессудь – у нас тут одни медики, да еще половина из них акушеры-гинекологи. Боюсь, как бы твои ушки не завяли от наших разговоров.

Он был искренне рад приходу Ильи. Они давно не виделись, потому что учились в разных институтах, и им не хватало времени для встреч, но с раннего детства их отношения были почти родственными – Андрей Пантелеймонович, живя с Людмилой, постоянно занимался обоими мальчиками, а позже почти каждое лето доставал им путевки в элитный молодежный лагерь.

– Я тут у тебя пересижу тяжелое время, – сказал Илья, ставя вино на стол, и Антон, подмигнув, усадил его возле хорошенькой медички.

Посидеть спокойно Илье удалось недолго – когда до полуночи оставалось минут десять, в дверь опять позвонили, Антон пошел открыть и через минуту, весело ухмыляясь, вернулся в сопровождении Лили.

– Илюха, тут к тебе, говорят.

Ничуть не смущаясь, Лиля с улыбкой уселась рядом с Ильей на узком диванчике, изящно, но основательно потеснив хорошенькую медичку. Та от неожиданности едва не слетела на пол и, сразу оценив обстановку, вскочила:

– Ой, ребята, вы сидите уж, а я на кухню сбегаю помочь девочкам.

Илья сидел одеревеневший от бешенства, но улыбающийся – он понимал, что за несколько минут до Нового года громко выяснять отношения и портить праздник веселым медикам не стоит. После того, как отзвонили куранты, и были произнесены первые новогодние тосты, Антон включил музыку, и гости немедленно начали подниматься со своих мест – потанцевать. В тесной комнате места было мало, и танцующие двигались по всей квартире – на кухне, в прихожей. Кто-то сообразил распахнуть входную дверь, и одна из веселых парочек самозабвенно закружилась на лестничной клетке.

Илья улучил время, когда Лилю увлек в танце бородатый темноволосый студент в очках, похожий на лешего из сказки, и шепнул Антону:

– Слушай, старик, будь другом, освободи от этой.

Антон с интересом окинул взглядом Лилю, которая, даже вращаясь в танце, ухитрялась все время поворачивать лицо к Илье.

– Ладно, старик, говори, что делать. Мне ею заняться? Кстати, классная девочка, я бы не отказался, если ты не в обиде будешь.

– Не буду, но сразу предупреждаю: она вцепилась в меня хуже клеща. Хотя попробуй, на тебя бабы западают, и чем черт не шутит….

– Точно? Тогда, может быть, я совершу отвлекающий маневр, а ты тем временем удерешь? Жаль, конечно, так скоро терять тебя из виду, но ради блага ближнего…

– Нет, это рискованно – она шустрая и хитрая, может увязаться. Придумай что-то другое, Антошка, ты же глубоко мыслящий, как дядя Андрей говорит.

Наморщив лоб, Антон изобразил процесс мышления, потом лицо его разгладилось, и он радостно хлопнул себя по темени.

– Я гений! Отдых тебе на ближайшие восемь часов обеспечен. Таблетки, старик!

– Какие таблетки? – испугался Илья.

– Да из маминого арсенала – она своим пациенткам дает для обезболивания. Подбросить таблетки ей в вино я беру на себя, выпьешь с ней за мир и дружбу ты, а потом мы ее в уголочке уложим, одеялом укроем, и пусть себе отсыпается до полудня.

– А не опасно?

– Да ладно тебе! Если волнуешься, могу проконсультировать с нашей восходящей звездой, главным специалистом по химии и фармакологии. Эй, Эпштейн, можно тебя на секундочку? Дело государственной важности!

Похожий на лешего студент с бородой в последний раз крутанул Лилю, усадил ее на диванчик и направился к Антону. Тот, однако, по выражению лица Лили поняв, что она тоже готова устремиться в их сторону, схватил бородатого с Ильей за руки, увлек в туалет и запер дверь на задвижку.

– Что за дела, ребята? – спросил бородатый, заинтригованный такой таинственностью. – Поймали американского шпиона?

– Шутишь, Сашок, американский шпион для нас не проблема, нам бы что посерьезней! Посмотри сюда и скажи мне точно, какую дозу этого снадобья, – Антон показал упаковку, – можно смешать с шампанским, чтобы не нанести серьезный ущерб здоровью?

– Вы что, собрались кого-то усыпить и ограбить, ребята? – полюбопытствовал Эпштейн.

– Сашенька, я не хочу тебе говорить, чтобы не делать соучастником, мне нужна только консультация. Подумай и скажи, ты же у нас гений.

Эпштейн подумал, что-то подсчитывая в уме, потом тряхнул лохматой головой.

– Учитывая усиливающий эффект, вызванный алкоголем, четыре миллиграмма. Большая доза может вызвать побочные …

– Все, все, спасибо, Саша, я только хотел убедить друга, который нуждался во мнении специалиста, но дальше можешь не говорить – Илюха в медицине, все равно, ни бельмеса не смыслит.

Открыв дверь туалета, Антон вытолкнул Эпштейна, и тот, пожав плечами, отправился к танцующим. Проводив его смеющимся взглядом, Антон повернулся к Илье.

– Видишь, четыре миллиграмма, это слово гения. Я же даю ей только два – никаких побочных эффектов! Учти только, когда проснется, будет злее, чем прежде.

– Ладно, как-нибудь. А раньше утра она не проснется?

– Обижаешь! Ее можно будет раздеть, искусственно оплодотворить и снова одеть – даже не почувствует.

– Ты… это… осторожнее, чтобы скандала не вышло – у нее папа в верхах работает.

– Ты что, старик, за кого меня принимаешь?! Я же говорю: искусственно оплодотворить, понимаешь? Искусственно!

– Тогда ладно, тебе карты в руки, начинаем.

Через полчаса Лиля мирно спала в углу на старом кожаном диванчике, укутанная пледом. Веселившаяся молодежь сновала мимо, не обращая никакого внимания на захмелевшую девушку – все сами уже были в основательном подпитии. Илья, посидев еще часок, благодарно встряхнул Антону руку и удрал домой – несмотря на уверения друга, он боялся, что Лиля очнется раньше, чем предполагалось. К его приходу гости уже начали расходиться. Незамеченный родителями, Илья проскользнул в свою комнату и вздрогнул, когда зазвонил телефон – первой мыслью было: Лилька очнулась! Он поспешно схватил трубку стоявшего у него в комнате параллельного аппарата, чтобы мать, занятая проводами гостей, не услышала звонка.

– Здравствуйте, с Новым годом, можно попросить к телефону Илью? – спросил звонкий девичий голос, который Илья мгновенно узнал.

– Оленька, неужели это ты?

– Я. Поздравляю тебя, Илюша, – сказала она степенно и по-взрослому солидно.

– Что-нибудь случилось, Оленька?

– Случилось: я тебя люблю! Люблю и не могу без тебя жить. Приезжай!

– Нельзя, ты должна сама понимать. Как твоя мама?

– Болеет. Мы встретили Новый год, и сейчас она уже спит. А я решила тебе позвонить и поздравить.

– Спасибо, моя хорошая, я тоже тебя поздравляю и желаю счастья.

– Мама через неделю уедет на месяц в санаторий, и я останусь совсем одна. Приезжай, Илья, пожалуйста!

– Оля, ты все знаешь – нельзя! И потом – у меня сессия.

– А что это такое?

– Я сдаю экзамены в институте.

– Ну… приезжай, когда сдашь. Илья, я достала у подруги «Лолиту» и прочла.

Илья нежно засмеялся:

– Понравилось?

– Да. Хоть на один день приезжай, ты же так любишь Ленинград.

– Хорошо, – сдался он, – на один день. Мы погуляем по городу – и все! Тем более, что родители моего друга, у которого мы… были, сейчас сдали эту квартиру, там нельзя.

– Просто приезжай. Когда ты приедешь? Я встречу тебя на вокзале.

– Четырнадцатого января у меня последний экзамен. Пятнадцатого утром буду.

Она встречала его на Московском вокзале, и бросилась на шею, едва он сошел с поезда.

– Я так скучала, так скучала! Пойдем.

– Куда? Давай, сначала поедим в кафе. Ты завтракала?

– Поедим у меня, я все приготовила, пошли!

– Как у тебя, а мама?

– Я же говорила: она уехала на месяц. Ты поживешь у нас.

– Ни в коем случае! – строго сказал Илья, уже зная, что не сможет отказаться. – Завтраком, конечно, меня можешь покормить.

Разрумянившаяся и счастливая Ольга кормила его оладьями и салатом собственного изготовления, постоянно с тревогой спрашивая:

– Как, нормально?

– Очень даже вкусно, – Илья старался не смотреть на светившуюся отсчастья девочку, потому что чувствовал, как в нем просыпается горячее желание.

«Черт побери, она же малолетка, ей еще пятнадцати нет, это надо немедленно прекратить! Зачем я только сюда приехал!»

Он решительно поднялся из-за стола, и в это время его шею обхватили теплые девичьи руки.

– Илья, – сказала она, уткнувшись ему в шею и обдавая горячим дыханием, – я… это… ты не волнуйся, я уже все прочитала и узнала.

– Что ты узнала?

– Как … это… ну – предохраняться. Чтоб не было ребенка. Так что ты ни о чем не думай и не беспокойся. Да?

– Да, – ответил он, теряя голову. – Да!