Текст книги "Время тлеть и время цвести. Том первый"

Глава четырнадцатая

Его мобильник зазвонил, в тот момент, когда они проезжали мимо метро «Ботанический сад». Алеша скользнул взглядом по определителю номера, и Настя, увидев его лицо, демонстративно отвернулась к окну. Ведя одной рукой машину, другой он прижал к уху трубку.

– Алеша, я хотела сказать, – голос Лейлы звучал глухо и невыразительно, – мы с тобой больше не сможем увидеться. Сегодня у меня все решилось, я выхожу замуж и уезжаю в Париж. Прости, если я причинила тебе боль. Твой БМВ завтра утром будет у тебя, спасибо.

– Не стоит, – ровным голосом ответил Алеша, чувствуя, что бледнеет, – желаю счастья. Твоя машина…

Она отключила телефон, не дав ему договорить. Он продолжал вести машину, сжимая в руке трубку с такой силой, словно хотел ее раздавить. Настя коснулась его плеча.

– Алеша, ты в порядке?

– А? Что ты говоришь? – он попытался улыбнуться, но улыбка получилась кривая.

– Я говорю, что я… я проголодалась, есть хочу.

– Есть?! – чего-чего, а аппетита у него в настоящий момент не было никакого. – А до дома не дотерпишь?

– Нет, – ответила она твердо и грустно, – не дотерплю. Давай купим беляши, тут в одном месте продают, я знаю, где. И кофе. Я сто раз мечтала там поесть, когда мы мимо проезжали.

– Времени уже одиннадцатый час, все закрыто.

– Нет, там всегда долго продают.

– Ладно, показывай, куда ехать.

Час был поздний, и все палатки вокруг уже закрылись, кроме одной, уютно приткнувшейся метрах в пятидесяти от входа в метро. Вывеску над палаткой изрядно покалечил кто-то из местных хулиганов, и поэтому сообразительная продавщица приколола над окошком лист бумаги с крупно выведенной от руки и хорошо освещенной фонарем надписью:

ПИРОШКИ ГАРЯЧИЙ КОФЕ

Алеша купил Насте пышущий жаром беляш и стаканчик непонятного цвета напитка под названием «кофе». Она ела, стараясь не капнуть горячим маслом на чужую куртку, и думала, что невозможно – ну просто невероятно! – быть такой счастливой. Разумеется, с той девушкой у Алеши покончено, это ей понятно стало по его последним словам во время телефонного разговора. И по лицу – сейчас он стоял рядом с ней грустный, с глубокой печалью в глазах, до жути похожий на лорда Байрона с обложки книги. Купил ей беляш, а сам есть не стал – понятно, страдает. А беляш вкусный! Настя на миг представила себе, в какой ужас пришла бы мама, увидев ее в столь поздний час поедающей подозрительный беляш уличного изготовления и запивающей его отвратительным кофе цвета помоев.

– Дизентерия, брюшной тиф, холера, – сказала она вслух полным счастья голосом и откусила новый кусок.

Алеша обратил на нее недоуменный взгляд.

– Что?

– Еще дифтерит, желтуха, столбняк, проказа, сифилис и СПИД – это то, чем можно заразиться, если есть на улице беляши.

Их взгляды встретились, Алеша увидел веселую смешинку в ее голубых глазах и неожиданно почувствовал аппетитный запах теста, мяса и лука – такой манящий, что у него даже желудок свело от голода.

– Да, – сказал он с достоинством, взглянув на беляш в руке Насти, – такая опасность есть. Пожалуй, куплю себе тоже, риск – дело благородное. Подождешь пару минут? Тебе самой за кампанию еще купить?

– Ага, – она готова была ждать его не только пару минут, но и всю жизнь. И съесть еще хоть два десятка беляшей, чтобы составить ему компанию.

Алеша вновь отправился к палатке, возле которой образовалась очередь из трех человек. Прислонившись к толстому, искривленному временем дереву, Настя смотрела издали на его тонкое лицо, на то, как он небрежно вытряхивал из кармана элегантный бумажник, и сердце у нее замирало от от восторга. В эту минуту ей хотелось, чтобы это длилось вечно – запах сирени и цветущей черемухи в воздухе, еще не ушедшее воспоминание об их с Алешей близости, и сам он, в нескольких шагах от нее покупающий в палатке беляши. Она взглянула на висевшие у входа в метро часы – так, словно они могли помочь ей остановить время, – и увидела Катю Баженову.

Катя стояла достаточно близко и разговаривала с каким-то мужчиной, но Настю не заметила – во-первых, потому что была поглощена разговором, во-вторых, потому что Алеша в этот момент как раз вернулся к Насте с беляшами, и она спряталась за ним, как за щитом.

– Ой, Алешенька, встань так, чтобы меня не видели – это наша знакомая.

– Ну и что такого? – удивился он, но послушно принял нужное положение, заслонив собой Настю.

– Я так рада, что вижу тебя, Кристоф, правда, – говорила в это время Катя, – мне очень жаль, что мы так и не успели поговорить обо всем, посидеть, вспомнить. Прости, если что-то получилось не так, поверь – я не хотела.

– Не надо, Катя, – он мягко сжал ее руку, – я много думал все эти дни и.… Наверное, ты и твой брат были правы.

– Правы?

– Да. Но давай поговорим о другом – мы с Олей хотим, чтобы ты этим летом приехала к нам. Посмотришь малышей, отдохнешь. Я покажу тебе дом, где жила наша Клотильда – этот дом теперь принадлежит Оле. Там много бумаг Клотильды – фотографии старых лет, воспоминания, которые она писала. Большая часть, конечно, по-французски, но кое-что по-русски. Мы хотим за лето все разобрать, если захочешь, можешь нам с Олей помочь.

– Хорошо, я приеду, – сказала Катя и почувствовала, что у нее начало щипать в носу.

Ей тут же стало ясно, что следовало ответить не так – нужно было выразить как-то благодарность, сказать Кристофу, как ей, Кате, дороги их с Ольгой забота и внимание и так далее. Она стала подыскивать нужные слова, но тут в нескольких метрах от них остановилась машина Лады.

– Привет!

Лада помахала рукой из окна, но, увидев, что Кристоф с Катей продолжают стоять на том же месте, выбралась из машины и пошла к ним. Выражение ее лица было приветливым, однако в быстром взгляде, брошенном на Катю, мелькнула неприязнь.

– Здравствуй, Лада, – Кристоф шагнул к ней, и они приветствовали друг друга на западный манер – поцеловавшись. Друг с другом женщины лишь вежливо раскланялись, и Катя сказала:

– Ладно, Кристоф, вам уже пора, приятно было тебя увидеть.

– Подожди, – он взглянул на часы, – нам еще рано ехать, я хотел тебе кое-что сообщить. И Ладе тоже.

– Тогда, может быть, посидим в машине? – вежливо-гостеприимным голосом предложила Лада и взглянула на небо. – А то, кажется, начало капать.

Действительно, сверху падали редкие, но крупные капли воды, и Настя, притаившаяся за Алешей, негромко ойкнула, когда тяжелая дождинка шлепнула ее по носу.

Он засмеялся:

– Что, туго, конспиратор? Может, выйдем из подполья, добежим до машины?

– Подожди, давай пока доедим беляши, может, уйдут. Я этих двоих только сейчас узнала – они приезжали в наш дом несколько дней назад. Значит, они знакомые Кати или Антона. Видишь, тех мужчину и женщину? – возбужденно и громко шептала она.

Алеша пожал плечами.

– Как же я могу их видеть, у меня что, глаза на затылке? Ты ведь не разрешаешь поворачиваться.

– Ой, они сели в ее машину, прямо рядом с твоей! Если подойдем, меня точно сразу увидят, – в глазах Насти появилось трагическое выражение, а в голосе звучала обреченность, – а потом Катя скажет маме или… Ну, мало ли что. Поэтому я не хочу – мама из-за каждой ерунды переживает, я ведь тебе говорила.

Если честно, ее очень мало беспокоили, Катя и эти двое, которых она видела второй раз в жизни. Лукавая Настя, хитрая Настя! Она прекрасно знала, что Катя у них дома никогда не бывает, а если и увидит Настю, то поделится этим разве что с Антоном Муромцевым и больше ни с кем. Нет, все это было всего лишь гениальным предлогом подольше побыть с Алешей.

Беляши были доедены, пакет от них выброшен в стоявшую поблизости мусорницу, а Настя продолжала прятаться. Неожиданно их с Алешей лица сблизились, и он коснулся губами ее пухлого ротика. Настя тут же качнулась вперед и, обняв его за шею, прижалась к нему всем телом. Поцелуй получился долгим и горячим. Они оторвались друг от друга только на мгновение – чтобы вдохнуть воздух, – а потом снова принялись целоваться. Редкие, но крупные дождинки все падали и падали сверху. Наконец Алеша слегка отстранил Настю и оглядел ее повлажневшие волосы.

– А ты не подмокнешь? Выгляни, не уехали еще эти твои супостаты?

Не ответив на вопрос, Настя качнула головой.

– Ты не понимаешь, ничего-то ты не понимаешь!

В ее голосе звучало отчаяние – стоять рядом с ним, касаться его рук, губ плеч и знать, что скоро все это закончится. Она даже зажмурилась от горя. Он ласково усмехнулся и дотронулся губами до ее мокрой щеки.

– У тебя губки распухли, мама разрешает тебе столько целоваться?

В глазах Насти прыгал бесенок.

– Мы с мамой этого пока не обсуждали, – кротко сказала она, – я ведь еще маленькая, мне про это рано. Вот беляши с мясом на улице – это для нее круто.

Алеша понимающе кивнул и коснулся лбом ее лба.

– А, ну да – холера, тиф, чума.

Их дыхание смешалось.

– И еще желтуха, проказа, – она закрыла глаза и уже привычным движением подставила Алеше губы для поцелуя.

– Я окончательно решил, – говорил в это время сидевший в машине Кристоф, – давайте забудем и оставим все, как есть. Причинить горе женщине, ребенку, возможно, разрушить семью – нет, у меня нет на это права. Сегодня я хочу в последний раз увидеть этого человека, Воскобейникова. Я объявлю ему свое решение и дам обещание, что никогда больше его не потревожу. Моей жене, думаю, лучше ничего не знать.

Катя молчала, а лицо Лады выразило возмущение.

– Нет, Кристоф, у тебя нет права это от нее скрыть! Ведь это ее дочь, ее ребенок!

Он вздохнул и провел рукой по лбу.

– Мы говорили по телефону два дня назад. Она была спокойна, занималась детьми. Обрадовалась моему звонку, сказала, что счастлива слышать мой голос, что кошмаров у нее не было. Не знаю, насколько полезно для нее сейчас вновь испытать потрясение. Думаю, что если я скажу ей, это ничего не изменит – я знаю мою Олю, она придет к тому же решению, что и я. Может, когда-нибудь, через много лет….

– Стоило тогда весь этот огород городить, – хмуро буркнула Лада.

Кристоф накрыл ее руку своей и ласково улыбнулся.

– Прости, Лада, я тебе очень благодарен. У тебя сейчас такое горе, а ты столько сделала для меня, для Оли. Ты не думай, что это зря – это очень важно, что я все знаю, я должен был узнать.

– Ладно, твое дело, – она тяжело вздохнула и потрогала ключ зажигания, – и зачем тогда сегодня к нему ехать? Позвони, сообщи ему об этом своем благородном решении.

Кристоф покачал головой:

– Нет, я думаю, такое нужно сообщить человеку лично, глядя ему в глаза. К тому же я хотел бы побольше узнать о девочке – какие у нее интересы, планы на будущее. Возможно, я смогу ей чем-то помочь.

– Тогда поехали, уже пора, – Лада в сердцах тряхнула головой и включила зажигание.

– Мне не хотелось бы злоупотреблять твоим временем, Лада, – нерешительно начал было Кристоф, но она только отмахнулась и повторила.

– Поехали!

Катя потянулась к Кристофу и чмокнула его в щеку.

– До свидания. Привет Оле, я вас обоих очень люблю. До свидания, Лада.

Выбравшись из машины, она подождала, пока они отъедут, вздохнула и поплелась к метро. Ей было очень грустно, к тому же грызла мысль о раковине на кухне, заваленной грязной посудой. Хитрый Антон к ее приходу, небось, только приберет в комнате и вытрет со стола, а самую неприятную работу оставит любимой сестренке. А вот если она немного прогуляется, тогда… тогда, глядишь, братец и посуду успеет перемыть. И, может, даже вычистит противень. Порадовавшись своей гениальной идее, Катя решила доехать до «Проспекта Мира» и подольше покататься по кольцевой линии – благо, что метро работает до часу ночи. Прикинув, сколько времени примерно понадобится Антону, чтобы вымыть салатницу и отчистить от жира кастрюлю, она взглянула на часы – было без десяти минут одиннадцать.

Спустя минуту после того, как тяжелая дверь метро впустила Катю, Настя и Алеша прервали затянувшийся на неопределенное время поцелуй, чтобы глотнуть воздуха.

– Ну, как там, путь еще не свободен? – спросил он, переводя дыхание.

Настя выглянула из-за его плеча и к глубокому своему разочарованию увидела, что машины с Катей и двумя незнакомцами уже нет. У нее мелькнула было мысль соврать, но она решила, что это будет уже чересчур, и с тяжелым вздохом ответила:

– Уехали.

Алеша посмотрел на нее и усмехнулся:

– Ладно, тогда вперед, а то уже темно. Показывай дорогу, далеко?

– Да нет, – Настя с трудом сдержала вздох огорчения и отогнала подальше мысль заставить его немного покружить по Лазоревому проезду, – у тебя нет электронной карты? У нашего шофера дяди Пети есть, очень удобно – нажмешь нужный адрес и сразу высвечивает, как туда доехать.

– У меня тоже такая – в моей машине, но сегодня я на чужой. А ты что, уже не помнишь, как доехать?

– Да нет, почему, – она печально опустила глаза, и он впервые заметил, какие у нее темные и длинные ресницы. – Поедем по Снежной, потом налево, прямо на Седова.

– По Снежной, так по Снежной.

Остановив машину у светофора, Алеша добросовестно простоял, пока не зажегся зеленый свет, хотя вокруг не видно было ни единого пешехода и ни одной машины.

– Ты всегда такой правильный? – спросила Настя.

– А то! – он подмигнул и наставительно сказал: – Нужно соблюдать правила дорожного движения. Тем более, на чужом автотранспорте.

Дождь усилился, а «дворники» никак не хотели включаться. Чертыхнувшись, Алеша выбрался из машины, чтобы их подправить, и в это время Настя увидела стоявшую метрах в пятидесяти впереди них знакомую волгу. Женщина, подъехавшая у метро к Кате и ее собеседнику, тоже что-то делала у ветрового стекла.

– Ой, Леша, опять они – Катя и эти, которые были у метро. Интересно, куда это они едут?

– Едут – и пусть себе едут, – буркнул Алеша, садясь за руль и вытирая со лба капли дождя, – они едут, мы едем.

Машина впереди тронулась с места. Алеша хотел последовать их примеру, но Настя неожиданно удержала его за руку:

– А вдруг они едут к нам? Что тогда? – ужас в ее голосе был явно преувеличен, и Алеша насмешливо поднял бровь.

– Опять будем в шпионов играть?

Настя залилась краской, но ответить не успела – откуда-то справа, со стороны пруда, наперерез голубой машине на полной скорости выкатил огромный КамАЗ. Он врезался в хрупкий автомобиль и поволок его впереди себя, сминая, как яичную скорлупу.

– Помогите! – закричала Настя.

Помочь сидевшим в волге было уже невозможно – Кристоф погиб мгновенно, он даже не успел понять, что произошло, и последним его чувством в этой жизни была короткая, но страшная боль. Лада умерла, успев испустить крик ужаса. КамАЗ остановился, дал задний ход, разогнался немного и вновь ударил покореженную машину, окончательно превратив ее в лепешку, а потом начал осторожно разворачиваться.

– Ах ты….

Алеша выругался, Настя с воплем схватила его за руку.

– Катя! Там же была Катя! Она погибла! Сделай что-нибудь, Леша!

Алеша стиснул зубы и, не помня себя, рванул вперед машину.

– Не уйдешь, гад пьяный! Я тебя отсюда не выпущу!

Маленький жигуленок лихо налетел на двигавшуюся махину и стукнул ее с боку. Скорей всего, водитель КамАЗа не хотел связываться – он начал набирать скорость, двигаясь в Свиблово, но Алеша не отставал и успел ударить его во второй раз. Тогда грузовик вновь начал разворачиваться. Он маневрировал с таким искусством и ловкостью, которых трудно было ожидать от пьяного. Настя пронзительно взвизгнула, когда их автомобиль тряхнуло, и послышался лязг железа.

Алеша с трудом успел отвести машину от лобового удара, который сделал бы с их жигулями примерно то же, что пару минут назад сделал с голубой волгой. Этого ему было достаточно, чтобы понять: шофер КамАЗа не менее искусный водитель, чем он сам, и назойливое приставание жигулей привело его в ярость.

Будь он за рулем своего БМВ, и не будь с ним Насти, Алеша попытался бы поиграть в догонялки с разъяренным КамАЗом, при сложившихся же обстоятельствах ему оставалось только одно – благоразумно удирать.

Повернув направо, он мчался вперед, выжимая из жигулей максимум возможного. КамАЗ двигался следом – огромный и страшный, как зверь, преследующий добычу, – и один раз даже почти настиг их, весьма ощутимо стукнув по бамперу. К счастью Алеша ухитрился увернуться, но от удара машину кинуло в сторону, и Настя вскрикнула, вцепившись в подлокотники сидения.

– Держись! – Алеша на полной скорости бросил жигули вправо, потом влево и помчался по просеке меж редко растущих деревьев, определяя по звуку, где находится его преследователь.

– Там автостоянка, – крикнула ему в ухо Настя, представлявшая себе примерно, где они находятся, – нужно направо и вдоль ограды….

Темневший на фоне тускло освещенной стоянки силуэт ограждения Алеша уже приметил, но когда поворачивал, угодил правым колесом в размытую дождем канаву. Чудом не перевернувшись, жигули накренились вбок. Алеша дал задний ход, автомобиль фырчал, буксовал, но все же начал пятиться, однако шум колес приближавшегося КамАЗа дал знать, что преследователь уже близко. Поняв, что не успеет вывести жигули на дорогу, Алеша выволок Настю из машины и потащил к железной ограде – он рассчитывал найти где-нибудь спасительную лазейку. КамАЗ вынырнул из-за поворота, обшарил лучом пространство и, увидев бегущие фигурки, не стал тратить время на застрявшие жигули, а двинулся за ними.

Очень скоро Алеша понял, что найти спасительную лазейку не удастся – прутья были сварены добротно, на совесть. Слепил свет фар надвигавшегося КамАЗ, уже слегка развернувшегося, чтобы с ходу сплющить их о решетку, и Алеша решился.

– Сюда! – крикнул он Насте и, держась за руки, они перед самым носом грузовика перебежали дорогу, скользнув в тень просеки.

На какое-то время темнота скрыла их от смертоносного луча, но редкие чахлые деревья были плохим укрытием. Спустя минуту, обнаружив беглецов, КамАз вновь двинулся на них, и опять им удалось нырнуть в тень. Они побежали вперед – туда, где огибавшая автостоянку ограда поворачивала под прямым углом. Что было за углом, Алеша не знал – может, ворота, может, вооруженный охранник. Знал он только одно: на том участке пространства, где они теперь находились, спасенья им не было.

– Я больше не могу, Алеша, я….

Насте не хватало воздуха, грудь, казалось, разрывалась на кусочки, а ноги подкашивались. Она спотыкалась и падала, но Алеша, не обращая на это внимания, тянул ее за собой. У него появилась надежда – до угла ограды оставалось всего ничего. Неожиданно нога его провалилась в глубокую рытвину, и колено напоролось на что-то острое. Этим острым оказалась выставленная рабочими и перевернутая ветром заржавевшая металлическая табличка с надписью «Осторожно, ведутся дорожные работы!» Работы, судя по всему, в этом месте когда-то действительно были начаты, но потом заброшены, и теперь дорогу перекрывала размытая недавним дождем непролазная грязь.

– Черт, нога! – от боли Алеша скривился и опустился на землю. – Беги! Беги одна.

– Сдурел? – Настя помогла ему подняться, но, едва ступив на ногу, он снова упал и выругался:

– …твою мать! Неужели сломал?

КамАЗ был уже близко, свет его фар методично обследовал каждое деревце. Когда яркий луч ослепил их, Настя взвизгнула и, бросившись на Алешу сверху всем телом, обхватила его руками, словно пытаясь закрыть от надвигавшейся громадины. Их лица почти соприкасались, он видел нескрываемый ужас в ее голубых глазах и слышал ее шепот:

– Не бойся, не бойся!

Захлестнувшее Алешу возмущение было столь велико, что на миг даже заставило его забыть об опасности – мало того, что эта нахалка пытается прикрыть его собой, так она еще его и успокаивает! Превозмогая боль, он сделал последнее, что мог, для сохранения своего мужского достоинства – отпихнул Настю, поднялся на одной ноге и закрыл ее своей спиной, повернувшись лицом к неминуемой смерти. Яркий свет ударил ему в лицо, и внезапно случилось чудо – грузовик остановился. Его мотор работал, он стоял, вплотную нависнув над зажмурившимся Алешей и съежившейся Настей, но не двигался.

Они не шевелились – минуту, две, пять. Потом Алеша почувствовал возле правой руки какое-то движение – это Настя не выдержала и высунула взлохмаченную голову, чтобы посмотреть, что происходит.

– Что? – голосовые связки ей не повиновались, и вопрос прозвучал неестественно звонко.

Стиснув зубы от боли, Алеша ступил на поврежденную ногу, сделал шаг в сторону от слепящего света и потянул ее за собой. Еще шаг, другой – КамАЗ тарахтел, но не двигался.

– Сейчас он выйдет и убьет нас, – тем же звонким отчаянным голосом сказала Настя.

– Еще чего! – но на всякий случай Алеша напрягся, сжал кулаки и огляделся, однако вокруг по-прежнему не ощущалось никакого движения.

Они продолжали медленно двигаться, уходя все дальше от неподвижного грузовика и опасливо глядя на огромный черный силуэт на фоне освещенного фарами леса. Неожиданно что-то сдвинулось в нем, они вновь застыли и не шевелились, пока не сообразили, что это колебалась распахнутая настежь дверь кабинки.

– Не понял, – Алеша внимательно вгляделся, – он слинял что ли? Да, похоже, сбежал.

– Я сбегаю, посмотрю, – почуяв неожиданный прилив храбрости, Настя сорвалась было с места, но Алеша строго прикрикнул:

– Стой, говорю! Совсем глупая, что ли? Не смей от меня отходить!

– Но надо же посмотреть!

– Не надо, откуда ты знаешь, что там может быть? Двигаемся к нашей машине, посмотрим, что от нее осталось.

К их удивлению жигуленок был цел.

– Ты сможешь вести? – спросила Настя, сочувственно глядя на намокшую от крови правую штанину джинсов Алеши. – Очень больно?

– Ничего, – буркнул он, с трудом втаскивая ногу в машину и сдерживаясь, чтобы не застонать от боли, – бывает хуже.

Машина завелась почти сразу, и, дав задний ход, Алеша, в конце концов, сумел вывести ее на покрытую твердой галькой дорогу. Облегченно вздохнув, он вытер пот со лба.

– Ну, кажется, для нас еще не все в этой жизни потеряно.

Настя посмотрела на него и передернула плечами.

– Почему он вдруг убежал, как ты думаешь? – спросила она, стиснув ладонями щеки, чтобы не застучать зубами.

– Прихватило живот, побежал в магазин за туалетной бумагой – что ты ерунду спрашиваешь, откуда я знаю! Скажи спасибо, что мы еще живы.

– Может, он и не хотел нас убивать, Леш, а? Только попугать.

– Да, конечно – попугать! Он бы из нас уже десять раз лепешку сделал – как с теми, на улице. Забыла?

Только что пережитый ужас на какое-то время вытеснил из памяти Насти недавнюю трагедию на Снежной улице. Теперь она вдруг все вспомнила и залилась слезами, прижимая обе руки ко рту, чтобы удержать рвущийся изнутри крик.

– Катя! Алеша, нам нужно ехать в милицию!

Алеша хмуро посмотрел на плачущую девочку и холодно пожал плечами.

– Езжай, если тебе очень надо, я не собираюсь.

В замешательстве глядя на него, Настя неуверенно возразила:

– Но они же должны что-то сделать.

– Вот должны и пусть делают. Смятую машину на дороге уже наверняка нашли, пусть работают и ищут преступника, а то им бы только местную мафию крышевать. Думаешь, они ждут не дождутся твоих рассказов о том, как за тобой гонялись? Тебе же в рожу еще и наплюют.

Насте вдруг вспомнился рассказ старенькой учительницы немецкого Елизаветы Карловны, у которой год назад в автобусе украли деньги и паспорт: «Пришла, говорю им: заявление, мол, примите. А меня их начальник чуть ли не коленкой под зад оттуда выпихнул: пошла, мол, старая карга, подальше со своими заявлениями, нечего тебе по автобусам разъезжать, дома сиди!» И оттого, что Алеша, скорей всего, был прав, слезы потекли из ее глаз еще сильней.

– Как же я скажу Антону про Катю? Он так ее любит!

Алеша покачал головой и печально спросил:

– Она ему кто? Подруга?

– Не знаю, наверное. Они дружат, и он так о ней всегда беспокоится, а теперь… Я должна… я должна ему позвонить и рассказать! – она лихорадочно сунула руку в карман, чтобы вытащить телефон, но не нашла его и от этого зарыдала еще горше: – Мобильник! Он остался в моей куртке! Что же мне делать, мне же надо ему сообщить, он же ничего не знает!

Скорей всего Настя была в этот момент немного не в себе – иначе она сообразила бы, что нельзя так вдруг позвонить человеку по телефону и сообщить о гибели близкого человека. Алешу же ее горе и мучительная боль в ноге тоже совершенно выбили из колеи, поэтому он вытащил из кармана и протянул ей свой мобильник.

– На, возьми мой.

Настя, дважды сбиваясь и путая цифры, набирала домашний номер Антона. Пальцы ее дрожали, и душа разрывалась от боли.

– Его нет дома! – всхлипнула она, беспомощно посмотрев на Алешу.

– Может, он у нее?

– Да, но я не знаю ее номера. Ой, да ведь у нее же номер Евгения Семеновича!

У Насти была хорошая память на телефонные номера – и вообще на все, что связано с числами, – она прекрасно помнила номер, который в раннем детстве в дни больших праздников не раз набирала под руководством матери, чтобы радостно сказать в трубку: «Здравствуйте, Евгений Семенович! Поздравляю вас, как вы себя чувствуете?»

Когда раздался телефонный звонок, Антон, уже перемывший все тарелки, как раз раздумывал над тем, стоит ли начинать чистить противень или лучше подождать возвращения Кати – пусть сама займется этим малоаппетитным делом. В душе его крепло подозрение, что она, проводив Анну Игоревну, специально у нее засиделась, давая ему возможность выполнить столь ненавистные ей сугубо женские обязанности. Услышав телефонный звонок, он, ни минуты не сомневаясь, что это сестра, сурово сказал в трубку:

– Катерина, ты где сейчас находишься?

– Антон! – Настя горько плакала ему в ухо, шмыгая носом. – Антошенька, родной, любимый!

– Настасья! – Антон взволнованно перехватил трубку другой рукой. – Ты где, что случилось? Настя, ты слышишь? Откуда ты, что с тобой?

– Антон, Катя погибла! Только что, недавно, я сама видела – была авария!

– Что? – он почувствовал, как все вокруг начинает куда-то уплывать.

– Антон! Антон, ответь, скажи что-нибудь, пожалуйста! – кричала Настя, но Антон не в состоянии был ответить – с посеревшим лицом он прислонился к стене, опустив руку с трубкой, и не мог двинуться с места.

– Антон! – умоляла Настя, но, не услышав ответа, широко раскрытыми глазами беспомощно посмотрела на Алешу и передала ему трубку, – Алеша, почему он молчит? Вдруг ему стало плохо? Ой, какая я дура, нельзя было! Нельзя было так ему говорить!

Она истерически рыдала, закинув назад голову. Алеша провел рукой по лбу, чувствуя, что у него тоже голова идет кругом.

– Подожди, не вопи, я уже тоже с тобой не врубаюсь ни во что. Нельзя было, конечно, так сразу звонить человеку и ляпать. У меня самого в прошлом году приятель в аварии погиб, мне это знакомо. И я хорош – дал тебе мобильник.

Он попробовал сам перезвонить по номеру Антона, но тот выронил трубку и, закрыв лицо, опустился на пол, поэтому ответом Алеше были короткие гудки. Он сердито выругался и сунул телефон в карман куртки.

– Черт знает, что! Где он сейчас находится, твой Антон, далеко?

Настя вцепилась в него обеими руками:

– Ой, Лешенька, поедем скорей, поедем!

Дороги в этот час были уже совершенно свободны, они добрались до дома Кати за полчаса. За это время Антон успел взять себя в руки. Поднявшись с полу, он стиснул руками голову и подумал, что нужно было бы позвонить к Воскобейниковым и все уточнить – могла же Настя ошибиться или что-то напутать. Неожиданно ему опять стало нехорошо, он сел на пол и закрыл глаза, но раздавшийся звонок в прихожей заставил его болезненно дернуться и напрячь силы, чтобы подняться и открыть дверь. Настя с плачем упала ему на грудь.

– Антошенька!

– Настасья, что… что….

Алеша, вошедший следом за Настей, внезапно почувствовал сильное головокружение и, доковыляв до стоявшей у вешалки табуретки, упал на нее, прислонившись к стене и вытянув перед собой окровавленную ногу. Настя, захлебываясь слезами, рассказывала:

– Она разговаривала у метро с какими-то людьми – мужчиной и женщиной – и потом села с ними в машину. Они ехали впереди нас, – ее голос сорвался на крик, когда она вспомнила страшный удар и огромный КамАЗ, сминающий хрупкую машину.

– Что случилось, Антон? Почему открыта дверь? Настя?

Все, как по команде, повернули головы – в дверях стояла Катя, изумленно переводившая взгляд с рыдающей Насти на прислонившегося к стене смертельно бледного Алешу.

– Катя! – выдохнула Настя. – Ты… ты же…

– Где ты была?! – не своим голосом закричал Антон.

Оторопевшая Катя начала испуганно оправдываться:

– Я… понимаешь… мы договорились встретиться с Кристофом, поболтать немного – он же завтра уезжает. Лада тоже была – мы посидели у нее в машине, поговорили, потом я пошла в метро. И все, больше ничего, – она осторожно покосилась на Настю, решив, что гнев Антона как-то связан с визитом ее кузена к Воскобейникову – вдруг девочка что-то случайно услышала, узнала, и теперь скандалу не оберешься.

Настя виновато посмотрела на Антона.

– Я не видела, как Катя вышла, я думала…

– Лучше бы ты думала поменьше, – мрачно сказал Антон, – какая была машина?

– Голубая волга.

– Я не понимаю, – Катя посмотрела на Настю. – Ты меня видела? Где?

– У «Ботанического сада», – Настя смущенно потупилась.

– Ну и что? – пожав плечами, Катя повернулась к Антону.

– Дело в том, – медленно выговаривая каждое слово, пояснил он, – что Настя видела аварию, и она думала, что ты была в той машине. Если ей, конечно, все это не померещилось.

– Ей это не померещилось, – морщась от ноющей боли в ноге, сказал молчавший до сих пор Алеша, и все взгляды обратились к нему.

– Это Алеша, – объяснила Настя.

– Очень приятно, Алеша, что у тебя с ногой? – Антон сделал шаг и наклонился, дотронувшись до окровавленной ноги юноши.

– Мы попали в историю, – торопливо рассказывала Настя, – Антоша, посмотри, что с ним. Леш, Антон – врач, пусть он посмотрит твою ногу.

– Подождите, – нервничая, возразила Катя, – Настя, какая машина попала в аварию – та, в которой я сидела? Что с ней? Там были Кристоф и Лада, что с ними?

Настя молчала, словно набрав в рот воды. Алеша вздохнул и устало сказал:

– Я вез Настю домой, а они ехали впереди нас. Та машина… короче, там невозможно было выжить. Все всмятку.

– Нет! – Катя качнулась и прижала руки к горлу. – Кристоф! Не может быть! А Лада – у нее ведь трое маленьких детей!

– Трое? – горестно спросила Настя и опять заплакала.

Антон помог Алеше подняться и повел его в комнату, коротко бросив Кате:

– Принеси аптечку и мои инструменты. Я поработаю, а Настя нам пока все расскажет. Молодой человек, снимайте джинсы, дамы отвернутся. Присохло? Придется резать.

Рана была глубокая и очень грязная. Очистив ее и дав Алеше обезболивающее, Антон накладывал швы, слушая рассказ Насти и не делая никаких замечаний.

Закончив работу, он сказал: