Текст книги "Время тлеть и время цвести. Том первый"

Разумеется, Инга Воскобейникова ни сном, ни духом не подозревала о том, что творится в доме ближайшей подруги ее дочери. Ей известно было только то, что родители этой хорошенькой черноглазой девочки – серьезные коммерсанты, оставившие дочь и квартиру на попечение пожилой родственницы. С Таисией Сергеевной они часто встречались на родительских собраниях, друг другу симпатизировали, и все же Инга не то, чтобы недолюбливала Лизу – скорее инстинктивно ее побаивалась. Она мирилась с дружбой девочек, но предпочитала, чтобы они встречались в доме Воскобейниковых.

Тем не менее, сидя теперь на окошке школьного туалета, Настя решила, что подруга права – в случае крайней необходимости мать ее отпустит. Правда, что-то во всей этой ситуации вызывало ощущение неловкости. Вздохнув, она слегка отстранилась от Лизы и сказала:

– Я… еще не знаю. Он напишет, если захочет встретиться. Или я ему – не знаю.

– Не тяни, балда, – посоветовала Лиза, искренне желая Насте добра, – не пускай на самотек. Если парень тебе всерьез нравится, то держи коготки в боевой готовности. А насчет таблеток не бери в голову – я тебя обеспечу.

– А они… не вредные? – в голосе неопытной в подобных делах Насти звучала нерешительность.

Лиза снисходительно фыркнула:

– Бэби ты наша, я их в Германии покупала, немцы о своих дамах заботятся, это у нас в аптеках дерьмо на дерьме продается.

– Ладно, я тебе скажу, если…

– Не «если», а их нужно пить регулярно, я тебе объясню.

– А вдруг… – Настя даже похолодела, – вдруг я ему не понравилась, и он больше…

– Ладно тебе, меньше рассуждай! Сама проявляй активность, они это любят. Знаешь, какое сейчас у мужиков больное место? «А вдруг я ее не удовлетворил – показал себя слабаком?!» – она скорчила страшную гримасу. – Век пениса, что ты хочешь!

– Ладно, нам, наверное, пора, – Настя взглянула на часы и сделала озабоченный вид, чтобы скрыть внезапное смущение. Нет, не из-за слов подруги, они с Лизой прежде обсуждали друг с другом сексуальные отношения мужчин и женщин довольно откровенно, но ведь теперь речь шла о ней лично. О ней и… об Алеше. Поэтому она торопливо повторила: – Пойдем, неудобно – пол-урока уже прогуляли.

Девочки без особого желания спустились по лестнице и постучались в дверь класса. Лиза, как всегда, взяла на себя наиболее сложную роль.

– Извините, пожалуйста, Насте стало немного нехорошо – голова закружилась, и я должна была ей помочь, – ее взгляд сиял ангельской чистотой, лицо выражало искреннее огорчение. Настя стояла сзади, понурившись, и думала:

«Если он мне до завтра ничего не пришлет, то я напишу ему сама. Только что написать?»

– Садитесь, – хмуро сказала учительница и отвернулась, чтобы не видеть столь неприкрытого вранья.

А что ей было делать? Что-нибудь скажешь этим девчонкам – себе дороже обойдется. Директриса непременно начнет выступать: у девочек, мол, переходный возраст и всякое прочее. Естественно, у Воскобейниковой папа в депутатских кругах вращается, у Трухиной родители бизнесмены и недавно кинокамеру для школы купили и прислали из Германии. Вот Ирина Владиславовна поставила Соколову «три» – сколько разговоров.

– У Воскобейниковой критические дни, – громко сказал Соколов, и все зашевелились, а Лера Легостаева ехидно спросила:

– Воскобейникова, тебе одолжить прокладки «олвиз»?

– Легостаева! – побагровев, гневно сказала учительница, подходя к Лере, – ты понимаешь, что ты срываешь мне урок? Дай мне немедленно дневник!

– Я его дома забыла, – Лера нагловатым взглядом разглядывала учительницу.

– Тогда я пишу докладную, что урок сорван по твоей вине, пусть директор с тобой разбирается!

Сев за стол, она начала писать докладную записку, постепенно успокаиваясь и чувствуя, как к ней возвращается сознание собственного достоинства – действительно, нужно же когда-то начинать, и пусть, наконец, администрация школы займется этим распустившимся десятым классом. Тем более, что у Легостаевой мать не спонсор и не бизнесвумен, а простой врач.

Глава третья

Короткое интервью Лилианы Шумиловой было опубликовано в одной из местных газет, и немедленно после этого ее секретарше позвонили – председатель спортивного комитета Егор Ючкин предложил приезжей деловой даме лично встретиться, чтобы обсудить ряд интересующих обоих проблем.

Лиля по совету Воскобейникова предложила ему приехать к ней в отель, и Ючкин спорить не стал, хотя первоначально предлагал провести встречу в одном из фешенебельных городских ресторанов.

– Рад вас видеть, рад, – жизнерадостным тоном произнес он, энергичным движением пожимая протянутую Лилей руку, – премного наслышан о вас и вашем батюшке.

Егор Ючкин приехал один – без охраны. Возможно, конечно, что его люди ждали на улице, но в отель ни один из них не зашел. Лилиана оценила подобную деликатность – она отослала секретаршу и своих вставших столбом у двери секьюрити. С улыбкой предложив гостю сесть, сказала:

– Честно говоря, я представляла вас немного иным.

В ее устах это прозвучало, как комплимент, но он и заслуживал комплимента – сухощавый, седой, с живыми глазами, разрез которых говорил о примеси якутской крови, Егор Ючкин совершенно не походил на человека, чью внешность перед предстоящей встречей она внимательно изучила, разглядывая компьютерное изображение. Слова Лилианы его, казалось, рассмешили, гулкий смех звучал весело и открыто:

– Меня снимать бесполезно – совершенно другой, не терпит пленка. Даже в документальном фильме снимался – жена на экране увидела и никак узнать не могла. Да что жена – меня в восемьдесят девятом, когда арестовали, следователь по фотографии в личном деле никак узнать не мог. Вы ведь читали в газетах, конечно, что при коммунистах мне пришлось посидеть?

Он слегка наклонил голову и с веселой усмешкой воззрился на Лилю. Она улыбнулась и кивнула:

– Да, конечно, сейчас считается престижным иметь в прошлом судимость. Особенно, если вы оказались невинной жертвой произвола – ведь, в конце концов, обвинение в убийстве было с вас снято? И теперь вы изо всех сил муссируете этот факт в предвыборной кампании вашего брата, – в ее тоне слышалась легкая издевка, но Ючкин лишь добродушно развел руками:

– Я действительно оказался жертвой, и даже покойный Арсен Михайлович Илларионов утверждал, что в отношении меня была допущена ошибка. Знаете, это был большого ума человек, хоть мы с ним никогда не были друзьями. Нет, врагами тоже не были – просто в разных лагерях. Но сейчас к чему об этом говорить – дела давно минувших дней, не стану зря отнимать ваше время.

– О, я никуда не спешу, и с удовольствием вас послушаю. Вы предпочитаете кофе или чай? Могу предложить вам что-нибудь покрепче, если угодно, – Лиля с любезной улыбкой нажала кнопку, вызывая секретаршу, – мне уже приходилось слышать и неоднократно, что вас обвиняли в организации убийства тогдашнего главы города Ивана Козака. Хотелось бы знать – есть ли здесь хоть крупинка правды? Честно, вы можете быть со мной полностью откровенны – и в этом вопросе, и во всем остальном.

Услышав столь наглый вопрос, Ючкин поднял брови, но ничего не ответил, потому что как раз в ту минуту улыбающаяся секретарша внесла на подносе горячий кофе. Когда она вышла, он с улыбкой наклонился вперед.

– Разумеется, ни крупинки правды – к убийству Козака я никоим боком не причастен. А что насчет всего остального, то я буду с вами откровенен, когда мы встретимся… гм… на моей территории.

Лиля помешала кофе и улыбнулась.

– У вас есть с собой портативное записывающее устройство? Короче, по-простому, Егор, вы записываете на всякий случай наш теперешний разговор? Да вы не смущайтесь, я женщина без комплексов, не нужно меня стесняться.

Ючкин заколебался, но тут же тряхнул головой и, вновь расхохотавшись, достал из нагрудного кармана крохотный миниатюрный магнитофон.

– Что с вами поделаешь, сдаюсь. Могу вам его подарить – последнее чудо японской техники.

– Да мне он не нужен, я просто хочу, чтобы вы прослушали запись – прямо сейчас при мне.

– Да ради бога, – он нажал кнопку обратной перемотки, а затем включил звук.

Лилиана со скучающим видом слушала запись своего разговора с Ючкиным, но глаза Егора, который сначала было заулыбался, внезапно расширились от изумления.

«Чудесная погода, не так ли? Как вам нравится у нас в Сибири?»

«Говорят, сухой и чистый воздух тайги располагает к сотрудничеству».

«Я собирался нынешним летом в Москву – закупить спортивное оборудование для моего нового комплекса».

«Надеюсь, смогу быть вам полезной».

Выключив магнитофон, Ючкин взглянул на Лилиану, ожидая объяснений. Она снисходительно усмехнулась.

– Последнее достижение нашей фирмы – звук моделируется, и сигнал поступает на все окружающие звукозаписывающие или передающие устройства. Вы можете обсуждать хоть покушение на президента, но вся окружающая вас электроника в радиусе двадцати метров будет фиксировать ничего не значащий разговор на любую заранее заданную тему. Голоса синтезируются на базе голосов собеседников, и вы не отличите синтезированный голос от настоящего.

– Фантастика, – восхищенно покачав головой, Ючкин снова включил магнитофон и прослушал запись.

– Заметьте, я мало кого посвящаю в этот секрет, – Лиля постучала длинным ноготком о пепельницу и подвинула ее к собеседнику. – Курите, не стесняйтесь, я знаю, что вы отчаянный курильщик.

– Что ж, ценю такое ваше доверие, – Ючкин затянулся и задумчиво посмотрел на молодую женщину. – Итак, я тоже, значит, должен вам доверять?

– Без этого невозможно долговременное сотрудничество, а ведь вас именно это привлекает? Или вы зашли выразить восхищение по поводу моего нового платья?

Он встал и прошелся по комнате, потом снова сел напротив Лили и затушил сигарету.

– Хотите моей откровенности? Так я вам повторю: пусть люди говорят, что угодно, но это не я организовал убийство Козака десять лет назад. Да, мы с ним всегда недолюбливали друг друга, и много чего было промеж нас такого, что не дай бог, но… Иван был моим двоюродным братом, это вы знали?

– Об этом у меня нет информации, – Лиля посмотрела на него с недоверием. – Вы говорите, братом?

– Наши матери были сестрами. Моего отца партия прислала в Умудское, чтобы он основал здесь первичную партийную ячейку, а отец Ивана… вам известно, наверное, что он был беглым политическим ссыльным. До начала шестидесятых мой отец не то, чтобы скрывал, но просто не упоминал о нашем родстве, а потом все это стало уже неважно. Но когда Иван вступал в партию, мой отец был одним из тех, кто дал ему рекомендацию.

– Но именно Козак настоял, чтобы вас в восемьдесят седьмом исключили из партии?

– Да, я тогда поверил болтовне Горбачева о демократии и решил проявить инициативу. Перевел источники на хозрасчет, и каждый мог ими пользоваться, но за определенную плату. Кстати, эта плата по отношению к средней зарплате по стране была мизерной – не сравнить с тем, что делается сейчас. Но Козак возмутился, обвинил меня в стяжательстве и потребовал исключения из партии. Но чего у него не отнимешь – он был искренен. Он всегда искренне верил в то, что делал, и если говорил, что народ должен бесплатно пользоваться своей землей, то сам верил в эту чушь, это у него не отнимешь. Потом, когда Ельцин разогнал коммунистов, исключение из партии принесло мне огромную пользу, но тогда, в восемьдесят седьмом, я был и вправду зол. Но я не убивал, нет!

– И вы не знаете, кто устроил покушение? – со свойственной ей бесцеремонной прямотой спросила Лиля. – Не сочтите мой вопрос за бестактность, конечно. Просто я много слышала об этом деле, и говорили, что причина покушения – те самые источники, из-за которых я сейчас здесь.

– Я говорил, когда меня допрашивали на следствии, что следует обратить внимание на тех, кто в конечном итоге извлек пользу из этой трагедии – на нынешних арендаторов земли, – Ючкин пожал плечами, – но их даже не допросили. Ими вообще никто не интересовался, все следствие вертелось вокруг меня. Нашли какие-то ничего не значащие улики, десятки раз допрашивали свидетелей, которые слышали, как я ругал Ивана. Короче, меня осудили, и лишь в девяносто втором пересмотрели дело – когда начались очередные игры в демократию.

Он опять закурил, жадно затягиваясь и выпуская прямо перед собой струйки дыма. Лиля взглянула на него с некоторой тревогой.

– Зачем вы вообще ко мне пришли – у вас есть деловое предложение? – напрямик спросила она.

– Да, – он резким движением затушил сигарету, – мне показалось, что вы, вернее ваш отец, заинтересовались источниками и строите какие-то планы. Хочу предупредить, что те люди, которые сейчас арендуют эту землю, настроены решительно и не собираются спокойно убраться отсюда, когда закончится срок аренды. Если мы с вами объединимся – возможно, на акционерных началах, – то вероятность победы будет больше. Я много слышал о вашем отце, он умеет добиваться своего.

Лиля задумчиво смотрела на собеседника, постукивая ногтем по столу.

– Вы забываете – впереди еще выборы, – заметила она наконец, – их результат окажет огромное влияние на ситуацию, а мы в разных командах.

– Какое это имеет значение, если у нас одна цель? Почему бы нам не объединить усилия и не договориться? В конечном счете, какая для вас разница, если победит мой брат – ведь он будет играть на моей стороне и стороне моих союзников.

– Это надо обдумать, – уклончиво отвечала Лиля, – а пока расскажите мне все, что знаете о ситуации вокруг источников.

– Территория вокруг пещер обнесена стеной, и никто из местных жителей и даже представителей администрации Умудска туда не допускается – у ворот военизированная охрана. Известно только, что на огороженной территории выстроены три больших корпуса, небольшой аэродром, подведены коммуникации. Люди, продукты – все доставляется внутрь воздушным путем. Недавно по требованию администрации города и Илларионова – он тогда был еще жив – туда была направлена комиссия. Согласно их заключению, за оградой находится крупный санаторий, в котором отдыхают деловые люди, безопасность которых обеспечивает охрана. Обслуживающий санаторий медицинский персонал признан очень квалифицированным, и никаких вопросов по этому поводу у комиссии не возникло. Арендаторы аккуратно вносят арендную плату и уплачивают городу налоги.

– Так что же вас беспокоит? – Лиля в притворном недоумении раскрыла глаза. – Все законно.

Зубы Ючкина сверкнули в хищном оскале усмешки. Перегнувшись через стол, он схватил Лилю за руку и крепко стиснул.

– Что беспокоит, спрашиваешь? Когда-то Иван Козак был хозяином города, но он был ненастоящий хозяин – он был первый партийный секретарь, которого всегда могли убрать из Москвы. А теперь хозяин я, здесь все мое – земля, мэр, фабрики, больницы, люди, газеты, телевидение. Я хороший хозяин, спроси, кого хочешь, почитай, что пишет местная пресса: «Егор Ючкин купил видеомагнитофон для детского дома, Егор Ючкин оплатил операцию на сердце школьной учительнице». Меня искренне любят. Но я не хочу, чтобы на моей земле передо мной закрывали двери. Санаторий? Хорошо, пусть будет санаторий, пусть отдыхают в нем русские миллионеры, пусть все будет, как и было, но это будет мой санаторий! Я не хочу, чтобы чужие хозяйничали на моей земле! Поняла, Лилиана? – он откинулся назад и выпустил ее руку.

– Я поняла тебя, Егор, – она улыбнулась и с некоторой опаской потерла онемевшие пальцы, выдавив из себя некоторое подобие улыбки, – но чем я могу помочь?

– Я уважаю твоего отца, это великий человек. Передай ему, что если его интересуют эти источники, то Егор Ючкин готов пойти ему навстречу. Если он поможет мне вытеснить отсюда чужаков, то я готов уступить ему контрольный пакет акций прииска на Моркоке.

– Ты их боишься, Егор, да? – почти ласково спросила Лиля. – Этих людей?

– Егор Ючкин никого не боится, Егор Ючкин хозяин в Умудии. Ты видишь, я пришел к тебе в гости без охраны, потому что ничего не боюсь – в Умудии даже воздух принадлежит Ючкину.

– А умуды? Они тоже принадлежат тебе? Почему же они проголосовали за Илларионова, а не за твоего брата?

По лицу Егора прошла тень, и он нахмурился.

– Умуды отсюда уйдут, я заставлю их носом рыть землю в их пещерах. А Арсен… я знал его с молодых лет, он был умный человек, но слишком много цацкался с умудами. Не знаю, как бы мы с ним нынче ужились – царство ему небесное, – но когда-то он меня поддержал, я говорил тебе, и я ему благодарен за это.

Лиля внезапно поднялась и протянула Ючкину руку.

– Я передам отцу твое предложение, Егор, и надеюсь, он его примет.

Он задержал ее ладонь.

– Рад был с тобой познакомиться, Лилиана, надеюсь еще увидеться.

Улыбка на лице Лили погасла, стоило Егору Ючкину закрыть за собой дверь. Она моментально задвинула щеколду и прислушалась – в приемной негромко хлопнула дверь и послышались голоса:

– Господин Ючкин?

– Кто вы такие?

Послышался звук короткой борьбы, потом щелчок наручников, и первый голос произнес:

– Попытка воспользоваться личным оружием и оказать сопротивление при задержании, отметьте в протоколе. Господин Ючкин, вы арестованы по подозрению в организации убийства депутата Илларионова.

– Ложь!

– Вы объясните это следствию.

– Ладно, будем считать, очко в вашу пользу, – Ючкин слегка задыхался после борьбы, но голос его звучал почти миролюбиво, – меня одного подозревают или кого-то еще?

– Мэр Умудска Бобровский подозревается в соучастии и час назад взят под стражу.

– Ловко вы все организовали, – усмехнувшись, процедил сквозь зубы Егор, – что ж, подождем, пока опять придет наше время.

Он правильно оценил обстановку, без сопротивления позволив людям, предъявившим ему ордер на арест, защелкнуть на запястьях наручники и вывести себя из здания отеля по боковой лестнице. Когда шум и голоса в соседней комнате стихли, Лиля незаметно выглянула в окно – возле машины Ючкина его охранники продолжали беспечно разговаривать. В этот момент зазвонил телефон, и она автоматически протянула руку к трубке.

– Лилиана Александровна, – сказала секретарша обычным жизнерадостным голосом, – с вами хочет поговорить Воскобейников.

– Да, соедини, – она постаралась, чтобы голос не выдал охватившую ее растерянность.

– Лиля, девочка, держись бодрее и включи телевизор – там сейчас передают кое-что для нас всех интересное.

– Дядя Андрей, я…

– Да-да, можешь мне ни о чем не рассказывать. Кстати, сегодня утром из Москвы прилетел Гордеев – он сейчас у меня, а чуть позже мы тебя навестим. Так ты включи телевизор, а то местные новости закончатся.

Лиля торопливо положила трубку и нажала кнопку на пульте, включив программу местного телеканала.

«… сознался, что был нанят для организации и совершения убийства депутата Илларионова, замаскированного под несчастный случай. Заказчики убийства – мэр Умудска Илья Бобровский и председатель спортивного комитета республики Егор Ючкин. Его брат Максим Ючкин, нынешний кандидат в депутаты Государственной Думы, подозревается в соучастии. В настоящий момент Егор Ючкин и Илья Бобровский взяты под стражу. Следствию еще предстоит выяснить …»

Диктор продолжал говорить, а на экране возникли кадры из оперативной хроники – тело погибшего Арсена Илларионова и отпечатки колес крупного легкового автомобиля. Лиля нажала на кнопку, и голубой экран потух. Она опустилась в кресло и почувствовала, что от внезапно выступившего пота элегантная блузка прилипла к спине и груди.

«Черт знает что – рекламацию, что ли, писать на все эти средства от пота! Раз Гордеев вмешался и лично прилетел, чтобы взять выборы под контроль, то дело серьезное. Стало быть, тут не просто интерес папы к источникам, как к новому предприятию, – кто-то в этих источниках и в этой умудской земле очень сильно заинтересован. Тот, кто сумел сейчас добиться ареста Ючкина, а в восемьдесят девятом убрать Козака. Папа, дядя Андрей и эта сволочь Гордеев наверняка все знают, а я…. Меня просто использовали, только зачем? Судя по словам Ючкина, с ним вполне можно было сговориться. Или, может, меня хотели удалить из Москвы? Подальше от Ильи?»

Спустя полчаса, когда Воскобейников и Феликс Гордеев вошли в ее кабинет, Лиля раздраженно спросила:

– Дядя Андрей, вы меня использовали, чтобы выманить Ючкина, да? Для этого нужны были все эти разговоры об аренде земли, о филиале клиники, об этих источниках? И еще для того, чтобы увезти меня из Москвы. Чтобы ваш племянник мог спокойно… – она всхлипнула, не стесняясь Феликса.

– Ну, зачем ты так, девочка, – мягко сказал Андрей Пантелеймонович, ласково коснувшись губами ее лба.

– Потому что я не хочу, не могу! – она нервно вскочила, топнула ногой и снова упала на софу. – У вас свои планы, у папы свои, а у меня своя личная жизнь! И свой бизнес, между прочим, которым я занимаюсь не первый год. Не надо держать меня за дуру – у этого проекта с сибирским филиалом клиники и строительством санатория в ближайшем будущем для нас нет никаких перспектив. Ючкин – другое дело, он на своей земле, он хочет себя утвердить, и с ним прекрасно можно сговориться. Пусть он работает с нами на паях, как он сам предлагал, и возьмет на себя всю черную часть работы, я-то тут причем?

Феликс тяжело плюхнул свое сильно располневшее тело в широкое кресло и вытер лоб платком. Лицо Андрея Пантелеймоновича осветилось той особенной улыбкой, которая так располагала к нему людей, и он сказал успокаивающим тоном:

– Все под контролем, дорогая, все идет, как мы и планировали. Возникли некоторые осложнения, и ты нам помогла – только и всего. Вопрос о сибирском филиале клиники поднял твой отец – очевидно, у него есть на это свои причины. Ючкин, как партнер, его не интересует – Александр говорил мне, что собирается привлечь зарубежных инвесторов, гораздо более серьезных, чем этот сибирский мафиози. Речь идет о создании крупной международной акционерной кампании, во главе которой он хочет поставить тебя.

Во взгляде Лили мелькнул интерес, смешанный с недоверием.

– Отец ничего не говорил мне о своих планах.

– Он и мне не говорил – только намекнул. Потому что еще ничего не решено – все сейчас зависит от результатов выборов, как ты понимаешь. В случае нашей победы проблем не будет. Первый заместитель Бобровского – человек либеральный, поэтому со стороны администрации никаких возражений не предвидится, а с нынешними арендаторами ты, я полагаю, легко договоришься.

– Но Ючкин говорил совсем другое! Как я поняла, нынешние арендаторы вложили большие деньги в эту землю и не собираются так просто оттуда уходить. Если муниципалитет города не станет продлять договор аренды, они, возможно, начнут тяжбу, которая неизвестно сколько продлится. Для чего нам в это лезть?

– Всегда и все можно решить, если умно провести переговоры, – мягко возразил Воскобейников.

Она пожала плечами.

– Не знаю, по словам Ючкина, они не желают идти ни на какие компромиссы и не хотят вести никаких переговоров.

– Ну, так это с Ючкиным, а не с тобой.

– Даже покойный депутат Илларионов не сумел ничего сделать.

– Ну, так и я ведь не Илларионов, а Воскобейников Андрей Пантелеймонович.

Молчавший до сих пор Гордеев подал наконец голос:

– Не волнуйся, детка, твое дело бизнес, ты им и будешь заниматься, а все остальное оставь нам, – помахав платком, он запыхтел, – уф, жара какая!

Лиля слегка прищурилась и окатила Гордеева взглядом, полным презрения.

– Мне не нужны ваши советы, Феликс Эрнестович! – она повернулась к Воскобейникову. – Ладно, дядя Андрей, я уже поняла, что папа решил кинуть на хорошую сумму нескольких западных козлов и ради этого решил профинансировать твои выборы. Ну и как? С каким успехом ты тратишь наши деньги?

– Не нужно так разговаривать, Лиля, – взгляд Андрея Пантелеймоновича сразу стал ледяным, а в голосе появились строгие нотки, – вклад твоего отца в финансирование моей избирательной кампании не так уж и велик. Однако победить я должен в любом случае, и ты должна мне в этом помочь. Завтра я собираюсь выступить перед моими избирателями-умудами. Ты полетишь вместе со мной – как моя племянница и предприниматель, который собирается инвестировать свои средства в развитие бизнеса в Умудии. Подготовь небольшую речь – вечером я ее просмотрю.

– Кто нас будет сопровождать?

– Во время митинга – служба безопасности, как обычно. Но после я собираюсь спуститься в пещеры, а умуды не позволят этого, если с нами будет вооруженная охрана. Так что в пещеры мы спустимся с тобой вдвоем.

Глаза Лили округлились, и она язвительно усмехнулась.

– Это что – шутка? Я с места не сдвинусь, если со мной не будет моей охраны, понятно? Речь произнести – ради бога! Но спускаться без охраны в умудские пещеры – я еще не выжила из ума. Да еще на следующий день после того, как у меня в приемной был арестован Егор Ючкин – вы думаете, его ребята так просто это оставят?

– Мы должны заручиться поддержкой умудов, – сдержанно отвечал Андрей Пантелеймонович, – я тоже рискую, но что поделаешь – риск в данном случае оправдан. У Максима Ючкина еще слишком много сторонников в городе, хотя, конечно, без поддержки брата ему будет намного сложнее.

Несколько минут Лиля задумчиво чертила что-то на ковре кончиком туфельки, потом подняла глаза и ехидно улыбнулась.

– Я не поеду в пещеры, дядя Андрей, возьми с собой Гордеева, если тебе нужен попутчик, – она окинула уничтожающим взглядом Феликса, который невозмутимо и равнодушно разглядывал ее своими свиными глазками – словно оценивал, насколько Лилиана Шумилова может быть полезна в данном деле. На реплику Лили он ничего не ответил – лишь насмешливо пожал плечами.

– Когда я вчера попросил умудов, присутствующих на митинге, показать мне пещеры, то сразу же сказал, что хочу приехать один или, возможно, с кем-нибудь из членов моей семьи, – объяснил Андрей Пантелеймонович, – поэтому они согласились. Ты моя племянница, родственница, а Феликс…

– Да? Я просто счастлива нашему родству, но оно ведь такое далекое! Поэтому в пещеры я с тобой не поеду, пусть едет Инга – все-таки жена. Она очарует этих дикарей своей красотой, и они сразу отдадут тебе свои голоса.

Андрей Пантелеймонович вспыхнул, потом побледнел.

– Очень глупо, очень! Я не ожидал таких слов от такой умной женщины, как ты! При чем тут Инга? Какое она вообще имеет отношение к политике?

– Я тоже никакого – я всего лишь обычная деловая женщина. А приехать с женой гораздо естественней, чем с племянницей, нет, Феликс? – она с простодушным видом повернулась к Гордееву. – Ты так не считаешь? Ведь сейчас все силы должны быть направлены на победу на выборах, как говорит дядя Андрей. Конечно, его любимая жена в какой-то момент может подвергнуться опасности – мало ли что, правда? Но дело ведь того стоит, да, Феликс? Ты же у нас умный, что ты молчишь?

Она откровенно резвилась, потому что видела, как лицо Андрея Пантелеймоновича медленно наливается краской. Наконец он прервал ее, стукнув кулаком по подлокотнику своего кресла.

– Хватит, я уже устал от твоих острот! Черт с ним, не езди никуда, я поеду один!

Феликс успокаивающе поднял руку.

– Не надо волноваться, Андрей Пантелеймонович, это все не так серьезно и опасно. Лилиана боится – пусть боится. Ей хочется поговорить – пусть говорит. Думаю, что… гм… не так уж и важно, кто с вами поедет в пещеры. Если вы хотите придать вашей встрече с умудами эдакий… гм… семейный характер, то пусть с вами поедет Настя. Это даже лучше – ребенок… гм… всегда к себе располагает.