Текст книги "Время тлеть и время цвести. Том первый"

«Несправедливо как – Лешке все можно, а мне нет. Пару раз всего целовалась, и то, если мама узнает…. Бр-р! А Лешка свой БМВ Лейле дал – конечно, она такая красивая и, главное, тоненькая! Интересно, как все у них бывает, когда они вдвоем? – Маринка закрыла глаза, и от мысленно нарисованной картины у нее где-то внутри побежали мурашки. – Вот бы мне тоже так – с парнем! Только чтобы предки не знали, а то мама с ума сойдет со своей деревенской психологией, а папа точно отлупит. Наверное, у папы есть женщина на стороне, говорят у у многих мужчин есть. Может, он как раз сейчас у нее»

Однако в эту субботу Виктору Малееву, который, кстати, никогда не изменял жене, было не до любовниц. К середине дня он закончил свои дела в городе и теперь отдыхал в удобном мягком кресле с упругими подлокотниками. На письменном столе возле него стоял телефон и лежали два мобильника, по которым Виктору периодически звонили. За столом напротив Виктора сидел невысокий тучный мужчина средних лет.

– Что касается меня, то я подготовил все, что вы требовали, – сказал он. – Вы уверены, что все пройдет без осложнений?

– Не уверен, – отрывисто бросил Малеев, закуривая сигарету и бросая зажигалку на стол. – Утром я осмотрел место и все спланировал, но возможны проколы. Поэтому в любом случае должно быть готово прикрытие.

– Прикрытие готово, не в моих интересах вас подставлять, – мужчина, зябко повел плечами потому что в комнате было прохладно, – меня интересует сам результат операции, она не должна сорваться. Как давно объекты находятся под наблюдением?

Виктор холодно глянул на собеседника и пожал плечами:

– Кажется, у меня до сих пор не было срывов. А под наблюдением они находятся вторые сутки – после вашего звонка я немедленно отдал распоряжение своим людям.

– Да-да, я ценю вашу оперативность, меня интересуют сами объекты – с кем они вступали в контакт? Мне хотелось бы сверить наши данные.

Малеев включил органайзер и, просмотрев информацию, сообщил:

– Объект номер один за это время посетил Третьяковскую галерею, кафе на Петровке и театр Немировича-Данченко. Заходил в Елисеевский магазин, купил йогурт, в ГУМе купил три сувенира. Дважды обедал в ресторане при отеле. Вступал в контакты только со случайными людьми и обслуживающим персоналом. Сегодня в девять утра заказал завтрак в номер, потом поехал в музей Восточных искусств. Сейчас он там, мои люди его «ведут».

– Да, правильно, у нас та же самая информация. Объект два?

– До утра пятницы оставалась дома с приехавшими из Грузии родственниками, один раз выходила в магазин. Утром в пятницу привезла к свекрови детей, во время похорон ее свекра они находились у знакомых в Подольске. Вернулась домой, довезла до городского аэровокзала родственников, уезжавших в Тбилиси и опять поехала к свекрови. Они с детьми провели там ночь, объект все еще остается у свекрови, из дома пока не выходила. Это все. Хочу уточнить только, что мы вели лишь внешнее наблюдение – телефонные разговоры и прочее в вашем ведении, нас это не касается. К нужному времени мои люди все подготовят. Операцию проведу сам, мои люди меня подстрахуют. Они будут ждать вот тут, – он достал карту и отметил на ней место, – но без необходимости вмешиваться не станут. Вас еще что-нибудь беспокоит? Потому что сейчас я должен немного отдохнуть.

Мужчина покачал головой.

– Думаю, что все в порядке, отдыхайте.

Его прервал резкий звонок мобильного телефона. Малеев поспешно взглянул на определитель номера и поднес трубку к уху.

– Стас? Что случилось, ты ведь знаешь, что сейчас я занят?

– Проблемы, шеф, – сказал далекий Стас, – не хотел беспокоить, но у тебя в гараже стоит тачка, которая уже неделю в розыске – я только что это выяснил. Жигули, старые, как мир.

– Ах, ты … – Малеев смачно выругался, – мне это сейчас как раз больше всего надо! Кто привез, какая сволочь?

– Шеф, – смущенно отвечал Стас, – это та девица, что к Алексею ездит – Лейла. Она вчера приперла на этих жигулях, Лешка открыл ей гараж, и они до утра трахались. Часов в двенадцать она отчалила на его БМВ – он ее сам лично проводил и дал ключи от машины. Я поручил ребятам смотреть за домом, а сам – за ней. По дороге позвонил, выяснить на всякий пожарный насчет жигуленка, и вот тебе – в угоне. А утром возле коттеджа переодетые менты в машине ошивались.

– Где Лешка? – быстро спросил Малеев, стискивая трубку.

– Дома он, занимается.

– Ладно, пусть занимается. Ты ее ведешь?

– Мы уже полкольца проехали, потом назад вернулись – она явно следы заметает. Сейчас по Волоколамскому катим. Стоп, погоди, шеф, она тут к одному месту причаливает, я этот ресторанчик на Сходне знаю – тут Геракл обитает, помнишь Геракла, шеф? Похоже, девочка на него работает. Что велишь делать?

– Тебя всему учить? – в голосе Малеева послышалось холодное раздражение. – Если она действительно с Гераклом, сделай внушение, и пусть к Лешке близко не подходит. Машину из гаража уберете и откатите подальше.

– А если, – Стас замялся, – если вдруг Лешка расшумится? Он ведь по ней с ума сходит.

– Лешка – парень умный, я сам с ним поговорю, если что. Все понял? Близко даже ее к Лешке не подпускай. Звони, докладывай.

Лейла не подозревала, что за ней следят. Поставив БМВ возле небольшого кафе с экзотическим названием «Пенелопа», она поднялась по боковой лесенке и постучала в дверь, за которой слышался негромкий разговор. При ее появлении один из говоривших – мужчина лет сорока с благообразной бородкой – с сердитым видом повернулся к ней.

– Наконец-то! Сколько тебя можно ждать!

– В пробку попала. Так ведь еще только начало второго? – девушка взглянула на миниатюрные часики.

– Тачку привезла? – спросил второй человек – смуглый, с огромным горбатым носом.

Это был Вейсал Абдуллаев по прозвищу Геракл, получивший его, скорей всего, за могучий нос, потому что тощая и длинная фигура его с впалой грудью мало соответствовала сложившемуся представлению об античном герое. Среди местных авторитетов он занимал первое место и славился тем, что к каждому знал подход и умел со всеми найти общий язык – во всяком случае, на его территории никогда не случалось серьезных разборок из-за сфер влияния, и местные милиционеры при встрече с Вейсалом всегда уважительно пожимали ему руку. Под официальным прикрытием ресторанного бизнеса, он курировал местных наркоторговцев, сутенеров и рэкетиров, но официальные сводки районного отделения внутренних дел по этому поводу хранили деликатное молчание.

– Машина стоит у входа, – Лейла повернулась к нему и жалобно сложила руки. – Дядя Вейсал, он мне предложил замуж.

– Замуж – неплохо. Только как тебе замуж, если по паспорту у тебя муж и ребенок? Да и прописка у тебя не московская, гражданство не российское, а возраст…. Ты ему, сколько тебе лет сказала?

– Двадцать, – прошептала она, опустив голову.

– А тебе почти тридцать. Конечно, выглядишь ты хорошо, даже очень молодо выглядишь, но против документа не попрешь. Ты ему как ответила?

– Придумала что-то, наплела.

– Сочинять и врать ты хорошо умеешь, это я знаю. Так чего ты от меня хочешь?

– Дядя Вейсал, ты ничего не можешь придумать? Помоги мне, я не хочу его упускать.

Абдуллаев в задумчивости прошелся по комнате и сказал человеку с бородкой:

– Принеси чаю, Захар. А ты садись, – он повернулся к Лейле и опустился на старый, тяжело скрипнувший под его телом диван. – Беда мне с тобой, только ради памяти брата вожусь. Ничему Азиз мой бедный тебя не научил, даже на родном языке ты не можешь говорить. Правильно говорили ему отец и дед: нельзя жениться на русской. Азиз не послушал – женился на твоей матери, и она довела его до тюрьмы, где он погиб.

– Отец убил человека, искалечил мать, она и двух лет потом не прожила, – тихо сказала Лейла, – поэтому он попал в тюрьму.

– Из-за твоей матери все – она что, думала, твой отец будет терпеть измену? Это русским все равно, с кем спят их жены.

– Дядя Вейсал, ты мне это все время говоришь, упрекаешь, а я разве виновата?

– В этом не виновата, а в остальном? Когда брата убили в тюрьме, я тебя в свой дом привез, за хорошего человека замуж выдал, а ты что? Мужа с ребенком бросила, примчалась в Москву, опозорила семью.

– Не могу я там, не привыкла на селе работать, языка не понимаю, – она смотрела на свои сложенные на коленях руки.

– И кому же ты теперь нужна? За богатого мальчика замуж захотела? Хочешь, чтобы дядя Вейсал тебе теплую жизнь в особняке устроил? Я бы тебе, может, и помог, и паспорт бы сделал, но я ведь тебя знаю – будет хорошо, ты о дяде родном и не вспомнишь. Так что на меня не рассчитывай.

Лейла слушала, поджав губы, но глаза ничего не выражали. Она только спросила:

– И что же мне теперь делать?

– Не знаю, не знаю. Обратно тебе пути нет, муж не примет. Хочешь в Москве устроиться работать? Русские на работу без прописки не берут, да и не будешь ты работать, ты только одно можешь делать, и дорога тебе одна. Только лучше, если ты на родного дядю будешь гнуться, чем на чужих. Пока молодая, красивая – зарабатывай деньги.

– И где же я увижу эти деньги? Сколько я тебе баксов приносила, а ты забираешь и мне только барахло да шмотки суешь, ни копейки не вижу.

– А забыла, что мне твоему мужу пришлось возвращать все, что он на вашу свадьбу потратил? Расплатишься со мной, потом сделаю тебе паспорт – выходи себе за кого хочешь.

– Хорошо, что мне теперь делать? – в голосе ее зазвучала безнадежная покорность.

– Так говоришь, они очень богато живут? – глаза Вейсала хитро блеснули. – Деньги в доме есть?

– Я не нашла. У него самого все по мелочи – больше трехсот долларов в кармане не бывает. Они все кредитками расплачиваются или в банкомате снимают.

– Отец у него кто, бизнесом занимается?

– Не знаю, он не говорит.

Вейсал усмехнулся и покачал головой:

– Не говорит! Скрытный, значит. Я через знакомых ребят из ментовки пробовал узнать, но у них на него ничего. А на зарплату коттедж не построишь, за ним точно что-то есть. Попробовать нужно – пощипать его по-крупному. Как ты, Захар, думаешь? – повернулся он к вошедшему с чайником напарнику.

Тот потряс бородкой и вздохнул:

– Опасно, Вейсал, «крутых» трогать – как бы он тебя самого не пощипал. К нему не подойдешь – у них охрана.

– Это точно, – подтвердила Лейла, – жена его даже в магазин с охранником ездит. Девочек в школу тоже с охраной возят.

– Сначала пусть ребята из ментовки его малость потрогают, какой он «крутой», у нас ничего на него нет. Я им дал наводку насчет тех жигулей, что ты у них в гараже оставила. Ладно, Захар, чаю налей крепкого, пить хочется.

Когда Стас после первого доклада вновь связался с шефом, он сообщил, что в «Пенелопе» затишье – автомобиль Алеши все так же стоит возле входа, а Лейла и Геракл очевидно что-то обсуждают в ресторане или просто решили отдохнуть.

– Пусть отдыхают, – ответил Малеев, – только с ребятами держи связь – пусть наблюдают за коттеджем и за ментами, что там крутятся. Я сейчас работаю, ты постарайся сам, по обстановке, но если что очень серьезное – звони. Все.

Он отключил телефон, потому что по второму мобильнику ему позвонили и сообщили, что объект один вышел из музея и позвонил кому-то из телефонного автомата. Говорит до сих пор.

– Долго говорит? – спросил Малеев.

– Минут десять.

– Ладно, продолжай аккуратно следить.

Окончив разговор, Виктор повернулся к толстяку и сообщил о том, что услышал.

– Ваш человек не заметил, какой он набрал номер? – забеспокоился тот. – Мы не можем контролировать все уличные телефоны-автоматы. Есть возможность услышать отрывки разговора?

– Для нас главное – не спугнуть объект, чтобы он наверняка явился вечером в назначенное ему место и прошел по нужному маршруту, – холодно возразил Малеев. – Куда он звонит – какое нам дело? Для другой работы у вас есть другие люди.

– Мы должны учитывать все факторы, Малеев, – недовольно возразил его собеседник.

Виктор осклабился и недобро блеснул глазами.

– Вот и учитывайте. Сейчас уже не то время, и вы все не те. Так что работать на вас за просто так, за великую Родину, не заставите. Вы платите, я выполняю. Все!

Сидевший напротив него человек промолчал – в конце концов, Малеев всегда четко и добросовестно выполнял поставленные перед ним задачи. Чувствуется, что сейчас он на взводе, и не стоит его раздражать. Он поднялся.

– Что ж, я пойду, удачи вам.

Закрыв за ним дверь, Малеев прилег на диван и закрыл глаза – сейчас ему нужно было собраться и настроиться на предстоящую работу.

В субботу утром в гостиницу к Кристофу Лаверне позвонил Воскобейников.

– Извините, ради бога, господин Лаверне, я задерживаюсь и буду в Москве не раньше десяти-одиннадцати вечера. Очень виноват, но если для вас это не поздно….

– Разумеется, я подъеду, – торопливо ответил Кристоф, – другого времени у меня просто не будет, в воскресенье я уезжаю.

Спустя двадцать минут позвонила Лада.

– Ты уже переговорил с Воскобейниковым? Мне он тоже сейчас позвонил, говорил очень мило. Значит, в одиннадцать? Тогда нам где-то в десять сорок нужно встретиться у «Ботанического сада».

– Если честно, то мне неудобно тебя беспокоить так поздно, – нерешительно проговорил Кристоф, всей душой желая, чтобы она отказалась ехать, но боясь ее обидеть, – у тебя голос усталый, я понимаю – дети, хлопоты. Я прекрасно могу взять такси.

– Нет, я обещала тебя отвезти и отвезу. Мы сейчас у Марии Борисовны, я от нее звоню. Удачно, что Воскобейников сюда мне позвонил, он моего домашнего номера не знает, – Лада вздохнула, – не обращай внимания на мой голос – это нервное. А позднее время для меня даже лучше – уложу всех спать и поеду, мне все равно не уснуть. Детей вчера привезла, сказала им, они, конечно…. Мальчики плакали, Маришка еще не до конца поняла. Но им с Марией Борисовной сейчас легче. И ей с ними тоже.

– Как Мари?

– Держится. А муж мой…. Утром после похорон сразу уехал, у него контракт. Мне одной придется со всем справляться.

– Бедная, – в душе Кристофа снова проснулась жалость, которая не так давно толкнула его на близость с этой женщиной, – тебе сейчас нужны будут силы.

– Что ты сейчас собираешься делать? – спросила Лада, чуть оживившись.

Он вдруг испугался, что она захочет к нему приехать, и стал пространно объяснять:

– Я должен зайти в банк и оставить там кое-какие документы. Для Кати. Потом хочу сходить в музей.

Если честно, то в банк ему было не нужно. Стало стыдно за ложь и за свой нарочито веселый голос. Лада немного помолчала потом со вздохом ответила:

– Хорошо. Тогда в десять сорок у метро.

С неприятным осадком в душе Кристоф отправился в музей Восточных искусств и часа три бродил там по залам, но настроение у него ничуть не улучшилось.

«Нужно поговорить с Катей, – неожиданно подумал он, – мы плохо с ней расстались, нужно будет позвонить ей перед отъездом»

В кафе при музее ему вместо сдачи всучили несколько телефонных жетончиков. Кристоф постеснялся возразить, лишь робко спросил:

– Но разве в Москве сейчас звонят по жетонам?

– Возле нашего музея старый автомат, – бодро ответила кассирша, – одни только жетоны и принимает.

Телефон-автомат и впрямь был старый, будка покосилась, и стекла на ней были выбиты, однако Кристоф решил, что именно этот автомат и жетоны послала ему судьба, желавшая его примирения с кузиной.

Катя взяла трубку почти сразу.

– Здравствуй, Катя, – ласково сказал Кристоф, услышав ее голос, – я тебя не обеспокоил? Хотел сообщить, что формальности в банке улажены, деньги в твоем распоряжении.

– Кристоф? – она тяжело вздохнула и плотнее прижала трубку к уху. – Здравствуй, я очень рада тебя слышать. Только насчет денег…. Спасибо тебе, конечно, большое, но… Честно говоря, я, наверное, не имею на них права.

– Почему? – удивился он. – Воля Клотильды не была нотариально заверена, но мы с Олей – как это? – душеприказчики. Трудное русское слово – мне Оля несколько раз повторила, пока я запомнил. Так что юридически все законно, не волнуйся.

– Я не о юридической стороне, мне просто… я ведь отказалась тебе помочь, когда ты просил, и мне неловко…

– Не стоит об этом – я все понял и не обижен. Это не имеет отношения к последней воле Клотильды, и, кроме того, я без твоей помощи отыскал Воскобейникова и уже встречался с ним. Я даже видел девочку.

Катя испугалась.

– Ты… ты нашел Воскобейникова? Но как? И… и что?

– Катя, не волнуйся, я постараюсь сделать так, чтобы никто не пострадал. Мне понравился этот человек – умный, обаятельный. Он не хитрил – говорил обо всем честно, все объяснил, и его не в чем винить. Он сказал, что подчинится моему решению, но просил меня подумать, прежде, чем я решу окончательно. Я все это время думал. Гулял, бродил по городу и думал. Завтра утром я уезжаю в Париж, а сегодня вечером в одиннадцать мы с ним встретимся, и тогда… тогда все будет окончательно решено.

Он замолчал, и Катя тоже какое-то время молчала.

– Знаешь, Кристоф, – с горечью сказала она наконец, – если честно, то мне этот Воскобейников до лампочки, это для Антона его дядя Андрей – кумир из кумиров. Мне жаль Ингу и Настеньку, я не представляю, как они все это воспримут.

– Да-да, я тоже не хочу, чтобы пострадала девочка, дочь Оли, меньше всего хочу. Поверь, я так ничего еще и не решил окончательно. Я должен еще раз с ним поговорить, потом вернусь в Париж и буду говорить с Олей. Будет так, как решит она.

– Ты ей еще ничего не сообщил?

– Нет, конечно, такие вещи нужно сообщать только лично.

– Что ж, раз ты так решил, то я ничего не могу изменить. Мне бы хотелось увидеть тебя перед отъездом – неизвестно, через сколько лет мы опять встретимся. Может быть, зайдешь ко мне? Сегодня годовщина смерти дедушки, ко мне придет Антон и привезет одну старушку. Она много лет работала с нашим дедушкой – очень старенькая, ей уже за девяносто. Приходи, ты ведь тоже знал моего дедушку. Посидишь, а потом закажем такси, и поедешь.

Кристоф был тронут.

– Спасибо, Катя, – сказал он, – я благодарен тебе за приглашение, но… Понимаешь, не хотелось бы в такой день.… Потому что мы с твоим… братом как-то не очень хорошо расстались, и не знаю, как он меня воспримет – ведь ты ему, конечно, должна сообщить о моей встрече с Воскобейниковым.

– Возможно, ты прав. Кстати, ты сказал Андрею Пантелеймоновичу, откуда тебе стало известно?

– Нет-нет, про Антона и про тебя мы ничего не говорили, ни одного слова, Лада что-то придумала. Воскобейников, между прочим, ничуть не удивился, он даже назвал какое-то имя – госпожа Сигалевич. Мы не стали его разубеждать, хотя неудобно, конечно, подставлять неповинного человека.

– Лада была с тобой? – ревниво спросила Катя. – Зачем ты ее взял? Ведь это твои личные семейные дела! Очень уж она шустрая – во все влезает.

Кристоф почувствовал смущение и поторопился защитить Ладу.

– Нет, она была очень добра, и без ее помощи я не разыскал бы Воскобейникова. Она в тот раз ездила со мной, но сегодня я с ним увижусь, как у вас говорят, один на один. Лада меня только встретит у метро и довезет до их дома.

– Понятно. Ладно, не стану вам мешать в ваших делах. Что ж, рада была, что ты позвонил, кузен.

Кристоф услышал прозвучавшую в ее голосе обиду и поспешно воскликнул:

– Подожди, Катя, а тебе вечером никуда не нужно будет выйти? В магазин, например.

– Да нет, я уж на сегодня по магазинам отбегалась – все утро носилась.

– Ну, просто бы вышла прогуляться. У меня дел нет, я могу подойти – хоть на минутку бы увиделись.

В его голосе было столько тепла, что Катя раздумала обижаться.

– Ладно, – ответила она, подумав, – раз ты заходить не хочешь, то встретимся на нейтральной территории. Сейчас ко мне приедет Антон, и мы закончим уборку. В шесть он поедет за Анной Игоревной, мы часа два-три посидим посидим – поговорим, телевизор посмотрим, чай с пирогом выпьем. Пирог, между прочим, у меня сегодня с вишней будет, и ты много потеряешь.

– В следующий раз, Катя, я с удовольствием поем твоего пирога.

– Заметано. Ладно, тогда я часиков в девять вызову такси и отвезу Анну Игоревну домой, а Антошку оставлю мыть посуду. Ты где будешь?

– Мы с Ладой в десять сорок вечера встретимся у метро «Ботанический сад», и она меня отвезет к Воскобейниковым.

– Тогда в десять-десять двадцать у метро «Ботанический сад». Может, раньше успею, как Анну Игоревну отвезу.

– Я тоже раньше подойду, мне все равно делать нечего. Чем раньше встретимся, тем дольше поговорим.

– Расскажешь мне об Оле, о детях, мы ведь с тобой ни о чем не успели поговорить.

– Договорились, Катя, буду у станции метро «Ботанический сад» в десять вечера.