Текст книги "Время тлеть и время цвести. Том первый"

– Понятно. Кстати, почему вы выбрали Сибирь?

– Ближе к моей сестре, она живет в Москве.

– Где ваши родители?

– Умерли. Всего вам наилучшего, сэр.

Она направилась к выходу, незаметно вытерев о кофту руку, которой коснулись его пальцы. Задумчиво глядя ей вслед, человек в черных очках нажал кнопку селектора и приказал секретарю:

– Принесите материалы, которые я просил вас подготовить.

Вставив диск в компьютер, секретарь подождал, пока на мониторе высветятся слова «Маргарита Чемия» и номер досье. Он знал, что шеф не любит портить глаза, вглядываясь в буквы на экране, поэтому сразу же бодро начал читать:

– Маргарита Чемия, тридцать четыре года, не замужем, детей не имеет. Родилась в Баку, выросла в русскоязычной семье, отец грузин, мать армянка. Медицинское образование получила в Ленинграде, ныне Санкт-Петербург. Со студенческих лет работала под руководством известного профессора Баженова, который считал ее одной из самых талантливых своих учениц. В начале восьмидесятых КГБ обратило внимание на работы Баженова и возможности психохирургии для создания пси-оружия. Чемия была привлечена к секретным разработкам, результаты которых, естественно, нигде не публиковались. В то время она была еще студенткой, поэтому ее имя осталось практически неизвестно в медицинском мире. Мы вышли на Чемия, когда в восемьдесят девятом Горбачев, стремясь продемонстрировать свою демократичность, практически уничтожил институт Баженова и сделал засекреченную информацию доступной западным обозревателям. Чемия, как специалист, казалась нам наиболее перспективной и была среди тех сотрудников, которые вместе с Баженовым ушли из института. Чемия вернулась к родителям в Баку, работала простым терапевтом. Именно в то время принято было решение ее завербовать.

Шеф усмехнулся и качнул головой.

– Положительно, Россия – страна абсурдов. Контакт с Чемия прошел без осложнений? У нее не возникало возражений так называемого морального плана?

– Хотя Костенко ставит это себе в заслугу, но, скорей всего, на руку нам сыграла политическая обстановка, сложившаяся в то время в СССР и, особенно, в Баку. Чемия изъявила готовность экспериментировать на азербайджанских беженцах из Армении, работала увлеченно, подготовила группу достаточно квалифицированных психохирургов. В настоящее время они владеют методикой и способны выполнить свою задачу без ее руководства.

Лицо шефа стало каменным. Он взглянул на секретаря и спросил равнодушным, ничего не выражающим голосом:

– Значит, вы считаете, что Чемия нам больше не нужна?

Что-то в его тоне насторожило собеседника. Незаметно бросив взгляд в сторону, секретарь приметил бокал Маргариты, оставленный ею на журнальном столике, и осторожно ответил:

– Разумеется, она очень талантлива. Однако в последние два-три года ее отношения с Костенко сильно испортились, и это мешает работе. Мы не можем рисковать…

– Кто непосредственно курирует работу в бакинском центре? – перебил его шеф.

– Доктор Умберто Маркони. Его доклады постоянно поступают в наш медицинский центр и находятся под пристальным вниманием, к тому же…

– Пригласите сюда Маркони и Костенко. Вызовите также Алана Глайда.

– Они уже ждут в приемной, сэр.

Доктор Алан Глайд был высоким, сухощавым человеком неопределенного возраста. Специалист высокой квалификации, он умел себя ценить. Сейчас Глайд, возможно, втайне немного нервничал – вызов к шефу мог предвещать что угодно – однако его близорукие глаза, спрятанные за стеклами очков, не выражали никакой мысли. Умберто Маркони, невысокий толстый итальянец лет сорока пяти с небольшой головой, увенчанной обширной блестящей лысиной, наоборот, не скрывал, да и не смог бы скрыть своего волнения – выразительные черты круглого лица были слишком подвижны и даже вопреки воле своего хозяина отражали малейшую мысль. Он бросил быстрый взгляд на Софию Костенко, та утвердительно опустила ресницы. Все трое сели, ожидая вопросов – никто их них не посмел бы начать разговор первым.

– Я получил ваш отчет, – стекла черных очков какое-то время неподвижно смотрели на Маркони, потом повернулись к Костенко. – Вы утверждаете, что все готово, и мы можем начать работу в массовом масштабе.

Лысина Маркони покрылась потом.

– Последние эксперименты, сэр, показывают, что поведение всех пациентов после операции стабильно и однозначно, – торопливо сказал он с сильным итальянским акцентом, хотя вопрос был адресован не ему, – они готовы выполнить любое требование, которое физически могут выполнить, используя все приобретенные до операции навыки. Период окончательной реабилитации составляет около двух месяцев.

– Хорошо, – шеф продолжал смотреть на Костенко, – в последних отчетах вы, мадам, утверждали, что Чемия создает серьезную проблему для работы. Я хочу выслушать подробности.

София покосилась на Маркони и кивнула.

– Конечно, сэр. Я отдаю должное ее способностям, но в последнее время ее поведение стало несколько… неадекватным. Как специалист, я считаю, что это проблемы психического плана. Во время последнего эксперимента она устроила скандал, выдвинула совершенно невразумительные требования и чуть не сорвала всю работу. Ее присутствие может нанести непоправимый вред делу.

– Что вы можете сказать по поводу препарата, полученного в Германии Эпштейном?

Костенко смутилась лишь на мгновение.

– Препарат, полученный в нашей лаборатории, уже апробирован и по качеству не уступает немецкому, сэр. К тому же, Эпштейн еще не завершил работу и не добился требуемой для наших экспериментов степени чистоты препарата.

– Почему мне не доложено об отчетах Чемия? Ведь она несколько раз упоминала о работе немцев.

София потупилась.

– Я передала господину Маркони все отчеты, сэр, – скромно ответила она, – остальное мне неизвестно.

Маркони вспыхнул.

– Мы не раз обсуждали это с вами, и вы сами подтвердили, что идея Чемия совершенно абсурдна, – возмущенно воскликнул он, повернувшись к Костенко, – ведь именно вы утверждали, что… Послушайте, София, вы же сами….

София продолжала смотреть в пол, шеф холодно прервал сбивчивую речь итальянца:

– Достаточно, господин Маркони! Госпожа Костенко высказала вам свое мнение и имела на это полное право. Но для чего тогда мне нужны вы, если все за вас решает госпожа Костенко?

– Сэр! – лицо Маркони подернулось ужасом.

– Вы мне не нужны, поэтому вас заменит господин Глайд, – черные очки отвернулись от побледневшего толстяка. – Мистер Глайд, я прошу вас в ближайшие два дня ознакомиться с работой и войти в курс дела. К сожалению, я не могу дать вам больше времени.

– Слушаюсь, сэр, – лицо Глайда оставалось все таким же бесстрастным.

– Госпожа Костенко, – легкое движение головой в ее сторону, – вы вернетесь в Баку и в дальнейшем продолжите работу в контакте с мистером Глайдом. В целом я доволен вашей работой, продолжайте работать в соответствии с нашими указаниями.

– Слушаюсь, сэр, – она не посмела задать никаких вопросов и старалась не глядеть в сторону Маркони.

– Вы и мистер Глайд свободны, а вы, Маркони, останьтесь.

По лицу итальянца пробегали судороги. Он молча проводил взглядом Костенко и Глайда, но, когда за ними закрылась дверь, из груди его вырвался истерический вопль:

– Сэр, я умоляю… Поверьте мне, покупать патент у немцев совершенно бессмысленно!

– Разумеется – ведь тогда они получат те деньги, которые я отпускал вам на разработку препаратов для эксперимента. Вы знаете, Маркони, что мне не жаль денег, но я не терплю, когда меня обманывают.

– Сэр! – толстяк рухнул на колени, и по лицу его потекли слезы. – Сэр, я умоляю вас, у меня семья!

– О вашей семье позаботятся, не тревожьтесь. Но вы прекрасно знаете, что не сможете больше у меня работать, а тот, кто перестает работать со мной, уже не сможет работать… нигде.

Словно из ниоткуда в кабинете возникли двое секъюрити и выволокли захлебывавшегося плачем итальянца. Шеф повернулся к невозмутимо ожидавшему секретарю.

– Продолжим. Я хочу знать все о родных, друзьях и любовниках Чемия.

Тот послушно кивнул и вновь обратил лицо к компьютеру.

– Друзей и близких – во всяком случае таких, с которыми она общалась бы в последние годы, – у нее нет. Несколько раз она переводила деньги старинной подруге своей матери, которая в настоящее время живет в Екатеринбурге со снохой и внуками. Женщина эта психически нездорова, ни она, ни ее семья с Чемия не переписываются.

– Любовники? – пальцы шефа забарабанили по спинке кресла. – Есть у нее постоянный любовник?

Секретарь пожал плечами.

– Я специально проверил по вашему поручению, сэр, но нет – мужчинами она не интересуется, женщинами тоже, любовников у нее нет. Тех мужчин, что пытаются выказать ей знаки внимания, она резко осаживает.

– Страдает физическими аномалиями?

– Похоже, что нет, сэр. Моим людям удалось выяснить, что в студенческие годы у нее была связь с Полькиным – тот тоже работал у Баженова. Отношения их прервались очень быстро – по его инициативе. Она очень переживала из-за разрыва, даже пыталась покончить с собой, но позже успокоилась. С восемьдесят девятого года, когда был расформирован их институт, они не контактируют.

– Что известно об этом Полькине?

– О, наши люди с ним неоднократно встречались. Он года два возглавлял институт после ухода Баженова, и за это время нам удалось купить у него ценные для нас материалы, которые даже после расформирования института считались засекреченными и не подлежали передаче международной комиссии. Цепкий и хитрый человек, особыми талантами не блещет. За два года, будучи главой института, так и не сумел защитить докторскую диссертацию, а в девяносто первом его вежливо попросили освободить место – в министерстве произошли изменения, и тесть Полькина утратил влияние.

– Чем он занимается сейчас?

– Сейчас Полькин полностью отошел от медицины, занялся бизнесом и преуспевает. Сорок один год, двое детей, преданный муж. Трудно представить, чтобы они с Чемия могли поддерживать все эти годы тайную связь. В разговорах с Костенко Чемия пару раз упомянула о нем с полным безразличием и даже с некоторым презрением.

На губах шефа мелькнула усмешка, и он снисходительно пожал плечами.

– Что ж, возможно, разочарование молодости отвратило ее от мужчин. Неплохо – такие женщины обычно полностью отдают себя работе. Возможно, отсутствием секса объясняется ее неуравновешенность – секс полезен для здоровья и психики.

Секретарь осторожно возразил:

– Ее прежние знакомые, с которыми говорили наши люди, утверждают, что у нее с самого детства были проблемы – постоянные конфликты со сверстниками и учителями. Родители даже консультировались с невропатологом по поводу ее несдержанности – это мы обнаружили в медицинской карте из архива детской поликлиники.

– Вот как? Я вижу, ваши люди неплохо поработали, – в голосе шефа прозвучало одобрение, что немного подняло секретарю настроение и ослабило то напряжение, в котором он находился, – да, кстати, от чего умерли ее родители?

Секретарь тут же вновь напрягся, и пальцы его забегали по клавиатуре компьютера.

– Нина Чемия, – сказал он, глядя на экран, – умерла в августе девяноста четвертого года. Они с мужем к тому времени переехали в Москву к младшей дочери – Маргарита купила им квартиру и постоянно посылала деньги. Нина тайком от родных купила большое количество акций «МММ», вложив туда почти все наличные сбережения. Вы помните, сэр, это дело? Богатый предприниматель Мавроди решил создать нечто вроде народного банка и сумел привлечь очень большое количество вкладчиков. Однако правительство России спохватилось и положило конец его фантазиям – Черномырдин, который тогда был премьером, сумел искусственно создать панику, акции упали в цене, и множество людей разорилось, а Мавроди оказался в тюрьме.

– Я помню, – кивнул шеф, – у наших людей тоже были акции «МММ», и они принесли нам огромный доход, потому что мы вовремя получили нужную информацию. Значит, в девяносто четвертом семья Чемия разорилась?

– Не они одни, сэр. Правительство Москвы боялось волнений и беспорядков в городе. Поэтому среди вкладчиков были внедрены профессионалы – они контролировали выступления людей и направляли возмущение в нужное русло.

– Помню, это было проделано достаточно умно. Потом эти люди настолько вошли в доверие к Мавроди и его брату, что перекачали со счетов «МММ» на свои солидные суммы денег. Так что же Чемия?

– Нина Чемия принимала участие в митингах и демонстрациях, которые организовывались под предлогом защиты интересов обманутых вкладчиков. Организаторы их для большего доверия к себе призывали вкладчиков муссировать антиправительственные лозунги. Кончилось тем, что на разгон демонстрантов были посланы специализированные отряды ОМОН.

– О, да, я знаю, ОМОН! Большинство людей в этих отрядах проходят специальную психологическую обработку по одной из наших устаревших методик – они плохо контролируют себя и сразу же применяют грубую физическую силу.

– Так вот, сэр, во время одной из их стычек с демонстрантами Нина Чемия получила удар дубинкой по животу, и у нее произошел разрыв селезенки. Ей не оказали вовремя медицинскую помощь, и она погибла от сильного внутреннего кровотечения. В милиции квалифицировали это как «несчастный случай на улице» и даже не сразу сообщили родным. Прилетевшая в Москву Маргарита вместе с отцом с трудом разыскала тело Нины в одном из моргов. Они обратились, было, в прокуратуру, но после разговора со следователем Георгий Чемия внезапно почувствовал себя плохо и скоропостижно скончался от инсульта. Дело о гибели Нины Чемия замяли, как и множество других дел, связанных с «МММ».

– Похоже, что озлобление и ненависть Чемия к роду человеческому вполне оправданны, – черные очки удовлетворенно качнулись вперед, – это еще раз подтверждает мое первое впечатление: она будет сотрудничать с нами и служить нам совершенно искренне. Думаю, что стоит подумать и создать ей условия для работы. Это, конечно, потребует затрат, но в будущем вполне окупится. Каковы, кстати, отношения Чемия с сестрой?

– Они безумно любят друг друга, но Чемия редко приезжает в Москву – очевидно, она при всей своей любви не испытывает желания постоянно находиться с сестрой. К тому же, у Карины Чемия своя личная жизнь.

– Она замужем?

– Нет, но у нее есть постоянный друг, их связь длится уже много лет. Кстати, этот человек – зять Александра Филева, с которым мы пытались наладить контакт и привлечь к нашему делу еще в начале девяноста первого. Если вы помните, сэр, он долго колебался, но, в конце концов, отказался от сотрудничества. Мы тогда думали использовать солидный компромат на него, переданный нам одним из его бывших сотрудников, но после развала Союза эти материалы утратили всякое значение.

– Да, я помню, – в голосе шефа, не любившего вспоминать о неудачах, послышалось раздражение. – Вы тогда слишком долго медлили, и мы из-за этого потерпели большие убытки, лишившись денег Филева. Хотя, возможно, мы с ним еще станем сотрудничать. Кстати, что собой представляет его зять?

– О, это совершенно далекий от бизнеса человек, ученый и талантливый программист. Кто обладает деловой хваткой, так это дочь Филева, Лилиана. В России ей принадлежит фирма, занимающаяся разработкой специальных компьютерных программ и приносящая неплохой доход. Ее муж официально возглавляет фирму и номинально является ее совладельцем, но вся деловая часть работы лежит на плечах Лилианы.

– Ей известно о связи мужа с сестрой Чемия?

– Известно, но она обожает супруга и безумно боится его потерять, поэтому на все закрывает глаза – он уже несколько раз угрожал ей разводом, и сейчас живет с Кариной Чемия совершенно открыто, а с женой поддерживает лишь деловые отношения.

– И ее это устраивает?

– Она терпит, потому что у нее нет выхода.

– У них есть дети?

– Девочка. Ей восемь лет, она с самого рождения воспитывается у Филева и его жены в Швейцарии – они обожают ребенка.

Шеф усмехнулся одними губами.

– Это неплохо, любовь к близким иногда может сослужить нам неплохую службу. Впрочем, это пока лишь мои размышления, вернемся к главному. Как относится сама Чемия к связи своей сестры с женатым мужчиной?

– Она не вмешивается в личную жизнь сестры, сэр. Это старая история – Карина Чемия любит мужа Лилианы, Илью Шумилова, уже давно. Они познакомились еще тогда, когда она оканчивала школу. В начале девяностого Шумилов с женой и ребенком уехал в Швейцарию к тестю. Сразу после развала Союза он оставил семью, вернулся в Россию и возобновил отношения с Кариной – она тогда была студенткой. Лилиана немедленно помчалась вслед за мужем и настояла на том, чтобы они сохранили хотя бы видимость семьи. По нашим данным она пригрозила в противном случае устроить Карине Чемия «несчастный случай с летальным исходом».

– Решительная женщина. Мне кажется, это еще один побудительный мотив для Маргариты Чемия хранить нам верность – мы в состоянии обеспечить безопасность ее любимой сестры.

– Я думаю, вы правы, сэр, – с поклоном ответил секретарь, – но… но как быть с Костенко? Вы хотите отстранить ее от работы?

Шеф недовольно поморщился:

– Зачем это – она прекрасно справляется с работой, и пусть делает свое дело. Нет, мы дадим Чемия возможность работать в другом месте. Кстати, я уже предложил ей на выбор несколько вариантов, и она выбрала Сибирь. Вы понимаете, о чем идет речь?

От неожиданности секретарь выпрямился.

– Но… сэр…

– Что еще? – брови над черными очками сердито сдвинулись.

– Ведь там возникли осложнения, и мы решили, что отложим пока этот вариант, поэтому…

– Я хочу еще раз просмотреть те материалы, – перебил шеф, и секретарь послушно повернулся к компьютеру. На экране появился отрывок газетного текста, секретарь пояснил:

– Это интервью данное депутатом Илларионовым журналистам на пресс-конференции.

Профессор МГУ, депутат Государственной Думы от Умудского национального округа Илларионов:

«Пока еще ученые затрудняются объяснить, почему в этой части Сибири такое количество подземных пещер. Они залегают глубоко под землей и тянутся на многие километры. Воздух внутри сухой, свежий, множество целебных источников. Большая площадь земли, занимаемой этими пещерами, арендована на десять лет частными лицами, которые получают баснословный доход от коммерческого подземного санатория. В девяносто девятом году срок аренды заканчивается, и я буду всеми силами препятствовать его продлению – земля и доходы от нее должны принадлежать умудам, коренным жителям края. Более того, я буду требовать особого контроля за любым видом коммерческой деятельности на территории Умудии, включая туризм и торговлю изделиями народного промысла».

Корреспондент:

«Занимаются ли сами умуды коммерческой деятельностью?»

Илларионов:

«Основные занятия умудов – охота и рыболовство. Они также в совершенстве владеют искусством выделки из кости и камня различных поделок, которые пользуются огромным спросом у туристов, скупающих у них эти вещи за бесценок. Умуды далеки от коммерции, и доход, получаемый ими от продажи высокохудожественных изделий, идет на удовлетворение самых насущных потребностей – покупки бытовой техники, книг, оплате коммунальных услуг. Это не так уж много, потому что одежду они изготовляют себе сами и питаются только тем, что приносит им охота».

Корреспондент:

«Значит, они ведут натуральное хозяйство? Где же они живут?»

Илларионов:

«В отдаленных пещерах, хотя многие из них имеют квартиры в самом Умудске. В городе они, однако, долго не задерживаются. Так получается, что одни уезжают, а другие приезжают на их место. Во всяком случае, в городе нет ни одной умудской семьи, в городских школах не учится ни одного умудского ребенка, а в местных больницах не лечится ни один умуд».

Корреспондент:

«Но ведь существует закон об обязательном среднем образовании, об обязательной воинской повинности!»

Илларионов:

«На умудских мужчин распространяются льготы, предоставляемые малым народам, а дети.… Если честно, то я сам никогда не видел умудского ребенка – родители скрывают их в пещерах до совершеннолетия и сами занимаются их обучением и образованием, как они утверждают. Не знаю, хорошо это или плохо, но большинство моих знакомых умудов – прекрасно развитые и высокоинтеллектуальные люди, которые много читают и обладают большой способностью к иностранным языкам – они изучают их самостоятельно. Конечно, некоторая обособленность жизни накладывает своеобразный отпечаток на их мышление».

Корреспондент:

«Но не лучше все же было бы для какой-то части умудского населения получить специальное коммерческое образование и заняться бизнесом?»

Илларионов:

«Умуды не желают заниматься бизнесом и утверждают, что им достаточно того, что они имеют. Доходы от аренды земли их также не интересуют, но они требуют, чтобы целебные источники и здравницы на их земле были доступны всем больным людям. Они готовы даже оказать безвозмездную помощь при перепрофилировании тех сомнительных учреждений, которые сейчас находятся на их территории, в открытый санаторий. Поэтому я, как выдвинутый ими депутат, буду всеми силами добиваться того, чтобы по истечении срока аренды земля и пещеры были вновь переданы в распоряжение умудского народа. Это их пещеры – они живут в них с незапамятных времен, и даже само слово «умуд» на их языке означает «житель пещер». Поэтому моя позиция по этому вопросу всегда останется неизменной и четкой».

Человек в черных очках откинулся на спинку кресла и с досадой взглянул на секретаря.

– Откуда взялся этот болтун? – в голосе его послышалось раздражение. – Как вы вообще могли подпустить его к нашим базам в Сибири – вам ведь прекрасно известно, какое они имеют значение! Черт знает что, мы кормим половину российских силовых структур, а они допускают такое! Страна дураков и мерзавцев! Насколько надежней иметь дело с американцами!

Секретарь основательно струхнул, хотя, собственно, его вины в происшедшем не было никакой.

– Сэр, – сказал он дрожащим голосом, – никто не ожидал, что Илларионов получит большинство на выборах, ему даже никто не выделял средств для предвыборной кампании. Все было согласовано, определена совершенно другая кандидатура. Однако неожиданно у этого человека оказалось огромное количество сторонников именно среди умудов. Дело в том, что никто толком не знает, сколько их вообще на свете – они не регистрируют рождений и смертей, по собственному желанию получают паспорта, сразу становясь при этом полноправными гражданами России. Так вот, совершенно неожидано огромное число умудов изъявило желание получить паспорта и принять участие в выборах. Все они отдали свои голоса Илларионову, и он получил абсолютное большинство. Кроме того, умуды потребовали, чтобы выборы проходили в присутствии иностранных наблюдателей, так что… Вы понимаете, что в такой ситуации изменить что-либо… Мы даже пытались…

Шеф прервал его сбивчивую речь, из всех сил стукнув кулаком по столу:

– Все! Я не желаю больше ничего слушать! Передайте нашим русским партнерам, что они должны сами выйти из этой ситуации – как хотят! Пусть договариваются с Илларионовым или… Короче, в Умудии нужен человек, который смог бы достаточно тактично и, не вызвав подозрений, быстро уладить этот вопрос. Пусть сами решают, я за это им и плачу.

– Слушаюсь, сэр, я немедленно распоряжусь.

Когда секретарь выходил из кабинета, рубашка его была влажной от пота. Шеф проводил взглядом его напряженную спину и довольно усмехнулся.

«Страх! Люди должны бояться, это делает их более исполнительными и аккуратными. Именно поэтому к услугам нашей организации прибегают и будут прибегать правительства, мафия и прочие сильные мира сего. Да, наши услуги поставлены на профессиональную основу, поэтому они стоят дорого. Тем не менее, платить готовы все – и мусульмане, и последователи Христа, и власть предержащие. Страх и ненависть – ничто лучше них не заставит общество двигаться и мыслить в нужном направлении. Умные политики понимают: стабильность государства требует, чтобы его граждане постоянно кого-то ненавидели и чего-то боялись».

От этих мыслей настроение человека в черных очках улучшилось, и он мечтательно улыбнулся.