Текст книги "Время тлеть и время цвести. Том первый"

– Я тебе помогу Толенька, – осклабился Соколов. – Запечатлей исторический момент – Настю высаживают на горшок! – он выразительно потряс руками: – Пи-пи, Настя!

Лена расхохоталась, а у Насти судорожно и растерянно дернулся рот.

– Соколов, ты грубый хам! – звонко прикрикнула Лиза, подходя к Насте в обнимку со стройным юношей лет двадцати. – Пошлый хорек, сгинь с глаз! Роман, это Настя, я тебе говорила о ней, помнишь?

Она смотрела на Романа огромными черными глазами с поволокой, очаровательно закинув головку чуть вбок. Роман на минуту отвел от нее взгляд и улыбнулся Насте.

– Привет, Настя, много о тебе наслышан.

– А это Даниил и Зураб, друзья Ромки, – Лиза высвободилась из рук Романа и увлекла Настю к столу.

Даниил последовал за ними.

– Хотите поесть? Выпить? Или потанцуем? Не нужно быть такой нервной, мадемуазель, расслабьтесь.

Он обнял Настю за талию и, медленно покачивая в такт несущимся звукам, повел в танце. Настя оглянулась на Гошу, но увидела его не сразу – он кружился в другом конце комнаты вместе с Лерой Легостаевой. Лера что-то говорила ему и смеялась, лукаво заглядывая в глаза. Внезапно ее взгляд с такой злостью царапнул Настю, что та споткнулась и чуть не упала.

– Я плохо танцую, – хмуро сказала она Даниилу.

– Неважно, давай посидим, – он широко улыбнулся.

Они расположились на софе возле столика, где стояли тарелки с бутербродами, пустыми пластиковыми стаканчиками и двумя уже откупоренными бутылками сухого вина. Даниил наполнил два стаканчика и протянул один Насте. Ей не хотелось пить, но неудобно было отказаться, и она молча вертела стаканчик в руках.

Музыка кончилась, ребята рассаживались – кто куда успел. Лиза, разгоряченная танцем, встала посреди комнаты.

– Люди, наполним бокалы! Кто скажет следующий тост?

Ребята загалдели, зашумели, кто-то пытался что-то выкрикнуть. Настя быстро выпила свое вино, но Даниил тут же вновь наполнил ее стаканчик.

– Я еще не представился, – тихо сказал он, наклоняясь к Насте, – Даниил Галицкий, студент ВГИКа.

– Князь? – улыбнулась она, поднося к губам свой стаканчик и опять делая большой глоток.

– Ты намекаешь на сочетание имени и фамилии? Нет, мой предок был крепостным актером, и получил псевдоним «Галицкий». Потом этот псевдоним стал фамилией, а мой отец, кандидат исторических наук, назвал меня Даниилом.

Даниил рассказывал, а у Насти от выпитого вина голова пошла кругом, и стены начали двоиться. С трудом пошевелив губами, она с грустью выдохнула:

– Жаль! Жаль, что вы не князь!

Даниил наклонился к ней еще ближе, она чувствовала у себя на щеке его дыхание.

– Бессилен это изменить, но могу стать графом, если ты захочешь. Давай, знаешь, выпьем за наше знакомство, но только шампанского – за знакомство я пью только шампанское. Допей свое вино, я налью тебе шампанского.

Он поднялся, взял с другого стола бутылку шампанского и остановился, ожидая, пока Настя допьет. Ей вдруг стало очень весело.

– Да, налей мне шампанского, я тоже люблю шампанское!

Голос Насти прозвучал очень громко, но никто не обратил на нее внимания. Галицкий с улыбкой поглядывал на захмелевшую девочку и подливал ей вина. Ребята пили, закусывали печеньем и бутербродами, вокруг слышался смех. Лера Легостаева прижалась к Гоше.

– Гошенька, налей мне еще.

Он скосил глаза на сидевшую рядом с Даниилом порозовевшую Настю и плеснул Лере в стакан, половину пролив мимо. Толик Сергачев возился с замком серванта. Справившись наконец, он с торжествующим видом достал оттуда и поднял для всеобщего обозрения большую бутылку водки.

– Ребята, угощаю!

– Тебе родители ничего не скажут? – осторожно поинтересовалась староста Лена.

– Еще чего!

Он налил себе и еще нескольким мальчикам – девчонки от водки отказались. Когда бутылка наполовину опустела, к ним торопливо подошел вынырнувший из другой комнаты Витек, старший брат Толика – родители, уезжая, оставили его присматривать за квартирой. Он торопливо вырвал бутылку из рук младшего брата бутылку.

– Ты с ума сошел? Кто тебе позволил лезть в сервант?

– Ты… ты… – глаза у Толика были мутные, – жалко тебе? – он попытался вернуть бутылку и полез на брата с кулаками, но тот сгреб его за шкирку и несколько раз встряхнул.

– Козел, придурок! Не жалко, а заблюют сейчас тут все. Зураб, забери водку, унеси подальше, – он повернулся к подошедшему другу и, отдав ему водку, поволок брата в ванную – умыться.

Черноглазый Зураб сунул бутылку в карман.

– Ша, ребята, нехорошо, кончай бардак.

Гоша, до тех пор нерешительно вертевший в руках полный стакан, вдруг испугался, что у него отберут водку, и одним махом отправил ее в рот. Лера Легостаева смотрела круглыми растерянными глазами.

– Ой, Гоша!

Отстранив ее, он поднялся и нетвердым шагом направился в сторону Насти, покачнулся и протянул к ней руки.

– Нас-с-стя, будем танцевать!

Даниил, откинувшись назад, насмешливо разглядывал мальчика.

– Посиди, приятель, – он дружелюбно подвинул Гоше стул, но тот отмахнулся.

– Я… н-н-не приятель! Хочу… танцевать с-с-с Нас-с-с-тей!

Голос его прозвучал тонко и жалобно. Настя поднялась, потрясла головой, отгоняя хмель, и протянула к нему руки.

– Пойдем, Гошенька, пойдем.

Они топтались среди танцующих, и Гоша, обхватив Настю за талию и за плечи, прижимался щекой к ее лицу.

– На-с-с-стя, п-поцелуй меня! Я н-не могу б-больше!

Она ласково поцеловала его в щеку, но Гоша вдруг вырвался и бросился в сторону ванной комнаты. Растерянная Настя шла сзади.

– Ему плохо, – сказала неизвестно откуда возникшая Лера Легостаева.

Она неприязненно посмотрела на Настю и отвела взгляд. Обе стояли в коридорчике и через открытую дверь видели Гошу, которого выворачивало над ванной. Рядом с ним согнулась напополам и издавала странные звуки фигура, в которой девочки признали Соколова. К ним подошли Витек Сергачев с Зурабом и Даниилом.

– Всю ванную заблевали, сморчки зеленые, – со злостью проворчал Витек, – и Толька тоже окосел, зараза! Вина притащили, пива, да еще он, паразит, водку вытащил.

– Ладно тебе, день рождения один раз в году, – засмеялся Зураб, – идите отсюда, девочки, что вам здесь смотреть.

Даниил ласково обнял Настю за талию.

– Ничего, придет в себя твой кавалер. Пойдем, потанцуем.

Он увлек Настю в комнату, где под музыку вразброд двигались пары. Подросткам было весело, хотя некоторые спотыкались, и это вызывало дружный смех. Лера осталась стоять возле ванной, дожидаясь Гошу. У нее было горько на душе, и в эту минуту она отчаянно ненавидела Настю.

«Дура эта Воскобейникова! Пошла с этим козлом взрослым, а Гоше ведь из-за нее плохо, между прочим. Из-за нее он напился, я же видела, какое у него было лицо, когда она с тем Даниилом за столом сидела. Почему так, а? Одним все, а другим ничего. Конечно, у нее папаша политик, мать ей самые лучшие шмотки всегда покупает, а у меня? Все – дешевка!».

Девочка с тоской оглядела свои джинсы и свитер. Чтобы купить все это, ей пришлось обмануть мать – та дала деньги заплатить за квартиру, а Лера потратила их в модном бутике. Еще ей удалось недорого купить французскую косметику, и она подрисовала свои черные продолговатые глаза до самых висков, а на тонкие губы наложила помаду с золотыми блестками. И все потому, что Лере Легостаевой безумно нравился Гоша.

Когда они собирались с ребятами, она обычно не отходила от него ни на шаг, да и он ничего против этого не имел, так как Настю на подобные вечеринки никогда не отпускали. Год назад оба оказались наедине в темной комнате – тогда между ними все и произошло. А через день в школе Гоша, не обращая на Леру никакого внимания – будто между ними ничего никогда и не было! – вновь вертелся вокруг Насти. Лере сначала стало обидно, но позже она примирилась со своей участью. Потом они много раз трахались, но после Гоша, казалось, сразу же обо всем забывал. А Лера не забывала! И на этот вечер она тоже возлагала большие надежды, которые теперь, похоже, рухнули.

«Зачем только родители ее сюда отпустили, а? Никогда ведь раньше не отпускали! Сидела бы она сейчас дома или каталась в лимузине со своей мамашей! И что я скажу маме, когда она спросит квитанцию о квартплате? У Воскобейниковой мать без всякого образования и целые дни по салонам разъезжает, а моя мама такая умница, такой хороший доктор, а должна на две ставки с утра до ночи пахать. Если бы отец нас не бросил, то ей было бы легче. А почему он ее бросил? Да потому, что она не следит за собой! Косметикой не пользуется, с работы вечером придет – лицо даже не бледное, а зеленое, как у крокодила. Вечно ноет, что нет денег, из-за нее я тоже себе ничего не могу купить, хожу, как нищая!»

Лера Легостаева стояла у ванной комнаты и тихо ненавидела всех подряд – Настю, свою мать и весь белый свет. Гоша, покачиваясь, появился в дверях, и она бросилась к нему.

– Пойдем, я тебя где-нибудь уложу. Тебе лучше?

Он послушно пошел за ней и почти повалился на узенький диванчик. Лера присела рядом и взяла его за руку. Гоше стало полегче, но перед глазами еще все ходило ходуном.

– Н-настя!

– Я Лера, а твоя Настя со своим хахалем закрылась в темной комнате, – не удержавшись, злорадно сказала Лера.

– К-как?

– А вот так!

Настя действительно в этот момент стояла у стены в темной комнате, куда ее увлек Даниил. У нее все еще кружилась голова от выпитого, и она не обращала внимания на несущиеся из угла шорохи.

– Ты удивительно красива, тебе никто никогда этого не говорил? – пальцы Даниила скользнули по ее пышным волосам и коснулись шеи.

– Нет, – она прикрыла глаза, и сразу же почувствовала, как воздух и пол заходили вокруг нее.

– Я знаю, что ты еще девственна, – его правая рука погладила ее бедро и перешла на живот, мягко, но целенаправленно опускаясь к лобку, – это прекрасно, но до определенного времени. Позже это мешает тебе жить и ощутить полностью то, чем одарила нас мать природа. Ты хочешь подняться на вершину блаженства? Хочешь расстаться со своей девственностью, которая тебе мешает?

– Да, – не открывая глаз, ответила Настя, и ощутила, как он приник к ней своим напрягшимся телом. Потом она услышала звук расстегивающейся молнии на его джинсах.

«Что ж, как-то ведь надо начинать. Может быть, и не будет очень больно. Надо, наверное, мне тоже раздеться».

Она мужественно вздохнула, и в этот момент левая рука Даниила, проникнув к ней под блузку, легла на грудь.

«Господи, да у него руки потные и холодные, какая гадость!»

Не от страха, а от пронзившего всю ее отвращения Настя пронзительно вскрикнула и выставила вперед локти. Шорохи в углу сразу стихли, а в ответ на ее крик из столовой послышался отчаянный вопль Гоши:

– Н-настя! Настя!

Вскочив на ноги, он бросился в темноту на звук ее голоса. Лера, вошедшая следом, щелкнула выключателем, и комнату залил яркий свет.

– Легостаева, ты дура что ли!

В углу на диване сидела полуголая и разъяренная Лиза Трухина. Роман, стремительно вскочив на ноги, со смущенным видом пытался застегнуть брюки. Ему было неловко – он не любил таких «вечериночных» траханий, у них с Лизой было достаточно возможностей встречаться наедине в более комфортных условиях, но она во время танца так распалилась, что притащила его сюда чуть ли не силой. И теперь, оправившись, поднялась и встола рядом с ним – разгневанная и возбужденная, высоко задрав кверху свою очаровательную мордашку.

– П-прости, Лиз-з-за, я не к тебе, – еще заплетающимся языком выговорил Гоша, – я ищу Настю.

Он взглянул на стоявшую у стены Настю – растрепанную, с расстегнутой блузкой – перевел глаза на улыбающегося Даниила, и его охватил гнев.

– Ты почему к ней пристаешь, сволочь?! Я тебя убью!

Он рванулся к Галицкому, перевернув по дороге тумбочку с вазой. Девочки испуганно взвизгнули, Даниил хотел утихомирить подвыпившего подростка, захватив его руки, но получил такой сильный удар в челюсть, что пришел в ярость.

– Ах ты, ублюдок недоделанный.

Роман и вбежавшие в комнату Зураб с Витьком пытались разнять катающихся по полу противников.

– Парни, брейк, мебель побьете, идите на улицу!

Один из дерущихся задел ногой тумбочку с телевизором, и массивный прибор с грохотом полетел на пол.

– Видишь, что ты наделала, – сказала Лера Легостаева, с неприкрытой ненавистью глядя на растерянную Настю, – все из-за тебя! Зачем ты только явилась сюда! Сука!

Настя, побледнела и шарахнулась назад. Бросившись в прихожую, она схватила висевшую на вешалке курточку и, не чуя под собой ног, выбежала из квартиры.

Глава тринадцатая

Около четырех часов дня Маринка на цыпочках подошла и поставила перед ним Алешей тарелку с пирожками.

– Лешик, твои любимые – с мясом и с грибами.

Он машинально протянул левую руку к тарелке и, сунув в рот аппетитно хрустящий пирожок, правой продолжал что-то писать. Потом застучал пальцами по клавишам клавиатуры компьютера. Маринка немного постояла рядом, стараясь не дышать, и отошла. Она знала: когда брат занимается или что-то решает, абсолютно бесполезно пытаться вступить с ним в контакт.

В половине шестого Алеша, наконец, отбросил в сторону калькулятор, и лицо его приняло довольное выражение. Маринка, вошедшая забрать пустую тарелку из-под пирожков, с почтительным восторгом спросила:

– Решил? С ответом сошлось?

– Ну! Нам профессор сказал: «Даю вам эти задачи просто так – для интереса, вы все равно не решите».

– Ну и козел! – презрительно хмыкнула Маринка. – Но, все равно, кроме тебя, наверное, никто и не решит, – она взглянула на брата с восторженным почтением. – Алешка, ты самый умный в группе, да?

– Да ладно тебе, болтуша, – он с наслаждением потянулся и, вскочив на ноги, шутливым движением растрепал пушистые волосы сестренки, – ты чего в субботу дома сидишь? С подругами поссорилась?

– Ничего не поссорилась, меня мама сегодня никуда не пустила, мы пирожки пекли, а вечером в театр едем на «Евгения Онегина», – и она скорчила грустную рожицу.

Маринка ненавидела театры. Когда-то она относилась к ним вполне терпимо и с удовольствием посещала детские утренники, но года три назад к Малеевым приехала дальняя родственница из провинции, и хозяйка дома с дочерьми по долгу гостеприимства весь месяц сопровождали ее в музеи и театры. С тех пор сама мысль о заведении Мельпомены превратилась для Маринки в кошмар. Хуже всего, что под влиянием родственницы Тамара сделалась заядлой театралкой и примерно раз в две недели таскала дочерей на какой-нибудь спектакль или, еще хуже, в оперу. Мужу она очень серьезно говорила:

– Девочкам это для развития вкуса надо, Витя, а то живем в столице, деньги у нас есть, вещи дорогие покупаем, а как звери темные. К нам на село и то артисты приезжали.

Виктор усмехался – в последний раз их с одноклассниками водили на какой-то спектакль классе в шестом, и единственное, что ему запомнилось, была огромная очередь в буфете во время антракта. Тем не менее, в деле воспитания вкуса у дочерей он полностью полагался на жену – надо, так надо. Маринке, которая предпочла бы вместо театра побалдеть с подругами, слушая тяжелый рок, он строго-настрого велел:

– Куда мать велит, туда и иди. А то слушаешь днями эти вопли – я, как записи твои слышу, так у меня в печенках болеть начинает.

Ослушаться отца Маринка не смела, излить печаль ей было некому – даже боготворимый брат и защитник Алеша не считал посещение театра чем-то ужасным. Вот и теперь, заметив унылый взгляд сестренки, он весело нажал пальцем на кончик ее носа.

– Динь! Хвост держать трубой! Послушаешь «Онегина», потом изложишь мне содержание в краткой форме.

– Да я на это содержание, знаешь, что хотела сделать?! Мало нас с этим Онегиным и его Татьяной в школе доставали! Нормально, да? «Металл» маме не нравится, попса не нравится – так пусть сидит свои русские народные слушает. Нет, надо ей нас с Нинкой в оперу тащить. Я, может, вообще эту классику ненавижу! Ее хоть один нормальный человек может переварить?

– Цыц, не ворчи! Иди, облагораживайся, тебе не вредно – вообще ничего не читаешь в последнее время.

– Делать нечего – читать? Кто сейчас читает? Нам в школе мало задают?

– Иди, иди. Я сейчас тоже куда-нибудь съезжу, прошвырнусь, – он хрустнул пальцами и направился к двери.

– Да? – ехидно заметила вслед брату Маринка. – И куда же ты интересно съездишь, если ты свою машину Лейле отдал?

– Черт, забыл, – с досады он даже головой тряхнул, – ладно, съезжу на ее жигуленке, какая разница.

В этот вечер Алеша, как и говорил Лейле, не собирался никуда выезжать, но теперь ему вдруг стало тоскливо. В пять она не позвонила, и хотя с момента их расставания прошло всего несколько часов, его уже тянуло вновь увидеть ее, обнять гибкое прекрасное тело, вдохнуть аромат черных волос.

Выехав на дорогу, он заметил краем глаза, что сзади пристроилась синяя лада, но не придал этому значения – мало ли, кто может ехать по направлению к главной магистрали. Пару минут спустя из-за поворота выскочила и пристроилась в хвост ладе другая машина, в которой Алеша узнал джип Стаса. Опять они его «пасут»! Просил же отца не пускать за ним секьюрити каждый раз, когда он решит прогуляться! Тот только усмехался и разводил руками:

– Я не вмешиваюсь в дела нашей службы безопасности – этим занимается Стас, с ним и договаривайся.

Как будто с дядей Стасом можно договориться – кивает головой, со всем соглашается, а потом все равно поступает по-своему. Возможно, он по-своему прав – ведь отец работает в ФСБ, и вся их семья должна находиться под охраной.

Виктор никогда не рассказывал ни сыну, ни жене о том, где и кем работает, но Алеша сам сделал выводы – исключительно на основании собственных наблюдений и умозаключений. В течение многих лет богатое воображение мальчика возмещало недостаток информации, и в его мозгу постепенно сформировался образ сурового и бесстрашного генерала невидимой армии.

Естественно – кем же еще мог быть отец? Он прошел Афганистан, снайперски стрелял, великолепно владел чуть ли не всеми приемами восточных единоборств, и быстрота его реакции неизменно восхищала Алешу, хотя он с детства терпеть не мог любой вид насилия одного человека над другим, а оружие всегда вызывало в душе его инстинктивный протест. Помимо всего прочего отец виртуозно водил машину и чуть ли не с восьми лет начал обучать Алешу искусству вождения. Тот оказался неплохим учеником – так, во всяком случае, говорил сам Виктор Малеев.

– Ну, сынок, ты уже врос в тачку – совсем, как я, – сказал Виктор, когда сыну исполнилось шестнадцать, а через два года подарил ему автомобиль. Тамара пробовала возразить:

– Витя, ну как же это можно мальчику такое дарить – такое движение опасное на улице!

Малеев лишь усмехался.

– Не бойся, Лешка откуда угодно вырулит. Ты, жена, в наши с ним дела не лезь, твое дело – девчонки.

С тех пор прошло уже два года, но Алеша не мог забыть чувство неловкости, охватившее его при виде обиды, мелькнувшей тогда в глазах мачехи. Он поспешно обнял Тамару за плечи и клятвенно пообещал:

– Я буду ездить очень осторожно.

Ему не трудно было сдержать обещание – по своей природе Алеша не относился к тем, кто любит «лихачить», и нужно было абсолютно выбить его из равновесия, чтобы заставить проехать на красный свет или превысить скорость.

Тем не менее, иногда человек может потерять контроль над собой, и случается это совершенно внезапно. Именно это и произошло с Алешей, когда он, остановившись перед опушенным шлагбаумом у железнодорожного переезда, глянул в зеркальце – позади стояла все та же синяя лада, а за ней назойливый джип с людьми Стаса.

«Да что ж это такое, что они все за мной следят? Подумать только – выехал человек немного развеяться».

Гудок поезда раздался уже совсем близко, и юношей овладела бесшабашная злость. Он нажал на газ и кинул машину вперед, прямо под колеса приближавшегося тепловоза.

Возможно, что в этот день удача была на стороне Алеши, и доли секунды, отделяющие жизнь от смерти, открыли счет в его пользу. Во всяком случае, когда грохот поезда начал удаляться, и шлагбаум пополз вверх, ни Стас, ни водитель синей лады Алешиных жигулей не увидели – весело насвистывая, довольный тем, что сумел уйти от назойливой опеки, Малеев-младший на высокой скорости катил в сторону центра.

Возле светофора он остановился в ожидании зеленого света, достал сотовый телефон, чтобы проверить, нет ли упущенного сообщения от Лейлы, и внезапно вспомнил о назначенном дурочкой Том Сойер свидании. Время есть, что, если действительно съездить – взглянуть на эту идиотку, начитавшуюся Бодлера?

Доехав до «Октябрьской», Алеша достал из кармана телефон и попробовал дозвониться до Лейлы, но ее аппарат был выключен. Тогда он оставил машину за углом, прошел метров триста, вошел в метро и, остановившись возле банкомата, огляделся.

Шагая вдоль трамвайной линии в сторону проспекта Мира, Настя мало-помалу успокаивалась. Головокружение постепенно проходило, но в душе еще оставался неприятный осадок после перепалки с Лерой.

«Ну и ладно, плевать я хотела!»

Неожиданно Настю охватило восхитительное ощущение свободы – то ли от выпитого шампанского, то ли от того, что она оказалась на улице одна, что случалось крайне редко. Ей захотелось совершить что-то совершенно невероятное и запретное – например, купить в палатке пирожок с мясом или покататься в метро. Часы над входом у магазина показывали без пяти семь, а дядя Петя приедет к дому Сергачева только к одиннадцати, четыре часа в ее полном распоряжении. Неожиданно Настя вспомнила, что нынче суббота, и именно сегодня в семь часов она назначила свидание своему респонденту у банкомата на «Октябрьской».

«Ну и пойду, и что? Пройду мимо и просто гляну, как он вообще узнает, что это я? У меня на лбу не написано»

Войдя в метро, она сунула руку в карман, чтобы достать деньги, но денег не было. Не было ни мобильного телефона, ни ключей от квартиры. И вообще куртка была чужая. Ее даже пот прошиб.

«Ничего себе! Да это же Леркина куртка, она тоже красную купила, как это я схватила? И что теперь делать? Все равно возвращаться не буду, поброжу и подойду туда к одиннадцати, тогда и куртку верну»

К счастью, у нее в джинсах были деньги – сдача из школьного буфета. На метро хватало, и Настя решила, что жизнь не так уж плоха. Поднявшись по эскалатору, она твердым шагом направилась к банкомату, возле которого, явно кого-то ожидая, стоял высокий парень в куртке на распашку. Настя равнодушно, как ей показалось, покосилась в его сторону и встретила внимательный взгляд серых глаз. У нее вдруг перехватило дыхание, и ноги стали ватными. Парень направился к ней.

– Привет, ты – Том Сойер?

Настя не сразу смогла ответить.

– Я… ну, да.

– А почему опаздываешь, не стыдно? – сурово спросил он, и она вспыхнула.

– Извини, пожалуйста, я… понимаешь, – у нее словно язык присох к небу, и ее испуганный вид развеселил парня.

– Ладно, не казнись, я и сам недавно приехал – в пробку попал. Давай знакомиться, я – Алексей. А у тебя есть еще какое-нибудь имя, кроме марктвеновского?

Настя негнущимися пальцами пожала протянутую руку.

– Я – Настя.

Спешившие к выходу люди обегали их, мужчина средних лет проворчал:

– Встали тут на дороге.

– Пошли на улицу, – он крепко взял Настю за локоть, и она послушно пошла за ним, чувствуя, что сердце сейчас выпрыгнет из груди – так бешено оно колотилось.

Отведя ее в сторону, Алеша откровенно, но необидно разглядывал смущенную девочку. Недурна, и что-то в ней есть схожее с Маринкой – волосы светлые, пышные, но какого-то особого пепельного оттенка. Интересно, она их красит, или это от природы? Маринка пользуется каким-то осветляющим шампунем и норовит наложить косметику, когда родители не видят, а у этой личико без всякой разрисовки, мордашка очень даже симпатичная – глаза красивые, чистого голубого цвета, черты лица тонкие и крупные, чувствуется порода. Повыше Маринки, хотя и ту бог очень даже ростом не обидел. За последний год сестренка сильно пополнела и из-за этого выглядит взрослее, а эта – тоненькая, немного угловатая.

– Ты в десятом классе?

– Да, – жалобно пискнула она, но тут же спохватилась: – А ты откуда знаешь?

Ее удивление еще сильней развеселило Алешу.

– Я о тебе давно все знаю, – строго сказал он, – а твоя мама знает, что ты балуешься в Интернете со взрослыми дядями? Ты в курсе, что посылать сексуальные послания незнакомым мужчинам и после этого ходить к ним на свидания крайне опасно?

Однако Настя уже пришла в себя, сердце ее стало биться ровнее, и она заметила, что собеседник над ней прикалывается.

– Да я, собственно, уже забыла про это свидание, случайно мимо проходила.

– Ничего себе – забыла! Я, можно сказать, все дела бросил, всю неделю ждал этой встречи, а она….

– Прости, я очень виновата, – она состроила скорбную рожицу, и он ухмыльнулся.

– Ладно, попробую извинить. А ты часто назначаешь свидания, а потом забываешь?

Хмыкнув, Настя пожала плечами и храбро встретила его смеющийся взгляд.

– Всякое случается. А что?

– Да ничего, интересно, – Алеша с усмешкой снова оглядел ее, отметив, что джинсы, кроссовки и свитерок на девчонке фирменные, а вот куртка скорей всего куплена на одном из дешевых рынков. На девицу с Тверской она явно непохожа, да те и не станут баловаться по Интернету, им нужно зарабатывать деньги. Скорее, малышка, в отличие от его сестры Маринки, лишена пристальной родительской опеки, вот и делает, что вздумается.

Его покровительственное разглядывание задело самолюбие Насти.

– Ты получил обо мне полное представление? Не обидишься, если я тоже попробую составить твой визуальный портрет?

Весело расхохотавшись, он слегка отступил, как бы выставляя себя ей на обозрение.

– В твоем распоряжении. Расскажи, каков я по твоему мнению.

Подражая ему, она тоже оглядела его с ног до головы.

– Ну… – ей с трудом удавалось сдерживать дыхание и говорить ровно, – застенчивый, боишься женщин, поэтому назначаешь свидания в Интернете.

– Все верно, – согласился Алеша, пряча смешинку, – еще что?

– Учишься, – оценивающий взгляд Насти задумчиво обежал его с ног до головы, – в одиннадцатом классе, правильно?

– Еще скажи, что в шестом, – он был слегка задет и на минуту утратил чувство юмора, – со школой, моя прелесть, я уже года четыре, как покончил, через год рассчитываю получить диплом.

Она фыркнула и молитвенно сложила ладони.

– Ой, простите, пожалуйста, вы очень молодо выглядите!

– Прощаю и разрешаю говорить мне «ты» – Ой, спасибо, дяденька, – длинные ресницы Насти благодарно похлопали, как у маленькой девочки, получившей пряник.

– Ладно, инцидент исчерпан. Если обо мне все, давай опять о тебе. Так ты любишь секс и Бодлера?

В этом месте Настя смутилась – одно дело обсуждать вопросы секса с Лизой или при переписке с невидимым респондентом, а другое….. Тем не менее, она взяла себя в руки и постаралась ответить, как можно более развязным тоном:

– Да, Бодлер в моем сексуальном опыте играет немаловажную роль.

Алеша недоверчиво почесал затылок и ухмыльнулся.

– Да ну! И где ж ты приобрела этот опыт – в школе?

– Имея опыт, сексом можно заняться где угодно, даже в школе.

– Понятно. И Бодлера у вас в школе тоже проходят?

– На факультативных занятиях.

– Смотри, какие продвинутые, – он чуть придвинулся к ней и взял ее за локти, – у меня тут за углом тачка припаркована, не хочешь прокатиться?

И вновь сердце Насти бешено запрыгало.

– Ну… давай, прокатимся.

Алеша притянул ее к себе еще ближе.

– Ты, смотрю, современная женщина, – вкрадчиво проворковал он, – а сколько тебе лет, можно узнать?

– Восемнадцать.

– Не люблю врунишек.

– Ладно, семнадцать, – она попыталась отстранить плотно прижавшего ее к себе Алешу, но только потому, что боялась, как бы он не услышал оглушительного стука ее сердца, – не волнуйся, по закону я уже не малолетка.

– Смотри, она и законы знает.

Настя облегченно вздохнула – кажется, поверил. А почему, собственно, не поверить – рост у нее хороший, вид взрослый, как можно определить, что ей только через два месяца исполнится шестнадцать?

– Ты хотел меня прокатить, так прокати, – с вызовом сказала она.

– Ладно, пошли, – Алеша повел ее к машине, – когда тебя ждут дома?

– Когда приду, тогда приду, – совсем распоясавшись, ответила Настя, опьяненная его близостью, – когда надо, вообще не прихожу.

– Гм, – он решил, что подозрения его правильны – за девчонкой надзора нет. Попробовала бы Маринка так! Наверное, родители разошлись, у каждого своя жизнь, а от дочери откупаются деньгами – одета, вроде, неплохо.

Увидев поцарапанные и давно немытые жигули, Настя растерянно остановилась. Она привыкла к роскоши отцовской машины и полагала, что у сероглазого красавца Алеши должно быть что-то в этом роде, если не лучше. Заметив ее взгляд, он пояснил:

– Не моя, приятеля. Одолжил ему мою на пару дней. Так что, едешь?

– Понятно, – Настя кивнула и полезла в жигули.

– И часто ты так? – усаживаясь рядом с ней на водительское место и кладя руки на руль, поинтересовался Алеша.

– В смысле?

– В смысле, что дома не ночуешь?

– Ну, если остаюсь у своего друга, – нахально ухмыляясь, ответила она.

– Так у тебя есть друг? – он высоко поднял брови.

– Уже нет, сегодня я его прогнала, – Настю вдруг понесло, и она уже не могла остановиться, – плохо целовался, хотя трахался ничего. Мой прежний друг целовался ничего, но с траханьем у него было слабо – только распалюсь, как он заканчивает.

Какое счастье, что Лиза Трухина не раз и во всех деталях описывала ей все нюансы своих сексуальных ощущений! Сейчас Настя испытывала восторг, какой охватывал ее, когда она на экзамене вытаскивала билет, который хорошо знала. Уголки губ Алеши после ее слов сконфуженно дрогнули, и ее охватило чувство торжества – на тебе, будешь строить из себя папочку! Впрочем, он быстро совладал со своим смущением и игриво поинтересовался:

– Так у тебя их было много? Друзей, я имею в виду.

– Пока только двое, – Настя, в точности копируя Лизу, презрительно сморщила нос, покрутила головой и придала голосу соответствующую интонацию, – сморчки! Найти нормального мужика сейчас не так-то просто, все или голубые, или импотенты, или на голову озабоченные – есть такие, что до сорока лет доживут, ни разу не поцеловавшись, я их сразу за версту чую. Ты вот, – она оценивающе оглядела Алешу, – целовался когда-нибудь с женщинами?

В ответ на нанесенное оскорбление тот презрительно сощурился.

– Показать?

Запрокинув ей голову, он прижался ртом к ее губам. Настя, закрыв глаза, обхватила его руками за шею. Это было совсем непохоже на поцелуи Гоши, и внутри у нее все замирало от восторга, дыхание остановилось.

«Только с ним, больше ни с кем! Один раз отдаться ему, а потом умереть, – его имя гулко стучало у нее в ушах, – Алеша, Алешенька!»

Она была удивительно сладкая и горячая, от нее исходил легкий запах вина, который он не любил у женщин, но это его не отталкивало. Однако нельзя же сидеть в припаркованной машине в самой оживленной части города и целоваться чуть ли не на глазах у толпы. Алеша с трудом оторвался от девчонки, осторожно разомкнув обхватившие его шею тонкие руки.