Текст книги "Гарри Поттер. Полная коллекция"

– А кто нудел? Ничего я не нудел! Кто плохо воспринял? Ничего я не плохо… – И когда они шли по улице, Рон не переставал бурчать.

Гермиона глянула на Гарри, закатила глаза к небу и, пока Рон осыпал Майкла Корнера проклятиями, вполголоса поинтересовалась:

– Кстати, о Майкле и Джинни… а что у вас с Чо?

– То есть? – быстро спросил Гарри.

Внутри все как будто вскипело; лицо стало больно жечь на холоде… Неужели все настолько очевидно?

– А то, – губы Гермионы слегка изогнулись в улыбке, – что она не могла отвести от тебя глаз. Можно подумать, ты сам не видел.

Никогда прежде Гарри не замечал, как необыкновенно красив Хогсмед.

Глава семнадцатая
Декрет об образовании № 24

Остаток выходных Гарри был счастлив – с начала триместра такого не случалось. Почти все воскресенье они с Роном делали накопившиеся домашние задания. Конечно, развлечением это не назовешь, но, поскольку осеннее солнце напоследок упорствовало, они не стали корпеть над книжками в общей гостиной, а вынесли пергамент и учебники на улицу и уселись на берегу озера в тени большого бука. Гермиона, которая давно покончила с уроками, прихватила с собой шерсть, заколдовала спицы, и они быстро мелькали перед ней в воздухе, неустанно производя все новые и новые шапочки и шарфики.

Мысль о том, что он и другие решились противостоять Кхембридж и министерству, а лично он – ключевая фигура мятежа, приносила Гарри глубочайшее удовлетворение. В памяти постоянно всплывало субботнее собрание. Столько людей, и все пришли у него поучиться! А как они на него смотрели, слыша, что он умеет! И Чо похвалила его выступление на Тремудром Турнире… Его считали не вралем и психом ненормальным, а, наоборот, человеком, достойным всяческого восхищения, это сильно поднимало Гарри настроение, и даже в понедельник утром, несмотря на то что его ждали самые нелюбимые предметы и преподаватели, он все еще был очень весел.

Они с Роном спускались из спальни, обсуждая предложение Ангелины попробовать вечером на тренировке новый прием под названием Подвес Ленивца, и успели дойти до середины солнечной гостиной, но тут заметили нечто такое, что уже привлекло внимание стайки ребят.

На доске объявлений висел большой плакат, загородивший все остальное: списки выставленных на продажу подержанных сборников заклинаний; регулярные напоминания Аргуса Филча о соблюдении школьных правил; расписание квидишных тренировок; предложения по обмену шокогадушных карточек; сообщение о новом наборе испытателей продукции близнецов Уизли; даты походов в Хогсмед; записки о забытых или найденных вещах… Новое объявление напечатали большими черными буквами, а внизу, рядом с аккуратной витиеватой подписью, стояла весьма официальная печать.

УКАЗОМ ГЛАВНОГО ИНСПЕКТОРА «ХОГВАРЦА»

Отныне и впредь распускаются все школьные организации, общества, команды, группы и клубы.

Под организацией, обществом, командой, группой или клубом понимается собрание школьников на регулярной основе в составе от трех человек и выше.

За разрешением на возобновление деятельности организации, общества, команды, группы или клуба следует обращаться к главному инспектору школы (профессору Кхембридж).

Школьные организации, общества, команды, группы и клубы не имеют права функционировать без ведома и одобрения главного инспектора.

Учащиеся, замеченные в создании организации, общества, команды, группы или клуба либо в принадлежности к таковым без санкции главного инспектора, подлежат немедленному отчислению из школы.

Данный указ выпущен на основании декрета об образовании № 24.

Подпись:

Долорес Джейн Амбридж

Главный инспектор «Хогварца»

Гарри и Рон прочитали указ поверх голов каких-то второклассников.

– Это что же, они закроют клуб побрякуш? – взволнованно спросил один у своего товарища.

– О побрякушах можешь не беспокоиться, – мрачно изрек Рон. Второклашка так и подскочил от испуга. – А вот нам вряд ли повезет, – добавил Рон, когда второклассники торопливо отошли от доски.

Гарри внимательно перечитал объявление. Радость, владевшая им с самой субботы, куда-то испарилась. Все внутри так и кипело от ярости.

– Это не совпадение, – сказал он, сжимая кулаки. – Она знает.

– Откуда? – спросил Рон.

– Кто-то подслушал нас в пабе. И знаешь, если подумать здраво… Мы что, доверяем всем, кто там был? Любой мог пойти и настучать Кхембридж…

А он-то, дурак, уши развесил! Ах, ему верят, им восхищаются…

– Захария Смит! – сразу догадался Рон, кулаком ударив по ладони. – И потом… этот Майкл Корнер какой-то подозрительный…

– А Гермиона-то уже знает? – задумчиво проговорил Гарри, оглядываясь на дверь в спальню девочек.

– Пошли скажем! – воскликнул Рон. Он распахнул дверь и кинулся вверх по винтовой лестнице.

Он был уже на шестой ступеньке, когда вдруг оглушительно завыла сирена, а каменная лестница сама собой разгладилась в ровную спиральную горку. Какое-то мгновение Рон еще пытался бежать, бешено перебирая ногами и молотя руками, как мельница, но скоро опрокинулся на спину и, просвистев по новоявленной горке, соскользнул к ногам Гарри.

– Видимо, нам нельзя в спальню к девочкам, – стараясь не рассмеяться, пробормотал тот и помог Рону встать.

По каменной горке, весело хихикая, съехали две четвероклассницы.

– Это кто хотел пробраться к нам в спальню? – кокетливо пропели они, вскочив и состроив глазки Гарри и Рону.

– Ну я, – сказал встрепанный Рон. – Я что, знал? И вообще так нечестно! – добавил он, обращаясь к Гарри. Девочки, не переставая хихикать, направились к выходу. – Гермионе можно заходить к нам в спальню, а нам к ней нельзя?..

– Это устаревшее правило, – объяснила Гермиона. Она только что грациозно съехала на коврик и поднималась на ноги. – Но, как сказано в «Истории “Хогварца”», основатели школы считали, что мальчикам, в отличие от девочек, нельзя полностью доверять. Как бы там ни было: что вам понадобилось у нас в спальне?

– Ты нам понадобилась! Смотри! – И Рон потащил ее к доске объявлений.

Гермиона быстро пробежала глазами указ. Ее лицо окаменело.

– Кто-то на нас донес! – в сердцах бросил Рон.

– Не может такого быть, – вполголоса отозвалась Гермиона.

– Какая ты наивная, – сказал Рон, – думаешь, если ты вся из себя честная-благородная…

– Такого не может быть, потому что я заколдовала пергамент, который мы все подписали, – мрачно пояснила Гермиона. – Если бы кто-то вздумал настучать Кхембридж, мы бы узнали сразу. А стукач сильно бы об этом пожалел, уж поверь.

– А что бы с ним случилось? – с любопытством спросил Рон.

– Скажем так, – ответила Гермиона, – прыщи Элоизы Мошкар показались бы ему симпатичными веснушками. Ладно, пошли завтракать – заодно узнаем, кто что думает про указ… Интересно, его во всех колледжах повесили?

В Большом зале сразу стало ясно, что указ Кхембридж появился не только в гриффиндорской гостиной. Все как заведенные бегали вдоль столов и напряженно переговаривались. Как только Гарри, Рон и Гермиона заняли свои места, подошли Невилл, Дин, Фред, Джордж и Джинни.

– Видели?

– Думаете, она знает?

– Что будем делать?

Все смотрели на Гарри. Он оглянулся – проверил, нет ли поблизости учителей.

– Что делать? Что задумали, то и делать, конечно, – тихо ответил он.

– Я знал, что ты так скажешь, – просиял Фред и ткнул Гарри в плечо.

– И старосты тоже? – Фред вопросительно посмотрел на Рона и Гермиону.

– Разумеется, – холодно сказала Гермиона.

– Вон идут Эрни и Ханна Аббот, – оглянувшись через плечо, сообщил Рон. – И эти, из «Вранзора»… и Захария Смит… Прыщей ни у кого не видно.

Гермиона встревожилась.

– Ладно – прыщи, они что, идиоты, зачем они сюда идут? Хотят, чтобы нас заподозрили? Сядьте! – одними губами прошептала она, глядя на Эрни и Ханну и отчаянно жестикулируя. – Потом! Мы – поговорим – потом!

– Я скажу Майклу, – с раздражением бросила Джинни, поднимаясь из-за стола, – ну что за болван, честное слово…

Она поспешила к столу «Вранзора», а Гарри проследил за ней глазами. Чо сидела неподалеку и разговаривала с кудрявой златовласой подружкой. Что, если она испугается указа и решит не посещать собрания?

Впрочем, во всей полноте смысл указа дошел до ребят, лишь когда они уже собрались уходить на историю магии, а к ним кинулась ужасно несчастная Ангелина.

– Гарри! Рон!

– Все нормально, – тихо сказал Гарри, когда она приблизилась, – мы все равно будем…

– Вы что, не понимаете? Это же и к квидишу относится! – перебила Ангелина. – Теперь надо идти просить разрешение на возобновление деятельности гриффиндорской команды!

– Что?! – вскричал Гарри.

– Не может быть, – ужаснулся Рон.

– Вы же читали указ, команды там тоже упомянуты! Поэтому, Гарри… В последний раз тебя прошу – умоляю… Пожалуйста, пожалуйста, когда будешь разговаривать с Кхембридж, не выходи из себя, а то она не разрешит нам играть!

– Ладно, ладно, – быстро сказал Гарри, а то Ангелина была уже близка к истерике. – Не бойся, я буду хорошо себя вести…

Они отправились на урок. Рон хмуро сказал:

– Спорим, Кхембридж придет на историю магии. Она же еще не проверяла Биннза… Спорю на что хотите, она уже там…

Но Рон ошибался; в классе не было никого из учителей, кроме самого Биннза. Он парил в дюйме над своим креслом, готовый продолжить нуднейшее повествование о войнах с гигантами. Гарри даже не пытался слушать и скучающе рисовал на пергаменте закорючки, не обращая внимания на частые гневные взгляды (а иногда и тычки) Гермионы. Наконец, больно получив под ребра, Гарри сердито вскинулся:

– Ну чего?

Гермиона молча указала на окно. Гарри обернулся. За стеклом на узком подоконнике сидела Хедвига с письмом на лапке. Гарри удивился: завтрак только что кончился, почему она не доставила письмо в положенное время? Многие в классе тоже заметили сову.

– Ой, мне она так нравится, такая прелесть, – вздохнув, поделилась Лаванда с Парвати.

Гарри посмотрел на профессора Биннза. Тот безмятежно читал свои конспекты, не замечая, что внимание класса рассеянно еще больше обычного. Гарри тихонько соскользнул со стула, пригнулся, вдоль ряда ринулся к окну, отодвинул задвижку и медленно открыл створку.

Он думал, Хедвига дождется, пока он снимет письмо, и улетит в совяльню, но, едва окно приотворилось, сова, горестно ухая, впрыгнула в комнату. Гарри, испуганно покосившись на Биннза, закрыл окно, снова пригнулся и, с Хедвигой на плече, поспешно пробрался на место. Сел, пересадил сову к себе на колени и потянулся за письмом.

И лишь тогда заметил, что перья у нее странно взъерошены, некоторые погнуты, и она как-то неловко держит крыло.

– Она ранена! – прошептал Гарри, наклоняясь к Хедвиге. Гермиона и Рон тоже склонились ближе, Гермиона даже отложила перо. – Смотрите… у нее что-то с крылом…

Хедвига дрожала; когда Гарри попытался коснуться крыла, она дернулась, так что все перья встали дыбом, и обиженно на него уставилась.

– Профессор Биннз! – громко произнес Гарри, и все повернулись к нему. – Я плохо себя чувствую.

Профессор Биннз, как всегда, донельзя потрясенный тем обстоятельством, что в классе полно каких-то детей, оторвал глаза от конспекта.

– Плохо себя чувствуете? – неуверенно повторил он.

– Очень плохо, – решительно подтвердил Гарри, поднимаясь из-за парты. Хедвигу он прятал за спиной. – Кажется, мне надо в лазарет.

– Да, – сказал профессор Биннз, явно застигнутый врасплох. – Да… в лазарет… что ж, идите, Перкинс…

За дверью Гарри снова посадил Хедвигу на плечо и торопливо зашагал по коридору. Свернув за угол, он на секунду остановился подумать. Кто может вылечить сову? Естественно, первым делом на ум пришел Огрид, но, раз Огрида нет, остается профессор Гниллер-Планк.

Он выглянул в окно. Погода стояла ненастная, небо было мрачное, затянутое тучами. Возле хижины Огрида никого; видимо, у Гниллер-Планк нет урока, а значит, она, скорее всего, в учительской. Гарри стал спускаться по лестнице. Хедвига слабо ухала, покачиваясь у него на плече.

Дверь в учительскую охраняли две каменные горгульи. Увидев Гарри, одна прокаркала:

– Почему не на уроке, сынок?

– Срочное дело, – огрызнулся Гарри.

– А-а-ах, срочное? Вот оно что? – высоким голосом пропела другая горгулья. – А мы-то тут прохлаждаемся.

Гарри постучал. Послышались шаги, дверь распахнулась, и он оказался лицом к лицу с профессором Макгонаголл.

– Только не говорите, что вас опять наказали! – сразу же сказала она. Квадратные стекла очков пугающе сверкнули.

– Нет-нет, профессор, – поспешил разуверить Гарри.

– Почему тогда вы не на уроке?

– У него срочное дело, – язвительно сообщила вторая горгулья.

– Я ищу профессора Гниллер-Планк, – объяснил Гарри. – Моя сова ранена.

– Ранена сова, говорите?

За спиной Макгонаголл появилась профессор Гниллер-Планк. Она курила трубку и держала в руках «Оракул».

– Да, – подтвердил Гарри, осторожно снимая Хедвигу с плеча. – Прилетела позже остальных, у нее очень странно вывернуто крыло, смотрите…

Профессор Гниллер-Планк решительно сунула трубку в рот и забрала у Гарри сову. Профессор Макгонаголл молча наблюдала.

– Хмм, – промычала профессор Гниллер-Планк, и трубка, зажатая в зубах, покачнулась. – Похоже, на нее напали. Правда, не представляю, кто или что. В принципе тестрали иногда нападают на птиц, но местных Огрид выучил не трогать сов…

Гарри не знал, кто такие тестрали, и ему, честно говоря, было на это совершенно наплевать, лишь бы с Хедвигой все обошлось. Но профессор Макгонаголл пронзила Гарри острым взглядом и спросила:

– Поттер, вы знаете, откуда прилетела ваша сова?

– Э-э, – замялся Гарри. – Наверное, из Лондона.

Их глаза на мгновение встретились, и по тому, как сошлись на переносице брови Макгонаголл, он понял: она догадалась, что «Лондон» означает «площадь Мракэнтлен, дом № 12».

Профессор Гниллер-Планк достала из внутреннего кармана монокль, вставила его в глаз, внимательно осмотрела крыло Хедвиги и изрекла:

– Я ее вылечу, Поттер, но ей придется побыть у меня. В любом случае несколько дней ее нельзя никуда посылать.

– Э-э… понятно… Спасибо, – ответил Гарри, и одновременно с его словами прозвучал колокол с урока.

– Не стоит, – буркнула профессор Гниллер-Планк, поворачиваясь спиной.

– Одну минутку, Вильгельмина! – окликнула ее профессор Макгонаголл. – Письмо.

– Ах да! – сказал Гарри, который о нем совершенно забыл.

Профессор Гниллер-Планк передала ему свиток и вместе с Хедвигой удалилась в учительскую. Птица огромными глазами смотрела на Гарри, будто не в силах поверить, что хозяин вот так запросто отдает ее чужим людям. Гарри, слегка угрызаясь, собрался было уйти, но профессор Макгонаголл окликнула и его:

– Поттер!

– Да, профессор?

Она огляделась; коридор заполнялся школьниками.

– Не забывайте, – быстро и тихо сказала профессор Макгонаголл, глядя на свиток в его руке, – за каналами связи в «Хогварце» могут следить. Поняли?

– Я… – начал Гарри, но тут его буквально смыло человеческой волной. Профессор Макгонаголл коротко кивнула и скрылась в учительской, а Гарри вместе с толпой вынесло во двор. Там он увидел Рона и Гермиону, которые, подняв воротники, стояли в уголке, прячась от дождя и ветра. Гарри на ходу вскрыл письмо и прочел пять слов, написанных почерком Сириуса:

Сегодня, тогда же, там же.

– Что с Хедвигой? – взволнованно спросила Гермиона, не успел Гарри подойти.

– Куда ты ее отнес? – спросил Рон.

– К Гниллер-Планк, – ответил Гарри. – И еще я встретил Макгонаголл… Слушайте…

И он поведал, что она сказала. К его удивлению, друзья не были потрясены – напротив, многозначительно посмотрели друг на друга.

– Что? – спросил Гарри, переводя взгляд с Рона на Гермиону и обратно.

– Понимаешь, я только что говорила Рону… а вдруг Хедвигу пытались перехватить? Раньше-то с ней никогда ничего не случалось, правда?

– А от кого, кстати, письмо? – поинтересовался Рон, забирая у Гарри записку.

– От Шлярика, – тихо ответил Гарри.

– «Тогда же, там же»? То есть в общей гостиной?

– Очевидно, – сказала Гермиона, тоже прочитав. Вид у нее был встревоженный. – Надеюсь, кроме нас, этого никто не видел…

– Свиток был запечатан, все как всегда, – отозвался Гарри, стараясь убедить не только ее, но и себя. – И вообще больше никто не поймет, что это значит. Откуда им знать, где мы с ним разговаривали в последний раз?

– Не знаю. – Ударил колокол, и Гермиона закинула рюкзак на плечо. – Запечатать свиток заново с помощью колдовства вовсе не сложно… а если за кружаной сетью следят… но я не вижу способа его отговорить так, чтоб не перехватили и наше письмо!

В глубокой задумчивости они побрели на зельеделие, но в подземелье у подножия лестницы их вывел из раздумья голос Драко Малфоя. Тот стоял у двери аудитории, размахивал каким-то явно официальным документом, и говорил еще громче, чем обычно, так что слышно было каждое слово:

– Вот так! Нашей команде Кхембридж мигом разрешила играть, я прямо с утра к ней ходил. Это, конечно, формальность, она же прекрасно знает папу, он постоянно бывает в министерстве… Интересно, а «Гриффиндору» дадут разрешение?

– Только не возникайте, – умоляюще прошептала Гермиона Рону и Гарри. У обоих окаменели лица, а руки сжимались в кулаки. – Ему только этого и надо.

– Я что хочу сказать. – Малфой, злобно сверкнув серыми глазами на Гарри и Рона, сильнее повысил голос: – Если это зависит от связей в министерстве, по-моему, у них нет шансов. Папа говорит, там уже много лет ищут повода уволить Артура Уизли… Я уж о Поттере молчу… Папа сказал, еще чуть-чуть – и министерство отправит Поттера к святому Лоскуту. Там вроде есть отделение для этих… Ну, у кого в мозгах волшебной палочкой помешали…

Малфой отвесил нижнюю челюсть и закатил глаза. Краббе и Гойл зашлись дебильным гоготом, а Панси Паркинсон завизжала от восторга.

Что-то больно ударило Гарри по плечу и отбросило в сторону. Через секунду он понял, в чем дело: это, бросившись на Малфоя, мимо пронесся Невилл.

– Невилл, стой!

И Гарри цапнул его сзади за мантию. Невилл отчаянно вырывался и пытался дотянуться до Малфоя, а тот застыл, совершенно опешив.

– Помоги! – крикнул Гарри Рону. Он сумел обхватить Невилла за шею и тащил его назад, подальше от слизеринцев. Краббе и Гойл загородили собой Малфоя и играли мускулами, готовясь в любую минуту ринуться в бой. Рон схватил Невилла за руки и помог Гарри отволочь его к гриффиндорцам. Лицо Невилла было пунцовым; рука Гарри давила ему на горло, и слов было почти не разобрать, но иногда доносилось:

– Не… смешно… не… сметь… Лоскута… ему… покажу…

Дверь распахнулась. На пороге стоял Злей. Его черные глаза пробежали по линейке гриффиндорцев и остановились на Гарри и Роне, пытавшихся совладать с Невиллом.

– Поттер, Уизли, Лонгботтом? Деремся? – холодно и высокомерно произнес Злей. – Минус десять баллов с «Гриффиндора». Поттер, отпустите Лонгботтома, иначе будете наказаны. Все в класс.

Гарри отпустил Невилла. Тот стоял, тяжело дыша и гневно сверкая глазами.

– У меня не было другого выхода, – с трудом переводя дух, выговорил Гарри и поднял с пола рюкзак. – Краббе с Гойлом разорвали бы тебя на куски.

Невилл ничего не ответил, схватил свой рюкзак и решительно направился на урок.

– Во имя Мерлина, что это было? – медленно произнес Рон, когда они с Гарри двинулись следом.

Гарри промолчал. Он прекрасно знал, почему упоминание о психиатрическом отделении больницы св. Лоскута так сильно расстроило Невилла. Но он поклялся Думбльдору никому не выдавать эту тайну. О том, что Гарри все известно, не знал даже сам Невилл.

Гарри, Рон и Гермиона, как обычно, прошли в самый конец класса, сели, достали пергамент, перья и учебник «Тысяча волшебных трав и грибов». Все вокруг оживленно шептались, обсуждая странное поведение Невилла, но замолчали, стоило Злею с гулким грохотом захлопнуть дверь.

– Обратите внимание, – презрительно процедил Злей, – что сегодня у нас на уроке присутствует гостья.

Он махнул рукой в темный угол, где с пергаментом на коленях сидела профессор Кхембридж. Гарри поднял брови и искоса взглянул на друзей. Злей – и Кхембридж. Два самых ненавистных учителя. Непонятно, за кого болеть.

– Сегодня мы продолжаем заниматься живительной жидкостью. Свои творения вы найдете в том же виде, в каком оставили их на прошлом уроке. Если вы все сделали правильно, за выходные зелье должно было хорошо настояться… Рецепт, – он снова взмахнул рукой, – на доске. Приступайте.

Первые полчаса профессор Кхембридж молча делала записи. Гарри мечтал о том, что будет, когда она начнет задавать Злею вопросы, и так замечтался, что про зелье и думать забыл.

– Гарри! – простонала Гермиона и схватила его за руку, чтобы он не добавил неверный ингредиент в третий раз. – Кровь саламандры, а не гранатовый сок!

– Точно, – рассеянно ответил Гарри и, не отрывая взгляда от Кхембридж, которая только что поднялась, отставил бутылочку. Увидев, что Кхембридж направляется к Злею, склонившемуся над котлом Дина Томаса, он чуть слышно добавил: – Ха!

– Должна сказать, класс для своего возраста производит неплохое впечатление, – бодро обратилась Кхембридж к спине Злея. – Но я не уверена, что детям стоит изучать живительную жидкость. Насколько мне известно, в министерстве подумывают совсем исключить ее из программы.

Злей медленно выпрямился и повернулся к ней.

– Итак… как давно вы состоите в штате «Хогварца»? – спросила Кхембридж, занося перо над пергаментом.

– Четырнадцать лет, – ответил Злей. Его лицо было непроницаемо. Гарри, не сводя с него глаз, добавил в котел несколько капель. Зелье грозно зашипело и из бирюзового стало оранжевым.

– По моим сведениям, вы первоначально претендовали на место преподавателя защиты от сил зла? – продолжала Кхембридж.

– Да, – тихо подтвердил Злей.

– Безуспешно?

Губы Злея изогнулись.

– Как видите.

Профессор Кхембридж нацарапала что-то на пергаменте.

– И с зачисления в штат «Хогварца» вы регулярно подаете заявку на эту должность?

– Да, – еще тише, еле шевеля губами, ответил Злей. Было видно, что он сильно разгневан.

– Вы не знаете, почему Думбльдор упорно вам отказывает? – спросила Кхембридж.

– Предлагаю спросить об этом у него самого, – раздраженно ответил Злей.

– Разумеется, я так и сделаю, – сладко улыбнулась Кхембридж.

– Это относится к делу? – сузив черные глаза, поинтересовался Злей.

– О да, – сказала профессор Кхембридж, – да. Министерство хочет знать все подробности… эмм… биографии учителей.

Она развернулась, подошла к Панси Паркинсон и начала задавать ей вопросы по предмету. Злей повернул голову к Гарри, и их глаза на мгновение встретились. Гарри поспешно перевел взгляд на свое зелье. Оно успело коагулироваться и отвратительно пахло паленой резиной.

– Как всегда, ноль баллов, Поттер, – мстительно объявил Злей и легким движением палочки опустошил котел. – К следующему уроку напишете мне работу о правильном приготовлении данного зелья, с указанием своих ошибок. Ясно?

– Да, – разъяренно бросил Гарри. Злей уже и так задал предостаточно, а на вечер была назначена квидишная тренировка. Чтобы написать работу, придется не спать еще пару ночей. Невозможно поверить, что утром он был счастлив! Теперь хотелось только одного – чтобы этот день как можно скорее закончился.

– Наверно, придется прогулять прорицание, – хмуро пробормотал Гарри. После обеда друзья стояли во дворе, и ветер трепал полы мантий и поля шляп. – Скажусь больным, а сам напишу работу для Злея. Тогда не придется сидеть над ней полночи.

– Нельзя прогуливать прорицание, – сурово изрекла Гермиона.

– Кто бы говорил, ты сама его вообще бросила, ты же ненавидишь Трелони! – возмутился Рон.

– Я ее не ненавижу, – несколько свысока ответила Гермиона, – а считаю никчемным педагогом и нелепой шарлатанкой. Но Гарри уже пропустил историю магии, и, по-моему, сегодня ему больше не стоит прогуливать.

Гермиона была, к несчастью, права, и через полчаса Гарри, ненавидя всех и вся, занял свое место в жарком, душном от благовоний классе прорицания. Профессор Трелони снова стала раздавать «Толмач сновидений». Намного полезнее было бы писать работу для Злея, а не сидеть здесь, выискивая скрытый смысл в придуманных снах.

Но сегодня не он один пребывал в дурном расположении духа. Профессор Трелони, поджав губы, швырнула учебник на стол Гарри и Рону и стремительно прошла дальше; бросила, едва не попав Шеймасу в голову, следующий экземпляр между ним и Дином, а последнюю книгу метнула Невиллу в грудь с такой силой, что тот свалился с пуфика.

– Ну-с, приступайте! – громко приказала профессор Трелони высоким голосом, в котором слышались истерические нотки. – Вы знаете, что делать! Или я настолько бездарный преподаватель, что даже не научила вас открывать книги?

Ребята в изумлении уставились на нее, потом переглянулись. Впрочем, Гарри догадывался, в чем дело. Когда профессор Трелони – в ее огромных глазах стояли сердитые слезы – бросилась в свое кресло, он склонился к Рону и прошептал:

– Кажется, она получила результаты проверки.

– Профессор? – тихо позвала Парвати Патил (они с Лавандой всегда преклонялись перед Трелони). – Профессор, что-нибудь… э-э… не так?

– Не так! – вне себя выкрикнула профессор Трелони. – Разумеется, нет! Все так! Правда, мне нанесли оскорбление… отвратительными, гнусными инсинуациями… ужасными, необоснованными обвинениями… но нет, все так, все так!

Она судорожно перевела дыхание и отвела глаза от Парвати. Из-под очков брызнули злые слезы.

– Я не буду напоминать, – захлебываясь, продолжила прорицательница, – о шестнадцати годах беспорочной службы… их, как я понимаю, никто и не заметил… Но обижать себя я не позволю, нет, нет!

– Но, профессор, кто вас обижает? – робко спросила Парвати.

– Государственная машина! – глубоким, драматическим, дрожащим голосом провозгласила профессор Трелони. – О, люди, чей взгляд замутнен земными обольщениями, люди, которым не дано Видеть то, что Вижу я, недоступно то, что Понимаю я… Впрочем, нас, провидцев, всегда боятся, всегда подвергают гонениям… такова – увы! – наша судьба.

Она громко сглотнула, промокнула влажные щеки концом шали, вытащила из рукава вышитый платочек и высморкалась с таким звуком, какой любил издавать Дрюзг.

Рон хихикнул. Лаванда обожгла его негодующим взглядом.

– Профессор, – сказала Парвати, – вы говорите о… Вы о профессоре Кхембридж?

– Не упоминайте при мне имени этой женщины! – вскричала профессор Трелони и вскочила. Сверкнули очки, загремели бусы. – И, сделайте одолжение, вернитесь к занятиям!

Весь урок она, почти не пытаясь унять слезы, расхаживала по классу и вполголоса бормотала какие-то угрозы:

– …могу и уволиться… какое унижение… испытательный срок… мы еще посмотрим… да как она смеет…

– У вас с Кхембридж есть кое-что общее, – вполголоса сообщил Гермионе Гарри, встретившись с ней на защите от сил зла. – Кажется, она тоже считает, что Трелони – нелепая шарлатанка… похоже, назначила ей испытательный срок.

Вошла Кхембридж с бархатным бантом на голове и с чрезвычайно самодовольной гримасой.

– Добрый день, ребята.

– Добрый день, профессор Кхембридж, – уныло пропели ребята.

– Попрошу убрать палочки.

В ответ не раздалось ни звука – никто и не думал их доставать.

– Пожалуйста, откройте «Теорию защитной магии» на странице тридцать четыре и приступайте к чтению главы третьей, «Обоснование выжидательной тактики отражения колдовских атак». Объяснения…

– …не потребуются, – еле слышно хором закончили вместе с ней Гарри, Рон и Гермиона.

– Тренировки сегодня не будет, – замогильно возвестила Ангелина, едва Гарри, Рон и Гермиона вошли в общую гостиную после ужина.

– Но я ничего такого не делал! – в ужасе вскричал Гарри. – Я ей ни слова не сказал, Ангелина, клянусь, я…

– Знаю, знаю, – несчастным голосом вымолвила Ангелина. – Она говорит, ей нужно время, чтобы все обдумать.

– Что обдумать?! – гневно выкрикнул Рон. – Слизеринцам она сразу разрешила! А нам почему нельзя?

Но Гарри прекрасно понимал, как приятно Кхембридж держать их в подвешенном состоянии; естественно, ей не хочется выпускать из рук столь действенное оружие.

– Что ж, – сказала Гермиона, – нет худа без добра – у тебя есть время на задание Злея!

– И это ты называешь добром? – взвился Гарри. Рон вытаращился на Гермиону в безмолвном потрясении. – Никакой тренировки и дополнительное зельеделие?

Гарри плюхнулся в кресло, нехотя вытащил из рюкзака пергамент и принялся за работу. Сосредоточиться было трудно; конечно, он знал, что Сириус появится в камине еще очень и очень нескоро, но все равно каждые две минуты посматривал в огонь – так, на всякий случай. И потом, в гостиной страшно шумели: Фред с Джорджем наконец-то довели до совершенства одну из разновидностей злостных закусок и по очереди демонстрировали свои достижения вопящей от радости толпе.

Сначала Фред откусывал кусочек от оранжевого конца конфеты и театрально изрыгал содержимое желудка в подставленное ведро. Затем он с усилием заталкивал в рот фиолетовый кусок, и рвота мгновенно прекращалась. Ассистировавший при показе Ли Джордан то и дело лениво убирал рвоту исчезальным заклятием, которым Злей расправлялся с зельями Гарри.

Под регулярную рвоту, торжествующие вопли, голоса Фреда и Джорджа, которые вовсю принимали предварительные заказы у восхищенной публики, Гарри никак не мог сконцентрироваться. Гермиона тоже только мешала; едва струя рвоты била по дну ведра и затем следовал взрыв ликования, она громко и неодобрительно фыркала, что, собственно, и отвлекало Гарри больше всего.

– Если так не нравится, пойди и запрети им! – раздраженно сказал он, в четвертый раз зачеркнув неверный вес толченых когтей гриффона.

– Не могу, формально они не делают ничего плохого, – сквозь зубы процедила Гермиона. – Они имеют полное право глотать любую гадость, и я не нашла ни одного правила, где бы говорилось, что нельзя продавать эту гадость другим идиотам, если, конечно, гадость неопасна – что вряд ли.

Она, Гарри и Рон понаблюдали, как Джордж прицельно изверг струю в ведро, заглотил остаток конфеты и под бурные аплодисменты торжествующе выпрямился, простирая руки к зрителям.

– Не понимаю, почему они так плохо сдали С.О.В.У., – проговорил Гарри, глядя, как Фред, Джордж и Ли собирают у восторженной толпы деньги. – Они ведь знают свое дело.

– Да это все сплошная показуха, от нее никакой пользы, – пренебрежительно отозвалась Гермиона.

– Никакой пользы? – с чувством повторил Рон. – Гермиона, они за какие-то полчаса заработали двадцать шесть галлеонов минимум!

Толпа разошлась нескоро, потом Фред, Джордж и Ли очень долго подсчитывали прибыль, и, когда Гарри, Рон и Гермиона остались в общей гостиной одни, было уже далеко за полночь. Фред, демонстративно погремев коробкой с деньгами (Гермиона сурово нахмурилась), закрыл за собой дверь в спальни мальчиков. Гарри, крайне мало преуспевший в зельеделии, решил, что на сегодня хватит, и убрал книжки. Рон тихо дремал в кресле. Он заворчал, проснулся и мутным взором уставился в огонь.