Текст книги "Гарри Поттер. Полная коллекция"

Глава двадцать восьмая
Худшее воспоминание Злея

УКАЗОМ МИНИСТЕРСТВА МАГИИ

Альбус Думбльдор отстранен от должности директора школы колдовства и ведьминских искусств «Хогварц». На его место назначена Долорес Джейн Кхембридж (главный инспектор).

Данный указ выпущен на основании декрета об образовании № 28.

Подпись:

Корнелиус Освальд помадки

Министр магии

Объявления развесили по школе ночью. Из них никак нельзя было узнать, что Думбльдор, одолев двух авроров, главного инспектора и министра магии с младшим помощником, скрылся в неизвестном направлении, а между тем об этом знал каждый; о побеге гудела вся школа. Разумеется, при многочисленных пересказах искажались кое-какие подробности (например, Гарри слышал, как одна второклассница уверяла подружку, что Фудж попал к св. Лоскуту и вместо головы у него тыква), но в целом излагали на удивление точно. В частности, было доподлинно известно, что Гарри и Мариэтта – единственные свидетели случившегося, и, поскольку Мариэтта лежала в лазарете, с вопросами приставали к Гарри.

– Думбльдор скоро вернется, – уверенно заявил Эрни Макмиллан, выслушав рассказ Гарри по дороге с гербологии. – Они ничего не смогли с ним сделать, когда мы были во втором классе, и теперь тоже не смогут. Жирный Монах говорит, – Эрни заговорщицки понизил голос, и Гарри, Рон и Гермиона наклонились ближе, – что вчера вечером, когда они обыскали замок и территорию, Кхембридж хотела вернуться в кабинет Думбльдора. А горгулья ее не пустила. Кабинет закрылся сам собой, и все. – Эрни ухмыльнулся. – Говорят, у жабы случилась истерика.

– Воображаю. Она, наверно, уже видела себя в директорском кресле, – мстительно произнесла Гермиона. Ребята почти уже поднялись в вестибюль. – Как она сидит и властвует над всеми учителями! Тупая, наглая, деспотичная, старая…

– Уверена, что хочешь высказаться до конца, Грейнджер?

Откуда-то из-за двери выскользнул Драко Малфой – как всегда, в сопровождении Краббе и Гойла. Бледное острое лицо светилось злобной радостью.

– Боюсь, придется лишить «Гриффиндор» и «Хуффльпуфф» парочки баллов, – процедил он.

– Ты не можешь вычитать баллы у других старост, – возразил Эрни.

– Я в курсе, что старосты не имеют права вычитать баллы, – осклабился Малфой. Краббе и Гойл захихикали. – Зато члены инспекционной бригады…

– Члены чего? – вскинулась Гермиона.

– Инспекционной бригады, Грейнджер, – повторил Малфой, тыча в серебряную буковку «И» под значком старосты. – Бригада поддержки министерства магии, набранная лично профессором Кхембридж. Мы имеем право вычитать баллы… Поэтому, Грейнджер, минус пять баллов за грубость по отношению к нашему новому директору. А с тебя, Макмиллан, пять за пререкания со мной. С Поттера пять за то, что он мне не нравится. А у тебя, Уизли, рубашка не заправлена, так что тоже минус пять. Да, и еще, Грейнджер, я забыл: с тебя минус десять за то, что ты мугродье.

Рон выхватил палочку, но Гермиона оттолкнула ее, шепнув:

– Не надо!

– Мудро, Грейнджер, – прошипел Малфой. – Новый директор – новые времена… Так что ведите себя прилично… Потрох… Король Уизгляк…

И, от души хохоча, Малфой удалился вместе с Краббе и Гойлом.

– Это блеф, – в ужасе залепетал Эрни. – Ему не могли дать право вычитать баллы… это просто смешно… это подрывает институт старост…

Но Гарри, Рон и Гермиона машинально повернулись к четырем гигантским песочным часам в нишах; часы показывали количество баллов, которые заработали колледжи. Утром с равным счетом лидировали «Гриффиндор» и «Вранзор». А сейчас у ребят на глазах камешки летели вверх, понижая уровень в нижних колбах. Ничто не менялось лишь в изумрудных часах «Слизерина».

– Заметили, да? – сказал голос Фреда.

Они с Джорджем только что спустились по мраморной лестнице.

– Малфой лишил нас примерно пятидесяти баллов, – в ярости сообщил Гарри, глядя, как еще несколько камешков улетают вверх.

– Утром, на перемене, Монтегю попытался сделать то же самое с нами, – отозвался Джордж.

– Что значит «попытался»? – тут же заинтересовался Рон.

– Бедняга не успел договорить, – объяснил Фред, – поскольку был засунут башкой вперед в шкаф-исчезант на первом этаже.

– Но вам же надают по шее! – воскликнула потрясенная Гермиона.

– Пока Монтегю не объявится, не надают, а я понятия не имею, куда мы его отправили, – невозмутимо заявил Фред. – И потом, наши шеи больше ничего не боятся.

– А когда-нибудь боялись? – повела бровью Гермиона.

– Ну как же, – сказал Джордж. – Нас ведь еще ни разу не исключали.

– Мы никогда не переступали черту, – сказал Фред.

– Разве что на полпальчика, – уточнил Джордж.

– Но никогда не устраивали настоящего безобразия, – пояснил Фред.

– А теперь? – робко спросил Рон.

– А тепе-ерь… – протянул Джордж.

– …когда Думбльдора нет… – подхватил Фред.

– …нам кажется, настоящее безобразие… – продолжил Джордж.

– …это именно то, чего заслуживает наша дорогая новая директриса, – закончил Фред.

– Вы что! – прошептала Гермиона. – Вы что! Она только и ищет предлога, чтобы вас исключить!

– Гермиона, ты не поняла, да? – улыбнулся Фред. – Нам тут больше делать нечего. Собственно, мы бы уже ушли, но сначала хотим уважить Думбльдора. Короче, – он посмотрел на часы, – скоро час «Х» этапа номер один. На вашем месте я бы пошел в Большой зал обедать – чтобы учителя знали, что вы ни при чем.

– При чем «ни при чем»? – встревожилась Гермиона.

– Увидишь, – сказал Джордж. – Ну, дети, бегите.

Близнецы повернулись и растворились в толпе школьников, спешащих на обед. Эрни растерянно пробормотал что-то насчет невыполненного задания по превращениям и спешно ретировался.

– Кажется, и правда надо уходить, – нервно пробормотала Гермиона. – На всякий случай…

– Да, точно, – согласился Рон, и все трое шагнули к дверям Большого зала. Гарри успел лишь мельком взглянуть на потолок и бегущие по нему белые облака, и тут кто-то похлопал его по плечу. Он круто обернулся и оказался нос к носу со смотрителем Филчем. Гарри торопливо отступил; чем дальше от Филча, тем лучше.

– Тебя к директору, Поттер, – с отвратительной ухмылкой сообщил Филч.

– Это не я, – по-глупому сказал Гарри, сразу подумав о коварных замыслах Фреда и Джорджа. Брылы Филча затряслись от беззвучного смеха.

– На воре шапка горит, а? – одышливо прохрипел он. – Следуй за мной.

Гарри оглянулся на Рона и Гермиону. Оба встревоженно хмурились. Он пожал плечами и за Филчем пошел назад в вестибюль, навстречу потоку оголодавших школьников.

Филч пребывал в прекрасном настроении и, всходя по мраморной лестнице, скрипуче напевал что-то себе под нос. Одолев первый марш, он сказал:

– Времена изменились, Поттер.

– Я заметил, – сухо ответил Гарри.

– Да-с… Сколько лет я твердил Думбльдору, что он с вами слишком цацкается. – Филч противно захихикал. – Вы ведь, пакостники, не осмелились бы бросить ни одной вонючей бомбочки, если б знали, что я могу надавать плетей, да так, что шкура сойдет, верно? Не посмели бы выпускать в коридорах пилозубых пчел, если б я имел право подвесить вас за ноги в своем кабинете! Но скоро, Поттер, скоро выйдет указ номер двадцать девять, и у меня появится власть! Вот тогда я смогу развернуться… а еще, я знаю, она попросила министра подписать приказ об увольнении Дрюзга… о, теперь, с нею во главе, все пойдет иначе…

Очевидно, Кхембридж не пожалела сил, чтобы умаслить Филча. Что хуже всего, Филч действительно серьезный противник; секретные переходы и тайники он знает немногим хуже, чем близнецы Уизли.

– Вот и пришли, – глянув на Гарри, ухмыльнулся Филч, трижды постучал в кабинет Кхембридж и толкнул дверь. – К вам Поттер, мэм.

Кабинет, до боли знакомый Гарри, нисколько не изменился, если не считать внушительного деревянного бруска на письменном столе, где большими золотыми буквами было написано: «ДИРЕКТОР». А позади стола Гарри увидел свой «Всполох» и «Чистые победы» близнецов, перекрученные цепями и пристегнутые к толстой металлической штанге в стене. Сердце мучительно сжалось.

Кхембридж сидела за столом и деловито строчила что-то на розовом пергаменте, но, как только вошли Гарри и Филч, подняла голову и широко улыбнулась.

– Благодарю вас, Аргус, – промурлыкала она.

– Не за что, мэм, не за что. – И, низко кланяясь, насколько позволял ревматизм, Филч попятился к выходу.

– Садитесь, – коротко приказала Кхембридж, указывая на стул. Гарри сел. Она продолжала писать. Поверх ее головы Гарри смотрел на отвратных котят, резвящихся на настенных тарелочках, и гадал, какие еще пытки приготовила для него новоиспеченная директриса.

– Итак, – Кхембридж отложила перо и посмотрела на Гарри, довольная, как жаба, нацелившаяся на очень вкусную муху. – Что будете пить?

– А? – Гарри был уверен, что не расслышал.

– Пить, мистер Поттер, – повторила Кхембридж, шире растягивая губы. – Чай? Кофе? Тыквенный сок?

Называя напитки, она взмахивала палочкой, и на столе появлялась чашка или стакан.

– Спасибо, ничего.

– Но я бы очень хотела, чтобы вы составили мне компанию. – Ее голос приобрел угрожающую медоточивость. – Выпейте что-нибудь.

– Ладно… тогда чай, – пожал плечами Гарри.

Она поднялась и, повернувшись к нему спиной, с нарочитой прилежностью стала наливать в чай молоко. Затем, шурша одеянием и пугающе любезно улыбаясь, обошла вокруг стола.

– Прошу. – Она протянула чашку. – Пейте, пока не остыл. Ну-с, мистер Поттер… Думаю, нам необходимо обсудить прискорбные события прошлой ночи.

Гарри промолчал. Кхембридж вернулась за стол и подождала. Пауза затянулась. Потом Кхембридж бодро сказала:

– Но вы ничего не пьете!

Он поднес чашку к губам, потом резко опустил. Круглые голубые глаза одного из страшенных котят напоминали волшебный глаз Хмури, что и навело Гарри на кое-какие мысли. Что сказал бы Шизоглаз, узнав, как Гарри принял питье из рук заведомого врага?

– В чем дело? – осведомилась Кхембридж, не спуская с него внимательного взгляда. – Хотите сахару?

– Нет, – сказал Гарри.

Он опять поднес чашку ко рту и, не разжимая губ, притворился, будто пьет. Улыбка Кхембридж стала шире.

– Хорошо, – прошептала она. – Очень хорошо. Итак… – Она чуть наклонилась вперед. – Где сейчас Альбус Думбльдор?

– Понятия не имею, – ответил Гарри.

– Пейте, пейте. – Кхембридж не переставала улыбаться. – И, мистер Поттер, давайте оставим детские игры. Я знаю, что вам известно, куда он направился. Вы и Думбльдор вместе замешаны в этой истории. Подумайте о своем положении, мистер Поттер…

– Я не знаю, где он, – повторил Гарри.

Он притворился, будто отпил еще.

– Очень хорошо, – недовольно бросила она. – В таком случае будьте любезны сказать, где находится Сириус Блэк.

У Гарри внутри все оборвалось. Рука с блюдцем дрогнула, чашка задребезжала. Он приставил ее к плотно сжатым губам, и горячая жидкость пролилась на мантию.

– Не знаю, – ответил он поспешнее, чем следовало.

– Мистер Поттер, – сказала Кхембридж, – позвольте напомнить, что именно я в октябре месяце чуть не схватила беглого преступника Блэка в камине гриффиндорской башни. И мне превосходно известно, что он был там ради встречи с вами. Имей я доказательства, вы оба не оставались бы по сей день на свободе. Повторяю вопрос, мистер Поттер: где Сириус Блэк?

– Понятия не имею, – громко ответил Гарри. – Ни малейшего.

Они смотрели друг на друга так долго, что у Гарри заслезились глаза. Затем Кхембридж встала.

– Хорошо, Поттер, на сей раз я вам поверю, но имейте в виду: за мной – мощь всего министерства. Все каналы связи с внешним миром просматриваются. За всеми каминами «Хогварца» – исключая мой, разумеется, – постоянно следит диспетчер кружаных сетей. Инспекционная бригада вскрывает и просматривает входящую и исходящую корреспонденцию. Мистер Филч охраняет все тайные входы и выходы. И если найдется малейшее подтверждение…

БУММ!

Пол кабинета содрогнулся. Пораженная Кхембридж едва не соскользнула со стула и ухватилась за стол.

– Что это?..

Она посмотрела на дверь. Гарри воспользовался случаем и вылил чай в ближайшую вазу с сухоцветами. Откуда-то снизу неслись крики и топот.

– Идите обедать, Поттер! – крикнула Кхембридж, вскинула палочку и выбежала из кабинета. Гарри дал ей пару секунд форы и поспешил следом выяснять, в чем дело.

Узнать это оказалось нетрудно. Этажом ниже царил полнейший кавардак: похоже, кто-то (и Гарри, кажется, знал кто) поджег огромную корзину зачарованных фейерверков.

Всюду, грохоча и изрыгая огненное пламя, летали драконы из зеленых и золотых искр; с жутким свистом туда-сюда носились пятифутовые ярко-розовые огненные колеса, будто косяк летающих тарелок; ракеты, рикошетом отскакивая от стен, распускали сверкающие хвосты серебряных искр; бенгальские огни писали в воздухе грубые ругательства; на каждом шагу как бомбы взрывались петарды, и, вместо того чтобы выгореть дотла или шипя погаснуть, эти чудеса пиротехники двигались все быстрее и горели все ярче.

Филч и Кхембридж в ужасе застыли на лестнице. Когда Гарри на них посмотрел, крупное огненное колесо, которому, видимо, не хватало места для маневра, с грозным «уи-и-и-и-и-и-и-и-и-и» покатило на директора и смотрителя. Оба заорали и пригнулись. Колесо, просвистев над их спинами, вылетело в окно и помчалось по двору. Тем временем несколько драконов и интенсивно дымящая гигантская летучая мышь пурпурного цвета вырвались в открытую дверь в конце коридора и устремились на второй этаж.

– Скорее, Филч, скорее! – завопила Кхембридж. – Надо что-то делать, не то их разнесет по всей школе! Обомри!

Сноп красного света, выпущенный ее волшебной палочкой, ударил по ракете. Та, однако, вовсе не застыла в воздухе, а взорвалась, да так, что пробила дыру в картине с весьма сентиментальным сюжетом. К счастью, ведьмочка, гулявшая по лужайке, успела вовремя убежать и пару секунд спустя, вся помятая, появилась на соседнем полотне. Колдуны, игравшие там в карты, поспешно вскочили, освобождая ей место.

– Не пользуйтесь сногсшибателем, Филч! – гневно закричала Кхембридж, как будто это он произнес заклинание.

– Слушаюсь, директор! – прохрипел тот. Какие сногсшибатели? Полный швах, с тем же успехом он мог глотать эти ракеты. Ринувшись к ближайшему шкафу, Филч выхватил метлу и принялся тыкать ею в петарды; хворостины тут же загорелись.

Гарри решил, что насмотрелся; он пригнулся и смеясь побежал к секретной двери за гобеленом чуть дальше по коридору. Проскочив туда, он столкнулся с Фредом и Джорджем. Близнецы, слушая вопли Кхембридж и Филча, с трудом сдерживали хохот.

– Сильно, – улыбаясь, шепнул Гарри, – очень сильно… Доктор Филибустер отдыхает.

– Спасибочки, – прошептал Джордж, утирая слезы. – Надеюсь, она попробует исчезальное заклинание… Их тогда становится в десять раз больше.

Весь день по всей школе горели фейерверки. И хотя они, особенно петарды, причиняли множество неудобств и разрушений, учителя не выражали особенного недовольства.

– Батюшки, какой ужас, – сардонически прокомментировала профессор Макгонаголл, когда в класс, оглушительно грохоча и выдыхая пламя, ворвался дракон. – Мисс Браун, пожалуйста, сбегайте за директором, сообщите, что к нам в аудиторию случайно залетела шутиха.

В итоге свой первый день директорства профессор Кхембридж провела, бегая по вызовам подчиненных, которые, казалось, поголовно не умели справиться с заколдованными фейерверками без ее помощи. Когда колокол возвестил конец последнего урока и гриффиндорцы отправились к себе в башню, Гарри с невыразимым удовлетворением увидел встрепанную, измазанную сажей Кхембридж, с потным лицом выходящую из класса Флитвика.

– О, благодарю вас, профессор! – пищал вслед Флитвик. – Конечно, я мог бы погасить бенгальские огни сам, но сомневался, имею ли право…

И, сияя, нахально захлопнул дверь перед ее перекошенной физиономией.

Вечером Фред и Джордж были героями гриффиндорской гостиной. Даже Гермиона пробилась сквозь восторженную толпу, чтобы их поздравить.

– Фейерверк был загляденье! – восхищенно сказала она.

– Спасибо, – ответил Джордж с удивленным, но довольным видом. – «Улетная Убойма Уизли». Одна беда, извели весь запас; завтра придется начинать по новой.

– Все равно дело того стоило, – проговорил Фред, принимая заказы у настойчивой толпы. – Если хочешь записаться в очередь, Гермиона, то пять галлеонов за «Пакет простейших полыхалок» и двадцать за «Долбанады Делюкс»…

Гермиона вернулась к столику, где сидели Гарри и Рон. Те смотрели на свои рюкзаки с таким видом, точно ждали, что домашние задания выпрыгнут оттуда и начнут делаться сами.

– Слушайте, может, денек отдохнем? – беззаботно предложила Гермиона, когда мимо окна пронеслась среброхвостая ракета. – В конце концов, в пятницу начинаются пасхальные каникулы, у нас еще будет масса времени.

– Ты себя как чувствуешь? Нормально? – поинтересовался Рон, вытаращившись на Гермиону.

– Раз уж ты спрашиваешь, – счастливо ответила та, – знаешь… пожалуй, я настроена бунтарски.

Часом позже Гарри и Рон поднялись в спальню. Вдалеке еще гремели петарды. Гарри начал раздеваться. Мимо башни проплыл бенгальский огонь, старательно выписывая в воздухе слово «КАКА».

Гарри лег, зевнул. Без очков фейерверки за окнами казались размытыми кляксами, облаками, что красиво и таинственно мерцали в черном небе. Он повернулся на бок, размышляя, понравился ли Кхембридж первый день на месте Думбльдора и что скажет Фудж, узнав, что в школе царит полный хаос. Улыбаясь, Гарри закрыл глаза…

Свист и грохот фейерверков отдалялись… или это он сам все быстрее уносился куда-то…

Он попал прямо в коридор возле департамента тайн. И помчался к черной двери… Пусть она откроется… пусть откроется…

Дверь открылась. Гарри оказался в круглом помещении со множеством одинаковых дверей… пересек его, толкнул одну дверь… она открылась…

Вот он уже в длинной прямоугольной комнате… Отовсюду слышится странное механическое клацанье… На стене танцуют блики… Гарри не задержался посмотреть… надо идти дальше…

В дальней стене – дверь… тоже легко откачнулась…

Тускло освещенный зал, просторный, высокий, как собор… сплошные стеллажи, заставленные пыльными шариками из непрозрачного стекла… сердце быстро-быстро забилось… он знает, куда идти… Гарри побежал… но его шагов не было слышно в этом огромном зале…

Здесь есть что-то очень желанное…

То, о чем он страстно мечтает… он или кто-то другой?..

Боль в шраме…

БАБАХ!

Гарри мгновенно проснулся. Он ничего не понимал, но был очень рассержен. В темноте спальни кто-то громко смеялся.

– Здорово! – воскликнул Шеймас, чей силуэт темнел на фоне окна. – Представляете, одно колесо столкнулось с ракетой, и они, кажется, спарились, идите посмотрите!

Гарри слышал, как Рон и Дин вылезли из постелей и побежали к окну. Он лежал молча, неподвижно, ждал, пока утихнет боль, и был ужасно разочарован, будто у него из-под носа в последний момент увели чудесный подарок… на этот раз он подошел так близко!

За окном парили блестящие серебристо-розовые поросята. Гарри лежал, слушая гиканье гриффиндорцев из спален нижних этажей. Потом вспомнил, что завтра урок окклуменции, и в животе шевельнулся неприятный холодок.

Весь следующий день прошел в страшном напряжении. Что скажет Злей, когда узнает, куда Гарри удалось проникнуть во вчерашнем сне? Гарри виновато вспомнил, что с последнего урока ни разу не практиковался в окклуменции. С тех пор как Думбльдор покинул школу, столько разного произошло; Гарри при всем желании не смог бы освободиться от мыслей. Впрочем, Злей вряд ли сочтет это приемлемым оправданием.

Гарри попытался поупражняться перед самым занятием, но без толку. Стоило ему замолчать, освобождая сознание от мыслей и эмоций, Гермиона тотчас спрашивала, как он себя чувствует, да и вообще не время опустошать мозг, когда учителя проводят опрос по пройденному материалу.

После ужина Гарри, готовясь к худшему, отправился в подземелье. В вестибюле его остановила Чо.

– Иди сюда. – Гарри, радуясь предлогу оттянуть встречу со Злеем, поманил ее в уголок к гигантским песочным часам. У «Гриффиндора» нижняя колба почти опустела. – Ты как? Нормально? Кхембридж не допрашивала тебя про Д. А.?

– Нет-нет, – торопливо ответила Чо. – Просто… я хотела сказать… Гарри, я и представить не могла, что Мариэтта на нас донесет…

– Что уж теперь, – досадливо буркнул Гарри. Он и впрямь считал, что Чо могла бы получше выбирать друзей; конечно, Мариэтта до сих пор в лазарете, и ее прыщи не поддаются даже мадам Помфри, но это слабое утешение.

– Она вообще-то хорошая, – сказала Чо. – Просто совершила ошибку…

Гарри вытаращил глаза:

– Хорошая, но совершила ошибку? Да она продала нас всех, включая тебя!

– Ну… все же обошлось, – умоляюще произнесла Чо. – У нее же мама в министерстве, ей было трудно…

– Отец Рона тоже в министерстве! – яростно вскричал Гарри. – Но у него, если ты не заметила, на лице не написано «гнида»…

– Гермиона Грейнджер поступила чудовищно, – не менее яростно ответила Чо. – Могла бы предупредить, что заколдовала список…

– А по-моему, это была гениальная идея, – ледяным тоном отрезал Гарри.

Чо вспыхнула, ее глаза заблестели.

– Ах да! Я и забыла… Естественно, раз это идея дорогой Гермионы…

– Только не вздумай плакать, – предупредил Гарри.

– Не собираюсь! – выкрикнула Чо.

– Ну… вот и хорошо, – сказал он. – Мне и так забот хватает.

– Ну и иди и заботься о чем хочешь! – Чо гневно развернулась и удалилась.

Гарри, кипя от злости, спустился в подземелье. Он знал по опыту, что, если придет раздраженный и обиженный, Злею будет намного легче проникнуть в его сознание. Но успокоиться не сумел и, дойдя до двери, преуспел лишь в том, что придумал еще пару аргументов против Мариэтты, которыми мог бы уязвить Чо.

– Ты опоздал, Поттер, – бросил Злей, когда Гарри вошел и закрыл дверь.

Учитель стоял спиной и перекладывал мысли в дубльдум. Сбросив последнюю серебристую нить в каменную чашу, он повернулся к Гарри:

– Ну что? Занимался?

– Да, – соврал Гарри, пристально глядя на ножку письменного стола.

– Сейчас проверим, – невозмутимо отозвался Злей. – Доставай палочку, Поттер.

Гарри занял привычную позицию перед письменным столом, лицом к Злею. От ссоры с Чо и волнения при мысли о том, чтó Злей на сей раз увидит в его памяти, сердце билось очень быстро.

– На счет три, – лениво проговорил Злей. – Раз… два…

Дверь распахнулась, и в кабинет влетел Драко Малфой.

– Профессор Злей, сэр… О!.. Простите…

Малфой с удивлением уставился на Злея и Гарри.

– Все нормально, Драко, – сказал Злей, опуская палочку. – У Поттера дополнительные занятия по зельеделию.

Подобного злорадства на лице Малфоя Гарри не видел с тех пор, как Кхембридж пришла с инспекцией на урок к Огриду.

– Я не знал, – оскалился Малфой. Гарри чувствовал, что очень покраснел, и многое бы отдал за возможность высказать Малфою в лицо всю правду – или, еще лучше, садануть хорошим заклятием.

– Драко, в чем дело? – спросил Злей.

– Профессор Кхембридж, сэр… ей нужна ваша помощь, – ответил Малфой. – Нашелся Монтегю, сэр. В туалете четвертого этажа, сэр, в унитазе.

– Как он туда попал? – осведомился Злей.

– Я не знаю, сэр, он немного не в себе.

– Хорошо, очень хорошо, – забормотал Злей. – Поттер, занятия продолжим завтра вечером.

Он повернулся и вылетел из кабинета. Малфой за спиной Злея одними губами сказал Гарри: «Дополнительные по зельеделию?» – и поспешил за учителем.

Гарри вне себя от ярости спрятал волшебную палочку и тоже направился к двери. У него появились лишние двадцать четыре часа для тренировки; он знал, что должен благодарить судьбу за счастливое избавление, но не мог. Слишком уж высока цена – теперь Малфой по всей школе растрезвонит о том, что у Гарри дополнительные занятия.

У самой двери Гарри увидел на косяке блик. Он остановился и поглядел на пятно. О чем-то оно напоминало… ну да, точно: похоже на вчерашний сон, на световые зайчики во второй комнате департамента тайн.

Гарри обернулся. Бликовал дубльдум на письменном столе. Серебристо-белое содержимое плескалось и клубилось. Мысли Злея… то, чего он не хотел показывать Гарри, если бы тот случайно проник в его сознание…

Гарри не отрываясь смотрел на дубльдум, и его все больше одолевало любопытство… Что там? Что Злей так тщательно скрывает?

По стене плясали серебристые огоньки… Гарри, напряженно размышляя, сделал два шага к столу. Может, там секретные сведения о департаменте тайн?

Гарри глянул через плечо. Сердце билось отчаянно. Интересно, освободить Монтегю из унитаза – это долго? И что потом будет делать Злей – вернется к себе или поведет Монтегю в лазарет? Конечно, поведет… Монтегю – капитан квидишной команды «Слизерина», Злей обязательно захочет убедиться, что с Монтегю все в порядке…

Гарри одолел оставшиеся несколько футов, встал над дубльдумом, заглянул в его таинственные глубины и, прислушиваясь, застыл в нерешительности. Затем вытащил волшебную палочку. В кабинете и в коридоре за дверью стояла абсолютная тишина. Гарри легонько ткнул палочкой содержимое дубльдума.

Серебристая субстанция быстро закружилась. Гарри наклонился: вещество постепенно прояснялось. Вскоре он, словно в круглое окно на потолке, увидел какое-то помещение. Кажется, это Большой зал…

Поверхность мыслей туманилась от дыхания Гарри… у него, наверно, разжижение мозгов… только псих решится на подобное… Злей вот-вот вернется…

Гарри весь дрожал… но вспомнил ссору с Чо, нагло ухмылявшегося Малфоя, и его охватила бесшабашная решимость.

Глубоко вдохнув, он решительно окунул лицо в мысли Злея. Пол кабинета дрогнул, и Гарри головой вперед опрокинуло в дубльдум…

Бешено вращаясь, он полетел сквозь холодную черноту, а затем…

Оказался посреди Большого зала. Вместо четырех столов там стояло множество столиков, и за каждым, лицом в одну сторону, сидело по одному человеку; все низко склоняли головы и прилежно писали. Тишину нарушало лишь поскрипывание перьев да редкий шорох, когда кто-то поправлял пергамент. Очевидно, шел экзамен.

В высокие окна лился яркий солнечный свет. Склоненные головы отливали золотом, медью, каштановым блеском. Гарри внимательно осмотрелся. Злей должен быть где-то здесь… это ведь его воспоминания…

А, вот он, за столиком прямо позади Гарри. Злей-подросток; худосочный, бледный. Комнатный цветок, выросший в темноте. Прямые сальные волосы спадают почти до самого стола, крючковатый нос – в полудюйме от пергамента. Гарри зашел Злею за спину и прочитал на опросном листе: «ЗАЩИТА ОТ СИЛ ЗЛА – СОВЕРШЕННО ОБЫЧНЫЙ ВОЛШЕБНЫЙ УРОВЕНЬ».

Значит, Злею лет пятнадцать-шестнадцать, примерно столько же, сколько сейчас Гарри. Рука Злея так и порхала по пергаменту; надо же, накатал по крайней мере на фут больше, чем ближайшие соседи, хотя пишет очень тесно и мелким почерком.

– Осталось пять минут!

Этот возглас заставил Гарри вздрогнуть. Обернувшись, он увидел, как неподалеку между столиками движется макушка профессора Флитвика. Тот прошел мимо лохматого черноволосого юноши… очень лохматого черноволосого юноши…

Гарри ринулся туда так поспешно, что, не будь он бесплотен, смел бы все на своем пути. Но этого не случилось; он, как во сне, гладко проскользил через два ряда столиков к третьему. Лохматый затылок все ближе… юноша выпрямился, отложил перо и притянул к себе пергамент, чтобы перечитать…

Гарри уставился на своего пятнадцатилетнего отца.

Его распирал восторг: он будто смотрел на свой портрет, но с намеренно допущенными ошибками. Глаза у Джеймса были карие, нос чуть длиннее, чем у Гарри, на лбу отсутствовал шрам. Но у них были одинаковые худые лица, рты, брови, руки; волосы Джеймса так же торчали на макушке, и, если бы он сейчас встал, они оказались бы примерно одного роста.

Джеймс широко зевнул и взъерошил волосы, окончательно испортив прическу. Затем, покосившись на профессора Флитвика, повернулся к тому, кто сидел через четыре стола позади.

Задохнувшись от волнения, Гарри увидел Сириуса. Тот, беспечно раскачиваясь на стуле, победно показал Джеймсу большие пальцы. Сириус был на редкость хорош собой; темные волосы ниспадали на глаза с небрежной элегантностью, недоступной ни Гарри, ни, как выясняется, его отцу. Девочка, сидевшая сзади, смотрела на него с робкой надеждой, но Сириус этого совершенно не замечал. Через два столика от девочки – в груди Гарри снова что-то радостно шевельнулось – сидел Рем Люпин, бледный и изнуренный (наверно, скоро полнолуние?). Люпин с головой ушел в работу; он проверял ответы, чуть нахмурясь и почесывая подбородок кончиком пера.

Где-то рядом должен быть Червехвост… да, вот он: худой коротышка с острым носом и мышастыми волосами. Червехвост очень нервничал: грыз ногти, возил ногами по полу и поминутно подглядывал в работу соседа. Гарри посмотрел на Червехвоста, а затем повернулся к Джеймсу. Тот рисовал каракули на клочке пергамента. Он уже изобразил Проныру, а теперь старательно обводил буквы «Л. Э.». Интересно, что это значит?

– Опустили перья! – пропищал профессор Флитвик. – Стеббинс, к вам это тоже относится! Прошу всех оставаться на местах, пока я не соберу работы! Акцио!

Пергаментные свитки дружно взвились в воздух, ринулись в протянутые руки профессора Флитвика и повалили его на пол. Кто-то засмеялся. Ребята, сидевшие впереди, встали, взяли профессора Флитвика под локти и поставили на ноги.

– Спасибо… спасибо, – пропыхтел Флитвик. – Что ж, прекрасно. Теперь все свободны!

Гарри посмотрел на отца. Тот торопливо замазал буквы «Л. Э.», над которыми столь усердно трудился, вскочил, запихнул перо и опросный лист в рюкзак, перекинул его через плечо и стал ждать Сириуса.

Гарри огляделся. Злей был рядом и брел к выходу, не поднимая глаз от экзаменационных вопросов. Сутулый и угловатый, он двигался рывками и напоминал паука. Сальные волосы подпрыгивали при каждом шаге.

Злея и Джеймса разделила стайка щебечущих девочек. Всунувшись между ними, Гарри получил возможность, не выпуская Злея из поля зрения, прислушиваться к разговору Джеймса и его друзей.

– Как тебе, Лунат, десятый вопрос? – уже в вестибюле поинтересовался Сириус.

– Отлично, – бодро отозвался Люпин. – «Назовите пять отличительных признаков оборотня». Гениальный вопрос.

– Ты все признаки вспомнил? – изображая озабоченность, спросил Джеймс.

– Думаю, да, – серьезно ответил Люпин. Они влились в толпу у парадных дверей, где все толкались, желая как можно скорее попасть во двор, на солнышко. – Признак первый: он сидит на моем стуле. Признак второй: на нем моя одежда. Признак третий: его зовут Рем Люпин.

Не засмеялся только Червехвост.

– Я написал про вытянутую морду, зрачки и кисточку на хвосте, – озабоченно сказал он, – а больше ничего не вспомнил…

– Ты что, Червехвост, совсем тупой? – раздраженно бросил Джеймс. – Каждый месяц оборотня наблюдаешь…