Текст книги "Гарри Поттер. Полная коллекция"

Глава тридцатая
Дубльдум

Дверь кабинета отворилась.

– Здравствуй, Поттер, – сказал Хмури, – проходи, раз пришел.

Гарри прошел внутрь. Однажды он уже здесь бывал. Кабинет Думбльдора, очень красивый и круглый, украшали многочисленные портреты предыдущих директоров и директрис «Хогварца». Все они в данный момент крепко спали, мерно дыша.

У письменного стола стоял Корнелиус Фудж, как всегда, в полосатом плаще. В руке он держал лаймовый котелок.

– Гарри! – оживился Фудж и шагнул вперед. – Как ты?

– Отлично, – солгал Гарри.

– Мы как раз говорили о том вечере, когда в школе столь неожиданно появился мистер Сгорбс, – сообщил Фудж. – Это же ты его обнаружил, не так ли?

– Я, – подтвердил Гарри. Затем, решив, что глупо притворяться, будто он ничего не слышал, добавил: – Но мадам Максим я там не видел, а ей просто так не спрятаться…

Думбльдор за спиной у Фуджа улыбнулся Гарри, блеснув глазами.

– А, ну что ж, – смущенно пробормотал Фудж. – Гарри, мы тут собрались прогуляться по территории, надеюсь, ты нас извинишь… может быть, тебе лучше вернуться в класс…

– Мне нужно с вами поговорить, профессор, – поспешно сказал Гарри Думбльдору. Тот ответил коротким испытующим взглядом.

– Подожди меня здесь, Гарри, – проговорил он. – Я ненадолго.

Все молча вышли из кабинета; дверь за ними закрылась. Спустя минуту клацанье деревянной ноги по коридору под эскалатором стало затихать. Гарри огляделся.

– Привет, Янгус, – сказал он.

Янгус, Думбльдоров феникс, птица размером с лебедя и с великолепным малиново-золотым оперением, восседал на золотом шесте у двери. Он махнул длинным хвостом и добродушно моргнул Гарри.

Тот сел в кресло перед столом Думбльдора. Пару-тройку минут он понаблюдал за похрапывающими бывшими директорами и директрисами, обдумывая то, что сейчас услышал, и водя пальцами по шраму. Шрам больше не болел.

Здесь, в кабинете Думбльдора, Гарри стало поспокойнее: очень скоро можно будет рассказать Думбльдору про сон. Гарри обвел взором стены позади стола. Вот на полке залатанная и потрепанная Шляпа-Распредельница. Рядом в стеклянном ларце – великолепный серебряный меч с инкрустированной рубинами рукоятью. Гарри сразу узнал этот меч – во втором классе ему довелось достать его из Шляпы-Распредельницы. Меч когда-то принадлежал Годрику Гриффиндору, основателю колледжа Гарри. Сейчас, задумчиво глядя на меч, Гарри вспоминал, как чудесное оружие пришло ему на помощь, когда никакой надежды на спасение уже не было, и вдруг заметил серебристый отблеск, танцующий на стекле ларца. Он оглянулся в поисках источника света и увидел, что за неплотно прикрытой дверцей черного шкафчика сияет серебристая белизна. Гарри поколебался, нерешительно глянул на Янгуса, а потом встал, подошел и открыл дверцу.

Внутри обнаружилась неглубокая каменная чаша с диковинной резьбой по краям – руническими письменами, которых Гарри не мог прочитать. Светилось содержимое чаши – очень странное, Гарри никогда в жизни не видел ничего похожего. Не поймешь, что это за субстанция, жидкость или газ. Яркое, белесое, текучее серебро; оно то и дело рябило, как вода на ветру, но затем воздушно распадалось и клубилось облаками. Больше всего это походило на жидкий свет – или отвердевший ветер, Гарри так и не решил, что точнее.

Ему захотелось потрогать это вещество, выяснить, каково оно на ощупь, но четырехлетний опыт жизни в колдовском мире подсказывал: глупо совать пальцы в чашу с неизвестной субстанцией. Поэтому Гарри достал волшебную палочку, воровато огляделся, потом снова перевел взгляд на чашу и потыкал в содержимое. Серебряная поверхность стремительно закружилась.

Гарри наклонился ниже, сунув голову в шкафчик. Серебристое вещество стало прозрачным как стекло. Он вгляделся, ожидая увидеть каменное дно чаши, но под поверхностью загадочного вещества, будто сквозь круглое окошко в потолке, увидел огромный зал.

Освещение в зале было тусклое; Гарри даже показалось, что это, скорее всего, подземелье – окон не было, а по стенам горели факелы, как в «Хогварце». Еще нагнувшись – кончик носа теперь завис в дюйме от стекловидной поверхности, – Гарри увидел толпу на скамьях, поднимавшихся вдоль стен ступенями. Внизу, в центре зала, стояло пустое кресло, очень зловещее: с подлокотников свисали цепи, – видимо, тех, кто в него садится, обычно приковывают…

Где же это? Точно не «Хогварц» – насколько Гарри известно, в замке такого зала нет. Более того, люди в таинственном зале на дне чаши – сплошь взрослые, а в «Хогварце» не наберется столько учителей. Похоже, все они чего-то ждали – никто ни с кем не разговаривал и все смотрели в одну сторону, хотя пока ничего, кроме остроконечных верхушек шляп, не было видно.

Чаша круглая, зал квадратный, и не видно, что происходит по углам. Гарри наклонился еще ниже, повернул голову, стараясь заглянуть…

И кончиком носа коснулся странного вещества.

Кабинет Думбльдора мощно содрогнулся – Гарри швырнуло головой вперед и засосало в серебристую субстанцию…

Но он вовсе не ударился головой о каменное дно. Нет, он падал в ледяную черноту, его как будто затягивало в водоворот…

Внезапно он очутился на одной из последних скамей, в вышине, в зале, который был в чаше. Гарри задрал голову, ожидая разглядеть круглое окошко, откуда только что сюда смотрел, но увидел лишь темный каменный потолок.

Часто дыша, Гарри завертел головой. Никто в зале (а здесь было не меньше двухсот человек) на него не смотрел. Никто, похоже, не заметил, что с потолка к ним свалился четырнадцатилетний мальчик. Гарри повернулся к своему соседу и удивленно вскрикнул, послав эхо гулять в тишине.

Рядом сидел Альбус Думбльдор.

– Профессор! – задушенным шепотом вскричал Гарри. – Простите… я не хотел… я только посмотрел в вашу чашу… я… где мы?

Но Думбльдор не шелохнулся и не ответил. Не обратил на Гарри ни малейшего внимания. Как и все здесь, он неотрывно смотрел через весь зал на дверь.

Гарри ошарашенно поглазел на Думбльдора, обвел взором безмолвную настороженную аудиторию, снова посмотрел на Думбльдора… И тут до него дошло…

Однажды Гарри уже отыскал такое место, где никто его не видел и не слышал. В тот раз он провалился в страницу зачарованного дневника, прямо в чужие воспоминания… Судя по всему, сейчас происходит примерно то же самое…

Гарри мгновение поколебался, а затем энергично замахал рукой перед носом у Думбльдора. Тот не обернулся, не моргнул, вообще не пошевелился. Гарри сделал вывод, что это решает дело: настоящий Думбльдор не стал бы вот так его игнорировать. Значит, он, Гарри, находится внутри чьих-то воспоминаний, и это – не сегодняшний Думбльдор. Однако воспоминания не слишком давние: здешний Думбльдор тоже седой. Но что это за место? Чего ждут все эти люди?

Гарри пригляделся. Зал – как он и заподозрил, еще когда смотрел сверху, – скорее подземелье, чем зал. Обстановка суровая и гнетущая, на стенах ни картин, ни украшений, только тесные ступенчатые ряды скамей, и отовсюду видно кресло с цепями.

Не успел Гарри сообразить, где же он находится, раздались шаги. Дверь в углу подземелья отворилась, и вошли трое людей – точнее, один человек и два дементора.

У Гарри внутри все похолодело. Дементоры, высоченные существа, чьи лица скрывались под глубокими капюшонами, медленно заскользили к креслу, мертвыми гнилостными лапами цепко схватив несчастного заключенного под руки. У бедняги был такой вид, словно он вот-вот грохнется в обморок, – и это понятно… Гарри знал, что в воспоминаниях дементоры не причинят ему вреда, но слишком хорошо помнил, как они действуют. Зрители слегка съежились и затаились. Страшилища усадили человека в кресло с цепями и выскользнули из зала. Дверь с грохотом захлопнулась.

Гарри посмотрел на человека в кресле и узнал Каркарова.

В отличие от Думбльдора Каркаров выглядел много моложе: волосы и бородка черные. Одет он был вовсе не в гладкие меха, а в тонкую драную мантию, и дрожал с головы до ног. На глазах у Гарри цепи вдруг сверкнули золотом и поползли вверх по рукам, приковав Каркарова к месту.

– Игорь Каркаров, – отрывисто произнес чей-то голос слева. Гарри повернулся и увидел, что скамьей ниже посреди ряда встал мистер Сгорбс. У него были темные волосы, гораздо меньше морщин, и весь он был очень собран и деловит. – Вас привезли из Азкабана, чтобы вы дали показания перед всем министерством магии. Мы так поняли, вы владеете важной информацией.

Скованный Каркаров постарался выпрямиться.

– Совершенно верно, сэр, – ответил он, и, хотя говорил он очень испуганно, Гарри различил знакомые вкрадчивые нотки. – Я надеюсь пригодиться министерству. Я хочу помочь. Я… мне известно, что министерство… разыскивает остатки старой гвардии Черного Лорда. Я готов оказать любую посильную помощь…

По рядам пробежал шепоток. Одни рассматривали Каркарова с интересом, другие – с очевидным недоверием. Затем по другую сторону от Думбльдора Гарри отчетливо расслышал знакомый рокот:

– Мразь.

Гарри наклонился и посмотрел. За Думбльдором сидел Шизоглаз Хмури – мало, впрочем, по-хожий на настоящего. Волшебного глаза нет – оба нормальные. И оба, сузившись от острой неприязни, буравили Каркарова.

– Сгорбс его выпустит, – еле слышно выдохнул Хмури, обращаясь к Думбльдору. – Они договорились. Я полгода его выслеживал, а Сгорбс его, видите ли, хочет выпустить, если получит достаточно имен. Давайте послушаем, что он нам скажет, – это я Сгорбсу предложил, – а потом отправим его назад прямиком в Азкабан…

Думбльдор тихонько фыркнул длинным крючковатым носом – очевидно, не согласился.

– Ах да, я все забываю… вы же не любите дементоров, Альбус? – сардонически улыбнулся Хмури.

– Это правда, – спокойно согласился Думбльдор, – увы, я их не люблю. Я давно думаю, что министерство напрасно выбрало их в союзники.

– Но для такой мрази… – тихо пробормотал Хмури.

– Вы сказали, что можете назвать имена, Каркаров, – продолжил Сгорбс. – В таком случае, мы хотели бы их услышать. Прошу вас.

– Вы поймите, – зачастил Каркаров, – Тот-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут всегда действовал в обстановке строжайшей секретности… он предпочитал, чтобы мы, я имею в виду, его сторонники – а теперь я очень, очень глубоко раскаиваюсь, что входил в их число..

– Давай уже, выкладывай, – ухмыльнулся Хмури.

– …мы не знали всех своих товарищей – он один знал точно, кто мы и сколько нас…

– И, между прочим, очень умно – чтобы такая вот гадина не сдала всех сразу, – вполголоса проворчал Хмури.

– И все же вы утверждаете, что можете назвать некоторые имена? – спросил Сгорбс.

– Д-да, – пролепетал Каркаров. – Заметьте, это были важные лица. Они исполняли его приказы на моих глазах. Я даю эти показания в знак того, что отрекаюсь от него целиком и полностью, меня переполняет столь глубокое раскаяние, что я с трудом…

– Так что это за люди? – бесцеремонно перебил мистер Сгорбс.

Каркаров глубоко вдохнул.

– Прежде всего Антонин Долохов, – выговорил он. – Я… видел, как он пытал бесчисленных муглов и… тех, кто не поддерживал Черного Лорда.

– И сам ему помогал, – прокомментировал Хмури.

– Мы уже вычислили Долохова, – заявил Сгорбс. – Его взяли вскоре после вас.

– В самом деле? – Глаза Каркарова расширились. – Я… очень рад это слышать!

По его виду никак нельзя было сказать, что он рад. Было ясно, что это известие его подкосило. Одно из имен оказалось бесполезным.

– Кто-то еще? – равнодушно поинтересовался Сгорбс.

– Разумеется… Розье, – поспешно ответил Каркаров. – Эван Розье.

– Розье мертв, – объявил Сгорбс. – Его тоже взяли вскоре после вас. Он не захотел сдаваться без боя и погиб при сопротивлении властям.

– И унес с собой кусок меня, – шепнул Хмури. Гарри увидел, как тот показывает Думбльдору на глубокую выемку в носу.

– Он… он ничего другого и не заслужил! – Каркаров откровенно запаниковал. Гарри видел: подсудимый опасается, что его показания могут вовсе не заинтересовать министерство. Взгляд Каркарова метнулся к двери в углу, за которой, вне всякого сомнения, его дожидались дементоры.

– Еще? – спросил Сгорбс.

– Да! – выпалил Каркаров. – Еще Трэверс – он помог убить Маккиннонов! Мульцибер – специализировался на проклятии подвластия, очень многих вынуждал к кошмарным злодеяниям! Гадвуд… он шпион, передавал Тому-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут сведения из самого министерства!

На сей раз, очевидно, Каркаров напал на золотую жилу. Молчаливая публика вдруг загомонила.

– Гадвуд? – повторил мистер Сгорбс, кивая сидевшей перед ним ведьме, которая тут же заскрипела пером по пергаменту. – Огастэс Гадвуд из департамента тайн?

– Он самый, – с готовностью подтвердил Каркаров. – Насколько мне известно, для сбора информации он использовал сеть высокопоставленных колдунов, в министерстве и вне его, и они собирали…

– Но о Трэверсе и Мульцибере мы и так знали, – заметил мистер Сгорбс. – Что ж, Каркаров, если это все, до принятия решения вас возвратят в Азкабан…

– Не все! – в полнейшем отчаянии завопил Каркаров. – Подождите, я назову еще!

В свете факелов Гарри видел, что подсудимый вспотел; белая как мел кожа резко контрастировала с черными волосами и бородой.

– Злей! – выпалил Каркаров. – Злотеус Злей!

– Злей был оправдан этим самым собранием, – ледяным тоном отрезал Сгорбс. – За него поручился Альбус Думбльдор.

– Нет! – Каркаров с силой натянул цепи. – Уверяю вас! Злотеус Злей – Упивающийся Смертью!

Думбльдор встал.

– Я уже давал показания по данному вопросу, – спокойно проговорил он. – Злотеус Злей действительно был Упивающимся Смертью. Однако он перешел на нашу сторону еще до падения Лорда Вольдеморта и стал нашим осведомителем ценою огромного риска для жизни. Сейчас он такой же Упивающийся Смертью, как я.

Гарри посмотрел на Шизоглаза Хмури. Тот за спиной у Думбльдора скептически скривился.

– Прекрасно, Каркаров, – холодно подытожил Сгорбс, – вы нам помогли. Я назначу пересмотр вашего дела. А тем временем вы вернетесь в Азкабан…

Голос мистера Сгорбса стих. Гарри огляделся. Подземелье рассеивалось, словно дым, все исчезало, он видел только себя, а остальное скрыла клубящаяся тьма…

Чуть позже подземелье вернулось. Гарри сидел уже на другом месте, тоже на верхней скамье, но теперь слева от мистера Сгорбса. Атмосфера переменилась – все расслабленны, даже веселы. Колдуны и ведьмы оживленно болтали, будто собрались здесь на какое-то спортивное состязание. Внимание Гарри привлекла одна ведьма напротив, на скамье в середине. У ведьмы были светлые волосы, ярко-розовая мантия, и она посасывала кончик ядовито-зеленого пера. Это, вне всякого сомнения, была Рита Вритер, только моложе. Гарри огляделся. Рядом снова сидел Думбльдор, но в другой мантии. Мистер Сгорбс утомленнее и отчего-то яростнее, черты лица острее… Гарри понял. Другое воспоминание, другой день… другой суд.

Дверь в углу распахнулась, и в зал вошел Людо Шульман.

Однако не нынешний раздобревший – нет, Людо Шульман на пике спортивного блеска, высокий, стройный, мускулистый. Нос ему еще не сломали. Шульман нервно повертел головой и сел в кресло с цепями. Те не стали его приковывать, как Каркарова, и Шульман, возможно, воодушевленный этим обстоятельством, оглядел публику, кому-то помахал и выдавил скупую улыбку.

– Людо Шульман, вас вызвали в Верховный колдовской суд, чтобы вы дали показания по обвинению касательно деятельности Упивающихся Смертью, – провозгласил мистер Сгорбс. – Мы выслушали свидетельства против вас и готовы огласить вердикт. Можете ли вы до вынесения приговора добавить что-то к вашим показаниям?

Гарри не верил собственным ушам. Людо Шульман – Упивающийся Смертью?

– Только одно, – промямлил Людо, неловко улыбаясь, – ну… я знаю, что был полным идиотом…

Пара колдунов и ведьм снисходительно заулыбались. Но мистер Сгорбс их чувств не разделял. Он глядел на Людо Шульмана сурово, со свирепой неприязнью.

– Да, парень, это ты прямо в точку, редкий случай, – сухо проворчал кто-то Думбльдору. Гарри оглянулся и вновь увидел Хмури. – Если б я не знал, что он с детства тупица, решил бы, что его долбануло Нападалой по мозгам…

– Людовик Шульман, вас застали при передаче информации одному из сторонников Лорда Вольдеморта, – продолжал мистер Сгорбс. – За это я рекомендую заключение в Азкабан сроком не менее…

Но отовсюду понеслись возмущенные крики. Кое-кто вскочил на ноги и, глядя на мистера Сгорбса, затряс головой и даже кулаком.

– Но я же говорю, я понятия не имел! – поверх гомона толпы очень искренне воскликнул Шульман, округляя невинные голубые глаза. – Ни малейшего! Старина Гадвуд – давний друг моего отца… мне и в голову не приходило, что он продался Сами-Знаете-Кому! Я думал, я собираю информацию для наших! А Гадвуд мне еще обещал должность в министерстве… ну, когда я уйду из квидиша… не век же по мне Нападалами будут лупить, правда?

В зале кто-то прыснул.

– Ставим вопрос на голосование, – невозмутимо объявил мистер Сгорбс. Он повернулся к правой стороне аудитории. – Присяжные, будьте добры, поднимите руки… кто за тюремное заключение?..

Гарри посмотрел на правую часть зала. Руки не поднял никто. Зато многие зааплодировали. Одна из присяжных поднялась.

– Да? – гаркнул Сгорбс.

– Мы хотели бы поздравить мистера Шульмана с великолепным выступлением в прошлую субботу на матче против Турции, – задохнувшись от волнения, выговорила та.

Мистер Сгорбс вскипел. Подземелье зазвенело от дружных рукоплесканий. Шульман встал и, сияя, раскланялся.

– Нет слов, – прошипел Сгорбс Думбльдору, затем сел, а Шульман вышел из зала. – Гадвуд, видите ли, обещал ему должность… День, когда к нам присоединится Людо Шульман, станет одним из самых печальных дней в истории министерства…

И подземелье снова растворилось. Когда оно возникло опять, Гарри огляделся. Они с Думбльдором по-прежнему сидели около Сгорбса, но атмосфера в зале изменилась до неузнаваемости. Стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь бесслезными всхлипами очень хрупкой дамы подле мистера Сгорбса. Она дрожащими пальцами прижимала ко рту носовой платок. Гарри внимательно посмотрел на Сгорбса. Тот еще больше осунулся и поседел. На виске у него билась жилка.

– Введите, – приказал он, и его голос эхом отозвался в абсолютной тишине подземелья.

Дверь снова открылась. На сей раз вошли шестеро дементоров – они сопровождали четверых. Многие зрители поворачивались и смотрели на Сгорбса. Некоторые зашептались.

Дементоры усадили пленников в кресла с цепями. Пред судом предстали коренастый мужчина, пустыми глазами уставившийся вверх на Сгорбса, еще один мужчина, худой и дерганый, женщина с густыми и блестящими темными волосами и тяжелыми веками, восседавшая в страшном кресле как на троне, и юноша, почти подросток, от ужаса попросту окаменевший. Юноша дрожал, соломенные волосы падали на веснушчатое лицо, побледневшее до молочной белизны. Хрупкая маленькая ведьма подле Сгорбса закачалась взад и вперед, подвывая в носовой платок.

Сгорбс встал. Он посмотрел на четверых подсудимых с неприкрытой ненавистью.

– Вы предстали перед Верховным колдовским судом, – четко произнес он, – по обвинению в чудовищном преступлении…

– Отец, – сказал мальчик с соломенными волосами, – отец… прошу тебя…

– …и в этих стенах нам еще не доводилось слышать ничего чудовищнее, – повысив голос и заглушая слова сына, продолжал Сгорбс. – Мы выслушали обвинение. Вас четверых обвиняют в том, что вы схватили аврора – Фрэнка Лонгботтома – и подвергли его пыточному проклятию на основании подозрения, что ему известно местонахождение вашего изгнанного господина, Того-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут…

– Папа, я этого не делал! – закричал внизу мальчик в цепях. – Не делал, клянусь! Папа, не отсылай меня обратно к дементорам…

– Далее, вы обвиняетесь, – взревел мистер Сгорбс, – в том, что, не получив желаемых сведений от Фрэнка Лонгботтома, пытали его жену. Вы организовали заговор с целью возвращения Того-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут к власти, дабы продолжать вершить те злодеяния, которые вы предположительно вершили в дни его могущества. И сейчас я прошу присяжных…

– Мама! – отчаянно вскричал мальчик, и маленькая ведьма рядом со Сгорбсом, не переставая раскачиваться, громко зарыдала. – Мама, мамочка, не дай ему, я не виноват, это не я!

– Я прошу, – загрохотал мистер Сгорбс, – поднять руки тех присяжных, которые, как и я, считают, что за подобные преступления обвиняемые заслуживают пожизненного заключения в Азкабане.

Колдуны и ведьмы справа в едином порыве подняли руки. Публика зааплодировала, как аплодировала Шульману, но на сей раз лица горели кровожадным торжеством. Мальчик истошно завопил:

– Нет! Мамочка, нет! Я этого не делал, не делал, я не знал! Не отсылайте меня туда, не дай ему!..

В зал заскользили дементоры. Трое других подсудимых поднялись; женщина с тяжелыми веками задрала голову и обратилась к Сгорбсу:

– Черный Лорд восстанет вновь! Брось нас в тюрьму – мы подождем! Он восстанет вновь и вознаградит нас, своих верных слуг, как никого другого! Мы одни храним ему верность! Мы одни пытались его разыскать!

Мальчик отчаянно рвался из лап дементоров, но Гарри видел, что их холодная, изнуряющая сила уже подавляет его сопротивление. Публика глумилась, кое-кто повскакал. Женщину с тяжелыми веками увели, а мальчик продолжал бороться.

– Я же твой сын! – взывал он к Сгорбсу. – Я твой сын!

– Ты мне не сын! – заорал мистер Сгорбс. – У меня больше нет сына!

Хрупкая женщина громко ахнула и сползла со скамьи. Она потеряла сознание. Сгорбс этого как будто не заметил.

– Уведите их! – брызгая слюной, взревел он, обращаясь к дементорам. – Заберите, и пусть сгниют в тюрьме!

– Папочка! Папочка, я тут ни при чем! Нет! Нет! Пожалуйста, папочка!

– Мне кажется, Гарри, пора вернуться в мой кабинет, – сказал тихий голос прямо Гарри в ухо.

Гарри вздрогнул. Повернул голову. Затем в другую сторону.

Альбус Думбльдор справа смотрел, как дементоры уволакивают сына Сгорбса; Альбус Думбльдор слева смотрел прямо на Гарри.

– Пойдем, – произнес левый Думбльдор и взял Гарри за локоть. Гарри почувствовал, что взлетает; подземелье растворилось; на мгновение вокруг воцарилась чернота, потом он вдруг исполнил как бы замедленное сальто, приземлился на ноги в кабинете Думбльдора и от солнечного света едва не ослеп. Перед ним в шкафчике блестела серебром каменная чаша, а рядом стоял Альбус Думбльдор.

– Профессор, – ахнул Гарри, – я знаю, это я зря… то есть… дверца была приоткрыта и…

– Прекрасно тебя понимаю, – кивнул Думбльдор. Он отнес чашу к столу, поставил на полированную столешницу, а сам сел в кресло. Жестом пригласил Гарри сесть напротив.

Гарри так и поступил. Он уставился на чашу. Содержимое стало прежним – серебристо-белым, кружилось и рябило.

– Что это? – дрожащим голосом спросил Гарри.

– Это? Это называется дубльдум, – ответил Думбльдор. – Иногда у меня возникает ощущение – которое, я уверен, знакомо и тебе, – что от переизбытка мыслей и воспоминаний у меня лопапется голова.

– Ммм, – промычал Гарри. Если по правде, он бы не сказал, что это ощущение ему знакомо.

– В подобные моменты, – продолжал Думбльдор, указывая на чашу, – мне на помощь приходит дубльдум. Просто выцеживаешь мысли из головы, переливаешь в чашу и возвращаешься к ним в свободное время. В такой форме легче прослеживаются связи, общий узор.

– То есть… эта штука – это ваши мысли? – Гарри недоверчиво уставился на бурлящее белое вещество.

– Разумеется, – подтвердил Думбльдор. – Позволь, я тебе покажу.

Он достал из-под мантии волшебную палочку и кончиком прикоснулся к седому виску. Когда он отстранил палочку, Гарри показалось, что на нее налипли волосы, – но потом он разглядел, что на самом деле это блестящая ниточка того же странного серебристо-белого вещества. Думбльдор добавил новую мысль к уже имеющимся, и Гарри с изумлением увидел, как в чаше закружилось его собственное лицо.

Думбльдор обеими руками приподнял дубльдум, взболтал, точно золотоискатель, промывающий песок… и лицо Гарри плавно превратилось в лицо Злея – оно открыло рот и гулко промолвило в потолок:

– Он возвращается… и у Каркарова тоже… четче, сильнее прежнего…

– Связь, которую я мог бы проследить и самостоятельно, – вздохнул Думбльдор, – ну да ладно. – Он поверх очков посмотрел на Гарри – тот глазел на Злея, чье лицо кружилось на поверхности. – Я как раз был занят, когда приехал мистер Фудж, и, боюсь, я убрал дубльдум на место чересчур поспешно. Естественно, он привлек твое внимание.

– Извините, – промямлил Гарри.

Думбльдор покачал головой.

– Любопытство не порок, – изрек он, – но к своему любопытству нужно подходить крайне осторожно… да уж…

Легонько хмурясь, он волшебной палочкой потыкал мысли в чаше. Оттуда мгновенно поднялась толстая насупленная девочка лет шестнадцати. Стоя в чаше ногами, она стала медленно вращаться, не замечая ни Гарри, ни профессора Думбльдора. Потом заговорила – гулко, как и Злей, словно из каменных глубин:

– Он навел на меня порчу, профессор Думбльдор, а я же его просто дразнила, сэр, я только сказала, что видела, как он в четверг целовался с Флоренс за теплицами…

– Но зачем, Берта, – грустно проговорил Думбльдор, глядя на вращающуюся девочку, – зачем тебе вообще понадобилось его выслеживать?

– Берта? – шепотом переспросил Гарри, глядя на нее. – Это… это была Берта Джоркинс?

– Да, – кивнул Думбльдор, снова потыкав мысли палочкой. Берта растворилась в них, и они снова засеребрились и помутнели. – Берта Джоркинс, какой я ее помню по школе.

Серебристое сияние дубльдума подсвечивало лицо Думбльдора, и Гарри поразило, какой он дряхлый. Гарри, конечно, знал, что Думбльдор стареет, но как-то никогда не считал его стариком.

– Итак, – тихо произнес Думбльдор. – До того, как ты потерялся в моих мыслях, ты собирался мне что-то сказать.

– Да, – подтвердил Гарри. – Профессор… я сейчас был на прорицании, и я… э… заснул.

Он помялся, ожидая выговора, но Думбльдор только и сказал:

– Это можно понять. Продолжай.

– В общем, мне приснился сон, – продолжил Гарри, – про Лорда Вольдеморта. Он пытал Червехвоста… Вы знаете, кто такой Червехвост?..

– Знаю, – быстро ответил Думбльдор. – Пожалуйста, продолжай.

– Сова принесла Вольдеморту письмо. Он сказал, типа ошибка Червехвоста исправлена. Сказал, кто-то мертв. А потом еще… что Червехвоста теперь не будут скармливать змее – там около его кресла была змея. Он… он сказал, вместо него скормят меня. И применил к Червехвосту пыточное проклятие – а у меня заболел шрам. Так заболел, что я проснулся.

Думбльдор молча смотрел на него.

– Ммм… и все, – закончил Гарри.

– Понятно, – тихо отозвался Думбльдор, – понятно. Так. А еще в этом году у тебя болел шрам? За исключением того случая летом, когда ты проснулся от боли?

– Нет, не… а откуда вы знаете, что было летом? – поразился Гарри.

– Ты не единственный корреспондент Сириуса, – объяснил Думбльдор. – Я с ним переписываюсь с тех пор, как он в июне покинул «Хогварц». Это я порекомендовал ему пещеру в горах.

Думбльдор встал и принялся расхаживать вдоль письменного стола. Периодически он подносил палочку к виску, извлекал новую серебристо-блестящую мысль и помещал ее в дубльдум. Мысли в чаше теперь кружились стремительно, и Гарри толком ничего не мог разглядеть – сплошное цветовое пятно.

– Профессор, – тихо позвал он через несколько минут.

Думбльдор остановился.

– Прошу прощения, – тихо сказал он. И снова сел за стол.

– А вы знаете… почему у меня болит шрам?

Думбльдор посмотрел на Гарри очень пристально и после паузы ответил:

– У меня есть одна теория, не более того… Мне представляется, твой шрам болит, когда Лорд Вольдеморт поблизости и когда у него особенно сильный приступ ненависти.

– Но… почему?

– Потому что вы связаны силой неудавшегося проклятия, – объяснил Думбльдор. – Это же не обычный шрам.

– Так вы считаете… что этот сон… это по правде было?

– Возможно, – кивнул Думбльдор. – Я бы сказал – вероятно. Гарри, ты… видел самого Вольдеморта?

– Нет, – покачал головой Гарри. – Только спинку его кресла. Но… там же нечего было видеть? У него же нет тела? Но тогда… – протянул Гарри, – как он держал палочку?

– В самом деле, – пробормотал Думбльдор, – как…

Некоторое время они молчали. Думбльдор невидяще глядел в пространство, то и дело поднося палочку к виску и сбрасывая мысли в кипящий дубльдум.

– Профессор, – сказал наконец Гарри, – вы считаете, он становится сильнее?

– Вольдеморт? – Думбльдор посмотрел на Гарри поверх дубльдума. Это был очень характерный, пронизывающий взгляд – Думбльдор так смотрел и раньше, и Гарри всякий раз подозревал, что директор видит его насквозь, как не умеет видеть ни один волшебный глаз. – Опять же, я могу поделиться лишь своими предположениями.

Думбльдор снова вздохнул – он как будто совсем устал и постарел.

– В годы восхождения Вольдеморта к власти, – начал он, – то и дело случались исчезновения. А сейчас там, где в последний раз видели Вольдеморта, бесследно пропала Берта Джоркинс. Мистер Сгорбс тоже исчез… прямо здесь, в школе. Был и еще случай – которому, увы, министерство особого значения не придает, поскольку исчез мугл. Его звали Фрэнк Брайс, и жил он в деревне, где вырос отец Вольдеморта. Его не видели с прошлого августа. Я, видишь ли, в отличие от большинства моих министерских друзей, читаю мугловые газеты.

Думбльдор очень серьезно посмотрел на Гарри:

– Мне представляется, что эти исчезновения между собою связаны. Министерство со мной не согласно – как ты, возможно, слышал, пока ждал за дверью.

Гарри кивнул. Они опять замолчали. Думбльдор то и дело извлекал мысли из головы. Гарри заподозрил, что надо бы уйти, но любопытство не пускало.

– Профессор, – снова позвал он.

– Да, Гарри? – откликнулся Думбльдор.

– Э-э-э… можно спросить вас про… про тот суд, куда я попал… в дубльдуме?

– Можно, – тяжело вздохнул Думбльдор. – Я много раз бывал на заседаниях, но некоторые вспоминаются отчетливее… особенно сейчас…

– Вот этот… вот этот суд, где вы меня застали, да? Где был сын Сгорбса. Там… ммм… говорили о родителях Невилла?

Думбльдор пронзил Гарри взглядом.

– А Невилл не рассказывал, почему его воспитывает бабушка? – спросил он.

Гарри помотал головой, изумляясь, как же он сам за целых четыре года не догадался спросить.

– Да, там говорили о родителях Невилла, – сказал Думбльдор. – Его отец Фрэнк был аврором, как профессор Хмури. Ты, видимо, понял: их с женой пытали – выбивали информацию о том, куда скрылся Вольдеморт, когда потерял силу.

– Они умерли? – тихо спросил Гарри.

– Нет, – ответил Думбльдор, и Гарри никогда не слышал в его голосе столько горя. – Они сошли с ума. Оба в больнице св. Лоскута. По-моему, Невилл с бабушкой навещают их на каникулах. Они его не узнают.