Текст книги "Гарри Поттер. Полная коллекция"

Внутри оказалась десятифутовой глубины яма, что-то вроде подземной комнаты, а на полу спал худой и, похоже, долго голодавший настоящий Шизоглаз Хмури. Деревянной ноги не было, вместо волшебного глаза – пустая глазница, несколько прядей спутанных седеющих волос неровно об-стрижены. Гарри ошеломленно переводил взгляд с одного Хмури, спящего в сундуке, на другого, без сознания лежащего на полу в кабинете.

Думбльдор забрался в сундук, опустился внутрь и легко спрыгнул на пол возле спящего Хмури. Склонился над ним.

– Сшиблен – под проклятием подвластия – очень слаб, – констатировал он. – Естественно, он был нужен им живым. Гарри, брось сюда плащ самозванца. Аластор совсем замерз. Его нужно будет сразу же показать мадам Помфри, но его жизнь, похоже, вне опасности.

Гарри сделал то, о чем его попросили. Думбльдор укрыл Хмури, тщательно подоткнул вокруг него плащ и выбрался из сундука. Затем взял со стола фляжку, отвинтил крышку и перевернул. На пол плюхнулись капли густой вязкой жижи.

– Это всеэссенция, Гарри, – сказал Думбльдор. – Видишь, как просто – и как гениально. Хмури пьет только из своей фляжки, это всем известно. Самозванцу, разумеется, нужно было держать настоящего Хмури под рукой, чтобы изготавливать новые порции зелья. Волосы, да? – Думбльдор бросил взгляд на дно сундука. – Самозванец обстригал их весь год – видишь, неровные? Но, кажется, сегодня вечером наш мнимый Хмури увлекся и забыл, что зелье нужно принимать регулярно… по часам… каждый час… скоро увидим.

Думбльдор отодвинул кресло от стола и сел, устремив взгляд на неподвижную фигуру на полу. Гарри тоже уставился на лже-Хмури. Минуты проходили в молчании…

Затем прямо на глазах лицо лежащего на полу человека стало меняться. Исчезали шрамы, разглаживалась кожа, поврежденный нос сделался целым и начал уменьшаться. Длинные седые волосы втянулись в голову и стали соломенными. С громким «щелк» неожиданно отвалилась деревянная нога, уступив место выросшей нормальной; через мгновение из глазницы выскочил волшебный глаз, и его заменил обычный. Волшебный глаз покатился по полу, продолжая зыркать во все стороны.

Перед Гарри лежал светловолосый человек с бледными веснушками на бледном лице. Гарри его узнал. Он видел этого человека в дубльдуме, видел, как дементоры уводили его из зала суда, видел, как он убеждал мистера Сгорбса, что невиновен… только теперь вокруг глаз у него появились морщины, и выглядел он много старше…

В коридоре послышались торопливые шаги. Вернулся Злей и привел с собой Винки. Следом тотчас вошла профессор Макгонаголл.

– Сгорбс! – Злей как вкопанный остановился в дверях. – Барти Сгорбс!

– Святое небо, – профессор Макгонаголл тоже замерла и уставилась на неподвижное тело.

Из-за ноги Злея выглянула грязная, растрепанная Винки. Она широко раскрыла рот и пронзительно завопила:

– Господин Барти, господин Барти, что вы тут делаете?

И бросилась на грудь молодому человеку.

– Вы его убили! Вы его убили! Вы убили хозяйского сына!

– Его всего лишь сшибли, Винки, – проговорил Думбльдор. – Будь добра, отойди в сторонку. Злотеус, вы принесли зелье?

Тот предъявил стеклянный пузырек с прозрачной жидкостью – тот самый признавалиум, которым он недавно угрожал Гарри. Думбльдор встал из-за стола, наклонился над лежащим и усадил его, привалив к стене под Зеркалом Заклятых, откуда на присутствующих по-прежнему сурово взирали отражения Думбльдора, Злея и Макгонаголл. Винки осталась стоять на коленях – она дрожала и закрывала руками личико. Думбльдор силой открыл молодому человеку рот и влил туда три капли зелья. Затем палочкой указал на его грудь и велел:

– Воспрянь.

Сын Сгорбса открыл глаза. Взгляд его был бессмыслен, глаза пусты. Думбльдор опустился перед ним, чтобы говорить ему прямо в лицо.

– Ты меня слышишь? – тихо спросил Думбльдор. Веки молодого человека задрожали.

– Да, – еле слышно пробормотал он.

– Расскажи нам, пожалуйста, – мягко начал Думбльдор, – как ты здесь оказался. Как ты сбежал из Азкабана?

Сгорбс сделал долгий, судорожный вдох и заговорил ровно и безжизненно:

– Меня спасла мать. Она знала, что умирает. И уговорила отца выполнить ее последнюю просьбу – спасти сына. Он любил ее так, как никогда не любил меня. И согласился. Они пришли меня навестить. Дали мне всеэссенцию с волосом моей матери. А она выпила всеэссенцию с моим волосом. Мы поменялись обличиями.

Дрожащая с головы до ног Винки затрясла головой:

– Молчите, господин Барти, молчите, не говорите больше ничего, вы сделаете плохо вашему отцу!

Но Сгорбс лишь снова глубоко вдохнул и продолжал все так же сухо:

– Дементоры слепые. Они почуяли, что в Азкабан вошел один здоровый и один умирающий. А потом почуяли, что из Азкабана выходит один здоровый и один умирающий. Отец вынес меня, переодетого в одежду матери, на случай, если заключенные увидят нас сквозь решетку… Мама вскоре умерла в Азкабане. До самого конца она старательно принимала всеэссенцию. Ее похоронили в моем обличии и под моим именем. Все считали, что она – это я.

Веки молодого человека дрогнули.

– А что сделал с тобой отец, когда ты снова оказался дома? – тихо спросил Думбльдор.

– Инсценировал мамину смерть. Тихие похороны, пустая могила. Наш домовый эльф, Винки, выходила меня, вернула к жизни. После этого я должен был скрываться от людей. Меня нужно было держать под контролем. Отец заклинаниями подавлял мою волю. Когда ко мне вернулись силы, я мечтал только об одном – найти моего господина… вернуться к нему и служить ему.

– Как отец подавлял твою волю? – спросил Думбльдор.

– Проклятие подвластия, – ответил бывший Хмури. – Он полностью контролировал меня. Заставлял днем и ночью носить плащ-невидимку. Я всегда был под надзором домового эльфа. Она была моим сторожем и моей нянькой. Она меня жалела. Уговаривала отца изредка баловать меня чем-нибудь. В награду за хорошее поведение.

– Господин Барти, господин Барти, – зарыдала Винки из-под пальчиков, – нельзя это рассказывать, нам будет плохо…

– Кто-нибудь еще знал, что ты жив? – по-прежнему мягко допрашивал Думбльдор. – Кроме твоего отца и домового эльфа?

– Да, – ответил Сгорбс, и его веки вновь дрогнули. – Ведьма из департамента моего отца. Берта Джоркинс. Она пришла к нам домой, принесла отцу бумаги на подпись. Его дома не было. Винки провела ее в дом и вернулась на кухню ко мне. Но Берта Джоркинс услышала, как Винки со мной разговаривает. И подкралась разведать. Услышала достаточно и догадалась, кто скрывается под плащом-невидимкой. Отец вернулся домой. Она набросилась на него с обвинениями. Он наложил на нее очень сильное заклятие забвения. Слишком сильное. Сказал, что оно навсегда повредило ее память.

– А чего она полезла в личные дела хозяина? – плакала Винки. – Чего ей было от нас надо?

– Расскажи про финальный матч чемпионата мира, – велел Думбльдор.

– Это Винки уговорила моего отца, – монотонно отвечал Сгорбс. – Умоляла долгие месяцы. Я уже многие годы не выходил из дому. А я когда-то очень любил квидиш. Отпустите его, просила она. Он не будет снимать плащ-невидимку. Пусть посмотрит матч. Хоть на воздухе побудет. Сказала отцу, что мама умерла ради моей свободы. Что она спасала меня не для тюремного заточения. В конце концов он согласился… Все было тщательно спланировано. Отец отвел нас с Винки в Высшую ложу рано утром. Винки должна была говорить, что держит место для отца. А я должен был сидеть тихо под плащом-невидимкой. Мы бы ушли последними. Винки была бы как будто одна. Никто бы ничего не узнал.

– Но Винки понятия не имела, что я стал сильнее. Я боролся с проклятием подвластия. Ненадолго выходил из-под отцовского контроля и временами становился почти самим собой. Все случилось там, в Высшей ложе. Я как будто очнулся от долгого сна. Вокруг люди, идет игра, и я вдруг вижу палочку – она высовывается из кармана у мальчика впереди. Последний раз я держал в руках палочку еще до Азкабана. И я ее украл. Винки не знала. Винки боится высоты. Она прятала лицо.

– Господин Барти, хулиган вы этакий! – прошептала Винки, и между пальцев просочились слезы.

– Значит, ты взял палочку, – сказал Думбльдор, – и что же ты с нею сделал?

– Мы возвратились в палатку, – продолжал рассказ Сгорбс. – А потом услышали их. Упивающихся Смертью. Из тех, кто никогда не был в Азкабане. Кто не страдал за моего господина. Они отвернулись от него. При этом их никто не порабощал. Они были вольны разыскать его, но не захотели. Они просто решили позабавиться с муглами. Их голоса разбудили меня. В голове прояснилось, впервые за долгие годы. Я был в ярости. У меня была палочка. Я хотел напасть на них за то, что они предали моего господина. Отца в палатке не было, он ушел спасать муглов. Увидев меня в такой ярости, Винки испугалась. Она держала меня своей, особой, магией. Утащила из палатки в лес, подальше от Упивающихся Смертью. Я сопротивлялся. Я хотел вернуться в лагерь. Хотел показать этим неверным, что означает служение Черному Лорду, и как следует их наказать. Я воспользовался украденной палочкой и запустил в небо Смертный Знак… Прибыли сотрудники министерства. Принялись бить во все стороны сногсшибателями. Один попал туда, где прятались мы с Винки. Связь между нами разорвалась. Нас обоих сшибли… Когда Винки обнаружили, отец понял, что я где-то рядом. Он обшарил кусты там, где ее нашли, и нащупал меня. Подождал, пока уйдут представители министерства. Снова наложил на меня проклятие подвластия и забрал домой. Винки он уволил. Она его подвела. Не уследила, и мне в руки попала палочка. Я чуть было не сбежал.

Винки издала вопль отчаяния.

– Мы остались в доме вдвоем, отец и я. А потом… потом… – Голова Сгорбса запрокинулась, и по лицу расползлась безумная улыбка. – Мой господин пришел за мной… Это случилось однажды ночью. Его принес слуга, Червехвост. Господин узнал, что я жив. В Албании ему удалось схватить Берту Джоркинс. Он ее пытал. Она многое рассказала. Про Тремудрый Турнир. Про то, что старый аврор Хмури будет учителем в «Хогварце». Господин пытал ее, пока не разбил заклятие забвения, наложенное моим отцом. И узнал от нее, что я сбежал из Азкабана. Что отец держит меня в заточении, не пускает на поиски моего господина. Так господин узнал, что я по-прежнему его верный слуга – может быть, самый верный из всех. Узнав все это, мой господин замыслил план. Я был ему нужен. Он прибыл к нам в дом около полуночи. Дверь открыл мой отец.

Безумная улыбка шире разлилась по лицу – младший Сгорбс вспоминал сладчайший миг своей жизни. Потрясенные глаза Винки светились между пальцев. От ужаса она онемела.

– Все произошло очень быстро. Господин наложил на моего отца проклятие подвластия. Теперь отец стал заключенным, теперь контролировали его. Господин заставлял его заниматься делами, будто ничего не произошло. А я освободился. Проснулся. Снова стал самим собой, живым, каким не был долгие годы.

– И чего же хотел от тебя Лорд Вольдеморт? – спросил Думбльдор.

– Он спросил, готов ли я ради него пожертвовать всем. Я сказал, что готов. Это была моя мечта, мое главное счастье – служить ему, доказать свою преданность. Он сказал, что должен поместить в «Хогварц» верного человека. Этот человек незаметно приведет Гарри Поттера к победе в Тремудром Турнире. Будет приглядывать за Гарри Поттером. Превратит Тремудрый Приз в портшлюс и позаботится о том, чтобы Поттер добрался до него первым, чтобы Приз отнес его к моему господину. Но сначала…

– Тебе нужен был Аластор Хмури, – промолвил Думбльдор. Его голубые глаза полыхали страшным огнем, но голос оставался спокойным.

– Мы с Червехвостом все организовали. Заранее приготовили всеэссенцию. Забрались к Хмури в дом. Он боролся. Поднял шум. Мы еле-еле успели его утихомирить. Сунули в его же собственный сундук. Взяли его волосы и добавили во всеэссенцию. Я выпил ее и стал двойником Хмури. Взял себе его глаз и ногу. Я успел до того, как Артур Уизли прибыл разбираться с муглами, которые слышали шум. Я заставил мусорные баки перемещаться по двору. Сказал Артуру Уизли, будто слышал, как кто-то забрался ко мне во двор и потревожил баки. Потом я упаковал вещи Хмури, все его детекторы зла, сложил в сундук вместе с их хозяином и отправился в «Хогварц». Хмури был жив, но я держал его под проклятием подвластия. Я хотел допрашивать его. Узнавать историю, изучать привычки, чтобы обмануть даже Думбльдора. И мне нужны были его волосы, чтобы готовить зелье. С остальными ингредиентами оказалось просто. Кожу бумсланга я украл в подземелье. А когда учитель зелье делия застал меня в своем кабинете, я сказал, что у меня есть приказ провести там обыск.

– А куда делся Червехвост, после того как вы напали на Хмури? – спросил Думбльдор.

– Червехвост вернулся в дом моего отца, заботиться о моем господине и следить за моим отцом.

– Но твой отец сбежал, – сказал Думбльдор.

– Да. Позже он, как и я, научился бороться с проклятием подвластия. Временами он понимал, что происходит. Господин решил, что отца больше нельзя выпускать из дома. Заставлял его посылать в министерство письма. Вынудил сказаться больным. Но Червехвост пренебрег своими обязанностями. Он плохо следил, и отец сбежал. Господин догадался, что он направился в «Хогварц». Мой отец хотел во всем признаться Думбльдору. Хотел сознаться, что выкрал меня из Азкабана… Господин сообщил, что мой отец сбежал. Велел остановить его любой ценой. Я выжидал, следил. Пользовался картой, которую взял у Гарри Поттера. Картой, которая чуть было все не погубила.

– Картой? – живо переспросил Думбльдор. – Что за карта?

– Карта «Хогварца». Она принадлежит Поттеру. Он увидел меня на ней. Увидел, как я краду компоненты для зелья из кабинета Злея. Он принял меня за моего отца, потому что у нас одинаковое имя. В ту ночь я забрал у Поттера карту. Сказал, что мой отец ненавидит черных магов. Поттер поверил, что мой отец выслеживал Злея… Примерно неделю я ждал прибытия отца в «Хогварц». Наконец как-то вечером я увидел его на карте. Я надел плащ-невидимку и спустился во двор ему навстречу. Он шел по опушке леса. И вдруг появились Поттер и Крум. Я затаился. Поттера нельзя было трогать, он требовался моему господину. Поттер побежал за Думбльдором. Я сшиб Крума. И убил отца.

– Не-е-е-е-ет! – взвыла Винки. – Господин Барти, господин Барти, что же вы такое говорите?!

– Ты убил своего отца, – мягко повторил Думбльдор. – Что ты сделал с телом?

– Отнес в лес. Накрыл плащом-невидимкой. Карта была у меня с собой. Я видел, как Поттер прибежал в замок. Он встретил Злея. Потом к ним пришел Думбльдор. Я видел, как Поттер ведет Думбльдора из замка. Я вышел из леса, обогнул их с тыла, подошел. Сказал Думбльдору, что это Злей объяснил мне, куда идти… Думбльдор велел найти моего отца. Я вернулся к телу. Следил по карте. Когда все ушли, я превратил моего отца в кость… и, надев плащ-невидимку, зарыл на свежевскопанном участке перед хижиной Огрида.

Воцарилось молчание, прерываемое лишь плачем Винки.

Затем Думбльдор произнес:

– А сегодня…

– Сегодня перед ужином я вызвался отнести Тремудрый Приз в лабиринт, – прошептал Барти Сгорбс. – Превратил его в портшлюс. План моего господина удался. Он вернул себе власть и теперь вознаградит меня превыше всех мечтаний.

Безумная улыбка вновь озарила его черты, а потом его голова упала на плечо. Рядом рыдала безутешная Винки.

Глава тридцать шестая
Пути расходятся

Думбльдор встал и сверху вниз с отвращением посмотрел на Барти Сгорбса. Затем взмахнул палочкой, и из нее вылетели веревки, туго связавшие пленника.

Думбльдор повернулся к профессору Макгонаголл:

– Минерва, можно попросить вас посторожить его, пока я отведу Гарри наверх?

– Конечно, – отозвалась профессор Макгонаголл. Лицо у нее было слегка брезгливое, словно при ней только что кого-то стошнило. Тем не менее она достала волшебную палочку и направила ее на Барти Сгорбса твердой рукой.

– Злотеус, – Думбльдор повернулся к Злею, – попросите, пожалуйста, мадам Помфри спуститься сюда. Аластора Хмури нужно отправить в лазарет. Затем пойдите во двор, разыщите Корнелиуса Фуджа и приведите его в этот кабинет. Он, без сомнения, захочет сам допросить Сгорбса. А если ему понадобится видеть меня, скажите, что через полчаса я буду в лазарете.

Злей молча кивнул и отбыл.

– Гарри, – ласково позвал Думбльдор.

Гарри встал и снова покачнулся – боль в ноге, о которой он на время позабыл, слушая Сгорбса, вернулась с новой силой. Кроме того, он вдруг заметил, что его колотит. Думбльдор подхватил его под руку и, поддерживая, вывел в темный коридор.

– Сначала мы зайдем ко мне в кабинет, Гарри, – тихо сказал Думбльдор, когда они двинулись по коридору. – Нас ждет Сириус.

Гарри кивнул. На него навалилось оцепенение, ощущение полнейшей нереальности, но ему было безразлично, он даже был рад. Он не желал думать обо всем, что случилось после прикосновения к Тремудрому Призу. Не хотел углубляться в эти воспоминания, свежие и яркие, как фотографии, хотя они мелькали в голове и помимо его воли. Шизоглаз Хмури в сундуке. Червехвост на земле баюкает культю. Вольдеморт восстает из дымящегося котла. Седрик… мертв… Седрик просит отнести его к родителям…

– Профессор, – пробормотал Гарри, – а где мистер и миссис Диггори?

– Они у профессора Спарж, – ответил Думбльдор. Его голос, такой невозмутимый при допросе Барти Сгорбса, в первый раз еле заметно дрогнул. – Она куратор колледжа и знала Седрика лучше всех.

Они подошли к каменной горгулье. Думбльдор сказал пароль, горгулья отпрыгнула, и они с Гарри по винтовому эскалатору поднялись к дубовой двери. Думбльдор ее распахнул.

В кабинете стоял Сириус. Он был смертельно бледен и изможден, как в те времена, когда только что сбежал из Азкабана. Одним прыжком он пересек комнату.

– Гарри, ты как? Я знал… знал, что нечто подобное… что произошло?

Руки у него тряслись; он усадил Гарри в кресло перед столом.

– Что произошло? – спросил он настойчивее.

Думбльдор пересказал Сириусу все, что узнал от Барти Сгорбса. Гарри слушал вполуха. Он смертельно устал, все кости стонали, хотелось только одного – сидеть в этом кресле, час за часом, и чтобы никто не трогал, а потом забыться и уснуть.

Мягко зашуршали крылья. Феникс Янгус покинул свой насест, перелетел кабинет и уселся Гарри на колено.

– ‘вет, Янгус, – еле слышно произнес Гарри. Погладил красивые малиново-золотые перья. Янгус добродушно заморгал. В его теплой тяжести было что-то утешительное.

Думбльдор закончил свой рассказ. Через стол посмотрел на Гарри, но тот избегал этого взгляда. Думбльдор будет его расспрашивать. Заставит вновь все пережить.

– Гарри, мне нужно знать, что произошло, когда ты коснулся Приза, – сказал Думбльдор.

– Думбльдор, а нельзя это оставить до утра? – резко вмешался Сириус. Он положил руку на плечо Гарри. – Пусть он поспит. Ему нужно отдохнуть.

Гарри окатило теплой волной благодарности, но Думбльдор как будто не услышал Сириуса. Он лишь подался ближе к Гарри. С огромной неохотой тот поднял голову и поглядел в голубые глаза.

– Если бы я считал, что это поможет, – мягко начал Думбльдор, – погрузить тебя в зачарованный сон, отодвинуть момент, когда тебе придется вспомнить все, что сегодня произошло, – я бы непременно так и сделал. Но я-то знаю. Если заглушить боль на время, она станет еще острее потом, когда неизбежно вернется. Ты уже продемонстрировал безграничную храбрость превыше всех моих ожиданий. И сейчас я прошу тебя проявить ее еще раз. Пожалуйста, расскажи нам, что случилось.

Феникс пропел тихую дрожащую ноту. Она завибрировала в воздухе, и Гарри будто глотнул горячего чаю – звук согрел и придал ему силы.

Гарри глубоко вдохнул и заговорил. Он рассказывал, и перед глазами вставали сцены пережитого: он видел сверкающую поверхность зелья, которое воскресило Вольдеморта, Упивающихся Смертью, которые аппарировали на кладбище, тело Седрика, распластанное на земле подле призового кубка.

Пару раз Сириус, по-прежнему крепко сжимая плечо Гарри, открывал рот, собираясь что-то сказать, но Думбльдор жестом его останавливал, и Гарри был рад: раз уж начал, проще договорить. Так даже легче: словно что-то ядовитое вытекало из него; каждое слово давалось с неимоверным усилием, и все же он чувствовал, что, когда выговорится, ему станет лучше.

Но когда он дошел до того, как Червехвост вонзил ему в руку клинок, Сириус вскрикнул, а Думбльдор вскочил так стремительно, что Гарри вздрогнул. Думбльдор обошел стол и велел Гарри вытянуть руку. Гарри показал им обоим дырку на мантии и порез под ней.

– Он сказал, что моя кровь сделает его сильнее, чем любая другая, – объяснил Думбльдору Гарри. – Сказал, что та защита, которую дала мне моя… мама… что теперь эта защита будет и у него. И он был прав. Он смог дотронуться до меня, и ему ничего не было, он прикоснулся к моему лицу.

На долю секунды Гарри показалось, что в глазах Думбльдора блеснуло торжество. Но спустя миг он уверился, что ему показалось. Когда Думбльдор снова сел, лицо у него было крайне усталое, даже дряхлое.

– Очень хорошо, – произнес он. – Этот барьер Вольдеморт преодолел. Гарри, пожалуйста, продолжай.

Гарри продолжил. Он рассказал, как Вольдеморт восстал из котла, и постарался как можно точнее пересказать его речь перед Упивающимися Смертью. Потом рассказал, как Вольдеморт развязал его, вернул ему палочку и предложил дуэль.

Но на том месте, когда золотая нить соединила их палочки, у Гарри внезапно перехватило горло. Он хотел говорить дальше, но не мог – его захлестывали воспоминания о тех, кто появился из палочки Вольдеморта. Гарри видел Седрика, старика, Берту Джоркинс… маму… папу…

Он был благодарен Сириусу за то, что тот нарушил молчание.

– Палочки соединились? – сказал Сириус, переводя взгляд от Гарри к Думбльдору. – Почему?

Гарри тоже посмотрел на Думбльдора – лицо у того отрешенно застыло.

– Приори инкантатем, – пробормотал он.

Он пристально поглядел Гарри в глаза, и между ними почти зримо пробежала искра понимания.

– Реверсивный заклинательный эффект? – резко переспросил Сириус.

– Совершенно верно, – подтвердил Думбльдор. – У их палочек одинаковая сердцевина: хвостовое перо одного и того же феникса. Этого феникса, если быть точным, – прибавил он и показал на малиново-золотую птицу, уютно устроившуюся у Гарри на колене.

– В моей палочке перо Янгуса? – поразился Гарри.

– Да, – кивнул Думбльдор. – Четыре года назад мистер Олливандер сообщил мне, что ты приобрел вторую палочку, едва ты вышел из магазина.

– И что происходит, когда палочка встречает свою сестру? – спросил Сириус.

– Друг против друга они работают неправильно, – объяснил Думбльдор. – Если владельцы заставляют их сражаться… имеет место весьма редкое явление… Одна палочка заставляет другую исторгать ее прошлые заклинания – в обратном порядке. Сначала последнее… потом те, что перед ним…

Он испытующе поглядел на Гарри, и тот кивнул.

– А это означает, – медленно проговорил Думбльдор, не сводя глаз с Гарри, – что перед тобой должен был так или иначе вновь появиться Седрик Диггори.

Гарри еще раз кивнул.

– Диггори ожил? – встрепенулся Сириус.

– Нет такого заклинания, которое способно вернуть умершего к жизни, – тяжело вздохнул Думбльдор. – Тут могло быть лишь некое эхо. Из палочки могла появиться тень живого Седрика… я прав, Гарри?

– Он со мной заговорил, – сказал Гарри. Его вдруг снова затрясло. – Привидение Седрика, или что это было, заговорило со мной.

– Эхо, – объяснил Думбльдор, – сохранившее внешний вид и характерные черты Седрика. Видимо, появились и другие призраки… более давних жертв Вольдеморта…

– Старик. – Горло Гарри больно сжалось. – Берта Джоркинс. И еще…

– Твои родители? – тихо спросил Думбльдор.

– Да, – ответил Гарри.

Сириус до боли сжал его плечо.

– Последние убийства, выполненные палочкой, – покивал Думбльдор. – В обратном порядке. Появились бы и другие, если бы связь сохранилась. Очень хорошо, Гарри. И что же сделали эти… тени?

Гарри рассказал, как тени бродили у стен золотой клетки, как Вольдеморт боялся их, как тень отца подсказала Гарри, что делать; о последней просьбе Седрика тоже рассказал.

И почувствовал, что больше не в силах говорить. Оглянулся на Сириуса. Тот сидел, закрыв лицо руками.

Янгус, оказывается, спорхнул с колена Гарри на пол и положил красивую голову на поврежденную ногу. В рану, оставшуюся от паука, покатились крупные перламутровые слезы. Боль исчезла. Рана затянулась. Нога зажила.

– Я не могу не повторить, – произнес Думбльдор, а феникс перелетел обратно на насест, – ты продемонстрировал безграничную храбрость превыше всех моих ожиданий. Такую же храбрость, как те, кто погиб в сражениях с Вольдемортом в дни его наивысшего могущества. Ты взвалил на себя ношу, которая под силу лишь взрослому колдуну, и ты справился с ней – ты сделал для нас все, на что мы вправе рассчитывать. Сейчас мы пойдем в лазарет. Я не хочу, чтобы сегодня ты ночевал в общей спальне. Тебе необходимо сонное зелье и полный покой… Сириус, хочешь остаться с ним?

Сириус кивнул. Он снова превратился в большого черного пса, вместе с Гарри и Думбльдором вышел из кабинета, и они зашагали вниз по лестнице в лазарет.

Думбльдор открыл дверь, и Гарри увидел миссис Уизли, Билла, Рона и Гермиону, окруживших затурканную мадам Помфри. От нее, видимо, требовали ответа, где Гарри и что с ним случилось.

Едва вошли Гарри, Думбльдор и черный пес, все круто развернулись, и миссис Уизли приглушенно вскрикнула:

– Гарри! О Гарри!

Она бросилась к нему, но Думбльдор преградил ей дорогу.

– Молли, – сказал он, выставив ладонь, – выслушай, будь добра. Гарри пережил тяжелейшее испытание. И ему только что пришлось пережить его вновь, когда он все мне рассказывал. Сейчас ему нужны сон, покой и тишина. Если он хочет, чтобы вы, – Думбльдор повернулся к Рону, Гермионе и Биллу, – остались с ним – пожалуйста. Но никаких расспросов, пока он не будет в состоянии отвечать, и уж, разумеется, не сегодня.

Миссис Уизли кивнула. Она побелела как полотно.

Потом грозно повернулась к Рону, Гермионе и Биллу, как будто те шумели, и страшным шепотом произнесла:

– Вы слышали?! Ему нужен покой!

– Директор, – обратилась к Думбльдору мадам Помфри, с изумлением взирая на черного пса, – а что, позвольте спросить…

– Эта собака побудет с Гарри, – только и ответил Думбльдор. – Уверяю вас, она очень хорошо выдрессирована. Гарри… я подожду, пока ты ляжешь.

Гарри захлестнула невыразимая благодарность. Думбльдор пресек расспросы, спасибо ему. Нет, Гарри не хотел, чтобы все ушли, но самая мысль о том, чтобы опять пересказывать, переживать заново, была невыносима.

– Гарри, я вернусь, как только повидаю Фуджа, – сказал Думбльдор. – Я хочу, чтобы ты и завтра оставался здесь, пока я не поговорю с учащимися. – И он ушел.

Мадам Помфри отвела Гарри к ближайшей койке. В дальнем углу неподвижно лежал настоящий Хмури. Рядом на тумбочке располагались деревянная нога и волшебный глаз.

– Как он? – спросил Гарри.

– Поправится, – заверила мадам Помфри. Она выдала Гарри пижаму и закрыла шторы. Он снял мантию, натянул пижаму и залез в постель. Вошли Рон, Гермиона, Билл, миссис Уизли и черный пес. Расселись вокруг. Рон и Гермиона глядели на Гарри опасливо, почти в страхе.

– Я в порядке, – успокоил он их, – просто устал.

Глаза миссис Уизли наполнились слезами, и она безо всякой нужды разгладила простыню.

Мадам Помфри вернулась из кабинета с кубком и пузырьком пурпурной жидкости.

– Надо выпить все, Гарри, – объявила она. – Это для сна без сновидений.

Гарри принял у нее из рук кубок и глотнул. Тотчас навалилась сонливость. Все кругом подернулось дымкой; лампы в палате добродушно подмигивали сквозь шторы; тело утопало в пуховой перине. Он не успел допить, не успел произнести ни слова – его утянуло в глубокий-глубокий сон.

Гарри проснулся; так тепло, так покойно, совсем неохота открывать глаза. Лучше снова провалиться в спасительную дремоту. В палате горел приглушенный свет; ясно, что еще ночь и что спал он совсем недолго.

Вокруг шептались:

– Они его разбудят, если не утихомирятся!

– Что они так орут? Вряд ли ведь еще что-то случилось?

Гарри с трудом открыл глаза. Кто-то снял с него очки. Он смутно видел размытые силуэты миссис Уизли и Билла. Миссис Уизли была на ногах.

– Это Фудж, – прошептала она. – И Минерва Макгонаголл, да? Чего они шумят?

Теперь и Гарри расслышал крики; к двери приближались торопливые шаги.

– Прискорбно, Минерва, но тем не менее… – громко говорил Корнелиус Фудж.

– Как вы могли привести его в замок! – вопила профессор Макгонаголл. – Когда Думбльдор узнает…

Дверь распахнулась. Незаметно для остальных – Билл отодвинул занавеску, и все дружно уставились на дверь – Гарри сел и надел очки.

По палате несся Фудж, за ним по пятам – профессор Макгонаголл и Злей.

– Где Думбльдор? – осведомился Фудж у миссис Уизли.

– Его здесь нет, – рассердилась та. – Здесь лазарет, министр, вам не кажется, что хорошо бы…

Но тут снова открылась дверь, и в палату ворвался Думбльдор.

– В чем дело? – Он сурово воззрился на Фуджа, а потом на профессора Макгонаголл. – Почему вы беспокоите этих людей? Минерва, я удивлен… я же просил охранять Барти Сгорбса…

– В этом больше нет необходимости, Думбльдор! – завизжала она. – Благодаря стараниям министра!

Гарри никогда не доводилось видеть, чтобы профессор Макгонаголл до такой степени теряла власть над собой. На ее щеках горели пятна, руки сжимались в кулаки, и от ярости ее всю трясло.

– Когда мы сообщили мистеру Фуджу, что схватили Упивающегося Смертью, ответственного за сегодняшние события, – очень тихо проговорил Злей, – он, очевидно, счел, что под угрозой его собственная безопасность. И настоял на том, чтобы призвать дементора. В сопровождении дементора он зашел в кабинет, где находился Барти Сгорбс…

– Я говорила, что вы против! – взорвалась профессор Макгонаголл. – Я говорила, вы бы не позволили, чтобы дементор вошел в замок, но…

– Милая леди! – взревел Фудж. Он тоже был взбешен, Гарри ни разу его таким не видел. – Я министр магии и вправе сам решать, нужна ли мне охрана, когда предстоит допрашивать потенциально опасного…

Но голос профессора Макгонаголл заглушил голос Фуджа.

– Как только это… чудовище… вошло в кабинет, – заорала она, тыча пальцем в дрожащего от возмущения Фуджа, – оно бросилось на Сгорбса и… и…

Профессор Макгонаголл подыскивала слова, но Гарри уже весь похолодел. Она могла бы и не договаривать. Он понимал, что сделал дементор. Он запечатлел на губах Барти Сгорбса свой страшный Поцелуй. И высосал душу. Сгорбс теперь хуже чем мертвый.

– Да и невелика потеря! – выпалил Фудж. – На нем висело несколько смертей!