Текст книги "Гарри Поттер. Полная коллекция"

Глава двадцать вторая
Снова совиная почта

– Гарри! – Гермиона тянула его за рукав, глядя на часы. – У нас ровно десять минут – вернуться в палату, и чтоб никто не увидел, – а потом Думбльдор запрет дверь…

– Да-да, – сказал Гарри, неохотно отводя взгляд от неба, – пошли…

Они проскользнули в дверцу и закружили вниз по узкой каменной винтовой лестнице. А спустившись, уловили голоса. Оба распластались по стенке и прислушались. Говорили Фудж и Злей – они быстро шагали по коридору.

– …Надеюсь, Думбльдор не станет усложнять, – говорил Злей. – Поцелуй запечатлеют незамедлительно?

– Как только Макнейр приведет дементоров. Вообще, вся эта история с Блэком в высшей степени неудобная. Не могу вам передать, как я мечтаю сообщить в «Оракул», что мы наконец-то его взяли… Надо полагать, Злей, они попросят у вас интервью… И когда малыш Гарри придет в себя, он, видимо, тоже захочет рассказать репортерам, как вы его спасли…

Гарри стиснул зубы. Промелькнула ухмылка Злея – они с Фуджем миновали убежище Гарри и Гермионы. Те для верности подождали еще, а потом помчались туда, откуда пришли учитель и министр. Вниз по лестнице, потом по другой лестнице, потом еще один коридор, а потом послышалось гадкое хихиканье.

– Дрюзг! – пробормотал Гарри, хватая Гермиону за запястье. – Быстро отсюда!

Они метнулись влево, в пустой класс, – и вовремя. Дрюзг в разрушительном настроении проскакал мимо по воздуху, радостно хохоча.

– Вот урод, – шепотом сказала Гермиона, прижимаясь ухом к двери. – И ведь это он такой довольный, потому что дементоры вот-вот прикончат Сириуса… – Она сверилась с часами. – Гарри, три минуты!

Они подождали, пока торжествующий голос Дрюзга замер в отдалении, выскользнули из класса и снова помчались.

– Гермиона… а что будет… если мы не попадем в палату… до того как Думбльдор запрет дверь? – задыхаясь на бегу, спросил Гарри.

– Не хочу даже думать! – простонала Гермиона, опять поглядев на часы. – Одна минута!

Они влетели в коридор, ведущий в лазарет.

– Так, я слышу Думбльдора, – сдавленно произнесла она. – Пошли!

Они побежали по коридору на цыпочках. Дверь отворилась. Появилась спина Думбльдора.

– Я вас запру, – раздался его голос, – сейчас без пяти минут полночь. Мисс Грейнджер, трех оборотов будет достаточно. Удачи.

Думбльдор, пятясь, вышел из палаты, прикрыл дверь и вытащил волшебную палочку. Гарри и Гермиона в панике бросились к нему. Думбльдор поднял глаза, и под длинными серебристыми усами появилась широкая улыбка.

– Ну что? – почти беззвучно спросил он.

– Получилось! – ответил Гарри, совершенно задохнувшись. – Сириус улетел, на Конькуре…

Думбльдор просиял.

– Молодцы. Кажется… – Он напряженно прислушался. – Да, кажется, вас тоже уже нет. Заходите – я вас запру…

Оба проскользнули внутрь. В палате было пусто, только Рон неподвижно лежал у стены. Щелкнул замок, и ребята прокрались к своим койкам. Гермиона спрятала под мантию времяворот. И тут же из своего кабинета решительно выступила мадам Помфри.

– Директор ушел? Я могу наконец приступить к своим обязанностям?

Она была раздражена до крайности. Гарри и Гермиона почли за лучшее съесть шоколад без возражений. Мадам Помфри, нависнув над ними, следила, чтоб они не филонили. Но Гарри кусок в горло не лез. Они с Гермионой лежали, прислушивались, и нервы у них были на пределе… Наконец, когда мадам Помфри вручила им по четвертому куску, откуда-то сверху, издалека, донесся яростный рев…

– Это еще что? – всполошилась мадам Помфри.

Теперь раздавались сердитые голоса – все громче и громче. Мадам Помфри уставилась на дверь.

– Что за безобразие – они мне всех перебудят! С ума они посходили, что ли?

Гарри пытался разобрать, о чем говорят за дверью. Голоса надвигались…

– Он, наверное, дезаппарировал, Злотеус. Надо было кого-то при нем оставить. Когда об этом узнают…

– ОН НЕ ДЕЗАППАРИРОВАЛ! – почти совсем рядом проревел голос Злея. – ЗДЕСЬ НЕЛЬЗЯ НИ АППАРИРОВАТЬ, НИ ДЕЗАППАРИРОВАТЬ! НЕТ! ТУТ ЗАМЕШАН ПОТТЕР!

– Злотеус, помилуйте, Гарри был заперт…

БАМ!

Распахнулась дверь.

В палату ворвались Фудж, Злей и Думбльдор. Один только директор сохранял невозмутимость и, в сущности, выглядел очень довольным. Фудж был рассержен. А Злей – вне себя от ярости.

– ПРИЗНАВАЙСЯ, ПОТТЕР! – завопил он. – ЧТО ЕЩЕ ТЫ ВЫТВОРИЛ?

– Профессор Злей! – заверещала мадам Помфри. – Держите себя в руках!

– Послушайте, Злей, проявите благоразумие, – вмешался Фудж. – Дверь же заперта, мы сами только что видели…

– ОНИ ПОМОГЛИ ЕМУ СБЕЖАТЬ, Я УВЕРЕН! – взвыл Злей, тыча пальцем в Гарри и Гермиону. Его лицо исказилось; изо рта летела слюна.

– Придите в себя! – гаркнул Фудж. – Перестаньте молоть чепуху!

– ВЫ НЕ ЗНАЕТЕ ПОТТЕРА! – визжал Злей. – ЭТО ОН, Я ЗНАЮ, ЭТО ОН!

– Довольно, Злотеус, – спокойно осадил его Думбльдор. – Подумайте, что вы говорите! Эта дверь была закрыта – я сам ее запер десять минут назад. Мадам Помфри, ваши пациенты вставали с кроватей?

– Разумеется, нет! – ощетинилась мадам Помфри. – Я бы услышала!

– Вот видите, Злотеус, – невозмутимо продолжил Думбльдор. – Если вы не подозреваете Гарри и Гермиону в том, что они способны быть в двух местах одновременно, боюсь, я не вижу оснований и дальше их беспокоить.

Злей постоял, кипя, переводя взгляд с Фуджа, глубоко шокированного таким его поведением, на Думбльдора, чьи глаза невинно поблескивали за стеклами очков. Затем развернулся, шумно колыхнув мантией, и умчался из палаты.

– А парень-то совсем того, – сказал Фудж, глядя ему вслед. – На вашем месте, Думбльдор, я бы за ним последил.

– Да нет, он в здравом уме, – тихо ответил Думбльдор. – Просто он пережил страшное разочарование.

– Не он один! – пропыхтел Фудж. – У «Оракула» случится праздник! Блэк был у нас в руках, а мы опять его упустили! Осталось только, чтобы вышла наружу история с гиппогрифом! Вот тогда я точно стану посмешищем! Что ж… надо бы уведомить министерство…

– А дементоры? – напомнил Думбльдор. – Надеюсь, их отошлют?

– Ну конечно, мы их уберем. – Фудж рассеянно взлохматил себе волосы. – Я и вообразить не мог, что у них хватит наглости попытаться запечатлеть Поцелуй на невинном ребенке… Как с цепи сорвались… Сегодня же отправлю их назад в Азкабан… Может, поставить у ворот драконов?..

– Огрид будет в восторге. – Думбльдор мельком улыбнулся Гарри и Гермионе.

Они с Фуджем вышли из палаты, и мадам Помфри поспешила запереть дверь. Затем, досадливо бормоча себе под нос, удалилась в свой кабинет.

Из угла донесся тихий хнык. Рон очнулся. Сел, потер голову, осмотрелся.

– Что?.. Что произошло? – простонал он. – Гарри? Почему мы здесь? Где Сириус? Где Люпин? Что вообще творится?

Гарри и Гермиона переглянулись.

– Объясни ты, – сказал Гарри, набрасываясь на шоколад.

Назавтра в полдень Гарри, Рон и Гермиона вышли из лазарета и обнаружили, что замок опустел. Экзамены кончились, жара стояла изнуряющая – естественно, все учащиеся воспользовались шансом и отправились в Хогсмед. Однако ни Рона, ни Гермиону туда не тянуло, и они вместе с Гарри слонялись по окрестностям замка, обсуждая события прошлой ночи и гадая, где сейчас Сириус и Конькур. На берегу озера, наблюдая, как гигантский кальмар лениво машет щупальцами над водой, Гарри взглянул на другой берег и потерял нить разговора. Только вчера оттуда к нему прискакал олень…

Над ними нависла тень. Подняв глаза, ребята увидели Огрида – глаза мутные, лицо потное, в руках носовой платок размером со скатерть и улыбается до ушей.

– Яс’дело, не след мне радоваться после всего, чего ночью было, – сказал он. – В смысле Блэк опять убег и все такое… Только знаете чего?

– Чего? – Они изобразили любопытство.

– Конька! Улетел! На свободу! Я всю ночь отмечал!

– Это же здорово! – воскликнула Гермиона, метнув укоризненный взгляд на Рона, который готов был расхохотаться.

– Ага… Видать, некрепко я его привязал. – Огрид восторженно поглядел вдаль. – Правда, с утра-то пришлось побеспокоиться… я подумал, вдруг он профессору Люпину попался… но Люпин говорит, он вчера никого не ел…

– Что? – быстро спросил Гарри.

– Батюшки, да неужто вы не слыхали? – Улыбка Огрида слегка полиняла. – Э-э-э… Злей уж раззвонил своим слизеринцам… Теперь уж, поди, всем известно… Профессор Люпин-то… оборотень! А вчера ночью бегал по двору на свободе… Ну, он уж, верно, и вещи собрал…

– Как вещи собрал? – встревожился Гарри. – Зачем?

– Так уезжает же ж, – удивился Огрид. – Прям с утра подал заявление. Говорит, рисковать больше нельзя.

Гарри вскочил.

– Я пойду к нему, – сказал он Рону и Гермионе.

– Но раз он увольняется…

– Мы тут ничем не поможем…

– Мне все равно. Я хочу его видеть. Я потом вернусь.

Дверь в кабинет была нараспашку. Люпин уже почти все упаковал. Рядом с потертым сундуком, открытым и заполненным доверху, стоял пустой аквариум, где раньше жил загрыбаст. Люпин сосредоточенно склонился над столом и поднял голову, лишь когда Гарри постучал.

– Я видел, что ты ко мне идешь, – улыбнулся Люпин и показал на пергамент. Он, оказывается, смотрел в Карту Каверзника.

– Огрид говорит, вы уволились. Это ведь неправда?

– Боюсь, что правда, – ответил Люпин. Он принялся выдвигать и опустошать ящики стола.

– Но почему? – спросил Гарри. – В министерстве магии ведь не считают, что вы помогали Сириусу?

Люпин плотно прикрыл дверь.

– Нет. Профессору Думбльдору удалось убедить Фуджа, что я спасал вас. – Он вздохнул. – Но для Злотеуса это оказалось последней каплей. Думаю, его подкосила потеря ордена Мерлина. Поэтому он… ммм… случайно обронил за завтраком, что я оборотень.

– Вы не можете уволиться только из-за этого! – выпалил Гарри.

Люпин криво усмехнулся:

– Завтра в это же время слетятся совы от встревоженных родителей… Гарри, никто не захочет, чтобы его ребенка учил оборотень. И после этой ночи я согласен. Я мог укусить любого… Такое не должно повториться.

– У нас не было учителя защиты от сил зла лучше! – сказал Гарри. – Не уходите!

Люпин покачал головой и промолчал, опустошая ящики. Гарри пытался придумать аргумент, который убедит Люпина остаться в школе. После паузы тот сказал:

– По словам директора, тебе ночью удалось спасти не одну жизнь. Вот этим я горжусь – тем, чему ты уже научился. Расскажи про твоего Заступника.

– Откуда вы знаете? – Гарри отвлекся от своих мыслей.

– А что еще могло отогнать дементоров?

Гарри подробно рассказал обо всем Люпину. Когда закончил, Люпин снова улыбнулся.

– Да, твой отец превращался в оленя, – подтвердил он. – Ты верно догадался… Мы поэтому и звали его Рогалис.

Люпин кинул в сундук последние книжки, задвинул ящики и посмотрел на Гарри.

– Держи – я взял вчера в Шумном Шалмане. – И он протянул мальчику плащ-невидимку. – И еще… – Люпин поколебался, а затем отдал и Карту Каверзника. – Я больше не учитель и не буду угрызаться, что вернул тебе и это. Мне она вряд ли понадобится, а вы с Роном и Гермионой, надо думать, найдете ей применение.

Гарри взял карту и улыбнулся:

– Вы как-то сказали, что Лунат, Червехвост, Мягколап и Рогалис были бы рады выманить меня из школы… вы сказали, это бы их позабавило.

– Нас бы это позабавило еще как. – Люпин закрыл сундук. – Ни секунды не сомневаюсь, что Джеймс был бы крайне разочарован, если б его сын не нашел ни одного секретного выхода из замка.

В дверь постучали. Гарри торопливо запихал карту и плащ в карман.

Вошел профессор Думбльдор. Увидев Гарри, он не удивился.

– Карета у ворот, Рем, – сказал он.

– Спасибо, директор.

Люпин подхватил старый сундук и пустой аквариум.

– Что ж… до свидания, Гарри, – улыбнулся он. – Мне было очень приятно тебя учить. Я уверен, что мы еще непременно встретимся. Директор, вам необязательно провожать меня до ворот, я сам…

Гарри показалось, что Люпин хочет уйти поскорее.

– Тогда до свидания, Рем, – серьезно произнес Думбльдор.

Люпин слегка сдвинул аквариум под мышкой и пожал руку Думбльдору. А затем, последний раз кивнув Гарри и быстро улыбнувшись, вышел из кабинета.

Гарри сел на пустой учительский стул и мрачно уставился в пол. Он услышал, как закрывается дверь, и поднял голову. Думбльдор не ушел.

– Ты почему такой грустный, Гарри? – тихо спросил он. – После вчерашнего ты должен гордиться собой.

– А что толку? – с горечью спросил Гарри. – Петтигрю сбежал.

– То есть как – что толку? – переспросил Думбльдор. – Очень даже много толку. Ты помог раскрыть правду. Ты спас невиновного человека от ужасной судьбы.

Ужасной. Слово что-то всколыхнуло в памяти. Могущественнее и ужаснее прежнего… Предсказание профессора Трелони!

– Профессор Думбльдор! Вчера на экзамене по предсказаниям профессор Трелони стала вдруг какая-то… какая-то странная.

– В самом деле? – сказал Думбльдор. – Э-э-э… Больше, чем обычно?

– Да… У нее сделался такой низкий голос, и глаза закатились, и она сказала… она сказала, что до полуночи слуга Вольдеморта отправится искать своего господина… И еще сказала, что этот слуга поможет ему вернуться к власти. – Гарри поглядел на Думбльдора. – А потом стала как бы уже нормальная и не помнила, что говорила. Это что – настоящее предсказание?

На Думбльдора эта история произвела некоторое впечатление.

– Ты знаешь, не исключено, – задумчиво произнес он. – Кто бы мог подумать? Теперь число ее настоящих предсказаний равняется двум. Надо повысить ей зарплату…

– Но… – Гарри воззрился на директора в ужасе. Чего это Думбльдор такой невозмутимый? – Это же я не дал Сириусу и профессору Люпину убить Петтигрю! Я буду виноват, если Вольдеморт вернется!

– Отнюдь нет, – бесстрастно ответил Думбльдор. – Неужели времяворот ничему тебя не научил? Последствия наших поступков так сложны, так противоречивы, что предсказывать будущее невероятно трудно… Профессор Трелони, благослови ее небо, – живое тому подтверждение… Ты совершил очень благородный поступок, когда спас жизнь Петтигрю.

– А если он поможет Вольдеморту обрести власть?

– Петтигрю обязан тебе жизнью. Ты отправил к Вольдеморту посланника, который перед тобой в неоплатном долгу… Когда один колдун спасает жизнь другому, между ними возникает особая связь… И как-то я сомневаюсь, что Вольдеморту нужен слуга, жизнью обязанный Гарри Поттеру.

– Я не хочу связи с Петтигрю! – заявил Гарри. – Он предал моих родителей!

– Таковы глубинные, самые непостижимые законы волшебства. Поверь мне… придет время, и ты будешь рад, что спас жизнь Петтигрю.

Гарри что-то не верилось. Думбльдор как будто прочел его мысли.

– Я очень хорошо знал твоего отца, Гарри, и в «Хогварце», и потом, – мягко проговорил он. – Он бы тоже спас Петтигрю, у меня нет сомнений.

Гарри поднял глаза. Думбльдор не станет смеяться – ему можно сказать…

– Я подумал, что это папа вызвал моего Заступника. В смысле когда я увидел сам себя на другом берегу… я подумал, что вижу его.

– Весьма простительная ошибка, – тихо отозвался Думбльдор. – Вероятно, тебе уже надоело это слышать, но ты и впрямь невероятно похож на Джеймса. Вот только глаза… у тебя глаза твоей матери.

Гарри потряс головой.

– Глупо, что я так подумал, – пробормотал он. – Я же знал, что он умер.

– А ты считаешь, мертвые, которых мы любили, взаправду покидают нас? Не о них ли яснее всего мы вспоминаем в тяжелые минуты? Твой отец живет в тебе, Гарри, и показывается, когда ты в нем нуждаешься. А как иначе ты смог бы вызвать вот такого Заступника? Прошлой ночью Рогалис снова ступал по этой земле.

До Гарри не сразу дошло.

– Вчера Сириус мне рассказал, как они все стали анимагами, – улыбнулся директор. – Необыкновенное достижение – в том числе то, что им удалось скрыть это от меня. А потом я вспомнил, сколь необычно выглядел твой Заступник, который повалил мистера Малфоя на квидишном матче с «Вранзором». Так что вчера ночью ты и впрямь видел отца… Ты нашел его внутри себя.

И Думбльдор отбыл, оставив Гарри наедине с его непростыми мыслями.

Кроме Гарри, Рона, Гермионы и профессора Думбльдора, никто в «Хогварце» не знал доподлинно, что случилось в ту ночь, когда исчезли Сириус, Конькур и Петтигрю. До конца семестра Гарри довелось услышать много версий, но ни одна и близко не подошла к истине.

Малфой исходил яростью из-за Конькура. Он был убежден, что Огрид придумал способ тайно переправить гиппогрифа в безопасное место, и больше всего злобился оттого, что их с отцом обдурил какой-то лесник.

Перси Уизли между тем много чего имел сказать о побеге Сириуса.

– Если меня возьмут в министерство, я внесу много новых предложений по усилению мер магической безопасности! – говорил он единственному человеку, который его слушал, – Пенелопе Диамант.

Несмотря на великолепную погоду, несмотря на всеобщее воодушевление, несмотря даже на то, что им удалось совершить невозможное и помочь Сириусу сбежать, Гарри еще ни разу не заканчивал учебный год в таком унынии.

Конечно, не он один переживал увольнение профессора Люпина. Весь класс был безутешен.

– Интересно, кто у нас будет на следующий год? – мрачно поинтересовался Шеймас Финниган.

– Может, вампир? – оптимистически предположил Дин Томас.

Но не только уход Люпина тяжким грузом висел на душе. Гарри не мог забыть о предсказании профессора Трелони. Он только и делал, что гадал, где-то теперь Петтигрю, нашел ли он уже прибежище у Вольдеморта. А больше всего его угнетало возвращение к Дурслеям. Особенно после того, как целых полчаса, счастливейшие полчаса, он верил, что отныне будет жить с Сириусом, лучшим другом родителей… Ничего прекраснее и выдумать нельзя – не считая, конечно, возвращения самих родителей. И хотя отсутствие новостей о Сириусе было хорошей новостью само по себе, так как означало, что тому удалось благополучно скрыться, Гарри поневоле горько сожалел о доме, который мог бы быть, но теперь ему заказан…

Результаты экзаменов объявили в последний день. Гарри, Рон и Гермиона благополучно сдали все предметы. К изумлению Гарри, ему удалось одолеть зельеделие. Он сильно подозревал, что вмешался Думбльдор – иначе Злей провалил бы Гарри нарочно. Последнюю неделю Злей попросту его пугал. Гарри и не думал, что неприязни Злея есть куда расти, однако она возросла. При виде Гарри тонкогубый рот у Злея неприятно подергивался, а пальцы сжимались, будто он жаждал сдавить мальчику горло.

Перси благополучно достался высший П.А.У.К.; Фред с Джорджем вполне удовлетворительно сдали на С.О.В.У. Гриффиндорский колледж, в основном благодаря великолепной квидишной победе, выиграл кубок школы вот уже третий год подряд. Поэтому пир в честь окончания учебного года проходил в ало-золотых декорациях, и гриффиндорский стол был самым шумным и веселился больше всех. Даже Гарри на время позабыл о возвращении к Дурслеям и ел, пил, болтал и смеялся вместе со всеми.

Следующим утром, когда «Хогварц-экспресс» отъезжал от станции, Гермиона поделилась с Гарри и Роном нежданной новостью:

– Утром, до завтрака, я была у профессора Макгонаголл. Я решила бросить муглове дение.

– Как же так, ты же сдала экзамен на триста двадцать процентов! – воскликнул Рон.

– Да, – вздохнула Гермиона, – но я просто не переживу еще один такой год. Этот времяворот, он меня чуть с ума не свел. Я его сдала. А без прорицания и мугловедения у меня снова будет нормальное расписание.

– Я все-таки не понимаю, как ты даже нам ничего не рассказала, – проворчал Рон. – Мы же твои друзья.

– Я обещала, что не расскажу никому, – сурово отрезала Гермиона.

Она обернулась к Гарри – тот смотрел, как скрывается за горой «Хогварц». До возвращения еще целых два месяца…

– Гарри, пожалуйста, развеселись! – грустно попросила Гермиона.

– Да я ничего, – быстро ответил он. – Просто подумал про каникулы.

– Я вот тоже про них подумал, – сказал Рон. – Гарри, давай ты приедешь к нам. Я договорюсь с предками и позвоню. Я теперь умею по фелитону…

– По телефону, Рон, – поправила Гермиона. – Вот уж кому не помешало бы мугловедение…

Рон пропустил ее слова мимо ушей.

– Этим летом – чемпионат мира по квидишу! Здорово, скажи, Гарри? Давай к нам – вместе поедем! Папа обычно достает билеты на работе.

Предложение Рона подействовало: Гарри сильно взбодрился.

– Постараюсь… Дурслеи наверняка будут рады от меня отделаться… особенно после тети Марджи…

Гарри существенно полегчало; он поиграл с друзьями в карты-хлопушки, а когда приехала тележка с едой, купил себе весьма солидный обед – где, впрочем, не было ни крошки шоколада.

Но настоящее счастье случилось уже под вечер…

– Гарри, – спросила вдруг Гермиона, глядя ему за плечо, – это что там такое?

Гарри обернулся и посмотрел в окно. За стеклом прыгало что-то очень маленькое и серенькое. Гарри привстал, чтобы рассмотреть получше: за окном мелькал крошечный совенок с громадным письмом. Совенок кувыркался и временами пропадал – он был такой маленький, что его сносило воздушным потоком. Гарри распахнул окно и поймал птичку. Как будто очень пушистый Проныра. Он осторожно втянул руку внутрь. Совенок уронил письмо на сиденье Гарри и заметался по купе, до крайности довольный, что удачно справился с доставкой. Хедвига с видом оскорбленной добродетели щелкнула клювом. Косолапсус подобрался, следя за совенком огромными желтыми глазами. Рон, заметив это, отловил совенка и спрятал от греха подальше.

Гарри взял письмо. Адресовано ему. Он разорвал конверт и завопил:

– Это от Сириуса!

– Что?! – возбужденно закричали Рон с Гермионой. – Читай вслух!

Дорогой Гарри,

Надеюсь, ты получишь мое письмо до приезда к дяде с тетей. Не знаю, как они относятся к совиной почте.

Мы с Конькуром скрываемся – не буду говорить где, на случай, если этот совенок попадет в чужие руки. Уж не знаю, надежен ли он, но ничего лучше я не нашел, а он горел желанием получить работу.

Кажется, дементоры продолжают меня искать, но здесь не найдут. Я покажусь на глаза паре-тройке муглов подальше от «Хогварца», чтобы с замка сняли охрану.

Кое-что я не сумел тебе сказать во время нашей короткой встречи. Это я прислал тебе «Всполох»…

– Ха! – воскликнула Гермиона с видом триумфатора. – Видите? Я же говорила, что это от него!

– Да, но он не был заговорен! – ехидно отозвался Рон. – Ой! – Крошечный совенок, радостно ухавший у Рона в кулаке, цапнул его за палец, считая, видимо, что так полагается нежничать.

Косолапсус отнес мой заказ на почту. Я назвался твоим именем, но велел взять деньги из моего сейфа 711 в «Гринготтсе». Считай это подарком на дни рождения за все тринадцать лет, что прошли без крестного.

Я бы хотел извиниться за то, что, кажется, напугал тебя в прошлом году, когда ты сбежал из дома. Я только хотел взглянуть на тебя перед тем, как двинуться на север, но, наверное, смотрелся я страшно.

Прилагаю еще кое-что – мне кажется, следующий год в «Хогварце» будет повеселее.

Если понадоблюсь, пришли весточку. Твоя сова меня найдет.

Скоро напишу еще.

Сириус

Гарри с нетерпением заглянул в конверт. Там лежал еще один листок пергамента. Он пробежал текст глазами, и счастливое тепло разлилось по телу, будто он залпом выпил целую бутылку горячего усладэля.

Я, Сириус Блэк, крестный отец Гарри Поттера, настоящим разрешаю ему посещать Хогсмед по выходным.

– Думбльдору этого будет достаточно! – сказал довольный Гарри. Он снова посмотрел на письмо. – Погодите-ка, тут еще постскриптум…

Может быть, твой друг Рон захочет оставить себе этого совенка – это же моя вина, что он лишился крысы.

Рон вытаращил глаза. Микроскопическая птичка восторженно ухала.

– Оставить? – неуверенно повторил он.

Он внимательно посмотрел на совенка, а затем, к величайшему удивлению Гарри и Гермионы, сунул его под нос Косолапсусу.

– Ты как считаешь? – спросил Рон у кота. – Настоящий?

Косолапсус заурчал.

– А этого достаточно для меня, – радостно сказал Рон. – Беру.

Всю дорогу до Кингз-Кросс Гарри читал и перечитывал письмо Сириуса. Он сжимал его в руке, даже когда они с Роном и Гермионой прошли через барьер на платформе 9¾. Дядю Вернона Гарри увидел сразу. Тот стоял как можно дальше от мистера и миссис Уизли и подозрительно на них посматривал. Когда миссис Уизли обняла Гарри, худшие дядины опасения оправдались.

– Я позвоню насчет чемпионата! – заорал Рон вслед Гарри.

Тот уже простился с ним и с Гермионой и катил тележку с сундуком и Хедвигой к дяде Вернону, который поздоровался с племянником в своей обычной манере.

– А это еще что? – рыкнул он, глянув на конверт у Гарри в руке. – Если еще какое-нибудь разрешение, чтобы я подписал, то заруби себе…

– Это не разрешение, – весело ответил Гарри, – это письмо от моего крестного.

– Крестного? – фыркнул дядя Вернон. – Нет у тебя никакого крестного!

– А вот и есть, – задорно отозвался Гарри. – Он был лучшим другом моих родителей. Он, правда, осужден за убийство, но удрал из колдовской тюрьмы и теперь в бегах. И он все равно мне пишет… интересуется, как я живу… всем ли доволен…

На дядиной физиономии нарисовался ужас, а Гарри широко ухмыльнулся и, грохоча совиной клеткой, направился к выходу с вокзала, навстречу лету, которое будет гораздо счастливее предыдущего.