Текст книги "Гарри Поттер. Полная коллекция"

Невилл с завистью слушал рассказы о финале кубка.

– Бабушка не захотела ехать, – упавшим голосом сказал он, – и не купила билеты. А там, похоже, здорово было!

– Еще бы, – подтвердил Рон. – Вот, гляди…

Он порылся в сундуке на багажной полке и выудил миниатюрного Виктора Крума.

– Ух ты! – завистливо воскликнул Невилл, когда Рон пустил Крума на его пухлую ладонь.

– Мы его видели прямо вот так вот близко, – сообщил Рон. – Мы сидели в Высшей ложе…

– Первый и последний раз в жизни, Уизли.

В дверях появился Драко Малфой. Позади стояли Краббе и Гойл, его приятели, бугаи бандитского вида, которые за лето подросли по меньшей мере на фут. Судя по всему, они подслушали разговор – Дин с Шеймасом не до конца закрыли дверь купе.

– Не припомню, чтобы мы тебя звали, Малфой, – хладнокровно заметил Гарри.

– Уизли… а это что еще за пакость? – вытаращился Малфой, показывая на клетку Свинринстеля. С нее свисал рукав парадной мантии – он качался в такт движению поезда, и кружево на манжете очень бросалось в глаза.

Рон рванулся было спрятать рукав, но Малфой оказался проворнее; он ухватился за манжету и потянул.

– Вы посмотрите! – в экстазе завопил Малфой, потрясая мантией перед Краббе и Гойлом. – Уизли, ты же не собираешься это носить? Оно, конечно, писк моды… году этак в 1890-м…

– Чтоб тебе навозом подавиться, Малфой! – от души пожелал Рон, побагровев под цвет парадной мантии, и выхватил ее у Малфоя.

Тот издевательски захохотал; Краббе и Гойл тоже тупо заржали.

– Итак… будешь участвовать, Уизли? Может, попробуешь чуток прославить фамилию? Там ведь и денег можно заработать… если выиграешь, купишь приличные шмотки…

– О чем ты? – огрызнулся Рон.

– Ты будешь участвовать? – повторил Малфой. – Уж ты-то, Поттер, точно будешь? Ты же не упустишь случая покривляться перед публикой.

– Либо объясни, о чем ты, либо уходи, Малфой, – отрубила Гермиона поверх «Сборника заклинаний (часть четвертая)».

По бледному лицу Малфоя разлилась довольная улыбка.

– Только не говорите, что не знаете! – в восторге продолжал он. – Уизли, у тебя и отец, и брат в министерстве, а ты не знаешь? Я в шоке! Мне папа рассказал сто лет назад!.. Узнал от Корнелиуса Фуджа. С другой стороны, мой отец общается с высокопоставленными чиновниками… а твой, Уизли, наверное, слишком мелкая сошка, ему ни о чем не сообщают… да, точно… о делах с ним не говорят…

Снова рассмеявшись, Малфой поманил за собой Краббе и Гойла, и все трое удалились.

Рон бросился следом и так шарахнул по двери купе, что стекло брызнуло осколками.

– Рон! – укоризненно сказала Гермиона. Она вытащила палочку, пробормотала: – Репаро! – и осколки слетелись в целое зеркало, а оно вспрыгнуло обратно в раму.

– А чего он… будто самый умный, а мы дураки… – рявкнул Рон. – Мой отец общается с высокопоставленными чиновниками… А мой мог бы получить повышение в любой момент… просто ему и так хорошо…

– Конечно, – спокойно согласилась Гермиона. – Рон, это же Малфой. Не сходи с ума…

– Что?! Я? Из-за него? Вот еще! – И Рон раскрошил в кулаке котлокекс.

Остаток пути Рон пребывал в плохом настроении. Он молча переоделся в школьную форму и все еще злился, когда «Хогварц-экспресс» замедлил ход, а потом наконец остановился в кромешной темноте у платформы «Хогсмед».

Едва открылись двери поезда, в небе громыхнуло. Гермиона укутала Косолапсуса плащом, а Рон не стал снимать парадную мантию с клетки Свинринстеля. Пригибая головы и жмурясь, они сошли с поезда под сплошной ливень. Им на головы с неба как будто непрерывно выливались ушаты ледяной воды.

– Привет, Огрид! – заорал Гарри, увидев гигантский силуэт в дальнем конце платформы.

– Порядок, Гарри? – послышалось в ответ. Огрид помахал. – Увидимся на пиру, ежели не утопнем!

По традиции Огрид перевозил первоклассников в замок через озеро на лодках.

– Бррр! Не хотела бы я плыть по озеру в такую погоду! – с чувством воскликнула Гермиона. Она дрожала.

Вместе с толпой ребята медленно шагали по платформе. У станции их дожидалась сотня экипажей без лошадей. Гарри, Рон, Гермиона и Невилл с облегчением сели наконец в один из них. Дверь захлопнулась, и вскоре длинная процессия, сильно дернувшись, громыхая и разбрызгивая грязь, двинулась к замку «Хогварц».

Глава двенадцатая
Тремудрый турнир

Проехав в ворота меж крылатых кабанов, экипажи, опасно кренясь на ветру, стремительно набиравшем ураганную силу, загромыхали вверх по склону. Гарри прислонился к окну. Сквозь плотную завесу проливного дождя все ближе размыто мерцали желтым окна замка. Небо озарилось молнией, и карета остановилась у каменной лестницы, ведущей к громадным дубовым дверям. Подъехавшие раньше торопливо поднимались в замок; Гарри, Рон, Гермиона и Невилл выпрыгнули из кареты и, вжимая головы в плечи, тоже побежали по ступеням. Они подняли головы, лишь когда оказались внутри, в безопасности огромного и гулкого, освещенного факелами вестибюля с величественной мраморной лестницей.

– Жуть какая-то, – сказал Рон, по-собачьи мотая головой, – если так и дальше, озеро выйдет из берегов. Я промок насквозь – А-А-АЙ!

С потолка Рону на голову упал и разорвался большой красный воздушный шар с водой. Обтекая и булькая, Рон пошатнулся и толкнул Гарри. Через мгновение упала вторая водяная бомба – и, чудом не попав в Гермиону, прямо под ногами Гарри взорвалась. Холодная волна окатила кеды и просочилась в носки. Все вокруг закричали и, суматошно толкаясь, ринулись прочь с линии огня – Гарри поднял глаза и увидел, что футах в двадцати над полом парит полтергейст Дрюзг, человечек в оранжевом галстуке-бабочке и шляпке с колокольчиками. На его широкой злобной физиономии застыла сосредоточенная гримаса – он снова прицеливался.

– ДРЮЗГ! – раздался сердитый окрик. – Дрюзг, спускайся НЕМЕДЛЕННО!

Из Большого зала выскочила профессор Макгонаголл, заместитель директора и куратор колледжа «Гриффиндор». Она поскользнулась на мокром полу и, чтобы не упасть, обхватила Гермиону за шею:

– Ой! Извините, мисс Грейнджер…

– Ничего страшного, профессор! – задушенно прохрипела та, потирая горло.

– Дрюзг, спускайся сейчас же! – рявкнула профессор Макгонаголл, поправляя остроконечную шляпу и свирепо глядя вверх сквозь очки в квадратной оправе.

– Да я ж ничё! – захехекал Дрюзг и запулил очередную бомбу в пятиклассниц. Те завизжали и бросились в Большой зал. – Они ж и так мокрые! И это дождичек! Уи-и-и-и-и-и! – И в только что вошедших второклассников полетела еще одна бомба.

– Я позову директора! – закричала профессор Макгонаголл. – Предупреждаю, Дрюзг…

Дрюзг высунул язык, подбросил в воздух последнюю бомбу и улетел вверх по мраморной лестнице, хохоча как безумный.

– Что же вы, проходите, проходите! – довольно резко поторопила заляпанных детей профессор Макгонаголл. – В Большой зал, пожалуйста.

Гарри, Рон и Гермиона, то и дело поскальзываясь, кое-как пересекли вестибюль и прошли направо в двойные двери. Рон гневно ворчал себе под нос, смахивая со лба насквозь мокрые пряди.

В парадном убранстве Большой зал выглядел, как всегда, потрясающе. В свете тысяч свечей, плавающих в воздухе над столами, сверкали золотом блюда и кубки. За четырьмя – по числу колледжей – длинными столами, весело болтая, сидели ученики; вдоль пятого стола лицом к учащимся расположились учителя. В зале было гораздо теплее, чем в вестибюле. Гарри, Рон и Гермиона прошли мимо столов «Слизерина», «Вранзора» и «Хуффльпуффа» и уселись за дальним, гриффиндорским столом, рядом с Почти Безголовым Ником. Жемчужно-белое, полупрозрачное привидение их колледжа облачилось в дублет с особенно пышным воротником, который призван был подчеркнуть торжественность момента, а заодно подпереть полуотрубленную голову.

– Добрый вечер, – просиял Ник.

– Так-таки и добрый, – пробурчал Гарри, снимая кеды и выливая из них воду. – Надеюсь, они поторопятся с Распределением, я с голоду умираю.

Распределение первоклассников по колледжам проводилось в начале каждого учебного года, но из-за весьма неблагоприятного стечения обстоятельств Гарри присутствовал только на своем. И сейчас вообще-то очень хотел посмотреть.

На другом конце стола зазвенел восторженный, прерывающийся от волнения голосок:

– Э-ге-гей, Гарри!

Это был Колин Криви, третьеклассник, который Гарри боготворил.

– Привет, Колин, – не поощряя ажиотажа, ответил тот.

– Гарри, знаешь что? Знаешь что, Гарри? В этом году мой брат пошел в школу! Мой брат Деннис!

– Э-э-э… здорово.

– Он так рад, так рад! – Колин буквально подпрыгивал на стуле. – Я так хочу, чтоб он попал в «Гриффиндор»! Скрести пальцы, ладно, Гарри?

– Э… ладно, хорошо, – отозвался тот. Он отвернулся к Рону, Гермионе и Почти Безголовому Нику. – Братья и сестры обычно ведь попадают в один колледж, да? – поинтересовался он. Все семеро Уизли, например, учились в «Гриффиндоре».

– Вовсе не обязательно, – помотала головой Гермиона. – У Парвати Патил сестра-близнец учится во «Вранзоре», а ведь они абсолютно идентичны – казалось бы, должны быть вместе.

Гарри посмотрел на учительский стол. Там пустовало гораздо больше мест, чем обычно. Ну, понятно, Огрид сражается с волнами на озере, перевозя первоклашек; профессор Макгонаголл руководит протиркой пола в вестибюле… но вот еще одно пустое кресло… Гарри не мог сообразить, кого не хватает.

– А где же новый преподаватель защиты от сил зла? – Гермиона смотрела туда же.

Ни один преподаватель не сумел продержаться на этой должности более трех триместров. Самым любимым у Гарри был профессор Люпин – он уволился в конце прошлого года. Гарри еще раз обвел глазами стол. Ни одного нового лица.

– Может, никого не нашли? – забеспокоилась Гермиона.

Гарри внимательно осмотрел учителей, всех по очереди. Крошечный профессор Флитвик, преподаватель заклинаний, сидел на высокой горке подушек. Рядом с ним профессор Спарж, учительница гербологии – летучие седые волосы, а колдовская шляпа нахлобучена косо. Профессор Спарж что-то говорила профессору Синистре с кафедры астрономии. По другую сторону от Синистры сидел самый нелюбимый учитель Гарри, преподаватель зельеделия Злей – сальные волосы, землистый цвет лица, нос крючком. Нелюбовь Гарри к Злею была сравнима лишь с ненавистью Злея к Гарри – и эта ненависть, если такое вообще возможно, еще обострилась в прошлом году. Гарри тогда прямо под длинным носом Злея организовал побег Сириуса, с которым Злей непримиримо враждовал со школьной скамьи.

Около Злея стояло пустое кресло, предназначавшееся, видимо, для профессора Макгонаголл. Далее, в самом центре стола, в роскошной темно-зеленой мантии, расшитой звездами и полумесяцами, сидел профессор Думбльдор. В свете свечей длинные борода и волосы директора отливали серебром. Думбльдор подбородком опирался на сложенные домиком длинные худые пальцы и, глубоко погрузившись в раздумья, сквозь очки-полумесяцы взирал на зачарованный потолок. Гарри тоже посмотрел – потолок всегда отражал небо над замком и, пожалуй, еще никогда не бывал так мрачен. Там клубились черно-багровые тучи, и сейчас снова ударил гром, ослепительно полыхнула молния.

– Давайте же скорее, – простонал Рон. – Я уже гиппогрифа готов сожрать.

Не успел он произнести эти слова, как двери Большого зала отворились и воцарилась тишина. Профессор Макгонаголл повела к учительскому столу первоклассников. Гарри, Рон и Гермиона, конечно, тоже промокли, но это была ерунда в сравнении с тем, что выпало этим самым первоклассникам, – как будто они перебирались через озеро вплавь, а не на лодках. Все, подходя к учительскому столу и выстраиваясь в шеренгу, дрожали и от страха, и от холода – все, кроме самого маленького мальчика с мышастыми волосами. Он утопал в – Гарри узнал сразу – знаменитом плаще Огрида. Плащ был малышу так велик, что скорее напоминал шатер. Над воротником виднелось крохотное личико, почти болезненно восхищенное. Встав рядом с перепуганными товарищами, он поймал взгляд Колина Криви, показал ему большие пальцы и сказал губами: «Я упал в озеро!» От такого поворота событий он явно пребывал в бешеном восторге.

Профессор Макгонаголл уже поставила перед первоклассниками трехногий табурет и поместила на него чрезвычайно старую, грязную и залатанную колдовскую Шляпу. Первоклассники уставились на нее. Как и все остальные. Какое-то мгновение в зале было тихо. Потом над шляпными полями широко распахнулась дыра, и Шляпа запела:

 
Лет тыщу, а то и поболе назад,
Меня тогда только пошили,
Четыре– о них и теперь говорят —
Великих волшебника жили.
Отважен сын пустошей был, Гриффиндор,
Добра Хуффльпуфф, дочь равнины,
Умна была Вранзор с высоких озер,
Хитер Слизерин из трясины.
И маги задумали школу открыть,
В которой могли, как мечтали,
Младых колдунов чародейству учить.
Так «Хогварц» они основали.
Но каждый свой колледж в той школе создал,
Поскольку в питомцах своих
Искали задатки тех главных начал,
Что были важнее для них.
Так, Гриффиндор отвагу
В учениках ценил,
У Вранзор же пытливый ум
Всему мерилом был.
Для Хуффльпуфф упорный труд —
Начало всех начал.
Властолюбивый Слизерин
Тщеславных привечал.
Питомцев по нраву мог выбрать всегда
Без промаха каждый мудрец.
Но кто же займется набором, когда
Их веку настанет конец?
Решенье бесстрашный нашел Гриффиндор.
Он сдернул меня с головы и
Молвил: «Поручим мы Шляпе набор,
Вложив в нее знанья свои!»
Надень же меня, натянув до ушей,
Я в мысли твои погляжу,
Скажу без ошибки, уж ты мне поверь, —
Путь верный тебе укажу.
 

Едва Шляпа допела, Большой зал взорвался аплодисментами.

– На нашем Распределении она пела другую песню, – заметил Гарри, хлопая вместе со всеми.

– Она каждый год поет новую, – сказал Рон. – Представляешь, какая тоска, быть шляпой? Наверно, она целый год очередную песню сочиняет.

Профессор Макгонаголл развернула длинный пергаментный свиток.

– Я буду вызывать вас по фамилиям, а вы должны надеть Шляпу и сесть на табурет, – объяснила она первоклассникам. – Когда Шляпа объявит ваш колледж, встаете и проходите за соответствующий стол. Аккерли, Стюарт!

Вперед шагнул мальчик – он откровенно трясся с головы до ног, – взял Шляпу, надел ее и сел на табурет.

– «Вранзор»! – выкрикнула Шляпа.

Стюарт Аккерли снял Шляпу и поспешил к вранзорскому столу, откуда неслись ликующие рукоплескания. Гарри краем глаза увидел Чо, Ловчую «Вранзора», – она вместе со всеми приветствовала Стюарта. Гарри посетило мимолетное желание тоже сесть за их стол.

– Бэддок, Малькольм!

– «Слизерин»!

Теперь крики понеслись с другого конца зала; Гарри видел, как хлопал Бэддоку Малфой. Интересно, подумал Гарри, знает ли этот Бэддок, что из «Слизерина» вышло больше всего черных магов? Когда Малькольм Бэддок садился за стол, Фред с Джорджем зашипели.

– Брэнстоун, Элеанор!

– «Хуффльпуфф»!

– Колдуэлл, Оуэн!

– «Хуффльпуфф»!

– Криви, Деннис!

Крошечный Деннис Криви шагнул вперед, путаясь в плаще Огрида, а сам Огрид между тем бочком протиснулся в дверь позади учительского стола. В два раза выше и в три раза шире любого нормального человека, Огрид с его невероятной шевелюрой и косматой бородой казался страшным – и это было ошибочное впечатление. Гарри, Рон и Гермиона знали, какое доброе у Огрида сердце. Усаживаясь за стол, он подмигнул ребятам и стал смотреть, как Деннис надевает Шляпу. Дырка на Шляпе широко раскрылась, и…

– «Гриффиндор»! – провозгласила Шляпа.

Огрид захлопал вместе с гриффиндорцами, а Деннис Криви, с улыбкой до ушей, снял Шляпу, положил обратно на табурет и побежал к брату.

– Колин, представляешь, я выпал! – весь дрожа от восторга, выкрикнул он, плюхаясь на свободное место. – Вот здорово! А в воде какая-то штука схватила меня и назад в лодку закинула!

– Клево! – в таком же восторге ответил Колин. – Наверное, гигантский кальмар!

– Ух ты! – восхитился Деннис, словно никто даже в самых безумных мечтах не мог рассчитывать на подобное счастье: в шторм выпасть в бездонное озеро, а потом спастись благодаря огромному водяному монстру.

– Деннис! Деннис! Видишь того парня? Черные волосы, в очках? Видишь? Знаешь, кто это, Деннис?

Гарри отвернулся и очень сосредоточенно уставился на Шляпу, Распределявшую Эмму Доббс.

Процедура длилась и длилась. Мальчики и девочки, более или менее перепуганные, один за другим подходили к трехногому табурету. Шеренга медленно сокращалась – профессор Макгонаголл закончила с «Л».

– Давайте скорее, – простонал Рон, потирая живот.

– Ну полно, Рон, Распределение гораздо важнее пищи, – упрекнул Почти Безголовый Ник. «Мэдли, Лора!» как раз отправилась в «Хуффльпуфф».

– Конечно, если ты мертвый, – огрызнулся Рон.

– Я очень надеюсь, что нынешняя партия гриффиндорцев окажется достойна наших славных традиций, – Почти Безголовый Ник аплодировал «Макдональд, Натали», присоединившейся к гриффиндорскому столу. – Мы же не хотим, чтобы кончилась полоса везения и побед?

Вот уже три года подряд «Гриффиндор» выигрывал соревнование колледжей.

– Причард, Грэм!

– «Слизерин»!

– Квирк, Орла!

– «Вранзор»!

Наконец на «Уитби, Кевине!» («Хуффльпуфф!») Распределение завершилось. Профессор Макгонаголл унесла Шляпу и табурет.

– Наконец-то, – проворчал Рон. Он схватил вилку и нож и выжидающе уставился на золотую тарелку.

Профессор Думбльдор встал. Гостеприимно раскинув руки, он улыбнулся ребятам.

– Я хочу сказать буквально одно слово, – произнес он, и его голос эхом пронесся по залу. – Налетайте.

– Вот это другое дело! – громко выкрикнули Гарри с Роном, когда блюда перед ними волшебным образом наполнились.

Почти Безголовый Ник грустно смотрел, как Гарри, Рон и Гермиона накладывают себе еду.

– О-о-о, ‘о-ак-то ‘учше, – сказал Рон, набив рот картофельным пюре.

– Вам повезло, что пир вообще состоялся, – заметил Почти Безголовый Ник. – На кухне сегодня был большой переполох.

– Как это? Что ‘учиось? – спросил Гарри сквозь изрядный кусок стейка.

– Что случилось… Дрюзг, разумеется. – Почти Безголовый Ник покачал головой, которая опасно заколыхалась. Он подтянул плоеный воротник повыше. – Обычная история. Хотел прийти на пир – что, конечно, немыслимо, вы же его знаете, никакого воспитания, как увидит тарелку с едой – сразу швыряется. Мы созвали совет призраков – Жирный Монах, между прочим, был целиком и полностью за то, чтобы дать ему шанс, – но Кровавый Барон высказался за категорический запрет – и правильно сделал, по моему мнению.

Кровавый Барон, мрачный, безмолвный и запятнанный серебристой кровью, был слизеринским призраком. Во всей школе он один мог упрвиться с Дрюзгом.

– Мы так и подумали, что Дрюзг из-за чего-то взбесился, – сумрачно произнес Рон. – Так что он там наделал, в кухне?

– Да как всегда, – пожал плечами Почти Безголовый Ник. – Хаос и разрушение. Раскидал кастрюли и сковородки. Все кругом плавало в супе. До смерти перепугал домовых эльфов…

Звяк. Гермиона опрокинула золотой кубок. Тыквенный сок неостановимо пополз по скатерти, перекрасив в оранжевое несколько футов белого льна, но Гермиона даже не заметила.

– Здесь есть домовые эльфы? – Она в ужасе вытаращилась на Почти Безголового Ника. – Здесь, в «Хогварце»?

– Разумеется, – удивился Почти Безголовый Ник. – Насколько я знаю, ни в одном замке Британии столько не наберется. Больше сотни.

– Я ни разу ни одного не видела! – воскликнула Гермиона.

– Ну так они же днем почти не выходят из кухни, – сказал Почти Безголовый Ник. – Они выходят по ночам, прибираются, следят за каминами и так далее… Их ведь и не должно быть видно, не так ли? Таков отличительный признак хорошего домового эльфа, согласитесь: его не видно и не слышно.

Гермиона сверлила Ника взглядом.

– А им платят? – вопросила она. – У них бывает отпуск? Больничный, пенсия?

Почти Безголовый Ник зафыркал так, что плоеный воротник сполз, голова откинулась набок и повисла на узкой призрачной полоске жил и кожи.

– Больничный? Пенсия? – переспросил он, опять водрузив голову на плечи и зафиксировав ее воротником. – Домовым эльфам не нужны больничный и пенсия!

Гермиона посмотрела на еду, к которой едва притронулась, а затем решительно положила на стол нож и вилку и отодвинула тарелку.

– Ой, ну п’рстань, Ер-мона, – сказал Рон, случайно оплевав Гарри йоркширским пудингом. – Фу ты!.. ‘звини, ‘Арри… – Он проглотил. – Ты же не добьешься для них больничного голодовкой!

– Рабский труд, – заявила Гермиона, раздувая ноздри. – Вот как приготовлен этот ужин. Рабским трудом!

И не съела больше ни кусочка.

Дождь по-прежнему барабанил в высокие темные окна. Очередной раскат грома сотряс рамы, на потолке сверкнула молния и осветила золотые тарелки: остатки первых блюд быстро исчезали, и появлялось сладкое.

– Смотри, Гермиона, пирожное с патокой! – Рон помахал ладонью, чтобы на нее пошел запах. – Смородинный пудинг! Шоколадный бисквит!

Но Гермиона смерила его взглядом и при этом стала так похожа на профессора Макгонаголл, что Рон умолк.

Когда последние крошки сладкого испарились с тарелок и те вновь засияли чистотой, Альбус Думбльдор снова поднялся. Веселое жужжание зала стихло почти мгновенно – слышны были только завывания ветра и стук дождя.

– Итак! – начал Думбльдор, с улыбкой обводя всех глазами. – Теперь, когда мы напились и наелись («Хмф!» – фыркнула Гермиона), я прошу вашего внимания, поскольку мне необходимо сделать несколько объявлений. Наш смотритель мистер Филч просил уведомить вас, что список предметов, запрещенных в стенах замка, в этом году расширен и теперь включает в себя укокошные уй-йяшки, зубатые халявки и бумеранги бум-бум. Насколько я знаю, полный список состоит примерно из четырехсот тридцати семи предметов. Если кто-то хочет ознакомиться, он вывешен для всеобщего обозрения в кабинете мистера Филча.

Думбльдор еле заметно дернул уголками рта и продолжал:

– Как всегда, напоминаю, что всем учащимся запрещено ходить в лес вокруг замка, а деревню Хогсмед посещают только те, кто уже закончил второй класс. Кроме того, моя тяжелая обязанность – уведомить вас, что квидишный чемпионат школы в этом году проводиться не будет.

– Что?! – выдохнул Гарри. Он оглянулся на Фреда с Джорджем, тоже игравших в команде «Гриффиндора». Те, не сводя глаз с Думбльдора, молча шевелили губами, не в силах вымолвить ни слова от потрясения.

– Это вызвано тем, – сказал Думбльдор, – что с октября и в течение всего учебного года в школе будет проводиться мероприятие, которое потребует от учителей полной отдачи – однако, я уверен, непременно вас всех порадует. С огромным удовольствием объявляю, что в этом году в «Хогварце»…

Но тут раздался оглушительный громовой раскат, и двери Большого зала с грохотом распахнулись.

На пороге, опираясь на длинный посох, стоял человек, укутанный в черный дорожный плащ. Все головы в зале повернулись, и незнакомца вдруг осветила раздвоенная молния, ярко сверкнувшая на потолке. Человек в дверях опустил капюшон, тряхнул длинной гривой седеющих темно-серых волос и направился к учительскому столу.

Каждый второй его шаг отдавался в зале глухим клацаньем. Человек дошел до конца стола, повернул направо и захромал к Думбльдору. Потолок вновь рассекла молния. Гермиона ахнула.

Вспышка резко высветила лицо незнакомца, и такого лица Гарри в жизни не видал: его как будто вытесал из старого растрескавшегося полена некто, имевший очень смутное представление о человеческой внешности и не слишком умело владевший стамеской. Сплошь в шрамах, рот – диагональный разрез, большой кусок носа словно выдернут… Но самое страшное – глаза.

Один напоминал маленькую черную бусину. Другой, пронзительно-голубой, большой и круглый как монета, беспрерывно двигался. Не моргая, он крутился влево, вправо, вверх и вниз, совершенно независимо от нормального черного глаза – а потом закатился, уставившись незнакомцу в затылок, так что снаружи виднелся один белок.

Пришелец доклацал до Думбльдора, протянул руку, тоже густо исчерченную шрамами, и Думбльдор пожал ее, что-то пробормотав – Гарри не расслышал. Похоже было, что директор о чем-то спросил у незнакомца, а тот ответил вполголоса, покачав головой и без улыбки. Думбльдор кивнул и указал гостю на свободное место справа от себя.

Человек сел, отбросил с лица темно-серую гриву, придвинул блюдо сарделек, поднес его к обрубку носа и понюхал. Затем вынул из кармана ножичек, наколол на острие сардельку и стал есть. Нормальный глаз смотрел на сардельку, а голубой, вращаясь в глазнице, стрелял во все стороны, изучая Большой зал.

– Позвольте вам представить нового преподавателя защиты от сил зла, – с воодушевлением произнес Думбльдор в гробовой тишине. – Профессор Хмури.

Обычно новых преподавателей встречали бурными аплодисментами, но на сей раз не захлопал никто, ни учителя, ни ученики, только Думбльдор и Огрид. Оба ударили в ладоши, но в тишине одинокие хлопки прозвучали зловеще, и оба вскоре прекратили. Всех остальных слишком поразило странное появление Хмури, и они лишь оцепенело глазели.

– Хмури? – шепотом переспросил Гарри у Рона. – Шизоглаз Хмури? Тот самый, которому утром помогал твой папа?

– Наверно, – тихо и благоговейно отозвался Рон.

– Что с ним такое? – тоже шепотом спросила Гермиона. – Что у него с лицом?

– Понятия не имею, – еле слышно ответил Рон, завороженно глядя на Хмури.

Этот отнюдь не теплый прием Хмури нимало не обескуражил. Не притронувшись к кувшину с соком, что стоял прямо перед ним, он полез куда-то под дорожный плащ, достал фляжку и от души глотнул. Когда он поднял руку ко рту, плащ задрался, и Гарри увидел под столом деревянную лодыжку и ступню в форме когтистой лапы.

Думбльдор прочистил горло.

– Как я уже сказал, – он, улыбаясь, оглядел море лиц, не сводивших зачарованных взоров с Шизоглаза Хмури, – в ближайшие месяцы в нашей школе пройдет весьма захватывающее мероприятие, подобного которому не проводилось уже свыше ста лет. Мне чрезвычайно приятно уведомить вас, что в этом году в «Хогварце» состоится Тремудрый Турнир.

– Да вы ШУТИТЕ! – на весь зал выпалил Фред Уизли.

Напряжение, висевшее в зале с прибытия Хмури, вдруг рассеялось.

Все засмеялись, и сам Думбльдор одобрительно захихикал.

– Нет, я не шучу, мистер Уизли, – сказал он, – но, кстати, вы напомнили – летом мне рассказали отличный анекдот. Значит, так: тролль, лешачка и лепрекон заходят в бар…

Профессор Макгонаголл громко закашляла.

– Э-э-э… сейчас, возможно, не время… мда… – стушевался Думбльдор. – О чем бишь я? Ах да, Тремудрый Турнир… некоторые из вас, вероятно, не знают, что это такое, поэтому, надеюсь, те, кто знает, простят мне небольшой экскурс в историю, а сами могут тем временем подумать о чем-нибудь своем… Тремудрые Турниры зародились около семисот лет назад. Это были дружеские состязания между учениками трех крупнейших колдовских школ Европы – «Хогварца», «Бэльстэка» и «Дурмштранга». Каждая школа делегировала на Турнир своего чемпиона. Три чемпиона выполняли три волшебных задания. Раз в пять лет школы по очереди принимали у себя участников Турнира, и принято было считать, что это блестящий метод установления дружеских контактов между молодыми ведьмами и колдунами из разных стран… Так продолжалось, пока уровень смертности не сделался столь высок, что Турниры отменили.

– Уровень смертности? – в ужасе повторила Гермиона. Но большинство, похоже, не разделяло ее беспокойства: многие оживленно переговаривались, да и Гарри куда интереснее было подробнее узнать про Турнир, чем переживать из-за смертей многовековой давности.

– Несколько веков не раз предпринимались попытки возродить Турниры, – продолжал Думбльдор, – но успеха никто не добился. И все же департамент международного магического сотрудничества и департамент по колдовским играм и спорту нашего министерства решили, что пришло время попробовать вновь. Все лето мы напряженно работали над обеспечением безопасности, дабы ни при каких обстоятельствах участникам Турнира не грозила гибель… В октябре к нам прибывают директора «Бэльстэка» и «Дурмштранга» с претендентами на звание чемпиона. Чемпионы будут выбраны в Хэллоуин. Беспристрастный судья решит, кто из претендентов достоин состязаться за Тремудрый Приз, увековечение имени своей школы и вознаграждение в тысячу галлеонов.

– Я попробую! – громким шепотом воскликнул Фред Уизли, воодушевленно сияя. Подумать только: слава, богатство! И не он один вообразил себя чемпионом «Хогварца». Гарри видел, как за каждым столом ребята жадно взирают на Думбльдора или увлеченно перешептываются. Затем Думбльдор заговорил снова, и зал притих.

– Безусловно, каждый из вас жаждет завоевать для своей школы Тремудрый Приз, – сказал он, – и тем не менее директора школ-участниц совместно с министерством магии приняли решение ввести для претендентов возрастное ограничение. Заявки на участие будут приниматься только от тех, кому уже исполнилось семнадцать лет. Это, – Думбльдор слегка повысил голос, потому что по залу понеслись возмущенные вопли (а близнецы Уизли точно взбесились), – необходимая мера. Невзирая ни на какие предосторожности, задания Турнира очень сложны и опасны – маловероятно, что с ними справятся учащиеся младше шестого-седьмого класса. Я лично прослежу за тем, чтобы несовершеннолетние не обманули нашего беспристрастного судью. – Голубые глаза ярко блеснули, скользнув по мятежным лицам Фреда и Джорджа. – И я призываю тех, кому не исполнилось семнадцати, не тратить время понапрасну и не подавать заявки… Делегации «Бэльстэка» и «Дурмштранга» прибудут в октябре и останутся у нас практически на весь учебный год. Я уверен, что вы примете наших иностранных гостей с подобающей любезностью и окажете искреннюю поддержку чемпиону «Хогварца», когда его или ее выберут. А теперь, поскольку уже очень поздно, а для завтрашних занятий вам необходимо отдохнуть и набраться сил, – быстренько спать! Марш-марш!

Думбльдор сел и повернулся к Шизоглазу Хмури. Скрежеща и грохоча скамьями, школьники встали из-за столов и устремились к двойным дверям.

– Как они могли! – возопил Джордж Уизли. Он к дверям не пошел, а остался у стола, испепеляя Думбльдора взглядом. – Нам исполнится семнадцать в апреле, почему нам нельзя участвовать?

– Меня они не остановят, – упрямо заявил Фред, тоже недовольно взиравший на учительский стол. – Чемпионам позволяется такое, что нам, простым смертным, и не снилось! Плюс тысяча галлеонов!

– Да-а, – задумчиво протянул Рон, – тысяча галлеонов…

– Пошли, – поторопила Гермиона, – мы скоро тут одни останемся.

Гарри, Рон, Гермиона, Фред и Джордж направились в вестибюль, обсуждая, как Думбльдор может помешать несовершеннолетнему подать заявку.

– А что за беспристрастный судья выбирает чемпионов? – спросил Гарри.

– Понятия не имею, – отозвался Фред, – но обдурить надо его. Джордж, я думаю, пары капель старильного зелья хватит…

– Но Думбльдор-то знает, что вам нет семнадцати, – пожал плечами Рон.