Текст книги "Гарри Поттер. Полная коллекция"

– Я думаю, он завидовал любому обладателю ключа к сейфу в «Гринготтсе». Это же как символ принадлежности к колдовскому миру. И не забывайте, он доверял Беллатрикс и ее мужу. Они преданно служили ему, когда он был у власти, они стали его разыскивать, когда он пропал. Он сам говорил, когда только вернулся, я слышал.

Гарри потер шрам.

– Но вряд ли он посвятил Беллатрикс в свою тайну. Люциус Малфой, к примеру, не подозревал правды о дневнике. Сами-Знаете-Кто мог без особых объяснений – мол, дорогая сердцу вещь, и все, – попросить поместить окаянт в сейф. Самое надежное место, если хочешь что-то спрятать, как сказал в свое время Огрид… за исключением «Хогварца».

Дослушав, Рон покачал головой:

– Ты по-настоящему его понимаешь.

– Отчасти, – ответил Гарри. – Отчасти… Хотел бы я настолько же понимать Думбльдора. Но поживем – увидим. А теперь Олливандер.

Рон и Гермиона, ошарашенные, но под впечатлением, шагнули за ним к комнате напротив спальни Билла и Флёр. Постучали. Из-за двери раздалось слабое:

– Войдите!

Мастер лежал на одной из двух кроватей, той, что дальше от окна. Он провел в темнице больше года, и его, насколько знал Гарри, пытали один раз как минимум. Олливандер очень исхудал; большие серебристые глаза глубоко запали, голова напоминала череп, обтянутый желтоватой кожей. Руки поверх одеяла тоже словно принадлежали скелету. Гарри, Рон и Гермиона сели на свободную кровать. Из этой комнаты не был виден восход солнца. Окно выходило в сад на краю обрыва и свежую могилу.

– Мистер Олливандер, простите, что приходится вас тревожить, – начал Гарри.

– Мой дорогой мальчик, – слабо отозвался Олливандер. – Вы спасли нас. Я уж думал, все, там и умрем. Я никогда не смогу отблагодарить вас… в должной мере… никогда…

– Мы очень рады, что нам это удалось.

Шрам Гарри сильно пульсировал. Он чувствовал – нисколько не сомневался, – что Вольдеморта уже не опередить и не остановить, времени почти не осталось. Гарри запаниковал… но ведь он сам решил сначала поговорить с Цапкрюком. Стараясь не выдать волнения, он достал из кисета половинки сломанной волшебной палочки.

– Мистер Олливандер, мне нужна помощь.

– Все что угодно, все что угодно, – прошелестел тот.

– Вы можете это починить? Это реально?

Олливандер протянул трясущуюся руку, и Гарри положил ему на ладонь два еле скрепленных обломка.

– Остролист и перо феникса, – дрожащим голосом произнес Олливандер. – Одиннадцать дюймов. Приятная, послушная.

– Да, – подтвердил Гарри. – Вы можете?..

– Нет, – прошептал Олливандер. – Мне жаль, очень жаль, но я не знаю способа устранить такие повреждения.

Гарри был готов это услышать, и все равно слова мастера стали для него ударом. Он забрал обломки и спрятал обратно. Олливандер проводил их взглядом и смотрел на кисет, пока Гарри не достал из кармана две палочки, захваченные в доме Малфоев.

– Можете сказать, чьи они?

Олливандер взял одну палочку, поднес близко к глазам и внимательно рассмотрел, крутя в узловатых пальцах.

– Орех и сердечная жила дракона, – сказал он. – Двенадцать и три четверти дюйма. Жесткая. Принадлежала Беллатрикс Лестранж.

– А эта?

Олливандер повторил осмотр.

– Боярышник и волос единорога. Ровно десять дюймов. Достаточно пружинистая. Принадлежала Драко Малфою.

– Принадлежала? – переспросил Гарри. – А сейчас?

– Видимо, нет. Раз вы ее отобрали…

– Да, отобрал…

– …тогда она, возможно, ваша. Конечно, важны обстоятельства, при которых ее отняли. И многое зависит от самой палочки. Но в общем и целом, если ее выиграли, палочка может поменять хозяина.

В комнате наступила тишина, лишь далеко за окном шумели волны.

– Вы говорите о палочках так, будто у них есть чувства, – сказал Гарри. – Будто они способны сами что-то решать.

– Палочка выбирает колдуна, – ответил Олливандер. – Уж это всегда знали те, кто посвящал им жизнь.

– Но ведь можно пользоваться палочкой, которая тебя не выбирала? – спросил Гарри.

– Да, разумеется. Если ты хоть немного колдун, тогда любой инструмент сгодится. И тем не менее лучшие результаты достигаются, когда между колдуном и волшебной палочкой сильнее родство. Это сложная связь: изначальная симпатия, а затем совместная исследовательская работа, обучение, взаимный обмен опытом.

Волны бились о берег – очень печальная музыка.

– Я отнял палочку у Драко Малфоя силой, – сказал Гарри. – Мне можно спокойно ею пользоваться?

– Думаю, да. Непростым законам подчиняются волшебные палочки, но, полагаю, побежденная палочка будет служить новому хозяину.

– Значит, я могу колдовать этой? – Рон вынул из кармана волшебную палочку Червехвоста и передал ее Олливандеру.

– Каштан и сердечная жила дракона. Девять с четвертью дюймов, хрупкая. Меня заставили ее изготовить, когда похитили, – для Питера Петтигрю. Да, если вы ее завоевали, она послужит вам лучше любой другой.

– Это общее правило для всех палочек? – спросил Гарри.

– Пожалуй, – ответил Олливандер, устремив на Гарри выпуклые глаза. – Вы задаете очень тонкие вопросы, мистер Поттер. Изготовление волшебных палочек – наука сложная и таинственная.

– То есть, чтобы стать хозяином палочки, не обязательно убивать предыдущего владельца? – уточнил Гарри.

Олливандер сглотнул.

– Убивать? Нет, я бы не сказал, что обязательно.

– Но есть легенды. – Сердце Гарри забилось еще сильнее, а боль в шраме усилилась. Он был уверен, что Вольдеморт решил действовать. – Легенды о волшебной палочке – или палочках, – которые переходили из рук в руки через убийство.

Олливандер побледнел. Его лицо на белоснежной подушке казалось бледно-серым, покрасневшие глаза распахнулись – похоже, в страхе.

– Только одна палочка, по моим сведениям, – прошептал он.

– И ее ищет Сами-Знаете-Кто, не так ли? – спросил Гарри.

– Я… Но откуда?.. – каркнул Олливандер, умоляюще глянув на Рона и Гермиону. – Как вы узнали?..

– Он спрашивал, как разорвать связь между его палочкой и моей, – продолжал Гарри.

Олливандер испугался еще больше.

– Поймите, он пытал меня! Пыточное проклятие, я… у меня не было выбора… пришлось сказать все, что знаю… о чем догадывался.

– Понимаю, – кивнул Гарри. – О сердцевинах-близнецах? И что нужно просто взять чужую палочку?

Олливандер, наповал сраженный тем, как много известно Гарри, медленно кивнул.

– Но это не помогло, – продолжал тот. – Моя палочка все равно победила чужую. Вы знаете почему?

Олливандер так же медленно покачал головой:

– Я… и не слышал ни о чем подобном. В ту ночь ваша палочка проделала что-то уникальное. Даже связь сердцевин крайне редка, и я не представляю, почему ваша палочка победила одолженную…

– Мы говорили о другой палочке. Той, что меняет хозяина через убийство. Когда Сами-Знаете-Кто понял, что моя палочка повела себя странно, он вернулся к вам и расспрашивал о другой палочке?

– Откуда вы знаете?

Гарри не ответил.

– Да, расспрашивал, – прошептал Олливандер. – Хотел знать все о так называемом Смертном жезле, о палочке Судьбы, или бузинной палочке.

Гарри посмотрел на Гермиону. Та была ошеломлена.

– Черный Лорд, – испуганно, тихо сказал Олливандер, – всегда любил волшебную палочку, которую я для него изготовил… Тис и перо феникса, тринадцать с половиной дюймов… Любил, пока не узнал о сердцевинах-близнецах. С тех пор он ищет другую, более могущественную палочку, дабы победить вашу.

– Но скоро он узнает, если еще не узнал, что моя палочка сломана и починить ее невозможно, – пробормотал Гарри.

– Нет! – в ужасе воскликнула Гермиона. – Он не может!.. Откуда?..

– Приори инкантатем, – пояснил Гарри. – У Малфоев осталась твоя палочка и терновая тоже. Если они подойдут к делу серьезно и заставят палочки повторить последние заклинания, то увидят, что твоя палочка сломала мою, что ты пыталась починить ее и не сумела, а я после этого пользовался терновой.

Гермиона побледнела. Рон посмотрел на Гарри осуждающе и сказал:

– Давайте пока не будем о грустном…

Мистер Олливандер его перебил:

– Черный Лорд ищет бузинную палочку не только затем, чтобы уничтожить вас, мистер Поттер. Он жаждет ею обладать, ибо верит, что с ней станет по-настоящему неуязвим.

– И что – станет?

– Обладателю бузинной палочки всегда стоит быть начеку, – ответил Олливандер. – Но, должен признать… Смертный жезл в руках Черного Лорда… грозное сочетание.

Гарри вдруг вспомнил, как при первой встрече не мог понять, нравится ли ему Олливандер. Немудрено: даже сейчас, после пыток и заточения, мысль о том, на что окажется способен Черный Лорд с бузинной палочкой, не только пугала, но и зачаровывала Олливандера.

– Вы… правда считаете, что эта палочка существует, мистер Олливандер? – спросила Гермиона.

– О да! – откликнулся тот. – И ее исторический путь легко проследить. Бывали, конечно, периоды, и достаточно длинные, когда она исчезала из виду и о ней никто ничего не слышал, но затем она непременно появлялась вновь. Есть признаки, по которым ее узнает любой адепт моей волшебной науки. Существует множество письменных свидетельств, изученных мною и другими мастерами. Они явно подлинны.

– То есть, по-вашему, это не сказка и не миф? – теряя надежду, спросила Гермиона.

– Нет, не сказка, – ответил Олливандер. – Обязательно ли убивать, чтобы завладеть ею, – не знаю. Ее история кровава – но, быть может, лишь потому, что она так желанна и порождает страсти в душах колдунов. Бузинная палочка чрезвычайно могущественна, в плохих руках очень опасна. Объект бесконечного восхищения для всех знатоков вопроса.

– Мистер Олливандер, – медленно произнес Гарри. – Вы сказали Сами-Знаете-Кому, что бузинная палочка была у Грегоровича, так?

Олливандер побледнел, хотя, казалось, больше уже некуда, и стал похож на призрака.

– Но откуда?.. Откуда вы?..

– Не важно, – с трудом выговорил Гарри, морщась от пронзительной боли в шраме. На секунду перед ним мелькнула главная улица Хогсмеда, где еще не рассвело: и понятно, Хогсмед гораздо севернее. – Так вы сказали, что палочка была у Грегоровича?

– Это слухи, – зашептал Олливандер. – Они распространялись годами, задолго до вашего рож дения. Не исключено, что Грегорович сам их распускал. Естественно, этакая польза бизнесу. Чтобы все думали, будто он исследовал свойства бузинной палочки и научился их воспроизводить.

– Да, ясно. – Гарри встал с кровати. – Мистер Олливандер, последний вопрос, и мы больше не будем вас мучить. Что вы знаете о Дарах Смерти?

– О чем?.. – в крайнем недоумении переспросил Олливандер.

– О Дарах Смерти.

– Боюсь, я не понимаю, про что вы. Это тоже связано с волшебными палочками?

Гарри глянул в изможденное лицо Олливандера и понял, что тот не обманывает. Он ничего не знает о Дарах.

– Спасибо, – сказал Гарри. – Спасибо вам огромное. Мы пойдем, а вы отдыхайте.

Олливандер вдруг будто сломался.

– Он пытал меня! – выдохнул он. – Пыточным проклятием!.. Вы не представляете…

– Представляю, – отозвался Гарри, – очень даже представляю. Пожалуйста, отдыхайте. Спасибо, что обо всем рассказали.

Они с Роном и Гермионой спустились на кухню, где Билл, Флёр, Луна и Дин пили чай. Стоило Гарри появиться в дверях, все на него посмотрели, но он лишь кивнул им и вышел в сад. Рон и Гермиона последовали за ним. Гарри направился к красноватому земляному холмику, под которым лежал Добби. Голова болела все сильней. Он с огромным трудом сопротивлялся настырным видениям, но знал, что страдать осталось недолго. Очень скоро он поддастся и выяснит, верна ли его теория, – это необходимо знать. Еще одно усилие – объяснить все Рону и Гермионе.

– Давным-давно бузинная палочка принадлежала Грегоровичу, – сказал Гарри. – Я видел, как Сами-Знаете-Кто его разыскивал. Но, когда нашел, оказалось, что палочки у Грегоровича давно нет, ее похитил Гриндельвальд. Как Гриндельвальд пронюхал, где палочка, я не в курсе, хотя… если Грегоровичу хватило ума распускать слухи, пожалуй, это было нетрудно…

Вольдеморт стоял у ворот «Хогварца». Гарри видел его, видел лампу, что, покачиваясь в предрассветных сумерках, подплывала все ближе и ближе.

– Благодаря бузинной палочке Гриндельвальд добился власти. В зените его могущества, когда Думбльдор понял, что ему одному под силу остановить Гриндельвальда, они сразились на дуэли, Думбльдор победил и забрал бузинную палочку себе.

– Бузинная палочка была у Думбльдора? – поразился Рон. – А сейчас она где?

– В «Хогварце», – ответил Гарри, изо всех сил отгоняя морок.

– Но тогда нужно спешить! – нетерпеливо воскликнул Рон. – Гарри, давай заберем ее, пока он туда не добрался!

– Поздно, – сказал Гарри. Он не удержался и обхватил руками голову, чтобы помочь ей совладать с видениями. – Он знает, где она. Он сейчас там.

– Гарри! – вскричал Рон. – Ты давно это понял? Что же мы тратим время? Зачем ты говорил с Цапкрюком? Мы давно были бы там… мы и сейчас еще можем…

– Нет. – Гарри рухнул на колени в траву. – Гермиона права. Думбльдор не хотел, чтобы бузинная палочка попала ко мне. Он хотел, чтобы я нашел окаянты.

– Но, Гарри… Непобедимая палочка! – простонал Рон.

– Я не должен… Я должен искать окаянты.

И теперь вокруг было прохладно и темно, солнце еще только собиралось встать из-за горизонта, и он скользил рядом со Злеем по двору к озеру.

– Я догоню тебя в замке, – молвил он пронзительно и холодно. – А сейчас оставь меня.

Злей поклонился и пошел обратно; его черный плащ развевался за спиной. Гарри двигался медленно, дожидаясь, пока Злей скроется из виду. Ни Злею, ни прочим не годится видеть, куда он направляется. Но свет в окнах замка не горел, и вдобавок можно замаскироваться… Через миг он наложил на себя прозрачаровальное заклятие, и оно скрыло его даже от собственных глаз.

Он пошел вдоль берега, разглядывая очертания любимого замка, первого своего царства, данного ему по праву рождения…

А вот и она – за озером, отражается в темной воде. Белая мраморная гробница, ненужное бельмо на привычном пейзаже. В голову вновь ударила сдержанная, злая эйфория: он у цели, и грядет разрушение! Он нацелил старую тисовую палочку. Какой достойный финал ее карьеры!

Гробница разверзлась. Тело, укутанное саваном, было худым и длинным, как при жизни. Он поднял палочку вновь.

Ткань спала. Лицо – полупрозрачное, бледное, с ввалившимися щеками – отлично сохранилось. Очки на крючковатом носу; увидев их, он презрительно усмехнулся. Руки покойника сложены на груди, а вот и она под ними. Похоронена вместе с Думбльдором.

Неужто старый дурак рассчитывал, что мрамор и смерть защитят палочку? Неужто думал, что Черный Лорд не осмелится осквернить гробницу? Пальцы, похожие на паука, выхватили палочку у мертвеца, и та, попав в живые руки, выпустила сноп искр в знак готовности служить новому хозяину, осветив на прощание труп прежнего.

Глава двадцать пятая
Коттедж «Ракушка»

Домик Билла и Флёр одиноко стоял на утесе над морем, и его беленые стены были выложены ракушками. Уединенное, прекрасное место. Где бы Гарри ни находился, в крошечном коттедже или в саду, всюду слышался шум моря, точно дыхание огромного спящего существа. Последние несколько дней Гарри под любыми предлогами сбегал из переполненного дома на вершину утеса, где лицо обвевал холодный соленый ветер и видно было только небо и необъятную морскую пустошь.

Грандиозность принятого решения – не мчаться наперегонки с Вольдемортом за бузинной палочкой – еще пугала Гарри. Он не припоминал, чтобы прежде хоть раз выбирал бездействие, и сейчас его терзали сомнения, которые неустанно подогревал Рон.

«А вдруг Думбльдор хотел, чтобы мы расшифровали символ вовремя и нашли палочку?», «А вдруг тот, кто расшифрует символ, достоин получить Дары?», «Гарри, но если это и впрямь бузинная палочка, как же мы, спрашивается, прикончим Сам-Знаешь-Кого?».

Гарри не знал ответов. Временами казалось, что позволить Вольдеморту вскрыть гробницу было настоящим безумием. Он даже не мог внятно объяснить, почему не попытался помешать Вольдеморту, и, перебирая в уме прежние доводы, сам признавал их жалкими.

И странно, поддержка Гермионы сбивала его с толку не меньше, чем сомнения Рона. Гермиона, когда ей пришлось признать существование бузинной палочки, сразу окрестила ее «ужасной вещью», а способ, каким Вольдеморт ее заполучил, «отвратительным и не достойным обсуждения».

– Ты бы никогда так не поступил, Гарри, – твердила она. – Никогда не вскрыл бы могилу Думбльдора.

Однако мысль о трупе Думбльдора пугала Гарри намного меньше, чем риск неправильно понять намерения Думбльдора живого. Гарри чувствовал, что по-прежнему блуждает в темноте; он вроде и выбрал путь, но продолжал оглядываться назад: вдруг он неверно истолковал знаки, вдруг пошел не по той дороге? Время от времени на него накатывал гнев, мощный, как волны, что бились о скалы: ну почему Думбльдор ничего не объяснил при жизни?

– Но он точно умер? – спросил Рон через три дня после того, как они обосновались у Билла и Флёр. Когда подошли Рон с Гермионой, Гарри созерцал море поверх садовой ограды над обрывом и нисколько им не обрадовался: не хотел продолжать бесконечный спор.

– Да, Рон, точно, и, пожалуйста, не начинай!

– Но факты, сама посуди, факты, – сказал Рон через голову Гарри, который упорно глядел куда-то за горизонт. – Серебряная лань. Меч. Глаз в зеркале…

– Гарри согласен, что ему могло почудиться! Правда, Гарри?

– Могло, – буркнул Гарри, не оборачиваясь.

– Но на самом деле ты так не думаешь? – уточнил Рон.

– Не думаю, – подтвердил Гарри.

– Вот видишь! – воскликнул Рон торопливо, не давая Гермионе возразить. – Но если не Думбльдор, кто же прислал в подвал Добби? А, Гермиона?

– Не знаю… Ну, а ты можешь объяснить, как бы Думбльдор это сделал из гробницы?

– Не знаю! Может, он призрак!

– Думбльдор не вернулся бы призраком, – сказал Гарри. Он мало что наверняка понимал про Думбльдора, но это знал точно. – Он бы пошел дальше.

– Куда «дальше»? – не понял Рон, но не успел Гарри ответить, сзади позвали:

– ‘Арри?

Из дома вышла Флёр; ее длинные серебристые волосы развевались на ветру.

– ‘Арри, Цапкгюк ‘очет с тобой поговогить. Он в мальенькой спальнье – сказаль, чтобы вас не подсльюшали.

Ее раздражение – какой-то гоблин гоняет ее с поручениями! – было очевидно; дернув плечом, она развернулась и пошла вокруг дома.

Цапкрюк действительно дожидался их в самой маленькой из трех спален, которую делили Гермиона и Луна. Он задернул красные хлопковые шторы, закрывшись от яркого неба в легких облачках, и комната, в отличие от прочих помещений светлого домика, казалась какой-то печью.

– Я принял решение, Гарри Поттер, – сообщил гоблин. Он сидел скрестив ноги в низком кресле и постукивал по подлокотникам крючковатыми пальцами. – Гоблины «Гринготтса» сочтут это подлым предательством, но я помогу тебе…

– Отлично! – воскликнул Гарри. У него отлегло от сердца. – Цапкрюк, спасибо, мы очень…

– …за вознаграждение, – твердо закончил гоблин.

Гарри немного опешил:

– Сколько вы хотите? Золото у меня есть.

– Не золото, – возразил Цапкрюк. – Его и у меня предостаточно.

Черные глаза, лишенные белков, заблестели.

– Мне нужен меч. Меч Годрика Гриффиндора.

У Гарри резко упало настроение.

– Его отдать не могу, – сказал он. – Извините.

– Тогда, – тихо отозвался гоблин, – ничего не выйдет.

– Хотите что-нибудь другое? – нетерпеливо предложил Рон. – У Лестранжей в сейфе наверняка куча ценного, берите что понравится!

Так говорить не следовало. Цапкрюк вспыхнул.

– Я не вор, мальчишка! Я не возьму сокровищ, на которые не имею права!

– Меч наш…

– Нет, – возразил гоблин.

– Мы – гриффиндорцы, а меч принадлежал Годрику Гриффиндору…

– Но чей он был до Гриффиндора? – властно спросил гоблин, распрямляясь в кресле.

– Ничей, – ответил Рон. – Меч сделали специально для него.

– Нет! – ощетинившись, закричал гоблин и гневно ткнул в Рона длинным пальцем. – Как же вы, колдуны, самоуверенны! Меч принадлежал Рагнуку Первому, но был отнят Годриком Гриффиндором! Шедевр гоблинского мастерства! И принадлежит он гоблинам! Меч – моя цена, и как хотите – либо да, либо нет!

Цапкрюк впился в них взглядом. Гарри посмотрел на друзей и сказал:

– Нам нужно это обсудить, Цапкрюк. Не отпустите нас на пару минут?

Гоблин кисло кивнул.

Внизу, в пустой гостиной, Гарри, хмурясь, подошел к камину и задумался. Позади него Рон воскликнул:

– Да он просто издевается! Мы не можем отдать меч.

– Это правда? – спросил Гарри у Гермионы. – Гриффиндор украл меч?

– Я не знаю, – безнадежно вздохнула она. – Колдовская история часто умалчивает о том, что колдуны творили с другими волшебными расами, но достоверных свидетельств нет. По крайней мере, мне они неизвестны.

– Это гоблинская байка, – заявил Рон. – Их, бедняжек, вечно колдуны притесняли. Повезло еще, что он у нас волшебную палочку не потребовал.

– У гоблинов есть серьезные основания не любить колдунов! – воскликнула Гермиона. – В прошлом с ними очень жестоко обращались.

– Гоблины тоже не очень-то белые и совсем не пушистые, – сказал Рон. – Сколько наших поубивали! Тоже воевали грязно.

– Но, если мы начнем выяснять, чья раса хуже и чья обиженней, это вряд ли вдохновит Цапкрюка нам помогать!

Наступила тишина; все задумались. Гарри посмотрел из окна на могилу Добби. Луна пристраивала у надгробного камня цветки кермека в банке из-под варенья.

– Ладно, – прервал молчание Рон, и Гарри повернулся к нему, – предлагаю вот что. Скажем Цапкрюку, что, пока не зайдем в сейф, меч нам будет нужен, а после пусть забирает. Там ведь есть поддельный? Подменим и отдадим ему копию.

– Рон, он поймет! – вскричала Гермиона. – Он единственный, кто заметил подмену!

– Да, но пока он будет разбираться, мы смоемся…

Гермиона одарила его таким взглядом, что он испугался.

– Ну и ну, – тихо сказала она. – Какая низость. Просить о помощи, а потом обмануть? И ты еще удивляешься, почему гоблины не любят колдунов?

Уши Рона покраснели.

– Хорошо, хорошо! Больше ничего не сочинилось! Придумай что-нибудь получше.

– Надо предложить ему что-то другое, настолько же драгоценное.

– Замечательно! Пойду возьму из коллекции другой гоблинский меч, а ты завернешь его понаряднее.

Вновь воцарилась тишина. Гарри не сомневался: кроме меча, гоблину ничего не нужно, даже если бы у них и нашлось что-то подходящее. Однако меч – их единственное оружие против окаянтов.

Гарри на пару секунд закрыл глаза и прислушался к шуму моря. Мысль о том, что Гриффиндор мог украсть меч, была ему неприятна. Он всегда гордился тем, что он гриффиндорец; Гриффиндор защищал муглорожденных и боролся против Слизерина, помешанного на чистоте крови…

– Может, Цапкрюк врет, – сказал Гарри, открывая глаза, – и Гриффиндор не крал меч. Откуда мы знаем, где правда?

– Это что, важно? – спросила Гермиона.

– Для меня – да, – ответил Гарри. – Он глубоко вздохнул. – Скажем, что отдадим меч после того, как он проведет нас в сейф, но когда именно – умолчим.

По лицу Рона медленно расползлась улыбка. А Гермиона встревожилась:

– Гарри, нельзя…

– Цапкрюк его получит, – продолжал Гарри. – Когда мы уничтожим все окаянты. Я прослежу, чтобы он его получил. Сдержу слово.

– Да, лет эдак через несколько! – воскликнула она.

– Допустим. Но ему это знать не обязательно. Я ему не совру… в общем-то.

Он вызывающе посмотрел на Гермиону, но на самом деле ему было стыдно. Он вспомнил слова, выбитые на воротах Нурменгарда: «РАДИ ВЫСШЕГО БЛАГА». Гарри выбросил неприятную мысль из головы. Разве у них есть выбор?

– Мне это не нравится, – сказала Гермиона.

– Мне тоже не очень, – признался Гарри.

– А я думаю, это гениально, – вставая, объявил Рон. – Пойдем к нему.

Вернувшись в спальню, Гарри изложил их предложение Цапкрюку, не упоминая о времени передачи меча. Гермиона хмуро смотрела в пол; Гарри злился, опасаясь, что она своим поведением выдаст его игру. К счастью, Цапкрюк не глядел ни на кого, кроме Гарри.

– Даешь слово, Гарри Поттер, что, если я вам помогу, отдашь мне меч Гриффиндора?

– Да, – обещал Гарри.

– Тогда договорились. – И гоблин протянул ему руку.

Гарри пожал ее, гадая, способен ли Цапкрюк по глазам распознать обман. Между тем гоблин хлопнул в ладоши и воскликнул:

– Ну-с, приступим!

Они как будто вновь разрабатывали план проникновения в министерство. Расположились они в маленькой спальне, по желанию Цапкрюка – в полутьме.

– Я был в сейфе Лестранжей только один раз, – рассказывал Цапкрюк. – Мне приказали положить туда фальшивый меч. Это одно из самых старых помещений банка. Древнейшие колдовские семьи хранят сокровища на нижнем уровне – там сейфы очень просторные и лучше всего защищены…

В спальне, больше похожей на чулан, они просиживали по многу часов. Дни медленно превращались в недели. Одна за другой возникали препоны – например истощился запас всеэссенции.

– Здесь хватит только на одного, – сказала Гермиона, рассматривая глинистую жижу на свет.

– Этого будет достаточно, – отозвался Гарри. Он изучал карту нижних подземелий банка, нарисованную Цапкрюком.

Другие обитатели коттеджа не могли не заметить, что Гарри, Рон и Гермиона что-то затевают, поскольку те появлялись лишь к завтраку, обеду и ужину. Их ни о чем не спрашивали, но за общим столом Гарри нередко ловил на себе задумчивый, тревожный взгляд Билла.

Чем дольше, тем отчетливее Гарри осознавал: Цапкрюк не слишком ему нравится. Гоблин оказался весьма кровожаден, веселился, воображая страдания низших существ, и явно радовался перспективе при взломе сейфа Лестранжей ранить каких-нибудь колдунов. Рон и Гермиона, похоже, разделяли чувства Гарри, но Цапкрюка они не обсуждали. Он был им нужен.

За общим столом гоблин питался неохотно. Даже выздоровев, он продолжал требовать, чтобы еду приносили ему в комнату, как все еще очень слабому Олливандеру. Наконец Флёр закатила Биллу сцену, и тому пришлось сказать Цапкрюку, что так продолжаться не может. Цапкрюк начал спускаться к столу, но отказывался есть то же, что остальные, и требовал сырое мясо, коренья, грибы.

Гарри переживал: это ведь он ради допроса настоял, чтобы гоблин остался в «Ракушке», и по его вине семейство Уизли вынуждено скрываться, а Билл, Фред, Джордж и мистер Уизли не могут ходить на работу.

– Мне страшно неприятно, – сказал он Флёр однажды ветреным апрельским вечером, когда помогал ей готовить ужин, – что из-за меня у вас сплошные проблемы.

Она только что приказала ножам нарезать мясо для Цапкрюка и Билла, который после встречи с Уолком полюбил отбивные с кровью. Ножи приступили к делу, недовольное лицо Флёр смягчилось.

– ‘Арри, я не забыла, что ты спас жьизнь моей сестге.

Дело, конечно, обстояло не совсем так, но Гарри не стал напоминать, что настоящая опасность Габриэль тогда не грозила.

– И потом, – Флёр указала палочкой на кастрюльку на плите, и там тотчас закипел соус, – мистег Олльивандег сегодня пегеезжает к Мюгиэль. Станет польегче. Можно пегеселить гоблина вньиз. – Она нахмурилась. – А вы с Гоном и Дином пегеедете в его комнату.

– Нам и в гостиной неплохо, – заверил Гарри. Цапкрюку не понравится спать на диване, а от его настроения зависит успех операции. – Не беспокойся. – И на возражения Флёр ответил: – Мы с Роном и Гермионой тоже скоро уедем. Недолго осталось.

– То есть? – нахмурилась Флёр. Блюдо с запеканкой повисло в воздухе под прицелом ее палочки. – Почьему это? Здьесь вы в бьезопасности!

В этот миг она была до того похожа на миссис Уизли, что Гарри обрадовался, когда открылась задняя дверь и в кухню вошли промокшие Луна и Дин. Они принесли плáвник.

– …и еще такие маленькие ушки, – говорила Луна. – Папа рассказывал, что они похожи на бегемотов, только лиловые и волосатые. И чтобы их подозвать, надо спеть. Они любят вальс, а не быструю музыку…

Дин, проходя вслед за Луной в гостиную, где Рон и Гермиона накрывали на стол, глянул на Гарри и от неловкости пожал плечами. Гарри, лишь бы не отвечать Флёр, подхватил два кувшина с тыквенным соком и поспешил за ними.

– …и если будешь у нас в гостях, я покажу тебе его рог. Папочка мне писал, но сама я не видела, Упивающиеся Смертью выкрали меня прямо из «Хогварц-экспресса», и я не попала домой на Рождество, – продолжала Луна, вместе с Дином разжигая огонь в камине.

– Луна, мы же тебе говорили, – вмешалась Гермиона, – тот рог взорвался. И принадлежал он сносорогу, а не складкорогому стеклопу…

– Нет, точно стеклопу, – уверенно заявила Луна, – папочка сам сказал. И рог наверняка уже починился: они же самовосстанавливающиеся.

Гермиона покачала головой и снова стала раскладывать вилки. Тут на лестнице появился Билл: он помогал спуститься мистеру Олливандеру и нес его чемодан. Мастер был все еще очень плох и тяжело опирался на руку Билла.

– Я буду по вам скучать, мистер Олливандер, – сказала Луна, бросаясь к старику.

– И я по тебе, дорогая. – Олливандер погладил ее по плечу. – Ты была мне истинным утешением в том ужасном подвале.

– Au revoir, мсье Олльивандег. – Флёр расцеловала его в обе щеки. – Можно я вас попгошу кое-что вегнуть тьетушке Мюгиэль? Я так и не отдала ей диадьему.

– Почту за честь, – с легким поклоном ответил Олливандер. – Это меньшее, чем я могу отплатить за ваше щедрое гостеприимство.

Флёр открыла перед Олливандером потертую бархатную шкатулку. Диадема внутри засверкала в свете низко висящей люстры.

– Лунные камни и бриллианты, – констатировал Цапкрюк, незаметно вошедший в комнату. – Гоблинская работа, надо полагать?

– За колдовские денежки, – тихо сказал Билл.

Гоблин бросил на него взгляд, вороватый и вызывающий.

Билл и Олливандер вышли в ночь. Сильный ветер сотряс окна коттеджа. Оставшиеся сели за стол, тесно, локоть к локтю; есть было не очень удобно. В камине потрескивал огонь. Гарри заметил, что Флёр возит вилкой по тарелке, почти не ест и то и дело взглядывает в окно. К счастью, Билл вернулся раньше, чем съели первое блюдо. Его длинные волосы растрепались на ветру.

– Все в порядке, – сообщил он Флёр. – Олливандер устроился, мама и папа шлют всем привет, Джинни просила передать, что всех любит, Фред и Джордж сводят тетю Мюриэль с ума, работают у нее в чуланчике и по-прежнему рассылают клиентам сов с заказами. Тетя очень обрадовалась диадеме. Думала, мы ее стибрили – прямо так и сказала.

– Твоя тьетя – само очагование, – раздраженно бросила Флёр, волшебной палочкой составила грязные тарелки в стопку, подхватила ее и обиженно вышла из комнаты.

– Папа тоже сделал диадему, – вставила Луна. – Правда, она больше похожа на корону.

Рон поймал взгляд Гарри и усмехнулся. Оба вспомнили нелепый головной убор, который видели у Ксенофила.

– Он хочет воссоздать утерянную диадему Вранзор. И вроде бы нашел все основные составляющие. Когда добавил крылья вертивжика, все встало на свои…

В дверь неожиданно постучали. Все резко обернулись. Флёр испуганно выбежала из кухни; Билл вскочил и направил на дверь волшебную палочку; Гарри, Рон и Гермиона тоже. Цапкрюк бесшумно скользнул под стол.