Текст книги "Гарри Поттер. Полная коллекция"

Гермиона теперь обучала Крума правильно произносить свое имя, а то он называл ее «Хермиовна».

– Гер-ми-о-на, – медленно и четко говорила она.

– Херми – оун – нина.

– Ну почти что. – Она поймала взгляд Гарри и усмехнулась.

Когда пир подошел к концу, Думбльдор встал и попросил учеников сделать то же самое. По мановению его палочки столы отлетели к стенам, освободив середину зала, а у правой стены он соорудил сцену. Там стояли ударная установка, несколько гитар, лютня, виолончель и волынка.

Под бешеные аплодисменты на сцену взошли «Чертовы сестрички» – с дикими копнами волос и в искусно разорванных черных мантиях. Они взяли инструменты, и Гарри, который с интересом следил за ними и на время забыл, что его ждет, вдруг заметил, как фонарики гаснут, а другие чемпионы и их партнеры поднимаются из-за стола.

– Вставай! – зашипела Парвати. – Нам сейчас танцевать!

Вставая, Гарри наступил на подол собственной мантии. «Чертовы сестрички» затянули печальную траурную мелодию; Гарри вышел на свет в середину зала, тщательно избегая взглядов (но увидел, как машут и ухмыляются Дин и Шеймас), а в следующее мгновение Парвати схватила его за руки – одну обвила вокруг своей талии, вторую цепко стиснула на отлете.

Могло быть хуже, думал Гарри, медленно вращаясь на месте (в танце вела Парвати). Он упорно смотрел поверх голов зрителей, а вскоре многие тоже вышли на освещенную площадку, и чемпионы перестали быть центром внимания. Рядом танцевали Джинни и Невилл – Джинни то и дело морщилась, когда Невилл наступал ей на ногу. Думбльдор вальсировал с мадам Максим. Рядом с ней он казался карликом – верхушка его остроконечной шляпы периодически щекотала ей подбородок, и все же для такой огромной женщины двигалась мадам Максим на удивление грациозно. Шизоглаз, в паре с профессором Синистрой, выделывал какой-то чрезвычайно неэлегантный тустеп; Синистра испуганно уворачивалась от деревянной ноги.

– Симпатичные носочки, Поттер, – пророкотал Хмури, оказавшись рядом. Его волшебный глаз смотрел сквозь подол Гарри.

– А? Да, это мне Добби связал, домовый эльф, – ухмыльнулся тот.

– Он такой жуткий! – шепотом воскликнула Парвати, когда Хмури уцокал подальше. – По-моему, этот его глаз надо запретить!

Тут Гарри с облегчением услышал последнюю дрожащую ноту волынки. «Чертовы сестрички» доиграли, зал вновь разразился рукоплесканиями, и Гарри поспешно отстранился от Парвати.

– Может, пойдем посидим?

– Ой – но – эта тоже очень хорошая! – возразила Парвати. «Чертовы сестрички» заиграли следующую песню, гораздо динамичнее.

– Нет, мне не нравится, – соврал Гарри и, мимо Фреда с Ангелиной, отплясывавших столь лихо, что люди шарахались, опасаясь получить травму, увел Парвати с танцевальной площадки к столику, где сидели Рон и Падма.

– Как дела? – спросил Гарри у Рона, присаживаясь рядом и открывая бутылку усладэля.

Рон не ответил. Он гневно следил за Гермионой и Крумом, танцевавшими неподалеку. Падма сидела, скрестив руки и ноги. Одна ступня подергивалась в такт музыке. Периодически она бросала на Рона недовольные взгляды – на что Рон не обращал ни малейшего внимания. Парвати села подле Гарри, тоже скрестила руки-ноги и уже через пару минут была приглашена на танец мальчиком из «Бэльстэка».

– Ты не возражаешь, Гарри? – спросила она.

– Что? – не понял Гарри, наблюдавший за Чо и Седриком.

– Ничего! – рассердилась Парвати и удалилась со своим новым кавалером. Когда танец закончился, она не вернулась.

Подошла Гермиона и села на место Парвати. От танцев она порозовела.

– Привет, – сказал Гарри. Рон промолчал.

– Жарко, да? – Гермиона обмахивалась рукой. – Виктор пошел за напитками.

Рон бросил на нее испепеляющий взгляд.

– Виктор? – повторил он. – А он еще не просил называть его Викки?

Гермиона посмотрела с удивлением.

– Что это с тобой? – спросила она.

– Раз сама не понимаешь, – злобно огрызнулся Рон, – я тебе объяснять не намерен.

Гермиона воззрилась на него, потом на Гарри. Тот пожал плечами.

– Рон, в чем?..

– Он из «Дурмштранга», вот в чем! – взвился Рон. – Он выступает против Гарри! Против «Хогварца»! А ты… а ты… – Рон не сразу подобрал достаточно сильные слова, чтобы описать преступление Гермионы, – братаешься с врагом, вот что ты делаешь!

Гермиона от изумления разинула рот.

– Ты что, с ума сошел? – произнесла она после паузы. – С врагом! Ну честное слово! Кто из нас чуть с ума не сошел, когда он приехал? Кто мечтал взять у него автограф? У кого в спальне стоит его фигурка?

Все это Рон решил проигнорировать.

– Он небось пригласил тебя, когда вы были в библиотеке?

– Совершенно верно. – Розовые пятна на щеках Гермионы загорелись ярче. – И?

– А что ты сделала? Попыталась завербовать его в пукни?

– Ничего подобного! Если уж ты действительно хочешь знать, он… он сказал, что ходил в библиотеку каждый день, чтобы поговорить со мной, но никак не мог решиться!

Все это Гермиона выпалила очень быстро и по-краснела так сильно, что стала под цвет парадной мантии Парвати.

– Ну, конечно, это его версия, – окрысился Рон.

– И что ты хочешь этим сказать?

– Все ведь очевидно? Он же ученик Каркарова? И он знает, с кем ты общаешься… Он просто хочет подобраться поближе к Гарри – чтобы получить о нем информацию изнутри или чтобы навести порчу…

Гермиона вздрогнула, как будто Рон ее ударил. Когда она наконец заговорила, голос у нее дрожал:

– Если хочешь знать, он ни слова не спросил у меня о Гарри, ни единого…

Рон со скоростью света выдвинул другую версию:

– Значит, он рассчитывает, что ты ему поможешь с этим яйцом! Вы небось уже не раз сидели голова к голове над этой загадочкой в уютненькой библиотечке!

– Я бы ни за что не стала помогать ему с загадкой! – рассвирепела Гермиона. – Ни за что. Как ты можешь говорить такое – я хочу, чтобы Турнир выиграл Гарри. И Гарри это прекрасно знает, правда, Гарри?

– Оно и видно, – раздул ноздри Рон.

– Сам Турнир устроен для того, чтобы мы познакомились и подружились с колдунами из других стран! – звонко сказала Гермиона.

– Нет! – заорал Рон. – Он устроен для того, чтобы выиграть!

На них уже оборачивались.

– Рон, – тихо сказал Гарри, – я не против, что Гермиона пришла с Крумом…

Рон и на него не обратил внимания.

– Почему бы тебе не пойти к своему Викки, он уж, поди, заждался! – язвительно выкрикнул он.

– Не называй его Викки! – Гермиона вскочила, бросилась прочь прямо по танцевальной площадке и скрылась в толпе.

Рон проводил ее взглядом, в котором мешались злость и удовлетворение.

– Ты вообще собираешься со мной танцевать? – спросила его Падма.

– Нет, – отрезал Рон, все еще яростно глядя Гермионе вслед.

– Отлично, – разозлилась Падма. Она встала и ушла к Парвати и бэльстэкскому мальчику, который волшебным образом призвал одного из своих друзей, причем с такой скоростью, что Гарри не сомневался: для этой цели использовалось призывное заклятие.

– А кте ше Херми-оун-нина? – раздался голос.

К их столику подошел Крум с двумя порциями усладэля.

– Понятия не имею, – набычился Рон. – Что, потерял?

Крум тоже помрачнел.

– Што ше, если увидите ее, перетайте, што я взял напитки, – попросил он и косолапо отошел.

– Подружился с Виктором Крумом, да, Рон?

К столу, потирая руки, вихрем подлетел в высшей степени помпезный Перси.

– Отлично! Это здесь главное – международное магическое сотрудничество!

К великому раздражению Гарри, Перси немедленно занял место Падмы. За судейским столом никого не было. Профессор Думбльдор танцевал со Спарж, Людо Шульман – с профессором Макгонаголл, вальсирующие Огрид и мадам Максим прорубали среди танцующих широкую просеку, а Каркарова нигде не было видно. Закончилась очередная песня. Все снова зааплодировали, и Гарри увидел, как Людо Шульман поцеловал руку профессору Макгонаголл и пошел назад сквозь толпу, где его и перехватили Фред с Джорджем.

– Они что, совсем с ума сошли, приставать к высшему составу министерства? – зашипел Перси, подозрительно наблюдая за братьями. – Никакого уважения…

Людо Шульман, однако, довольно быстро избавился от Фреда и Джорджа и, заметив Гарри, подошел.

– Надеюсь, мои братья не очень вам докучали, мистер Шульман? – сразу спросил Перси.

– Что? Ах, это! Нет, вовсе нет! – отмахнулся Шульман. – Нет, они просто рассказали мне кое-что еще об этих своих фальшивых палочках. Спрашивали совета по маркетингу. Я обещал связать их с нужными людьми в «Хохмазине Зонко»…

Перси отнюдь не порадовала эта информация, и Гарри готов был держать пари на что угодно: стоит ему добраться до дома, он немедленно доложит миссис Уизли. Значит, теперь амбиции близнецов сильно возросли, коль скоро они собрались продавать свою продукцию широкой публике.

Шульман открыл было рот, собравшись о чем-то спросить Гарри, но Перси опять вмешался:

– Как, по вашему мнению, проходит Турнир, мистер Шульман? Наш департамент вполне удовлетворен – разумеется, происшествие с Кубком Огня, – он бросил взгляд на Гарри, – несколько прискорбно, но с тех пор все идет гладко, вы как считаете?

– О да, – весело подтвердил мистер Шульман, – все ужасно здорово. А как делишки у старины Барти? Жалко, что он не смог прийти.

– Я уверен, что мистер Сгорбс встанет на ноги в самое ближайшее время, – с важностью заявил Перси, – но пока что я вполне готов закрыть собой амбразуру. Разумеется, я не только балы посещаю, – он позволил себе легкомысленно усмехнуться, – ничего подобного, нужно заниматься делами, которые выплыли в его отсутствие, – вы слышали, что Али Башира поймали при попытке контрабандного ввоза в страну партии ковров-самолетов? Кроме того, мы пытаемся уговорить трансильванцев ратифицировать международный запрет на дуэли, после Нового года у меня назначена встреча с главой их департамента магического сотрудничества…

– Пойдем погуляем, – тихо предложил Рон, – подальше от Перси…

Притворившись, будто собрались за напитками, Гарри с Роном встали из-за стола, пробрались по краешку танцплощадки и выскользнули в вестибюль. Дубовые двери были настежь распахнуты, а в розовом саду мерцали и подмигивали гирлянды из фей. Гарри и Рон спустились по парадной лестнице и зашагали красивыми тропинками среди растительности и больших каменных статуй. Где-то плескала вода – видимо, бил фонтан. Тут и там на резных скамейках сидели парочки. Ребята свернули было на тропинку, что петляла меж розовых кустов, но, успев отойти совсем ненамного, услышали до отвращения знакомый голос:

– …не вижу повода для беспокойства, Игорь.

– Злотеус, нельзя делать вид, что ничего не происходит! – Встревоженный голос Каркарова звучал приглушенно, будто он опасался чужих ушей. – Он все отчетливее с каждым месяцем, и не стану отрицать, я напуган…

– Тогда беги, – оборвал его Злей. – Беги, я что-нибудь придумаю в оправдание. Но сам я останусь в «Хогварце».

Из-за угла показались Злей с Каркаровым. Злей, гнусно кривясь, волшебной палочкой стрелял по розовым кустам. Кусты распадались надвое – затем нередко несся испуганный визг, а после выскакивали темные фигуры.

– Минус десять баллов с «Хуффльпуффа», Фосетт! – рявкнул Злей на прошмыгнувшую мимо девочку. – И минус десять баллов с «Вранзора», Стеббинс! – когда следом за ней прошмыгнул мальчик. – А вы двое что делаете? – добавил Злей, заметив впереди Гарри и Рона. Каркаров, отметил Гарри, при виде их несколько смутился. Его пальцы нервно потянулись к бородке и принялись ее крутить.

– Гуляем, – отрезал Рон. – Это пока не запрещено законом?

– Гуляете? Ну и гуляйте! – снова рявкнул Злей и стремительно прошел мимо. Его длинный черный плащ развевался за спиной. Каркаров поспешил следом. Гарри с Роном побрели дальше.

– Чего это Каркаров так засуетился? – пробормотал Рон.

– И с каких это пор они со Злеем на «ты»? – задумчиво добавил Гарри.

Они дошли уже до большого каменного оленя, над которым высоко били сверкающие струи фонтана. Над каменной скамьей вздымались два огромных силуэта – двое глядели на воду в лунном свете. До Гарри донеслись слова Огрида:

– Я, как вас увидал, в момент понял, – произнес он странно и сипло.

Гарри и Рон застыли. Как-то сразу стало понятно, что лучше бы сюда не забредать… Гарри оглянулся и увидел, что позади, наполовину скрытые в розовых кустах, стоят Флёр Делакёр и Роджер Дэйвис. Гарри похлопал Рона по плечу и указал на них подбородком, имея в виду, что можно незаметно скрыться в том направлении (Флёр и Роджер были очень сильно заняты), но глаза Рона при виде Флёр в ужасе расширились, он отчаянно затряс головой и затащил Гарри еще глубже в тень оленя.

– Что же ви поняли, Ог’ид? – низко промурлыкала мадам Максим.

Гарри не желал ничего этого слышать; он знал, что Огрид пришел бы в ужас, узнав, что у него сейчас есть свидетели (вот Гарри точно был бы в ужасе); Гарри заткнул бы уши пальцами и громко замычал, но реально это был не выход. Пришлось заинтересоваться жуком, ползущим по спине оленя, но, к несчастью, жук оказался недостаточно интересным, и следующие слова Огрида Гарри расслышал все равно:

– Я просто понял, что… что вы такая же, как я… у вас кто, мама или папа?

– Я… не понимаю, о чем ви, Ог’ид…

– У меня мама, – тихо сказал Огрид, – она была одна из последних в Британии. Яс’дело, я ее не больно-то хорошо помню… ушла она от нас, понимаете. Мне тогда было три годка. Не было у ней материнских чувств… Ну, да у них это не в натуре. Не знаю, чего с ней сталось… может, померла уж, откуда мне знать…

Мадам Максим промолчала. И Гарри вопреки всем своим намерениям оторвался от изучения жука и, глядя поверх оленьих рогов, навострил уши… Огрид никогда не говорил о своем детстве.

– Отцу она разбила сердце. Он был маленький совсем, папаша мой. К шести годам я уж мог его поднять и посадить на буфет, когда он меня до печенок доставал. Он хохотал тогда… – Голос Огрида сорвался. Мадам Максим сидела неподвижно, видимо глядя на воду. – Папаша растил меня один… а потом помер, как раз когда я в школу пошел. Там уж мне самому пришлось пробиваться. Думбльдор очень мне помог, это да. Очень он ко мне добрый…

Огрид достал большой шелковый платок в горошек и трубно высморкался.

– Ну да не важно… хватит про меня-то. А вот вы? У вас с какой стороны?

Мадам Максим вдруг вскочила.

– Становится пгохладно, – произнесла она, но, что бы там ни происходило с температурой на улице, до холода в голосе мадам Максим ей было далеко. – Мне, пожалюй, пога.

– А? – смешался Огрид. – Нет, не уходите! Я ж раньше никогда не встречал… других!

– Каких таких дгугих? – ледяным тоном осведомилась мадам Максим.

Гарри, например, сразу понял, что лучше бы не отвечать; он стоял сжав зубы и изо всех сил надеялся, что Огрид промолчит, – но напрасно.

– Ну так полугигантов же! – воскликнул Огрид.

– Да как ви смеете! – взревела мадам Максим. Ее рев трубно прорезал мирную ночную тишину; Гарри услышал, как позади Флёр с Роджером выпали из розового куста. – Мне еще никогда не наносили такого оскогбления! Полугигант? Муа? У меня… у меня… пгосто шигокая кость!

Она сорвалась с места, распугивая с кустов разноцветные облачка фей. Огрид оторопело сидел на скамейке и глядел ей вслед. В темноте лица его не было видно. Минуту погодя он встал и побрел прочь, но не к замку, а через черный двор к своей хижине.

– Все, – сказал Гарри, – пошли…

Но Рон не шевелился.

– Что такое? – спросил Гарри.

Рон посмотрел на Гарри очень серьезно.

– Ты знал? – прошептал он. – Что Огрид полугигант?

– Нет, – пожал плечами Гарри, – а что такого?

По тому, каким взглядом ответил ему Рон, Гарри сразу понял, что в очередной раз продемонстрировал полную неосведомленность в делах колдовского мира. Воспитанный Дурслеями, Гарри не знал многого, что для колдунов разумелось само собой, но чем дольше учился в школе, тем реже сталкивался с подобными явлениями. Сейчас, однако, было ясно, что ни один нормальный колдун не сказал бы: «А что такого?» – узнав, что у его друга мать была гигантесса.

– Объясню в замке, – еле слышно сказал Рон, – пошли…

Флёр с Роджером куда-то скрылись – может, нашли более уединенную кущу. Гарри с Роном вернулись в Большой зал. Парвати и Падма сидели теперь далеко, окруженные целой толпой бэльстэкских мальчиков, а Гермиона снова танцевала с Крумом. Гарри и Рон выбрали столик подальше от танцплощадки.

– Итак? – понукнул Гарри Рона. – Что за дела с этими гигантами?

– Ну, они… они… – Рон мучительно подыскивал слова, – не очень хорошие, – неловко закончил он.

– Ну и что? – не понял Гарри. – С Огридом-то все нормально!

– Я знаю, но… ах ты ж… неудивительно, что он скрывает! – Рон покачал головой. – Я-то всегда думал, что он в детстве неудачно попал под дутое заклятие… не хотел спрашивать…

– Но кому какое дело, что его мать гигантесса? – спросил Гарри.

– Ну… его знакомым – никакого, они же знают, что он добрый, – медленно проговорил Рон. – Но вообще… Гарри, понимаешь, они опасные, гиганты. Огрид же сказал, это у них в натуре, они как тролли… любят убивать, и все тут. Правда, в Британии их не осталось.

– А куда они делись?

– Они так и так вымирали, а потом еще многих поубивали авроры. Вроде за границей еще есть… скрываются в горах…

– Не знаю, кого хочет обмануть Максим. – Гарри посмотрел на очень угрюмую мадам Максим за судейским столом. – Если Огрид полугигант, то она уж точно. Широкая кость… шире кости только у динозавра.

Остаток бала Гарри с Роном, не имея ни малейшего желания танцевать, в уголке обсуждали гигантов. Гарри старался не замечать Чо и Седрика: когда он их видел, его тянуло хорошенько что-нибудь пнуть.

В полночь «Чертовы сестрички» прекратили играть, и их проводили очень громкими аплодисментами. Потом все двинулись к вестибюлю. Многие выражали сожаление, что бал не продлился дольше, но Гарри был рад пойти спать: на его взгляд, вечер не то чтобы удался.

В вестибюле они увидели, как Гермиона прощается с Крумом – тот возвращался на дурмштранговский корабль. Она посмотрела на Рона очень холодно и молча прошествовала к мраморной лестнице. Гарри и Рон направились следом, но на полдороге кто-то вдруг окликнул:

– Эй! Гарри!

Седрик Диггори. Чо ждала его внизу, в вестибюле.

– Да? – с прохладцей ответил Гарри, а Седрик уже взбегал по лестнице.

Похоже, говорить при Роне Седрик не хотел. Тот недовольно пожал плечами и пошел дальше.

– Слушай… – Рон удалился, но Седрик все равно понизил голос. – Я перед тобой в долгу за подсказку про драконов. Золотое яйцо, да? Твое вопит, когда открываешь?

– Да, – кивнул Гарри.

– В общем… ты прими ванну, ага?

– Что?

– Прими ванну и возьми… ммм… возьми яйцо с собой и… ммм… хорошенько все обдумай в горячей воде. Это поможет… сосредоточиться. Ты уж мне поверь.

Гарри таращился на него.

– И знаешь что? – добавил Седрик, – ты иди в ванную для старост. Пятый этаж, четвертая дверь налево от статуи Бориса Бессмысленного. Пароль «хвойный освежающий». Ну все, я пошел… надо попрощаться…

Он снова улыбнулся Гарри и помчался вниз по лестнице к Чо.

Гарри одиноко отправился в гриффиндорскую башню. На редкость странный совет. Как ванна поможет разгадать загадку яичных воплей? Может, Седрик издевается? Хочет его обдурить, чтобы в сравнении с ним еще больше понравиться Чо?

Толстая Тетя и ее приятельница Ви уже дрыхли. Гарри пришлось громко заорать: «Моргающие феи!» – иначе обе никак не хотели просыпаться, а в итоге проснувшись, негодовали ужасно. Он вскарабкался в общую гостиную и обнаружил, что у Рона с Гермионой скандал не на жизнь, а на смерть. Они стояли поодаль друг от друга все багровые и страшно орали.

– Знаешь что? Знаешь что? Раз тебе так не нравится, ты же знаешь, что нужно делать? Знаешь?! – орала Гермиона. Ее элегантный пучок растрепался, лицо перекосило от злости.

– Ах вот как?! – орал в ответ Рон. – И что же это такое мне нужно делать?

– Когда в следующий раз будет бал, пригласить меня раньше других и не в качестве спасительной соломинки!

Пока Рон, наподобие золотой рыбки, вынутой из аквариума, шевелил губами, Гермиона развернулась на каблуках и бросилась к спальням девочек. Рон обернулся к Гарри.

– Это, – потрясенно захлебнувшись, начал он, – это… лишний раз доказывает… ничего не понимает…

Гарри промолчал. Мир с Роном был ему дороже, и он не стал говорить, что думает, – но отчего-то ему казалось, что Гермиона все поняла куда лучше Рона.

Глава двадцать четвертая
Сенсация Риты Вритер

На второй день Рождества все встали поздно. В гриффиндорской гостиной было необычайно тихо, ленивые разговоры то и дело прерывались зевками. Густые волосы Гермионы снова распушились. Она призналась Гарри, что перед балом использовала невероятное количество «Гладейского прилизелья для волос».

– Но каждый день… нет уж, слишком много возни, – сказала она как бы между прочим, почесывая громко урчащего Косолапсуса за ушами.

С Роном они, казалось, пришли к молчаливому соглашению свою ссору не обсуждать и общались очень доброжелательно, но как-то формально. Гарри с Роном, разумеется, при первой же возможности доложили Гермионе о разговоре Огрида с мадам Максим, но на Гермиону новость о том, что Огрид полугигант, подействовала совсем не так сильно, как на Рона.

– Я, в общем-то, так и думала, – пожала плечами она. – Понятно, что чистокровным гигантом он быть не может, тогда он был бы футов двадцать ростом. Но, честно сказать, все эти вопли насчет гигантов – просто-напросто истерия. Не могут же все они быть чудовищами… Это такие же предрассудки, как с оборотнями… расизм, больше ничего.

Рон собрался было съязвить, но, видимо, не захотел снова ссориться и поэтому только недоверчиво покачал головой, когда Гермиона отвернулась.

Между тем пришло время заняться домашними заданиями, о которых они начисто забыли в первую неделю каникул. После празднеств все ходили какие-то обессилевшие – за исключением Гарри, который (опять) слегка нервничал.

Оказалось почему-то, что по эту сторону Рождества двадцать четвертое февраля стало гораздо ближе, а Гарри еще даже не пробовал разгадать загадку золотого яйца. Теперь всякий раз, заходя в спальню, он доставал яйцо из сундука, открывал и вслушивался в заунывный вой – вдруг в нем отыщется какой-нибудь тайный смысл. Напрягаясь изо всех сил, он размышлял, что (кроме тридцати музыкальных пил) ему напоминает этот ужасный звук, но… нет, он никогда не слышал ничего подобного. Тогда он закрывал яйцо, интенсивно его тряс и снова открывал – вдруг звуки переменятся, – однако они не менялись. Он пробовал задавать яйцу вопросы, перекрикивая вой, но это не действовало. Однажды он даже швырнул яйцо через всю комнату – не очень, впрочем, надеясь, что это поможет.

Гарри не забыл про намек Диггори, но далекие от дружеских чувства, которые он испытывал сейчас к Седрику, не позволяли принять от него помощь – во всяком случае, пока оставалась надежда обойтись без нее. В любом случае Гарри считал, что, если бы Седрик и в самом деле хотел помочь, он мог бы выразиться и яснее. Вот он, Гарри, прямо сказал, что их ждет на первом испытании, – а Седрик советует принять ванну! Это что, по-честному? Нет уж, не надо ему такой дурацкой помощи – тем более от того, кто расхаживает по коридорам за ручку с Чо.

А тем временем наступил первый день нового триместра, и Гарри отправился на уроки, нагруженный, как всегда, книжками, перьями и пергаментом, но дополнительной тяжестью на нем висело сосущее беспокойство из-за неразгаданной загадки, будто он и яйцо повсюду таскал с собой.

Школьный двор по-прежнему был завален снегом, а окна теплиц запотели, и на гербологии сквозь них ничего не было видно. В такую погоду никому не хотелось ухаживать за магическими существами; правда, как справедливо заметил Рон, уж драклы их точно согреют: либо станут за ними гоняться, либо своими взрывами подожгут домик Огрида.

Однако, приблизившись к хижине, ребята увидели пожилую ведьму с седым ежиком и мощным подбородком.

– Поторопитесь, поторопитесь, колокол прозвенел пять минут назад, – рявкнула ведьма, когда они продрались к ней по снегу.

– А вы кто? – вытаращился Рон. – И где Огрид?

– Я – профессор Гниллер-Планк, – отрывисто сказала дама, – временный преподаватель ухода за магическими существами.

– Где Огрид? – громко повторил Гарри.

– Он не вполне в форме, – не вдаваясь в подробности, сообщила она.

До Гарри донесся тихий гадкий смех. Гарри обернулся – подошли слизеринцы, возглавляемые Драко Малфоем. У всех был довольный вид, новой преподавательнице никто не удивился.

– Сюда, пожалуйста, – пригласила профессор Гниллер-Планк и направилась вокруг загона, где зябко ежились и тряслись от холода огромные бэльстэкские кони. Гарри, Рон и Гермиона пошли за ней, на ходу оглядываясь на хижину. Занавески на окнах задернуты. Где же Огрид? Лежит внутри, больной и одинокий?

– А что с Огридом? – спросил Гарри, нагнав профессора Гниллер-Планк.

– Вас не касается, – ответила она так, будто он сует нос куда не следует.

– Да вот касается, – с горячностью возразил Гарри. – Что с ним такое?

Профессор Гниллер-Планк как будто не услышала. Вдоль загона она вывела класс на опушку Запретного леса. Там к дереву был привязан большой красивый единорог.

Девочки заохали.

– О-о-о, какой красивый! – прошептала Лаванда Браун. – Откуда она его взяла? Их ведь трудно поймать!

По сравнению с ослепительно-белым единорогом снег казался серым. Животное нервно било золотыми копытами и запрокидывало рогатую голову.

– Мальчикам – отойти! – приказала профессор Гниллер-Планк, выбросив назад руку и больно ткнув Гарри в грудь. – Единороги предпочитают женщин. Девочки – вперед, подходите осторожно… Тихо, тихо, не торопитесь…

Она и девочки медленно направились к единорогу. Мальчики остались у изгороди.

Как только профессор Гниллер-Планк отошла, Гарри повернулся к Рону:

– Что с ним случилось? Как думаешь, может, дракл?..

– Нет, Поттер, драклы его не растерзали, если ты об этом, – раздался вкрадчивый шепот Малфоя. – Нет. Просто он стыдится показать людям свою громадную противную рожу.

– О чем ты? – огрызнулся Гарри.

Малфой достал из кармана свернутый газетный лист.

– Вот, – сказал он. – Жаль тебя огорчать, Поттер… – И гнусно осклабился.

Гарри схватил и развернул вырезку. Рон, Шеймас, Дин и Невилл читали через его плечо. Статья предварялась фотографией Огрида – выглядел тот до крайности неблагонадежно.

ГИГАНТСКАЯ ОШИБКА ДУМБЛЬДОРА

Альбус Думбльдор, эксцентричный директор школы колдовства и ведьминских искусств «Хогварц», всегда позволял себе необъяснимые вольности в подборе преподавательского состава, отмечает наш специальный корреспондент Рита Вритер. В сентябре на должность преподавателя защиты от сил зла был принят пресловутый Аластор «Шизоглаз» Хмури, помешанный на сглазе бывший аврор. Если учесть дурную привычку Хмури нападать на всякого, кто в его присутствии осмеливается сделать резкое движение, этот административный ход вызвал немалое удивление в министерстве магии. В то же время Шизоглаз Хмури выглядит вполне добропорядочным гражданином в сравнении с тем человекоподобным существом, которого Думбльдор назначил на пост преподавателя ухода за магическими существами.

Рубеус Огрид, по его собственному признанию, исключенный из «Хогварца» на третьем году обучения, с тех самых пор вел благополучную жизнь, выполняя обязанности хранителя ключей и лесника – эту работу предоставил ему Думбльдор. Однако в прошлом году Огрид умело воспользовался своим таинственным влиянием на директора и в обход многих более достойных кандидатов добился еще одной должности – преподавателя ухода за магическими существами.

Мужчина дикарской наружности и пугающих габаритов, Огрид использовал свое новообретенное положение с тем, чтобы посредством разнообразных чудовищных созданий терроризировать вверенных его попечению учеников. Думбльдор смотрел сквозь пальцы на то, как Огрид на уроках, которые немало учеников называют не иначе как «страшные», калечил детей.

«На меня напал гиппогриф, а моего друга Винсента Краббе жутко искусал скучечервь, – рассказал четвероклассник Драко Малфой. – Мы все ненавидим Огрида, только боимся кому-нибудь об этом сказать».

При этом Огрид не намерен прекращать свою деятельность, направленную на устрашение школьников. В беседе с корреспондентом «Оракула», состоявшейся в прошлом месяце, он признался, что выращивает существ, которых он окрестил «взрывастыми драклами». Эти существа суть не что иное, как в высшей степени опасный гибрид мантикоры и огнекраба. Как все мы знаем, новые породы магических существ надлежит выводить под строжайшим контролем департамента по надзору за магическими существами. Но Огрид, похоже, считает, что мелкие ограничения не для него.

«Ну, я просто позабавился чутка», – отмахнулся он и быстро сменил тему разговора.

Вдобавок к вышесказанному (хотя и этого более чем достаточно) «Оракул» получил неоспоримые доказательства того, что Огрид – не чистокровный колдун, каковым всегда прикидывался. В действительности он даже не вполне человек. Согласно сведениям, полученным из эксклюзивного источника, его мать – не кто иная, как гигантесса Фридвульфа, чье местонахождение в настоящее время неизвестно.

В течение последнего столетия кровожадные и злые гиганты, бесконечно воюя друг с другом, довели себя почти до полного истребления. Горстка оставшихся в живых влилась в ряды сторонников Того-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут. На их совести лежат наитягчайшие преступления, совершенные в годы его ужасного правления, в том числе массовые убийства муглов.

Фридвульфа не попала в число гигантов, уничтоженных аврорами, боровшимися против черных магов. Возможно, она, бежав из страны, примкнула к одному из сообществ гигантов, все еще обитающих в горных массивах других стран. Если принять во внимание преподавательские эскапады сына Фридвульфы, становится ясно, что он унаследовал жестокий характер своей матери.

По невероятной прихоти судьбы, Огрид известен тем, что завел близкую дружбу с мальчиком, который послужил причиной падения Сами-Знаете-Кого – и тем самым вынудил мать Огрида, как и остальных приспешников Сами-Знаете-Кого, скрываться в изгнании. Возможно, бедный Гарри Поттер не знает всей правды о своем большом друге – однако Альбус Думбльдор бесспорно обязан предостеречь Гарри Поттера и остальных школьников от опасностей, которыми чревата дружба с полугигантами.

Гарри дочитал и посмотрел на Рона.

– Как она узнала? – прошептал тот, разинув рот от удивления.

Гарри беспокоило другое.

– Что значит «мы все ненавидим Огрида»? – бросил он в лицо Малфою. – И что за чушь насчет того, что его, – Гарри показал на Краббе, – жутко искусал скучечервь? Да у них и зубов нет!

Краббе тупо лыбился, крайне довольный собой.

– Ну я так думаю, преподавательской карьере этого идиота настал конец, – сверкнул глазами Малфой. – Подумать только! А я-то думал, что он в детстве наглотался «СкелеРоста»… Вот уж такое никому из папочек-мамочек не понравится… они забоятся: вдруг он скушает их детушек… ха-ха…