Текст книги "Гарри Поттер. Полная коллекция"

Вдруг русалиды возбужденно замахали руками, показывая куда-то поверх его головы. Гарри поднял глаза и увидел, что к ним подплывает Седрик. Его голову окружал огромный пузырь, отчего черты лица нелепо растянулись.

– Заблудился! – одними губами проговорил он. Вид у него был перепуганный. – Флёр и Крум скоро будут!

С огромным облегчением Гарри проследил, как Седрик вынул из кармана нож, освободил Чо и потащил ее наверх; скоро они скрылись из виду.

Гарри, вертя головой, стал ждать. Ну где же Флёр с Крумом? Времени все меньше, а если верить песне, когда пройдет час, заложников уже не отдадут…

Русалиды радостно заскрипели. Те, что держали Гарри, оглянулись и ослабили хватку. Гарри увидел, что на них, разрезая воду, надвигается какое-то чудовище с акульей головой и человеческим телом в плавках… Крум. Видимо, он превратился в акулу – но не слишком удачно.

Человек-акула подплыл к Гермионе и вгрызся в веревки; к сожалению, новые зубы Крума располагались неудобно – добычу меньше дельфина ими не укусишь, и Гарри почти не сомневался, что Крум рискует разорвать Гермиону пополам. Бросившись вперед, Гарри заехал ему по плечу и протянул зазубренный камень. Крум схватил камень и начал рубить. За какие-то секунды он добился успеха; обхватив Гермиону за талию, он, ни разу не оглянувшись, быстро поволок ее на поверхность.

«И что теперь?» – в отчаянии подумал Гарри. Будь он уверен, что Флёр сейчас появится… но ее не видно. Делать нечего…

Он схватил брошенный Крумом камень, но русалы загородили Рона и маленькую девочку, грозно качая головами.

Гарри вытащил палочку:

– Прочь с дороги!

Хотя изо рта по-прежнему выплывали одни пузыри, он был уверен, что русалы его поняли, – они вдруг перестали смеяться. Желтые глаза уставились на палочку – русалы испугались. Их, конечно, гораздо больше, но по их лицам Гарри догадался, что колдовать они умеют не лучше, чем гигантский кальмар.

– Считаю до трех! – выкрикнул он. Изо рта вырвалась струя пузырей, но он для наглядности поднял вверх три пальца. – Раз… – Он загнул один палец. – Два… – загнул второй…

Русалы отпрянули. Гарри бросился к девочке, стал долбить камнем по веревкам и наконец ее освободил. Потом обхватил ее за талию, взял Рона за шиворот и с силой оттолкнулся от дна.

Они всплывали невероятно медленно. Перепончатые руки были заняты, и Гарри изо всех сил работал ногами, но Рон и сестра Флёр тянули его на дно, как два мешка с картошкой… Гарри с надеждой смотрел вверх, но нет… они еще очень и очень глубоко, вода наверху такая темная…

Русалиды всплывали вместе с ним. Они легко кружили рядом, наблюдая, как он мучается… и что, они утащат его обратно на глубину, как только выйдет время? Может, они вообще питаются человечиной? Мышцы на ногах сводило от усилий, плечи болели под непосильной тяжестью…

Дышать стало ужасно тяжело. Снова заболела шея… вода вокруг сделалась на редкость мокра… зато тьма определенно рассеивалась… над головой забрезжил дневной свет…

Гарри с силой брыкнул ногами и обнаружил, что ласт больше нет, а есть просто ноги… через рот в легкие хлынула вода… голова закружилась, но он знал, что свет и воздух всего в десяти футах… надо доплыть… надо доплы…

Гарри так брыкался, что все мускулы, казалось, в негодовании кричали; мозг словно отяжелел от воды… нечем дышать, нужен кислород, надо двигаться, останавливаться нельзя…

И тут он почувствовал, как голова вырвалась на поверхность; от прекрасного, холодного, свежего воздуха защипало лицо; Гарри судорожно втянул этот воздух в себя, понял, что раньше еще никогда по-настоящему не дышал, и, отдуваясь, вытащил на поверхность Рона и маленькую девочку. Вокруг из-под воды выскакивали зеленоволосые головы – но они улыбались.

На трибунах дико шумели, кричали и визжали, все повскакали на ноги. Гарри показалось, будто они решили, что Рон и девочка мертвы, но нет… оба открыли глаза, девочка растерялась и перепугалась, а Рон лишь выплюнул фонтан воды, поморгал на ярком свету, повернулся к Гарри и проговорил:

– Ну и мокрень, скажи? – Затем увидел сестру Флёр и удивился: – А ее-то ты зачем приволок?

– Флёр так и не появилась. Не бросать же ее там, – пропыхтел Гарри.

– Гарри, балда, – сказал Рон. – Ты что, песне поверил? Думбльдор не дал бы нам утонуть!

– Но в песне сказано…

– Только чтобы задать временные рамки! – вскричал Рон. – Ты же не тратил там время? Не изображал героя?

Гарри почувствовал себя ужасно глупо и ужасно разозлился. Для Рона, конечно, это ерунда, он-то все проспал, он не знал, как страшно там, на глубине, когда тебя окружают русалиды с копьями, по виду вполне способные на убийство.

– Ладно, давай, – только и ответил Гарри, – помоги мне с ней, она, по-моему, неважно плавает.

Они потащили сестру Флёр к берегу, откуда за ними наблюдали судьи, и двадцать русалидов плыли вокруг почетным караулом, распевая свои жуткие скрипучие песни.

Гарри видел, как над укутанными в толстые одеяла Гермионой, Крумом, Седриком и Чо суетится мадам Помфри. Думбльдор с Людо Шульманом улыбались Гарри и Рону, а Перси, очень белый и как будто ставший гораздо моложе, зашлепал к ним по воде. Мадам Максим тем временем удерживала Флёр Делакёр – та в истерике сражалась чуть ли не зубами и когтями, рвалась обратно в озеро.

– Габгиэль! Габгиэль! Она жива? Она не ганена?

– С ней все нормально! – попробовал крикнуть Гарри, но он так устал, что почти не мог говорить, не то что кричать.

Перси схватил Рона и поволок к берегу («Отстань, Перси, я сам!»); Думбльдор с Шульманом помогли Гарри подняться; Флёр вырвалась из рук мадам Максим и бросилась обнимать сестру.

– Эти заг’ибасти!.. они напали на менья… о Габгиэль, я думала… я думала…

– Иди-ка сюда, – раздался голос мадам Помфри. Она схватила Гарри, подтащила его к Гермионе и остальным, накрепко закутала одеялом – на него как будто надели смирительную рубашку – и влила в рот порцию очень горячего зелья. Из ушей у Гарри повалил пар.

– Гарри, ты молодец! – закричала Гермиона. – Ты справился, ты сам догадался как!

– Ну… – начал было Гарри. Он непременно рассказал бы ей про Добби, но вовремя поймал взгляд Каркарова. Тот единственный из судей не встал из-за стола, единственный не показал, что рад благополучному возвращению Гарри, Рона и сестры Флёр. – Да, точно. – Гарри повысил голос, чтобы Каркаров услышал.

– У тебя в волосах вотяной шук, Херми-оун-нина, – сказал Крум.

У Гарри создалось впечатление, что тот хочет вновь привлечь ее внимание к себе и, возможно, напомнить, что это он только что вытащил ее из озера; но Гермиона нетерпеливо сбросила жука и продолжила:

– Но только ты превысил лимит, Гарри… Ты что, так долго нас искал?

– Да нет… нашел-то я вас легко…

Ощущение собственного идиотизма росло. Теперь, когда он выбрался из воды, ему было совершенно ясно, что Думбльдор принял все меры предосторожности и не допустил бы, чтоб заложники погибли только потому, что за ними не явились чемпионы. Что ж он сразу не схватил Рона и не уплыл? Был бы первым… Вот Седрик с Крумом не тратили времени на остальных, они не поверили русалочьей песне…

Думбльдор склонился над водой, серьезно обсуждая что-то с главной и самой страшной русалкой. Думбльдор скрипел горлом, как и русалиды над водой; стало быть, он умеет разговаривать по-русальи. Наконец директор выпрямился, повернулся к остальным судьям и сказал:

– Посовещаемся, пожалуй.

Судьи принялись совещаться. Мадам Помфри спасла Рона из объятий Перси, отвела его к Гарри и прочим, дала одеяло и «Вскипидрин», а затем направилась к Флёр и ее сестре. Руки и лицо Флёр были в порезах, мантия порвана, но Флёр не обращала внимания и не разрешила промыть себе раны.

– Позаботьтесь о Габгиэль, – попросила она мадам Помфри, а затем повернулась к Гарри: – Ти ее спас, – выдохнула она, – хотья она и не твоя залёжница.

– Да, – ответил Гарри, отчаянно жалея, что не оставил всех трех девочек на дне.

Флёр нагнулась, поцеловала Гарри в обе щеки (лицо у него вспыхнуло, и он не удивился бы, если бы из ушей снова пошел пар), а потом обратилась к Рону:

– И ти тожье… ти помогаль…

– Да, – с огромной надеждой подтвердил Рон, – да, немного…

Флёр бросилась и к нему и тоже поцеловала. Гермиону это откровенно взбесило, но тут рядом, заставив их всех подпрыгнуть, а трибуны умолкнуть, загремел магически усиленный голос Людо Шульмана:

– Дамы и господа, мы приняли решение. Предводительница русалидов Затонида поведала нам обо всем, что произошло на дне озера, и в результате чемпионы из пятидесяти максимальных баллов получают следующие оценки… Мисс Флёр Делакёр продемонстрировала великолепное владение пузыреголовым заклятием, но уже почти у цели была атакована загрыбастами и не сумела спасти своего заложника. Ей присуждается двадцать пять баллов.

Аплодисменты с трибун.

– Я заслужила ноль, – сквозь комок в горле проговорила Флёр, тряхнув прекрасной головой.

– Мистер Седрик Диггори, также использовавший пузыреголовое заклятие, первым вернулся со своим заложником, но превысил лимит на одну минуту. – Дикие крики хуффльпуффцев; Гарри заметил, как Чо одарила Седрика восторженным взглядом. – Он получает сорок семь баллов.

У Гарри упало сердце. Если Седрик превысил временной лимит, что уж говорить о нем самом.

– Мистер Виктор Крум воспользовался неполной формой превращения, оказавшейся тем не менее эффективной, и вернулся со своим заложником вторым. Он получает сорок баллов.

Каркаров с весьма победоносным видом хлопал громче всех.

– Мистер Гарри Поттер очень удачно воспользовался жаброводорослями, – продолжал Шульман. – Он вернулся последним, сильно превысив временной лимит. Однако предводительница русалидов уведомила нас, что мистер Поттер добрался до заложников первым, а задержался потому, что был твердо намерен обеспечить безопасное возвращение всех заложников, а не только своего.

Рон с Гермионой одарили Гарри одинаковыми взглядами – то ли злились, то ли соболезновали.

– Большинство судей, – тут Шульман злобно посмотрел на Каркарова, – считают, что он продемонстрировал неколебимую смелость и моральный дух, которые заслуживают высшей оценки. Однако… Гарри Поттер получает сорок пять баллов.

У Гарри екнуло сердце – теперь на первое место вышли они с Седриком. Рон с Гермионой, не ожидавшие такого поворота событий, уставились на Гарри, потом засмеялись и яростно зааплодировали вместе с остальными.

– Вот так-то, Гарри! – завопил Рон, перекрикивая шум. – Как выясняется, ты не балда – у тебя просто неколебимый моральный дух!

Флёр тоже очень горячо хлопала, а вот Крум насупился. Он попробовал опять вовлечь Гермиону в беседу, но та была занята – она радовалась за Гарри и не слушала.

– Третье, и последнее, испытание состоится на закате двадцать четвертого июня, – сообщил Шульман. – Участников уведомят о сути задания ровно за месяц. И спасибо всем, что болеете за чемпионов.

Все закончилось, как в тумане, думал Гарри, когда мадам Помфри погнала чемпионов и заложников в школу, чтобы они переоделись в сухое… все закончилось, он прорвался… и до двадцать четвертого июня можно ни о чем не беспокоиться…

«Как только попаду в Хогсмед, – решил он, поднимаясь по каменным ступеням в замок, – куплю Добби по паре носков на каждый день года».

Глава двадцать седьмая
Возвращение Мягколапа

После второго испытания все жаждали услышать в подробностях, что случилось на дне озера, и Рон в кои-то веки тоже купался в лучах славы. Гарри заметил, что с каждым пересказом Ронова версия постепенно меняется. Сначала он, судя по всему, говорил правду – по крайней мере, его история совпадала с историей Гермионы: Думбльдор в кабинете профессора Макгонаголл погрузил заложников в зачарованный сон, заверив предварительно, что они будут в полной безопасности и проснутся, лишь когда вновь окажутся над водой. Однако уже через неделю повествование Рона леденило душу – в похищении участвовало пятьдесят вооруженных до зубов русалов, и Рон, разумеется, сражался до последнего, а связали его, только основательно отметелив.

– Но в рукаве я спрятал волшебную палочку, – уверял он Падму Патил (теперь, когда Рон сделался знаменитостью, она к нему сильно потеплела и при встречах нередко останавливалась поболтать). – И если б я захотел, я бы им показал, этим русалидиотам.

– Что бы ты им показал? Как умеешь храпеть? – ядовито вмешалась Гермиона. Ее в последнее время совсем задразнили – дескать, вот кого Виктору Круму так не хватает на земле, – и она постоянно пребывала во взвинченном состоянии.

У Рона покраснели уши, и в дальнейшем он рассказывал только про зачарованный сон.

В марте погода стала суше, но дули пронизывающие ветра, на занятиях во дворе буквально сдиравшие кожу с лица и рук. Почту приносили с опозданием – сов сдувало с курса. Неясыть, с которой Гарри сообщил Сириусу о походе в Хогсмед, вернулась в пятницу к завтраку. Перья у птицы топорщились во все стороны. Не успел Гарри забрать ответ, неясыть в ужасе улетела, явно опасаясь, что ее снова отправят с поручением.

Письмо было немногим длиннее предыдущего:

Приходи к перелазу через изгородь в конце дороги из Хогсмеда (за магазином Дервиша и Гашиша) в два часа в субботу. Принеси еды, сколько сможешь.

– Он что, вернулся в Хогсмед? – изумился Рон.

– Похоже на то, – ответила Гермиона.

– Быть такого не может, – тревожно сказал Гарри. – Если его поймают…

– До сих пор ведь не поймали, – откликнулся Рон. – К тому же дементоров там больше нет.

Гарри задумчиво свернул письмо. Если уж быть до конца честным, ему очень хотелось, чтобы Сириус вернулся. Поэтому на последний урок – сдвоенное зельеделие – он спускался значительно веселее, чем обычно по пути в подземелье.

У дверей толклись Малфой, Краббе, Гойл, Панси Паркинсон и ее подружки. Все они, довольно ухмыляясь, что-то рассматривали. Когда подошли Гарри, Рон и Гермиона, мопсоподобная Панси выглянула из-за широкой спины Гойла.

– Вот они, вот они! – захихикала она, и кучка слизеринцев расступилась. Гарри увидел в руках у Панси журнал «Ведьмополитен». На обложке двигалось изображение кудрявой, зубасто улыбающейся ведьмочки – она указывала волшебной палочкой на большой бисквитный торт.

– Вот, Грейнджер, лови! Тебе понравится! – громко объявила Панси и швырнула журнал Гермионе. Та поймала, ничего не понимая. Тут дверь подземелья отворилась, и Злей поманил учеников внутрь.

Гермиона, Гарри и Рон, как всегда, направились к задней парте. Едва Злей повернулся спиной к классу, чтобы записать на доске состав сегодняшнего зелья, Гермиона принялась судорожно листать под партой журнал. Наконец в середине она нашла, что искала. Гарри с Роном наклонились поближе. Цветная фотография Гарри иллюстрировала короткую заметку, озаглавленную «Тайная сердечная рана Гарри Поттера»:

Этот мальчик, возможно, совершенно не похож на других – но все же и он подвержен естественным переживаниям юности, – сообщает Рита Вритер. – Лишенный любви и ласки после трагической потери родителей, четырнадцатилетний Гарри Поттер думал, что нашел утешение в своей девушке, муглорожденной Гермионе Грейнджер. Бедняжка не знал, что вскоре ему предстоит новый удар – как будто в его жизни мало было тяжких потерь.

Мисс Грейнджер, невзрачная, но амбициозная особа, судя по всему, обладает неодолимой тягой к знаменитостям – тягой, которую не под силу удовлетворить одному Гарри Поттеру. С прибытия в «Хогварц» Ловчего болгарской квидишной команды Виктора Крума, героя последнего мирового чемпионата, мисс Грейнджер играла чувствами обоих юношей. Крум, не скрывающий того, что потерял голову от чар лицемерки Грейнджер, уже пригласил ее приехать к нему в Болгарию на летние каникулы, уверяя, что «не испытывал ничего подобного ни к одной девушке».

Возможно, однако, что интерес юношей вызван вовсе не природными (весьма сомнительными) достоинствами мисс Грейнджер.

«Она уродка, – уверяет Панси Паркинсон, симпатичная и жизнерадостная девчушка-четвероклассница, – но она довольно-таки умная и вполне способна приготовить любовное зелье. Я думаю, именно так она их и завлекает».

Разумеется, в «Хогварце» приготовление любовного зелья запрещено, и, без сомнения, Альбусу Думбльдору в связи с этой гипотезой надлежит провести разбирательство. А тем временем людям, желающим добра Гарри Поттеру, остается лишь надеяться, что в следующий раз он подарит свое сердце более достойной кандидатке.

– Говорил я тебе! – шепотом вскричал Рон. Гермиона растерянно смотрела в журнал. – Говорил, что не надо злить Риту Вритер! Вот она из тебя и сделала какую-то… ночную бабочку!

Гермиона перестала потрясенно таращиться на статью и громко фыркнула.

– Ночную бабочку? – повторила она, уставившись на Рона и давясь от хохота.

– Мама их так называет, – пробормотал он, и его уши снова покраснели.

– Если это все, что может Рита, она определенно теряет хватку. – Гермиона, смеясь, бросила «Ведьмополитен» на пустой соседний стул. – Какая феноменальная чушь.

Глянув на слизеринцев, которые пристально следили за ней и за Гарри в надежде, что те расстроятся, Гермиона саркастически улыбнулась и помахала, после чего вместе с Гарри и Роном принялась доставать ингредиенты для умострильного зелья.

– Но кое-что тут странно, – пробормотала она минут через десять, и ее пестик завис над чашкой со скарабеями. – Откуда Рита узнала?..

– Что узнала? – тут же спросил Рон. – Ты случайно не готовила любовного зелья?

– Не говори глупостей, – отрезала Гермиона, вновь принимаясь растирать скарабеев. – Нет, просто… как она узнала, что Виктор приглашал меня к себе на каникулы?

Сказав это, Гермиона густо покраснела. Она тщательно избегала смотреть Рону в глаза.

– Что? – Рон с грохотом уронил пестик.

– Как только вытащил меня из озера, – смущенно пробормотала Гермиона, – и избавился от акульей головы. Мадам Помфри дала нам одеяла, и тогда он отвел меня в сторонку, чтобы судьи не услышали, и сказал, что, если у меня пока нет планов на лето, может, мне будет интересно прие…

– А ты что? – перебил Рон. Он подобрал пестик и с силой вкручивал его в стол, в добрых шести дюймах от чашки, поскольку не сводил глаз с Гермионы.

– И он действительно сказал, что не испытывал ничего подобного ни к кому другому, – Гермиона покраснела так, что Гарри физически ощущал, что от нее идет жар, – но как Рита Вритер могла услышать? Ее там не было… или была? Может, у нее в самом деле есть плащ-невидимка, может, она прокралась посмотреть второе испытание…

– А ты что сказала? – повторил Рон и так вдавил пестик в столешницу, что оставил вмятину.

– Ну, я так беспокоилась за тебя и за Гарри, что…

– Какой бы увлекательной ни была ваша личная жизнь, мисс Грейнджер, – раздался за их спинами ледяной голос, – я вынужден попросить вас не обсуждать ее у меня на уроке. Минус десять баллов с «Гриффиндора».

Оказывается, пока они разговаривали, к ним подкрался Злей. Все повернулись и уставились на них, а Малфой воспользовался случаем напомнить Гарри, что «ПОТТЕР – ВОНЮЧКА».

– Ах вот как… мы еще и журнальчики под столом почитываем! – Злей схватил «Ведьмополитен». – Еще десять баллов с «Гриффиндора»… ах, ну конечно… – Черные глаза Злея сверкнули: он увидел заметку Риты Вритер. – Когда же еще Поттеру собирать вырезки…

Подземелье сотряс хохот слизеринцев. Губы Злея изогнулись в неприятной улыбке. К возмущению Гарри, учитель принялся читать статью вслух.

– «Тайная сердечная рана Гарри Поттера…» Святые небеса, что ж еще с вами стряслось, Поттер? «Этот мальчик, возможно, совершенно не похож на других…»

Гарри ощущал, как горит у него лицо. В конце каждого предложения Злей делал паузу, чтобы слизеринцы могли всласть посмеяться. В исполнении Злея статья звучала в сто раз ужаснее.

– «…Людям, желающим добра Гарри Поттеру, остается лишь надеяться, что в следующий раз он подарит свое сердце более достойной кандидатке». Как трогательно, – осклабился Злей, закрывая журнал под взрывы хохота. – Что ж, тогда мне, пожалуй, лучше рассадить вас, чтобы вы думали об уроке, а не о ваших запутанных любовных отношениях. Уизли, вы останетесь здесь. Мисс Грейнджер, сюда, рядом с мисс Паркинсон. Поттер – за парту перед моим столом. Шевелитесь. И побыстрее.

Кипя от гнева, Гарри пошвырял в котел ингредиенты для зелья и рюкзак и потащил все это к пустой парте перед учительским столом. Злей прошел следом, сел и стал следить, как Гарри разгружает котел. Старательно не обращая внимания, Гарри продолжил растирать скарабеев, на месте каждого представляя противную рожу Злея.

– От внимания прессы, Поттер, ваше непомерно раздутое самомнение, того и гляди, лопнет, – тихо промолвил Злей, как только класс успокоился.

Гарри не ответил. Он понимал, что это провокация, Злей и раньше так поступал. Очевидно, ищет повод вычесть у «Гриффиндора» еще как минимум пятьдесят баллов.

– Вы, вероятно, пребываете в заблуждении, будто весь колдовской мир от вас без ума, – продолжал Злей почти беззвучно, чтобы слышал его один Гарри (а тот усердно растирал жуков, хотя они и так уже превратились в пыль), – но вот мне абсолютно безразлично, как часто ваша физиономия мелькает в газетах. Вы, Поттер, для меня не более чем гадкий мальчишка, считающий, что правила придуманы не для него.

Гарри высыпал порошок в котел и начал резать имбирный корень. Руки его дрожали от злости, но он упорно не поднимал глаз, будто не слыша Злея.

– Поэтому предупреждаю, Поттер, – не унимался тот. Голос его стал еще тише и еще страшнее. – Знаменитость или нет, если я вас поймаю при очередном взломе моего кабинета…

– Я не подходил к вашему кабинету! – взорвался Гарри, забыв о своей притворной глухоте.

– Не лгите, – прошипел Злей, и его бездонные черные глаза вбурились в глаза Гарри. – Кожа бумсланга. Жаброводоросли. И то и другое – из моего личного хранилища, и я прекрасно знаю, кто их взял.

Гарри не отводил взгляда, изо всех сил стараясь не моргать и не выглядеть виноватым. Вообще-то он не крал ни того ни другого. Кожу бумсланга еще во втором классе украла Гермиона для всеэссенции, и хотя Злей всю дорогу подозревал Гарри, он так и не смог ничего доказать. А жаброводоросли украл Добби.

– Не знаю, о чем вы говорите, – равнодушно соврал Гарри.

– Вас не было в спальне в ту ночь, когда взломали мой кабинет! – все так же шепотом вскричал Злей. – Я это знаю, Поттер! Может быть, Шизоглаз Хмури и вступил в ваш фан-клуб, но я с вашим поведением мириться не намерен! Еще одна ночная прогулка в мой кабинет, Поттер, и вы поплатитесь!

– Хорошо, – невозмутимо ответил Гарри, вновь занявшись имбирным корнем. – Я это учту, если мне приспичит туда попасть.

Глаза Злея полыхнули огнем. Он сунул руку под мантию. На какое-то безумное мгновение Гарри решил, что Злей сейчас вытащит палочку и наложит на него проклятие, – но потом увидел, что тот достал хрустальный пузырек с абсолютно прозрачной жидкостью. Гарри вытаращился.

– Знаете, что это такое, Поттер? – с угрожающим блеском в глазах осведомился Злей.

– Нет, – ответил Гарри, на сей раз совершенно честно.

– Это признавалиум – исповедальное зелье, такое сильное, что хватит и трех капель, чтобы вы перед всем классом раскрыли свои самые сокровенные тайны, – страшным голосом сказал Злей. – Использование этого зелья строжайшим образом контролируется министерством магии. Но если вы не будете вести себя как следует, может так случиться, что моя рука дрогнет над вашим вечерним кубком с тыквенным соком. И тогда, Поттер… мы узнаем, были вы в моем кабинете или нет.

Гарри ничего не ответил. Он снова взял нож и стал резать имбирный корень. Это исповедальное зелье ему сильно не понравилось, а главное, он не сомневался, что Злей вполне способен подлить ему пару капель. Гарри еле сдержал дрожь при мысли о том, чтó бы тогда рассказал… Он не только подставил бы друзей – для начала, Добби и Гермиону, – но выдал бы и другие секреты… контакты с Сириусом, а также… внутри все сжалось при одной только мысли – его чувства к Чо… Он ссыпал корни в котел и задумался, не взять ли пример с Хмури и не начать ли пить исключительно из персональной фляжки.

В дверь постучали.

– Войдите, – нормальным голосом сказал Злей.

Ученики дружно повернулись к двери. Вошел профессор Каркаров. Все смотрели, как он идет к учительскому столу. Он был сильно взволнован и крутил пальцем бородку.

– Нужно поговорить, – отрывисто произнес Каркаров, подойдя. Ему очень не хотелось, чтобы его услышали, и он едва шевелил губами; создавалось впечатление, будто в класс явился очень неумелый чревовещатель. Гарри не отрывал глаз от имбирного корня и внимательно прислушивался.

– Поговорим после урока, Каркаров… – начал было Злей, но Каркаров перебил:

– Я хочу поговорить сейчас, чтобы ты не улизнул, Злотеус. Ты меня избегаешь.

– После урока, – отрезал Злей.

Под предлогом того, что смотрит на просвет, достаточно ли желчи броненосца он налил в мерный стаканчик, Гарри бросил осторожный взгляд на обоих. Каркаров очень нервничал, Злей раздувал ноздри.

Остаток занятия Каркаров провисел над Злеем – очевидно, не хотел, чтобы тот сразу слинял. Желая услышать, о чем будет говорить Каркаров, Гарри за пару минут до колокола нарочно опрокинул бутылку с желчью броненосца, и это дало ему повод спрятаться за котлом, вытирая лужу. Остальные ученики тем временем шумно покидали класс.

– Отчего такая срочность? – донеслось до него шипение Злея.

– Вот от этого, – ответил Каркаров, и Гарри, выглянув из-за котла, увидел, что Каркаров закатал левый рукав и показал Злею что-то на внутренней стороне предплечья. – Ну? – Каркаров по-прежнему старался не шевелить губами. – Видишь? Он давно не был таким четким, с тех самых пор как…

– Спрячь! – резко приказал Злей, стремительным взором обводя подземелье.

– Но ты наверняка заметил… – взволнованно начал Каркаров.

– Мы можем поговорить об этом позже, Каркаров! – оборвал Злей. – Поттер! Вы что тут делаете?

– Вытираю желчь броненосца, профессор, – невинно захлопал глазами Гарри, выпрямляясь и показывая мокрую тряпку.

Каркаров развернулся и вылетел за дверь с видом встревоженным и сердитым. Не желая оставаться наедине с исключительно злобным Злеем, Гарри побросал книжки и ингредиенты в рюкзак и со всех ног побежал рассказывать Рону и Гермионе, какую сцену только что видел.

Назавтра они вышли из замка в полдень. Слабое серебристое солнце освещало двор. Впервые с начала года так потеплело, и к Хогсмеду они подошли, сняв плащи и закинув их за плечи. Еда для Сириуса лежала у Гарри в рюкзаке. Им удалось стащить с обеда дюжину куриных ножек, буханку хлеба и фляжку тыквенного сока.

Ребята завернули в «Модный магазин О’Требьена» за подарком для Добби и с удовольствием провели время, выбирая самые безумные носки, в том числе с рисунком из мигающих золотых и серебряных звезд, и еще одни, которые громко кричали, как только начинали пахнуть. Затем в половине второго они направились по Высокой улице мимо магазина Дервиша и Гашиша к выходу из деревни.

Гарри здесь раньше не бывал. Извилистая дорога вела к диким лесам, окружающим Хогсмед. Коттеджей становилось все меньше, садов – все больше; ребята все ближе подходили к горе, в чьей тени и лежала деревня. Они свернули и в конце улицы увидели перелаз. Положив лапы на верхнюю ступеньку, их дожидался очень знакомый, огромный и лохматый черный пес, державший в зубах газеты.

– Привет, Сириус, – сказал Гарри, приблизившись.

Пес оживленно обнюхал его рюкзак, махнул хвостом, повернулся и затрусил по поросшей редким кустарником земле вверх к каменистому подножию горы. Гарри, Рон и Гермиона перешли через изгородь и последовали за ним.

Сириус подвел их к самой горе. Земля вокруг была усеяна большими валунами. Псу, с его четырьмя лапами, это путешествие ничего не стоило, но ребята скоро выбились из сил. Они полезли за Сириусом вверх по склону и с полчаса, потея на солнце, петляли по крутой каменистой тропе следом за виляющим хвостом. Лямки рюкзака больно врезались Гарри в плечо.

Затем Сириус исчез из виду, и ребята, пройдя еще немного, увидели узкую расщелину. Проскользнув в нее, они очутились в прохладной, скудно освещенной пещере. У дальней стены стоял гиппогриф Конькур, веревкой привязанный к валуну. Гибрид серой лошади и гигантского орла, Конькур сверкнул на гостей свирепым оранжевым глазом. Все трое склонились перед ним в низком поклоне. Конькур некоторое время важно глядел на них, а потом опустился на чешуйчатые колени и позволил Гермионе подбежать и погладить его оперенную шею. Гарри между тем смотрел на черную собаку, которая только что превратилась в его крестного отца.

Сириус был одет в драную серую мантию, ту самую, которую носил, когда сбежал из Азкабана. После встречи у камина черные волосы отросли, опять свалялись и потускнели. Он очень похудел.

– Курица! – хрипло воскликнул он, вынув изо рта и отбросив старые экземпляры «Оракула».

Гарри развязал рюкзак и протянул Сириусу сверток с курицей и хлебом.

– Спасибо, – сказал Сириус. Он развернул сверток, выхватил ножку, уселся на пол и зубами оторвал огромный кусок. – Питаюсь в основном крысами. Не могу красть много еды из Хогсмеда – заметят.

Он улыбнулся Гарри, но Гарри ответил на улыбку неохотно.

– Что ты здесь делаешь, Сириус?

– Выполняю обязанности крестного отца, – ответил тот, совсем по-собачьи вгрызаясь в куриную кость. – Не переживай, я прикидываюсь симпатичным бродячим песиком.

Он по-прежнему улыбался, но, заметив беспокойство Гарри, посерьезнел:

– Хочу быть рядом. Твое последнее письмо… скажем так, обстановка, все отчетливее пахнет жареным. Я краду газеты, как только кто-нибудь выбрасывает, и, судя по всему, не я один дергаюсь.

Он кивнул на пожелтевшие номера «Оракула» на полу. Рон подобрал их и развернул.

Но Гарри не отрывал взгляда от Сириуса:

– А если тебя поймают? Если увидят?

– Здесь в округе только вы трое да еще Думбльдор знаете, что я анимаг, – пожал плечами Сириус, жадно пожирая курицу.

Рон пихнул Гарри в бок и протянул ему газеты. Их было две, в первой шапка гласила «Загадочное заболевание Бартемиуса Сгорбса», во второй – «Сотрудница министерства до сих пор не найдена – министр магии берет дело под личный контроль».

Гарри просмотрел статью о Сгорбсе. Кое-что сразу бросилось в глаза: «…с ноября не появлялся на публике… дом кажется брошенным… В больнице св. Лоскута, Институте причудливых повреждений и патологий, отказываются комментировать… Министерство не подтверждает слухи о тяжелом заболевании…»

– По их словам выходит, будто он умирает, – задумчиво произнес Гарри, – но он не может быть настолько болен, сюда же он добрался…

– Мой брат работает личным помощником Сгорбса, – сообщил Сириусу Рон. – Он утверждает, что у мистера Сгорбса переутомление. Переработал.