Текст книги "Гарри Поттер. Полная коллекция"

Гарри сидел, окаменев от ужаса. Он понятия не имел… ни разу, за все четыре года, не удосужился поинтересоваться…

– Лонгботтомов все очень любили, – продолжал Думбльдор. – Их схватили, когда Вольдеморт уже пал, когда все думали, что спасены. Это вызвало сильнейший прилив ненависти – я такого никогда не видел. На министерство очень давили, им позарез надо было найти виновных. К несчастью, свидетельство самих Лонгботтомов было – если учесть их состояние – не слишком надежно.

– Значит, сын мистера Сгорбса, может, и вправду невиновен? – медленно проговорил Гарри.

Думбльдор покачал головой:

– Об этом я не имею ни малейшего представления.

Гарри посидел молча, наблюдая, как вращается содержимое дубльдума. Было еще два вопроса, которые так и жгли его изнутри… но они касались виновности двух ныне здравствующих людей…

– Эмм… – проговорил он, – а мистер Шульман?..

– …с тех пор ни разу не замечен ни в чем криминальном, – спокойно сказал Думбльдор.

– Ясно, – поспешно отозвался Гарри, снова уставившись в дубльдум. Думбльдор больше не добавлял новых мыслей, и прежние вращались медленнее. – А… ммм…

Дубльдум, кажется, решил ему помочь. На поверхность снова всплыло лицо Злея. Думбльдор коротко глянул на него и перевел взгляд на Гарри.

– Как и профессор Злей, – добавил он.

Гарри заглянул в голубые глаза директора, и то, о чем он на самом деле жаждал спросить, вырвалось, не успел он прикусить язык:

– Профессор, а почему вы решили, что Злей больше не за Вольдеморта?

Несколько секунд Думбльдор молча смотрел ему в глаза, потом ответил:

– А это, Гарри, касается только меня и профессора Злея.

Гарри понял, что беседа окончена; Думбльдор не рассердился, но в его тоне прозвучал заключительный аккорд, лучше всяких слов говоривший, что пора уходить. Гарри встал, Думбльдор тоже.

– Гарри, – произнес он, когда Гарри подошел к двери. – Пожалуйста, не говори ни с кем о родителях Невилла. У него есть право рассказать самому, когда он будет готов.

– Конечно, профессор, – кивнул Гарри и повернулся к двери.

– И еще…

Гарри оглянулся.

Думбльдор стоял над дубльдумом, и лицо в серебристых отсветах было не просто старым – древним. Он окинул Гарри долгим взором и сказал:

– Удачи тебе в третьем испытании.

Глава тридцать первая
Третье испытание

– И Думбльдор тоже думает, что Сам-Знаешь-Кто стал сильнее? – прошептал Рон.

Всем, что видел в дубльдуме, а также почти всем, что рассказал и показал Думбльдор, Гарри сейчас же поделился с Роном и Гермионой – и, разумеется, с Сириусом, которому послал сову, едва выйдя из директорского кабинета. Вечером Гарри, Рон и Гермиона снова засиделись в общей гостиной, без конца обсуждая произошедшее. В результате голова у Гарри шла кругом, и он теперь понимал, что имел в виду Думбльдор, говоря о переизбытке мыслей. Да, перелить куда-нибудь хотя бы часть – истинное облегчение.

Рон задумчиво поглядел в огонь. И, кажется, еле заметно содрогнулся – а ведь вечер был теплый.

– И он доверяет Злею? – переспросил Рон. – По-настоящему доверяет, хотя знает, что Злей был Упивающимся Смертью?

– Да, – подтвердил Гарри.

Гермиона молчала минут десять, не меньше. Она сидела, упершись лбом в ладони и уставившись на собственные колени. Гарри подумал, что и ей, похоже, не повредил бы дубльдум.

– Рита Вритер, – пробормотала она в конце концов.

– Как ты можешь сейчас о ней думать? – поразился Рон.

– Я думаю не о ней, – объяснила Гермиона своим коленям, – я думаю вот о чем… Помните, что она мне сказала в «Трех метлах»? «Я знаю про Людо Шульмана такое, отчего у тебя волосы встанут дыбом». Так вот что она имела в виду! Она была на том заседании, знала, что он передавал информацию Упивающимся Смертью! А Винки, помните?.. «Мистер Шульман плохой колдун». Видимо, мистер Сгорбс был в ярости, что Шульман выкрутился, он, наверное, говорил об этом дома.

– Да, но Шульман же не нарочно?

Гермиона пожала плечами.

– А Фудж считает, что на Сгорбса напала мадам Максим? – Рон снова повернулся к Гарри.

– Ага, – ответил Гарри, – но только потому, что Сгорбс исчез недалеко от бэльстэкской кареты.

– Мы ведь о Максим и не подумали, – медленно проговорил Рон. – А у нее есть гигантская кровь, причем она это отрицает…

– Конечно, отрицает! – вскричала Гермиона, подняв голову. – Посмотрите, что случилось с Огридом после Ритиной статьи! Посмотрите, как Фудж мигом делает выводы, только потому, что она полугигант! Кому нужны эти предубеждения? Я бы, наверно, тоже говорила, что у меня широкая кость, если б знала, чтó меня ждет за правду.

Гермиона посмотрела на часы.

– Мы же совсем не позанимались! – всполошилась она. – Мы же хотели выучить порчу-помеху! Завтра надо будет обязательно поработать! Все, Гарри, пошли, тебе нужно как следует отдыхать.

Гарри с Роном медленно поднялись в спальню. Надевая пижаму, Гарри все смотрел на кровать Невилла. Верный своему слову, про родителей Невилла он Рону с Гермионой ничего не сказал. Сняв очки и забравшись в постель, он попытался представить себе, каково это – когда твои родители живы, но не узнают тебя. Совершенно незнакомые люди часто жалели его за то, что он сирота, но теперь, прислушиваясь к посапыванию Невилла, Гарри думал, что тот заслуживает жалости гораздо больше. Лежа в кромешной тьме, Гарри вдруг задохнулся от яростной ненависти к тем, кто замучил Лонгботтомов… Он вспомнил, как бешено вопила толпа, когда дементоры уводили сына Сгорбса и его товарищей… понял, что чувствовали эти люди… но тут же вспомнил молочно-белое лицо кричащего мальчика и с ужасом осознал, что годом позже тот умер…

И все это дело рук Вольдеморта, думал Гарри, глядя вверх на балдахин, еле различимый в темноте, все нити тянутся к Вольдеморту… это он разрушил все эти семьи, сломал им жизнь…

По идее, Рон и Гермиона должны были готовиться к экзаменам, которые заканчивались в день третьего испытания, но почти все силы тратили на помощь Гарри.

– Об этом не беспокойся, – отмахнулась Гермиона, когда Гарри их укорил и сказал, что мог бы некоторое время потренироваться самостоятельно, – зато высший балл по защите от сил зла нам обеспечен, мы бы ни на каком уроке не узнали столько порч и проклятий.

– Пригодится, когда станем аврорами! – восторженно сказал Рон, применяя порчу-помеху к осе, с жужжанием носившейся по комнате. Та зависла в воздухе.

С наступлением июня замок вновь напряженно загудел в предвкушении. Все с нетерпением ждали третьего испытания, которое должно было состояться за неделю до окончания учебного года. Гарри каждую свободную минуту практиковался в заклятиях. Перед третьим испытанием он чувствовал себя увереннее. Конечно, оно тоже будет трудным и опасным, но Хмури прав: Гарри и раньше находил способы обмануть чудовищ и миновать зачарованные преграды, а сейчас его хоть предупредили заранее и можно подготовиться.

Профессор Макгонаголл, устав натыкаться по всей школе на неугомонную троицу, разрешила Гарри в обеденные перерывы пользоваться классом превращений. Вскоре Гарри в совершенстве овладел порчей-помехой, которая замедляла движение врага и вообще ему препятствовала; раскидальным заклятием, которое отшвыривает прочь с дороги любые твердые тела, а также заклятием четырех точек: эта удачная находка Гермионы поворачивала волшебную палочку острием на север и поможет сориентироваться в лабиринте. А вот заградительное заклятие Гарри по-прежнему не давалось. Предполагалось, что оно должно создавать вокруг него временную непроходимую стену, отталкивающую любое не очень сильное колдовство, но Гермионе удалось ее разрушить ловко нацеленным ватноножным заклятием. Гарри потом добрых десять минут ковылял на трясущихся ногах, пока она не нашла контрзаклятия.

– И все-таки ты молодец, – ободряюще сказала Гермиона, просматривая список и вычеркивая уже освоенное. – Может, не все, но какие-то тебе точно пригодятся.

– Идите сюда, посмотрите, – позвал Рон от окна. Он пристально глядел во двор. – Чем это занимается Малфой?

Гарри с Гермионой подошли посмотреть и увидели под деревом Малфоя, Краббе и Гойла. Краббе и Гойл, похоже, стояли на стреме. Оба ухмылялись. Малфой, поднеся руку ко рту, что-то говорил себе в ладонь.

– У него как будто рация, – удивился Гарри.

– Это невозможно, – покачала головой Гермиона, – я же говорю, в районе «Хогварца» такие приборы не работают. Давай-ка, Гарри, – продолжила она бодро, отвернулась от окна и ушла на середину комнаты, – еще раз попробуем заградительное.

Сириус теперь присылал сов ежедневно. Он, как и Гермиона, считал, что сначала надо заняться третьим испытанием, а потом уже всем остальным. В каждом письме он твердил: что бы ни происходило за пределами «Хогварца», Гарри это не касается, тем более что повлиять на события не в его власти.

Если Вольдеморт и впрямь становится сильнее, – писал Сириус, – моя главная обязанность – обеспечить твою безопасность. Пока ты под защитой Думбльдора, у Вольдеморта нет шансов, но рисковать все равно нельзя. Сначала разберись с лабиринтом, а уж потом мы подумаем про остальное.

Двадцать четвертое июня надвигалось, и Гарри нервничал, но не так сильно, как перед первым или вторым испытаниями. Во-первых, он был уверен, что на этот раз подготовился как только мог. Во-вторых, это будет последнее испытание, и, как бы он ни выступил, плохо ли, хорошо ли, Турнир, к величайшему его облегчению, все равно закончится.

В день третьего испытания завтрак за гриффиндорским столом проходил очень бурно. Прилетела почта, а с ней открытка от Сириуса с пожеланием удачи. То есть не открытка, а скомканный кусочек пергамента с отпечатком грязной лапы, но Гарри все равно был очень рад. Гермионе принесли свежий номер «Оракула». Она развернула газету, взглянула на первую полосу, подавилась и заплевала ее тыквенным соком.

– Что? – Гарри с Роном дружно повернулись к Гермионе.

– Ничего, – поспешно сказала она и попыталась спрятать газету, но Рон успел перехватить.

Он уставился на заголовок и проговорил:

– Только не это. Только не сегодня. Вот корова.

– Что? – спросил Гарри. – Опять Рита Вритер?

– Нет, – ответил Рон и тоже попытался спрятать газету.

– Там про меня, да? – не отставал Гарри.

– Нет, – снова пробормотал Рон на редкость неубедительно.

Но не успел Гарри потребовать газету, от слизеринского стола донесся громкий крик Драко Малфоя:

– Эй, Поттер! Поттер! Как головка? Бо-бо? Ты сегодня-то смирный? Бросаться не будешь?

Малфой тоже держал в руке номер «Оракула». Слизеринцы с гнусными ухмылочками сидя поворачивались, чтобы посмотреть на реакцию Гарри.

– Дай прочитать, – велел Гарри Рону. – Дай сюда.

Рон с огромной неохотой отдал Гарри газету. Гарри раскрыл ее и уставился на собственный портрет под большим заголовком:

ГАРРИ ПОТТЕР

«Одержим и очень опасен»

Мальчик, победивший Того-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут, отличается нестабильностью психики, вследствие чего потенциально опасен, сообщает наш специальный корреспондент Рита Вритер. Недавно до нас дошли тревожные сведения о странном поведении Гарри Поттера, ставящие под сомнение возможность его участия в таком серьезном соревновании, как Тремудрый Турнир, – а равно и обучения в «Хогварце» в целом.

Согласно эксклюзивным источникам «Оракула», Поттер регулярно падает в обмороки и часто жалуется на боль в шраме на лбу (оставшемся на память о проклятии, которым его пытался уничтожить Сами-Знаете-Кто). В прошлый понедельник, посреди урока прорицания, корреспондент нашей газеты оказалась свидетелем того, как Поттер выбежал из класса, утверждая, что боль невыносима и он не в силах оставаться на занятиях.

Эксперты больницы св. Лоскута, Института причудливых повреждений и патологий, утверждают, что, возможно, в результате нападения Сами-Знаете-Кого оказался затронут мозг Поттера, а его настойчивые жалобы на боль в шраме могут быть симптомом глубокой психологической травмы.

«Он даже может притворяться, – считает один из специалистов, – это может быть отчаянной попыткой привлечь к себе внимание».

Однако «Оракулу» стали известны и другие весьма тревожные факты, касающиеся Гарри Поттера, которые директор «Хогварца» Альбус Думбльдор тщательно скрывал от колдовской общественности.

«Поттер умеет говорить на серпентарго, – сообщил ученик четвертого класса Драко Малфой. – Пару лет назад у нас в школе случались таинственные нападения на учащихся, и большинство считало, что за этим стоит Поттер. Мы однажды видели, как он взбесился в Клубе дуэлянтов и натравил на одного мальчика змею. Правда, тогда дело замяли. А потом он и с оборотнями дружбу водил, и с гигантами. Мы все думаем, он на что угодно пойдет ради власти».

Змееустость, способность разговаривать со змеями, с незапамятных времен принято относить к черной магии. И действительно, самый знаменитый змееуст нашего времени – не кто иной, как Сами-Знаете-Кто. Один из членов Лиги защиты от сил зла, пожелавший остаться неизвестным, заявил в беседе с нашим корреспондентом, что считает всякого колдуна, обладающего способностью изъясняться на серпентарго, «подлежащим тщательной проверке». Помимо этого, он сказал: «Лично я к тем, кто общается со змеями, отношусь с огромным подозрением. Известно, что змей нередко используют в самых страшных заклинаниях черной магии. Исторически сложилось, что в сознании людей змеи ассоциируются с величайшими злодеями». И соответственно «те, кто водит дружбу с оборотнями и гигантами, скорее всего, обладают выраженной склонностью к жестокости».

Альбусу Думбльдору непременно следует рассмотреть вопрос о том, может ли Гарри Поттер участвовать в Тремудром Турнире. Кое-кто опасается, что Поттер, в своем отчаянном стремлении выиграть Турнир, третье испытание которого состоится сегодня вечером, может прибегнуть к черной магии.

– Ну вот и до меня добрались, – беспечно сказал Гарри, сворачивая газету.

За слизеринским столом над ним вовсю потешались Малфой, Краббе и Гойл. Они смеялись, стучали пальцами по лбу, гротескно изображали психов и показывали языки, пародируя змей.

– А как она узнала, что у тебя на прорицании заболел шрам? – спросил Рон. – Ее же там не было, она же никак не могла…

– Я открыл окно, – вспомнил Гарри, – мне было нечем дышать.

– Это же на вершине Северной башни! – воскликнула Гермиона. – А она услышала во дворе?

– Вообще-то это ты собиралась выяснить про волшебные способы подслушивания! – огрызнулся Гарри. – Вот ты и скажи, как она это делает!

– Я пыталась! – закричала Гермиона. – Но я… но…

Лицо ее внезапно заволокла отрешенная задумчивость. Гермиона медленно подняла руку и запустила пальцы в волосы.

– Ты чего? – нахмурился Рон.

– Да, – выдохнула Гермиона.

Она еще раз провела пальцами по волосам, а потом поднесла ладонь ко рту, точно разговаривая по невидимой рации. Гарри с Роном изумленно переглянулись.

– У меня идея, – уставившись в пространство, сообщила Гермиона. – Кажется, я знаю… потому что так никто не увидел бы… даже Хмури… И так она могла оказаться на подоконнике… но ей же нельзя… точно не разрешено… Так, кажется, мы ее поймали! Я только на пару секунд в библиотеку – чтоб уж наверняка!

С этими словами Гермиона подхватила рюкзак и стремглав вылетела из Большого зала.

– Эй! – завопил ей вслед Рон. – У нас экзамен по истории магии через десять минут! Вот это да, – пробормотал он, поворачиваясь к Гарри, – как же она ненавидит эту Вритер, даже начало экзамена готова пропустить… А ты что будешь делать у Биннза? Опять читать?

Поскольку из-за Тремудрого Турнира Гарри освободили от экзаменов, он обычно сидел на задней парте и рылся в книжках, выискивая всякие полезные заклятия.

– Наверно, – ответил Гарри, но тут к нему подошла профессор Макгонаголл.

– Поттер, после завтрака чемпионы собираются в комнате за Большим залом, – объявила она.

– Но испытание только вечером! – И Гарри от испуга, что перепутал время, уронил на себя омлет.

– Мне это известно, Поттер, – сказала профессор Макгонаголл. – Но, видите ли, на последнее испытание приглашены семьи чемпионов. Так что вам предоставляется возможность с ними встретиться.

Она ушла. Гарри, разинув рот, посмотрел ей вслед.

– Она же не думает, что Дурслеи приедут, правда? – тупо спросил он у Рона.

– Откуда я знаю? – ответил Рон. – Гарри, мне пора бежать, а то я к Биннзу опоздаю. Потом увидимся.

Гарри доедал в постепенно пустевшем зале. Он видел, как Флёр, встав из-за стола «Вранзора», вместе с Седриком направилась в комнату позади Большого зала. Они исчезли за дверью. Очень скоро за ними косолапо проследовал Крум. Гарри сидел за столом. По-честному, ему вообще не хотелось туда идти. Семьи у него нет – во всяком случае, нет таких людей, которые приехали бы поболеть за него, когда он будет рисковать жизнью. Он уже собирался встать, размышляя, не пойти ли в библиотеку поискать еще какие-нибудь заклятия, как вдруг дверь комнаты отворилась, и оттуда высунулась голова Седрика:

– Гарри, ну ты чего, тебя же ждут!

Совершенно огорошенный, Гарри поднялся. Неужто Дурслеи приехали? Он пересек зал и вошел в комнату.

У дверей стоял Седрик с родителями. В углу Виктор Крум оживленно беседовал на болгарском со своими черноволосыми мамой и папой. Оказывается, крючковатый нос он унаследовал от отца. У дальней стены Флёр щебетала с матерью по-французски. Младшая сестра, Габриэль, держа мать за руку, помахала Гарри, и тот помахал в ответ. И тут заметил у камина сияющих миссис Уизли и Билла.

– Сюрприз! – радостно воскликнула миссис Уизли. Гарри, расплывшись в широчайшей улыбке, поспешил к ним. – Мы решили приехать и поболеть за тебя, Гарри! – Она наклонилась и поцеловала его в щеку.

– Ну, ты как? – улыбнулся Билл, пожимая Гарри руку. – Чарли тоже хотел приехать, но не получилось. Он говорил, против хвосторога ты выступил неподражаемо.

Гарри заметил, что Флёр Делакёр из-за плеча своей мамы с интересом посматривает на Билла. Сразу было ясно, что ни длинные волосы, ни серьга с зубом ее вовсе не смущают.

– Как это… мило с вашей стороны, – тихо пробормотал Гарри, обращаясь к миссис Уизли. – А я было подумал… Дурслеи…

– Хмм, – поджала губы миссис Уизли. При нем она никогда не позволяла себе критиковать его родственников, но при одном их упоминании глаза ее неизменно сверкали гневом.

– Здорово сюда вернуться, – сказал Билл, обводя взором комнату. (Виолетта, подруга Толстой Тети, подмигнула ему с портрета.) – Пять лет тут не был. А картина сумасшедшего рыцаря все еще здесь? Сэра Кэдогана?

– О да, – сказал Гарри. Сам он познакомился с сэром Кэдоганом в прошлом году.

– А Толстая Тетя? – спросил Билл.

– Она была уже в мое время, – заметила миссис Уизли. – Однажды устроила мне такую выволочку!.. Я как-то вернулась в спальню в четыре утра…

– А что это ты делала вне спальни в четыре утра? – спросил Билл, удивленно уставившись на мать.

Миссис Уизли улыбнулась, и в ее глазах забегали чертики.

– Мы с вашим папой дышали ночным воздухом, – ответила она. – Его тоже схватил Аполлион Прингл – тогдашний смотритель, – у папы до сих пор отметины остались.

– Может, сводишь нас на экскурсию, а, Гарри? – попросил Билл.

– Конечно, – сказал Гарри, и они направились к дверям.

Когда они проходили мимо Амоса Диггори, тот оглянулся.

– А, вот и ты. – Он смерил Гарри взглядом. – Что, теперь уж не так в себе уверен? Седрик-то тебя догнал по очкам, а?

– Что? – не понял Гарри.

– Не обращай внимания, – шепнул ему Седрик, хмуро косясь на отца. – Он, как прочитал тогда статью Риты Вритер, так и злится на тебя – ну, помнишь, она так написала, будто ты единственный чемпион «Хогварца».

– Ну так он же не потрудился ее поправить? – довольно громко возразил Амос Диггори. Гарри услышал уже на пороге. – Ну уж… ты ему покажешь, Сед. Тебе не впервой, правда?

– Амос, Рита Вритер вечно воду мутит! – в сердцах воскликнула миссис Уизли. – Уж кому и знать, как не тебе. Ты же в министерстве работаешь!

Мистер Диггори, похоже, хотел ответить что-то резкое, но его жена положила ладонь ему на руку, и он лишь пожал плечами и отвернулся.

Гарри очень приятно провел утро, разгуливая по солнечному двору с Биллом и миссис Уизли. Он показал им бэльстэкскую карету и дурмштранговский корабль. Миссис Уизли очень заинтересовалась Дракучей ивой, которую посадили уже после ее выпуска, а потом долго и обстоятельно предавалась воспоминаниям о хранителе ключей, работавшем здесь до Огрида, – того звали Огг.

– А как Перси? – поинтересовался Гарри, когда они огибали теплицы.

– Не очень, – ответил Билл.

– Ужасно расстроен. – Миссис Уизли оглянулась по сторонам и понизила голос: – Министерство замалчивает исчезновение мистера Сгорбса, но Перси вызывали на допрос насчет распоряжений, которые Сгорбс присылал. Кажется, подозревают, что писал не он. Перси сильно вымотан. Ему не разрешили представлять мистера Сгорбса на сегодняшнем испытании. Пятым судьей будет Корнелиус Фудж.

В замок они вернулись к обеду.

– Мам! Билл! – удивился Рон, подойдя к гриффиндорскому столу. – А вы что тут делаете?

– Приехали поболеть за Гарри! – жизнерадостно ответила миссис Уизли. – Между прочим, должна сказать: это очень приятно, когда для разнообразия не надо готовить! Как твой экзамен?

– А!.. нормально, – ответил Рон. – Правда, я не все имена гоблинов-повстанцев вспомнил. Пришлось изобрести парочку. Да ничего страшного, – он накладывал себе на тарелку пирог по-корнуолльски, нимало не смущаясь под материным суровым взором, – они же все на один лад – Бодрод Бородатый, Ург Угвазданный, делов-то.

Пришли Фред, Джордж и Джинни. Гарри было так хорошо – почти как будто он снова в «Гнезде». Он даже забыл тревожиться о предстоящем испытании, и лишь когда посреди обеда явилась Гермиона, Гарри вспомнил, что у нее случилось озарение касательно Риты Вритер.

– Ну как, ты нам скажешь?..

Гермиона, бросив взгляд на миссис Уизли, предостерегающе затрясла головой.

– Здравствуй, Гермиона, – проговорила миссис Уизли очень натянуто.

– Здравствуйте, – отозвалась Гермиона, и под холодным взглядом миссис Уизли ее улыбка угасла.

Гарри поглядел на одну, потом на другую и сказал:

– Миссис Уизли, вы ведь не поверили в эту белиберду, которую Рита Вритер написала в «Ведьмополитене»? Потому что Гермиона вовсе не моя девушка.

– О! – воскликнула миссис Уизли. – Вот еще! Конечно нет!

Но сразу ощутимо потеплела к Гермионе.

После обеда Гарри, Билл и миссис Уизли опять долго гуляли вокруг замка, а потом вернулись в Большой зал на вечерний пир. За учительским столом уже сидели Людо Шульман и Корнелиус Фудж. Шульман, как всегда, весело бурлил, а вот Фудж, сидевший рядом с мадам Максим, напротив, был очень мрачен и ни с кем не разговаривал. Мадам Максим не отрываясь глядела в тарелку; кажется, у нее покраснели глаза. С другого конца стола на нее поминутно взглядывал Огрид.

В честь праздника стол ломился от разных вкусных блюд, но Гарри уже разнервничался и ел мало. Когда голубой зачарованный потолок стал окрашиваться в закатно-пурпурный, Думбльдор поднялся, и в зале воцарилась тишина.

– Леди и джентльмены, через пять минут вас пригласят на квидишное поле, где состоится третье, и последнее, испытание Тремудрого Турнира. Чемпионов вместе с мистером Шульманом я прошу проследовать на стадион сейчас.

Гарри встал. Гриффиндорцы проводили его аплодисментами, Уизли и Гермиона пожелали удачи. Вместе с Седриком, Флёр и Крумом он направился к выходу.

– Ты как, Гарри? – спросил Шульман на крыльце. – Уверен в себе?

– Я нормально, – ответил Гарри. Это, в общем и целом, была правда: он всю дорогу перебирал в уме выученные заклятия, помнил все, и это придавало уверенности.

Они вошли на квидишное поле, совершенно неузнаваемое. По периметру тянулась двадцатифутовая живая изгородь. А прямо перед ними зиял разрыв – вход в лабиринт. Вглубь уходили зловещие темные коридоры.

Через пять минут трибуны стали заполняться зрителями, в воздухе зазвенели взволнованные голоса. Отовсюду доносился многоногий топот – школьники рассаживались по местам. Небо было чистое, темно-синее, появлялись первые звезды. На стадион к Шульману и чемпионам вышли Огрид, профессор Хмури, профессор Макгонаголл и профессор Флитвик. У каждого на шляпе горела большая красная звезда, у одного только Огрида звезда красовалась сзади, на спине плаща из чертовой кожи.

– Мы будем патрулировать стены лабиринта, – объяснила чемпионам профессор Макгонаголл. – Если попадете в беду, выпускайте в воздух красные звезды – кто-нибудь из нас сразу же придет на помощь. Понятно?

Чемпионы кивнули.

– Что ж, идите! – бодро сказал Шульман четырем патрульным.

– Удачи тебе, Гарри, – шепнул Огрид, и четверка спасателей разошлась в разные стороны по своим постам.

Шульман кончиком волшебной палочки показал себе на горло, пробормотал:

– Сонорус, – и к трибунам полетел его магически усиленный голос: – Леди и джентльмены, начинается третье, и последнее, испытание Тремудрого Турнира! Позвольте вам напомнить счет! Первое место занимают мистер Седрик Диггори и мистер Гарри Поттер – оба набрали по восемьдесят пять баллов!

Крики и рукоплескания вспугнули птиц из Запретного леса, и те взмыли в темнеющее небо.

– На втором месте – мистер Виктор Крум, чемпион института «Дурмштранг», у него восемьдесят баллов! – (Снова рукоплескания.) – На третьем месте – мисс Флёр Делакёр, академия «Бэльстэк»!

В центре трибуны Гарри еле-еле различил миссис Уизли, Билла, Рона и Гермиону: они вежливо аплодировали Флёр. Он помахал, и они радостно замахали в ответ.

– Итак… Гарри и Седрик! По моему свистку! – провозгласил Шульман. – Три… два… один…

Он коротко свистнул, и Гарри с Седриком ринулись в лабиринт.

Высокие изгороди зачерняли дорожку тенями, и – то ли потому, что они были такие высокие, то ли потому, что их заколдовали, – едва мальчики вошли в лабиринт, гомон трибун стих. Гарри как будто снова оказался под водой. Он достал палочку, пробормотал:

– Люмос, – и услышал, что Седрик сказал то же самое.

Пройдя ярдов пятьдесят, они достигли развилки. Переглянулись.

– До встречи, – сказал Гарри и повернул налево. Седрик отправился вправо.

Вскоре до Гарри донесся второй свисток. Значит, в лабиринт вошел Крум. Гарри прибавил шагу. Дорожка казалась совершенно пустынной. Он повернул направо и торопливо пошел вперед, высоко держа палочку, чтобы видеть как можно дальше. Правда, смотреть было особо не на что.

Далеко-далеко прозвучал третий свисток. Теперь все чемпионы вошли в лабиринт.

Гарри то и дело озирался. Ему снова чудилось, будто кто-то за ним наблюдает. С каждой минутой темнота сгущалась, небо окрасилось густой синевой. Он достиг второй развилки.

– Указуй, – прошептал он палочке, положив ее на ладонь.

Палочка повернулась вокруг своей оси и показала направо, в кусты. Значит, там север. А чтобы попасть в центр лабиринта, нужно двигаться на северо-запад. Ладно, теперь разве что свернуть налево, а потом при первой же возможности – вправо.

Эта дорожка тоже была абсолютно пуста. Достигнув поворота и свернув направо, Гарри обнаружил, что и здесь его путь ничто не преграждает. Неизвестно почему, отсутствие препятствий нервировало. Он ведь уже должен был на что-нибудь наткнуться? Лабиринт как будто хочет усыпить его бдительность. И вдруг за спиной что-то зашевелилось. Гарри, готовый к атаке, выставил палочку, но луч осветил всего лишь Седрика, выбежавшего на дорожку с правой стороны. Седрик был в сильном потрясении. Рукав его мантии дымился.

– Огридовы взрывастые драклы! – прошептал он. – Огромные – я еле спасся!

Он потряс головой и снова нырнул куда-то на другую дорожку. Гарри, желая как можно скорее и как можно дальше убраться от драклов, побежал. И, едва завернув за угол, увидел…

Дементора. Тот слепо скользил к Гарри – огромный, двенадцати футов ростом, лицо под капюшоном, тянет гнилостные, покрытые струпьями руки. Он приближался, нащупывая дорогу навстречу человеческому теплу. До Гарри доносилось хриплое дыхание, от ледяного ужаса он помертвел, но знал, что делать…

Он призвал на помощь самую счастливую мысль: изо всех сил сосредоточился на том, как выберется из лабиринта и будет праздновать окончание Турнира с Роном и Гермионой, поднял палочку и прокричал:

– Экспекто патронум!

Из кончика палочки вырвался серебристый олень. Он поскакал к дементору, и тот упал на спину, запутавшись в плаще… Гарри никогда раньше не видел, чтобы дементоры спотыкались…

– Погоди-ка! – закричал он, следуя за серебристым оленем по пятам. – Ты же вризрак! Риддикулюс!

Раздался громкий щелчок, и сменобраз взорвался, превратившись в облачко дыма. Серебристый олень растворился в воздухе. Жалко, лучше бы он остался, Гарри вовсе не возражал бы против компании… но он пошел дальше, как можно бесшумнее и быстрее, напряженно прислушиваясь и поднимая над головой палочку.

Налево… направо… опять налево… дважды он утыкался в тупики. Потом снова воспользовался заклятием четырех точек и обнаружил, что забрел слишком далеко на восток. Тогда он пошел назад, свернул направо и увидел впереди странный золотой туман в воздухе.

Гарри осторожно приблизился, направляя на туман луч света. Видимо, это что-то волшебное. Интересно, можно отшвырнуть его прочь с дороги?..

– Редукто! – сказал он.

Заклинание прошло сквозь туман, нисколько ему не повредив. Ну да, мог бы и догадаться – раскидальное заклятие годится только для твердых тел. А если войти в этот туман? Имеет смысл пробовать или лучше сразу свернуть?

Пока он думал, тишину прорезал крик.

– Флёр?! – заорал Гарри.

Ответом было молчание. Он заозирался. Что с ней такое? Кажется, кричали где-то впереди. Гарри глубоко вдохнул и вбежал в заколдованный туман.

Мир перевернулся с ног на голову. Гарри свисал с земли, волосы у него стояли дыбом, очки болтались на лбу, грозя вот-вот упасть в бездонное небо. Он прижал их к кончику носа и повис, ничего не соображая. Ноги точно прилипли к траве, внезапно ставшей небом. Внизу простирались темная звездная пропасть небес. Казалось, стоит пошевелить ногой, и он тут же упадет с земли.

Думай, приказал он себе; к голове приливала кровь. Думай…

Но ни одно из выученных заклинаний не предназначалось для ситуации, когда небо и земля неожиданно меняются местами. Можно ему хоть ногой-то двинуть? В ушах стучала кровь. Возможностей две: либо пошевелиться, либо послать в воздух красные звезды, пусть его спасут и дисквалифицируют.

Гарри зажмурился, чтобы не видеть бездну внизу, и с силой оторвал правую ногу от травянистого потолка.

Мир мгновенно встал на место. Гарри упал коленями на восхитительно твердую землю. От шока он совершенно обессилел. Глубоко подышал, чтобы успокоиться, потом встал и поспешил вперед, через плечо оглядываясь на золотой туман, невинно мерцающий в лунном свете.