Текст книги "Гарри Поттер. Полная коллекция"

– Значит, – сказал Гарри, не давая увести разговор в сторону, – ты оказался прав. Я пришел.

Ник промолчал.

– Просто ты, – начал Гарри, внезапно обнаружив, что разговор предстоит неловкий, – просто… ты же мертвый. Но ты ведь здесь, так?

Ник вздохнул, продолжая глядеть в окно.

– Так? – настаивал Гарри. – Ты умер, но я с тобой разговариваю… ты можешь ходить по «Хогварцу» и все такое, правда?

– Да, – еле слышно подтвердил Почти Безголовый Ник. – Могу ходить и говорить, да.

– Значит, ты оттуда вернулся? – напористо продолжал Гарри. – Люди могут оттуда возвращаться, верно? Привидениями. Полностью исчезать необязательно. Да? – нетерпеливо прибавил он, поскольку Ник молчал.

Призрак поколебался, затем промолвил:

– Не все могут возвращаться привидениями.

– В смысле? – тут же спросил Гарри.

– Лишь… колдуны.

– А, – только и сказал Гарри. Он чуть не засмеялся от облегчения. – Тогда все в порядке! Тот, о ком я говорю, колдун. Значит, он может вернуться?

Ник отвернулся от окна и трагически посмотрел на Гарри:

– Он не вернется.

– Кто?

– Сириус Блэк.

– Но ты же вернулся! – гневно закричал Гарри. – Ты вернулся!.. Ты умер… но не исчез…

– Колдуны могут оставить на земле свой отпечаток, который бледной тенью станет бродить там, где когда-то обитали их живые тела, – горестно проговорил Ник. – Однако редкие колдуны выбирают этот путь.

– Почему? – спросил Гарри. – В любом случае… не важно… Пусть это не принято, Сириус вернется, я знаю, что вернется.

И так сильна была его вера, что он обернулся к двери – вот-вот появится Сириус, перламутрово-белый, прозрачный, но он улыбнется и поспешит Гарри навстречу.

– Он не вернется, – повторил Ник. – Очевидно, что он… пошел дальше.

– Что значит «дальше»? – выпалил Гарри. – Куда «дальше»? Слушай… вообще, что бывает, когда умираешь? Куда надо идти? Почему не все возвращаются? Почему здесь не так много привидений? Почему?..

– Я не знаю ответов на эти вопросы, – отозвался Ник.

– Но ты же мертвый, – раздраженно сказал Гарри. – Кто может знать лучше тебя?

– Я боялся смерти, – пробормотал Ник. – И решил остаться. Иногда я думаю, что мне, наверное, следовало бы… понимаешь, это ведь не тут и не там… точнее, я не тут и не там… – Он тихо, печально усмехнулся. – Я ничего не знаю о таинстве смерти, Гарри, поскольку вместо нее выбрал жалкое подобие жизни. Насколько мне известно, эти вопросы исследуют ученые колдуны в департаменте тайн…

– Не говори мне о департаменте тайн! – свирепо крикнул Гарри.

– Извини, что не помог, – мягко произнес Ник. – Ну… надеюсь, ты меня извинишь… понимаешь, пир…

И вышел из комнаты, оставив Гарри в одиночестве. Гарри стоял и невидящим взглядом смотрел на стену, за которой исчез призрак.

Лишившись надежды увидеть Сириуса или поговорить с ним, он как будто снова его потерял. Гарри грустно побрел по пустынному замку. Наверно, он уже никогда не будет веселым…

Свернув в коридор, где висел портрет Толстой Тети, он увидел, что кто-то вешает на доску объявлений какую-то бумажку, и, присмотревшись, понял, что это Луна. Спрятаться было некуда, она, скорее всего, слышала шаги, и вообще, у Гарри не было сил прятаться.

– Привет, – неопределенно сказала Луна, оглядываясь и отходя от доски.

– Почему ты не на пиру? – спросил Гарри.

– Ну, я осталась без вещей, – преспокойно объяснила она. – У меня все время что-нибудь крадут и прячут. А сегодня последний вечер, уже правда надо все собрать, и я развешиваю объявления.

И она показала на доску, на список пропавших вещей и книг, завершающийся слезной просьбой их вернуть.

В груди у Гарри зашевелилось какое-то непонятное чувство, но не злость и не горе, что переполняли его после смерти Сириуса. Он не сразу сообразил, что это жалость.

– Почему они прячут твои вещи? – спросил он, хмуря лоб.

– А… ну… – Она пожала плечами. – Наверно, потому, что считают меня странной. Меня даже называют Психуной Лавгуд, знаешь.

Гарри посмотрел на нее, и жалость стала сильнее – до боли в груди.

– Это не повод прятать твои вещи, – объявил он. – Помочь тебе искать?

– Нет, спасибо, – улыбнулась Луна. – Сами вернутся, это всегда так. Просто я надеялась уложить их сегодня вечером. Но… ты-то почему не на пиру?

Гарри пожал плечами:

– Не хочется.

– Понимаю. – Луна странно посмотрела на него туманными выпуклыми глазами. – Я так и подумала. Тот человек, которого убили Упивающиеся Смертью, был твоим крестным, да? Мне Джинни сказала.

Гарри коротко кивнул. Как ни удивительно, он не разозлился, что Луна говорит о Сириусе. Он вспомнил, что она тоже видит тестралей.

– А у тебя, – начал он. – В смысле… у тебя кто-то умер?

– Да, – просто ответила Луна. – Мама. Необыкновенная была ведьма, но любила экспериментировать, и однажды ее заклятие сработало совсем не так как надо. Мне было девять.

– Мне жаль, – промямлил Гарри.

– Да, это было тяжело, – легко сказала Луна. – И мне до сих пор бывает очень грустно. Но у меня есть папа. И вообще, я ведь ее еще увижу.

– Э… точно? – неуверенно спросил Гарри.

Луна потрясла головой, словно не веря собственным ушам.

– Ой, перестань. Ты же их слышал, за завесой, нет?

– Ты имеешь в виду…

– В зале, где арка. Их не видно, вот и все. Но ты их слышал.

Они посмотрели друг на друга. Луна чуть-чуть улыбалась. Гарри не знал, что сказать, что думать; Луна верит в такие странные вещи… Но он тоже уверен, что слышал голоса.

– Ты точно не хочешь, чтобы я тебе помог? – спросил он.

– Нет-нет, – заверила Луна. – Я, наверно, пойду вниз, съем десерт и подожду, пока вещи сами найдутся… так всегда бывает… Ладно, Гарри, приятных тебе каникул.

– Да… Спасибо, тебе тоже.

Она удалилась, и, глядя ей вслед, Гарри вдруг почувствовал, что груз на душе стал чуточку, чуточку легче.

За поездку в «Хогварц-экспрессе» произошло несколько интересных событий. Во-первых, Малфой, Краббе и Гойл, которые всю неделю искали возможности пообщаться с Гарри без свидетелей, подкараулили его, когда он возвращался из туалета. Они вполне могли бы достичь желаемого результата, если бы по глупости не устроили засаду около купе, где ехали члены Д. А. Увидев через стекло, что происходит, Эрни Макмиллан, Ханна Аббот, Сьюзен Боунс, Джастин Финч-Флетчи, Энтони Голдштейн и Терри Бут бросились на выручку. Когда они закончили демонстрировать владение многочисленными заклятиями, которым их научил Гарри, Малфой и его дружки превратились в гигантских слизней в хогварцевской форме. Гарри, Эрни и Джастин взвалили их на багажную полку и оставили тихо истекать какой-то мерзостью.

– Жду не дождусь, когда приедем. Хочу посмотреть на лицо Малфоевой мамаши, когда он сойдет с поезда, – сказал Эрни, с удовлетворением наблюдая за корчами Драко. Эрни никак не мог простить Малфою, что во время своей краткой службы в инспекционной бригаде тот вычел баллы у «Хуффльпуффа».

– Зато мамаша Гойла будет довольна, – заметил Рон, который заглянул в купе узнать, что за шум. – Он выглядит куда лучше прежнего… Кстати, Гарри, там тележка с едой приехала, если хочешь что-нибудь…

Гарри поблагодарил всех за помощь, вернулся вместе с Роном и купил гору котлокексов и кучу тыквеченек. Гермиона, по своему обыкновению, читала «Оракул», Джинни разгадывала кроссворд в «Правдоборе», Невилл гладил мимбулюс мимблетонию, которая за год здорово подросла и от прикосновения теперь ворковала.

Гарри и Рон почти всю дорогу играли в колдовские шахматы, а Гермиона вслух зачитывала отрывки из газеты. Там теперь было полно статей про то, как отгонять дементоров, про усилия, предпринимаемые министерством с целью поимки Упивающихся Смертью, а также богатая подборка истерических писем, чьи авторы вот только что, нынче утром, видели, как у них за окном прошел лорд Вольдеморт…

– Еще толком не началось, – хмуро вздохнула Гермиона, складывая газету. – Но ждать недолго…

– Эй, Гарри, – тихо сказал Рон и кивнул на дверное стекло.

Гарри оглянулся. Мимо проходили Чо и Мариэтта Эджком в вязаном шлеме. Глаза Гарри и Чо на мгновение встретились. Чо вспыхнула и пошла дальше. Гарри перевел взгляд на доску и успел заметить, как его пешку прогоняет с клетки слон Рона.

– А что, собственно, между вами… э-э… происходит? – негромко спросил Рон.

– Ничего, – правдиво ответил Гарри.

– Я слышала, что она… ммм… встречается с кем-то другим, – осторожно заметила Гермиона.

Гарри с удивлением обнаружил, что это известие нисколько его не задевает. Мечты произвести впечатление на Чо остались в далеком прошлом… казалось, это вообще было не с ним. После смерти Сириуса так случилось со многим… Последний раз он видел Сириуса всего неделю назад, но она длилась вечность и растянулась на две вселенные: одна – где был Сириус, и другая – где его не было.

– Хорошо, что ты от нее отделался, дружище, – убежденно сказал Рон. – В смысле она, конечно, красивая, но тебе нужен кто-нибудь повеселее.

– Может, с кем-то другим она веселая, – пожал плечами Гарри.

– А с кем она встречается? – спросил Рон у Гермионы, но ответила Джинни:

– С Майклом Корнером.

– С Майклом… но… – Рон весь извернулся, чтобы взглянуть на сестру. – С ним же встречалась ты!

– А теперь не встречаюсь, – объявила Джинни. – Ему не понравилось, что «Гриффиндор» выиграл у «Вранзора», он обиделся, и я с ним рассталась, а он побежал утешаться к Чо. – Джинни рассеянно потерла нос кончиком пера, перевернула «Правдобор» вверх ногами и стала проверять ответы.

– Я всегда знал, что он идиот, – сообщил Рон ликуя и стал подталкивать своего ферзя к дрожащей от страха ладье Гарри. – Рад за тебя. В следующий раз выбирай… кого-нибудь… получше.

И он украдкой посмотрел на Гарри.

– Я уже выбрала – Дина Томаса. По-твоему, он лучше? – равнодушно спросила Джинни.

– ЧТО?! – закричал Рон и опрокинул шахматную доску. Косолапсус бросился догонять фигуры, а на багажной полке сердито заклекотали Хедвига и Свинринстель.

На подъезде к вокзалу «Хогварц-экспресс» стал замедлять ход, и Гарри подумалось, что никогда еще он не испытывал столь острого нежелания покидать поезд. Интересно, что будет, если я откажусь выходить, и все, – мелькнуло у него в голове. – Останусь в купе до первого сентября, а потом поеду обратно в «Хогварц». Но, когда поезд, пыхая паром, затормозил у перрона, Гарри снял с багажной полки клетку с Хедвигой и приготовился тащить сундук.

Контролер знаком показал Гарри, Рону и Гермионе, что можно выходить сквозь волшебный барьер между платформами девять и десять. А по ту сторону Гарри ждал сюрприз: его встречала целая группа людей, чьего появления на вокзале он никак не ожидал.

Здесь был Шизоглаз Хмури, очень зловещий в низко надвинутом на волшебный глаз котелке (как, впрочем, и без него). Он стоял, завернувшись в объемистый дорожный плащ, и узловатыми пальцами сжимал длинный посох. Бомс держалась чуть позади него; волосы цвета розовой жевательной резинки ярко сверкали на солнце, которое сочилось сквозь пыльное потолочное стекло. На Бомс были джинсы сплошь в заплатках и ярко-фиолетовая футболка с надписью «Чертовы сестрички». Рядом топтался Люпин – бледный, седеющий, в длинном, до дыр протертом плаще, прикрывавшем затасканные брюки и джемпер. Впереди всех стояли мистер и миссис Уизли в своей лучшей мугловой одежде и Фред с Джорджем в новехоньких куртках из ядовито-зеленого чешуйчатого материала.

– Рон, Джинни! – вскричала миссис Уизли и бросилась обнимать детей. – О, и… Гарри, детка, как ты?

– Отлично, – соврал Гарри, тут же попадая в ее крепкие объятия. Через плечо миссис Уизли он увидел, в каком изумлении Рон таращится на обновки близнецов.

– Это еще что такое? – спросил Рон, показывая на куртки.

– Высококачественная драконья кожа, братишка, – ответил Фред и легонько подергал за молнию. – Бизнес процветает, так что мы решили себя побаловать.

– Привет, – сказал Люпин, когда миссис Уизли отпустила Гарри и стала здороваться с Гермионой.

– Здравствуйте, – ответил Гарри. – Я не ждал… вы откуда здесь взялись?

– Ну, – чуть улыбнулся Люпин, – мы подумали, что неплохо бы поболтать с твоими дядей и тетей, прежде чем тебя к ним отпускать.

– Вряд ли это хорошая мысль, – тут же возразил Гарри.

– Еще какая хорошая, – пророкотал Хмури и, хромая, шагнул ближе. – Это они, Поттер?

Он ткнул большим пальцем себе за плечо, видимо заметив кого-то магическим глазом сквозь затылок и котелок. Гарри наклонился немного влево и посмотрел. Как и следовало ожидать, за спиной Хмури стояли трое Дурслеев, явно в ужасе от встречающей Гарри делегации.

– А, Гарри! – сказал мистер Уизли, отворачиваясь от родителей Гермионы, которых только что с восторгом приветствовал; они теперь по очереди обнимали Гермиону. – Ну что… побеседуем?

– Пожалуй, Артур, – ответил Хмури.

И они с мистером Уизли первыми направились к Дурслеям. Те стояли неподвижно, будто вросли в землю.

– Добрый день, – подойдя, любезно поздоровался мистер Уизли с дядей Верноном. – Вы, вероятно, меня помните? Я Артур Уизли.

Два года назад мистер Уизли единолично и почти до основания разрушил гостиную в доме Дурслеев – Гарри очень удивился бы, узнав, что дядя Вернон его не помнит. Лицо дяди и вправду приобрело густой красно-коричневый цвет, и он свирепо воззрился на мистера Уизли, но промолчал – возможно, потому, что неприятель вдвое превосходил Дурслеев численностью. Испуганная и сконфуженная тетя Петуния озиралась – наверное, опасаясь, что кто-то из знакомых увидит ее в столь неподходящей компании. Дудли между тем силился стать как можно меньше и незаметнее – задача для него решительно невыполнимая.

– Мы хотели поговорить о Гарри, – сказал мистер Уизли, не переставая улыбаться.

– Да, – рявкнул Хмури. – О том, как с ним надо обращаться.

Усы дяди Вернона ощетинились от негодования. Он заговорил, обращаясь к Хмури – возможно решив из-за котелка, что видит перед собой родственную душу.

– Не знал, что происходящее в моем доме хоть в малейшей степени касается вас…

– Того, чего ты не знаешь, Дурслей, хватило бы на несколько толстых книг, – пророкотал Хмури.

– Касается не касается, не важно, – вмешалась Бомс, чьи розовые волосы, похоже, так оскорбляли эстетическое чувство тети Петунии, что она предпочла закрыть глаза, лишь бы их не видеть. – Важно другое. Если мы узнаем, что Гарри обижают…

– А будьте уверены, мы узнаем, – вежливо добавил Люпин.

– Да, – сказал мистер Уизли, – даже если вы не разрешите ему пользоваться фелитоном…

– Телефоном, – шепнула Гермиона.

– …словом, если мы узнаем, что с Поттером плохо обращаются, вы за это ответите перед нами, – закончил Хмури.

Дядя Вернон свирепо надулся – ярость пересилила его страх перед этой компанией придурков.

– Вы мне угрожаете, сэр? – осведомился он, да так громко, что на них стали оборачиваться.

– Угрожаю, – подтвердил Шизоглаз, по-видимому, крайне довольный, что дядя Вернон так быстро ухватил суть.

– А я похож на человека, которому можно угрожать? – пролаял дядя Вернон.

– Ну… – Хмури сдвинул со лба котелок, открыв страшно вращающийся волшебный глаз. Дядя Вернон в ужасе отпрыгнул и больно ударился о багажную тележку. – Я бы сказал, очень похож, Дурслей.

Он отвернулся от дяди Вернона и посмотрел на Гарри:

– В общем, Поттер… кричи, если что. От тебя нет известий три дня подряд – мы тут же кого-нибудь присылаем…

Тетя Петуния жалобно заскулила. Было ясно, в каком она ужасе: что скажут соседи, если увидят у нее на пороге подобных людей?

– Бывай, Поттер. – Корявой рукой Хмури пожал плечо Гарри.

– Будь здоров, – тихо сказал Люпин. – Не пропадай.

– Гарри, мы заберем тебя, как только сможем, – шепнула миссис Уизли и обняла его.

– Скоро увидимся, дружище, – взволнованно проговорил Рон, прощаясь с Гарри за руку.

– Очень скоро, Гарри, – серьезно добавила Гермиона. – Честное слово.

Гарри кивнул. Он не находил слов, чтобы объяснить, насколько для него важно, что они сейчас рядом. Поэтому он просто улыбнулся, помахал, повернулся и первым вышел из вокзала на солнечную улицу, а дядя Вернон, тетя Петуния и Дудли поспешили за ним.

Гарри Поттер и принц-полукровка

Маккензи, моей красавице-дочери, посвящаю ее чернильно-бумажного близнеца

Глава первая
Другой министр

Близилась полночь. Премьер-министр сидел в кабинете один, изучая длинный меморандум, но слова проскальзывали сквозь мозг, не оставляя ни тени смысла. Министр ждал звонка от президента далекой страны – когда же этот злополучный господин соизволит протелефонировать? – и одновременно гнал от себя воспоминания о событиях очень долгой, очень утомительной и очень неприятной недели, поэтому ни на что другое места в голове не хватало. Чем сильнее он старался сосредоточиться на тексте, тем явственней проступала перед глазами гнусная физиономия одного из политических оппонентов. Не далее как сегодня мерзавец появился в новостях и не только перечислил катастрофы последней недели (словно о них требовалось напоминать!), но и подробно растолковал, почему во всех до единого происшествиях виновато правительство.

При одной мысли об этом у премьер-министра участился пульс. Чудовищная ложь и несправедливость! Каким, спрашивается, образом правительство могло предотвратить обрушение моста? Что за возмутительные намеки на недофинансирование ремонтных работ? Да мосту было меньше десяти лет; лучшие эксперты теряются в догадках, почему он ни с того ни с сего переломился надвое, отправив на дно реки с десяток автомобилей. А чего стоят утверждения, будто два жестоких убийства, получивших в прессе столь мощный резонанс, произошли из-за нехватки полицейских? И как, скажите на милость, можно было предвидеть странный ураган в юго-западных графствах, который причинил такой ущерб и повлек за собой столько человеческих жертв? И чем премьер-министр виноват, если один из младших министров его кабинета, Герберт Чорли, именно на этой неделе повел себя так нелепо, что его пришлось отправить «побыть с семьей»?

– В стране царят мрачные настроения, – заключил оппонент, еле сдерживая довольную ухмылку.

Это, к несчастью, правда. Премьер-министр и сам видит: люди подавлены, как никогда. И погода отвратительная; такие холодные туманы в середине июля… все ненормально, все неправильно…

Премьер-министр перевернул вторую страницу, увидел, сколько еще читать, и сдался – все равно ничего не получится. Он потянулся и с похоронным видом обвел глазами кабинет. Красивая комната; чудесный мраморный камин; напротив – высокие подъемные окна, плотно закрытые из-за подозрительных, не по сезону, холодов. Премьер-министр поежился, встал, подошел к окну и уперся взглядом в туман, липнувший к стеклам. И тогда за спиной услышал чей-то тихий кашель.

Премьер-министр замер нос к носу с собственным испуганным отражением. Этот кашель он узнал; слышал его и раньше. Он очень медленно обернулся. В комнате было пусто.

– Кто здесь? – неуверенно произнес премьер-министр с жалкой потугой на воинственность.

На краткий миг он позволил себе надеяться, что ответа не последует. Однако из дальнего угла тут же зазвучал голос, отрывистый и решительный, – он словно зачитывал заранее составленное заявление. Голос шел – и премьер-министр это прекрасно знал – с небольшого грязноватого портрета человечка, похожего на лягушку в длинном серебристом парике.

– Премьер-министру муглов. Необходима срочная встреча. Прошу ответить немедленно. Всего наилучшего, Фудж. – И человечек с картины вопросительно уставился на премьер-министра.

– Э-э, послушайте… – забормотал тот, – сейчас не самый удачный момент… Видите ли, я жду важного звонка… от президента… э-э-э…

– Можно перенести, – отрезал портрет. У премьер-министра сжалось сердце: этого он и боялся.

– Но я правда хотел поговорить…

– Мы устроим, чтобы президент забыл о звонке. И вспомнил о нем завтра вечером, – объявил человечек. – Прошу вас немедленно ответить мистеру Фуджу.

– А-а… э-э… хорошо, – пролепетал премьер-министр. – Я встречусь с Фуджем.

Он торопливо пошел к столу, на ходу поправляя галстук. Он едва успел сесть и пристроить на лице бесстрастное, с его точки зрения, выражение, как пустой очаг под мраморной каминной полкой внезапно ожил и заполыхал ярким зеленым огнем. Премьер-министр, еле сдерживая изумление и страх, смотрел, как в языках пламени возникла бешено вертящаяся юла, которая быстро превратилась в дородного мужчину. Через пару секунд гость, держа в руке лаймовый котелок и отряхивая пепел с рукавов длинного полосатого плаща, ступил на антикварный каминный коврик.

– А, премьер-министр. – Корнелиус Фудж решительно направился к хозяину, протягивая руку. – Рад видеть вас снова.

Премьер-министр не мог искренне ответить тем же, а потому промолчал. Он нисколько не был рад Фуджу, чьи эпизодические появления, и сами по себе пугающие, сулили одни неприятности. К тому же Фудж выглядел неважнецки: осунулся, поседел, полысел, лицо озабоченное, мятое. Премьер-министру доводилось видеть такие лица у политиков, и это никогда не предвещало ничего хорошего.

– Чем могу служить? – спросил он, коротко пожимая гостю руку и указывая на самый жесткий стул перед столом.

– Даже не знаю, с чего начать, – пробормотал Фудж, отодвинул стул, уселся и пристроил на коленях котелок. – Ну и неделька, ну и неделька…

– Тоже не задалась? – сухо поинтересовался премьер-министр, надеясь тем самым дать понять, что хлопот ему довольно и собственных.

– А как же, конечно, – ответил Фудж, устало потер глаза и угрюмо воззрился на собеседника. – Все то же, что и у вас, премьер-министр. Брокдейлский мост… Убийства Боунс и Ванс… не говоря о кошмаре на юго-западе…

– Вы… э-э… ваши… я хочу сказать, кто-то из ваших… причастен к этим… событиям?

Фудж посмотрел на премьер-министра довольно сурово.

– Разумеется, – сказал он. – Надеюсь, вы понимаете, в чем дело?

– Я… – смешался премьер-министр.

Потому он и не любил визиты Фуджа. Что за манеры? Ведь он, в конце концов, не кто-нибудь, а премьер-министр, нечего разговаривать с ним как со школьником, не выучившим урок. Но так, увы, повелось с самой первой встречи в день избрания на пост. Премьер-министр помнил все так ясно, будто это случилось вчера, и знал, что забыть не удастся до смертного часа.

Он стоял один в этом самом кабинете, упиваясь триумфом – наконец-то, после стольких лет мечтаний и терзаний, – и вдруг, совсем как сегодня, услышал кашель, обернулся и узнал от говорящего уродца, что с ним, видите ли, желает познакомиться министр магии.

Естественно, он решил, что сбрендил, – долгая избирательная кампания, выборы, перенапряжение – и до смерти перепугался, когда с ним заговорил портрет, но это были сущие пустяки в сравнении с, изволите ли видеть, колдуном, который выпрыгнул из камина и сразу полез жать руку. Премьер-министр не мог выдавить ни слова, а Фудж тем временем любезно объяснял, что в стране по-прежнему тайно проживает множество колдунов и ведьм, однако беспокоиться на их счет не стоит: министерство магии берет на себя сокрытие оного факта от немагического сообщества. А это, втолковывал визитер, дело серьезное, многотрудное, от установления правил пользования метлами до регулирования численности драконьей популяции (премьер-министр вспомнил, как при этих словах вцепился в стол). Затем Фудж отечески похлопал по плечу премьер-министра, которому никак не удавалось прийти в себя, и сказал:

– Не волнуйтесь. Очень может статься, что мы с вами больше никогда не увидимся. Только если у нас произойдет нечто совсем страшное, угрожающее благополучию муглов – в смысле немагического сообщества. Вообще же наш принцип – «живи и давай жить другим». Кстати, должен сказать, вы ведете себя куда спокойнее вашего предшественника. Тот хотел выбросить меня из окна, решил, что я – происки оппозиции.

Премьер-министр наконец обрел дар речи:

– Так вы… не происки?

То была его последняя отчаянная надежда.

– Нет, – мягко ответил Фудж. – Боюсь, что нет. Смотрите. – И превратил чашку премьер-министра в хомячка.

– Но, – чуть слышно прошептал премьер-министр, глядя, как недавняя чашка отжевывает уголок его новой речи, – почему… почему мне никто не сказал?..

– Министр магии представляется только действующему премьер-министру муглов, – объяснил Фудж, пряча волшебную палочку в карман. – Секретность, знаете ли. Без нее никуда.

– Но в таком случае, – проблеял премьер-министр, – почему мой предшественник не предупредил меня?..

Фудж расхохотался:

– Дорогой премьер-министр, а вы собираетесь обо мне рассказывать?

Все еще давясь от смеха, Фудж бросил в камин какой-то порошок, ступил в изумрудное пламя и с шелестящим свистом исчез. Премьер-министр остался стоять, понимая, что никогда в жизни и словом не обмолвится об этой встрече, ибо какой же дурак ему поверит?

Он не сразу оправился от шока. Вначале постарался убедить себя, что Фудж и в самом деле был галлюцинацией, вызванной предвыборным недосыпом. В тщетной надежде избавиться от неловких воспоминаний он осчастливил племянницу, подарив ей хомячка, и приказал личному секретарю снять портрет уродца в углу. Как ни ужасно, оказалось, что снять портрет нельзя. Когда нескольким плотникам, паре строителей, искусствоведу и канцлеру казначейства не удалось содрать проклятущую штуковину со стены, премьер-министр решил плюнуть. Авось повезет, и картина тихо-мирно промолчит до конца его пребывания у власти. Иногда он готов был поклясться, что мельком видел, как обитатель портрета зевает, чешет нос и даже раза два куда-то уходит, оставляя за собой только грязно-коричневый холст. Впрочем, премьер-министр приучился не смотреть в ту сторону без необходимости, а если и замечал что-то странное, упорно считал это обманом зрения.

Потом, три года назад, вечером, таким же, как сегодня – премьер-министр тоже был один, – портрет опять объявил о неизбежном визите министра магии. Тот вылетел из камина в жуткой панике, насквозь промокший. Не успел хозяин кабинета осведомиться, обязательно ли заливать его чудесный аксминстерский коврик, Фудж пустился разглагольствовать про тюрьму, о которой премьер-министр слыхом не слыхивал, про какого-то ужасного Сирьи Уса-Билека, а еще, кажется, Хогварц и мальчика по имени Гарри Поттер. В общем, полная чушь, ни о чем не говорившая премьер-министру.

– …Я только что из Азкабана, – задыхаясь, сообщил Фудж и вылил из котелка в карман изрядно воды. – Самый центр Северного моря, представляете, что за полет… Дементоры бунтуют… – Он содрогнулся. – Раньше у них побегов не бывало. Так что делать нечего, я к вам. Билек – известный убийца муглов и, вероятно, планирует примкнуть к Сами-Знаете-Кому… но вы ведь не в курсе, кто такой Сами-Знаете-Кто! – Фудж безнадежно поглядел на премьер-министра, а потом сказал: – Да вы садитесь, садитесь, я сейчас все объясню… пейте виски…

Хорошее дело: ему разрешили сесть в его же кабинете и даже выпить собственного виски! Впрочем, несмотря на возмущение, премьер-министр опустился в кресло. Фудж вытащил палочку, создал два больших стакана с янтарной жидкостью, пихнул один ошеломленному собеседнику в руку и пододвинул себе стул.

Фудж говорил больше часа. Одно имя отказался произносить вслух – написал на куске пергамента и сунул премьер-министру в ту руку, что не сжимала стакан. Потом наконец встал. Поднялся и премьер-министр.

– Так вы полагаете, что… – он, прищурившись, заглянул в пергамент, – лорд Воль…

– Тот-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут! – рявкнул Фудж.

– Простите… Тот-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут все еще жив?

– Думбльдор говорит, что да, – ответил Фудж, застегивая под горлом полосатый плащ, – только мы его так и не нашли. Если вам интересно мое мнение, без поддержки сторонников он не представляет угрозы; беспокоиться следует о Билеке. Стало быть, вы проинформируете общественность? Замечательно. Что ж, надеюсь, мы с вами больше не увидимся. Доброй ночи.

Но они увиделись. Не прошло и года, как Фудж соткался из воздуха в кабинете и с затравленным видом поведал об «инциденте» на чемпионате мира по квидишу (или как его там), в котором «замешаны» несколько муглов; однако, заверил он, поводов для тревоги нет – то, что Знак Сами-Знаете-Кого появился снова, еще ничего не значит; наверняка это единичный случай, а департамент по связям с муглами, скорее всего, уже разобрался с модификациями памяти…

– Ах да, чуть не забыл, – добавил Фудж. – Мы ввезли из-за границы трех драконов и сфинкса на Тремудрый Турнир, обычная вещь, но департамент по надзору за магическими существами утверждает, что по правилам мы обязаны уведомлять вас обо всех случаях ввоза существ повышенной опасности.

– Я… что… драконы? – взвизгнул премьер-министр.

– Да, три, – кивнул Фудж. – И еще сфинкс. Ну что же, всего вам доброго.

Премьер-министр от души надеялся, что ничего хуже драконов и сфинкса уже не будет, но нет. Двух лет не миновало, а Фудж в очередной раз выпрыгнул из камина и сообщил о массовом побеге из Азкабана.

– Массовый побег? – хрипло повторил премьер-министр.

– Ничего страшного, ничего страшного! – тараторил Фудж одной ногой уже в пламени. – Мы их быстренько сцапаем! Это я так, для информации!

Премьер-министр хотел закричать: «Нет уж, постойте!» – но не успел: Фудж испарился в фонтане зеленых искр.

Что бы ни говорили пресса и оппозиция, премьер-министр не был глуп. Он прекрасно видел, что, несмотря на первоначальные заверения Фуджа, они почему-то встречаются довольно часто и с каждым разом колдун все нервознее и нервознее. И хотя глава правительства муглов всячески избегал мыслей о, как он про себя выражался, другом министре, он не мог не опасаться, что в следующий раз известия окажутся совсем прискорбные. Вот почему нынешнее появление Фуджа – встрепанного, раздраженного и слегка изумленного тем, что премьер-министр не догадывается о причине его визита, – стало, пожалуй, худшим событием этой невероятно тяжелой недели.

– Почему я должен знать, что происходит в… э-э-э… колдовском мире? – резко бросил премьер-министр. – У меня своя страна на руках. Хватает забот и без…

– Заботы у нас одни и те же, – перебил Фудж. – С Брокдейлским мостом дело не в изношенности. Ураган на самом деле не ураган. Убийства совершены не муглами. А семье Герберта Чорли пока что будет намного спокойнее без него. Мы сейчас помещаем его в больницу святого Лоскута, Институт причудливых повреждений и патологий. Перевод назначен на сегодня.

– О чем вы… я не понима… что?! – выпалил премьер-министр.

Фудж горестно вздохнул и сказал:

– Премьер-министр, мне очень жаль, но я должен сообщить, что он вернулся. Тот-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут.

– Вернулся? Что значит «вернулся»?.. Ожил? То есть…

Премьер-министр стал судорожно вспоминать подробности страшного разговора трехлетней давности об ужаснейшем из колдунов, что исчез пятнадцать лет назад, но перед тем совершил множество чудовищных преступлений.