Текст книги "Гарри Поттер. Полная коллекция"

– Ловко, – одобрил Рон.

Вокруг сновали официанты, разнося на серебряных подносах тыквенный сок, усладэль, огневиски и пирамиды из бутербродов и пирожных.

– Надо пойти пожелать счастья! – Гермиона встала на цыпочки, выискивая взглядом молодоженов, которые затерялись в толпе поздравляющих.

– Успеется, – пожал плечами Рон. Мимо как раз проносили усладэль. Рон схватил три бутылки и протянул одну Гарри. – Гермиона, лучше займем столик… Нет, только не тот! Не с Мюриэль…

Рон зашагал через пустой танцпол, поглядывая по сторонам. И не с Крумом, усмехнулся про себя Гарри. Когда они дошли до другого края навеса, большинство столиков уже были заняты, зато рядом с Луной пустовало сразу несколько мест.

– Не против, если мы присоединимся?

– Конечно, – радостно ответила та. – А папа как раз вручает Биллу и Флёр наш подарок.

– Да? И какой же? Пожизненный запас корнеплоха? – осведомился Рон.

Гермиона брыкнула его ногой под столом, но промахнулась и ударила Гарри. У того даже слезы выступили на глазах, и на миг он потерял нить разговора.

Заиграла музыка. Билл и Флёр под громкие аплодисменты пошли танцевать. Чуть погодя мистер Уизли пригласил на танец мадам Делакёр, а за ними последовали миссис Уизли и отец Флёр.

– Люблю эту песню, – сказала Луна, покачиваясь в такт вальсу, и вскоре встала, выскользнула на танцплощадку и начала вращаться на месте, закрыв глаза и размахивая руками.

– Вот молодец, – восхитился Рон. – Чудо-характер.

Однако улыбка быстро сползла с его лица: на освободившее место уселся не кто иной, как Виктор Крум. Гермиона смутилась и обрадовалась, но на сей раз Виктор воздержался от комплиментов и лишь угрюмо спросил:

– Кто этот тип в шолтом?

– Ксенофил Лавгуд, отец нашей подруги, – с вызовом ответил Рон, давая понять, что над своими смеяться не позволит, невзирая ни на какие провокации. – Идем потанцуем, – бросил он Гермионе.

Та слегка оторопела, но встала с довольным видом, и они с Роном влились в кружащуюся толпу.

– Они што, встрешаются? – пробормотал Крум, на миг отвлекшись от Ксенофила.

– Вроде того, – отозвался Гарри.

– А ты кто?

– Барни Уизли.

Они обменялись рукопожатиями.

– Парни, слушай, ты хорошо снаешь этого Лавкута?

– Нет, только сегодня познакомился. А что?

Крум поверх кубка мрачно посмотрел на Ксенофила – тот за танцплощадкой мирно беседовал с какими-то колдунами.

– А то, – сказал Крум, – што не бут он костем Флёр, я бы фызфал его на туэл за такой амулет!

– Амулет? – удивился Гарри и тоже посмотрел на Ксенофила и странный треугольный глаз, поблескивавший у того на груди. – А в чем дело?

– Это знак Гриндельвальда!

– Гриндельвальда?.. Черного колдуна, которого победил Думбльдор?

– Именно.

На щеках Крума заходили желваки.

– Гриндельвальд убил много лютей – моего деда, к примеру. Конешно, у фас в стране он никогта осопо силу не забирал, боялся, кофорят, Тумблтора – и не зря, ушитывая, шем все коншилос. Но это, – Крум показал пальцем на Ксенофила, – его снак, я сразу уснал. Гриндельвальд выресал его на стене «Дурмштранга», кокта там ушился. А некоторые итиоты перерисофыфали сепе на книги, на отешту, для устрашения… пока те, кто по фине Гриндельвальда лишился плизких, не фтолкофали им, што так делат не нушно.

Крум воинственно хрустнул пальцами и с ненавистью воззрился на Ксенофила. Гарри ничего не понимал. Отец Луны и силы зла? Нет, немыслимо. И вообще, никто, кроме Крума, не обращает на треугольный символ внимания.

– Ты… э-э… уверен, что это знак Гриндельвальда?

– Та, – холодно ответил Крум. – Я несколко лет хотил мимо него каштый ден, изушил.

– А может, – сказал Гарри, – Ксенофил просто не знает, что это за штука? Лавгуды, видишь ли… большие оригиналы. Он запросто мог решить, что это, скажем, поперечный срез головы складкорогого стеклопа.

– Поперешный срес шего?

– Толком не знаю, но они с дочкой по выходным за ними охотятся…

Гарри почувствовал, что, пожалуй, неудачно живописует всю необычность семьи Лавгудов.

– Вон она, смотри. – Он показал на Луну, которая по-прежнему танцевала в одиночестве и махала руками, словно отгоняя мошку.

– Шего это она? – спросил Крум.

– Наверное, защищается от мутотырка, – предположил Гарри, узнавая симптомы.

Крум явно не понимал, говорит ли Гарри серьезно или разыгрывает его, поэтому достал из-под плаща волшебную палочку, угрожающе постучал ею по ноге и высек несколько искр.

– Грегорович! – вскричал Гарри.

Крум вздрогнул, но Гарри так разволновался, что забыл о конспирации. Он вспомнил, как Олливандер изучал палочку Крума перед Тремудрым Турниром.

– Што Грегоровиш? – подозрительно спросил Крум.

– Изготовитель волшебных палочек!

– Та, и што?

– Он сделал твою палочку! Вот я и подумал… Квидиш…

– Ты откута снаеш? – еще больше напрягся Крум.

– Я… кажется, где-то читал, – залепетал Гарри. – В журнале… в твоем интервью с фанатами…

Крум смягчился, но сказал:

– Не припомню, штобы я кофорил с фанатами про палошку.

– А… э-э… где сейчас Грегорович?

Крум посмотрел озадаченно.

– Несколько лет насат ушел на пенсию. Я – отин из послетних, кто купил его фолшепную палошку. У него они лутшие в мире. Хотя я снаю, што в Притании люпят Оллифандера.

Гарри не ответил, притворившись, будто, как и Крум, наблюдает за танцующими. Но на деле он лихорадочно размышлял. Значит, Вольдеморт разыскивает знаменитого изготовителя волшебных палочек. Не надо много ума, чтобы понять зачем. В ночь, когда Вольдеморт гнался за Гарри по небу, произошло нечто очень странное. Остролист и перо феникса победили палочку, позаимствованную Вольдемортом у соратника, чего Олливандер никак не ожидал и не мог объяснить. Так, может, Грегорович в курсе? Может, он и правда лучший в своем деле и владеет секретом, недоступным Олливандеру? Может, он даст ответ?

– Вон отшень симпатишная девушка – Голос Крума вернул Гарри к реальности. Крум показывал на Джинни, которая только что присоединилась к Луне. – Тоше тфоя ротстфенница?

– Да, – ответил Гарри с внезапным раздражением, – но она уже кое с кем встречается. Жутко ревнивый, огромный такой парняга. Не советую связываться.

Крум фыркнул.

– Фот и спрашифается, – сказал он, опустошив кубок и поднимаясь из-за стола, – какой смысл быт мирофой звезтой кфитиша, если все симпатишные девушки уше саняты?

Он удалился. Гарри взял с подноса проходящего официанта бутерброд и направился в обход танцпола. Он хотел найти Рона и рассказать ему о Грегоровиче, но Рон с Гермионой танцевали в самом центре круга. Гарри прислонился к золотому шесту и стал наблюдать за Джинни, кружившейся в танце с другом Фреда и Джорджа, Ли Джорданом. Смотрел – и очень старался не жалеть об обещании, которое дал Рону.

Раньше Гарри не бывал на свадьбах и не знал, чем колдовские отличаются от тех, что устраивают муглы. Впрочем, он был уверен, что у муглов свадебные торты не украшают двумя фигурками фениксов, и те не взмывают и не кружат в воздухе, когда торт разрезают, а бутылки с шампанским не летают сами по себе среди гостей… Уже стемнело. Под навесом у парящих золотых фонариков мельтешили ночные мотыльки, но вечеринка только набирала обороты. Фред, Джордж и две кузины Флёр давно скрылись в темных зарослях сада. Чарли, Огрид и приземистый маг в пурпурной шляпе пирожком распевали «Одо-героя».

Гарри блуждал в толпе, избегая встречи с пьяным дядюшкой Рона, который, похоже, сомневался, что Гарри действительно его сын. За столиком в одиночестве сидел пожилой колдун. Одуванчик белых пушистых волос венчала битая молью феска. Кто-то знакомый… Гарри мучительно напряг память и наконец вспомнил: Эльфиас Дож, член Ордена Феникса и автор некролога Думбльдору.

Гарри подошел:

– Можно к вам?

– Конечно, конечно. – Голос у Дожа был высокий и сиплый.

Гарри наклонился ближе:

– Мистер Дож, я Гарри Поттер.

Дож раскрыл рот.

– Вот это да! Артур говорил, что ты здесь в чужом обличье… я страшно рад, огромная честь!

Взволнованный, он протянул Гарри кубок шампанского.

– Я подумывал написать тебе, – прошептал Дож, – после того как Думбльдор… такое горе… для тебя, разумеется, тоже…

Крохотные глазки Дожа вдруг наполнились слезами.

– Я видел некролог в «Оракуле», – сказал Гарри. – Оказывается, вы так хорошо знали профессора Думбльдора.

– Не более чем все. – Дож промокнул глаза салфеткой. – Но определенно дольше всех, не считая Аберфорса, – а Аберфорса почему-то никогда не считают.

– Кстати, об «Оракуле»… Не знаю, читали ли вы, мистер Дож…

– Эльфиас, мой мальчик, называй меня, пожалуйста, Эльфиас.

– Хорошо, Эльфиас, не знаю, читали ли вы интервью с Ритой Вритер…

Лицо Дожа сразу покраснело от злости.

О да! Читал. Эта женщина или, правильнее сказать, стервятница, замучила меня уговорами дать интервью. Стыдно признаться, но в итоге я грубо обозвал ее назойливой мухой и старой уткой, что, если ты заметил, привело к инсинуациям относительно моей вменяемости.

– В интервью, – продолжал Гарри, – Рита Вритер намекнула, что профессор Думбльдор в молодости занимался черной магией.

– Не верь ни единому слову! – немедленно вскричал Дож. – Ни единому! Ничто не должно омрачить светлой памяти Альбуса!

Гарри вгляделся в бледное страдальческое лицо Дожа – и отнюдь не обрадовался, а расстроился. Неужели старик вправду думает, что это вопрос веры? Неужели не понимает, что Гарри нужно знать точно, доподлинно?

Эльфиас, вероятно, угадал мысли Гарри, поскольку торопливо забормотал:

– Гарри, Рита Вритер чудовищная…

Его перебил пронзительный старушечий голос:

– Рита Вритер? Обожаю! Читаю ее всегда!

Гарри и Дож посмотрели вверх и увидели тетушку Мюриэль. В ее волосах мерно качались перья, а рука цепко сжимала кубок с шампанским.

– Вы знаете, что она написала целую книгу о Думбльдоре?

– Здравствуй, Мюриэль, – сказал Дож. – Да, мы как раз обсуждали…

– Ну-ка, ты! Дай-ка сесть! Мне сто семь лет!

Кто-то из рыжих Уизли в испуге вскочил. Мюриэль с удивительной легкостью передвинула стул и плюхнулась между Гарри и Дожем.

– Здорово, Барри, или как тебя там… – бросила она Гарри. – Так что ты говорил про Риту, Эльфиас? Слышал про биографию Думбльдора? Я прямо жду не дождусь! Не забыть бы заказать у Завитуша и Клякца!

У Дожа сделался трагический вид, а тетушка Мюриэль одним махом осушила кубок и щелкнула костлявыми пальцами, подзывая официанта. Отхлебнув шампанского из нового кубка, тетушка не сочла нужным сдержать отрыжку, а после рявкнула:

– Чего таращитесь, как два жабьих чучела? Альбус не всегда был важным да знаменитым. Раньше о нем ходило немало сплетен.

– Наглая клевета! – Дож покраснел как редиска.

– Что с тебя взять, Эльфиас, – хмыкнула тетушка Мюриэль, – если обо всем мало-мальски сомнительном ты в некрологе умолчал!

– Жаль, что тебе так показалось, – холодно ответил он. – Уверяю, я писал от чистого сердца.

– Ты-то Думбльдора боготворил, это мы в курсе! Ты будешь считать его святым, даже когда все узнают, что он сотворил со своей сестрой-швахой!

– Мюриэль! – воскликнул Дож.

В груди у Гарри похолодело, и вовсе не из-за ледяного шампанского.

– Вы о чем? – спросил он Мюриэль. – С чего вы взяли, что его сестра шваха? Я думал, она просто болела.

– Ошибся, значит, Барри! – ухмыльнулась тетушка, довольная произведенным эффектом. – Впрочем, тебе-то откуда знать? Это было за много лет до того, как тебя задумали, мой милый, и никто так и не выяснил, что там произошло на самом деле. Мечтаю прочесть, что раскопала Вритер! Думбльдор столько лет молчал про сестру!

– Неправда! – просипел Дож. – Абсолютная чушь!

– Он не говорил, что у него была сестра-шваха, – ляпнул Гарри. Внутри он словно замерз.

– А с чего бы ему тебе докладывать? – визгливо осведомилась старуха, покачиваясь на стуле и пытаясь сфокусировать взгляд на Гарри.

– Думбльдор, – начал Эльфиас глухим от волнения голосом, – никогда не говорил об Ариане по вполне понятной причине. Он так тяжело переживал ее смерть…

– Почему ж эту Ариану никто никогда не видел, а, Эльфиас? – громко перебила Мюриэль. – Почему половина из нас узнала о ее существовании, только когда из дому вынесли гроб? Где был святой Альбус, пока она медленно угасала в подвале? В «Хогварце», где ж еще, блистал умом – и плевать, что творится с родными!

– Как это «в подвале»? – спросил Гарри.

На Дожа было жалко смотреть. Мюриэль со смешком ответила:

– Мать Думбльдора была ужасная женщина, просто ужасная. Муглокровка, хоть сама и отрицала…

– Ничего она не отрицала! Кендра была замечательным человеком, – жалобно залепетал Дож, но тетушка Мюриэль перебила его опять:

– …горделивая, властная, рождение ребенка-шваха для нее – позор невыносимый…

– Ариана не шваха! – хрипло возразил Дож.

– Если так, почему она не училась в «Хогварце»? – Старуха повернулась к Гарри. – В наше время о швахах в семьях часто помалкивали, но чтобы запереть девчоночку в доме и притворяться, будто ее и вовсе нет…

– Все не так, говорю же! – почти закричал Дож, но тетушку Мюриэль было не остановить:

– Обычно швахов отправляют в школы к муглам, и они потом так среди муглов и живут, это поощряется. Все гуманней, чем впихивать их в наш мир, где они всегда второй сорт. Но, естественно, Кендра Думбльдор и помыслить о таком не могла. Чтобы ее дочь – да в мугловую школу?..

– Ариана была болезненным ребенком! – в отчаянии возопил Дож. – Ей здоровье не позволяло…

– Выходить из дому? – хмыкнула Мюриэль. – Но она почему-то и в больнице святого Лоскута никогда не лежала, и ни разу до самой смерти к ней на дом не вызывали знахаря!

– Но, послушай, Мюриэль, откуда тебе знать…

– К твоему сведению, Эльфиас, мой двоюродный брат Ланселот как раз в то самое время работал знахарем в святом Лоскуте! Он по секрету рассказывал, что Ариана никогда у них и не появлялась. Ланселот считал, что это крайне подозрительно!

Дож чуть не плакал. Тетушка Мюриэль, чрезвычайно довольная собой, щелкнула пальцами: еще шампанского! Гарри же оцепенело думал о том, что и его Дурслеи запирали, сажали под замок, прятали только потому, что он умел колдовать, словно это преступление. Неужели сестра Думбльдора разделила его судьбу, но наоборот: из-за неспособности к колдовству? И неужели Думбльдор бросил ее ради «Хогварца» и блистательной карьеры?

– Если бы Кендра не умерла первой, – не унималась Мюриэль, – я бы решила, что это она убила Ариану…

– Как ты можешь? – простонал Дож. – Убила собственную дочь? Думай, что говоришь!

– Почему нет, если она могла запереть бедняжку в подвале на долгие годы, – пожала плечами Мюриэль. – Но, говорю же, версия не проходит: Кендра умерла раньше… правда, неизвестно от чего…

– Ее, без сомнения, убила Ариана, – храбро съязвил Дож. – От чего ж еще?

– А что, не исключено, при попытке сбежать… – задумчиво произнесла Мюриэль. – Можешь качать головой сколько угодно, Эльфиас! Ты ведь был на похоронах Арианы, да?

– Да, – у Дожа задрожали губы. – Как все горевали! Сердце Альбуса было разбито…

– Не только сердце. Помнится, на церемонии Аберфорс сломал ему нос.

Дожа, и без того чуть не в обмороке, словно пырнули ножом. Тетушка Мюриэль вновь хлебнула шампанского, и оно тоненькой струйкой стекало по ее подбородку.

– Откуда ты?.. – шепотом спросил Дож.

– Моя мать дружила со старухой Бэгшот, – весело сообщила тетушка. – Батильда ей рассказала, а я подслушивала под дверью. Потасовка у гроба! Аберфорс кричал, что это Альбус виноват в смерти Арианы, а потом двинул ему по физиономии. Батильда говорила, Альбус даже не пытался защищаться – что само по себе подозрительно. На дуэли он бы со связанными руками развеял Аберфорса в прах.

Тетушка снова потянулась за шампанским. Воспоминания о былых скандалах, похоже, взбодрили ее не меньше, чем удручили Дожа. Гарри не понимал, что думать, чьим словам верить. Он хотел знать правду. А Дож лишь бубнил, что Ариана болела. С другой стороны, Гарри не мог представить, чтобы Думбльдор закрывал глаза на бесчинство в собственном доме… И все же история ужасно странная.

– Я еще вот что скажу. – Мюриэль осушила очередной кубок и тихо икнула. – Я так думаю, Батильда все выложила Рите Вритер. По намекам в интервью ясно. Свидетель, близкий семье Думбльдора. Батильда жила рядом – все сходится!

– Она бы не стала откровенничать с Ритой Вритер, – прошептал Дож.

– Батильда Бэгшот, автор «Истории магии»? – удивился Гарри.

Это имя стояло на обложке школьного учебника – правда, нельзя сказать, чтобы Гарри уж очень усердно его штудировал.

– Да. – Дож ухватился за его вопрос, как утопающий за соломинку. – Она один из самых одаренных историков нашего времени и давний друг Альбуса.

– И, говорят, в последнее время совсем того, – радостно вставила тетушка Мюриэль.

– Если так, со стороны Риты тем более низко пользоваться ее состоянием, – заявил Дож. – А Батильдиным свидетельствам нельзя доверять.

– Есть способы восстановить утраченные воспоминания, и, думаю, все они Рите известны, – сказала Мюриэль. – Но даже если Батильда окончательно спятила, у нее наверняка остались старые фотографии, а может, и письма. Она дружила с Думбльдорами многие годы… Ради одного этого стоило наведаться в Годрикову Лощину.

Гарри, который как раз глотнул усладэля, поперхнулся и закашлял, глядя на Мюриэль слезящимися глазами. Дож захлопал его по спине. Вновь обретя дар речи, Гарри спросил:

– Батильда Бэгшот живет в Годриковой Лощине?

– Да, уже целую вечность! Семья Думбльдора переехала туда, когда посадили Персиваля. Батильда была их соседкой.

– Думбльдоры жили в Годриковой Лощине?

– Да, Барри, я ведь сказала, – раздраженно бросила тетушка.

У Гарри внутри все словно опустело: ни разу за шесть лет Думбльдор не упомянул, что они оба жили и потеряли близких в Годриковой Лощине. Почему? Может, Лили и Джеймс похоронены рядом с матерью и сестрой Думбльдора? Навещал ли он их и, если бывал на кладбище, проходил ли мимо могил родителей Гарри? Думбльдор никогда об этом не говорил. Не удосужился…

Почему это так важно? Гарри не мог объяснить даже самому себе, но чувствовал: умалчивать о том, что их связывает, было равносильно лжи. Он остекленело смотрел перед собой и не видел ничего, даже Гермионы, вдруг вынырнувшей из толпы. Он заметил ее, лишь когда она поставила рядом стул.

– Все, не могу больше танцевать, – тяжело дыша, объявила она, сняла туфельку и принялась разминать ступню. – Рон пошел за усладэлем. Кстати, странно: я сейчас видела, как Виктор бросился прочь от отца Луны. Весь такой возмущенный. Кажется, они спорили. – Она внимательно посмотрела на Гарри и, понизив голос, спросила: – Слушай, с тобой все в порядке?

Тот не знал, с чего и начать, но тут стало не до разговоров – нечто огромное, серебристое прорвалось сквозь навес над танцполом, и крупная рысь, поблескивая, изящно приземлилась среди танцующих. Все повернулись к ней; несколько ближних пар нелепо застыли на полушаге. Заступник широко открыл рот и басом Кингсли Кандальера громко, размеренно сказал:

– Министерство пало. Скримджер убит. Они идут.

Глава девятая
Укрытие

Все происходило как в тумане, как в замедленной съемке. Гарри и Гермиона вскочили, выхватили палочки. Многие гости не успели осознать, что происходит; кое-кто еще оборачивался к серебряной рыси, когда она уже исчезла. Оттуда, где она стояла, кругами расходилось ледяное молчание. Затем кто-то закричал.

Гарри и Гермиона бросились в гущу перепуганных людей. Гости в ужасе разбегались, дезаппарировали. Защитные чары над «Гнездом» рухнули.

– Рон! – закричала Гермиона. – Рон, ты где?

Они пробирались через танцпол, когда Гарри увидел в толпе фигуры в плащах и масках, а затем – Люпина и Бомс, поднимающих палочки; их крик: «Протего!» повсюду отозвался эхом…

– Рон! Рон! – чуть не плача, звала Гермиона, пока они с Гарри проталкивались сквозь мешанину обезумевших от страха людей. Гарри схватил Гермиону за руку, чтобы не разлучиться, и тут над их головами пролетела вспышка – хорошо, если защитное заклинание, а не что похуже…

Внезапно появился Рон и схватил Гермиону за другую руку. Гарри почувствовал, как Гермиона крутанулась на месте; картинки, звуки померкли, удаляясь, их поглотила тьма. Реальной оставалась лишь рука Гермионы. Их втискивало в тугой водоворот пространства и времени, прочь от «Гнезда», от Упивающихся Смертью, а может, и самого Вольдеморта…

– Где мы? – спросил голос Рона.

Гарри открыл глаза. И решил, что они по-прежнему на свадьбе: вокруг было полно народу.

– Тотнэм-Корт-роуд, – пропыхтела Гермиона. – Идите, идите вперед, надо найти, где вам переодеться.

Гарри подчинился. Они не то пошли, не то побежали по широкой темной улице среди ночных гуляк, вдоль закрытых магазинов. В небе сияли звезды. Мимо пронесся двухэтажный автобус, и какие-то веселые пьянчуги вытаращили глаза на их парадные мантии.

– Нам ведь не во что переодеться! – воскликнул Рон, когда какая-то девица при виде его прыснула со смеху.

– И чего я не взял плащ-невидимку? – сказал Гарри, поражаясь собственной глупости. – Весь прошлый год таскал с собой и…

– Все нормально, плащ у меня, и одежда для вас обоих тоже, – успокоила Гермиона. – Ведите себя естественно, пока… А, вот, можно сюда…

Она завела их в переулок и дальше – в темный проход.

– Плащ у тебя и одежда тоже?.. – Гарри недоуменно посмотрел на малюсенькую сумочку Гермионы, где та сейчас рылась.

– Да, все здесь, – подтвердила она и, к полному изумлению Гарри с Роном, достала джинсы, футболку, несколько свекольных носков и наконец серебристый плащ-невидимку.

– Но как же?..

– Необнаружимое расширяющее заклятие, – объяснила Гермиона. – Заковыристое, но вроде бы получилось. Словом, у меня здесь все, что нам понадобится. – Она потрясла невесомой на вид сумочкой, и та загрохотала, как грузовая фура: внутри явно раскатилось что-то тяжелое. – О ужас, это книги, – она заглянула в сумочку, – а я-то рассортировала их по темам… ну ничего… Гарри, лучше надень плащ. Рон, давай быстренько переоденься…

И Рон стал снимать мантию.

– Когда ты все успела? – спросил Гарри.

– Я вам еще в «Гнезде» говорила, что собрала все необходимое на случай, если придется срочно убегать. А твой рюкзак, Гарри, сложила утром, когда ты переоделся… У меня было предчувствие…

– Ты просто чудо, настоящее. – Рон протянул ей свернутую мантию.

– Спасибо. – Гермиона скупо улыбнулась и убрала мантию в сумочку. – Гарри, пожалуйста – плащ!

Гарри накинул плащ-невидимку на плечи и накрылся с головой – исчез. До него только начинало доходить, что же произошло.

– А остальные?.. Там, на свадьбе…

– Сейчас нам не до того, – шепотом ответила Гермиона. – Они охотятся за тобой, Гарри. Если вернемся, всем будет еще хуже.

– Она права. – Рон, даже не видя Гарри, догадался, что тот собирается возражать. – Там почти весь Орден, они разберутся.

Гарри кивнул, а затем, вспомнив, что невидим, произнес:

– Да. – Но думал о Джинни, и страх выжигал его изнутри, как кислота.

– Ладно, пора идти, – сказала Гермиона.

Они зашагали назад по переулку и снова оказались на улице. На другой стороне по тротуару, шатаясь и распевая песни, брела компания мужчин.

– Кстати, из интереса: почему Тотнэм-Корт-роуд? – спросил Рон Гермиону.

– Понятия не имею. Первое, что пришло в голову. Но среди муглов сейчас безопаснее, тут нас не сразу станут искать.

– И то правда, – Рон огляделся, – но тебе не кажется, что ты сама слишком уж… на виду?

– Хорошо, а куда деваться? – Гермиона испуганно съежилась: мужчины засвистели ей через дорогу. – Не селиться же в «Дырявый котел»? И площадь Мракэнтлен отпадает, раз в дом может заявиться Злей… Попробовать разве к моим родителям?.. Но туда могут наведаться… Да когда же они отстанут?

– Эй, красотка! – крикнул самый пьяный из гуляк. – Выпить не хочешь? Давай бросай рыжего – и с нами по пивку!

– Пойдемте где-нибудь сядем, – поспешно сказала Гермиона, увидев, что Рон уже открыл рот. – Вот – это в самый раз!

В маленьком и убогом ночном кафе пластиковые столешницы покрывала тонкая пленка жира, зато было пусто. Гарри прошел в одну из кабинок первым, рядом с ним сел Рон, напротив – Гермиона. Она оказалась спиной к выходу, очень нервничала и то и дело оборачивалась, словно ее мучила судорога в плече. Гарри тоже не сиделось: когда идешь, все-таки легче, кажется, будто у тебя есть цель. Всеэссенция выветривалась, его руки под плащом принимали обычный вид. Гарри достал из кармана и надел очки.

Через пару минут Рон проговорил:

– Знаете, мы ведь недалеко от «Дырявого котла», он же на Чаринг-Кросс…

– Рон, туда нельзя! – перебила Гермиона.

– Не ночевать, а только узнать новости!

– Мы и так знаем! Вольдеморт захватил министерство, чего нам еще?

– Хорошо, хорошо! Я не настаиваю.

Повисло нервное молчание. Подошла официантка, жуя жвачку, и Гермиона попросила два капучино: заказывать кофе для невидимого Гарри было бы странно. В кафе вошли двое здоровенных рабочих и заняли соседнюю кабинку. Гермиона перешла на шепот:

– Предлагаю найти тихое место и оттуда аппарировать за город. Там как-нибудь свяжемся с Орденом.

– А ты умеешь вызывать говорящего Заступника? – спросил Рон.

– Я училась, думаю, что смогу, – ответила Гермиона.

– Ладно, если только они из-за нас не влипнут… хотя их и так могли уже арестовать. Мамочки, ну и гадость, – бросил Рон, отпив пенного сероватого кофе. Официантка услышала и, направляясь к новым посетителям, посмотрела на Рона злобно. Один из рабочих, светловолосый – ну и верзила, мельком подумал Гарри, – жестом показал ей: иди отсюда. Официантка оскорбленно уставилась на него.

– Пошли, хватит тут пить помои, – сказал Рон. – Гермиона, у тебя есть мугловые деньги? Расплатиться?

– Да, я перед отъездом в «Гнездо» сняла все свои сбережения в строительном обществе. Мелочь, как водится, на дне, – вздохнула она, потянувшись за сумочкой.

В тот же миг рабочие синхронно выхватили волшебные палочки, и Гарри, будто зеркало, инстинктивно за ними повторил. Рон, не сразу сообразив, в чем дело, бросился через стол и толкнул Гермиону вбок, на скамейку. Заклинания Упивающихся Смертью пробили стену там, где только что была голова Рона, а невидимый Гарри закричал:

– Обомри!

Красная вспышка угодила верзиле прямо в физиономию, и он без сознания упал на бок. Его кривомордый напарник, не понимая, кто произнес заклинание, снова пальнул по Рону. Из кончика палочки вылетели блестящие черные веревки и скрутили Рона по рукам и ногам. Официантка закричала и кинулась к выходу. Гарри послал в кривомордого еще один сногсшибатель, но промахнулся. Заклинание попало в окно, а затем, срикошетив, в официантку. Та рухнула на пол у самой двери.

– Экспульсо! – заорал колдун, и стол перед Гарри взорвался. Гарри швырнуло об стену, он упал, палочка выскользнула из пальцев, плащ слетел.

– Петрификус Тоталус! – крикнула Гермиона из-под скамьи, и Упивающийся Смертью, как статуя, повалился на груду битой посуды и деревянных обломков, политых кофе. Гермиона выползла, вытряхивая из волос осколки стеклянной пепельницы и мелко дрожа.

– Д-диффиндо! – Она указала палочкой на Рона, и тот взревел от боли: Гермиона пропорола ему коленку. – Прости, рука так и прыгает! Диффиндо!

Веревки упали. Рон поднялся, затряс онемевшими руками. Гарри подобрал палочку и через обломки пробрался к светловолосому верзиле, без чувств валявшемуся поперек скамьи.

– Я должен был его узнать! Видел в ночь смерти Думбльдора, – пробормотал он и ногой перевернул на спину другого Упивающегося Смертью. Глаза у того забегали.

– Это Долохов, – сказал Рон. – Помню по старым плакатам «Разыскиваются». А большой, по-моему, Торфинн Раул.

– Какая разница, кто они такие! – слегка истерично воскликнула Гермиона. – Как они нас нашли? И что делать?

Почему-то ее паника вернула Гарри хладнокровие.

– Запри дверь, – велел он. – Рон, выключи свет.

Щелкнул замок, мракёр погрузил кафе в темноту. Гарри, быстро соображая, смотрел на парализованного Долохова. На улице пьяницы, которые раньше заигрывали с Гермионой, окликали другую девушку.

– И куда их теперь? – шепотом спросил Рон из черноты, а затем заговорил совсем тихо: – Убить? Они бы нас убили. Собственно, им почти удалось.

Гермиону передернуло, она попятилась. Гарри помотал головой:

– Надо просто стереть им память. Так лучше, собьем их со следа. А если убьем, это нас выдаст.

– Как скажешь, ты главный, – с огромным облегчением отозвался Рон. – Но я никогда еще не стирал память.

– И я, – сказала Гермиона, – но в теории знаю.

Она глубоко вдохнула, успокаиваясь, и волшебной палочкой указала на лоб Долохова:

– Обливиате.

Глаза Долохова мигом остекленели и затуманились.

– Отлично! – Гарри хлопнул Гермиону по спине. – Займись вторым и официанткой тоже, а мы с Роном пока приберемся.

– Приберемся? – Рон обвел взглядом полуразрушенное кафе. – Зачем?

– Тебе не кажется, что, очнувшись, они задумаются, почему здесь все как после бомбежки?

– И правда…

Рон с трудом извлек из кармана волшебную палочку.

– Гермиона, ты взяла старые джинсы – они узкие! Палочка не вытаскивается!

– Извините, простите, – прошипела Гермиона, оттаскивая официантку подальше от окна, и – Гарри услышал – тихо высказалась насчет того, куда бы еще Рону засунуть свою палочку.

Они привели кафе в порядок и затащили Упивающихся Смертью в ту же кабинку, что и раньше, лицом друг к другу.

– Все-таки как они нас нашли? – спросила Гермиона, глядя то на одно застывшее тело, то на другое. – Как узнали, что мы здесь? – Она повернулась к Гарри: – Может… ты еще под Оком?

– Исключено, – сказал Рон. – В семнадцать лет оно закрывается по закону, его нельзя направлять на взрослых.

– Это ты так думаешь, – возразила Гермиона. – А вдруг Упивающиеся Смертью нашли способ?

– Но Гарри за последние сутки ни разу не был рядом с Упивающимися Смертью. Кто мог его заколдовать?

Гермиона молчала. Гарри почувствовал себя грязным, прокаженным: неужели именно так его и выследили?

– Если ни мне, ни вам около меня нельзя колдовать и нас будут засекать всякий раз… – начал он.

– Мы не разделимся! – категорично объявила Гермиона.

– Нам нужно безопасное укрытие, – сказал Рон. – Чтобы там все обдумать.

– Площадь Мракэнтлен, – предложил Гарри.

Друзья уставились на него:

– Ты что, совсем? А Злей?

– Папа Рона говорил, что против Злея наложены заклятия… и даже если они не сработают, – чуть повысил голос он, заметив, что Гермиона собралась спорить, – что с того? Я буду только счастлив встретиться со Злеем!

– Но…

– Гермиона, а куда еще деваться? Выбор невелик. Подумаешь, Злей! Один Упивающийся Смертью, всего-навсего. Если я под Оком, они слетятся к нам, куда ни заройся.

Гермионе при всем желании нечего было возразить. Она отперла дверь кафе, а Рон выпустил свет из мракёра. Гарри сосчитал до трех, они произнесли над тремя поверженными контрзаклятия, а потом, не успели официантка и Упивающиеся Смертью толком очнуться, крутанулись на месте и опять провалились в давящую темноту.