Текст книги "Гарри Поттер. Полная коллекция"

Глава тридцать первая
Экзамены на С.О.В.У

Весь следующий день Рон пребывал в эйфории – благодаря ему «Гриффиндор» все-таки получил квидишный кубок! Рон не мог ни на чем сосредоточиться, ему не сиделось на месте, и единственное, на что он был способен, – снова и снова обсуждать подробности матча. Гарри и Гермионе никак не удавалось вставить хоть слово о Гурпе. Не то чтобы они очень старались; духу не хватало так жестоко вернуть Рона с небес на землю. День был ясный и теплый, и они уговорили Рона пойти заниматься на берег озера – там спокойнее, чем в общей гостиной, и можно не опасаться, что кто-то подслушает. Поначалу это предложение не показалось Рону заманчивым – его вполне устраивало, что каждый, кто проходит мимо, одобрительно хлопает его по спине, а порой тут и там раздается пение «Уизли – наш король», – но в конце концов он согласился, что глоток свежего воздуха никому не повредит.

Они разложили книжки в тени бука и сели. Рон взахлеб – примерно в десятый раз – рассказывал, как ему удалось взять первый мяч во вчерашней игре.

– Понимаете, я ведь тогда уже пропустил мяч Дэйвиса и совсем не был в себе уверен, а передо мной вдруг – раз! – и Брэдли! И тут я говорю себе: ты можешь, можешь! У меня была всего секунда, чтобы решить, куда лететь, потому что, знаете, он вроде как целил в правое кольцо – от меня правое, от него левое – но я почему-то понял, что он финтит, вот я и рискнул и полетел влево – ну, в смысле от него вправо – и… ну… вы сами видели, – скромно закончил он, без надобности проводя рукой по волосам, чтобы они эффектно взъерошились. При этом он покосился на шушукающихся третьеклассников-хуффльпуффцев, случайно оказавшихся неподалеку. – А когда через пять минут на меня попер Чемберс… Что? – Рон, поглядев на Гарри, осекся. – Чего ты улыбаешься?

– Я не улыбаюсь, – заверил Гарри, опуская глаза к учебнику по превращениям и пряча улыбку. Поведение Рона живо напомнило ему другого гриффиндорского игрока, который некогда ерошил волосы под этим же деревом. – Просто я рад, что мы выиграли.

– Да, выиграли, – медленно, со вкусом проговорил Рон. – А помните, какое было лицо у Чан, когда Джинни выхватила Проныру у нее из-под носа?

– Заплакала, наверное, да? – едко сказал Гарри.

– Ну, это-то да… от злости, скорее всего… но… – Рон нахмурился. – Вы же видели, как она отшвырнула метлу, когда приземлилась?

– Э-э… – произнес Гарри.

– Вообще-то… не видели, – тяжко вздохнув, призналась Гермиона. Она отложила книжки и покаянно посмотрела на Рона. – Честно говоря, мы с Гарри видели только первый гол Дэйвиса.

Тщательно взъерошенные волосы Рона словно поникли от разочарования.

– Вы не смотрели? – пролепетал он, переводя взгляд с одного на другую. – Не видели, как я брал мячи?

– Если честно… нет. – Гермиона протянула к нему руку, пытаясь утешить. – Рон, мы не хотели уходить – нам пришлось!

– Да? – Лицо Рона постепенно наливалось краской. – Это почему же?

– Из-за Огрида, – сказал Гарри. – Он решил признаться, откуда у него раны. И попросил пойти с ним в лес. Что нам оставалось? Ты ведь его знаешь. Ну и, короче…

Весь рассказ занял пять минут, и, когда он подошел к концу, негодование Рона сменилось потрясением.

– Он привел его с собой и спрятал в лесу?

– Угу, – хмуро буркнул Гарри.

– Нет, – замотал головой Рон, словно отрицание действительности могло ее изменить. – Нет, быть не может.

– Очень даже может, – возразила Гермиона. – В Гурпе около шестнадцати футов росту, он любит вырывать с корнем двадцатифутовые сосны и знает меня, – она фыркнула, – под именем Герми.

Рон нервно хохотнул.

– И Огрид хочет, чтобы мы?..

– Учили его английскому языку, да, – подтвердил Гарри.

– Он чокнулся, – почти с восхищением прошептал Рон.

– Да, – раздраженно отозвалась Гермиона, перевернув страницу «Превращений для продолжающих» и рассматривая серию иллюстраций, которые показывали, как сова становится театральным биноклем. – Да. Я уже думаю, что так и есть. Но, к несчастью, он заставил нас пообещать.

– Значит, придется нарушить обещание, – категорично заявил Рон. – Сами подумайте, у нас экзамены… нам самим до исключения вот столечко. – Он двумя пальцами показал, как мало. – И вообще… помните Норберта? А Арагога? Было когда-нибудь что-нибудь хорошее от Огридовых чудовищ?

– Да, но… мы обещали, – очень тихо ответила Гермиона.

Рон задумчиво пригладил волосы.

– Ладно, – вздохнул он, – Огрида ведь пока не уволили, правда? До сих пор он продержался, может, продержится и до конца года. И нам не придется иметь дело с Гурпом.

Под жаркими лучами солнца окрестности замка сверкали яркими красками, точно непросохшая картина маслом; безоблачное небо улыбалось собственному отражению в искрящейся глади озера; изредка ветерок прогонял легкие волны по атласной зелени газона. Настал июнь. Для пятиклассников он означал только одно: экзамены на С.О.В.У.

Учителя больше не давали домашних заданий, посвящая уроки повторению тем, которые, по их мнению, вероятнее всего могли встретиться на экзаменах. В атмосфере горячечной сосредоточенности Гарри забыл обо всем остальном. Впрочем, на уроках зельеделия он иногда думал: интересно, говорил ли Люпин со Злеем о продолжении занятий окклуменцией? Если и говорил, Злей проигнорировал его слова, как игнорировал самого Гарри. Последнего это весьма устраивало; и без окклуменции дел хватало. Гермиона, к счастью, тоже была поглощена другими заботами и не приставала к нему; она постоянно что-то бормотала себе под нос и уже много дней не вспоминала об одежде для эльфов.

Но не только Гермиона вела себя странно. У Эрни Макмиллана, скажем, появилась неприятная привычка расспрашивать всех и каждого, кто как готовится к экзаменам.

– Вот вы сколько часов в день занимаетесь, примерно? – с маниакальным блеском в глазах спросил он у Гарри и Рона, когда все они перед уроком гербологии стояли у теплицы.

– Не знаю, – пожал плечами Рон. – Сколько-то занимаюсь.

– Больше восьми часов или меньше?

– Наверно, меньше, – немного встревожившись, ответил Рон.

– Я занимаюсь восемь, – гордо надулся Эрни. – Восемь или девять. Час перед завтраком каждый день обязательно. Восемь – это в среднем. По выходным стараюсь десять. В понедельник занимался девять с половиной. Во вторник похуже – всего семь с четвертью. Потом в среду…

Гарри готов был поставить памятник профессору Спарж за то, что она запустила всех в теплицу номер три и Эрни замолчал.

Между тем Драко Малфой нашел другой способ посеять панику. За несколько дней до начала экзаменов многие слышали, как он говорил Краббе и Гойлу у класса зельеделия:

– Разумеется, дело не в том, что ты знаешь, а в том, кого знаешь. Вот, например, мой папа. Он много лет дружит с председателем Колдовской экзаменационной комиссии, старушкой Гризельдой Марчбэнкс. Мы приглашаем ее на званые ужины и все такое…

– Как думаете, это правда? – тревожным шепотом спросила Гермиона у Гарри и Рона.

– Даже если да, что мы можем поделать, – мрачно ответил Рон.

– Вряд ли это правда, – тихо сказал за их спинами Невилл. – Гризельда Марчбэнкс – подруга Ба. И она ни разу не упоминала Малфоев.

– А какая она, Невилл? – тут же спросила Гермиона. – Строгая?

– Похожа на Ба, – подавленно ответил Невилл.

– Но ведь это хорошо, что она тебя знает, правда? – ободрил его Рон.

– Никакой разницы, – еще печальнее проговорил Невилл. – Ба вечно ей твердит, что я не такой, как отец… ну… сами слышали в святом Лоскуте…

Он не поднимал глаз. Гарри, Рон и Гермиона переглянулись. Они не знали, что сказать. Невилл впервые упомянул об их встрече в больнице.

Чем ближе подходили экзамены, тем активнее среди пяти-и семиклассников процветала нелегальная торговля всевозможными средствами для улучшения памяти, повышения сообразительности и пущей энергичности. Гарри и Рон, соблазнившись, хотели приобрести у Эдди Кармайкла, шестиклассника из «Вранзора», «Экзаменационный эликсир Баруффьо». Эдди клялся, что прошлым летом получил девять «великолепно» исключительно благодаря этому зелью, и при этом просил за целую пинту всего двенадцать галлеонов. Рон пообещал отдать Гарри половину суммы, как только закончит школу и пойдет работать, но заключить сделку они не успели: Гермиона конфисковала у Кармайкла эликсир и вылила всю бутылку в унитаз.

– Гермиона, мы хотели его купить! – заорал Рон.

– С ума сошли?! – гавкнула она. – Купили бы еще молотые драконьи когти у Гарольда Дингла.

– А у Дингла есть молотые когти? – с надеждой спросил Рон.

– Уже нет, – ответила Гермиона. – Я отобрала. И вообще, все это ерунда и совершенно не помогает.

– Когти помогают! – завопил Рон. – Действие, говорят, потрясающее – мозги несколько часов работают как бешеные! Гермиона, ну пожалуйста, дай я попробую, что тебе стоит, хуже-то не станет…

– Может, и станет, – мрачно отозвалась Гермиона. – Я проверила – на самом деле это сушеный помет эльфеек.

После этого Гарри и Рон как-то охладели к искусственным стимуляторам мозговой активности.

На следующем уроке превращений они узнали расписание экзаменов.

– Как видите, – сказала профессор Макгонаголл, когда ребята переписали его с доски, – экзамены на С.О.В.У. длятся две недели. Утром вы будете сдавать теорию, во второй половине дня – практику. Практический экзамен по астрономии, естественно, проводится ночью. Далее, должна предупредить: экзаменационные опросники заговорены от списывания. В экзаменационный зал запрещено проносить автоответные перья, Вспомнивсёли, отстегивающиеся манжеты-шпаргалки и самокорректирующиеся чернила. К сожалению, каждый год кому-нибудь мерещится, что ему или ей под силу обвести вокруг пальца Колдовскую экзаменационную комиссию. Могу лишь надеяться, что на сей раз это будет не гриффиндорец. Наш новый… директор, – это слово профессор Макгонаголл произнесла с той же гримасой, с какой тетя Петуния выводила особо упорные пятна, – просила кураторов колледжей передать вам, что тех, кто списывает, будут карать по всей строгости. Как вы понимаете, плохие оценки на экзаменах бросят тень на новую систему правления…

Профессор Макгонаголл еле слышно вздохнула; ноздри ее острого носа раздулись.

– …тем не менее вы должны стараться. Вам нужно думать о своем будущем.

– Скажите, профессор, – Гермиона подняла руку, – а когда мы узнаем результаты?

– Где-то в июле вам будут разосланы совы, – ответила профессор Макгонаголл.

– Отлично, – громким шепотом сказал Дин Томас, – до каникул можно не париться.

Гарри представил, как через полтора месяца будет изнывать на Бирючинной, дожидаясь результатов. «Зато, – уныло подумал он, – хотя бы одно письмо точно получу».

Первый экзамен, теория заклинаний, был назначен на утро понедельника. В воскресенье после обеда Гермиона попросила ее проверить, и Гарри согласился, но немедленно об этом пожалел. Взвинченная Гермиона то и дело выхватывала у него книгу, чтобы удостовериться в правильности ответа, и в конце концов попала ему по носу острым краем «Достижений чародейства». У Гарри даже глаза заслезились.

– Давай-ка ты лучше сама, – твердо сказал он, отдавая книгу.

Рон, заткнув уши и беззвучно шевеля губами, читал конспекты по заклинаниям сразу за два года. Шеймас Финниган лежал навзничь на полу и вслух повторял определение субстантивного заклятия, а Дин проверял его по «Сборнику заклинаний, часть 5». Парвати и Лаванда, упражняясь в наложении локомоторного заклятия, заставляли свои пеналы гоняться друг за другом по краю стола.

Ужин в тот вечер прошел необычайно тихо. Гарри и Рон почти не разговаривали и с аппетитом ели – ведь они весь день чрезвычайно усердно занимались. Гермиона, наоборот, поминутно откладывала нож и вилку, ныряла под стол к рюкзаку, выхватывала учебники и что-то проверяла. Рон как раз стал ей выговаривать – мол, надо как следует поесть, а то ночью не уснешь, – но вилка вдруг выскользнула из ее ослабевших пальцев и со звоном упала на тарелку.

– Ой мамочки, – дрожащим голосом пролепетала Гермиона, глядя в вестибюль. – Это что, они? Экзаменаторы?

Гарри и Рон быстро обернулись. За дверями Большого зала, в вестибюле, стояли Кхембридж и несколько очень стареньких колдунов и ведьм. Гарри с радостью отметил, что Кхембридж явно чувствует себя не в своей тарелке.

– Пойдем посмотрим? – предложил Рон.

Гарри и Гермиона кивнули. Они побежали к выходу, но у дверей перешли на шаг и степенно прошествовали мимо экзаменаторов. Гарри про себя решил, что профессор Марчбэнкс – это, должно быть, крошечная, согбенная старушка с морщинистым лицом, словно покрытым паутиной; Кхембридж беседовала со старушкой очень почтительно. Похоже, профессор Марчбэнкс была глуховата; их с Кхембридж разделял какой-то фут, но на вопросы директрисы старушка отвечала во все горло.

– Добрались отлично, отлично, не в первый раз, хвала небесам! – раздраженно говорила профессор Марчбэнкс. – Что-то давно Думбльдор не проявлялся! – добавила она, обводя взглядом вестибюль, будто ожидая, что Думбльдор в любую минуту выскочит из чулана. – Вы, вероятно, не знаете, где он?

– Не имею представления, – сказала профессор Кхембридж, метнув злобный взгляд на Гарри, Рона и Гермиону, которые толклись у подножия лестницы (Рон притворился, будто у него развязался шнурок). – Но осмелюсь выразить надежду, что министерство магии очень скоро его выследит.

– Сомневаюсь! – крикнула крошечная профессор Марчбэнкс. – Если Думбльдор не захочет, нипочем его не выследят! Мне ли не знать… лично принимала у него П.А.У.К. по превращениям и заклинаниям… Этот чародей такое творит палочкой – у-у-у, вам и не снилось!

– Да… однако… – забормотала профессор Кхембридж. Гарри, Рон и Гермиона поднимались по мраморной лестнице как можно медленнее – насколько смелости хватало. – Позвольте проводить вас в учительскую. После столь утомительного путешествия вы, вероятно, не станете возражать против чашки чаю?

Остаток вечера ребята провели в унынии. Все пытались что-то повторить напоследок – в общем, безуспешно. Гарри рано ушел спать, но долго – как будто много часов – заснуть не мог. Он вспомнил консультацию у Макгонаголл, ее яростные заверения, что она поможет ему стать аврором, даже если это будет последнее дело ее жизни. Теперь, когда до экзамена оставалось всего ничего, Гарри жалел, что не высказал более осуществимого желания. Он знал, что не один в этой спальне лежит без сна, но все молчали и в конце концов один за другим заснули.

Утром, за завтраком, пятиклассники тоже не отличались разговорчивостью. Парвати вполголоса повторяла заклинания – солонка перед ней судорожно подергивалась; Гермиона с невероятной скоростью читала «Достижения чародейства» – глаза ее бешено метались по строчкам; Невилл поминутно ронял приборы и опрокидывал мармелад.

После еды вся школа разошлась по урокам, а пяти-и семиклассники собрались в вестибюле; в половине десятого их начали приглашать обратно в Большой зал. Он преобразился и стал точно таким, каким Гарри видел его в дубльдуме, когда экзамены на С.О.В.У. сдавали Джеймс, Сириус и Люпин. Четыре обеденных стола были убраны; вместо них появились одноместные столики, рядами тянувшиеся к преподавательскому столу, у которого стояла профессор Макгонаголл. Когда все расселись и затихли, она сказала: «Можете начинать», – и перевернула огромные песочные часы на учительском столе, где также лежал запас перьев и пергамента и стояли чернильницы.

Гарри открыл опросный лист. Сердце билось как сумасшедшее. Гермиона, сидевшая тремя рядами правее Гарри и на четыре столика впереди, уже вовсю строчила. Гарри прочитал первый вопрос: «а) Напишите текст заклинания и б) опишите движение волшебной палочки, необходимое, чтобы заставить предмет взлететь».

Гарри мельком вспомнил дубинку, которая высоко взмыла и с грохотом обрушилась на дурную башку тролля… тихонько улыбаясь, склонился над пергаментом и начал писать.

– Ну что, вроде все не так уж и страшно, правда? – нервно пробормотала Гермиона через два часа. Они стояли в вестибюле, и она прижимала к груди опросный лист. – Я не уверена, что как следует описала хахачары… просто времени не хватило. А вы вписали контрзаклятие от икоты? Я не знала, надо, не надо, вроде как-то чересчур… а на вопрос двадцать три…

– Гермиона, – сурово оборвал Рон, – мы уже договаривались… ответы не обсуждаем – хватит с нас самого экзамена.

Пятиклассники пообедали вместе с остальными (четыре стола на время снова появились), а потом перешли в комнатушку позади Большого зала и стали ждать, когда их пригласят на практическое испытание. Вызывали небольшими группами по алфавиту. Оставшиеся в комнате тихо бормотали заклинания и взмахивали волшебными палочками, изредка случайно тыкая друг друга в спину или в глаз.

Вызвали Гермиону. Дрожа всем телом, она вышла вместе с Энтони Голдштейном, Грегори Гойлом и Дафной Гринграсс. Те, кого уже проэкзаменовали, не возвращались, поэтому Гарри и Рон ничего не знали о Гермиониных успехах.

– Сдаст, куда денется. Помнишь, как она получила сто двадцать процентов по заклинаниям? – успокаивал Рон.

Через десять минут профессор Флитвик выкрикнул:

– Паркинсон, Панси! Патил, Падма! Патил, Парвати! Поттер, Гарри!

– Удачи, – негромко пожелал Рон. Гарри пошел в Большой зал, так крепко сжимая волшебную палочку, что рука дрожала.

– Можете пройти к профессору Тофти, Поттер, – скрипнул профессор Флитвик, стоявший у самой двери, и показал в дальний угол, где за столиком сидел самый старый и лысый из экзаменаторов. Рядом профессор Марчбэнкс экзаменовала Драко Малфоя.

– Поттер, не так ли? – профессор Тофти сверился с записями и внимательно, сквозь пенсне, поглядел на Гарри: – Знаменитый Поттер?

Краем глаза Гарри заметил, как Малфой бросил на него злобный взгляд. Бокал, которым Драко левитировал, упал на пол и разбился. Гарри не сдержал смешка, и профессор Тофти ободряюще улыбнулся.

– Вот и молодец, – старчески продребезжал он, – и нечего тут бояться. Ну-ка я вас попрошу… Вот! Возьмите эту подставку для яиц и заставьте ее хорошенько покувыркаться.

В целом, по мнению Гарри, все прошло неплохо. Он значительно лучше справился с левитационным заклятием, чем Малфой, хотя, к сожалению, и перепутал заклинания «перекрась» и «подрасти». В результате крыса, которой надлежало стать оранжевой, раздулась и выросла до размеров барсука, прежде чем Гарри успел исправить ошибку. Он порадовался, что в зале нет Гермионы, и как-то позабыл рассказать ей об этом случае после экзамена. Зато Рону можно было открыться: тот и сам превратил тарелку в большой гриб, но представления не имел, как это получилось.

После ужина ребята вернулись в общую гостиную и, ни минутки не отдохнув, принялись повторять превращения на завтра. Когда Гарри лег спать, голова у него пухла от сложных заклинаний и формул.

Утром, на письменном экзамене, он забыл определение превращального заклинания, но исходом практического испытания остался вполне доволен. Во всяком случае, его игуана исчезла целиком, как положено… а вот у бедняжки Ханны Аббот, которая сидела за соседним столиком и ужасно разнервничалась, ласка непостижимым образом превратилась в стаю ласточек. Птиц переловили и вынесли из Большого зала, но экзамен из-за этого прервался на целых десять минут.

В среду был экзамен по гербологии, который, если не считать укуса герани зубастой, для Гарри завершился благополучно; а в четверг – по защите от сил зла, где впервые за все время Гарри не волновался за результат. С письменной работой трудностей не возникло, а при сдаче практики он лихо и с большим удовольствием демонстрировал владение всевозможными контрзаклятиями на глазах у Кхембридж, невозмутимо взиравшей на происходящее от двери.

– Ай, браво! – крикнул профессор Тофти, экзаменовавший Гарри, когда тот безупречно отпугнул вризрака. – Молодец! Что ж, Поттер, пожалуй, достаточно… разве что…

Он чуть подался вперед:

– Я слышал от моего дорогого друга Тиберия Огдена, что вы умеете вызывать Заступника. Может быть… чтобы уж, так сказать, точно на высший балл…

Гарри поднял волшебную палочку. Посмотрел в глаза Кхембридж. Представил, как ее увольняют.

– Экспекто патронум!

Из кончика волшебной палочки вырвался серебристый олень и красиво поскакал вокруг Большого зала. Экзаменаторы как завороженные следили за ним, а когда Заступник рассеялся легкой дымкой, профессор Тофти восторженно захлопал в ладоши. Руки у него были узловатые, с выступающими венами.

– Блестяще! – воскликнул он. – Очень хорошо, Поттер, можете идти!

Когда Гарри проходил мимо Кхембридж, их взгляды встретились. Обвисший жабий рот растянулся в мерзкой ухмылке, но Гарри было наплевать. Кажется, он сдал на «великолепно» (но никому пока не сообщит, вдруг это только кажется).

В пятницу у Гарри и Рона был свободный день, а у Гермионы – экзамен по древним рунам. Впереди были все выходные, и вечером мальчики решили сделать перерыв. Зевая и потягиваясь, они сидели у открытого окна – с улицы веяло приятным теплом – и играли в шахматы. Вдалеке, на опушке Запретного леса Огрид проводил урок. Гарри попытался понять, что за животных они изучают. Может, единорогов? Мальчики стоят чуть поодаль… Тут открылось отверстие за портретом, и в гостиную влезла Гермиона в чрезвычайно дурном расположении духа.

– Как руны? – в который раз зевнув и потянувшись, поинтересовался Рон.

– Я неправильно перевела слово «эваз», – с досадой бросила Гермиона. – Это значит «партнерство», а не «защита», я перепутала с «эйваз».

– Подумаешь, – лениво протянул Рон, – всего одна ошибочка, ерунда, ты все равно…

– Помолчи лучше! – набросилась на него Гермиона. – Между «сдал» и «не сдал» разница как раз в одну ошибочку. Кстати, и это еще хуже, в кабинет Кхембридж опять засунули нюхля. Уж не знаю, как они открыли ее новую дверь. Я сейчас там проходила – Кхембридж так орет, непонятно, как у нее голова не отвалится. Вроде бы нюхль чуть не отхватил ей кусок ноги…

– Вот и хорошо, – хором сказали Гарри и Рон.

– Ничего не хорошо! – распаляясь, возразила Гермиона. – Она ведь думает на Огрида, забыли? А мы не хотим, чтобы его уволили!

– Да вон он! – показал в окно Гарри. – Он ни при чем, у него урок.

– Ой, Гарри, ты бываешь такой наивный! Ты правда считаешь, что ее волнует его алиби? – огрызнулась Гермиона и, не пожелав справиться с раздражением, удалилась в спальню, напоследок громко хлопнув дверью.

– На редкость милая и приятная девочка, – очень тихо констатировал Рон и подтолкнул в спину своего ферзя, понуждая его взять слона Гарри.

Все выходные Гермиона пребывала в плохом настроении, но Гарри и Рона это мало волновало, поскольку и субботу и воскресенье они готовились к экзамену по зельеделию. Он пугал больше всего: Гарри подозревал, что там-то и рухнут его надежды стать аврором. Письменная работа и впрямь оказалась сложной, но за один вопрос, о всеэссенции, можно было не тревожиться: Гарри тайно принимал это зелье во втором классе и потому очень точно описал его действие.

Практический экзамен против ожиданий прошел на удивление гладко. Злей не присутствовал, и Гарри был куда собраннее, чем на уроках. Совсем рядом сидел Невилл, и Гарри даже удивился: никогда на зельеделии Невилл не вел себя так спокойно. Наконец профессор Марчбэнкс сказала: «Будьте любезны, отойдите от котлов, экзамен окончен». Гарри закрыл пробкой флакончик с образцом зелья и сдал экзаменатору с чувством, что, если и не заслужил высшую оценку, то по крайней мере избежал провала.

– Осталось всего четыре экзамена, – устало сказала Парвати Патил по дороге к гриффиндорской башне.

– Всего! – недовольно бросила Гермиона. – У меня еще арифмантика, а это самый трудный предмет на свете!

У окружающих хватило ума промолчать, и излить на них раздражение Гермионе не удалось. Она ограничилась тем, что отругала каких-то первоклашек – нечего так громко смеяться в общей гостиной.

Во вторник состоялся экзамен по уходу за магическими существами. Гарри был исполнен решимости отвечать очень хорошо, чтобы не подвести Огрида. Практические испытания проводились во второй половине дня на опушке Запретного леса. Экзаменуемых попросили найти сварля среди дюжины ежей (хитрость заключалась в том, чтобы предложить им молока: сварли, животные с волшебными иглами, отличаются крайней подозрительностью и от подношений приходят в бешенство, считая, что их пытаются отравить). Потом нужно было продемонстрировать умение обращаться с лечурками; накормить и почистить огнекраба, не получив серьезных ожогов; и из множества кормов выбрать подходящие для больного единорога.

Огрид беспокойно следил за всем этим из окошка хижины. Когда экзаменатор Гарри, маленькая полная ведьма, улыбнулась и сказала: «Можете идти», Гарри, перед тем как направиться к замку, незаметно показал Огриду два больших пальца.

Письменную работу по астрономии в среду утром Гарри написал неплохо. Он не был уверен, что правильно перечислил все спутники Юпитера, зато твердо знал, что ни на одном из них нет меда. Практическую часть они сдавали ночью, поэтому на вторую половину дня назначили экзамен по прорицанию.

Многого Гарри от себя и не ждал, но все равно отвечал ужасно. Хрустальный шар упорно не желал ничего показывать – с тем же успехом можно было пялиться на деревянный стол. Гадая на чайной гуще, Гарри растерялся и сказал, что, по всей видимости, профессор Марчбэнкс скоро повстречается с круглой, мокрой и темной личностью. В завершение он перепутал линию жизни с линией головы и уведомил экзаменаторшу, что та должна была умереть в прошлый вторник.

– А нам ничего хорошего и не светило, – угрюмо пробурчал Рон уже на мраморной лестнице. Он только что немало утешил Гарри, признавшись, как долго и подробно рассказывал об уродливом мужике с бородавкой на носу, которого видит в хрустальном шаре, а потом поднял голову и понял, что описывает отражение экзаменатора.

– Вообще не надо было этим заниматься, – сказал Гарри.

– Зато теперь точно можем бросить.

– Да, – кивнул Гарри. – И не надо будет притворяться, что нас волнует излишняя близость Урана и Юпитера.

– А мне с сегодняшнего дня плевать, если моя заварка пишет: «Умри, Рон, умри». Она отправится в помойку, где ей, собственно, и место.

Гарри засмеялся, но увидел, что их догоняет Гермиона, и на всякий случай, чтобы ее не раздражать, сделал серьезное лицо.

– По-моему, я нормально сдала арифмантику, – сообщила она. Гарри и Рон вздохнули с облегчением. – Сейчас после ужина быстренько просмотрим звездные карты…

В одиннадцать вечера они поднялись на астрономическую башню. Небо было ясное, безоблачное, идеальное для экзамена. Луна заливала серебром все вокруг; было свежо. Экзаменуемые встали к телескопам и, по команде профессора Марчбэнкс, начали заполнять контурные звездные карты.

Марчбэнкс и Тофти прохаживались, глядя, как ребята наносят на карты точные координаты наблюдаемых звезд и планет. Стояла тишина; лишь изредка шелестел пергамент, поскрипывали телескопы, да шуршали перья. Прошло полчаса, час; золотые прямоугольнички, мерцавшие на земле, стали исчезать – в замке одно за другим гасли окна.

Гарри нанес на карту созвездие Ориона, и тут прямо внизу отворились парадные двери замка. Свет из вестибюля по каменным ступеням крыльца пролился во двор. Гарри, чуть повернув телескоп, посмотрел вниз. По ярко освещенной траве двигались пять или шесть длинных теней. Потом двери закрылись, и школьный двор опять поглотила тьма.

Гарри приник глазом к окуляру, навел фокус и нашел Венеру. Потом оторвался, чтобы отметить ее на карте, но снова отвлекся и замер, занеся перо над пергаментом. Прищурившись, он заметил, что по газону идут люди. Если бы они не двигались и лунный свет не скользил бы по макушкам, различить их в темноте было бы невозможно. Возглавляла процессию какая-то приземистая фигура, и Гарри, несмотря на расстояние, по походке догадался, кто это.

Интересно, с чего это Кхембридж вздумалось гулять по окрестностям после полуночи, да еще в такой большой компании? Покашливание за спиной напомнило Гарри, что он на экзамене. Где там эта Венера? Он уже и забыл… Прижав глаз к окуляру, Гарри отыскал ее снова и занес перо над картой, как вдруг – его чуткое ухо ловило любые подозрительные шорохи – услышал вдалеке стук, эхом разнесшийся по пустынному двору, а затем глухой собачий лай.

У Гарри сильно забилось сердце, и он оторвался от телескопа. В окнах хижины горел свет, и на их фоне четко прорисовывались силуэты. Открылась дверь. Шесть черных фигур переступили порог, вошли в хижину. Дверь закрылась. Воцарилась тишина.

Гарри сделалось не по себе. Он оглянулся: что там Рон и Гермиона, видели? Но за его спиной в это время проходила профессор Марчбэнкс. Гарри не хотел, чтобы она подумала, будто он списывает, и поспешно склонился над своей картой, якобы что-то пишет; на самом деле он смотрел на хижину. Люди теперь двигались за окнами, почти закрывая свет.

Гарри затылком почувствовал взгляд профессора Марчбэнкс и прижался к окуляру, уставившись на луну, положение которой определил еще час назад. Едва профессор Марчбэнкс отошла, из хижины раздался рев, отчетливо слышный даже на астрономической башне. Несколько человек рядом с Гарри оторвались от телескопов и поглядели на хижину.

Профессор Тофти сухо кашлянул.

– Не отвлекаемся, не отвлекаемся, мальчики и девочки.

Большинство тут же приникли к окулярам. Гарри повернул голову влево. Гермиона не отрывала глаз от жилища Огрида.

– Эхем… осталось двадцать минут, – сказал профессор Тофти.

Гермиона вздрогнула и вернулась к заполнению карты. Гарри тоже вспомнил о своей работе, заметил, что вместо «Венера» написал «Марс», и наклонился, чтобы исправить ошибку.

Со двора донеслось громкое «БАММ!». Одновременно несколько человек вскрикнули «Ой!» – слишком резко повернув головы, они ударились о телескопы.

Дверь хижины распахнулась. В круге света была ясно видна массивная фигура – она орала, потрясала кулаками, а вокруг сгрудились еще шестеро. Они, судя по тонким красным лучикам, направленным на человека в центре, пытались усмирить его сногсшибальными заклятиями.

– Нет! – закричала Гермиона.

– Милая моя! – воскликнул донельзя шокированный профессор Тофти. – Вы на экзамене!

Но никто больше не обращал внимания на звездные карты. Метавшиеся внизу красные лучики почему-то не причиняли Огриду никакого вреда; он по-прежнему был на ногах и, насколько видел Гарри, упорно сопротивлялся. Над двором носились крики, вопли; кто-то заорал: «Будь же благоразумен, Огрид!»

В ответ прогремел голос Огрида:

– Иди ты куда подальше, Давлиш, меня просто так не возьмешь!

Гарри видел крохотного Клыка, который, пытаясь защитить хозяина, наскакивал на нападавших; потом пса ударило сногсшибателем, и он упал без чувств. Огрид яростно взвыл, поднял виновного в воздух и отшвырнул прочь – человек пролетел десять футов, упал на землю и остался лежать. Гермиона ахнула и прижала руки ко рту. Гарри оглянулся на Рона. Тот смотрел испуганно. Им еще не доводилось видеть Огрида в таком бешенстве.