Текст книги "Гарри Поттер. Полная коллекция"

Глава шестнадцатая
Предсказание профессора Трелони

После долгожданного завоевания квидишного кубка Гарри пребывал в эйфории по меньшей мере неделю. Казалось, даже погода празднует победу; приближался июнь, стояла безоблачная жара, и никто не хотел ничем заниматься. Разгуливать бы по двору да валяться в траве, потягивая тыквенный сок со льдом, играть в побрякуши да наблюдать за озером, где изредка мечтательно курсирует гигантский кальмар.

Увы, бездельничать нельзя. Экзамены были на носу, а потому школьники сидели в замке и усиленно напрягали мозги. Сосредоточиться не удавалось: ветерок то и дело приносил в окна влекущий аромат лета. И все же в эти дни даже Фреда с Джорджем видели за учебниками: обоим предстояли экзамены на С.О.В.У. (Совершенно Обычный Волшебный Уровень). Перси ожидал П.А.У.К. (Претруднейшая Аттестация Умений Колдуна) – высшая квалификация, которую мог получить ученик «Хогварца». Перси хотел пойти работать в министерство магии, а для этого требовались высшие баллы. Он сделался чрезвычайно раздражителен и назначал суровейшие наказания тем, кто по вечерам нарушал тишину в общей гостиной. Больше Перси, пожалуй, волновалась из-за экзаменов только Гермиона.

Гарри с Роном давно уже не спрашивали, как ей удается посещать несколько занятий одновременно, однако не сдержались, увидев ее расписание экзаменов. В первой колонке значилось:

ПОНЕДЕЛЬНИК

9:00 Арифмантика

9:00 Превращения

Обед

13:00 Заклинания

13:00 Древние руны

– Гермиона? – сказал Рон очень осторожно, потому что в последние дни она взрывалась, когда ей мешали. – Э-э-э… Ты уверена, что правильно списала время?

– Что? – огрызнулась Гермиона. Она забрала у него расписание и внимательно перечла. – Да, конечно, уверена.

– Имеет ли смысл спрашивать, как ты попадешь на два экзамена одновременно? – полюбопытствовал Гарри.

– Не имеет, – отрезала Гермиона. – Вы не видели мою «Нумерологию и грамматику»?

– А как же! Я взял ее почитать перед сном, – буркнул Рон очень и очень тихо.

Гермиона стала перекладывать на столе кипы пергамента. Тут в окне что-то зашелестело, и влетела Хедвига с запиской в клюве.

– Это от Огрида, – сказал Гарри, открыв послание. – Апелляция по делу Конькура назначена на шестое.

– Это день, когда заканчиваются экзамены. – Гермиона все искала учебник арифмантики.

– Они приедут и будут разбирать дело здесь, – продолжал читать Гарри. – Кто-то из министерства и… и палач.

Испуганная Гермиона подняла глаза:

– Они привезут на апелляцию палача? Такое впечатление, что они уже все решили!

– Да, вот именно, – медленно проговорил Гарри.

– Так же нельзя! – застонал Рон. – Я пятьсот часов угрохал на эти книжки, и все коту под хвост?

Но Гарри сильно подозревал, что за комитет по уничтожению опасных созданий давно уже все решил мистер Малфой: к Драко, сильно подавленному со дня триумфа «Гриффиндора» в финальном квидишном матче, в последнее время вернулось былое нахальство. Из презрительных замечаний, которые довелось подслушать Гарри, напрашивался вывод, что Малфой не сомневается – Конькура казнят – и очень счастлив, что стал тому причиной. Гарри страшно хотелось повторить подвиг Гермионы и надавать Драко по роже; он с трудом удерживался. А хуже всего, не было ни времени, ни возможности навестить Огрида – меры безопасности оставались строги, и Гарри даже не решался извлечь плащ-невидимку из-под одноглазой ведьмы.

Началась экзаменационная неделя, и в замке воцарилась неестественная тишина. В понедельник к полудню третьеклассники вышли из кабинета превращений измотанные и побледневшие. Они сверяли результаты и жаловались на безумно сложное задание – нужно было превратить заварочный чайник в черепаху. Гермиона доконала всех шумными переживаниями, что ее черепаха оказалась какая-то чересчур морская – вот уж о чем не тревожились все остальные.

– У моей вообще вместо хвоста носик остался, кошмар…

– А черепахи в принципе дышат паром?

– А у моей с панциря не сошла нарисованная ива! Как думаете, за это снимут баллы?

Ребята наспех пообедали, а потом сразу же возвратились наверх, на экзамен по заклинаниям. Гермиона оказалась права: профессор Флитвик в самом деле дал задание по хахачарам. Гарри от волнения немного перестарался, и Рон, который работал с ним в паре, так зашелся в припадке истерического хохота, что его пришлось увести в пустой кабинет, где он отсиживался целый час, прежде чем смог приступить к хахачарам сам. После ужина школьники поскорее вернулись в общую гостиную, но не отдыхать, а готовиться к экзаменам по уходу за магическими существами, зельеделию и астрономии.

На следующее утро Огрид председательствовал на экзамене с самым отсутствующим видом: мыслями он витал где-то очень далеко. Он принес в кабинет большой чан только что накопанных скучечервей и объявил, что для успешной сдачи экзамена необходимо, чтобы по прошествии часа скучечерви остались живы. Поскольку скучечерви развивались наилучшим образом, если их предоставить самим себе, проще экзамена еще не бывало, а кроме того, Гарри, Рон и Гермиона смогли как следует поговорить с Огридом.

– Конька затосковал, – поведал он, склонившись возле Гарри якобы за тем, чтобы проверить, жив ли еще его скучечервь. – Слишком долго взаперти… Зато… послезавтра узнаем, как дело повернется… так или иначе…

После обеда было зельеделие – не экзамен, а сплошное несчастье. Как Гарри ни старался, его замешательное зелье так и не загустело, и Злей с мстительным удовлетворением нацарапал в своем блокнотике нечто подозрительно похожее на ноль.

В полночь была астрономия на вершине самой высокой башни; в среду утром – история магии, где Гарри пришлось припомнить все, что рассказывал ему о средневековых сожжениях ведьм Флорин Фортескью, и пожалеть, что сейчас, в этой душной комнате, никто не подаст ему шоколадно-орехового мороженого. В среду после обеда их ждала гербология – в теплице под жарко припекающим солнцем, – а потом, с обожженными шеями, все вернулись в гостиную – мечтать, как завтра в это же время все закончится.

Предпоследним экзаменом, в четверг утром, была защита от сил зла. Профессор Люпин придумал весьма необычный способ проверить их знания: он устроил во дворе на солнышке нечто вроде полосы препятствий. Требовалось пройти через прудик, где прятался загрыбаст, одолеть окопы с красношапами, прочапать по болоту, игнорируя отвлекающие маневры финтиплюхов, а потом залезть в старый сундук и сразиться с вризраком.

– Отлично, Гарри, – пробормотал Люпин, когда сияющий Гарри вылез из сундука. – Высший балл.

Окрыленный успехом Гарри слонялся вокруг и смотрел, как сдают экзамен Рон и Гермиона. Рон проходил препятствия очень удачно, но потом ему заморочил голову финтиплюх, и Рон провалился по пояс в трясину. Гермиона тоже все делала блестяще, пока не дошла до вризрака. Проведя в сундуке минуту, она с криком выскочила наружу.

– Гермиона! – воскликнул пораженный Люпин. – Что случилось?

– П-п-профессор Макгонаголл! – задыхаясь, прошептала она, тыча пальцем в сундук. – Она говорит… я провалила все экзамены!

Ее насилу успокоили. Когда она наконец взяла себя в руки, друзья втроем отправились обратно в замок. Рон несколько посмеивался над вризраком Гермионы, но шуточки прекратились, когда ребята подошли к парадной лестнице.

Там стоял Корнелиус Фудж и обозревал окрестности. Он слегка вспотел в своем полосатом плаще. При виде Гарри министр вздрогнул.

– Привет, Гарри! – воскликнул он. – Только что с экзамена, как я понимаю? Почти закончили?

– Да, – ответил Гарри. Гермиона и Рон, не бывшие накоротке с министром магии, неловко застыли поодаль.

– Приятный день, – Фудж бросил взгляд на озеро. – Жаль… жаль…

Он глубоко вздохнул и посмотрел на Гарри:

– Я здесь по неприятному делу. Комитет по уничтожению опасных созданий требует, чтобы при казни взбесившегося гиппогрифа присутствовал свидетель. Мне так и так нужно было в «Хогварц», проверить, какова ситуация с Блэком, вот меня и попросили.

– Это что же, значит, апелляция уже состоялась? – вмешался в разговор Рон, шагнув вперед.

– Нет-нет, она будет сегодня после обеда, – сказал Фудж, с любопытством на него глядя.

– Тогда, может, вам и не придется присутствовать при казни! – решительно заявил Рон. – Может, гиппогрифа оправдают!

Не успел Фудж ответить, из замка вышли два колдуна. Один был такой древний, что, казалось, сморщивался прямо на глазах; другой – рослый и крепкий, с тонкими черными усиками. Видимо, представители комитета по уничтожению опасных созданий, решил Гарри.

Древний колдун прищурился на хижину Огрида и немощно проскрипел:

– Святое небо, я для такого уже слишком стар… В два часа, да, Фудж?

Черноусый трогал что-то на поясе. Гарри пригляделся и увидел, что колдун водит широким большим пальцем по сверкающему лезвию топора. Рон открыл было рот, но Гермиона крепко ткнула его под ребра и подбородком показала на двери в замок.

– Чего ты не дала мне сказать? – сердито спросил Рон, когда они пришли на обед в Большой зал. – Ты их видела? Уже и топор приготовили! Тоже мне правосудие!

– Рон, твой папа работает в министерстве, тебе нельзя разговаривать с его начальником в таком тоне! – сказала Гермиона. Она тоже была ужасно расстроена. – Если Огрид на этот раз не растеряется и выступит нормально, не может быть, чтоб Конькура казнили…

Однако Гарри видел, что она и сама в это не верит. Вокруг шумели школьники, радостно предвкушавшие скорое окончание экзаменов, но Гарри, Рон и Гермиона, вне себя от беспокойства за Огрида и Конькура, не могли разделить их радость.

У Гарри и Рона последним экзаменом было прорицание, у Гермионы – мугловедение. Они вместе взошли по мраморной лестнице. Гермиона свернула на первом этаже, а Гарри с Роном поднялись на седьмой, где многие их одноклассники уже сидели на ступеньках винтовой лестницы под кабинетом профессора Трелони и пытались в последнюю минуту выучить весь учебник.

– Она вызывает по одному, – проинформировал Невилл, когда Гарри с Роном сели рядом. На коленях у него лежало «Растуманивание будущего», открытое на страницах про гадание на хрустальном шаре. – Вы хоть раз видели в шаре хоть что-нибудь? – жалобно спросил он.

– Не-а, – беспечно ответил Рон. Он то и дело поглядывал на часы. Гарри знал, что Рон отсчитывает минуты до апелляции.

Очередь перед кабинетом уменьшалась очень медленно. Когда из люка по серебристой лестнице спускались те, кто уже отстрелялся, остальные шепотом галдели:

– Что она спрашивала? Как прошло?

Но те отказывались отвечать.

– Она сказала, что видела в хрустальном шаре: если я вам скажу, со мной произойдет ужасное несчастье! – всхлипнул Невилл, неуклюже слезая вниз к Гарри и Рону, которые наконец подобрались к самому люку.

– Какое удобное провидение, – фыркнул Рон. – Знаешь, я уже думаю, что Гермиона права, эта тетя, – он большим пальцем ткнул вверх, – просто мошенница старая.

– Ага, – отозвался Гарри и тоже поглядел на часы. Уже два. – Поторопилась бы она, что ли…

Вышла Парвати, раздуваясь от гордости.

– Она сказала, что у меня все задатки Провидицы, – сообщила она Гарри с Роном. – Я столько понаразглядела… Ну, удачи!

И она поспешила по винтовой лестнице вслед за Лавандой.

– Рональд Уизли, – раздался с потолка загадочный голос. Рон скривился и полез наверх.

Гарри остался один. Он сел на пол, привалился к стене и стал слушать, как муха бьется в залитое солнцем окно. Мыслями он был с Огридом.

Прошло двадцать минут, и наконец в люке показались большие ноги Рона.

– Ну как? – спросил Гарри, вставая.

– Ерунда, – ответил Рон. – Ничегошеньки не увидел, зато напридумывал кучу всего. Вряд ли она поверила, конечно…

– Встретимся в гостиной, – пробормотал Гарри – голос профессора Трелони уже позвал:

– Гарри Поттер!

В круглой комнате было жарче прежнего; шторы опущены, в камине огонь, а от приторного запаха Гарри закашлялся. Он пробрался между столами и стульями к профессору Трелони и большому хрустальному шару.

– Добрый день, милый, – тихо сказала она. – Загляни в шар, будь любезен… Не спеши, не торопись… и скажи мне, что видишь…

Гарри склонился над хрустальным шаром и вгляделся, вгляделся изо всех сил, умоляя шар показать хоть что-нибудь помимо клубов белого тумана, но ничего не вышло.

– Ну что? – деликатно спросила профессор Трелони. – Что там?

Жара лишала сил, в носу щипало от душистого дыма из камина. Гарри вспомнил, что сказал Рон, и тоже решил притвориться.

– Э-э-э… – сказал он. – Темная фигура… хм…

– На что она похожа? – подсказала профессор Трелони. – Подумай как следует…

Гарри наспех пораскинул мозгами и вспомнил о Конькуре.

– На гиппогрифа, – решительно объявил он.

– В самом деле! – прошептала профессор Трелони и рьяно что-то нацарапала, держа пергамент на колене. – Мой мальчик, скорее всего, ты Видишь исход дела бедного Огрида, его тяжбы с министерством магии… Взгляни пристальнее… Как тебе кажется, у гиппогрифа есть… голова?

– Да, – твердо сказал Гарри.

– Ты уверен? – настаивала профессор Трелони. – Ты вполне уверен? Быть может, он корчится на земле, а призрачная фигура заносит над ним топор?

– Нет! – Гарри слегка затошнило.

– Никакой крови? Плачущего Огрида?

– Нет! – повторил Гарри. Отчаянно хотелось сбежать из этой комнаты, из этой изнурительной жары. – Нормальный гиппогриф, он… улетает…

Профессор Трелони вздохнула:

– Что ж, дорогой, полагаю, достаточно… Я немного разочарована… но ты, конечно, сделал все что мог.

Возрадовавшись, Гарри встал, взял рюкзак и направился было к люку, но тут за спиной раздался громкий, хриплый голос:

– Это случится сегодня вечером.

Он резко обернулся. Профессор Трелони закаменела в кресле; глаза вперились в никуда, челюсть отвисла.

– П-простите? – переспросил Гарри.

Но профессор Трелони его не слышала. Глаза у нее закатились. Гарри в панике замер. Кажется, у нее сейчас случится припадок. Он помялся – может, в лазарет сбегать? Но тут профессор Трелони заговорила снова, голосом хриплым и чужим:

– Черный Лорд лежит в одиночестве, всеми забытый, покинутый друзьями и последователями. Двенадцать лет верный слуга его был в заточении. Сегодня, до полуночи, слуга вырвется на свободу и отправится искать своего господина. При споспешествовании слуги Черный Лорд восстанет вновь, могущественнее и ужаснее прежнего. Сегодня… до полуночи… слуга… отправится… искать… своего господина…

Профессор Трелони уронила голову на грудь. Не то всхрапнула, не то всхрюкнула. И вдруг вскинула голову снова.

– О, прости меня, дитя, – сонно произнесла она, – такая жара сегодня… я на минуточку задремала…

Гарри зачарованно смотрел на нее.

– Что-то не так, дорогой?

– Вы… вы сейчас мне сказали, что… Черный Лорд восстанет вновь… и к нему вернется его верный слуга…

Профессор Трелони страшно перепугалась:

– Черный Лорд? Тот-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут? Мой славный мальчик, такими вещами не шутят… Восстанет вновь, это надо же!..

– Но вы сами сказали! Только что! Вы сказали, что Черный Лорд…

– Ты, наверное, тоже задремал, деточка! – отрезала профессор Трелони. – Я никоим образом не взялась бы делать столь несообразные предсказания!

Вниз по серебристой лестнице, а потом по винтовой Гарри спускался в полном недоумении… Он что, услышал настоящее предсказание? Или профессор Трелони считает, что так эффектнее завершать экзамены?

Через пять минут он уже стремглав несся мимо троллей-охранников. Слова профессора Трелони грохотали в голове. Навстречу Гарри – во двор, вкусить долгожданной свободы – пробегали смеющиеся гриффиндорцы. Когда он добрался до общей гостиной, там уже почти никого не было. Но в углу сидели Рон с Гермионой.

– Профессор Трелони, – задыхаясь, выпалил Гарри, – сейчас сказала…

И осекся, увидев их лица.

– Конькура осудили, – пролепетал Рон. – Вот, Огрид прислал.

На сей раз пергамент был сух, ни следа слез, но, видимо, рука у Огрида ужасно тряслась: слова почти невозможно было разобрать.

Апелляцию проиграли. Казнь на закате. Вы ничем не поможете. Не приходите. Не хочу, чтоб вы видели.

Огрид

– Надо идти, – тотчас сказал Гарри. – Что ему, в одиночестве сидеть там и палача ждать?

– Но на закате, – отозвался Рон, остекленело уставившись в окно. – Нам не разрешат… особенно тебе, Гарри…

Гарри обхватил лицо ладонями и задумался.

– Будь у нас плащ-невидимка…

– А где он? – спросила Гермиона.

Гарри рассказал, как случилось, что плащ остался в секретном тоннеле под одноглазой ведьмой.

– …и если Злей снова меня там увидит, мне крышка, – закончил он.

– Это правда, – согласилась Гермиона и встала. – Если он увидит тебя… Как, ты говоришь, открывается постамент?

– Надо… надо постучать по нему и сказать: «Диссендиум», – ответил Гарри, – но…

Гермиона не дослушала; она решительно прошагала по комнате, толкнула портрет Толстой Тети и скрылась.

– Неужели за плащом пошла? – Рон глядел ей вслед.

Да, именно за плащом. Через пятнадцать минут Гермиона вернулась – под мантией прятался аккуратно свернутый серебристый плащ.

– Я прямо не знаю, Гермиона, что на тебя нашло! – воскликнул пораженный Рон. – То ты с Малфоем дерешься, то у профессора Трелони дверью хлопаешь…

Кажется, Гермионе это польстило.

Они отправились на ужин вместе со всеми, но в гриффиндорскую башню не вернулись. Гарри спрятал плащ под мантию, и пришлось сидеть, сложив руки на животе, чтобы никто не заметил выпуклости. Потом они притаились в пустой комнатушке у вестибюля и подождали, пока тот опустеет. Наконец прошла последняя припозднившаяся с ужином парочка; хлопнула дверь. Гермиона высунула голову в вестибюль.

– Порядок, – прошептала она, – никого… надеваем плащ…

Тесно прижавшись друг к другу, чтоб никто не заметил, они на цыпочках прокрались по вестибюлю и по каменным ступеням спустились во двор. Солнце уже садилось за Запретным лесом, золотя верхушки деревьев.

Ребята добрались до хижины Огрида и постучали. Прошла минута; потом он открыл и стал озираться. Он был бледен и трясся с головы до ног.

– Это мы, – прошептал Гарри. – Мы в плаще-невидимке. Впусти, мы тогда его снимем.

– Зря пришли! – зашептал Огрид в ответ, но посторонился, и они переступили порог. Огрид быстро захлопнул дверь, и Гарри снял плащ.

Огрид не плакал, не бросался им на шею. Он как будто не понимал, где он и что надо делать. Эта беспомощность убивала их почище слез.

– Чаю хотите? – спросил он и дрожащей рукой потянулся к чайнику.

– А где Конькур? – нерешительно спросила Гермиона.

– Я… я его во двор вывел, – ответил Огрид и, переливая молоко в кувшин, затопил весь стол. – Он на привязи в огороде, где тыквы. Думаю, пускай посмотрит на… деревья… свежим воздухом подышит… пока…

Руки у него затряслись так, что кувшин выскользнул; осколки разлетелись по полу.

– Дай я сама. – Гермиона подбежала собрать осколки.

– В буфете другой есть. – Огрид сел и вытер лоб рукавом.

Гарри глянул на Рона – тот совсем растерялся.

– Вдруг что-то еще можно сделать? – яростно спросил Гарри и подсел к Огриду. – Думбльдор…

– Он пытался, – ответил Огрид. – Нет у него власти идти против комитета. Он говорил, что Конькур неопасный, а им страшно… Вы ж Люциуса Малфоя знаете… запугал их, я так понимаю… палач, Макнейр, он Малфоев кореш с давних времен… но это все быстро… и я с ним буду…

Огрид сглотнул. Взгляд его метался по хижине, словно ища хоть лучик надежды или утешения.

– Думбльдор тоже придет на… процедуру. Написал мне утром. Говорит, хочет быть… со мной. Великий человек Думбльдор…

Гермиона, роясь в буфете в поисках кувшина, коротко, задавленно всхлипнула. Потом выпрямилась, сжимая новый кувшин, храбро борясь со слезами.

– Мы тоже с тобой останемся, – начала она, но Огрид покачал кудлатой головой:

– Вы в замок валяйте. Говорю же, нечего вам на такое глядеть. И вообще, вам здесь и быть не след… Ежели Фудж с Думбльдором увидят, что Гарри без разрешения пришел, ему не поздоровится.

Гермиона беззвучно проливала слезы. Чтобы Огрид не заметил, она захлопотала над чайником. Взяла кувшин, занесла над ним молочную бутылку и вдруг взвизгнула.

– Рон! Ты… ты только посмотри – это же Струпик!

Рон вытаращил глаза:

– Чего?

Гермиона подошла к нему и перевернула кувшин. С диким писком, царапая коготками в бесплодных попытках залезть обратно, на стол выскользнула крыса Струпик.

– Струпик! – потерянно сказал Рон. – Ты-то здесь откуда?

Он сгреб крысу и поднес к свету. Струпик извивался; выглядел он ужасно. Совсем отощал, шерсть повылезала клоками – остались проплешины. И он отчаянно вырывался.

– Уймись, Струпик! – уговаривал Рон. – Тут нету кошек! Никто тебя не обидит!

Неподвижно глядя в окно, Огрид внезапно поднялся. Румяное лицо стало пергаментным.

– Идут…

Гарри, Рон и Гермиона развернулись. Вдали по ступеням из замка спускались люди. Впереди шел Альбус Думбльдор, и под закатным солнцем его серебряная борода отсвечивала золотом. Рядом трусил Корнелиус Фудж. Следом шагали дряхлый представитель комитета и палач Макнейр.

– Уходите скорей, – заторопился Огрид. Его колотило. – Не хватало, чтоб вас тут увидели… Валяйте…

Рон запихал Струпика в карман, а Гермиона взяла плащ.

– На зады вас выпущу, – сказал Огрид.

Они вышли за Огридом на задний двор. Все было какое-то нереальное – так казалось Гарри, особенно когда поблизости он заметил Конькура, привязанного к дереву за тыквенной грядкой. Наверное, Конькур понимал, что дела нехороши. Он свирепо мотал башкой и беспокойно рыл землю.

– Все путем, Конька, – еле слышно успокоил Огрид, – все путем… – И повернулся к ребятам: – Ну, давайте. Идите уже.

Но они не пошевелились.

– Огрид, мы не можем…

– Мы расскажем, как все было…

– Ну как можно его убить?..

– Идите! – рявкнул Огрид. – И так все плохо, не хватало еще вам в беду попасть!

Выбора не оставалось. Гермиона набросила плащ на Рона и Гарри. На переднем крыльце раздались голоса. Огрид посмотрел туда, где только что исчезли ребята.

– Быстро, – просипел он. – И не слушайте…

В переднюю дверь постучали, и Огрид зашагал назад в хижину.

Словно в трансе Гарри, Рон и Гермиона медленно и тихо обогнули дом. Когда оказались у двери, она с грохотом захлопнулась.

– Пожалуйста, пойдемте скорее, – зашептала Гермиона. – Я не могу, я не вынесу…

Они направились вверх по склону к замку. Солнце быстро катилось за горизонт; прозрачное небо посерело и отсвечивало пурпуром, но на западе полыхало рубиновое сияние.

Рон остановился как вкопанный.

– Рон, ну пожалуйста, – начала Гермиона.

– Да Струпик… не хочет… сидеть на месте…

Рон согнулся пополам, засовывая крысу в карман, но Струпик окончательно обезумел – визжал как ненормальный, извивался, молотил лапками и норовил вонзить зубки Рону в руку.

– Струпик, дурень ты этакий, это же я, – зашептал Рон.

Позади них отворилась дверь. Раздались мужские голоса.

– Ой, Рон, пожалуйста, пошли скорее, они уже начинают! – выдохнула Гермиона.

– Ладно… Струпик, тихо!

Они пошли дальше. Гарри, как и Гермиона, старался не прислушиваться. Рон опять остановился.

– Не могу его удержать! Струпик, да тихо ты, услышат же…

Крыса верещала как бешеная, но они все равно уловили, что творится в огороде за домом Огрида: невнятные голоса, молчание, а затем вдруг – свист, который ни с чем не спутаешь, и стук топора.

Гермиона покачнулась.

– Уже! – прошептала она, обращаясь к Гарри. – Это не… немыслимо… они его казнили!