Текст книги "Гарри Поттер. Полная коллекция"

– Ой! – тихо воскликнула Чо и тоже покраснела. – Ой, Гарри, мне очень жаль, – похоже, ей и вправду было очень жаль. – Меня уже пригласили.

– А, – сказал Гарри.

Странно, секунду назад внутренности извивались как змеи, а сейчас вдруг куда-то исчезли.

– Ну ничего, – совладал с собой он, – все нормально.

– Мне очень жаль, – повторила Чо.

– Да ладно, – сказал Гарри.

Они постояли, глядя друг на друга, а потом Чо выговорила:

– Ну тогда…

– Да, – кивнул Гарри.

– Тогда пока, – пробормотала Чо, все еще очень красная. И ушла.

Не успев себя остановить, Гарри крикнул ей вслед:

– А с кем ты идешь?!

– О… с Седриком, – ответила она. – С Седриком Диггори.

– А, понятно, – сказал Гарри.

Внутренности вернулись на место. Пока их не было, кто-то заполнил их свинцом.

Напрочь забыв про ужин, Гарри поплелся в гриффиндорскую башню. При каждом шаге в голове эхом звучали слова Чо: «С Седриком – с Сед риком Диггори». В последнее время Седрик ему уже нравился – Гарри готов был даже забыть о поражении в квидишном матче, которое потерпел из-за Седрика, забыть, что Седрик очень симпатичный, всеобщий любимец и настоящий чемпион. А сейчас внезапно осознал, что Седрик – никчемный красавчик, и мозгов у него только в подставку для яиц залить, и еще место останется.

– Моргающие феи, – пробубнил он скучно, подходя к Толстой Тете, – пароль вчера сменили.

– Да, красота! – в восторге закричала Тетя, разглаживая на голове новенький ободок из елочного дождя, после чего открылась и пропустила его.

Войдя в гостиную, Гарри огляделся и с удивлением увидел Рона. Тот сидел в дальнем углу с пепельно-серым лицом. Джинни сидела рядом и, кажется, тихо его успокаивала.

– В чем дело? – подойдя, спросил Гарри.

Рон воззрился на него в слепом ужасе.

– Зачем я это сделал? – дико вопросил он. – Я не понимаю, что меня заставило!

– Что сделал? – не понял Гарри.

– Он… ммм… только что пригласил Флёр Делакёр на бал, – объяснила Джинни. Она как будто еле-еле сдерживала улыбку, хотя и не переставала сочувственно похлопывать Рона по руке.

– Что?! – не поверил Гарри.

– Я не понимаю, что меня заставило! – в ужасе повторил Рон. – Что на меня нашло? Там было полно народу – толпа! – я рехнулся – все видели! Я шел мимо по вестибюлю – она стояла и разговаривала с Диггори – и тут на меня накатило – и я пригласил ее!

Рон застонал и спрятал лицо в ладонях. И продолжал, хотя слова с трудом можно было разобрать:

– Она посмотрела на меня как на червяка! Даже не ответила. А потом – не знаю – я вроде как очухался и убежал.

– Она частично вейла, – сказал Гарри. – Ты был прав – у нее бабушка вейла. Так что ты не виноват – когда ты проходил мимо, наверняка она старалась околдовать Диггори, а тебе досталось случайно – только она зря старается. Он идет с Чо Чан.

Рон вопросительно поднял глаза.

– Я ее только что пригласил, – бесцветно пояснил Гарри, – и она мне сказала.

С лица Джинни сбежала улыбка.

– Что за бред! – воскликнул Рон. – Мы одни тут без партнерш – ну и еще Невилл. Кстати – угадай, кого пригласил он? Гермиону!

– Что?! – вскричал Гарри. Эта пугающая новость совершенно отвлекла его от переживаний.

– Вот так-то! – Рон засмеялся и вновь слегка порозовел. – Он мне после зельеделия признался! Говорит, она всегда такая добрая, помогает ему с уроками и все прочее – но она ему сказала, что идет с кем-то еще. Ха! Кто поверит! Она просто не хотела идти с Невиллом… ну, то есть… а кто бы пошел?

– Замолчи! – вспылила Джинни. – Не смейся над ним…

Тут в портретную дыру влезла Гермиона.

– Вы почему не были на ужине? – поинтересовалась она.

– Потому что – ой, да хватит ржать! – потому что им обоим отказали девочки, которых они пригласили на бал! – сообщила Джинни.

Рон с Гарри мгновенно умолкли.

– Спасибо огромное, Джинни, – кисло процедил Рон.

– Значит, Рон, всех красивых разобрали? – высокомерно бросила Гермиона. – Элоиза Мошкар хорошеет на глазах, а? Ну, я не сомневаюсь, что уж кого-нибудь где-нибудь вы себе найдете.

Но Рон уставился на Гермиону так, будто внезапно увидел ее в абсолютно новом свете.

– Слушай, Гермиона, а ведь Невилл прав – ты же тоже девочка…

– Какое верное наблюдение, – ядовито заметила она.

– Ну так – ты могла бы пойти с кем-то из нас!

– Нет, не могла бы, – огрызнулась Гермиона.

– Ладно, брось, – нетерпеливо отмахнулся Рон, – нам же нужны партнерши, без них мы будем как идиоты, у всех будут…

– Я не смогу пойти с вами, – повторила Гермиона, вдруг вспыхнув, – потому что меня уже пригласили.

– Ничего тебя не пригласили! – закричал Рон. – Ты это сказала, только чтоб отделаться от Невилла!

– Да неужели? – переспросила Гермиона, и ее глаза угрожающе сверкнули. – Если тебе, Рон, потребовалось три года, чтобы заметить, что я – девочка, это еще не значит, что и остальные – тоже тормоза!

Рон воззрился на нее. А потом снова заулыбался.

– Хорошо, хорошо, ты – девочка, мы в курсе, – произнес он. – Довольна? Теперь пойдешь?

– Я же сказала! – рассердилась Гермиона. – Меня уже пригласили!

И бросилась к спальням девочек.

– Она врет, – уверенно заявил Рон, глядя ей вслед.

– Нет, – тихо возразила Джинни.

– И кто же ее пригласил? – резко спросил Рон.

– Я вам не скажу, это ее дело, – ответила Джинни.

– Отлично. – Рон совсем пал духом. – Это уже какой-то идиотизм. Джинни, ты можешь пойти с Гарри, а я тогда просто…

– Я не могу, – сказала Джинни и тоже запунцовела. – Я иду с… с Невиллом. Когда Гермиона отказалась, он пригласил меня, а я подумала… ну… иначе я ведь не смогу пойти, я же еще не в четвертом классе. – Она ужасно расстроилась. – Я… на ужин, – и, повесив голову, побрела к дыре.

Рон вытаращенными глазами посмотрел на Гарри:

– Что на них на всех нашло?

Но Гарри увидел, что в гостиную только что влезли Парвати и Лаванда. Пришло время для решительных действий.

– Подожди здесь, – велел он Рону, встал, направился прямо к Парвати и сказал: – Парвати? Хочешь пойти со мной на бал?

С Парвати случился припадок хихиканья. Гарри терпеливо пережидал его, скрестив пальцы в кармане.

– Да, ладно, пойдем, – наконец ответила она, жутко покраснев.

– Спасибо, – с облегчением выдохнул Гарри. – Лаванда? А ты пойдешь с Роном?

– Она идет с Шеймасом, – ответила за нее Парвати, и обе снова захихикали.

Гарри вздохнул.

– А ты не знаешь, кто бы мог пойти с Роном? – Он понизил голос, чтобы Рон не услышал.

– А Гермиона Грейнджер? – спросила Парвати.

– Ее уже пригласили.

Парвати обомлела.

– О-о-о-о… а кто? – с живейшим интересом спросила она.

Гарри пожал плечами:

– Понятия не имею. Так что насчет Рона?

– Ну… – медленно проговорила Парвати, – наверное, моя сестра сможет… Падма, знаешь ее? Из «Вранзора». Я у нее спрошу.

– Это было бы здорово, – ответил Гарри. – Скажи мне тогда, что она ответит, ладно?

И пошел обратно к Рону, думая между тем, что этот дурацкий бал вовсе не стоит такой суеты, и от души надеясь, что нос у Падмы Патил расположен строго по центру.

Глава двадцать третья
Рождественский бал

Несмотря на то что четвероклассникам на каникулы задали немыслимую кучу домашних заданий, Гарри после окончания триместра так и не смог заставить себя заниматься и неделю до Рождества наслаждался жизнью вместе со всеми. Невзирая на каникулы, народу в гриффиндорской башне ничуть не убавилось; наоборот, казалось, сама башня уменьшилась, поскольку ее обитатели буйствовали куда больше, чем во время учебы. Громадным успехом пользовались «Канарейки с кремом» – первые дни каждую минуту кто-нибудь да покрывался перьями. Очень скоро, однако, народ приучился относиться к предлагаемым угощениям с чрезвычайной осторожностью, на случай, если «Канарейки» спрятаны внутри, и Джордж признался Гарри, что они с Фредом изобретают нечто новенькое. Гарри тут же сделал себе мысленную пометку не принимать от близнецов ничего, даже чипсов. Он до сих пор не мог забыть Дудли и помадку «Пуд-Язык».

Пушистый снег густо ложился на замок и двор. Бледно-голубая бэльстэкская карета рядом с запорошенным пряничным домиком, в который превратилась хижина Огрида, казалась огромной мороженой тыквой. Иллюминаторы дурмштранговского корабля заледенели, снасти побелели от мороза. Домовые эльфы превзошли себя, подавали сытное, горячее тушеное мясо, пряные пудинги – и только одна Флёр Делакёр находила поводы для недовольства.

– Эта еда такая тьяжелая, – как-то раз услышали ее ворчание ребята, выходя после ужина из Большого зала (Рон прятался за Гарри, чтобы Флёр его не увидела). – Я не вльезу в пагадную мантию!

– Скажите пожалуйста, какая трагедия! – взорвалась Гермиона, когда Флёр вышла в вестибюль. – Не слишком ли много она о себе воображает, эта барышня?

– Гермиона, а с кем ты идешь на бал? – невпопад спросил Рон.

Он без конца задавал этот вопрос в самые неожиданные моменты, надеясь, что как-нибудь застанет Гермиону врасплох и тогда получит ответ. Гермиона же только нахмурилась и ответила:

– Не скажу, вы будете смеяться.

– Ты шутишь, Уизли? – вмешался Малфой, случайно оказавшийся сзади. – Только не говори, что кто-то решился пригласить это на бал? Это длиннозубое мугродье?

Гарри с Роном дружно развернулись, а Гермиона спокойно и громко сказала, помахав кому-то за спиной у Малфоя:

– Здравствуйте, профессор Хмури!

Малфой побледнел и шарахнулся, дико озираясь, – но Хмури все еще доедал тушеное мясо за учительским столом.

– Экий ты у нас трусливый хорек, Малфой, – уничтожающе бросила Гермиона, и они с Гарри и Роном хохоча зашагали по мраморной лестнице.

– Гермиона, – Рон, покосившись на нее, вдруг наморщил лоб, – а твои зубы…

– Что мои зубы? – спросила она.

– Ну… они как-то изменились… я только что заметил…

– Конечно, изменились – а ты хотел, чтоб я оставила себе эти Малфоевы бивни?

– Нет, в смысле они до его заклятия были не такие… они теперь… прямые и… и… нормального размера.

Гермиона вдруг очень хитро улыбнулась, и Гарри тоже заметил: эта улыбка совсем не походила на ту, что он помнил.

– Ну… я тогда пришла к мадам Помфри, чтобы их уменьшить, а она поставила зеркало и велела сказать, когда зубы станут как раньше, – объяснила Гермиона. – И я просто… остановила ее чуточку позже. – Она заулыбалась еще шире. – Мама с папой вряд ли обрадуются. Я уже миллион лет умоляла их позволить мне уменьшить зубы, а они хотели, чтоб я носила скобки. Они же зубные врачи, они считают, что зубы и магия – две вещи несовме… Смотрите-ка! Свинринстель вернулся!

На вершине запорошенных волшебным инеем перил часто-пречасто трепыхал крылышками совенок с пергаментным свитком на лапе. Проходившие мимо школьники показывали на него пальцами и смеялись, а какие-то третьеклассницы остановились и закудахтали:

– Ой, какая крошка! Ну разве не прелесть!

– Дурак пернатый! – забормотал Рон, бросился вверх по лестнице и схватил птичку. – Письма надо носить прямо адресату, понял? А не представления тут устраивать!

Свинринстель, чья головка едва высовывалась из кулака Рона, ответил радостным уханьем. Третьеклассницы были шокированы.

– Идите отсюда! – шуганул их Рон, замахиваясь кулаком со Свинринстелем. Тот так и зашелся от счастья. – Вот – держи, Гарри, – вполголоса добавил Рон. Третьеклассницы с видом оскорбленного достоинства бросились прочь. Рон отвязал письмо Сириуса, Гарри спрятал пергамент в карман, и они поспешили в гриффиндорскую башню, чтобы поскорее прочитать.

Гриффиндорцы в общей гостиной так самозабвенно выпускали излишки каникулярного пара, что ничего кругом не замечали. Гарри, Рон и Гермиона сели подальше от остальных у темного окна, которое постепенно засыпал снег, и Гарри прочел:

Дорогой Гарри!

Поздравляю с победой над хвосторогом! Не знаю, кто поместил в Кубок Огня твою заявку, но сейчас он наверняка очень недоволен! Сам я хотел предложить конъюнктивитное заклятие, глаза у драконов – самое слабое место…

– Это то, что сделал Крум! – прошептала Гермиона.

…но ты придумал еще лучше, я просто в восторге.

Однако не расслабляйся, Гарри. Это было всего лишь первое испытание; если те, кто вовлек тебя в Турнир, хотят тебе навредить, то шансов еще хоть отбавляй. Гляди в оба – особенно когда рядом тот, о ком мы говорили, – и постарайся не вляпаться в неприятности.

Непременно пиши, особенно если произойдет что-то необычное.

Сириус

– Он прямо как Хмури, – тихо заметил Гарри, пряча письмо во внутренний карман. – «Неусыпная бдительность!» Можно подумать, я расхаживаю по школе с закрытыми глазами, натыкаясь на стены…

– Но он прав, – сказала Гермиона, – у тебя впереди еще целых два испытания. И тебе, знаешь, правда нужно подумать над яйцом, пора уже разбираться…

– Гермиона, у него впереди еще сто лет! – рявкнул Рон. – Хочешь в шахматы, а, Гарри?

– Давай, – согласился тот. Потом, заметив, какое у Гермионы лицо, добавил: – Да ладно тебе! Как мне, по-твоему, над ним думать в этом дурдоме? Я даже завываний не услышу.

– Да уж, не услышишь, – вздохнула она и села смотреть шахматную партию, которая завершилась тем, что Рон при посильном участии двух отчаянно храбрых пешек и одного очень кровожадного слона поставил Гарри блестящий мат.

В рождественское утро Гарри проснулся внезапно. Не понимая, чем вызвано такое резкое возвращение из мира грез, он открыл глаза и увидел, что на него из тьмы светят огромные и круглые зеленые фонари – очень близко, почти у самого носа.

– Добби! – вскричал Гарри, отшатнувшись от эльфа и чуть не упав с кровати. – Не делай так никогда!

– Добби извиняется, сэр! – виновато пропищал Добби, прижав длинные пальцы ко рту и отпрыгивая. – Добби только хотел сказать Гарри Поттеру: «Счастливого Рождества!» и вручить подарок, сэр! Гарри Поттер разрешил Добби иногда приходить в гости, сэр!

– Ладно, все нормально, – сказал Гарри. Он все еще учащенно дышал, но сердце уже успокаивалось. – Только – на будущее – толкни меня, что ли, не нависай так надо мной…

Гарри отдернул шторы балдахина, взял с тумбочки очки и надел. Его вопль разбудил Рона, Шеймаса, Дина и Невилла. Все они, встрепанные, с опухшими глазами, выглядывали сквозь щелочки в занавесках.

– На тебя кто-то напал, Гарри? – сонно спросил Шеймас.

– Нет, это Добби, – пробормотал Гарри, – спите дальше.

– Не-а… подарочки! – Шеймас заметил гору свертков в ногах своей постели.

Рон, Дин и Невилл тоже решили, что, раз уж они все равно проснулись, можно и заняться подарками. Гарри повернулся к Добби, нерешительно замершему у кровати, – тот все переживал, что огорчил Гарри. С петельки на чайной бабе свисала елочная игрушка.

– Можно Добби вручить свой подарок Гарри Поттеру? – робко спросил эльф.

– Конечно, – ответил Гарри. – А у меня… ммм… для тебя тоже кое-что есть.

Это была неправда, он ничего не купил для Добби, но, по-быстрому открыв сундук, вытащил оттуда скатанную в клубок пару носков тошнотного горчичного цвета. Самая старая пара, все в затяжках, – раньше они принадлежали дяде Вернону. А в затяжках были потому, что вот уже больше года Гарри заворачивал в них горескоп. Он вытащил горескоп и протянул Добби носки:

– Извини, забыл упаковать…

Но Добби возликовал.

– Из всей одежды Добби больше всего, больше всего любит носки, сэр! – вскричал он, снимая с ног свои, разные, и надевая новые. – У меня их уже семь, сэр… но, сэр… – Глаза эльфа расширились, когда он натянул носки до упора, то есть до шортов, – в магазине ошиблись, Гарри Поттеру дали два одинаковых!

– Какой ужас, Гарри, как же ты не заметил! – Рон ухмылялся со своей кровати, заваленной упаковочной бумагой. – Знаешь что, Добби, – вот – возьми еще эти два, и тогда получатся две правильные пары. А вот и твой свитер.

Он кинул Добби пару только что распакованных фиолетовых носков и свитер ручной работы – подарки от миссис Уизли.

Добби был просто потрясен.

– Сэр очень добрый! – пискнул он, и его глаза наполнились слезами. Он низко поклонился Рону. – Добби знал, что сэр, должно быть, великий колдун, поскольку сэр – лучший друг Гарри Поттера, но Добби не знал, что сэр так щедр, так благороден, так бескорыстен…

– Это всего лишь носки. – У Рона порозовели уши, но он тем не менее был очень доволен. – Ух ты, Гарри! – Он открыл подарок от Гарри, шляпу «Пуляющих пушек». – Здорово! – И нахлобучил шляпу на голову – по цвету она чудовищно не сочеталась с рыжими волосами.

Теперь настала очередь Добби протянуть Гарри сверточек, в котором оказались… носки.

– Добби сам связал, сэр! – объявил довольный эльф. – Он купил шерсть на свою зарплату, сэр!

Левый носок был ярко-красный, с узором из метел; правый – зеленый, с узором из Проныр.

– Они такие… просто очень… спасибо, Добби, – поблагодарил Гарри и надел носки, а Добби еще сильнее залучился от счастья.

– Добби должен идти, сэр, мы в кухне уже готовим рождественский ужин! – сообщил Добби и побежал из спальни, помахав на прощание Рону и остальным.

Другие подарки порадовали Гарри гораздо больше непарных носков – за исключением, разумеется, подарка от Дурслеев, бумажного носового платка. Пожалуй, ничего хуже они еще не дарили – видимо, тоже никак не могли забыть помадку «Пуд-Язык». Гермиона подарила книжку «Квидишные команды Британии и Ирландии», Рон – громадный пакет навозных бомб, Сириус – очень удобный ножичек с приспособлениями для открывания любых замков и развязывания любых узлов, а Огрид прислал немыслимых размеров коробищу с любимыми сладостями Гарри: всевкусными орешками Берти Ботта, шокогадушками, взрывачкой Друблиса и шипучими шмельками. Среди свертков был, конечно, и подарок от миссис Уизли – новый свитер (зеленый, с драконом на груди, – видимо, Чарли рассказал ей про хвосторога) и много-много сладких пирожков.

Гарри и Рон встретились с Гермионой в гостиной и вместе отправились на завтрак. Потом полдня они провели в гриффиндорской башне, где все возились со своими подарками, и снова пошли в Большой зал. Там был потрясающий обед – великое множество индеек, рождественских пудингов и большие стопки волшебных хлопушек.

После обеда ребята вышли во двор. Снежную целину нарушали лишь глубокие тоннели, прорытые бэльстэковцами и дурмштранговцами от своих обиталищ к замку. Гермиона не захотела играть в снежки с Гарри и братьями Уизли, понаблюдала, а в пять часов сказала, что ей пора возвращаться и готовиться к балу.

– И тебе нужно целых три часа? – Рон разинул рот и немедленно за это поплатился, получив по голове снежком Джорджа. – А с кем ты идешь?! – заорал он вслед удаляющейся Гермионе, но та лишь помахала и, поднявшись по каменной лестнице, скрылась в замке.

Чаепития сегодня не устраивали, потому что на балу планировался и пир; в семь вечера, когда стало трудно как следует прицеливаться, мальчики прекратили сражение и дружной толпой устремились в общую гостиную. Толстая Тетя сидела в своей раме с подругой Виолеттой с цокольного этажа. Обе были уже изрядно навеселе. На полу картины валялась груда пустых коробок из-под шоколадных конфет с ликером.

– Фуа-гра еще имеем, то-то же! – хихикнула Толстая Тетя, услышав о моргающих феях, и открылась.

В спальне Гарри, Рон, Шеймас, Дин и Невилл переоделись в парадные мантии. Все они очень смущались, но особенно Рон, который с крайним отвращением озирал себя в большом зеркале в углу. Закрыть глаза на то, что его парадная мантия больше походила на женское платье, было невозможно. В отчаянной попытке придать ей мужественный вид, Рон применил к воротнику и манжетам обрывное заклятие. Сработало оно довольно удачно – во всяком случае, от кружев не осталось и следа, – но не очень аккуратно, и обтрепанные края сильно напоминали бахрому. С тем ему и пришлось отправиться вниз.

– Я так и не понял, как вам удалось заполучить двух самых симпатичных девочек параллели, – проворчал Дин.

– Животный магнетизм, – хмуро ответил Рон, выдергивая нитки из манжет.

В гостиной толпился народ – не в черном, как обычно, а весь разноцветный, и это было странно. Парвати дожидалась Гарри у подножия лестницы. Она и в самом деле была очень хорошенькая в своей ярко-розовой мантии; в косе сверкало золото, на запястьях – золотые браслеты. Гарри с облегчением увидел, что она не хихикает.

– А ты… ммм… прекрасно выглядишь, – неловко произнес он.

– Спасибо, – кивнула Парвати. – Падма будет ждать тебя в вестибюле, – сказала она Рону.

– Ладно, – буркнул тот, озираясь. – А где Гермиона? Парвати пожала плечами.

– Ну что, пойдем вниз, Гарри?

– Пошли, – отозвался Гарри, больше всего на свете жалея, что нельзя остаться в общей гостиной, и направился к портретной дыре. Когда он проходил мимо Фреда, тот подмигнул.

Вестибюль тоже был полон школьников – они топтались в ожидании восьми часов, когда откроются двери в Большой зал. Те, чьи партнеры учились в других колледжах, рыскали в толпе в поисках друг друга. Парвати нашла свою сестру Падму и подвела ее к Гарри с Роном.

– Привет, – сказала Падма, такая же хорошенькая, как и Парвати, только в ярко-бирюзовом. Впрочем, общество Рона ее не обрадовало; она осмотрела его сверху донизу, и ее темные глаза с неодобрением задержались на бахромчатых краях воротника и манжет его парадной мантии.

– Привет, – бросил Рон, не глядя на нее, но озираясь вокруг. – Ой нет…

Он слегка согнул колени, чтобы спрятаться за Гарри, – мимо проплыла ослепительная Флёр Делакёр в одеждах серебристо-серого атласа, сопровождаемая капитаном квидишной команды «Вранзора» Роджером Дэйвисом. Когда они удалились, Рон выпрямился и снова заозирался.

– Ну где же Гермиона? – опять спросил он.

По лестнице из подземелья вышла компания слизеринцев. Шествие возглавлял Малфой; в черной бархатной мантии с высоким воротником он сильно смахивал на викария. Под руку с Малфоем, прильнув к нему, шла Панси Паркинсон в бледно-розовой оборчатой мантии. Краббе с Гойлом нарядились в зеленое и напоминали мшистые булыжники. Оба они, с удовольствием отметил Гарри, пары себе не нашли.

Распахнулись парадные дубовые двери. Все обернулись посмотреть, как входят учащиеся «Дурмштранга», ведомые профессором Каркаровым. Первым шел Крум с какой-то красивой девочкой в голубой мантии; Гарри ее не знал. Поверх голов дурмштранговцев он увидел, что часть газона перед замком превратилась в просторный грот, увешанный светящимися гирляндами, – тысячи настоящих живых фей сидели в наколдованных розовых кустах и висели, трепеща крылышками, у статуй – кажется, Санта-Клауса и его оленей.

Затем раздался голос профессора Макгонаголл:

– Чемпионы, сюда, пожалуйста!

Сияющая Парвати поправила браслеты. Они с Гарри сказали Рону и Падме: «Увидимся позже» – и вышли вперед, а оживленно болтающая толпа перед ними раздавалась. Профессор Макгонаголл в парадной мантии из красной шотландки, на поля своей шляпы водрузившая довольно уродливый венок из чертополоха, попросила их подождать у двери, пока пройдут все остальные. Процессия чемпионов и их партнеров вступит в зал, когда все рассядутся. Флёр Делакёр и Роджер Дэйвис стояли ближе всех к дверям. Дэйвис был так потрясен своей счастливой участью стать кавалером Флёр, что ни на миг не отрывал от нее глаз. Седрик и Чо тоже были рядом, и Гарри отвел взгляд, чтобы не пришлось с ними разговаривать. В результате он случайно посмотрел на девочку, пришедшую с Крумом. И у него отвисла челюсть.

Гермиона.

Но она совершенно не походила на себя. Она что-то такое сделала с волосами, отчего они больше не стояли дыбом, а были стянуты в блестящий, гладкий, элегантный узел на затылке. На ней была струящаяся мантия цвета барвинка, и держалась Гермиона как-то иначе – возможно, из-за того, что сейчас на плече у нее не висел рюкзак с двадцатью учебниками. И она улыбалась – да, очень нервно, конечно, – но уменьшение передних зубов сразу бросалось в глаза. Гарри не мог понять, как же он раньше не замечал.

– Привет, Гарри! – сказала она. – Привет, Парвати!

Парвати уставилась на Гермиону в нелестном изумлении. И не она одна. Когда открылись двери в Большой зал, мимо прошагал Крумов фан-клуб, по пути обдав Гермиону волнами глубочайшего презрения. Панси Паркинсон, пройдя мимо с Малфоем, потрясенно разинула рот, но даже ее спутник не нашелся, как оскорбить Гермиону. А вот Рон промаршировал мимо, на Гермиону даже не взглянув.

Как только в зале все уселись, профессор Макгонаголл велела чемпионам и их партнерам заходить парами. Они так и сделали, и зал зааплодировал, едва они вошли и медленно зашагали к большому круглому столу в конце зала, за которым сидели судьи.

Стены покрывал сверкающий серебристый иней; усеянный звездами черный потолок украшали сотни гирлянд из плюща и омелы. Столы колледжей исчезли, вместо них повсюду стояли освещенные фонариками столы поменьше – человек на двенадцать.

Гарри был сосредоточен на том, чтобы не споткнуться. Парвати, кажется, наслаждалась, посылала всем вокруг сияющие улыбки и вела Гарри так властно, будто он собака на выставке. Подходя к главному столу, он заметил Рона и Падму. Рон прищуренными глазами следил за Гермионой. Падма дулась.

При виде чемпионов Думбльдор радостно заулыбался. Каркаров глядел на Крума и Гермиону с той же гримасой, что и Рон. Людо Шульман, по случаю праздника – в ярко-лиловой мантии с крупными желтыми звездами, аплодировал с энтузиазмом школьника; мадам Максим, сменившая форменное платье из черного атласа на сиреневое, из летучего шелка, вежливо хлопала. А мистера Сгорбса, вдруг понял Гарри, за столом не было. Пятый стул занимал Перси Уизли.

Когда чемпионы и их партнеры подошли к столу, Перси выдвинул соседний свободный стул и многозначительно посмотрел на Гарри. Тот понял намек и сел возле Перси, одетого в новую, с иголочки, парадную мантию цвета морской волны и истекавшего редкостным самодовольством.

– Меня повысили, – провозгласил он, не успел Гарри и рта раскрыть, и по его тону можно было подумать, что повысили не иначе как до Главного Правителя Вселенной. – Я теперь личный помощник мистера Сгорбса и здесь представляю его.

– А сам он почему не приехал? – спросил Гарри. Ему не улыбалось весь вечер слушать лекции про днища.

– К сожалению, мистер Сгорбс, боюсь, очень неважно себя чувствует, очень и очень неважно. С самого финала кубка. И неудивительно – он переутомлен. Он уже не так молод – хотя, разумеется, по-прежнему прекрасный руководитель, блистательный ум. Но организация финального матча оказалась полным фиаско для всего министерства, к тому же мистер Сгорбс пережил личное потрясение из-за неповиновения этого его домового эльфа, Блинки или как бишь ее. Естественно, он ее тут же уволил, однако – ну я же говорю, он не молодеет, за ним нужен уход, и мне кажется, после ее увольнения дома комфорт уж не тот. А нам тем не менее нужно было организовывать Турнир и исправлять последствия произошедшего на финале – эта отвратительная Вритер вилась вокруг нас как муха – нет, он, бедняга, заслужил спокойное, тихое Рождество. Он знает, что у него есть на кого положиться, есть кому заступить на его пост; мистер Сгорбс может быть спокоен, чему я очень рад.

У Гарри зачесался язык спросить у Перси, перестал ли уже мистер Сгорбс называть его «Уизерби», но он сдержался.

На золотых тарелках пока не было еды, а перед каждым прибором лежало маленькое меню. Гарри неуверенно взял карточку и осмотрелся – официантов не видно. Думбльдор, однако, внимательно изучил свое меню, а затем отчетливо сообщил своей тарелке:

– Свиная отбивная!

И появилась свиная отбивная. Уловив, как нужно действовать, все остальные за столом тоже сделали заказы своим тарелкам. Гарри покосился на Гермиону: интересно, как ей этот новый способ питания – он сложнее, из-за него у домовых эльфов наверняка значительно прибавилось работы, – но Гермиона, ради праздника, на время забыла про П.У.К.Н.И. Она оживленно беседовала с Виктором Крумом и едва ли замечала, что ест.

Гарри внезапно пришло в голову, что он никогда раньше не слышал, как Крум разговаривает, однако сейчас тот определенно разговаривал, причем с огромной охотой.

– Што ше, – говорил он Гермионе, – у нас тоше замок, не такой болшой, как ваш, и не такой уютный. У нас всего шетыре эташа, а камины разжигаются толко для волшебства. Но территория у нас болше – правда, зимой мы имеем ошен мало света и не мошем гулят. А вот летом мы летаем каштый ден, над озерами и горами…

– Виктор, Виктор! – одернул Каркаров с улыбкой, так и не достигшей его холодных глаз. – Не выдавай уж нас, пожалуйста, не то твоя очаровательная подруга сразу догадается, где нас искать!

Думбльдор улыбнулся, заблестев глазами:

– Игорь, вся эта конспирация… можно подумать, вы не рады гостям.

– Знаете, Думбльдор, – отозвался Каркаров, демонстрируя все свои желтые зубы до единого, – любому из нас свойственно защищать свои частные владения, не так ли? Не все ли мы ревниво охраняем палаты просвещения, вверенные нашему попечению? Не надлежит ли нам гордиться тем, что только нам одним известны секреты наших школ, не должны ли мы их сохранить?

– Что вы, Игорь, я и не мечтаю узнать все секреты «Хогварца», – дружелюбно возразил Думбльдор. – Вот сегодня утром, например, я не туда повернул по дороге в уборную и оказался в великолепной комнате безупречной архитектуры, вместилище превосходной коллекции ночных горшков. А когда я потом вернулся, чтобы исследовать повнимательнее, комната исчезла. Но я теперь буду следить. Возможно, доступ в нее открыт лишь в пять тридцать утра. А может, она появляется лишь при видимой четверти луны – или когда у тебя до отказа переполнен мочевой пузырь.

Гарри хрюкнул в гуляш. Перси нахмурился, но Гарри готов был дать голову на отсечение, что Думбльдор едва заметно ему подмигнул.

Тем временем Флёр Делакёр, обращаясь к Роджеру Дэйвису, критиковала праздничное убранство «Хогварца».

– Это всье пустьяки, – уничижительно заявила она, обводя глазами сверкающие стены Большого зала. – У нас во двогце Бэльстэк в Гождьество по всьему обедьенному залу гасставльены льедяные скульптуги. Коньечно, они не тают… Они как г’омадные альмазные статуи и блистают. А еда пгосто вьеликольепная! И нам поет сегенады ‘ог дгевесных нимф. И ми не имеем ужасных доспье’ов по стьенам, а если би полтеггейст вздумаль явиться в Бэльстэк, его викинули би вот так! – И она с силой хлопнула по столу ладонью.

Роджер Дэйвис слушал ее как завороженный и все время промахивался вилкой мимо рта. У Гарри создалось впечатление, что любование Флёр отнимает у Роджера остатки разума и он не понимает ни единого ее слова.

– Совершенно верно, – быстро поддакнул Роджер, тоже хлопая по столу, – вот так! Да.

Гарри оглядел зал. Огрид сидел за одним из преподавательских столов снова в своем кошмарном ворсистом костюме. Он неотрывно смотрел на главный стол. Гарри заметил, как он украдкой помахал, и, оглянувшись, увидел, что мадам Максим помахала в ответ, сверкнув опалами.