Текст книги "«Козни врагов наших сокруши...»: Дневники"

Сольвычегодск известен своим собором, который представляет собою наиболее уцелевший тип храмов Божиих XVI столетия. Это – целый музей священных древностей того века. Лишь войдете в него, как на вас повеет седою стариной: старинный иконостас, узорчатыя с слюдой царския врата, старыя фрески на стенах, древния иконы в иконостасе, на стенах; кругом всего собора по стенам тянется пояс из древних икон. В ризнице множество шитых пелен такой чудной работы, что знатоки затрудняются указать что-либо подобное. Здесь была куплена за 500 р. древняя плащаница, перекупленная потом в Париже Императором Александром II за 25 000 р. Все эти сокровища древности – дары создателей храма, предков графов Строгановых.

В этом храме я совершил литургию 3 июля. В пении приняли участие дети всех учебных заведений города, с которыми я накануне провел беседу. Приятно было молиться в этом святилище Божием: его древности будили в сердце те струны, которыя некогда звучали в сердцах наших благочестивых предков, и душа чувствовала, что значит наша Русь Православная в ея прошлом… Когда видишь ее как бы лицом к лицу в этих остатках древности, сохранившихся в такой неприкосновенности, то начинаешь понимать не только религиозные, но и эстетические идеалы ея, сердцем ощущать духовную красоту этих идеалов, сравнивать их с занесенными к нам с латинскаго Запада чужими идеалами и любить, крепко любить нашу родную старину за эти, так сказать, переживания, оживляющия в нас наше народное самочувствие народное самосознание… И невольно повторяешь кем-то давно сказанныя слова: “О Русь моя родная! Нет-то тебя в мире краше, нет сердцу милее”. Счастливы художники, вроде В. М. Васнецова, умеющие читать в памятниках старины родной заветы этой старины и воплощать эти заветы в своих поистине безсмертных произведениях искусства! Счастливы писатели и поэты, являющиеся истолкователями этих заветов в своих словесных творениях! Но еще более счастливы те носители духа народнаго благочестия, которые воплощают эти заветы в жизни.

Из Сольвычегодска мы отправились вниз по Большой Двине до села Черевкова. Здесь три священника и больше 12 000 жителей. Мы прибыли в 2 часа ночи; 4-го июля в 8 часов утра в обширный храм собралось множество народа. Я долго беседовал с ним, благословлял, оделял книжками и образками. Ввиду близости раскольников, особенно раскрывал учение о Церкви, о послушании пастырям Церкви, предостерегая от раскольничьих заблуждений. Зашел в часовню, на могилку страдальца иерея Петра, убитаго поляками в 1610 году. Местные обыватели чтут его память как угодника Божия, невинно пострадавшаго за Веру и Отечество. В часовне на могиле стоит столик для совершения панихид. У меня просили разрешения поставить надгробие.

В полдень пришел снизу пароход, на котором мы и отправились обратно вверх до Красноборска. Этот небольшой заштатный городок весною пострадал от пожара. Храм Божий уцелел, и я совершил в нем всенощное бдение по случаю праздника преподобнаго Сергия. После всенощной в местной школе я долго беседовал с собравшимся из соседних сел духовенством, а на другой день совершил литургию и говорил слово о преподобном Сергии.

В этом храме очень изящный, в стиле рококо, иконостас, но неприятно поражает глаз изваяния крылатых существ, рассаженныя по карнизу этого иконостаса, а в алтаре, около престола, по углам сени стоящия фигуры ангелов с свечами в руках. Я сказал: “изваяния крылатых существ”, не желая назвать их херувимами, ибо понятие херувима как-то не вяжется с изображением обнаженных детей, хотя и с крыльями. А у алтарных ангелов руки безобразно толсты. Тела раскрашены и производят антихудожественное впечатление. Приходилось встречать такия изображения и в некоторых других церквах: в Тотьме, например, в Предтеченской церкви сень над престолом поддерживается четырьмя фигурами ангелов с обнаженными ногами, а у царских дверей с одной стороны стоит Ангел-Хранитель с младенцем, которому показывает рукою на небо, а с другой Архангел Михаил, поражающий сатану. Но копье Архангела давно сломано, осталась только поднятая рука, а сатана с рогами, оскалив зубы, смотрит на молящихся и будто смеется… Я приказал немедленно убрать эти фигуры, а обнаженныя ноги ангелов, держащих сень, прикрыть парчею. В Красноборске над самым престолом, на плафоне сени, резное изображение Бога Отца с простертыми вниз руками, тоже раскрашенное, я также велел снять. Уж очень тяжелое впечатление производят такия фигуры на молящихся: по крайней мере, я это испытал на себе. Церковная власть не раз делала распоряжение, чтоб не допускать резных изображений, кроме распятий искусной резьбы; и однакоже эти распоряжения часто нарушаются, и даже находятся защитники “елисаветинской старины”, которые обращаются к архиереям с просьбами беречь эту “старину”. Пусть бы это были еще художественныя изображения, без всякой раскраски: можно бы их за “старину” потерпеть, но когда такое изображение раскрашено, когда оно, как вышеупомянутое изображение сатаны, граничит с кощунством, по крайней мере, вызывает шутки у зрителей, то, пусть гг. археологи простят мне это, я требую убрать их с иконостаса… Закон художества говорит, что два искусства – ваяние и живопись не терпят смешения: возьмите статую великаго неподражаемаго ваятеля древности Фидия и поручите ее раскрасить не менее великому живописцу Рафаэлю – получится безобразие… Зачем же допускать такое безобразие в наших святых храмах? Ваяние и без раскраски слишком плотяно, слишком грубо вещественно, чтоб служить Православной Церкви: оно усвоено латинской церковью как наследство времен языческих (известно, например, что одна фигура Юпитера в Риме превращена в изображение Апостола Петра: только вместо перунов в руку его даны ключи). Нам нужно помнить, что в церковном искусстве наша Церковь полагает в основу одухотворение, а латинская – оплотянение; отсюда у нас идеал иконы – иконопись, а на Западе – живопись, у нас – иконы, а там – статуи, у нас – дивный обряд, а там – театральная церемония… Восемнадцатый век, век измены родным идеалам старины православной, без всякаго разбора насаждал у нас и вносил во святая святых – в наши св. храмы плотяный реализм западнаго искусства, и вот – его плоды: эта портретная живопись с натурщиков и натурщиц, эти статуи почти топорной работы, эти обнаженныя фигуры у самаго престола Господня, эти обнаженныя дети, сидящия на карнизах иконостасов… Ужели все это надо охранять как “елисаветинскую старину”? Ужели беречь и этого сатану, злобно-насмешливо выглядывавшаго в открытых царских дверях? Думаю, что ни один православный археолог не станет защищать все это. Я не говорю, что нужно уничтожать, а просто убрать из Божьего храма: если угодно – берегите это в музеях как памятник неразумнаго увлечения наших предков западными реалистическими идеалами и пренебрежения высокими, чистыми, духовными идеалами старой Руси, вследствие непонимания их… Кстати сказать: в Сольвычегодске под историческим собором есть целый музей таких статуй, особенно статуй Христа в темнице: все оне производят очень тяжелое впечатление. А в нашем Вологодском древнехранилище есть даже гроб с резным изображением Христа… Что же: ужели и это все оставлять в церквах?

В Красноборске мы сели на пароход до Устюга, куда и прибыли утром 6-го числа. Два дня посвятил я осмотру монастырей, училищ, некоторых церквей, беседовал с духовенством, а 8-го числа, в день праведнаго Прокопия юродиваго, служил у его святых мощей вместе с преосвященным Алексием, викарием Великоустюжским. Слово было сказано мною о том, храним ли мы заветы праведника и не грозит ли нам туча гнева Божия, которую некогда предвидел великий святитель Московский Митрополит Филарет?

Устюг – самый красивый город во всей Вологодской губернии. Подъезжая к нему на пароходе – только и видишь: церкви, церкви и церкви… На одной площади пять приходских церквей! Невольно задумываешься над этой любовью наших предков к постройке церквей: казалось бы, какая нужда была строить их столько? Что в Устюге, то и в Тотьме, и в Сольвычегодске, и даже в некоторых селах. Теперь при некоторых приходских есть даже по две, по три приписных церкви. Видно, церковное строение было в старину потребностью русской души; видно, наши предки почитали это дело, независимо от того, нужен или не нужен храм для прихода, делом Богу угодным, душеспасительным… И почти в каждом храме имеется по нескольку приделов. Когда осматриваешь эти храмы, когда переходишь от одного к другому, то будто переносишься духом в старыя добрыя времена, когда все эти храмы были полны народа, когда все они, без сомнения, имели свои причты, когда благочестие народное питалось богослужением в этих храмах… И грустно становится, когда ту старину сравниваешь с нашим временем, когда и в храмах стало просторно, хотя, без сомнения, народонаселение значительно увеличилось, когда и служба Божия совершается уж не так истово, как было во дни оны древние…

Вот скорбь велия и забота неотложная: большинство храмов (в Устюге, например, одиннадцать) стоит на берегу капризной Сухоны, которая каждый год подмывает их безпощадно. В Устюге один храм уже перенесен саженей на 50 выше, и прежнее место его под водою. В древних храмах появляются трещины, свидетельствующия о том, что берег оползает, а чтобы укрепить берег, нужно полмиллиона. Вычегда также грозит разрушением знаменитому Сольвычегодскому собору, берег песчаный, говорят, каждый год отмывает на сажень. До сего времени обращаемыя ходатайства оказывались безуспешными: казне нужны деньги на постройки новых дорог да таких рассадников “просвещения”, как университеты. Да и не такова нынешняя Дума, чтоб ожидать от нея заботы о храмах Божиих.

8-го июля к вечеру мы расстались с Устюгом и направились вверх по Сухоне к Тотьме, куда и прибыли 9-го ко всенощной. 10-го я с трудом отслужил литургию в тотемском Богоявленском соборе и весь день лежал больной. Вечером едва поднялся, чтоб провести беседу с собравшимся духовенством. 11-го посетил духовное училище, куда собралось до 300 учащихся из разных учебных заведений города, с коими провел две беседы, а вечером сел на пароход до села Шуйскаго, куда прибыли рано утром 12-го. Здесь уже ждало меня собранное духовенство, с коим я побеседовал часа полтора, и отправился в Вологду…

Наконец-то я дома. Вот итоги моего путешествия по епархии: посетил 5 городов, 9 монастырей, до 50 церквей; провел более 30 бесед с народом, с священниками, с учащимися; видел до 150 священников. Видел многих добрых пастырей и утешался беседою с ними, видел любовь народную к носителю Божией благодати – епископу, любовь к Церкви святой, к богослужению, совершаемому благолепно. Слышал трогательный отзыв одного старца-иерея о простецах-зырянах, о их благоговении к сану иерея: “Когда идет батюшка после обедни, то следует целовать следы ног его: ведь он Христа в себе несет”… Не правда ли, поучительно не для простых только, но и для так называемых интеллигентов? Как трогательно это усердие простецов, жаждущих архиерейскаго благословения! Многие с крестным знамением подходят под благословение архиерея и снова крестятся, получив благословение. Многия матери подносят и подводят своих детей к архиерею. Младенец на руках да две-три малютки держатся за платье матери: как тут не призвать от всего сердца Божия благословения на сих чад царствия Божия? Кажется, не ушел бы из церкви, если бы не немощь моя, если бы не необходимость спешить дальше к таким же верным чадам Церкви Божией, ожидающим меня в другом месте… Как жаль, что архиереи не имеют возможности быть в постоянном общении с своею паствою вот при такой обстановке! Надо, чтоб архиерей был для своей паствы не каким-то неземным, витающим в недоступных для простецов палатах, а истинным пастырем, отцом, к которому был бы открыт доступ всякому пасомому, который жил бы среди пасомых, по крайней мере, возможно чаще посещал бы все приходы своей епархии. Волки-хищники, еретические наставники часто объезжают своих единомышленников, а мы, архиереи, далеко не всегда имеем к тому возможность. Причин к тому слишком много, чтобы перечислить их.

№ 81
«Божья копеечка»

Есть еще добрыя, смиренныя сердцем души, которыя любят делать добро втайне и знают цену такому доброделанию. 15-го сего июля я получил из Бессарабии перевод на 300 рублей с таким сообщением на отрезном купоне:

“Ваше Преосвященство! Один мой хороший знакомый, прочитав дневник Вашего Преосвященства в № 4-м “Троицкого Слова”, так умилился его содержанием, что вручил мне 300 руб. для отсылки Вашему Преосвященству на приобретение за душу рабы Божией Анисии походнаго храма для Камчатки или переселенцев Сибири по усмотрению Вашего Преосвященства. Исполняя просьбу своего знакомаго, который пожелал остаться неизвестным и имени котораго посему я не вправе открыть, я с глубокосердечным умилением всепочтительнейше при сем представляю оную лепту на Ваше Архипастырское благоусмотрение и испрашиваю своему знакомому Вашего Архипастырскаго благословения. Вашего Преосвященства смиреннейший послушник

священник Владимир Скодигор”.

Я ответил почтенному батюшке:

“Благослови, Господи, любящаго благолепие дому Твоего, благослови исполняющаго заповедь Твою по слову Твоему: да не увесть шуйца твоя, что творит десница твоя!

Триста рублей, присланныя вами, отец Владимир, я получил и пишу архиепископу Евсевию о сем. Вопрошаю его: куда направить походную церковь? Или как ему угодно будет распорядиться по сему делу? Быть может, он найдет более подходящим послать церковь в какой-либо переселенческий приход. Радуюсь, что добрый человек отсекает свою волю в распоряжении своею жертвою: это ценнее всего пред Господом. Господь его да благословит! Спасибо и вам, что мое “Тр. Слово” даете читать своим прихожанам: вот семечко доброе и пало на добрую землю. Слава Богу о всем и за все! Милость Божия буди с вами!”

Вот если бы побольше было на Руси таких добрых душ: как хорошо и тепло жилось бы на свете! Ведь православных-то у нас около ста миллионов: если бы решили по одной копеечке, только по копеечке сложиться, то получился бы целый миллион, на который можно бы построить много церквей переселенцам, а если бы Русский народ хоть на один день в году еще и от водки отказался в пользу наших миссий, то получилось бы еще два миллиона: сколько света Христова можно разлить хотя бы в той же языческой Японии, с которою Бог нам велел в соседстве жить! Вот 2–3-го июля исполнилось ровно 50 лет с того благословеннаго дня, как прибыл туда, в Японию, смиренный иеромонах Николай; один, без сотрудников, он начал благовествовать Святое Евангелие, учить японцев вере православной. Он выучился говорить и писать по-японски, он и всю свою жизнь отдал святому делу апостольской проповеди, и Господь благословил его труды: теперь в Японии больше 33 000 православных; в столице Японии возвышается чудный храм Воскресения Христова, есть духовная семинария, много уже священников-японцев. И, по отзыву самих язычников православные японцы – примерные христиане: добрые, честные, трудолюбивые. Во время войны они образовали общество духовной помощи военнопленным русским. Они тратили на них свои средства, сами оставались без священников, чтобы не оставить без утешения пленных и раненых, но в то же время, как верные сыны отечества, шли на поле брани и полагали душу за своего микадо. Наши язычники-интеллигенты не поймут этого, а мы веруем, что как наши, так и японские христолюбивые воины, душу свою положившие на одном и том же поле брани как православные христиане получат мученический венец.

Вот что Бог совершил в Японии чрез Своего вернаго раба, ныне святителя Николая! Его имя одинаково чтится и в самой Японии, даже язычниками, и в Европе, а тем паче должно чтиться в православной России. Но нам приходится себя винить, что не сделано гораздо больше. Мы виновны, что Япония все еще языческая страна, мы виноваты, что она – не сестра по вере нашей матушке-Руси православной: мы так холодно относимся к святому делу просвещения язычников, что стыдно говорить об этом. Нас сто миллионов, а много ли наше Всероссийское Православное Миссионерское общество собирает в год пожертвований? Да каких-нибудь 60–70 тысяч… И то при помощи кружечнаго сбора! Сочтите же, православные: по какой доле копейки это причтется на каждую православную душу? Просто стыдно становится за такую холодность к апостольскому служению! Из ста миллионов сколько членов в обществе? Да не больше 6–7 тысяч! А ведь и членский-то взнос всего 3 рубля в год! Величаемся православными, а вот на водку тратим в год чуть ли не миллиард (знаете ли, сколько это? Да целая тысяча миллионов! Страшно вымолвить!). А сколько еще уходит денег на театры, на разныя зрелища и удовольствия, сколько на наряды, на карты, на разную роскошь, в которой не отстают, к несчастью, и бедняки: вот у нас, например, в губернии не редкость, что отец последнюю корову тащит со двора, чтоб купить своей глупой дочери бархату на шубку, а молодой щеголь с голоду сидит, лишь бы выйти к девицам “при часах”…

Что за безумие! Что за рабство пред модою! И у кого же? Да у тех, которые не каждый день едят до сыта! Мне скажут: с таких нечего и спрашивать каких-либо жертв на добрыя дела. Но я ведь говорю о “Божьей копеечке!” Копеечку-то и нищий найдет, чтоб Богу на свечечку подать. Ведь если бы только усердия было на одну единую копеечку на такое святое дело, как проповедание православной веры неверующим, то тысячи язычников-неверов славили бы Бога и были бы нашими братьями по вере. Если бы все православные русские люди не пожалели по копеечке дать на построение храмов Божиих в далекой Восточной Сибири для новоселов-переселенцев, то у всех этих братьев наших по крови и по вере были бы давно храмы Божии. Если бы мы не жалели этих копеечек, то не было бы среди нас несчастных вдов и сирот, не было бы безприютных калек, слепых и уродов, всем было бы тепло и уютно жить среди нас… Мне скажут: много же нужно на это копеечек! Отвечаю: во всяком случае, меньше, чем сколько мы тратим их на свои прихоти, на водку, на роскошь, на сласти и моды. Духа Христовой любви в нас мало – вот наше горе! Любовь отзывчива к чужому горю, она изобретательна, она не считается с Богом и твердо, безусловно верит, что Бог в долгу не останется – сторицею отплатит! Во время моей недавней поездки по епархии в одном селе раба Божия вручает мне 25 рублей и говорит: “Была я в Петербурге, заходила в приют Царицы Небесной, видела там горе, о каком и вспомнить больно: Бога ради, пошлите туда эти деньги!”… Вот – добрая душа! Да еще не позволила писать, от кого эта лепта! А я все же скажу: от той, которая не имеет никаких капиталов, которая делится с Богом и с несчастными ближними последнею копейкой, у которой, вероятно, ничего и не осталось на этот раз в запасе! Благослови ее Господи! Имя же ея Сам ведаешь!

Сердце у нас зачерствело, разум оскудел – вот и служим своим страстям, и думаем, что в том счастье найдем, а того, что настоящее-то счастье в доброделании, и не подозреваем! Я не говорю уже о том благодатном утешении, какое является в сердце благодеющаго по слову Христову: царствие Божие внутрь вас есть. Этого на словах не расскажешь, это надо опытом изведать, исполняя заповеди Божии, – даже для нашего земнаго благополучия, для счастья нашей Родины нам нужно, необходимо делать добро во имя Божие. Представьте себе, что Япония стала бы православною вся, во главе с ея микадо-императором, что она прониклась бы святыми заветами нашей веры православной: без сомнения, это была бы наша вечная союзница-сестра, японцы были бы не враги наши, а братья, они понимали бы тогда всю духовную красоту нашего исповедания, все величие идеалов Православия. Ведь те, которые сердцем восприняли святое учение нашей веры, и теперь отличаются такими качествами, такою любовию к Богу и ближнему, что нам, старым христианам, становится стыдно пред ними. Та м слово “христианин” равносильно с словом “честный и добрый” человек. Ему все верят, его все любят. И подумать, что это сделал – конечно, силою Божией – один человек! И этот человек – наш русский человек! А если бы мы, русские люди, помогали бы ему так, как совесть наша требует, то и не то бы еще было. А теперь ему приходится уменьшать число веропроповедников (катехизаторов): нет средств их содержать, ведь, должны же они чем-нибудь жить! Недостает средств на содержание семинарии и женскаго училища, чтоб готовить будущих пастырей и учительниц для японцев; нет средств для построения храмов Божиих на разных островах… И люди у него есть – им же воспитанные в святой ревности по вере – японцы, но приходится со скорбию отпускать сих ревнителей веры в мир, чтоб сами искали себе кусок хлеба. Ах, братие! Грешно нам, что так равнодушно смотрим на Божие дело, творимое японским святителем, нашим родным русским человеком! Если ему не помогаем, то будем ли помогать распространению святой нашей веры в Японии, когда Бог позовет к Себе этого великаго труженика в вечныя обители? А ведь ему уже 76-й год! Будем ли так доверчиво относиться к его преемникам, как относимся и должны относиться к нему – преемнику и живому носителю апостольских преданий? Не наказал бы нас Бог за такое равнодушие к вере православной. Стыдно нам, что наши предки, присоединяя к своей Руси инородцев, прежде всего заботились о просвещении их светом учения Христова, и вот разные мелкие племена, вроде чуди, мери, веси, вотяков, вятичей, приняв нашу веру, слились воедино с народом нашим, а другие, оставаясь пока с своим языком, как например, наши зыряне, всем сердцем любят нашу веру и сроднились духом с нами: а мы, щеголяя пред безбожниками, заботимся о построении капищ и мечетей в своей столице, о даровании всем какой-то еще неслыханной свободы проповедовать среди христиан всякую ересь, всякое лжеучение до язычества включительно… Вот и видим, что с нами не объединяются ни в вере, ни в любви к нашей матери-России те народцы, которые присоединены после перелома нашей истории при Великом Петре, когда наша интеллигенция в своем большинстве отступила от преданий отеческих, когда мы стали забывать “единое на потребу” – духовные свои идеалы, когда все наше внимание устремилось на земное благополучие… Над нами уже совершается суд правды Божией: мы не заботимся о распространении царства Божия на земле, и если не опомнимся, если не покаемся в сем грехе, то сбудется и над нами страшное слово Христово: отымется от вас царствие Божие и дастся языку, творящему плоды его… Какому языку? Да, может быть, вот этим же японцам или китайцам! Об этом я писал еще 37 лет назад в духовном журнале “Миссионер”, не боюсь повторить это и теперь: жаль родную матушку-Русь, если она не оправдает своего пред Богом призвания быть носительницей, и хранительницей, и распространительницей святых заветов Православия в целом мире!

Русские люди, православные! Ужели мы допустим это? Пусть наши “интеллигенты”, гордые своим лжезнанием, презирающие простоту нашей веры, пусть они изменяют вере нашей, если уж ничем мы не можем вразумить их: но мы-то, простые русские люди, мы-то можем ли допустить, чтоб отнял у нас Господь святыню ковчега Православия и передал его другому народу? Мы не ревнивы в смысле обладания святынею сей, мы готовы, мы должны быть готовы поделиться сим сокровищем со всеми народами земными: и с японцами, и с китайцами, и с индийцами, и с чопорными западными “христианами”, которые считают нас язычниками и шлют к нам своих баптистов-проповедников: на всех достанет нашего сокровища, и чем больше будет народов, исповедающих Православие, тем богаче будет наше сокровище. Но не ответим ли мы страшно пред Богом за то, что не ценим нашего сокровища, не дорожим им, отдаем его на поругание, не делимся им с соседями, да и сами не пользуемся им? Вспомним притчу Христову о рабе, сокрывшем данный ему талант, и сознаемся, что мы делаем хуже: тот только сокрыл, в оборот не пустил, а господину все же его возвратил, а мы в грязь топчем наше сокровище, отдаем его на расхищение, допускаем издевательство над ним… Пусть совесть наша отвечает: стоим ли мы милости Божией?..

А Бог так милостив, что и за едину чашу студены воды обещал награду дать, и за “копеечку”, поданную на распространение святой веры православной, щедро наградит и вздох кающагося сердца примет… Пошлем же святителю-юбиляру свои смиренныя лепты на его дело святое, а он помолится за нас, грешных, с своими чадами – верующими православными японцами…

Года два назад по моему приглашению добрые люди собрали – кто рублик, кто два-три – и чрез меня послали Архиепископу Николаю больше 1500 рублей, прислали и детки свои сбережения от гостинцев. Верю, что и теперь мои читатели откликнутся на мой призыв вложить частичку своего сердца на апостольское дело и доставить великое утешение святителю Божию делом любви христианской. Высылать можно мне лично – в Вологду!