Текст книги "«Козни врагов наших сокруши...»: Дневники"

№ 182
Моя октябрьская проповедь и память о ней в жидовствующей печати

Прав был автор статьи в “Русской Речи”, которую я привел в прошлом моем дневнике, что иудеи не забудут и не простят Никону его проповедь 16 октября 1905 года. Только что я сдал прошлый дневник в типографию, как мне кто-то прислал в бандероли “Утро России”, в котором какой-то самозванец-”бакалавр” делает строгий выговор Святейшему Синоду за то, что он послал меня на Афон – меня, “человека крайне узкаго, односторонняго, неуживчиваго, придирчиваго, капризнаго, не стесняющагося в приемах борьбы с почему-либо неугодными ему лицами, который за все эти качества да еще за крайне неудачное авторство пресловутой погромной проповеди от 16 октября 1905 года был удален из Москвы по единодушному желанию ея духовенства, поддержанному бывшим синодальным обер-прокурором кн. А. Д. Оболенским”. Та к пишется иудеями история. “Научнее такого легата, говорит “бакалавр” из синагоги, трудно было что-либо и придумать: он и мирных-то обывателей способен раздражить и довести чуть не до бунта, а его послали вразумлять и примирять уже и без того достаточно ожесточенных людей”. Та к аттестует меня пред своими читателями жидовско-раскольничья газета. К сожалению, она настолько невежественна в знании моего послужного списка или же настолько нечестна пред своими читателями, что – или не знает, или знает, да умалчивает, что речь идет не об епископе, а об архиепископе, не о заштатном епископе, а о постоянном члене Святейшего Синода, не о каком-то неуче, а удостоенном высокаго звания почетнаго члена Московской Императорской Духовной Академии, хотя он в сей Академии и не учился, и получившаго за свои труды две Макарьевския премии. Прошу прощения у читателей, что вынуждаюсь немного вразумить относительно своей особы “бакалавра” из синагоги. Ну да что с такими “бакалаврами” толковать: им, ведь, закон честности не писан, хотя все же следовало побольше уважать своих читателей и не обманывать их: а что как да они все умолчанное газетою знают? Ведь тогда и аттестации газеты не поверят, а обзовут ее лгуньей…

Но не затем я заговорил об этом уличном листке, который православные презирают, а вот уж не впервые снова идет в газетах речь о моей “пресловутой погромной проповеди 16 октября”, и многие читатели мои просят меня ознакомить с нею, чтобы самим судить, а не со слов жидовской прессы, о достоинствах и недостатках сей проповеди. Разыскал я ее в “Московских Ведомостях” от того самаго числа, когда она произнесена, и помещаю в этом дневнике: может быть, и моим врагам полезно ее перечитать.

Что нам делать в эти тревожные наши дни?

Заступнице усердная,

Мати Господа Вышняго, всех нас заступи!..

Вот молитвенный вопль, с каким триста лет назад обратилась бедствующая Москва, а с нею и вся Русь Православная к Матери Божией в тяжкую годину междуцарствия, – обратилась, и Москва была освобождена от поляков, и гнев Божий был преложен на милость. Близится день, когда Москва благодарственно воспоминает это великое заступление Царицы Небесной, но как благопотребно и сегодня не только Москве, но и всей Русской земле с слезами покаяния, с горячею мольбою воззвать к Матери Божией: “Заступнице усердная, Мати Господа Вышняго, всех нас заступи!”…

Сердце обливается кровью, когда видишь, что творится вокруг нас… Уже не поляки, не внешние враги, а свои же, русские люди, потеряв страх Божий, доверившись крамольникам, держат нашу первопрестольную столицу как бы в осаде. И без того тяжело жилось нам по грехам нашим: то неурожаи, то болезни, то несчастная война, а теперь творится нечто доселе неслыханное на Руси: как будто Бог отнял разум у русских людей. По приказу подпольных крамольников начались всюду стачки и забастовки, и на фабриках, и на заводах, и в школах, и на железных дорогах. И вот дошло до того, что прекратился подвоз жизненных припасов, и с каждым днем они становятся дороже; несчастныя семьи, питающияся почти одним хлебом, теперь должны жить впроголодь, ибо хлеб дорожает; а сколько тысяч грудных младенцев, сколько несчастных страдальцев больных теперь томятся голодом и жалуются Богу на этих жестоких забастовщиков, прекративших всякий подвоз молока! Сколько больных остается без помощи, потому что забастовщики не позволяют готовить лекарство в аптеках! Не ныне – завтра можно ожидать, что эта ужасная эпидемия забастовки охватит городских рабочих и вся столица останется без воды, без освещения улиц и домов, без движения дешевых конок… О, если бы знали наши несчастные рабочие, кто ими руководит, кто подсылает к ним смутьянов-подстрекателей, то с ужасом отвернулись бы от них, как от гадин ядовитых, как от зачумленных животных! Ведь это – так называемые “социал-демократы”, это – революционеры, давно отрекшиеся от Бога в делах своих, они отреклись, а может быть, и вовсе не знали веры христианской, поносят ея служителей, ея уставы, издеваются над ея святынями. Главное гнездо их за границей: они мечтают весь мир поработить себе; в своих тайных секретных протоколах они называют нас, христиан, прямо скотами, которым Бог дал, говорят они, образ человеческий только для того, чтоб им, якобы избранникам, не противно было пользоваться нашими услугами… С сатанинскою хитростью они ловят в свои сети людей легкомысленных, обещают им рай земной, но тщательно укрывают от них свои затаенныя цели, свои преступныя мечты. Обманув несчастнаго, они толкают его на самыя ужасныя преступления, якобы ради общаго блага и, действительно, обращают его в послушнаго себе раба. Они всячески стараются вытравить из души или, по крайней мере, извратить святое учение Христово; так, заповедь Христова говорит: не укради, не пожелай себе ничего чужаго, а они говорят: все – общее, бери у богатого все, что тебе нравится. Заповедь Христова говорит: делись с ближним твоим последним куском, последней копейкой, а они учат: отнимай у других все, что тебе надобно. Заповедь Христова говорит: воздадите Кесарево Кесареви, Бога бойтеся, Царя чтите, а они говорят: никакого Царя не нужно, Царь – тиран… Заповедь Божия говорит: в терпении вашем стяжите души ваши, а они говорят: в борьбе обретешь ты право свое. Заповедь Христова велит полагать души свои за други своя, а они учат губить людей ни в чем неповинных, убивать их только за то, что они не согласны с ними, не идут на разбой, хотят честно трудиться и готовы до смерти стоять за закон, за Царя, за Церковь Божию…

Вот каковы эти обманщики, изверги рода человеческаго!.. Берегите же себя, возлюбленные братия, берегите себя и детей своих от этих льстецов, ради Бога, ради вашего вечнаго спасения берегитесь их! Горе миру от соблазн, – говорит Спаситель, – но еще больше горе тому, чрез кого соблазн приходит. Смотрите, сколько горя – целое море слез разливается по лицу родной земли от этих соблазнителей-крамольников: судите же сами, какое страшное горе, какой строгий суд Божий ждет этих несчастных злодеев и их сообщников. Пора нам одуматься, пора перестать быть равнодушными к этому великому бедствию на Руси, пора стряхнуть с себя духовную леность и больше не подпускать к себе и к детям нашим этих опасных, зачумленных людей. Прочь лесть их и обман, прочь коварное диавольское наваждение! Оградим себя крестным знамением, взглянем опасности прямо в глаза! Ведь еще немного и – люди превратятся в хищных зверей, станут громить жилища наши, грабить храмы Божия, убивать друг друга, как делают безумцы… Говорят, что человек, потерявший страх Божий и совесть, человек, которому закон не писан, который потерял и страх человеческий, такой человек хуже всякаго лютаго зверя. И нам грозит беда, что в таких лютых зверей и обратятся все эти одичавшия толпы разных забастовщиков, коими руководят безбожные анархисты. Вот этого-то и добиваются всячески наши заклятые враги, подпольные наши крамольники и их заграничные руководители. Братья, ужели мы допустим это? Ужели и теперь будем безучастно смотреть на все эти безобразия?

Но что же делать? Что делать? – вот вопрос, неотступно терзающий душу.

Что делать? Очнуться, проснуться надо. Сознать всю опасность надо. Оглянуться вокруг надо: не заразила ли эта нравственная чума кого из близких наших?

Заглянуть в свое сердце надо: чем оно живет, ради чего и для кого оно бьется? К совести своей прислушаться надо. Она подскажет, Ангел Божий, хранитель наш, чрез совесть нашу заговорит с нами о том, что надо делать. Он скажет нам, что прежде всего – надо принести Богу искреннее, слезное, всенародное покаяние. Оно, это покаяние, очистит нас, обновит наше сердце, нашего внутренняго человека. Оно положит начало благое новой, быть может, еще нам неведомой или давно нами забытой духовной жизни, жизни по заповедям Божиим. Оно сделает нас мужественными, бодрыми среди великих испытаний, оно сделает нас способными положить с радостью души свои за братий своих, если это будет Богом суждено. Это – в самих себе. А затем – около нас. Молитвою за несчастных, одержимых духом смуты, гордыни и противления, да вразумит их Господь ими же весть путями, – словами любви и братскаго увещания к ним попытаемся, приложим все усилия вразумить их, на путь истины обратить. Это – святое христианское дело. Обративый грешника от заблуждения пути его, говорит слово Божие, спасет душу от смерти и покрыет множество грехов, – и его, и своих. – А затем – каждый из нас есть сын родной земли, верный подданный своего Царя. Может ли сын быть равнодушным к стонам своей страдалицы-матери? А ведь она, наша родная, некогда святая, а ныне столь пред Богом согрешившая, она стонет, измученная, терзаемая своими же детьми – нашими несчастными братьями. Что сделал бы ты, любящий сын, если бы твой умалишенный брат стал бить, мучить вашу общую мать, издеваться над нею, позорить ее? О, конечно, самая природа возопила бы в тебе словами заповеди Божией: чти, люби, береги свою мать. Защити ее от безумца-брата, лиши его возможности вредить ей! Если бы твой, лишенный ума, потерявший совесть брат стал издеваться, как Хам, над отцем вашим, ужели ты стал бы равнодушно смотреть на эти издевательства? Ужели ты не заставил бы молчать этого брата-безумца? – Но вот, смотри: твою дорогую мать, родную твою Русь, ея несчастныя безумцы-дети терзают, собираются на части разорвать, хотят отнять у нея заветную святыню – Веру Православную, в грязь топчут все, чем она доселе жила, крепла, красовалась… Твоего Батюшку-Царя поносят, рвут его изображения, хулят Его царския повеления, издеваются над Ним: может ли твое сердце быть спокойным при этом, Русский человек? Не горько ли тебе, не больно ли все это переносить? Не кипит ли ревностью твое сердце, не потрясается ли от негодования, справедливаго негодования все твое существо? Что же тебе делать?..

Опять спроси у своей совести. Она напомнит тебе верноподданническую твою присягу. Она скажет тебе: будь любящим сыном родной земли, будь беззаветно преданным слугою своего Царя. Исполняй то, чего от тебя потребуют слуги Царевы, что скажут тебе пастыри Церкви. Будь готов умереть за Царя и за Русь. Вспомни, как предки твои безтрепетно за Него умирали. Вспомни, как простой посадский человек, по-нынешнему мещанин, Козьма Минин-Сухорук поднял Нижний, а за ним и всю Русь на защиту Родной Земли. Посмотри, как он, на своем памятнике, благородно-энергически показывает на родной, заветный, столь священный для русскаго сердца Кремль болящему князю Димитрию Михаиловичу Пожарскому. Вспомни, как вечнопамятный костромич крестьянин Иван Сусанин с радостью и мужеством положил душу свою за Царя, в куски изрубленный врагами-поляками. Не всем судил Бог быть такими героями, но всем заповедал: чти отца твоего и матерь твою. Царя чтите, братство-народ возлюбите! Сам Христос Спаситель подал нам трогательный пример человеческой любви к Своему родному городу, родному народу. Вспомните, как Он плакал – рыдал, смотря на Иерусалим и предсказывая его гибель в те торжественныя минуты, когда народ Иерусалимский кричал Ему громкое Осанна. Нам ли не любить земли отцев своих? Ведь она вся русскою кровью полита, ею спаяна; ведь и сами мы, костьми нашими, в ней же ляжем, смешав прах свой с прахом предков наших…

Братья возлюбленные! Чада Русской земли! В те дни, когда мы вспоминаем как Матерь Божия, по молитвам предков наших, спасла землю Русскую в тяжкую годину междуцарствия, как освободила Она нашу первопрестольную Москву Своею иконою Казанскою от нашествия поляков и литовцев – сегодня прольем пред Нею и Ея Божественным Сыном пламенныя мольбы о спасении родной земли нашей от крамольников. Поплачем пред Нею о грехах наших. Помолимся Ей о несчастных братьях наших, смутою увлеченных на погибельный путь…

Владычице, помози, на ны милосердовавши! Потщися, погибаем от множества прегрешений! Не отврати Твоя рабы тщи, Тя бо едину надежду имамы…

Вот моя проповедь 16 октября, столь ненавистная жидам. Я спрашиваю православных русских людей: что в ней погромнаго? Что – такого, чтобы применять ко мне слова Спасителя, сказанныя сынам громовым: не веста, коего духа еста вы? А иудейско-раскольничья газета именно это делает. По-видимому, она хочет представить дело в искаженном виде, приписывая мне, как это делает и кн. Мещерский, то, что сделано государственною властью: удаление с Афона еретичествующих. Газетам такого направления нет дела до уставов монашеских: устав Святой Горы не допускает пребывания на ней еретиков, а потому протат, или кинот, святогорский решительно заявили, что они еретиков на Святой Горе не потерпят и если русская власть сего не сделает, то сами изгонят еретичествующих. Газетный лицемер уверяет, что простой народ будет считать изгнанников мучениками и сожалеет, что зараза “не локализована” на Афоне. Как видите, это немыслимо даже по уставу св. Горы, не говоря уже о прочем. Да и то сказать: видно, иудеям не по душе такое вмешательство гражданской власти в это дело, ибо оно разрушило их планы – создать гнездо смуты на Святой Горе под видом, как выражается г. “бакалавр”, “вещей самых невинных”. Придется искать другого места для такого “почтеннаго” дела, как разрушение Церкви и Русскаго государства…

№ 183–184
Яд гордыни

I

Тяжелую годину переживает наша святая матерь – Церковь Божия в наши дни. С одной стороны, все силы ада ополчились на нее, как будто на наших глазах сбывается пророческое слово Апокалипсиса, что “сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли” (Откр. 20, 7). Отец лжи сеет ложь полною рукою и отравляет ею все человечество, и никому из тех, кто Богом поставлен изгонять сего сеятеля с нивы Божией, будто и дела нет, и бсссильно раздается слабый голос стражей дома Божия – пастырей Церкви, взывающих ко власть имущим: помогите, сдержите слуг сатаны, гибнут души, гибнет народ, государство, плачет Церковь Божия, лишаемая чад своих, яко Рахиль, и несть ей утешающаго!..

С другой стороны, как будто просыпается дремлющая совесть человеческая, как будто она предчувствует грядущую, может быть, всемирную беду, и мечется грешная душа, истомленная гладом духовным, измученная рабством страстям, искалеченная современными масонскими софизмами…

И плачет Церковь, невеста Христова, взывая к Жениху своему небесному о помощи…

Видят это и враги Церкви, видят, притворяются скорбящими о положении Церкви, а на деле злорадствуют, отмечая, что Святейшему Синоду “в редком заседании не приходится обсуждать вопросы о ересях, старых и вновь возникающих, о распространении сектантства, о каких-то загадочных, часто невежественных проповедниках, привлекающих к себе тысячи православных”, видимо, с особенным удовольствием заносят на столбцы своих газет, что “в неизведанных глубинах народной души народилось неизбывное (?!) стремление к правде (что тут разумеется? Народ стремится к спасению души, хотя и попадает на ложные пути), неудовлетворенное правдою синодской”. Как не радоваться врагам Церкви, когда открывается возможность половить рыбку в мутной воде?..

Над нами, не только пастырями, но и пасомыми, сбывается слово притчи Христовой: спящим же человеком, прииде враг, всея плевелы посреде пшеницы и отъиде (Мф. 13, 24).

Господь вверил нам, пастырям, ниву сердец человеческих, плохо мы охраняли эту ниву, и заросла она всяким быльем и плевелами грехолюбия нашего, и не узнаешь в иной душе ни образа, ни подобия Божия…

Грех бо вами да не обладает, предостерегает св. Апостол Павел. А теперь именно грех, грех во всех его видах, возобладал над людьми; и из всех его видов ныне царит самый опасный, самый гибельный – гордыня.

Известно, что Апостол любви, св. Иоанн Богослов, перечисляет три главных вида греха, произрастающие из одного корня – самости или, говоря по-ученому, эгоизма: похоть плоти, похоть очес и гордость житейская. И всеми тремя видами сего горькаго древа отравляет нас исконный человекоубийца: ведь и праматерь нашу он тем же искушал: и виде жена, яко добро древо в снедь – вот похоть плоти; и яко угодно очима видети – вот похоть очес; и красно есть, еже разумети – вот и гордость житейская (Быт. 3, 6). Но в истории человечества замечается некоторая постепенность в этих искушениях: сатана как будто не хочет пускать в ход весь арсенал своих искушений сразу.

Первый мир погиб от похоти плоти: не имать Дух Мой пребывати в человецех сих в век, зане суть плоть, – так засвидетельствовал Сам Бог, Судия правосудный, о допотопном мире (Быт. 6, 3). И смыто с лица земли водами всемирнаго потопа скотоподобное человечество.

Второй мир – человечество пред явлением в мир Искупителя мира – едва не погиб от той же скотской похоти плоти, но уже в союзе с другою – похотью очес: весь мир захватил в свои цепкия руки железный Рим, и погрузились люди в служение сим похотям безоглядно, и озверели, и искали лишь “хлеба и зрелищ”, и лилась на этих зрелищах неповинная кровь человеческая для удовлетворения зверским инстинктам озверевшей, пресыщенной удовольствиями толпы.

Явился Христос, и – мир преобразился. Он положил закваску, и закваска эта сделала свое дело. Люди стали неузнаваемы. Не все, конечно, но те, кто сердцем воспринял эту закваску, кто духом смирился, сердцем прильнул к источнику приснотекущему благодатной жизни, те обновились: и пустыни Египта, Сирии, Палестины заблагоухали ароматом равноангельской жизни…

Прошли века над землею. Зорко следил сатана за ростом Церкви Христовой. Он видел успех ея возрастания среди народов земных. Он изобретал все средства к ея разрушению. Гонения от иудеев и язычников, ереси и расколы – все пустил в ход, чтоб разрушить дело Божие на земле. Но Церковь и посреде терний процветала яко благоухающий крин: слово Христово – врата адова не одолеют ея – сбывалось над нею во всей силе.

Но в лаборатории сатаны был в запасе еще один яд, сильнейший из всех, тончайший из всех, им изобретенных, притом испытанный им на самом себе.

И похоть плоти, и похоть очес – детския игрушки в сравнении с сим ядом; ни тем, ни другим он не услаждал своего злобнаго существа. Правда, слабыя существа, облеченныя плотью, охотно шли на эти приманки; но когда эти игрушки так или иначе ускользали из их рук, они становились способны к покаянию, обращались к Богу и обновлялись духом.

Другое дело – третий плод от древа самости, третья и притом главная ветвь сего древа, или паче рещи – самый корень его – гордыня. О, сатана знает силу яда, извлекаемаго из сего корня; на себе ее изведал; сам пропитан сим ядом; весь соткан из свойств, составляющих элементы этого яда…

От веков древних, от первозданных праотцев наших он применял, и очень успешно, это гибельнейшее средство в своей богоборной деятельности в жизни человечества, а теперь сосредоточил на нем все свои надежды. Он усовершенствовал способы сего применения; он нашел средства золотить и подслащивать свои пилюли; он искусно надевает на себя личину врача, чтобы скрыть под нею отвратительный облик врага. Он не теряет надежды загубить этим средством все современное человечество, ослепленное успехами своей культуры, загубить христианский мир, разрушить Христову Церковь на земле…

И вот он работает… Сначала, как и до потопа, он расшатывает все устои нравственной жизни: личной, семейной, общественной, государственной. Для этого он пускает в ход старыя средства: разжигает похоть плоти, похоть очес. Нравственность разрушается, семейная жизнь падает, государства шатаются в своих основаниях, люди паки уподобляются скотам несмысленным, самое христианство остается, большею частью, только на бумаге.

Но в людях еще жива душа, по природе своей христианка, а воздействие христианскаго учения на всю историческую культуру человечества на протяжении почти двух тысяч лет не прошло безследным: его основныя идеи, хотя в искаженном иногда виде, всасываются уже с молоком матери, и душа не может мириться с этой разрухой, не может подавить в себе идей правды и добра…

Тогда опытный в своем деле восьмитысячелетний старец решает:

– Надо зло в понятиях людей превратить в добро! Но как?..

Тихо, незаметно подкрадывается он к мыслящей, живущей преимущественно умом, части человечества, к людям, именующим себя интеллигентными, и влагает им каплю – только одну капельку своего яда в виде самомнения, своего смышления: “Отчего, в самом деле, не позволить себе то и то?.. Почему это грех?.. Что за грех, если отведаю от этого яблочка? Пустое!”

Точь-в-точь, как дело было и с прародительницей Евой. Начинается вот с этих “пустяков”, с этого пренебрежительнаго отношения к Божией заповеди: мелочи!..

А принцип уже нарушен. Шаг влево сделан. Равновесие духовной жизни потеряно. Воля склонилась в сторону лжи…

У человека есть прирожденная любовь к себе самому, потому и заповеди о любви к себе не дано: не нужна! И без заповеди никтоже когда плоть свою возненавиде, тем паче душу.

Вот сюда-то и вливает каплю своего яда враг Бога и людей. Знает он, что уже ранее первородным грехом зараженное сердце человеческое не останется равнодушно, если бы кто затронул его самость: стоит только поджечь страсть самолюбия. И враг поджигает: ведь, назвав “мелочью, пустяками” дозволенный себе грех, человек в сущности солгал, обманул себя же. Опомниться бы надо, покаяться, сознаться в этом. Но расслабленная воля современнаго человека, отуманеннаго притом самоценом, не в силах побороть себя, а враг все поджигает самолюбие и заставляет ум подыскивать доводы в оправдание – точь-в-точь, как делал это и с нашими прародителями: смелее, смелее! Не умрете! Будете, яко бози!..

Вот и готово оправдание зла. Ложь растет на лжи; умствование выходит из умствования; создаются целыя теории такого оправдания. Пока люди строят только теории, жизнь человечества как будто движется по старой, еще первыми веками христианства данной инерции по своим историческим путям: люди будто еще христиане; будто и в Бога веруют и, по крайней мере, в видимом-то, стараются держаться хотя края заветов отеческих. Но вот теории разработаны, написаны целые тома для их популяризации; слабые люди, давно отравленные делом греха, но доселе еще томившиеся сознанием греховности этого дела, вдруг как будто теряют почву под ногами и жадно хватаются за теории оправдания зла. Еще немного, – и они готовы поставить эти теории в основу своей не только частной, личной, семейной, но и общественной и государственной жизни… И объявляется – разрешение на вся!..

Вот вам и революция!..

– А Бог-то как же? – вдруг хватает себя за голову человек. Он забыл Бога, он хотел обойтись без Него: благо услужливая лженаука, вместе с безумцем древности, уверяет его, будто – несть Бог…

Умен падший ангел; опытен в погублении людей, но и тут делает ошибки. В душе, по природе христианке, глубоко таятся корни веры в Бога, и в минуты, когда благодать Божия подстережет случаи коснуться совести человека, в нем вспыхивает искра Божия, и он сначала бессознательно рванется к Богу, а потом начинает как бы ощупью искать Его…

– Нет, без Бога не могу жить! Та к измучишься, дойдешь до полнаго отчаяния!..

И человек начинает искать забытаго Бога.

А тот, кого так характерно назвал Господь человекоубийцею искони, уже подстерегает его на пути этих исканий. Казалось бы, чего проще: вернуться к потерянной Христовой вере, к Христовой Церкви, яко сокровищнице истины и спасающей благодати…

Но тут начинает действовать та капля яду, которая влагается в сердце человеческое сатаною, особенно в наше время: а как быть с самостью-то? с самомнением? Ведь чтобы пойти в Церковь, для этого надо безусловно смириться, а можно ли до этого унизиться “образованному человеку”? Слишком было бы просто, “по-мужицки”… Наши интеллигенты, если и приходят в Церковь, то большею частию воображая, что они “Господу Богу честь делают” своим обращением.

Та к там, на дне грешнаго сердца, хозяйничает враг, и несчастный наш интеллигент, не ведая того, ослепленный самомнением, отравленный ядом гордыни, бессознательно соглашается с этим непрошенным хозяином его души, стыдясь идти туда, где мужик находит полное удовлетворение своей духовной жажде, полный покой душе.

И начинается “богоискательство”…

Зорко следит за блужданиями смятенной души незримый ея враг и принимает все меры, чтобы она не попала как-нибудь случайно на верный путь – чрез Церковь – к Богу. Пусть она блуждает, сколько угодно по простору распутий мысли человеческой; он толкает ее и в буддизм, и в оккультизм, и в спиритизм, и в деизм, и во всевозможные “измы”: он поймал ее уже на удицу самосмышления, – лишь бы не сорвалась с этой удицы – будет его верною добычею!

Типичнейшим представителем таких душ является несчастнейший граф Толстой, этот величайший ересиарх нашего времени. Не даром же сатана сделал его идолом для наших вероотступников. За ним, да и раньше его, и вокруг него – множество было и есть маленьких ересиархов, яко бы “богоискателей”. Быть может, это богоискание началось у них и искренно, но враг не дал им опомниться, опознать себя, вложил им тщеславную мысль, будто они не якоже прочие человецы – пролагают-де новые пути, и толкнул их в сторону – подальше от Церкви: ищите себе там этих путей на просторе!

И Толстой искал, усердно искал и – дошел до личной ненависти ко Христу Спасителю!

И другие “богоискатели” ищут, более или менее усердно придумывают “новые пути” к Богу, но, аще не смирятся пред Церковию, – кончают ненавистию ко Христу, ибо ненависть к Церкви уже во многих из них заметна.

Почему Толстой так возненавидел Господа Иисуса Христа?

На этот вопрос вот что мне отвечал бывший когда-то его друг, а потом покинувший его навсегда Вл. С. Соловьев: “Может ли сей гордец простить какому-то “Назаретскому плотнику”, что То т раньше его, Толстого, дал миру такое учение, которое преобразило мир, удовлетворяя всем запросам духа человеческаго, а он, всемирно известный Толстой, при всех своих усилиях, в сущности, только все разрушал, а если что и “создал”, то все исчезнет с лица земли раньше, чем его кости сгниют в могиле?”

Таковы плоды гордыни. Таков исход самочиннаго богоискательства вне Церкви…

Но и в недрах Церкви, и в среде верующих враг ищет случая посеять плевелы гордыни, чтобы оторвать людей от Церкви. И тут он надевает личину добра, чтобы под нею укрыть яд гордыни. Откуда все эти секты: баптизм, штундизм, молоканство; все эти “братцы”, “старцы”, “сестрицы”, бродяги-мнимоюроды? Откуда доверие к ним?

Если бы православные люди жили по духу своей матери-Церкви, если бы в смирении и простоте сердца держались ея заветов, то, несомненно, ощущали бы в себе самих благодатную жизнь Церкви, сознавали бы себя не бумажными, а живыми членами тела Церкви, жили бы ея жизнию и дышали полнотою этой жизни. Их дух не томился бы жаждою какого-то богоискания: эта жажда с избытком удовлетворялась бы от источника приснотекущей благодати в недрах самой Церкви. К несчастию, православные нашего времени в большинстве своем потеряли руководящее начало церковной жизни, которым жила и крепка была наша старая Русь: это – дух глубокаго смирения грешной души пред Богом и небесною Церковью; это – сознание своего духовнаго безсилия жить без Божией благодати, текущей живым потоком в Таинствах Церкви и в живом молитвенном общении с небесными членами Церкви – святыми Божиими. Последствием потери этого духа, этого сознания и является искание самооправдания, минуя покаянный подвиг или удовлетворяясь в сем святом деле якобы смиренным, но, в сущности холодным, рассудочным сознанием своей греховности вообще, уклонением от креста и сострадания Христу, необходимаго для христианина, если только он желает быть живым членом тела Христова, то есть, Церкви. Хочется сразу стать святым; забывается, что смиренный грешник-мытарь милее Богу лицемера-праведника фарисея. Забывается, что чем ближе мы к источнику света, тем ярче, отчетливее вырисовывается наша тень. Чем ближе кающийся грешник подходит к Богу, тем виднее ему самому его грехи, тем глубже он познает свое падение.

Не то – у сектантов, раскольников, еретиков. Называя себя грешниками, они не прочь повторить пред Богом молитву фарисея: благодарю Тя, яко несмь, якоже прочими человецы. А в душе, полусознательно, а может быть, и сознательно, готовы прибавить: “или якоже сей православный”. И вот, когда православный увидит греховность своей жизни, когда вздохнет об этом, они готовы сказать ему: “Иди к нам, смотри, как хорошо живут наши!” Вот и готово искушение для смущенной души православнаго, который потерял основное руководящее начало православной духовной жизни. Свою греховность он видит, а исход из этой греховности в покаянном чувстве и Таинствах Церкви в его сознании как-то затуманился, и выходит, как будто в его греховности виновата его православная вера! А враг – тут как тут: “Если там живут святее, то, стало быть, они и к Богу ближе: иди к ним! Та м легче спастись!”… И эта мысль о легком спасении отравляет душу несчастнаго, и он мнит, что обрел верный путь ко спасению. И в душе своей он уже осуждает родное Православие как проповедь “бремен тяжких и неудобоносимых”. А это, конечно, есть уже плод гордыни, посеянной в этой бедной душе в то время, когда она имела неосторожность допустить к себе мысль возможности спасения вне Церкви.

В сущности, эта мысль и есть хула на Духа Святаго, живущаго и действующего в Таинствах Церкви. Вот почему грех ереси, грех мысли, судится судом Церкви, паче рещи – судом Божиим строже других грехов, грехов воли человеческой. Грех воли, как бы он ни был тяжек, хотя бы это был даже из числа так называемых смертных грехов, скорее сознается человеком и ближе к покаянию, чем ересь. Впавший в ересь не допускает и мысли о покаянии: ведь он обрел якобы правый путь ко спасению, в чем ему каяться? Напротив, у него является склонность других совращать в свою секту, и это он считает делом ревности о спасении ближняго, святым делом, исполнением своего долга. Всякий грех воли сопровождается укоризнами совести, по крайней мере на первое время, пока не огрубела душа во грехе. В грехе ереси, напротив, яд духовный действует возбуждающим образом, неофиты бывают ревностнее, вернее сказать – ревнивее родившихся в ереси. В Православии якорем спасения является догмат, его чистота и – смирение духа, плодами коего уже бывает приложение догмата к жизни в исполнении заповедей Божиих под руководством матери-Церкви. В этом существенное условие спасения. У сектантов на первое место выставляется как будто жизнь по заповедям, но лишенная духа смирения, отравленная ядом фарисейскаго самоцена, не оживотворяемая благодатию Таинств; эта якобы добрая жизнь расцветает на почве, удобренной тщеславием, и гаснет, вянет, как скоро нет этого удобрения. Самый догмат, в угождение ветхому человеку, искажается до того, что является уже не основою, на которой зиждется добродетельная жизнь, а наоборот – подрывает эту жизнь. Пример – учение сектантов о спасении без добрых дел.