Текст книги "«Козни врагов наших сокруши...»: Дневники"

№ 314
Во Христе – наша свобода

Страстию Твоею, Христе, от страстей свободихомся и воскресением Твоим от нетления избавихомся: Господи, слава Тебе.

Дивны пути Господни в деле нашего спасения! Согрешили первые люди; грех возобладал над человеком, и стали люди рабами греха, как говорит Господь: всяк творяй грех раб есть греха (Ии. 8, 34). И свил себе гнездо грех в сердце человека, и стал властно, как господин, повелевать им. И укоренились там исчадия его – страсти, и терзают сердце человеческое, созданное для любви к Богу и ближнему, а совесть, этот неумолимый, безпощадный судия, обличает в измене Божиим заповедям, требует возмездия и уже здесь, на земле, дает предощущать грядущия муки вечныя, уготованныя не людям, а диаволу и ангелам его. Поистине, грешник есть непрестанный мученик своих страстей! Верно слово великаго Апостола Христова: окаянен аз человек! Кто избавит мя от тела смерти сея? Не еже бо хощу, доброе, творю, но еже не хощу, злое, сие содеваю (Рим. 7, 29,19). Кто освободит меня от этих постоянных мук, терзаний, в борьбе с самим собою, с врагом, живущим в моем же сердце – с грехом?

Если бы люди были всегда внимательны к самим себе, к движениям своего внутренняго человека, если бы произвольно не отдавали себя в рабство собственным страстям, если бы не заключали с ними преступнаго союза, в котором находят минутное, обманывающее их забвение своего рабства, то этот вопль Апостола громко раздавался бы среди сынов Адамовых во всех концах грешной земли. Но он и слышан был среди лучших людей, и плакали они плачем великим, жалуясь на самих себя, на свою безпомощность: изведи из темницы душу мою, вопияли они: от тайных моих очисти мя! Аще беззакония назриши, Господи, Господи, кто постоит?.. Даже среди язычников слышалось: если не придет на землю Сам Бог, то люди никогда не узнают Его и не найдут путей к Нему… И люди все глубже и глубже погружались в омут греха, все безнадежнее отдавались своим страстям, и всему роду человеческому угрожала погибель…

Но вот пришел желанный Освободитель, пришел Он, Чаяние народов, пришел Свет к омраченным, пришел в мир Спаситель мира. Не во славе Божественнаго величия явился Он среди земнородных: Он пришел в подобии плоти греха (Рим. 8, 3). Он принял на Себя наше немощное естество, нашу плоть, нашу душу, во всем, кроме греха, стал родным нам человеком и принес нам неоцененный дар – свободу от греха, от страстей, от муки вечной. Каким образом? А вот в том-то и дивны пути Его в деле нашего спасения: не всемогущим повелением Своим освободил Он нас от страстей наших, а Своею страстию безстрастною, Своими страданиями. Не блистанием Божественной славы Своей прогнал Он от нас поработителя нашего, а крестными муками, по навету сего же врага Ему нанесенными, но вольною волею Им воспринятыми. Не славою Его, а безчестием, поношением Его мы получили свободу. Той язвен бысть за грехи наша и мучен бысть за беззакония наша, – язвою Его мы исцелехом (Исаии. 53, 5). Ибо тако возлюби Бог мир, яко и Сына Своего Единороднаго дал есть, да всяк веруяй в Него не погибнет, но имать живот вечный (Ин. 3,15).

Да, братие: Он понес безчестие, а мы восприяли честь сынов Божиих; Он пострадал, а мы от страстей получаем свободу; Он умер, а мы получили право на вечную жизнь; Он воскрес и нам уготовал воскресение в жизнь вечно блаженную. И это творит Тот, Кто единым словом мир создал, Тот, Кого трепещут не только бездны, не только миродержители тьмы века сего, но и самыя силы небесныя, но Он восхотел взойти на крест, чтоб показать нам любовь Свою Божественную и нас научить любви. Он возлюбил нас, сущих в мире, до конца (Ин. 13,1) и умер за нас… Слава долготерпению Твоему, слава любви Твоей, Любовь всесовершенная! Дивны и пре дивны дела Твои, дивны и непостижимы! Святые Апостолы раскрывают нам тайну любви Божией к роду человеческому, к нам, грешным. Бог стал Человеком; Он хощет и человека соделать причастником божественнаго естества (2 Петр. 1, 4). И сие соделывает любовь Его: приискренне соединившись с нами, восприяв наше естество, Он и нас соединяет, роднит с Собою в дивном таинстве тела и крови Своей. Слышите, что глаголет Он? Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь во Мне пребывает и Аз в нем (Ин. 6, 56). Так Он соделывает нас членами тела Своего – Церкви Своей. Страждет Он – в Нем страждем в очах правды Божией и мы, яко члены тела Его. Причащаясь тела и крови Его, мы получаем от Него и благодатныя силы побеждать свои страсти. От нас Он требует только одного – нашего сердца: сыне, даждь Ми твое сердце (Притч. 23, 26) – твое доброе произволение. Хочешь получить свободу от страстей? – Будь живым членом тела Его – Церкви. Возвратись к Нему, как блудный сын, в сознании твоей греховности, твоей безпомощности, а Он уже ждет тебя, распростирает навстречу тебе Свои объятия со креста, зовет тебя гласом отеческой любви. Отдай же Ему свое измученное страстями сердце, и Он исцелит его. Отдай Ему свою обезсиленную грехом волю: Он укрепит ее. Соединись, соединись с Ним в Божественном причащении Таин Его, и ты почувствуешь, что Он пришел к тебе и вечеряет с тобой. Вот ныне пред нами священное напоминание любви Его, возлюбившаго нас даже до позорной смерти на кресте: упади пред сею плащаницею, пожалуйся Ему на свое безсилие, свое непостоянство, свое рабство страстям. Он силен тебя освободить, исцелить, утешить, соделает новым человеком, и заживешь ты новою жизнию еще здесь, на земле, а когда придет час твоего исхода в другую жизнь, то перейдешь туда в надежде воскресения жизни вечноблаженной.

Братие! Мы переживаем страшное время. Злыя страсти колеблют самыя основы мирнаго человеческаго бытия на сей грешной земле. Как лютыя звери, оне терзают сердца уже не только отдельных людей, но и целых народов. Гордыня, корыстолюбие, необузданность всяческих похотей дошли до крайних пределов в среде отрекшихся Христовых заветов некоторых забывших Бога народов, и кровь льется реками, люди истребляются тысячами, и орошается слезами лице земли…

Припадем же ко Христу Спасителю нашему и возопиим Ему из глубины души: Господи Иисусе, страшныя страсти на кресте претерпевший нашего ради спасения! Твоими спасительными страданиями освободи нас и весь мир Твой от страстей и воскресением Твоим обрадуй нас: мир умири, Церковь Твою сохрани и нас в по каянии приими, помилуй и спаси. Аминь.

№ 315
Предвкушение вечнаго блаженства. Христос Воскресе!

Светися, светися, новый Иерусалиме!

Ликует сегодня святая Церковь; забывают верующие, на земле ли они, или уже на небесах: так много, безконечно много самой чистой, светлой радости, так все полно торжества победы над злом, над смертью, что, действительно, переживаешь что-то неземное, чуждое земле, будто уже началась обетованная вечность и нескончаемое блаженство… Таков наш воистину светлый и пресветлый праздник, наше торжество торжеств…

Да так и приглашает нас матерь наша – Христова невеста Церковь: приидите… царствия Христова приобщимся, поюще Его яко Бога во веки Приидите, опытом сердца изведайте, в мере, доступной вам во дни вашего земнаго странствования, изведайте сладость и радость райскаго блаженства, ожидающаго вас в отечестве небесном – вот где будет пасха вечная!

И в восторге радости верующие взывают к Самому Виновнику Пасхи: О, Пасха велия и священнейшая, Христе! О Мудросте, и Слове Божий, и Сило! Подавай нам истее, совершеннее, полнее Тебе причащатися в невечернем дни царствия Твоего!

И вот в дивных песнопениях пред нами раскрывается всемирная картина будущаго всеобщаго торжества при открытии сего царства славы – оно представляется как бы уже совершившимся: ныне вся исполнишася света, небо же и земля и преисподняя… Пасха, Господня Пасха Не еврейская пасха, не переход Израиля чрез Чермное море, а переход всего верующаго человечества от смерти к жизни, от земли к небеси. Вот куда ведет нас Христос Бог наш, и мы поем Ему победную песнь воскресения! Очистим же чувствия и узрим – не телесными очами, а очами веры – Христа, сияющаго неприступным светом воскресения, и ясно услышим в своих сердцах Его Божественный привет: Радуйтеся

Вот Он идет, Солнце правды, всем жизнь подающий, идет, а за Ним радостными стопами спешат только что освобожденные Им из узилищ адовых праотцы и все ветхозаветные праведники, прославляя вечную пасху. Приступим и мы, вслед за ними, приступим со свечами горящими в руках в знак светлой радости нашей, чтобы вместе с чинами ангельскими, радостно празднующими, праздновать пасху Божию спасительную. Господь страдал как смертный, но Своим страданием смертное Он облек в красоту безсмертия, и вот мы празднуем смерти умерщвление, адово разрушение, иного жития вечнаго начало и, ликуя, воспеваем Виновника сих благ.

В величественных, поэтических образах Церковь изображает торжество Победителя ада и смерти: Снисшел еси в преисподняя земли и сокрушил еси вереи вечныя, содержащая связанный – закованных в цепи, Христе, и тридневен, яко от кита Иона, воскрес еси от гроба. Плотию уснув, яко мертв, Царю и Господи, тридневен воскресл еси, Адама воздвиг от тли и упразднив смерть: пасха нетления, мира спасения! В гробе плотски, во аде же с душею яко Бог, в рай же с разбойником, и на престоле был еси, Христе, со Отцем и Духом: вся исполняяй, Неописанный!

Церковь как бы не находит слов для выражения своего восторга: она безчисленное число раз повторяет сладостное для нас Христос воскресе, она многократно повторяет и слово пасха, призывая и небо, и землю, и преисподнюю – радоваться, ликовать, прославлять Воскресшаго… Пасха священная нам днесь показася, пасха нова святая, пасха таинственная, пасха всечестная, пасха Христос Избавитель… Но я не стану выписывать все эти чудныя стихиры, эти тропари канона, полные восторга и неподражаемой красоты: кто же из православных не знает их на память? О пасха, избавление скорби! Ибо из гроба днесь яко от чертога брачнаго, как светлое солнце после темной ночи, возсия Христос, жен-мироносиц радости исполни глаголя: проповедите апостолам!

Вдохновенный песнопевец и от себя обращается к Церкви Божией с восторженным словом: Возведи окрест, очи твои, оглянись кругом, Сионе, и виждь: се бо приидоша – идут к тебе яко богосветлая светила – со всех сторон, от всех народов земли, от запада, и севера, и моря (юга), и востока чади твоя, в тебе благословящая Христа во веки Светися, светися, новый Иерусалиме! Слава бо Господня на тебе возсия, ликуй ныне и веселися Сионе!.. А обращаясь к Церкви, не мог он не обратиться и к Преблагословенной Матери Воскресшаго Господа с приветом радости: Ты же, Чистая, красуйся, Богородице, о востании рождества Твоего – Рожденнаго Тобою!

Слава воскресения Христова и Его победы над смертью светозарно отражается и на Его живоносном гробе. Яко живоносец, яко рая краснейший, воистину и чертога всякаго царскаго показася светлейший, Христе, гроб Твой, источник нашего воскресения!

На небе, в блаженной вечности, место ли какому-нибудь немирству, вражде, памятозлобию? Так и в светлый праздник общения нашего с небом должно быть все прощено, все забыто, все должны встречать друг друга с братскими объятиями: Воскресения день, и просветимся торжеством, просияем от радости, и друг друга обымем, рцем: братие! и ненавидящим нас простим вся воскресением, чтобы в чистой совести восклицать: Христос воскресе…

Таков наш светлый и пресветлый праздник Христова воскресения! Он дает нам предвкусить райское блаженство, хотя мы и не достойны сего. Не напрасно православные крепко веруют, что кто отойдет ко Господу в эти светлые дни, того душа минует мытарства воздушныя и восходит к Богу как бы после причащения Святых Таин Христовых. Праздник как бы переносит нас на небо, вводит в живое общение с Церковию, на небесах вечно торжествующею, – земная Церковь из воинствующей в сии дни как бы сама преображается в торжествующую! Все обряды ея богослужения нарочито так глубоко обдуманы, так художественно приспособлены к возбуждению такого настроения в сердцах верующих, что душа как бы невольно, незаметно для себя, переносится в светлыя обители Отца Небеснаго, забывает все земное, наслаждается райской радостью. И этот свет, заливающий весь храм, и эти свечи в руках, как бы пламенеющий любовию к Воскресшему сердца верующих, и это благоухание, наполняющее всю церковь, и эти всю неделю отверстия царския двери, как бы двери небесныя, и светлыя облачения священнослужителей, как бы небожителей – вестников воскресения, и этот, целую неделю несмолкающий торжественный звон, оглашающий нашу Русь православную, и это повсюду, уже не только в храмах, но и в домах и на улицах безконечно повторяемый, безконечно радостный привет: Христос воскресе, – воистину воскресе – все, все говорит нашему сердцу, что воскресший Христос с нами – среди нас, что это – Он, наш Отец, Господь и Спаситель, разливает вокруг Себя для верующих в Него Свою благодать, что Он для нас, ради Своего воскресения, и многоскорбную грешную землю соделывает небом, раем, дабы привлечь нас в рай небесный. А пасхальное слово святителя Златоуста? Да это – целый неподражаемый гимн Воскресению, это – голос самой Церкви, все и вся зовущий к торжеству праздника – и грешных, и праведных, и богатых, и убогих, и бедных, и знатных, и незнатных – всех объединяющий в матерних объятиях ликующей Церкви!..

К сведению читателей “Колокола”

С того дня, как “Колокол” отрекся от “стараго режима” и перешел в распоряжение иудеев, в нем хозяйничают разные анонимы и псевдонимы, вроде Рязанских, Зарайских, Новых, Витязей, Коложских и иных. До правды им нет никакого дела; напротив, они тщательно скрывают от читателей своих даже то, что умная газета сочла бы долгом чести сообщить им.

Г. Скворцов приписал мне великую честь, принадлежащую великому святителю Московскому митрополиту Филарету, будто я изобрел учение о происхождении самодержавия по подобию Божия Вседержительства – от Бога. Я ответил ученому миссионеру, выписав точныя слова святителя из его проповедей. Ведь не может же быть, чтобы руководители газеты, когда-то именовавшей себя церковною, вовсе не видали ни проповедей митрополита Филарета, ни “Церк. Ведомостей”, где я напечатал свою поправку их мудрования. Казалось бы, по меньшей мере, как уличенным в невежестве, им подобало молчать. Но им нужно поддерживать в читателях их вымысел, будто это Никон выдумал теорию происхождения самодержавия по образу Божия Вседержительства, а стало быть, считаться с выдумкой какого-то “реакционнаго лозунга” этим отсталым архиереем не стоит. И вот некий “Витязь”, подвизающийся в “Колоколе” в защиту иудеев и “прогрессивных блоков”, по поводу статей г. Шечкова в “Моск. Вед.”, говорит, что “это уже не первый опыт приспособления веры и ея догматов” к политической платформе. “Заметьте, – пишет сей господин псевдоним, – именно приспособления, как будто это какой-нибудь “Вова приспособился”, а не вековечная живая и правоносная (?) правда христианскаго учения. Не так давно архиепископ Никон на страницах “Русскаго Знамени” (“Русское Знамя” только перепечатывало мои статьи из “Церк. Вед.” и моего “Троицкаго Слова”) также пытался обосновать на церковной идеологии свои реакционные лозунги”. К этому г. Витязь прибавляет, что “владыка гремит и грозит по адресу инакомыслящих совсем не с евангельской кротостью”. Мои читатели знают: как я “гремел и грозил” в своей статье. Дальше г. Витязь сравнивает меня с “хитролукавым Феофаном Прокоповичем”, который-де пытался так же “от разума” доказывать природу самодержавия, как я, – то есть не я, а митрополит Филарет, “вывести монархию из небеснаго начала Вседержительства”. Видите, как иудеи, водворившиеся в новообрезанной газете г. Скворцова, стараются “обрабатывать” понятия в среде своих читателей, а те, в простоте сердца, не замечая этого обмана, пишут мне: “Что сделалось с “Колоколом”, что он так бранит вас? Чего смотрит супер-миссионер, его издатель?” Ответ простой: стараго “Колокола” больше нет: его разбили иудеи, а на место его повесили разбитый же горшок.

№ 316
О свободе пропаганды лжеучении

Читатели помнят мои дневники “Два слова о свободе вероисповеданий” по поводу одного “письма” преосвященнаго Андрея Уфимскаго к пастырям по этому вопросу. Мне тогда не хотелось верить, чтобы сей святитель говорил о желательности полной свободы пропаганды всяких лжеучений на Руси, и я старался объяснить слова его в смысле свободы “исповеданий”, а не “проповеданий”. В новом своем “письме к пастырям Уфимской церкви” вот что он пишет по поводу статей, ссылаясь на “Русское Знамя”, а не на “Троицкое Слово” и как бы не желая упоминать о последнем, хотя статьи напечатаны первоначально в “Троицком Слове”. Не хотелось бы думать, что это сделано намеренно, чтобы дать читателям понять, ну, стоит ли обращать внимание на то, что говорит какое-то “Русское Знамя”? Известно, что ведь это – орган крайних правых ретроградов… Владыка и мое имя скрыл от читателей, сославшись, что пишет “член Государственнаго Совета”, а что это пишет архиерей об этом умолчал…

Итак, вот его слова:

“Я глубоко убежден, что всякие законы, ограничивающие пропаганду иноверия, это – полный самообман для служителей Церкви. Живое слово всегда останется психологическою потребностию верующаго сердца, и оно найдет способ говорить о вере без всяких “заманиваний” и за чаем в гостях, на базаре, в мелочной лавке, в кузнице, на мельнице (специально для пропаганды выстроенных!) и т. п. И ограничительные для такой пропаганды законы будут только усыплять православных деятелей и наталкивать всякое иноверие и инославие на проявление самой разнообразной инициативы. Эта инициатива теперь и находится всецело в руках всякаго неправославия, а мы, православные, только еще вздыхаем о потерянном покое, буквально ни за какое дело не умея взяться. Позорное положение”..

Теперь, к сожалению, уже ясно, что владыка за полную свободу всякой пропаганды не только инославия, но и иноверия. Мои опасения вполне подтвердились, хотя я старался оградить его от нареканий в таком истолковании его слов. Итак, пусть являются к нам на Русь православную турецкие муллы, тибетские ламы, немецкие баптисты, латинские иезуиты: надобно всем открыть двери – пусть каждый проповедует свою веру, нам не нужен завет равноапостольнаго Владимира, который выпроваживал таких проповедников за пределы России как вредных соблазнителей, оберегая свой народ от заразы каких бы то ни было лжеучений. Запретительные законы для таких пропагандистов, по мнению Уфимскаго святителя, “будут только усыплять православных деятелей и наталкивать всякое иноверие и инославие на проявления самой разнообразной инициативы”… “Живое слово” таких совратителей нашего добраго, но в знании своей веры младенчествующаго народа “всегда останется психологическою потребностию их верующаго сердца”: они найдут способы выкрасть из народной души сокровище веры православной и в чайных, и на мельницах, и в кузницах, и на базаре – так уж пусть лучше открыто и безпрепятственно повсюду проповедуют свои ереси, повсюду совращают православных простецов – прочь полиция, пусть одно духовенство, одни пастыри с ними ведаются… О, какое торжество было бы тогда у всех непрошеных учителей, сколько налетело бы этой саранчи на Русь-матушку!

Как жаль, что собрат мой по святительству не вчитался в мои статьи, а может быть, и познакомился-то с ними не в целом, а по выдержкам левых газет из “Р. Знамени”. Он нашел бы там, например, указание на нашу народную психологию, на убеждение в том, что “все, что законом дозволено, то не грешно”: правильно это или неправильно – я не говорю, а что народ простой именно так думает, то можно услышать от каждаго мужичка, который не может и доселе примириться, например, с разрешением зрелищ в посты и под праздники, поставляя это, так сказать, в счет правительству как его слабость, как потачку “грешному делу”. Он прочитал бы там, что детей надо ограждать от влияния вредных людей, несмотря на то, что эти люди пользуются свободой в их убеждениях, в их личной жизни. Владыка выписал мои слова о том, что “закон должен строго запретить всякую пропаганду ересей”, что он должен наблюдать за исполнением сего правила, но не вдумался в то, что я говорю дальше: “Закон должен это делать не потому, что вера православная сама по себе нуждается в такой охране, а просто потому, что православие есть основа жизни народной, есть душа души народной, что православию обязан народ всеми теми сокровищами духа, которыми теперь восхищаются другие народы, сокровищами, которым обязана в свою очередь Русь своим величием, духовную красою, своим единством, могуществом и без которых она погибнет, исчезнет с лица земли”… Кажется, ясно, что православие есть сокровище не только церковное, но и государственное, и государство, со своей стороны, должно оберегать его во имя своего же блага, помогая Церкви в охране ея чад от волков хищных, которых владыка хочет пустить в стадо Божие для того, чтобы разбудить пастырей. Выводить отсюда заключение, какое делает он, будто “пастыри не хотят служить Церкви”, просто грешно: пастыри и делают, что могут, хотя, к скорби нашей, и не все, чтоб оградить Церковь, а государство должно оберегать православие во имя собственнаго блага, если только оно хочет непорушно существовать в виде святой Руси, а не рассыпаться постепенно в мелкие кусочки на развалинах этой Руси. В том и союз Церкви и государства, что Русский Царь непременно, по основным законам, исповедует православную веру и именуется в самих законах “защитником и блюстителем правоверия и всякаго в Церкви святой благочиния”. Очень прискорбно, что владыка все играет на слове “полиция”, как бы давая понять пастырям, своим читателям, что указать полиции на расходившагося сектанта, издевающагося над нашими святынями, дело позорное, что удалить пропагандиста из среды православных при помощи полицейской власти, когда этот пропагандист-сектант оскорбляет чувство православных своими ругательствами по адресу святой матери нашей Церкви, есть дело постыдное… Прошу судить самих читателей, так ли это? А что если без полиции сами православные своим судом вздумают расправиться с сектантом? Или все должны умиротворять пастыри и только пастыри? Надо помнить, что теперь разные баптисты, штундиеты и прочая ересь саддукейская действует не по одним только религиозным побуждениям, но и по найму от немцев: кто же теперь не знает, что Германия не жалела десятки миллионов на пропаганду баптизма в России? Уже по этому одному государство должно принимать меры против такой пропаганды, благо это теперь перестало быть тайною. Пускаться теперь в рассуждения о какой-то “мятущейся совести”, о “безчисленных колебаниях души человеческой в искании истины” по отношению к пропагандистам, как, по-видимому, делает это Уфимский святитель, просто странно… Или я не понимаю, о чем он говорит? Вот его слова: “Твой дух в смятении? Ты ищешь святаго (бывает и не святое?) прославления имени Божия? Ты блуждаешь, твоя мятежная совесть не находит покоя? Ты ищешь истины и не знаешь, где ее найти? Несчастный! Почитай газету “Русское Знамя”, и она тебе даст безошибочный ответ, что самая настоящая истина, признанная законом и охраняемая тем же законом, находится в полицейском участке. Сходи туда, и там тебе, твоей мятежной совести, укажут, где эта истина”…

Что значит эта, да простит мне владыка, выходка? К кому он обращает свое слово, пропитанное горькой иронией? К сектанту? Судя по тому, что он пишет это непосредственно после того, как привел мои слова: “руки прочь, знай свою моленную”, – можно бы подумать, что – да; но судя по тому, что говорит он дальше, надо думать, что к православному: “а если твоя совесть, пишет он, будет по-прежнему смущаться, если ты опять будешь ошибаться, заблуждаться в искании истины, опять ты можешь надеяться, что до полнаго твоего падения в религиозном отношении полиция не допустит, и ты опять очутишься в полицейском участке для вразумления и для охранения тебя от всяких ошибок”.

Вот как представляет себе владыка существующую теперь схему вероисповедных законов. Приведя отрывок из моей статьи и называя самую статью “полицейским катихизисом”, Уфимский святитель называет этот отрывок “великолепным по глубине понимания вопросов мятущейся религиозной совести” и заявляет, что он “его никогда не понимал и не поймет”…

Выходит как будто, что для успокоения этой “мятущейся религиозной совести” надо безпрепятственно пустить в стадо Божие волков, разных еретиков, – они разбудят пастырей, пастыри прогонят волков… словом: сотворим злая, да приидут благая, не согреша не покаешься, или что-то вроде того… Сказать правду: и мы ничего не понимаем, что говорит владыка…

По прочтении его новаго письма, стало одно ясно: он за полную свободу всякой пропаганды лжеучений, за то, чтоб государство вовсе отступилось от всякаго покровительства Церкви в этом отношении, что дело борьбы с сими лжеучениями всецело и единственно должно лечь на плечи пастырства: “Я, говорит он, никогда не попросил бы полицеймейстера спасать православных от какой-нибудь пропаганды, я, с Божией помощью, постарался бы сделать это сам; иначе умный полицеймейстер остался бы обо мне очень плохого мнения”. И, совершенно не к делу и не к месту, делает намек на “самого популярнаго в Петрограде человека, хлыста самой отвратительной окраски”. “Что же, вопрошает святитель: у таких господ искать защиты Церкви”?

Я не ищу защиты Церкви у каких-то хлыстов; я признаю справедливым, чтобы русский закон, закон Русскаго государства, стоял на страже того исповедания, которому государство обязано своим величием, своим бытием. Надо, чтобы враги Церкви знали этот закон и боялись вторгаться в народную душу с целию грабежа ея сокровищ; надо, чтобы сам народ знал этот закон и с точки зрения этого закона ценил свои духовныя сокровища, не говорю уже о целях небесных, о спасении души… Позор был бы для государства, если бы оно бросило на произвол еретиков судьбу своего народа-строителя, народа-хозяина. Не позор ли, что немцы имеют до 17-ти семинарий для духовнаго развращения русскаго юношества, а на Руси только две миссионерских школы?.. Не стыд ли, что немцы ассигнуют десятки миллионов на совращение нашего народа в баптизм и прочия ереси, а у нас до сих пор большинство пастырей живет подаяниями? А тут еще проповедуется полная свобода пропаганды всевозможных ересей и тому же духовенству говорят: ваше дело бороться с ними, а не требовать помощи от государства… И борется оно, сколько может, но бывают же случаи, когда надо пустить в ход и “бич от вервий”, и если Сам Божественный Основатель и Глава Церкви не стал творить чуда, чтобы очистить храм от торгашей, а употребил самое простое человеческое средство – “бич от вервий”, то почему же государству не употреблять того же средства, когда сие потребно бывает и полезно не только для Церкви, но и для самого государства? И напрасно мой Уфимский собрат утверждает, будто гражданские законы “защищают и охраняют не Церковь, а только грешный покой грешной иерархии”: по мере сил, при помощи Божией, иерархия делает свое дело и не думает ни о каком “покое”, но она вправе ожидать, для пользы того же народа и самого государства, чтоб и государство не относилось безразлично к защите народа от покушений на его святую веру…