Текст книги "«Козни врагов наших сокруши...»: Дневники"

Славянский язык – родная стихия нашей церковности

Было время на Руси, и еще не так давно, лет шестьдесят – семьдесят назад, когда русские православные люди знали церковнославянский язык родной своей матери-Церкви настолько хорошо, что не только понимали его, но и в беседах о предметах веры нередко выражались по-церковному, по-славянски. Учились тогда больше у старых дьячков, которые брали по семи с полтиной с головы за выучку читать, писать и четырех правил арифметики, а за воспитанников Воспитательнаго дома платили им даже по семнадцать рублей; курс продолжался две зимы. В такой школе у моего родителя учился и я вместе с крестьянскими детьми. Учебниками были: Букварь, Часослов и Псалтирь. Помолившись Богу вместе с нами в родном храме, выслушав “молебен пред началом учения отроков, хотящих учитися книг Божественнаго Писания”, родитель дал нам по “букварю”, на обертке коего, в самом верху, было напечатано: Боже, в помощь мою вонми и вразуми мя во учение сие.

Мы перекрестились, повторили за родителем эту молитву, поцеловали книжку, вооружились указкой и с чувством особаго почтения к книжке принимались за учение, как за святое дело… Азбук гражданской печати мы и не знали: первой книгой такой печати была для меня “Русская грамматика” Востокова. А до этой книги я перечитал уже всю церковную библиотеку: все Четьи-Минеи, Библию, Благовестник, Пролог, Розыск, разные богослужебныя книги… Любознательные юноши, дети крестьян, шли тем же путем в своем образовании книжном, разумеется, если только интересовались книгами. Горек был такой корень учения, но плоды его были сладки. Трудно было самому додумываться до значения славянских слов, но понемногу ум привыкал к этим словам, становились понятными сначала те слова, которыя чаще встречались: иже, яко, аще, благий, той и прочие, а затем мало-помалу горизонт умственный расширялся, правда, медленно, но зато уж прочно. Самая мысль, постоянно имея дело с славянскими книгами, привыкала иногда и работать по-славянски. Таким образом то, чего так ныне боятся новые педагоги, опасаясь “переутомления детей”, являлось прочным фундаментом не только нравственнаго воспитания, но и филологическаго знания. Созидалась как бы сама собою та атмосфера церковности, которой жил русский человек почти тысячу лет. Вся наша древняя письменность носила на себе этот отпечаток славянскаго языка: как будто русский человек считал неприличным писать о важных предметах иначе, как только по-славянски. Я замечал, во дни своего отрочества, что некоторые крестьяне, даже безграмотные, выражались по-славянски, когда речь шла о предметах священных. Я знал однаго безграмотнаго бурмистра, который не мог даже имени своего подписать, прикладывая вместо того свою печатку, а житие Филарета Милостиваго из Четий-Миней знал и читал все наизусть. Сам плакал при этом и заставлял своим трогательным чтением других плакать. Такова была наша матушка-Русь еще на нашей памяти. Таким благодеянием для нас было ученье по Часослову и Псалтири. Это была практическая школа церковности. Душа русская сживалась с славянским языком Церкви как с родной стихией, проникалась церковностью, умела находить в ней духовное утешение, духовную сладость. А это застраховывало простой народ от заражения немецкими верами: баптизмом, штундизмом и другими сектами. Больше было опасности от раскола – старообрядства, потому что сам раскол получил начало от неразумнаго отношения к букве церковнаго языка и обряда. Но это – враг домашний, старый знакомый, который сам собою выдохнется с распространением какого бы то ни было книжнаго образования. Опасность грозит с другой стороны – от иноземщины, все от тех же немцев, отравляющих наш народ баптизмом и подобными ересями. Возможно, что раскольники-старообрядцы, отведав так называемаго “просвещения”, по своей врожденной вражде к Церкви, скорее пойдут в лагерь баптистов, когда сознают свое неумное буквоедство, чем в недра Церкви. Ведь в Церковь надо войти в духе смирения и покаяния, а в баптизм ничего такого не нужно: там, напротив, царит дух критики и протеста по отношению к Церкви. Тем же духом заражены и наши глаголемые старообрядцы. Увидят они свои ошибки, но примириться с Церковию им будет нелегко: вот и могут пойти вслед за сектантами.

К сожалению, с шестидесятых годов наши интеллигенты, со времен Петра I в большинстве своем отставшие от Церкви, стали усердно толковать о просвещении народа, но не в духе родной церковности, а в своем интеллигентском духе.

Славянский язык почти устранили из школ. Его если и преподавали, то так, что школьники не выносили его, – только отталкивались от его изучения. А потом и совсем исключили его даже из средней школы. Оставили как какой-то привесок к Закону Божию и к русскому языку. В букварях вместо слов Бог, Божество появились слова бык, волк и подобные. Дело школьное старались вести точь-в-точь как во Франции. В детскую душу не допускали религиозных впечатлений при обучении букварю. Старались, чтобы дело обучения было как можно легче, чтобы дети учились играючи. Наглядные способы преподавания считались и доселе считаются идеальными. Но таким образом с первых дней воспитания дети отучались от борьбы со всякими трудностями, привыкали к лености мысли; их ум, в их возрасте столь гибкий, недостаточно развивался в упражнении благодаря легкости приобретения познаний, столь же легко и терял приобретенное. Юноша, не привыкший, не обучивший свой ум труду серьезнаго мышления, предпочитал нахватывать непроверенных знаний из книжек и газет, а славянския книги считал уже какой-то тарабарщиной. Так постепенно из-под ног его ускользала почва церковности, ему чужда становилась церковная атмосфера жизни, он с детских лет обмирщался, оземленялся в душе. Бедная русская душа в нем как-то таяла, подменялась. Школа, кроме церковной, попала в руки таких интеллигентов с подмененной душой, и они старались вытравить последние остатки церковности в детях. Теперь кричат уже о замене церковнославянскаго языка русским даже в богослужении. Сохрани нас Бог от такого кощунства! Надо кричать наоборот – о том, чтобы учить детей по-славянски, начиная с букваря. Не говорю уже о том, что язык материнский – матери-Церкви – должен быть им таким же родным, как и язык русский, потому что этот – формальная основа их религиознаго и нравственнаго воспитания при самом первом их молитвенном обращении к Богу, – этот язык – отец русскаго языка: нельзя знать основательно родной русский язык без славянскаго. Когда затрудняешься найти корень русскаго слова, загляни в русско-славянский словарь – и тотчас найдешь этот корень. Помню, еще в семинарии спросил меня один преподаватель: где корни слов соловей, ладонь? Я тотчас же нашелся и сказал: по-славянски соловей – славий от славы, славная или славящая птица; “ладонь” по-славянски “длань-долонь”, от слова доль, “углубление”. Ведь все корни русскаго – в славянском, это наш классический язык, язык как бы на то и созданный, чтобы на нем русский человек мог беседовать с Богом и небом. В этом языке мы видим свойства священнаго языка: от него веет благоуханием целомудрия, благоговения, молитвы. Неуместное употребление славянских выражений нам уже кажется кощунством. Говорить ли о том, что этот язык-сокровище является для всех славян как бы международным языком, междуславянским?..

Наше русское несчастье в том, что верхние слои народа уклонились с роднаго, историей намеченнаго пути, пошли в хвосте западных народов, подменили себе духовный идеал идеалом земнаго благополучия. Никто не запрещал людям Петровской эпохи учиться на Западе светским наукам, но зачем было изменять духовным идеалам своим, отбрасывать их, как старую ветошь, для жизни непригодную? Вот и идут по новым, проторенным за двести лет путям, забывают то, чем жила наша Русь, а теперь стараются вытравить все это и из души простого народа. К несчастью, за последние пятьдесят лет во многом и успели. Теперь как-то странно было бы говорить об обучении грамоте по славянскому Букварю и Часослову, о чем еще так недавно, лет двадцать назад, с такою любовью говорил покойный знаток народной души С. А. Рачинский. Теперь хлопочут об изгнании из алфавита трех-четырех букв как о прогрессе в обучении грамоте, толкуют об этом учительские съезды со всей России, как будто с изгнанием этих букв все дети станут сразу грамотными. О славянских омегах и разных знаках надстрочных уж и не поминай. Но не к добру ведет это “упрощение” грамоты. Как в деле религиозно-нравственнаго воспитания для практики воли необходим подвиг, самопонуждение, так в деле развития ума и памяти нужно посильное упражнение в мышлении, в некотораго рода борьбе с небольшими препятствиями. Надо, чтобы привыкал к работе самый орган мышления – мозг. Вот почему известные “враги рода человеческаго” – масоны, чтобы обезличить христиан, заранее заботятся об этой легкости обучения. “Система обуздания мысли уже в действии, – говорят они в своих “Протоколах”, – в так называемой системе нагляднаго обучения, имеющей превратить гоев в несмыслящих, послушных животных, ожидающих наглядности, чтобы сообразить ее… Во Франции один из лучших наших агентов, буржуа, уже провозгласил новую программу нагляднаго воспитания…”

Проговариваются

В одной из своих статей я высказал, что с того момента, как иудеи отреклись от Иисуса Христа, когда кричали Пилату: кровь Его на нас и на чадех наших, – с того времени они перестали быть избранным народом Божиим и решительно стали богоборцами, ждут своего мессию, котораго Господь назвал иным, стремятся искоренить христианство, ведут непримиримую борьбу против Христовой Церкви. Приходится слышать упреки, будто я возвожу на иудеев тяжкия обвинения в измене Богу, в сатанизме. Но сами они нимало не стесняются открыто, печатно, в своих специально иудейских газетах исповедовать сатанизм. Вот что, например, говорит газета “Еврейская Жизнь” в № 48, 1916 года, по поводу смерти одного из своих мудрецов, некоего Файтля Лурье:

“Свою в глубине души выношенную идею еврейскаго богоборчества, национально и социально окрашеннаго, он в нетронутой свежести донес до самых преклонных лет своих, и ни на один день он не ослабевал в пытливом развитии и углублении этой идеи. Это его богоборчество не было слепым возмущением озаренного вдруг разума, не было случайным пробуждением долго дремавшей души, а было длительной и методической работой суроваго к себе человека, который, однако, в своих логически страстных порывах удерживался глубоким почтением к всенародной (конечно, иудейской) мудрости и исторической цельности…”

Видите: жиды прославляют своего “мудреца”; за что: за “богоборчество”, зато, что “ни один день он не ослабевал в пытливом развитии и углублении этой идеи”. Но богоборчество иудеев не простое безбожие: это – средство расчистить пути своему лжемессии, который, по их верованиям, будет всемирным владыкой. А по нашему христианскому учению, это будет антихрист…

Масонским заговор против Церкви Христовой

Наше святое Православие так смиренномудро, что человек западной культуры относится к нему вообще как-то свысока: когда ему приходится говорить о христианстве, то под сим словом он разумеет преимущественно римское католичество, нередко вовсе умалчивая о Православии как о чем-то обветшавшем и малосильном. Вот почему и враги христианства, главным образом, направляют свои стрелы против римскаго католичества, хотя, по существу своей борьбы с Церковию Христовой, ведут борьбу и с Православием. Есть, конечно, среди верующих душ и в среде западных христиан такия, которыя относятся к нашей Церкви с уважением, даже ищут с ней сближения, но их немного, это – отдельныя личности или неболыния группы: не о них я говорю. Я хочу только отметить, что враги христианства, говоря о христианстве, разумеют, прежде всего, римское католичество, за ним и наше Православие, а затем уже и другия христианския исповедания. Вот почему мы должны зорко следить, какия меры борьбы с католичеством принимают враги христианства, потому что эти меры они направляют и против Православия.

Такими непримиримыми врагами христианства являются тайные слуги сатаны, так называемые масоны, во главе коих стоят исконные враги христианства – иудеи. Эта человеконенавистническая секта, мечтающая покорить весь мир своему владычеству, так умеет скрывать свою деятельность, что многие, сами того не подозревая, принадлежа наружно даже к Церкви, являются их слепыми орудиями и не верят в самое существование такой секты или же признают ее безвредным обществом, якобы преследующим невинныя и даже благородныя цели. Масоны так искусно маскируются, что даже от одного святителя, высокообразованнаго, пришлось слышать: “Да полно, есть ли какие-то масоны? Не миф ли это?” Только в последние десять – пятнадцать лет опубликованные “Протоколы Сионских мудрецов”, сначала оспариваемые масонской печатью, потом признанные за подлинные, раскрыли глаза на этих врагов рода человеческаго, а в отношении к христианству такое же значение имел план борьбы с Христовой Церковью, составленный еще в августе 1871 года одиннадцатью “величайшими светильниками” масонства в Чарльзстоуне. Из этого плана видно, что у масонов есть свое “откровение”, книга “Ападно”, писанная якобы самим Люцифером, из которой видно, что масоны, именно их вожди, должны стремиться одновременно к разрушению христианства и насаждению люциферианства по всей земле, дабы эта новая религия, культ сатаны, стала, как они выражаются в своем плане, “поистине католическою”, то есть всемирною. По их убеждению, “истина их учения познана священством ведизма”, то есть индусами, уже теперь, а магометанство хотя еще не обладает всею полнотою этой истины, но в его среде есть много мулл, вдохновляемых ею. Еврейство “обетовано” их откровением им же. Протестантизм во всех его видах, за исключением самаго ничтожнаго меньшинства, составлен из рассудочных искателей истины. Из этих богоискателей набирается в состав масонов наибольшее число “верных добраго бога”, как они величают Люцифера. “Согласно откровению, – говорит масонский план борьбы с христианством, – и римское католичество в своей численности будет постепенно уменьшаться, частью удавливаясь в наши сети, частью же по случаю выхода его членов в ряды свободомыслящих деистов, а нам известно, что это переходное состояние в конце концов обещано нам”.

Как же судят масоны о Православии?

На это в своем плане они отвечают так: “Православные, или схизматики, это – как написано о них в небесной книге – обреченная добыча Злого Бога”: так богохульно они именуют истиннаго Бога…

Переводя эти слова врагов христианства на наш православный язык, мы можем сказать: православные исповедуют чистую истину Божию, истинную веру спасительную, и пока они держатся ея крепко, дотоле не может к ним прикоснуться вражеское искушение, дотоле не в силах соблазнить их враг поклонением сатане. Не есть ли это торжество нашей святой апостольской православной веры, нашей родной Церкви?..

“Главнейшая задача, – говорит масонский план, – заключается в том, чтобы католика превратить в свободомыслящаго деиста. Прежде всего, для указанной цели нам необходимо захватить власть над народами. Раз власть нами будет достигнута – в республике или монархии, это все равно, – нам необходимо провести в жизнь законы, устраняющие повсеместно влияние священства и монашества “суеверия”, отстраняя их от дел благотворения. Для этого мы воспользуемся прессой и вдохновляемыми нами писателями, чтобы показать, насколько унижается человечество милостынею, получаемою от “дурного католицизма”. Надо выставлять на вид, что каждая личность имеет свое право на благосостояние, но только с помощью социальных реформ, а отнюдь не с поддержкой рутинерской благотворительности. С другой стороны, при содействии парламентов или иным каким-либо способом необходимо разогнать достаточно дискредитированныя нами и ставшия непопулярными конгрегации”, – в отношении к Православной Церкви – общества, монастыри, союзы, – “подстроив первоначально разорение тех из них, которыя еще держатся на предрассудках профанов, – словом, надо заставить исчезнуть с лица земли все, что носит имя монаха или монахини. Необходимо добиться лаицизации школы, чтобы в нея никоим образом не могли проникнуть ни монах, ни священник, а затем всеми способами изгнать из головы родителей самую мысль дать своим детям христианское образование вне лаицизированнной школы. Всего важнее для нас помешать новым поколениям сохранить в своем духе хотя бы малейший след лжи христианских догматов”.

Адски хитрый план настолько умен, что предусматривает неискоренимо живущее в душе человека чувство, устремляющее его к некоему Божественному идеалу “как сверхъестественному фактору, организатору и двигателю вселенной”. “Если, – говорит план, – этому чувству предоставить свободу развиваться, не допуская преступнаго направления в сторону религиознаго суеверия “Злого Бога” (то есть, конечно, истиннаго христианства), то оно вначале будет плавать в полусвете смутнаго деизма, не заражаясь, однако, зачумленным дыханием “ложнаго католицизма” (разумеется, опять христианства). Когда же настанет час явления “добраго бога” (разумеется, культа сатаны), единственно достойнаго поклонения человечества, тогда к нему и устремятся все душевныя склонности ребенка, ставшаго человеком. Таким образом, удаляя от Адонаи (от истиннаго Бога) детский и отроческий возраст, мы посвятим Люциферу, при одном содействии врожденной склонности, зрелый возраст новых поколений. Атеист-наставник должен быть абсолютно изгнан из той школы, из которой мы вытолкаем священника, равно и явно – атеистическия книги, взамен которых детям мы дадим такия общеобразовательныя книги, которыя, будучи очищены от ложных христианских догматов, выдвигали бы, тем не менее, хотя бы и без точнаго определения, существование некоего Верховнаго Существа – Устроителя и Владыки вселенной”.

Учтена, конечно, и сила печатнаго слова.

“Покамест новыя поколения будут сформировываться в этом духе, – говорит план, – необходимо бороться с адонаизмом (то есть с христианством) в умах человечества, доказывая всякаго рода печатным словом, сколь чудовищна и в то же время смешна идея Божества, какою ее изображают священники “суеверия”. В этой борьбе не следует пренебрегать ни памфлетом, ни сатирою, ни насмешкою, которая на толпу действует сильнее и вернее ученых диссертаций. Нам не следует забывать то добро, которое принес нашему делу Вольтер, высмеяв и ошельмовав католическое духовенство вместе с его “суеверием”. Дискредитируя лживые догматы и обряды адонаизма, мы в то же время пригвождаем к позорному столбу и служителей этой отвратительной религии: этим мы мало-помалу добьемся того, что церкви их окончательно опустеют”.

Сколько злобы против Церкви Христовой кипит в словах этих антихристовых слуг! Сколько воистину сатанинской опытности слышится в этих осторожных, но уверенных рассуждениях! Какое знание психологии толпы, психологии грешнаго сердца человеческаго!..

Но и на этих мерах борьбы с Церковию они не останавливаются. Им мало проведения законов, лишающих клир правительственных субсидий, “ибо он возместит свои убытки на обложении своих фанатических последователей, которые будут упорствовать в своем неизлечимом легковерии. Число этих эксплуатируемых несчастных можно уменьшить, – говорит план, – только лишь высмеиванием и безпощадной критикой всех постановлений католической (а у нас Православной) Церкви. Необходимо довести всякого, кто сохранил в себе сколько-нибудь здраваго смысла, до того, чтобы он сам себе стал казаться смешным всякий раз, как возымел бы слабость обратиться к таинствам “суеверия”. Это наивернейший способ оставить без хлеба обманщиков-попов”.

Не правда ли, и это весьма практично?..

А вот и еще способ дискредитирования христианства. “Когда, – говорит план, – это будет в большей или меньшей мере достигнуто, тогда будет полезно расплодить как можно больше гнусных шарлатанов из общественных подонков в роли лжепророков и лжесвятых, мерзкое ремесло которых было очевидным мошенничеством”.

Кто знает доверчивость толпы к таким пройдохам, тот оценит все значение для врагов христианства в их размножении. Слушайте, вот что говорит план борьбы дальше:

“Вдохновляемая нами ежедневная пресса займется ими с ожесточением и постарается смешать их в глазах публики в одну общую грязную кучу со служителями Адонаи, облив и тех и других общим ядом насмешки и осуждения”.

Трудно оторваться от этого гениальнаго плана разрушения Церкви Христовой: чем дальше читаешь, тем шире раскрывается масонский заговор.