Текст книги "«Козни врагов наших сокруши...»: Дневники"

№ 299
Правые и левые

Когда, в минуту досуга, наедине с самим собою, начинаешь вдумываться в то, что творится вокруг нас, чем живет наше так называемое интеллигентное общество, что его волнует, чего оно ищет; когда начинаешь прилагать ко всему этому мерку нашего роднаго православнаго миросозерцания, то невольно возникает вопрос: да куда же мы, наконец, идем? Куда ведут нас так называемые “руководители обшественнаго мнения?” Слышатся слова, в которыя можно влагать смысл – какой кому нравится, слова будто благозвучныя, заманчивыя, но – увы, часто – пустыя, такия, что если вы будете их употреблять, то собеседник иного миросозерцания будет понимать их по-своему – не так, как вы понимаете, а как ему хочется их понимать… Возьмем хотя бы слово: “прогресс”. Слово не русское, в переводе значит просто – “движение вперед”. А куда, в каком направлении – вперед? Толкуют – к лучшему будущему. Нов чем и как понимается это лучшее будущее? В чем признаки лучшаго? Тут уж каждый понимай, как знаешь. То же – слова “свобода”, “просвещение” и много других.

Но есть два слова, которыя в наши дни то и дело слышишь направо и налево и оба обозначают искание лучшаго будущаго; это – слова: “правый” и “левый”. Правыя партии, течения, газеты; левыя партии, левыя газеты, направления и пр. Признаюсь: когда я слышу эти слова, то невольно приходят на мысль те страшныя слова, которыя в последний день мира речет Царь сущим одесную Его, ренет и сущим ошуюю Его… (Мф. 23, 34, 41). Боюсь упрека в кощунственной параллели между Судиею мира и тем, от кого направо и налево сидят думцы и другие члены общественных и государственных учреждений: не о председателях у меня речь, – и сами они могут быть правыми или левыми, – а только о делении на правых и левых: уж очень оно характерно по самим принципам их разделения и по той свободе, с какою сами они пошли на ту или другую сторону, свободно сами избрали себе название правых и левых. Мне хотелось бы спросить: вспомнил ли хоть один из правых, к чему он обязывает себя, называя себя “правым”? О “левых” не говорю: они гордятся своею принадлежностью к левым партиям и, уж конечно, не веруют в грядущий суд Страшный, хотя многие из них и называют еще себя “христианами”.

Мне скажут, что название “правых” и “левых” никакого отношения к Евангелию не имеет. Я и не утверждаю этого. Ни та, ни другая сторона, по крайней мере, об этом не думали. Но вот, подите же, какое совпадение. Почему защитники Церкви, сторонники родных преданий, названы “правыми”, а противники их – “левыми”? Почему те и другие и в государственных учреждениях садятся именно направо и налево от г. председателя? Почему те и другие, особенно левые, нисколько не обижаются, когда им усвояют именно такия названия? Так привыкли, так вошло в обычай.

Мы так и будем знать. Чем дальше от Церкви, тем левее. Чем ближе к Церкви, тем правее. Церковь и ея идеалы, таким образом, являются как бы мерилом правизны и левизны. Хорошо в том отношении, что мы знаем идеалы Церкви, не только ея небесные идеалы, но и земные по руководству небесных. Церковь хочет видеть и на земле некое отображение неба. Левые не хотят знать неба и мечтают устроить свое небо на земле. Церковь стремится и земное как бы приподнять к небу; мир, коим являются левые, хочет и небо оземленить и все идеальное притянуть к земле, заставить служить земному. Церковь всегда имеет в мысли вечность: мир забыл о ней, не верует в нее, считает ее сказкой. Поэтому и на уме у него только временное. Когда левые говорят о Церкви, то – или говорят о ней пренебрежительно, как об учреждении уже отжившем, как о пережитке давних веков, – это крайние левые; или же стараются перестроить ее в своих видах, чтобы сделать ее послушным орудием своих мечтаний, – это левые полусознательные, готовые служить и Богу, и мамоне, равно – и небу, и земле. Не отрицаю, что к левым примыкают иногда и верующие, безсознательно увлекаемые, главным образом, левою печатью и ея хитрым гипнозом. В наше время забывается, что в основу русскаго миросозерцания, как общественнаго, так и политическаго, глубоко залегло воззрение именно церковное. Русский народ, восприняв православное христианство, отдался ему всецело, не допуская никаких сделок с совестью, всецело веруя, что идеалы Церкви суть чистая, богопреданная истина, не допускающая никаких человеческих поправок в своей сущности и лишь в своих словесных выражениях допускающая некоторыя изменения, не касающияся сущности.

Вот наши “правые” и тщатся, крепко держатся буквы, иногда же, отыскивая дух, сбиваются с прямого пути и несколько уклоняются в сторону. “Левые”, наоборот, не хотят держаться родного русскаго, а следовательно, и общецерковнаго мировоззрения и берут себе образец в западных воззрениях, где человеческое смешано с божественным, иногда берет верх и над ним, языческое перемешано с христианским, а потому и вносит дисгармонию в общее мировоззрение человека. Отсюда у “правых” – воззрения сродны душе народной, у “левых” – чужды ей и внушают правым опасение: как бы не потерять дорогое родное, если их усвоить в жизни.

В последний день мира будет решительное и совершенное отделение “правых” от “левых”; теперь этого еще нет. Как на ниве пшеница нередко перемешана с плевелами, так на грешной земле люди “правые” мешаются с “левыми”, да и в самих людях нередко воззрения правыя смешиваются с довольно левыми. Оттого происходит, так сказать, пестрота: иной считает себя вполне “правым”, но в нем таится такое левое воззрение, что правый остерегается входить с ним в близкое общение. Пример: некоторые патриоты позволяют себе неуважительно отзываться о праведниках Ветхаго Завета, применяя к их деяниям высокие идеалы Новаго Завета и таким образом входя в коренное противоречие с учением Церкви и святыми отцами. Истинно правый человек сего никогда себе не допустит: он верный сын Церкви, и ея учение для него выше всех личных соображений, хотя бы, казалось, и “научных”.

В наши дни всего острее разделяют правых и левых основные вопросы государственной жизни, которые ставятся “правыми” на их знамени: Православие, Самодержавие и Народность. Казалось бы: еще православие – вопрос прямо церковный, а Самодержавие и народность какое отношение имеют к Церкви?

Ответ на эти вопросы дает сама жизнь. Теперь, благодаря войне с немцами, стало для всех очевидно, к чему ведет наш простой народ вера немецкая, штунда и баптизм, не говоря о других сектах. Несчастные совращенные перестают быть не только православными, но и русскими, становятся врагами родной Церкви, теряют облик своей народности; Православный Самодержавный Царь становится чужим для их души, они начинают предпочитать немецкаго кайзера родному Царю. Все их миросозерцание становится чужим, не русским. Есть свидетельства, что даже и внешний их облик становится нерусским. Ясно, что такие люди потеряны для России как дети, как верные сыны. Люди “правые” видят это, скорбят и ревностно отстаивают веру православную даже во имя самой России, не говоря уже о духовной стороне дела, о спасении душ своих братий. А для левых – все веры хороши, они готовы дать полную свободу всякой пропаганде, будь то немецкая или еще иная какая. Для них истина безразлична и спасение души – пустое слово. Для них и превращение русских в немцев не имеет большого значения, – лишь бы их идол – принцип свободы исповеданий был сохранен. Равным образом для правых самодержавный образ правления в родной России – неприкосновенная святыня, за которую они готовы душу свою положить: тогда как для левых – это устарелый режим, который надо упразднить. Правые видят в лице своего Царя – родного отца, с которым входить в какие-то договоры, в конституцию – есть святотатство, грех пред Богом, отступление от заповеди Божией: чти отца твоего и матерь твою, потому что царь есть Богом данный отец народа, беззаветно любимый, облеченный от Самого Бога, Божиею милостию, всеми правами отца, законодателя, как бы во образ Бога Вседержителя: “Бог, говорит митрополит Филарет Московский, но образу Своего Вседержительства дал нам Царя Самодержавнаго”, котораго и помазал в великом Таинстве Миропомазания, даровав ему и силы, и мудрость для управления народом. Левые ничего этого не признают: для них царь – такой же человек, как и все “президенты”, с которым можно входить в договоры, условия, а следовательно, котораго, в известных им случаях, можно и не слушаться: это само собою вытекает из учения об ограниченной царской власти. Отсюда – мечты о конституции, о постепенном, если уж нельзя сразу, захвате власти, о превращении Царя в какой-то безвольный фетиш, который только “царствует, но не управляет”. Церковь учит и правые веруют, что сердце царево в руце Божией; левые никогда этого не скажут, они совершенно чужды этого мистическаго элемента в народной душе. И пока Россия православна, дотоле она будет и самодержавна: это отлично понимают вожди левых, стараются всемерно ослабить православие, предоставляя всякия льготы для инославных, для раскольников и еретиков. В глубокой основе православия лежит святая христоподражательная черта – смирение, всецелое, в простоте сердца, доверие и верность Богу и Его Церкви; а отсюда и Богом поставленному Царю; православный думает, что не его дело рассуждать о каких-либо его гражданских, политических правах, пока эти права не станут его долгом, особенно в отношении к государству. Исполнить долг – он должен, даже до мученичества, и тем легче он исполнит его, если это его право. Левые думают обратно: они всюду ищут своих прав, нередко забывая даже о долге. И другим они всячески внушают искать разных “прав” во всех областях жизни. Их мышление идет в обратном порядке. Правый говорит: забудь о своих правах, исполняй прежде всего свой долг, а право осуществляй только тогда, когда оно станет твоим долгом. Левый говорит: ты должен прежде всего добыть свои права, а потом уже будешь исполнять свой долг. По мысли праваго, прежде долг, потом право, как плод долга, как бы награда за его исполнение. Вот почему он и ждет спокойно этого права, зная о нем, но не мечтая приобретать его иначе, как принимая его в качестве долга. Левый признает “право” как бы прирожденным человеку уже в силу того, что он – человек, без отношения к тому, заслужил ли он свое право, он может, а если может, то, пожалуй, и должен получить его. А годен ли он, способен ли осуществлять свое право – об этом левый не думает. У правых началом жизни служит нравственное начало, у левых – юридическое, да и то иногда сомнительное даже в юридическом смысле. Простительно мечтать о свободе пропаганды еретикам, раскольникам, всякаго рода инославным, иномыслящим, но православный правый никогда не поймет: как это православная русская власть может позволить, да еще на основании закона, проповедовать неправославное учение среди православных людей? Если православие есть истина, то – как правительство, как отец народа, как слуга великаго Отца – Царя, может спокойно допускать, чтоб его детей развращали какие-нибудь пропагандисты, еретики, не только загубляя его душу, но и отрывая от целости народной людей, членов живаго народнаго тела, и делая их врагами народной веры, даже народнаго духа? Целостность мировоззрения, здравый смысл искренно преданнаго сына России этого допустить не могут. Мало ли чего захотели бы, например, немцы, чтоб дали свободу их проповедникам гулять по родной России, совращать простецов православных в их баптизм, штунду и прочия ереси! Что ж? Ужели им надо давать свободу? Может ли правый, любящий родную ему Русь и святую веру православную, может ли он спокойно допустить это? А вот наши левые, именующие себя еще “прогрессистами”, то есть идущими “вперед”, это не только допускают, но готовы и требовать этого… Хорош прогресс – “движение вперед”! Куда? В область тьмы, лжеучений, от света истины православной? Да, это движение, только не к лучшему, а, несомненно, к разрушению России, к гибели народной… Но таковы левые. Таково их отношение к родной вере, родной – говорю, потому что ведь если посчитать хотя бы членов Государственной Думы, именующих себя членами “прогрессивнаго блока”, то окажется, что русских там больше, чем иноверцев, инославных – по паспорту, конечно!

Итак, у правых и левых совсем противоположное миросозерцание. Даже самая основа этого миросозерцания различна до противоположности: там, у правых, как я сказал выше, христоподражательное смирение, здесь, у левых – самоцен. Там христианский нравственный принцип, здесь – языческий юридический смысл.

Там прежде долг, потом право; здесь – прежде право, потом долг. Там – впереди общее, общегосударственное, общецерковное благо, с забвением личнаго блага; здесь – впереди личность, потом уже общее благо, притом не общецерковное, а только якобы общественное, не небесное, а только земное. Но и при этих условиях правым еще можно было бы если не примиряться с существованием левых партий, то, по крайней мере, вести с ними честную борьбу на почве принципов: ведь истина одна, и кто честно ее ищет, тот найдет ее, только бы не лукавил в своей совести, только бы сознавал, что надо по совести, честно относиться к противнику. Но увы, такова уже совесть левых, а потому и такова их логика, что во имя их идей все можно забыть, и совесть, и долг, и святую истину уже не искать, а прятаться от нея, если бы даже она очевидна была, за разные софизмы… Тут уже и самые очевидные факты забываются, – тут все в сторону, только бы торжествовал их софизм! И это понятно: у многих левых блеснуло иудейское золото в глазах, многим недалеким, увлекаемым модою леваго направления, подставлены очки левою печатью; многим стыдно не быть левыми, ведь это ныне в моде, а многим и выгодно быть такими, выгодно и материально, ибо можно хорошее местечко заполучить, и не материально, ибо и в газетах похвалят, как людей передовых, либеральных, и в обществе, которое – увы – не имеет собственнаго мнения, а довольствуется все теми же газетами, – можно быть в почете, считаться тоже “умным”, неотсталым человеком. А общество, а печать наша – это известно – в чьих теперь руках. Понятно после сего, что правым приходится очень тяжело: они не могут же пустить в ход тех нечестных средств, коими так широко пользуются левые при помощи, главным образом, своих газет. Иногда просто не найдешь, где напечатать ваше правдивое слово. Правда, есть две-три правых газеты, но число их подписчиков в сравнении с читателями левых газет так скромно, что ваш протест, ваша горячая статья останется почти незамеченною. Борьба становится неравною. Идеи левых все растут, расширяются, овладевают массами читателей, а отпора им почти нет. Из левых образовалось немало сообществ, законом не признанных, но тем не менее действующих открыто и имеющих в государственных учреждениях своих представителей, объединяющихся в группы. В самое последние время левые забрали такую силу, что увлекли за собою и некоторыя более умеренныя группы и объединили их с собою под именем “прогрессивнаго блока”. Нужно ли говорить о вреде для государства таких объединений, такой свободы зла, ибо, как угодно, с нашей православной точки зрения, по нашему убеждению – единственно возможной, это значит вести нашу православную Русь, наш добрый, верующий Русский народ, в конце концов на шуюю страну Грядущаго судить живых и мертвых?.. И можно ли служителю Церкви молча смотреть на это гибельное явление, лишающее нашу Россию Божия благословения?..

Пишу я эти строки и в то же время думаю, услышит ли кто эту скорбь души? Перестанут ли играть с огнем? Пожалеют ли многоскорбный народ, а с ним и дорогую Русь Православную?..

Матерь Божия! Спаси землю Русскую!..

№ 300
На поле пастырей и на поле брани

И пастырие беху бдяще и стрегуще стражу мощную о стаде своем.

Лк. 2, 8

Святая Церковь сегодня ведет нас в Святую Землю, в окрестности Вифлеема, на те благословенныя поля, где впервые раздались слова небеснаго благовестника: не бойтеся, се бо благовествую вам радость зелию, яже будет всем людем: яко родися вам днесь Спас, Иже есть Христос Господь. Там, на этих полях, в тишине священной ночи Рождества Христова, бодрствовали смиренные пастыри на страже стад своих; должно думать, что не празднословием были они заняты. Очень вероятно, что они беседовали о том, что было так близко сердцу всякаго верующаго израильтянина в то время, о чем мечтали, да и доселе мечтают в заблуждении своем, потомки колена Иудова: о желанном пришествии Мессии-Избавителя, обетованнаго их праотцам, пришествии, точно предуказанием в пророчестве Даниила о седьминах. Евреи твердо помнили эти обетования, эти пророчества, и даже малыя дети знали на память те псалмы, в коих Дух Божий предвозвещал пришествие Царя, Сына Давидова; конечно, знали их и пастыри Вифлеемские. И вот, как бы в ответ на их мечты, на их сердечныя томления, слава Господня осиявает их, а ангел Божий благовествует им, что настал час исполнения этих заветных мечтаний, что вот тут, недалеко, в граде Давидове уже родился обетованный Сын Давидов, Спас Христос Господь… Знаю, – как бы так говорит ангел Божий, знаю, что сердце ваше трепещет желанием видеть Его, поклониться Ему. Вы желаете узнать: как и где найти Его в этом, столь переполненном по случаю переписи городе? – Се вам знамение – не ищите Его в роскошных палатах, – идите в знакомый вам вертеп, куда вы загоняете свои стада в непогоду, там – обрящете Младенца повита, лежащаго в яслех… Нужно ли говорить, какую радостью вострепетали простая сердца смиренных пастырей при этом благовестив? Но еще не успели они придти в себя от изумления и восторга, как вдруг – бысть со ангелами множество вой небесных, хвалящих Бога, и весь этот хор певцов безплотных воспевал чудную песнь Творцу: слава в Вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение!

Прости нам, возлюбленная мати наша, Церковь Христова: наше сердце и сегодня влечет нас от мирных полей вифлеемских на поля браней жестоких, от благочестивых пастырей, стерегущих стражу нощную о стаде безсловесных овец, к нашим воинам христолюбивым, бодрствующим в окопах своих на страже родной православной Русской земли!

О них и сегодня, как и всегда, несется молитва к Агнцу Божию, кротко почивающему в яслях Вифлеемских и присно побеждающему льва и змия лукаваго, несется со всех концов родной земли молитва матери нашей Церкви и ея служителей, молитва их присных, их матерей и отцов, их жен и детей, молитва всего народа православнаго. Для нас наступает праздник мира и Божия благоволения, а они, Богом призванные наши защитники, вот уже полтора года не имеют покоя, своею богатырскою грудью, как стальным щитом, отражая лютаго врага от пределов Руси родной. Что они переживают? Чем поддерживают свой геройский дух? Что укрепляет их в великом, сверхчеловеческом подвиге? Что согревает их душу в холодных окопах?

Молитва и покаяние, возлюбленные братия! Это не мое слово, это ответ самих воинов наших Христолюбивых, ответ, который несется к нам из окопов, о чем свидетельствуют и их раненые собратья, и пастыри их, военные священники, и люди, приходившие в близкое с ними соприкосновение там, на полях битв…

Вот что говорят и пишут воины наши: мы думаем о родной стороне, ждем каждую минуту смерти, каемся и молимся. Родители нам вспоминаются, чувствуем их советы и благословения. Вспоминается прожитая жизнь, детство, все прошлое. Как и чему учили отец с матерью, как жили добрые люди. Как иногда грешники чрез покаяние делались праведными и святыми. Ясно видишь свои житейския грубости, ошибки, грехи, безпутную жизнь. Хочется избавиться от безпутства, очиститься от скверны, стать хорошим человеком. Летит снаряд, прикроет, и на тот свет пойдешь. Стараешься, чтобы Бог очистил, не лишил Царства Небеснаго. Бог все на уме. Иные клянутся: не буду врать, того-то не буду делать, не буду пьянствовать, не стану курить, иные сразу тут же и бросают, больше не курят. Обещаются слушаться отца и матери, молиться чаще Богу, сходить к какому-нибудь угоднику пешком, дать пожертвование на хорошее дело, оставить лень, бранныя слова, бросить грешную жизнь… “Порою, рассказывает один воин, в забытьи, слышишь, как причитывает родимая матушка, плачет жена, родня, долго оне просили, молили: служить верой, правдой Государю Царю Белому, молиться Господу Богу да каяться в тяжких грехах, помнить род-племя родимое, да великие заветы отцовские”. “Война к покаянию подводит, – говорил другой воин, – я помню теперь Бога и каждое утро благословляюсь и молюсь, чтобы мир был хорош, чтоб превысило в нашу сторону”…

Военные священники говорят, что стоит придти в окоп и предложить: не желает ли кто исповедаться – как желание заявляют все православные воины. И каются, каются иногда в таких грехах, какие у интеллигентов наших и за грех не считаются. Просят у Бога милости, чтоб остаться в живых, дабы, вернувшись домой, начать новую, добрую жизнь; но в то же время и всецело отдают себя в руки Божии, готовятся к непостыдной смерти. В своих письмах иногда задают детски простые вопросы: что лучше, быть убитому в окопах или во время приступа, с оружием в руках? А есть и такие рабы Божии, которые спрашивают о том, как исполнять заповедь апостольскую: непрестанно молитеся?

Бог зовет нас к покаянию огнем искушений. В последние годы, под воздействием безумных толков о разных свободах, народ наш, особенно молодежь, духовно ослабел, распустился, отстал от матери-Церкви, стал забывать Бога. Пьянство, распутство, грабежи, насилия стали позорить русскую жизнь. Преступность страшно стала возрастать, и нашей, некогда святой, а ныне много прегрешившей Руси грозила опасность гибели. Бог попустил, как бурю и грозу, страшную войну, и вот этот народ, в лице своих воинов, этого цвета народнаго, на полях битв видит себя грешником пред судом Божиим… Смерть похищает одну жертву за другою и косит иногда людей как косарь траву. Не спрячешься, не убежишь. И в наших воинах просыпается православная совесть, и отвращается его сердце от того смрада греховнаго, в который втянули его разныя свободы, и кается он Богу за весь народ, и несет Богу, как жертву чистую, покаянием очищенную, душу свою на алтарь Отечества, умирая, или же готовый умереть за Веру Православную, за Царя Боговенчаннаго, за всю Русь-матушку родимую. Русский человек знает свои грехи, сознает их: грянули громы Божии, и он кается, смиренно молит Бога о прощении… И впереди всего народа наши воины христолюбивые, они поняли грозу Божию, они обратили к Богу свое покаянное сердце и нам, братие, непростительно будет, если не последуем их примеру, если не пойдем к ним на помощь – нашим покаянием, нашим исправлением жизни! Они там, на полях брани, умирают за нас, а мы, по крайней мере, очистим себя от скверн греховных, чтоб чистою совестью принести к яслям Христовым свое кающееся сердце и просить Божественнаго Младенца: да ниспошлет Он победу и одоление на супостаты, да водворит мир на земле, да воззрит на всех люте страждущих и смирит врагов Своей Церкви и нашего роднаго народа!

Аминь.