Текст книги "«Козни врагов наших сокруши...»: Дневники"

Но если прокуратура бездействует, почитая себя не вправе охранять священный сан, то отчего же бездействует власть административная, снабженная в Петербурге почти безграничными полномочиями? Почему оскорбление частнаго пристава не пройдет никому безнаказанно, а оскорбление епископа – может происходить невозбранно? Мы не сторонники административных расправ, но если неясность и неполнота закона не дает способов преследования судебным порядком, то государство должно какими бы то ни было способами, в его распоряжении находящимися, не допустить преступления, совершенно ясно попирающаго дух закона, который объявляет оскорбление святыни деянием преступным.

Мы, к несчастью, не можем ничем защитить преосвященнаго Никона, кроме выражения негодования по поводу грубаго оскорбления, жертвою котораго стал он. Но мы, от имени, конечно, очень и очень многих, требуем от власти, охраняющей судьбу нашего государства, принятия мер против Алексеева. Если у нас такия преступления против святыни будут происходить безнаказанно, то остается только ждать грозной кары Божией для развращенной страны, до такой степени отрекающейся от уважения к святыне.

Мне нет нужды прибавлять, что, конечно, в суд я не пойду, жаловаться на г. Алексеева не стану. Бывают времена, о коих приходится говорить: чем хуже – тем лучше. Чем больше сектанты будут бранить нас, тем скорее спадет с них сама собою маска лицемерия, тем виднее будет во всей неприглядности их духовный облик, тем скорее от них отшатнутся ослепляемые ими несчастные… Да и мы, откровенно говоря, мы, пастыри Церкви, скорее проснемся от своего усыпления, увидим надвигающуюся на Церковь Божию темную силу вражию. Наконец и власть наша – авось, наконец, увидит великую опасность для покинутаго ею – в отношении духовной жизни – народа и примет свои меры. Горько слово сие о власть имущих, но дело показывает, что в нем много горькой правды. Жаль народ православный!..

Лишь бы Господь потерпел еще и еще грехам нашим. Лишь бы не грянул на нас тот гром небесный, о коем говорят “Московския Ведомости”…

Этот дневник был уже набран, когда получена следующая телеграмма:

“ХАБАРОВСК. Ознакомившись по “Колоколу” с беспримерно дерзким выступлением редактора журнала “Свет Истины”, столь тяжко оскорбившим ваше преосвященство, ревностнейшаго стража Православия, мы, участники первых на Дальнем Востоке миссионерских курсов, священники и церковнослужители, в числе 120 человек, двух соседних епархий, Владивостокской и Благовещенской, вместе со своими руководителями, протоиереем Иоанном Восторговым и другими, с благословения и при добром сочувствии присутствующаго на курсах высокопреосвященнейшаго Владивостокскаго Евсевия, выражаем и шлем свои искренния благопожелания вам, владыко, воссылая усердную молитву ко Господу, да дарует Он вам крепость и впредь ревностно стоять за родное Православие и терпеливо сносить незаслуженные оскорбления со стороны врагов его. Вместе с тем просим вас, владыко, помолиться о нас и призвать на наши труды Божие благословение.

Протоиерей Восторгов. Слушатели курсов”.

Я немало получил писем от лиц разнаго общественнаго положения и звания, выражающих мне сочувствие по поводу выходки г. Алексеева. Приношу всем мою благодарность и прошу: предупреждать своих друзей и знакомых от выписки киселевских изданий, каковы: “Свет Истины”, “Гроза” и подобныя. Они способны вливать тонкий яд вражды против Церкви и ея служителей незаметно, под видом ревности о той же Церкви и Православии…

№ 126
Мое прощальное послание к Вологодской пастве

Долго ждал я воли Божией о себе… Постоянныя болезни не давали мне возможности служить моей епархии так, как требовала того моя совесть, но я не решился упорно настаивать и на моем увольнении. Наконец, Святейший Синод благосклонно внял моей просьбе, и в 29 день мая Государю Императору было благоугодно утвердить его доклад о назначении меня постоянным членом Святейшего Синода с освобождением от управления епархией. Не без смущения приемлю столь высокое назначение, относя всецело это внимание высшей Власти к тому святому делу, коему я послужил, при помощи Божией в течение 33-х лет – служению Церкви Божией путем печатных моих трудов. Слава Богу за все! Если Господу угодно, чтобы я чем-либо послужил еще святой Церкви Его, то уже буду служить только словом печатным. А со своею Вологдою я уже прощаюсь, и вот мое последнее слово, обращенное к бывшей пастве моей, слово прощальное…

Божиею милостию,

смиренный Епископ Никон – возлюбленным о Господе

чадам Церкви Вологодской мир и Божие благословение!

Шесть лет прошло, как я, многонемощный, волею Божией был призван служить спасению вашему в сане архиерея. Слава Богу, помогавшему мне в великом служении сем, посылавшему мне добрых сотрудников, подкреплявшему слабыя силы и вразумлявшему меня в трудных обстоятельствах моего служения! Но в усилившихся в последнее время немощах моих вижу волю Божию, указующую мне иной путь служения святой Церкви Божией. Епархиальная служба стала мне не по силам. Пусть займет мое место более меня сильный и духом, и телом, и разумом, и опытом духовной жизни. По-человечески говоря – скорблю, что расстаюсь с паствою, которую полюбил от души: немного на Руси еще таких уголков, как епархия Вологодская, в коих еще живо ощущается веяние старой Руси, еще умеют люди православные жить по-православному, строить и украшать храмы Божии и хранить заветы отеческие. Но ныне время тревожное, время, когда мы, пастыри, должны бодро и неустанно стоять на страже: всюду рыщут волки хищные, еретики и раскольники, политические агитаторы, а я слишком немощен стал, чтобы исполнить мой долг пастырский во всей полноте его требований. И я радуюсь, что на мое место грядет к вам архипастырь, более меня сильный и бодрый: помоги ему Господи восполнить то, чего я не мог или не сумел сделать для Церкви Вологодской!

А теперь, отцы и братия и чада, услышьте мой последний вам архипастырский завет!

Всем сердцем смиренным любите вашу святую матерь-Церковь Православную: нет ея в мире краше, нет любвеобильнее, нет ея смиреннее! Она – невеста Христова прекраснейшая, она – наша любящая мать. Хорошо чадам ея – чадам послушным ей – на лоне ея! Благодать Христова согревает их и просвещает их сердца. И чем проще, чем смиреннее сердце, тем сладостнее ощущение благодати Христовой в душе верующей: смиренным бо, глаголет Господь, дается благодать. Ведайте, возлюбленные, что смирение есть отличительная черта нашего святаго православия, и если любовь есть верх совершенства, то смирение есть матерь самой любви. Научитеся от Мене, глаголет Господь Иисус Христос, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим.

Все ереси и расколы, все секты и лжеучения происходят от гордыни и дышат гордынею: одно наше родное Православие благоухает смирением.

Пребывайте же в единении с Церковию небесною, с Церковию веков минувших, – в единении веры, мысли и жизни, в общении молитвы, которая есть дыхание любви. В этом единении, в этом общении с небесною Церковию вы и ощутите всю животворность христоподражательнаго смирения, а смирение оградит вас от всякаго самочиния в вере и жизни по вере, от всякой ереси и ложных мудрований. Само же смирение рождается от исполнения животворящих заповедей Господних, имеющих чудную силу не только смирять наше сердце, но и животворить в нас самую веру, почему и говорит Апостол Христов: вера без дел мертва есть. Всеми силами души своей понуждайте себя к исполнению Христовых заповедей, внимательно прислушивайтесь к голосу своей совести, в которой говорит нам Ангел Хранитель наш, и тогда вы опытом сердца познаете, какое сокровище нам дал Господь в вере православной, – сердцем ощутите, что такое вера живая, спасающая, и какое благо в общении с Господом чрез молитву и таинства церковныя, наипаче же чрез святейшее из таинств – Причащение пречистаго Тела и Крови Господней. О если бы все люди жили по вере, если бы исполняли заповеди Господни во смирении! Тогда не было бы ни ересей, ни расколов, не было бы никаких смятений на земле!..

Возлюбленные мои! Берегитесь всяких лжеучителей! Много их появилось в последнее время. Прежде, чем они будут говорить вам, вопрошайте их, по заповеди Апостола Иоанна Богослова: исповедуют ли они Господа Иисуса Сыном Божиим единородным, воплотившимся, пострадавшим за нас и плотию Своею восставшим из мертвых? Веруют ли, что грядет Он судить живых и мертвых, что создал Он Церковь Свою и врата адова не одолеют ея, что должно повиноваться сей Церкви Божией, яко Самому Христу? Если станут уклоняться от прямого ответа, то это – верный признак, что они не от Бога. Если позволяют себе дерзновенно судить Церковь Божию, ея учение и уставы, – они не от Бога. Если дерзко поносят Помазанника Божия, Царя Самодержавнаго, – они не от Бога. Если проповедуют учение, противное заповедям Господним, если подучают на грабежи и поджоги чужого достояния, – они не от Бога. Если речи их, приправленныя лестью, дышат злобою против людей неодинаковаго с ними образа мыслей, – они не от Бога. Ради Бога – берегитесь их, гоните их прочь от себя, как зараженных, бегайте их, как зачумленных! В гордыне своей они не станут слушать вас, если бы стали увещевать их, а своими хульными, кощунственными речами они могут осквернить ваши простыя души, смутить ваш, в простоте сердца верующий ум и соблазнить слабых в вере. Святые Апостолы давно пророчествовали о них: прочтите во втором Послании Апостола Петра главы 2 и 3 и послание Апостола Иуды, брата Господня по плоти: вы увидите там точное изображение всех этих новых лжеучителей, изображение, сделанное почти за две тысячи лет до их появления. По пророчеству Апостола Петра, они “введут пагубныя ереси, отвергаясь искупившаго их Господа, и многие последуют их разврату, и чрез них путь истины (христианская вера) будет в поношении. Из любостяжания они будут уловлять вас, – пишет первозванный друг Христов, – льстивыми словами. Злословя то, чего не понимают, они в растлении своем истребятся. Срамники и сквернители, они наслаждаются обманами своими. Глаза у них исполнены любострастия и непрестаннаго греха, они прельщают неутвержденныя души, сердце их приучено к любостяжанию: это – сыны проклятия! Они обещают другим свободу, будучи сами рабами тления, ибо кто кем побежден, тот тому и раб”.

О, как эти слова, это пророчество близко напоминают нам наших социалистов и всех именующих себя “освободителями!” “Горе им, – восклицает другой Апостол – Иуда, горе им, потому что идут путем Каиновым, предаются обольщению мзды, как Валаам, и в упорстве погибают, как Корей! Это – безводныя облака, носимыя ветром, осенния деревья, дважды умершия, исторгнутыя, – свирепые волны, пенящияся срамотами своими, звезды блуждающия, которым блюдется мрак тьмы на веки! Это – ропотники, ничем недовольные, поступающие по своим похотям нечестиво и беззаконно, уста их произносят надутыя слова, они оказывают лицеприятие для корысти, это – люди, отделяющие себя от единства веры, душевные, не имеющие духа”. Предостерегая от таковых, Апостол Павел запрещает разделять с ними даже трапезу (1 Кор. 5, 11), а святой Апостол Иоанн Богослов, сей великий апостол любви, почивавший на персях возлюбившаго его паче всех Господа, называет их обольстителями, слугами антихриста и даже антихристами, и не позволяет приветствовать их, ибо “приветствующий таковаго, – говорит он, – участвует в злых делах его” (1 Иоан. 4, 1–4; 2 Иоан. 7, 10–11). С одним из таковых возлюбленный ученик Христов не захотел даже оставаться под одною крышею и бежал из того дома, где встретил еретика. Умоляю вас и я, возлюбленные мои, берегитесь таковых! Святая Церковь дала вам пастырей, благодатию священства облеченных: их и слушайтесь! Правда, немало среди них немощных, много заботами земными удрученных, но Господь не позволял судить даже книжников и фарисеев, а повелевал слушаться их, пока они возвещали закон Божий: вся елика рекут вам блюсти – соблюдайте и творите, по делам же их не творите! (Мф. 23, 3). Те м паче слово это следует соблюдать в отношении к немощным пастырям Церкви Христовой. Идите к ним за святое послушание Церкви-матери, паче же Самому Христу Спасителю, рекшему: слушаяй вас Мене слушает и отметайся вас Мене отметается (Лк. 10, 16). Молите Главу Церкви, Господа нашего Иисуса Христа, да речет Он вам волю Свою чрез тех, кого Он же поставил пасти Церковь Свою, искупленную Его честною кровию. И сие будет делом послушания, и в сем проявится достолюбезное христоподражательное смирение ваше, во исполнение реченнаго Господом устами Его Апостола: повинуйтеся наставникам вашим и покоряйтеся, ибо они пекутся о душах ваших.

И вам, бывшие сотрудники мои на ниве Господней, служители алтаря Христова, мое слово прощальное: пасите во смирении души, вам вверенные, помните, что за них ответ дадите во Второе страшное пришествие Господа нашего Иисуса Христа. Пасите любовию, кротостию, но без человекоугодничества, кротко, но твердо обличая заблуждающихся, словом любви увещевая согрешающих, плача с грешниками о грехах их – и своих. О, любовь святая! Она может творить чудеса. Если вы со своими семьями в хлебе насущном будете нуждаться, любовь сотворит чудо умножения хлебов Божиим благословением; если восчувствуете свою немощь, она подаст вам приток новых благодатных сил; если разумом оскудеете, по неопытности своей в духовной жизни, она откроет уста ваши и будет говорить за вас во время благопотребное. Помните, что Бог – Сам Бог – любы есть. Христос всеблагостный не оставит в безпомощном состоянии Своих сотрудников – пастырей Его возлюбленной Церкви! Слышите, что глаголет Он: се Аз с вами есмь до скончания века, аминь! Исполняйте же Его святые заветы – заповеди, дабы и других опытом своим научить сему великому деланию, дабы восчувствовать в смиренном сердце своем, что это – Он в вас и через вас исполняет Свои же заповеди. И сие общение с Господом в исполнении Его воли святой укрепит вашу волю в доброделании, оживотворит вашу веру, соделает вас способными всем своим существом ощущать, что вы – живые члены Тела Христова, которое есть Церковь, осветит небесным светом ваш жизненный путь, наполнит ваше сердце радостию, ея же никтоже возмет от вас! Но все сие возможно только при частом благоговейном общении с Господом в святейшем Его Таинстве причащения. Се – источник духовной безсмертной жизни! Се – единый истинный источник нашего благобытия!

Да поможет вам Господь в великом и многотрудном служении вашем! Да понесет Он Сам на раменах Своих иго ваше вместе с вами!

Аз же, недостойный, отходя из града Вологды и передавая епархию другому святителю, умоляю любовь вашу: простите мне все мои немощи, все мои пред вами прегрешения, да и Бог милосердный простит вам все, в чем, яко человецы, согрешили предо мною! Всех, кто оскорблял меня, от всей души прощаю; всех священнослужителей, коих запретил я в священнослужении по суду архиерейской совести, властию, от Бога мне данною, разрешаю и всех, всех умоляю: молитеся о немощах моих, да укрепит сия молитва союз любви, для которой нет пределов пространства и времени, которая всех единит во Христе и со Христом, объединяя нас в таинственное тело Христово, еже есть Церковь, невеста Христова непорочная!

Благодать Господа нашего Иисуса Христа и любы Бога и Отца и причастие Святаго Духа буди со всеми вами! Аминь.

№ 127
Тяжелое бремя архиерейскаго омофора

Великий учитель смирения христоподражательнаго, святитель Христов Тихон, чудотворец Задонский, когда его спрашивали: что побудило его уйти на покой, кротко отвечал: “Омофор, который носят архиереи на плечах своих, очень тяжел, не мог я носить его, и потому оставил кафедру”. Конечно, не вещественный омофор разумел угодник Божий, а то тяжелое бремя, бремя забот и трудов пастырских, бремя скорбей пастырскаго сердца и сознание тяжкой ответственности пред Богом за врученную ему паству при немощах его – вот что разумел смиренный святитель Христов.

Прости мне, угодниче Божий, что, оставляя кафедру по многим немощам моим, я невольно вспоминаю твои смиренные слова! Немощен был и ты плотию, но силен духом, и немощи твои – были крестом, возложенным на тебя Богом от самого твоего рождения. А я немощен от себя самого, от грехов моих многих, и мне ли повторять твои словеса?..

Но не о себе хотелось бы сказать, а по поводу того, что пережито мною, что переживают особенно ныне, в тяжкия дни Церкви Божией, все те святители, которые хотят верно идти путем, Христом им указанным!

Были времена лютых гонений на Церковь Христову, когда назвать себя христианином значило приговорить себя почти на верную смерть. Тогда архиереев Божиих преследовали как вождей христианства; их головы были оцениваемы дорогою ценою, и они постоянно должны были готовиться к смерти. Страшно подумать: что сталось бы с нами, если бы мы, нынешние архиереи, жили в те времена! Быть может, многие из нас давно преклонили бы колена пред Зевсом и Юноною… Но тогда, если бы не замерла в нас совесть, мы проклинали бы свое малодушие, свою измену своему Господу и Спасителю.

Ныне не страхом мук смертных искушает нас дух времени; он подкрадывается к нам с другой стороны. Во имя гуманности, прогресса, свободы совести, всякаго рода терпимости он пытается заставить нас войти в сделку с совестью, в компромисс с требованиями долга, делать уступку за уступкой, якобы не поступаясь в существенном, а потом и существенное подменивая в нашем нравственном сознании так, что если бы на него взглянули наши предки, пожалуй, и не узнали бы его… И вот, снисхождение к немощам человеческим обратилось у нас в поблажку порокам: грешник еще и не думал каяться, а мы уже предписываем, по исполнении епитимий, разрешить ему то и то… Как будто наверное знаем, что грешник и епитимию примет, и выполнит усердно: как будто епитимия – простая формальность, не требующая нравственнаго подвига от епитимийца. И приходится, скрепя сердце, закрыв глаза, писать на определения консистории: “утверждается” или “исполнить”. Та к велят консисторские уставы и разныя циркуляры: сопротивление безполезно. Нередко сами пастыри не знают точно: да в чем же епитимия? Разве только в том, что епитимиец не может приступить к святым Таинам Христовым? Но и во-первых, ныне и без епитимий многие христиане сами себя лишают сего таинства, а во-вторых, кто знает, чтоб таковый не причастился где-нибудь в монастыре? Ныне многие и за грех не считают такое по существу святотатство. И скорбит душа архиерея, не имеющаго возможности лично воздействовать на грешника-епитимийца; ведь у него в епархии миллион-два числится православных, – да тысячи полторы-две священников, а священники не имеют достаточно авторитета у своих пасомых… Да и то надо сказать: большинство епитимийцев – блудники и прелюбодеи: отбив чужую жену, добившись развода с нею мужа, виновный и в качестве епитимийца продолжает с нею прелюбы творити: страшно подумать, до чего в таких людях исказились все нравственныя понятия! Пройдет известный срок (минимальный для прелюбодеев: вместо 7–2 года), подают прошение архиерею, с заверением священника, что виновный “проходил епитимию с усердием, показал искреннее раскаяние”, и архиерей должен разрешить его от епитимий… Проверить показание священника нет возможности, хотя в совести чувствуешь, что исполнена только формальность, в которой духа и не было…

Даже такое святое дело – покаяние грешника обратилось в пустую формальность! Как же не болеть душой епископу?

А если бы решил он испытать произволение грешника, если бы отказал в снятии епитимий, то пусть ждет жалобы в Святейший Синод… Пойдет переписка, неприятности и прочее.

Груды дел судных: жалобы духовенства – один на другого, жалобы прихожан на духовенство, дознания по пустым поводам, следствия, в коих – это чувствуешь – так много бывает нарушения святости присяги: известно, как ныне стали смотреть на это священное дело; безчисленныя дела бракоразводныя, в коих архиерею приходится спускаться на самое дно скотоподобной жизни пасомых, читать самыя циничныя показания свидетелей, нередко закупленных… Сказать только, что после известнаго решения Святейшего Синода – разрешать вступление в брак виновной стороне после понесения ею епитимии – число бракоразводных дел едва ли не удесятерилось, и станет понятно, как много бремени возложено на епископов, бремени – безплоднаго в духовном смысле, крайне тяжелаго по самой сущности таких дел. Нужно ли перечислять другия “дела”? Довольно сказать, что по моей, сравнительно небольшой епархии, мне приходилось писать до 7000 резолюций, следовательно, перечитывать столько же бумаг, а не редко целых дел. Увы, для делания в собственном смысле пастырскаго у епископа немного остается времени. Ведь епископ должен на деле осуществлять преемство апостольскаго служения: он должен бы пребывать непрестанно в апостольском подвиге: в путешествиях по епархии, посещении не только городов и селений, имеющих храмы Божии, но и захолустных уголков епархии, заброшенных деревушек, всюду неся с собой мир Божий, свет учения евангельскаго, в духе любви, в простоте сердца, входя во все нужды пасомых, в их скорби, беседуя не только в собраниях верующих, но и по домам, поучая, назидая, предостерегая, ободряя и утешая… Нет нужды для таких путешествий возить с собою большую свиту: довольно секретаря, миссионера и келейника. Гд е можно, там совершать служения, где нет к тому возможности, там ограничиваться служением молебнов, но непременно везде проповедывать и сеять слово жизни вечной!

Епископ должен быть всем доступен и дома, но принимать с рассуждением, иначе его возьмут в плен люди, неумеющие ценить архиерсйскаго времени, непонимающие требований архиерейской совести. По понятию таких людей, архиерей на то и создан, чтобы обращаться к нему с просьбами: нарушь закон, обойди закон, нажми на закон и все это – во имя человеколюбия, гуманности, личных интересов того или другого просителя. Это – положительная пытка для архиерея! Он заботиться должен об удовлетворении духовных нужд епархии, а от него требуют удовлетворения вот этих их личных нужд, об облегчении их личной скорби, их семейных нужд… Всегда ли можно совместить то и другое в одном распоряжении? Большею частию, волей-неволей приходится входить в компромисс, делать некоторую уступку таким просьбам в ущерб строгим требованиям архипастырскаго долга… Просмотрите послужные списки священников: много ли ныне таких, которые служат 30–40 лет на одном и том же месте, не меняя прихода? А это что значит? То, что батюшки не срослись духовно со своим приходом, что для них не больно отрываться от своих детей духовных, ради чего?.. Чтый да разумеет! И не хочу строго судить их за то: ведь это стало повсюдным явлением, причины коего слишком сложны, чтоб сейчас говорить о них. И вот на каждое мало-мало порядочное место десятки прошений о переводе, а на бедных приходах пустуют вакансии священников иногда по году: кандидатов нет! Гд е их взять? Прихожане умоляют прислать священника, архиерей мучается в совести, а горю помочь не в силах…

Растут секты, расколы; в народе пробуждается жажда духовнаго назидания, питомцы наших современных семинарий в большинстве, по-видимому, – просто не способны удовлетворять этой потребности так, как бы следовало… И удивительное дело: полуграмотный сектант увлекает за собою сотни, тысячи, а священник, учившийся все же лет десять, не только не влечет за собою народ, своих пасомых, как бы подобало, но и не умеет, если не сказать – не хочет обличить этого сектанта. Просто обидно становится за таких! А ведь именно таких священников большинство; именно ревностных пастырей, способных отогнать и отгоняющих волков хищных от своего стада – очень, очень немного!..

Прежде хотя мирская-то власть признавала Православную веру единою истинною, почитала ее основою русской жизни, оберегала от нашествия волков – раскольников и сектантов – православных простецов и не давала им воли… Ныне да простят мне носители сей власти: ныне они будто стыдятся вступиться за малых сих и на мольбы священников – помочь им оградить православных от богохульной, кощунственной пропаганды, от соблазна, оградить, по крайней мере, их, священников, от издевательств сектантов – отвечают молчанием… И мнится: покинули нас власть имущие, предают на поругание врагам Церкви, а эти враги ликуют в своих печатных листах, продолжая издеваться над нами… “Суды суть и анфинаты суть!” – отвечают нам представители власти. Подавайте жалобы, если вас оскорбляют: там разберут дело, а мы, администрация, не можем вас защищать: такого закона нет… “Но, господа администраторы, как же нам быть, когда наша совесть повелевает нам именем Господним подставлять левую щеку врагу, когда он ударит нас в правую? А ныне враги дерзко следуют логике Иулиана-отступника: Христос заповедал Своим последователям так поступать, так их может бить всякий, кому хочется! Православный священник не может ни ответить на брань бранью, на оскорбление оскорблением, не может по совести жаловаться ни на кого, он как бы вне закона: “Бей его, издевайся над ним, сколько хочется, топчи в грязь доброе имя его!.. Если он верен учению Христову, то в суд не пойдет, если пойдет, то мы же его предадим осмеянию в печати так, что вперед ему не повадно будет!.. А суды… да в них ведь сидят такие же, большею частию, “интеллигенты”, как и мы, и попам не будут мирволить…”

Много ли способных на такой подвиг мученичества? Имеет ли право – не только христианская, но даже и языческая власть, не упраздняя самого понятия о власти, требовать от нас, служителей Церкви, такого подвига? Повторяю, подвижники есть и ныне, но смеет ли власть оставлять их беззащитными?..

На днях двух добрых пастырей избили под самым Петербургом новые сектанты – чуриковцы: посмотрим, воздействует ли власть на этих безумцев-фанатиков, чтобы охладить их пыл против пастырей – их же духовных отцев! Дело в том, что исполнение Христовой заповеди лично христианином – одно, а дело власти пресекать зло – другое, но и это – также исполнение заповеди Божией… Пусть и власть носящий – ведь он тоже христианин – лично на себе исполняет ту же заповедь: пусть и он подставляет левую щеку под удар хулигана, когда тот его ударит в правую, но пусть в то же время помнит свой долг: сущие власти от Бога учинени суть… власть не без ума меч носит, Божий бо слуга есть, отмститель в гневе злое творящему… Если это писано о власти языческой, то тем паче приложимо к христианской. Не ея дело толковать Евангелие: ея дело исполнять свой долг по учению Евангелия. Или уж пусть, по отношению к нам, православным, прямо объявит она, что отныне для нея все веры равны, и повторит слова историческаго Галлиона анфината: “когда идет спор об учении… разбирайтесь сами!” (Деян. 18, 12). Та к мог говорить язычник, но христианская власть не может же равнодушно смотреть, как разные сектанты, фанатики, изуверы отторгают православных от Церкви, не давая пастырям никакой возможности возражать им. Истина сильнее неправды, но когда ей насилием закрывают уста, когда криками, издевательством, руганью, угрозами заставляют проповедника истины молчать, то ужели власть православная должна смотреть спокойно на это поругание истины, на это насилие над совестью православно верующих младенцев веры, на это издевательство над пастырями Церкви?..

Душа изболелась при виде всего этого. И все это приходится больше всех переживать своим сердцем нам, архиереям. Ведь к нам простирают умоляющие взоры наши чада о Господе, нас умоляют пастыри приходские: помогите нам! Оградите от изуверов-сектантов, пришлите миссионера, попросите власть мирскую защитить нас от издевательств… хотя бы ради чести святой Церкви нашей… Но на наши обращения так мало обращается внимания! Как часто приходится узнавать, что низшие органы власти больше озабочены охраною свободы для сектантов, чем охраною православных от пропаганды сектантства…

Миссионеры… Я недавно писал о них. Мои читатели знают, что, по моему убеждению, каждый пастырь должен быть миссионером. Но в наше время так разветвилось сектантство, что и для самих пастырей нужны миссионеры как руководители, как знатоки сектантства. Но увы… где их взять? Ведь это – не прислуга, которую можно найти по публикации! Гд е у нас институт миссионерский, о коем, помнится, мечтал еще великий миссионер святитель Иннокентий Московский? Есть какие-то захудалые курсы в Казани, устраиваются и по епархиям каждый год курсы… но разве это нужно? Нужен специальный институт или академия миссионеров; нужно нечто подобное, конечно, не по духу, а по цели, латинской Collegiae de propaganda fide, нужно учреждение, которое выпускало закаленных бойцов за Православие…

Можно ли надеяться, что мы дождемся этого?

Увы, хотя бы семинарии-то наши поставить так, чтоб из них не бежали в ветеринары, а шли бы в пастыри. И за то бы слава Богу!

Но я никогда не кончил бы, если бы стал перечислять все скорби пастырскаго сердца, все то тяжелое бремя омофора пастырскаго, которое нести могут лишь люди сильные не духом только, но и плотию… А я изнемог, я лежу неделями в постели, и в сих болезнях моих вижу волю Божию: передать епархию иному, более меня сильному, его же изберет Господь. И паче меры моей, паче всяких заслуг, коих не было у меня, я взыскан милостию власти церковной, и ухожу с епархии, не лишенный возможности еще послужить Церкви Божией, но уже в меру немощей моих… За все слава Богу! Утверди, Господи, Церковь Твою, юже стяжал еси честною Твоею кровию! Приведи сильных и добрых делателей на ниву Твою на место нас, уходящих и многонемощных!..