Текст книги "«Козни врагов наших сокруши...»: Дневники"

№ 261
О толковании Библии

Слово Божие, Священное Писание всегда было насущною потребностью верующей души. Еще ветхозаветный псалмопевец в первом же своем псалме ублажает того, кто в законе Господнем поучается день и ночь, а в псалме 118-м воспел такую вдохновенную песнь закону Господню, что нет ей подобной во всех литературах мира. Тем паче глаголами Духа Божия живет и питается христианская душа, тем паче в Церкви Христовой слово Божие живо и действенно: оно, по выражению апостола, острее меча обоюдоостраго, “оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечныя” (Евр. 4, 12). К сожалению, как заметил святый Апостол Петр относительно писаний Апостола Павла, а опыт Церкви показывает, что то же можно сказать и относительно вообще святой Библии, в Священном Писании “есть нечто неудобовразумительное, что невежды и неутвержденные, к собственной своей погибели превращают”, извращают, перетолковывают по своему убогому смышлению и тем смущают в простоте верующих. Вот над такими самонадеянными толковниками Священнаго Писания и сбывается слово Божие, что оно есть меч обоюдоострый: вместо того, чтобы им поражать врага, они поражают, духовно убивают сами себя. И все ереси, от самых времен апостольских, искали опоры своим заблуждениям в Священном Писании, прибегая к самочинному его истолкованию. В наше время так же самочинно толкуют Священное Писание современные нам еретики-сектанты, особенно те, которые уклоняются в ересь Лютерову, – все эти штундисты, баптисты, глаголемые евангелики и многое множество сект, имеющих свое начало в немецких землях. К великому сожалению, в последния десятилетия у нас было сильное увлечение западной богословской наукой и на русский язык переведено много книг, пропитанных духом протестантскаго свободомыслия.

Когда-то известный славянофил И. С. Аксаков, имея в виду родные идеалы, взывал: “Пора домой!” Настало, кажется, время и представителям родной богословской науки вернуться “домой”, к заветам нашей святоотеческой литературы, которой, правда, они не забывали, но рассматривали ее нередко чрез немецкия очки. Пора русской Православной Церкви сказать свое слово миру христианскому, слово, завещанное ей древнею Церковию, хранимое ею как заветное сокровище! Мудрые в духовной жизни старцы говорят, что бывает “смирение паче гордости”. Можно ли, в самом деле, похвалить это постоянное преклонение пред иностранными авторитетами, особенно пред еретиками немцами, в вопросах богословских наук? Не пора ли стать на свои ноги, взяться за свои сокровища родныя, изучать святоотеческую литературу и, полагая ее в основу своего миросозерцания, мало-помалу вырабатывать свои системы богословских наук, независимо от немцев, англичан, французов и иных? Ведь как бы они учены ни были, у них все же свои традиции, свое миросозерцание, свои, веками выработанные, приемы мышления. Дух латинства, а затем протестантства во всех его видах не мог не отразиться на всем строе их мысли, их умственной работы, и, поскольку мы воспринимаем произведения ума их, постольку заражаемся и их духом, незаметно для самих себя. Этим только и объясняется то “немецкое пленение”, в каком оказались в большей или меньшей степени даже такие алмазы русской богословской литературы, как Иннокентий, архиепископ Херсонский и ему подобные. Корни нашей православной культуры не на западе, а в старой Византии: оттуда мы восприяли Христово учение в его апостольской чистоте, оттуда мы взяли и святых отцов, и, если бы мы оставались верны преданиям своей родной старины, то, без сомнения, и богословская наука у нас расцвела бы на тех корнях самостоятельно, без немецких плевел. Но прорубив окно в Европу, мы не удержались от искушения, и в области богословских наук, где у нас было и без немцев много запаса добрых семян в святоотеческой литературе, пошли по следам неправославных писателей, надеясь, что мы не заразимся их духом… И вот, у нас психология и нравственное богословие и даже догматика – все разрабатывается по инославным образцам, по их системам… Так не пора ли вернуться к родным идеалам, завещанным нам святыми отцами?

И прежде всего, нужнее всего дать нашему православному народу общедоступное, на святоотеческих писаниях основанное толкование на всю Библию. Уже появились у нас частные опыты таких толкований, но, к сожалению, они не могут быть признаны вполне отвечающими требованиям современной церковной жизни, духовному складу ума русскаго человека, который ищет в толкованиях не только выяснения точнаго смысла священнаго текста, но и духовнаго себе назидания. Его идеал – толкования св. Иоанна Златоуста, хотя, конечно, не в столь обширном виде, как мы видим у великаго златословеснаго учителя Церкви. Огромный том Толковой Псалтири Евфимия Зигабена читается русским простецом с увлечением, а толкования преосвященнаго Михаила, епископа Курскаго, ему не по душе. В чем же дело? Да в том, что преосвященный писал свои объяснения в виде примечаний под чертою. “Почитай справа, почитай слева, спустись вниз и снова поднимайся вверх, – нет, мы так не умеем читать: это может быть только для ученых”, – говорят простецы о его толкованиях. Им нужно толкование “на строке”, а не под строкою. У древних толковников Златоуста, Феофилакта, Зигабена и других они и находят то, что им нужно в отношении внешней формы толкований на Священное Писание. Затем, форма примечаний удобна разве только для справок, а не для непрерывна™ чтения в видах назидания. А народ ищет, прежде всего, в слове Божием пищи своей душе. Слово Божие есть жизнь, оно и должно служить источником животворящим, питающим не один ум, а и сердце читателя. От простых людей приходилось часто слышать скорбное слово: “Мы выписали такую-то книгу, например, Толковое Евангелие преосвященнаго Михаила; спора нет, книга хороша, но к ней не скоро приспособишься, писана она по-ученому, много в ней для нас непонятнаго, а главное – к душе-то она почти ничего не говорит”. Сухое, буквальное, без обращения к душе, толкование Священнаго Писания не производит особеннаго впечатления на простого благочестиваго читателя из народа. Напротив, толкование, сопровождаемое беседою и назиданием, действует неотразимо на его душу.

Лет 25 тому назад, приступая к своему толкованию на Евангелие от Матфея, я изложил эти мысли богомудрому святителю – Затворнику Феофану, и он ответил мне: “Ваш проект толкования св. Евангелий очень хорош. И потребность вами узрена настоятельная и настоящая. Благослови, Господи, исполнить вам ее… Ангел Божий внушил вам: вам и исполнить”. Затем, дав опытныя указания, как вести дело, какими книгами пользоваться и каких “не стоит касаться”, святитель Божий писал: “Итак, благослови, Господи! Превосходное дело! Благослови, Господи, и все труды ваши. Спасайтесь. Ваш доброхот епископ Феофан”.

Итак, первым условием толкования Св. Писания для народа является его назидательность. Именно сим свойством в высшей степени обладают святоотеческия толкования. Святые авторы имели в виду не столько научную сторону толкований, сколько “единое на потребу” верующих душ. Всю свою жизнь многие из них подвизались добрым подвигом в исполнении заповедей Христовых, стоя на страже своего сердца, отражая приражения вражии молитвою и тем же словом Божиим, а потому имели великий опыт в духовной жизни, который и прилагали в изъяснении Писаний: вот почему их толкования, писанныя за полторы тысячи лет до нашего времени, “говорят душе” так, как будто они написаны именно для нас. Они идут от согретаго любовию сердца и потому приемлются открытым верующим сердцем как нечто ему родное, близкое, как слово, согретое благодатию обитавшаго в сердцах святых авторов Духа Божия. Современный толковник должен постоянно иметь в виду это животворное свойство святоотеческих толкований, тщательно собирать эти златыя крупицы духовнаго опыта, украшая ими свои толкования и питая душу читателя. А чтобы по достоинству ценить эти духовныя сокровища, он сам должен проникнуться благоговением к слову Божию и, по крайней мере, смиренным сознанием своего духовнаго недостаточества, своей духовной нищеты. Вспоминаю из далекаго прошлаго семинарские уроки преподавателя Священнаго Писания Димитрия Павловича Боголепова. Когда он изъяснял Евангелие, то как-то невольно чувствовалось, что он, наш учитель, сам “учится у Христа”: таким благоговением было проникнуто его личное отношение к слову Божию. Оттого и настроение слушателей было таково, что нам казалось – мы слушаем не сухое толкование, а именно – изъяснение слова Божия верующим и благоговеющим пред сим словом наставником. и это, несмотря на некоторую сухость изложения, неизбежную в школьном преподавании, ибо приходилось пускаться в разныя историческия, филологическия и другая подробности.

Вот второе требование от современнаго толковника: это – благоговейное отношение к слову Божию. Помилуй Бог, если он, имея в виду назидание, пустится в сухое резонерство, в общия фразы: этим он только ослабит впечатление от своих толкований, вместо того, чтобы их усилить.

В наше время необходимо иметь в виду разныя лжетолкования, искажающия смысл Священнаго Писания, вроде штунды, пашковщины, баптизма, толстовщины и подобных, думаю, что полемизировать с ними в толкованиях, изъясняющих слово Божие не в частях, а в целых книгах, едва ли уместно, дабы не наводить читателя на их суемудрыя толкования, но должно как можно сильнее оттенять православное понимание пререкаемых истин в местах, искажаемых сектантами, – так, чтобы читатель, знакомый с лжеучением, сам понял, что речь клонится к обличению лжеучения, а незнакомый – только яснее усвоил умом и сердцем истину Писания по духу изъяснения ея Православной Церковию. Можно лишь изредка, в особенно благоприятных случаях, указывать на ложь того или другого заблуждения. Вот третье требование, предъявляемое церковною жизнию нашего времени толкователю слова Божия.

Слово Божие есть книга жизни, книга словес животворящих, тех словес, которыя приводили Апостолов в благоговейный восторг, которыя всецело овладевали сердцами верующих и побуждали их восклицать с Апостолом Петром: Господи, камо идем? Глаголы живота вечнаго имаши В слове Божием не одно знание, но и жизнь духа, жизнь сердца, проявляющая себя в жизни каждаго верующаго христианина. Жития святых Божиих представляют как бы самую разнообразную иллюстрацию того, как понимали и к жизни прилагали святыя истины слова Божия угодники Божии. Поэтому не будет неуместно, в некоторых случаях, для назидания читателей, при истолковании приводить и события из жизни святых Божиих, воплощавших в своей жизни словеса Божии. Во всяком случае толковнику должно иметь в виду и сей способ изъяснения посредством примера: известно ведь, что слова учат, а примеры увлекают. Это четвертый совет современному толкователю слова Божия.

Нужно ли говорить, что толкования для народа должны быть изложены общедоступным языком? Без этого ведь они и цели не достигали бы. И однако же такая общедоступность изложения, по нашему мнению, не должна служить в ущерб полноте толкования: ради нея, например, пришлось бы пожертвовать глубокими и прекрасными изъяснениями святителя Филарета, митрополита Московскаго, а лишать более развитых читателей такого сокровища мысли и назидания было бы просто грешно. Впрочем, таких мест, по изложению мало доступных для простых читателей, конечно, будет немного: с расширением грамотности в народе расширяются и горизонты мысли, а наши духовные писатели, подобные митрополиту Филарету, умели удивительно сочетавать глубину мысли с ясностию выражения ея чисто русским языком, избегая иностранных слов и научных терминов.

Остается вопрос: какой текст должен подлежать толкованию – славянский или русский?

Думаю, что непременно тот, на каком книги Священнаго Писания предлагаются Церковью при богослужении, то есть славянский. Так, священная книга Псалтирь читается в церкви каждый день на славянском языке; народ любит эту книгу, несмотря на ея во многих местах малопонятность, именно в ея славянском тексте, к тому же русский текст, переведенный с еврейскаго, не везде согласен с текстом славянским, и когда простец читает Псалтирь славянскую, а ему будут толковать русский ея текст, то он может придти в смущение: отчего произошла такая разница? И какой текст вернее?

Впрочем, относительно сей священной книги следует сказать, что при толковании славянскаго текста ея встретятся такия затруднения, каких, может быть, еще во всей Библии не встретит толковник. Вопрос об исправлении славянскаго перевода Псалтири есть насущнейшая потребность нашей церковной жизни…

Вот кратко мои мысли по вопросу об издании толкований на Библию. Дело это, в сущности, новое, и было бы желательно слышать мнение людей, более сведущих, более знающих запросы души народной. Я и обращаюсь к таким людям с просьбою откликнуться на сии мои соображения[66]66
  Мой адрес: Петроград, Кабинетская, 17.


[Закрыть].

№ 262
Тайна страдании (У святой плащаницы)

Боже Мой, Боже Мой, векую Мя еси оставил?..

Так возопил среди тяжких крестных мук Господь наш, распятый на кресте… На языке человеческом нет слов, чтобы изобразить всю тяжесть этих мук, всю горечь той чаши страданий, какую благоволил Он испить по воле Отца Своего Небеснаго ради спасения нашего. Сегодня, возлюбленные, матерь наша святая Церковь возводит нас на священную Голгофу, раскрывает пред нами страшную картину этих страданий, ведет нас вслед за Иосифом Аримафейским в его уединенный сад, к погребальной пещере Христовой, и все сие совершает для того, чтобы созерцанием как бы воочию пред нами совершающихся евангельских событий дать нам возможность сердцем пережить хотя в некоей малой мере то, что пережили тогда ученики Христовы, а чрез сие живее пробудить в нашем сердце, в нашем уме сознание и ощущение, что мы – не чужие Христу, что мы живые члены Его тела – Церкви, что посему мы, естественно, должны спострадать Ему, если хотим и совосстать, совоскреснуть с Ним в обновлении жизни духовной, вечной. Христос пострада по нас, нам оставил образ, да последуем стопам Его, – так учит св. Апостол Петр (1 Петр. 2, 21). Скорби и страдания необходимы для немощной, грехолюбивой природы нашей. Христу, пострадавшу о нас плотию, говорит тот же ученик Христов, и вы в туже мысль вооружитеся, зане пострадавый плотию преста от греха (4, 1), – скорби, страдания нужны, чтобы помочь нам перестать грешить. Господь наш Иисус Христос безгрешен, Ему не нужны были страдания: оне нужны нам, и Он пострадал за нас, пострадал как Глава тела Своего – Церкви, нашей матери благодатной. А если страдала Глава, то естественно, что и члены должны спострадать ей. И если Безгрешный страдал за грешных, тем паче подобает грешным спострадать Ему, дабы, восприяв в святейшем Таинстве причащения тело и кровь Его, приискренне соединившись с Ним в сем Таинстве, свободною волею быть причастниками животворящей и спасительной силы и Его крестных страданий. Вот почему скорби, страдания, по воле Самого Господа, Главы Церкви, являются естественным уделом и тела Его – Церкви, воинствующей в сей юдоли земной. Яко крин в тернии, как лилия среди терновника, тако ближняя Моя, говорит таинственный Жених в Песни песней, изображающей, по изъяснению св. отцев, таинственный союз Христа с Церковию. И она, непорочная невеста Христова, уже омытая, очищенная Его страданиями, непрестанно состраждет Ему, Жениху своему, в чадах своих, сопричащающихся в скорбях своих страданиям Христовым. Таков закон природы нашей, аще страждет един уд, с ним страждут и еси уди; аще славится един уд, с ним радуются и еси уди – говорит св. Апостол Павел (1 Кор. 12, 26). Зато – аще с Ним страждем, с Ним и прославимся – утешает он же.

Итак, сегодня, в день всемирных крестных скорбей Христовых, пред нами раскрывается великая тайна не только Христовых, но и наших страданий, наших скорбей, поскольку мы члены тела Христова – Его Церкви. Сегодня матерь наша, святая Церковь, укрепляет нас в подвиге наших скорбей созерцанием великих страданий Христовых. Сегодня у креста и гроба Христова открывается для нас неисчерпаемый источник благодатных утешений, наипаче в переживаемые нами многоскорбные дни. О, как велики, как тяжки скорби наших дней! Как необходимо нам искать не просто человеческаго, а именно Христова утешения в этих скорбях! Там, у наших границ, льются потоки крови наших воинов христолюбивых, а здесь, по всему лицу родной земли, раздаются стоны раненых, слышатся вопли вдов и сирот, лишившихся своих кормильцев, на поле брани убиенных, всюду слезы, – целое море слез!.. Кто утешит плачущих? Кто подаст силы переносить горе всем этим страдальцам? Безсильны тут человеческия утешения, если только не согреты они теплою верою в благодатную помощь Того, Кто скорби наши восприял в Свое вселюбящее сердце, Кто душу Свою положил за всех верующих в Него, Кто кровь Свою безценную пролил и дух Свой испустил на кресте! И вот первое утешение, какое матерь наша Церковь с дерзновением веры и любви предлагает нам сегодня у креста и гроба Христова, это – мысль, что мы не одиноки в своих страданиях, что с нами состраждующий нам Христос, наш Спаситель, что и самыя наши страдания суть, в сущности, сострадание Христу, сораспятие Ему. В самом деле: за что проливают кровь свою наши братья на поле брани? За что несет свой тяжкий крест наша

Русь Православная? Воистину за веру Христову, за святое Православие прежде всего! Святое учение, принесенное Господом на землю, во всей своей чистоте сохранилось только в нашей Церкви Православной; только она – неизменный столп и утверждение истины; только она – истинная и верная преемница апостольскаго служения в мире. Страдать за нее – значит страдать за Христа, и наши христолюбивые воины, умирая на нолях брани за веру Православную, подобны святым мученикам, и за то Церковь испрашивает им у Христа Бога венцы мученические. Не великое ли это утешение, как для самих воинов-страдальцев, так и для нас, болеющих сердцем за них? Но Апостол Павел дает еще большее утешение, называя страдания за Христа, за правую веру в Него, страданиями Самого Христа: якоже избыточествуют страдания Христова в нас, говорит он, тако Христом избыточествует и утешение наше (2 Кор. 1, 5). Наше христолюбивое воинство приносит жертву любви и к ближним, такую жертву, выше которой нет никаких жертв. Больше сея любви, говорит Сам Господь, никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя (Ии. 15, 13). Да, наши воины полагают свою жизнь за веру Православную, за Царя-Помазанника Божия и за ближних своих – за гонимых врагами нашими братьев наших славян, за всех нас, за всю нашу матушку-Русь Православную. Они исполняют величайшую Христову заповедь любви, и притом в самом высшем ея смысле, а мы, сострадая им, облегчая их подвиг, кто чем может, мы становимся причастниками их подвига: разве это не утешение для нашего сердца, скорбями угнетаемаго? О как счастливы мы, православные, что в своей вере можем почерпать столько утешений в скорбях наших! Счастливы мы, что можем иметь благодатное общение и с теми, кто отошел от нас в вечную жизнь, общение в молитве и в святейшем Таинстве Причащения Тела и Крови Христа Спасителя нашего! Ведь чуждые вере Православной враги наши не имеют, не могут иметь таких утешений; они и понятия о них не имеют!

И вот сегодня, при воспоминании страстей Христовых, при виде сей священной плащаницы, святая Церковь говорит нам: чада мои возлюбленныя – все вы, кто сердцем страдает, кто великия скорби несет в лишении близких своих, душу свою на поле брани положивших, – кто еще подвизается там, на поле смерти, – кто израненный лежит на одре болезни, – все вы ведайте, глубже в сердце своем запечатлейте, что чрез сии скорби вы являетесь причастниками страданий Христовых, что Христос зрит сии скорби ваши, Своею Божественною любовию переживает их с вами, состраждет вам яко глава своим членам, и – можно ли сомневаться, что Он в свое время и утешит вас, да всеконечно и ныне утешает сокровенно утешением неизреченным, как только один Он может утешать? Смотрите: вот Он, весь изъязвленный, весь умученный, предлежит пред очами вашими в сем священном изображении, в сей святой плащанице: веруйте, что и вам попустил Он скорби великия, страдания невыразимыя, да будете причастниками Его крестных скорбей. По любви Своей Он страдал за нас, по любви к Нему и мы спостраждем Ему, и паки по любви своей безконечной Он примет ваши страдания яко Свои собственный, и уже в самыя минуты ваших болей сердечных коснется сердца вашего Своим благодатным утешением. Ваши скорби, ваши страдания за веру Православную, за братий ваших суть страдания Его Церкви, Его таинственнаго тела, если только вы не отпадаете от сего тела маловерием, роптанием и малодушием, – в вас и Он страдает, ваша Глава таинственная… Так всегда было, со дня основания Христом Церкви Его на земле: врата адовы не преставали воевать на Церковь Его, преогорчевая чад ея, но – верно слово Его: врата адовы никогда не одолеют ея! И мы веруем, что Господь, попустивший нам великия испытания, ниспошлет нам и избавление, и паки воссияет Его солнце над головами нашими, солнце любви Его и общения с Ним в мире и радовании о Нем!

Вот, возлюбленные, утешение вам от гроба Христова. Припадайте же к сему живоносному гробу Жизнодавца; с верою лобызайте язвы Христовы и почерпайте в них укрепление и утешение в скорбях ваших. Общение с Господом в святейшем Таинстве Причащения да запечатлевает в вас и сие общение с Ним в страданиях Его. Веруйте, что тако подобает быти по Его судьбам неизреченным, и в сей вере приемлите дерзновение в молитвах ваших во дни скорби многия, обышедшия нас в сию годину Божия испытания. Слышите, что вещает Он Апостолам Своим, а в лице их и всем верующим в Него: в мире скорбны будете, но дерзайте: Аз победих мир. Да не смущается сердце ваше, не оставлю вас сиры, прииду к вам, и возрадуется сердце ваше, и радости вашея никтоже возмет от вас. Ему ли не верить?..

Веруем, Господи, и исповедуем, что Ты – наша радость, наша жизнь и избавление! Аминь.