Текст книги "«Козни врагов наших сокруши...»: Дневники"

№ 145
Тоже «русские» патриоты!

Думаю, не я один, а многие старые люди в наше странное время нередко задают себе вопрос относительно некоторых явлений в общественной жизни: что это – сон или действительность? Нормальное явление или бред расстроеннаго воображения?.. С перваго взгляда как будто дело самое обыкновенное, даже симпатичное, а как приглядишься к нему, то и становишься в тупик: так оно противоречит всем правилам нашей русской логики… Я приведу здесь один документ, рассылаемый всем видным государственным и общественным деятелям, и затем, поименовав рассылающих, попрошу читателей решить: что это такое?..

Вот этот документ:

“К празднованию трехсотлетия царствования Дома Романовых и Отечественной войны 1812 года”. По сторонам заголовка два портрета: Барклая де Толли и Голенищева-Кутузова, ниже цинкография с картины Верещагина: “Наполеон на Бородинских высотах”, а далее следует приглашение:

“Настоящим позволяем себе пригласить вас принять участие в предположенном поздравлении Его Императорскаго Величества Государя Императора по случаю 300-летнего юбилея Царствующаго Дома Романовых. По поводу это о радостнаго для Императорскаго Дома и народа события, возникла мысль о поднесении Его Императорскому Величеству роскошнаго альбома с портретами всех современных деятелей России, в котором и вы имеете полное право занять место среди ваших достойных сотоварищей, заслуги коих признаны Государем Императором и родиной.

С этой целью покорнейше просим вас не отказать в своевременной присылке вашей фотографической карточки, если возможно, то с обратной почтой, самое же позднее к 15 августа с. г.

Отсутствие вашего портрета очень опечалило бы нижеподписавшихся, а еще больше ваших уважаемых сослуживцев, школьных товарищей, друзей детства и знакомых.

Обращая ваше внимание на помещенныя на обороте сего строки, честь имеем быть с совершенным почтением, д-р философии И. Симонсен”.

А “на обороте сего” следует довольно обширное рассуждение о том, что “сердце народное не может не стремиться выразить свое радостное участие (в) этом торжественном событии, и, согласно своей природе и своему обычаю (?), народ предпочел бы, быть может, выразить свою радость в шумных празднествах; с другой стороны, Царствующий Дом и Его народ чувствуют себя настолько связанными узами верности и любви, что едва ли в данном случае нуждаются в блеске показной торжественности».

Из этого рассуждения видно, что авторам приглашения как будто нежелательны проявления народной любви к Царю своему в “шумных торжествах”, что они озабочены заменить эти торжества чем-то иным… “Вследствие этого, – говорят они, – некоторыя лица из образованных слоев общества, (список коих, по-видимому, и приводится ниже), принялись за поиски (sic!) более подходящей, скромной, но красноречивой формы выражения своих чувств исконной любви к обожаемому всеми Монарху и Его Дому”.

“Форма эта найдена!” – восклицают пригласители – “Предположено от имени народа торжественно поднести Государю Императору, неусыпному блюстителю блага нашего отечества, в великую и славную для Дома Его годовщину, 21 февраля 1913 года, большой роскошный альбом, художественно исполненный, заключающий в себе фотографические портреты современных представителей духовной и материальной культуры России… Оказанное поднесением этим Государю лучшими сынами народа Его (читай ниже список инициаторов альбома) благоговейное уважение, несомненно, вызовет в сердце Его чувство глубокаго удовлетворения скорее, нежели всякия, предпринятые с этою же целию, шумные всенародные торжества и увеселения”.

Авторы, как видите, заранее читают в сердце Царском, что шумныя народныя выражения любви в торжествах Царю не будут Ему столь приятны, как изобретенный ими альбом, который они называют “национальным”, и который, по их уверению, будет иметь “громадный интерес и величайшее значение для настоящаго и будущаго, как в общеисторическом, так и в биографическом отношении!..

Кто же инициаторы этого предприятия? Кто “от имени народа” (не сказано: какого, но надо думать Русскаго?) будет подносить этот альбом Государю Императору?

Словом, кто эти сердцеведы, которые заранее знают, уверены, что этот подарок будет Государю приятнее всяких народных восторгов, народных торжеств?

Приходится просить у читателя терпения, чтобы прочитать фамилии этих “русских” людей, которыя привожу целиком, для большей убедительности в их “русском” происхождении. Боюсь только, чтобы кто-либо не сломал язык об эти фамилии якобы русских людей.

“Мы, нижеподписавшиеся, обращаемся к вам с покорнейшею просьбой не задерживать присылку фотографий. Р. Бауман, секретарь Кабинета Государя. Барон Кейннерид, Обер-Гофмаршал. Ботмер, Дворцовый Комендант. Граф Берген, Министр Внутренних дел. Др. Эргардт, Лейб-медик, Канцлер. Др. Плеве, Председатель Обер-ландгерихта. Граф Др. Матушка, Советник Обер-ландгерихта. Др. Кле, Прокурор. Др. Михель, профессор университета. Барон Дернберг, предводитель дворянства. Князь Липпе, Императ. Легацион. Советник. Др. Браск, Епископ. Е. Биндгорст, протоиерей. Др. Брюксель, генерал-суперинтендант. С. Гроссгейм, главный врачебн. инсп. Гросскурт, член военнаго совета. Барон Динклаге Камие, генерал-лейтенант. Крозигк-Мербиц, генерал-майор. Л. Молинеус, коммерции советник. Барон Люттвиц, генерал-лейтенант. Дуляц, генерал от артиллерии. Фон Брюзевиц, генерал-майор. Вернер, контр-адмирал. Нитек, капитан I ранга. Дитмар, капитан II ранга. И. Пинтш, инженер. Клейн, действ. тайн. сов. Шредер, главный интендант. Штульфельд, оперный певец. Махенс, градоначальник (?). Гаген, прокурор, тайн. советник. Фольрен, присяжный поверенный. Гейнель Зиген, профессор академии. Е. Ауэрбах, присяжный поверенный. Уонен, кассир Государст. Банка. Р. Висскот, банкир”…

Уф! Устал, перечисляя этих “русских” людей!.. А вы, читатель, едва ли имели терпение произнести вслух все эти имена…

Что же это такое? Сонный бред или действительность? Какой-то граф Берген – министр внутренних дел… Да позвольте: у нас, кажется, министр не Берген, а самый настоящий русский человек, почтеннейший А. А. Макаров? Какого же это государства министр? “Обер-ландгерихт”… Да у нас, слава Богу, такого учреждения еще не бывало… Правда, есть немало очень почтенных генералов, носящих иностранныя фамилии, но не верится, чтоб они дали свою подпись на таком документе…

Ни одного русскаго имени! Одно, впрочем, будто звучит по-русски: “др. Матушка”, ну, да это, конечно, случайное, скажу больше – несчастное для сего доктора совпадение русских звуков с его фамилией…

Вы, конечно, догадались, что все эти имена – чухонския, что вся эта затея – проделка финнов, что эти господа собирались ни больше, ни меньше как подделать депутацию от имени Русскаго народа, если только вся эта затея не есть… злая анкета – узнать, сколько на Святой Руси (слово это в приглашении имеется) таких недоумков, которые пойдут на удочку гг. Микелей и компании. и пожелают поставить свои портреты рядом с ними. Уж слишком подчеркнуто тут полное отсутствие русскаго духа: будто, в самом деле, во всем Петербурге не нашлось ни одного русскаго человека, который пожелал бы присоединиться к такому, по-видимому, нехудому начинанию! Очевидно, финны не подпустили ни одного русскаго к инициативе дела: если хочешь – присылай свой портрет и свои деньги, а распоряжаться будем мы, мы за тебя Царю альбом поднесем… Как будто не Финляндия присоединена к России, а великая Россия покорена Финляндией…

Когда я показывал приглашение русским людям, то от многих слышал негодующий возглас: “Да это насмешка над нами!”

А как думаете, читатель: ведь, найдутся “русские” люди, которые и 20 рублей пошлют, и примут эту затею чухонскую за дело почетное и еще – чего добраго! – поблагодарят чухон, что изобрели такую “скромную форму выражения своих чувств исконной любви к Государю”…

Подумаешь, ну и времена же мы переживаем! Все перепуталось, перемешалось: над нами прямо издеваются, а мы молчим да утираемся…

Сей дневник был уже набран, когда мне сказали, что вся эта история есть простое мошенничество аферистов, что финны тут ни при чем, да и никакого альбома никто не думал издавать, а просто мошенники придумали способ карманы доверчивых людей опустошать…

В наше время все может быть. Но вот что заставляет задуматься: первое, почему эти мошенники набрали столько фамилий финских, именно финских, и ни одной русской не выдумали? Второе: почему настоящие-то финны решительно не протестовали против такой на них клеветы, тем более, что в дело впутаны имена действительно существующих людей, стало быть уж не вымышленныя, вот им-то и следовало бы громко протестовать против мошенничества? Невольно думается: а не было ли тут чего-нибудь побольше, чем простое мошенничество, да только сорвалось, и пришлось все прикрыть, ссылаясь на мошенников?..

№ 146–148
Больное место нашей церковной жизни

I

Есть немудрая, но верная пословица: у кого что болит, тот о том и говорит. Больному свойственно жаловаться на свою болезнь, да и врач не знал бы, что лечить, если бы больной ему не пожаловался.

В духовной жизни познание своей духовной болезни важнее, чем в телесной. Телесный врач иногда угадывает болезнь по внешним признакам, а в духовной болезни прямо необходимо, чтобы больной сам опознал – и как можно лучше – свою болезнь. Без этого невозможно его исцеление. Вот почему у святых отцев так много заботы о познании греховности в деле обращения грешника от заблуждения пути его ко Христу Спасителю в деле покаяния. “Егда узрит человек грехи своя яко песок морский, – говорят они, – се начало здравия души!” Что грехи есть, что душа больна у каждаго – об этом и речи нет: это несомненно, более того: и грехов-то немало: их и не сочтешь сколько – яко песок морский, как песок у морского берега и на дне моря. И это – у каждаго человека. Та к вот, познать эти грехи, увидеть их в себе и составляет первую и главную задачу кающагося грешника.

“Кто узрит грехи свои яко песок морской, – говорят святыя отцы, – тот выше сподобившагося узреть ангелов Божиих”. Когда он, после немалых трудов и борьбы с своим самоценом, наконец, при помощи Божией, добьется того, что увидит себя утопающим во грехах, рабом их, тогда и возопиет ко Христу Спасителю, как утопающий Петр, из глубины души: “Господи, спаси меня, погибаю!” С этого и только с этого момента и начинается выздоровление души, надежда на исцеление ея от греховной болезни.

Что говорим относительно отдельнаго человека, то верно и в отношении к целому обществу, к целому народу. Ниневнтяне вняли слову пророка Ионы, познали всю глубину греховную, в какой очутились, ужаснулись суда Божия и покаялись, и с того момента началось их духовное исцеление. То же бывало и не раз, как свидетельствует наша история, и с нашим Русским народом в годину великих испытаний. Окаевали наши предки свои грехи и исправлялись, и Бог внимал их покаянным молитвам, по заступлению и ходатайству Матери Божией и святых Божиих. И Русь спасалась от бед.

Но есть грехи, которые укрываются за добродетели, есть пороки, которые не дают возможности расцвесть во всей красоте добродетелям и лишают их свойственнаго им аромата райскаго. Человек как будто и делает добро, да делает-то его недобре, не так, как бы следовало, и, сам того не ведая, теряет цену своего добра в очах Божиих. А он, между тем, воображает ведь, что делает святое дело! Конечно, один Сердцеведец знает настоящую цену всякаго нашего дела, но Он же и указал нам признаки истиннаго доброделания: это – смирение, отсечение своего смышления в порядке доброделания, сокровенность его, и совершенное отречение от всякой цены его: все Бог делает в нас и чрез нас, а мы – ничто! И воспитывается это свойство, как постоянное настроение, святым послушанием. Послушание – это вовсе не исключительно монашеская, это – общехристианская добродетель. Гд е оскудела эта добродетель, там оскудело и всякое доброделание, хотя бы, по-видимости и творилось добро. По крайней мере, цена такому добру уже не та: если добро творится с послушанием, с отсечением от своей воли и смышления, то оно – чистое злато; а где нет сего самоограничения, сей проверки себя самаго чрез такое самоотречение, там добро – много-много серебро, а не то и не дороже медницы…

Не раз мне приходилось и говорить и писать об этом, может быть, моему читателю покажется и лишнею беседа о сем. Но у кого что болит, тот о том и говорит: когда видишь, что в среде людей верующих блекнет золото чистое и становится медницей, надо не только говорить, но и кричать, не только писать, но и на камнях высекать – всюду немолчно проповедывать, чтобы труд людей верующих даром не пропадал, чтоб в их сознании не подменивались чистые, святые идеалы православной жизни дешевыми идольчиками самоцена, тщеславия, фарисейскаго самодовольства… А между тем, чем больше присматриваешься к русской жизни, тем больше видишь этой подмены, и что печально: именно в среде тех русских людей, в которых так хотелось бы видеть преемников заветов старой Руси, носителей ея идеалов… Все блекнет, все дешевеет, всем хотелось бы спастись как-нибудь полегче: не дивно, что секты разных “легкоспасенцев”, как называл в Бозе почивший Затворник Феофан пашковцев, все множатся: оне вот таких-то и ловят в свои сети…

Укажу примеры – из первых, так сказать, попавших на глаза наблюдений. Вот старичок, очень добродушный, богомольный, трезвый и трудолюбивый. Вздумал он на Афон уехать – душу спасать.

Ему говорят: как? Да ведь ты женат?..

– Что из того? Я не худое дело задумал…

– Но как же жена? Отпускает тебя?

– Ну, положим, ей-то не хочется, да ведь, я глава-то, не она. Я спасения ищу.

– А заповедь Христова говорит: что Бог сочетал, то человек да не разлучает?

– Это не проcто сказано… Вон Алексей, человек Божий, ушел прямо с брачнаго пира, а я жил с женою лет двадцать, ну и будет. Без меня проживет как-нибудь.

– Великий праведник, преподобный Алексий действовал по особому Божию указанию, а ты-то кто?

– Ну, что тут толковать? Хочу и поеду!

– Да ведь грешно жену бросать?

– Да я для Бога… Я ведь там трудиться буду…

И никакие уговоры не действуют: задолбил одно – спасаться хочу, и конец. А жена плачет, не знает, где голову склонить…

И несчастный самочинник в деле спасения воображает, что Богу угождает!

Вот купец, богач, тоже хороший человек. Он состарился, чувствует, что жить остается недолго. Детей нет, жены тоже. А скоплен капитал, так, миллиона полтора, может быть, два. Надо пристроить его. Зовет приятеля, тоже купца, посоветоваться.

То т оказался городским деятелем.

– Завещай, брат, все городу. Поминать будем!

И завещание пишется. Купец умирает, и город получает уйму денег. Заводится и водопровод, и электрическое освещение, и трамвай… Что ж? Все это недурное дело. Только вот на дело Церкви, на распространение слова Божия, на построение храмов в далекой Сибири, на церковныя школы, на дела миссии, проповеди Евангелия язычникам, на борьбу с сектами, с пьянством, с другими пороками – уж не взыщите… Православный христианин, кажется, был, а нужды матери-Церкви-то и забыл!

Вот мужичок деревенский. Он живет в Москве. Занимался отец его когда-то извозом, а сынок имеет уже постоялый двор для извозчиков. Дела идут хорошо. Жертвует он на храм Божий в родном селе: то паникадило повесит, то подсвечник, то хоругвь поставит, то престол Божий украсит… Казалось бы, все добрыя дела. Но вот в его родной деревне понадобилась школа. Просит его священник: помоги, брат, построй нам школу.

– Ну, на это у меня усердия нет. Стройте, немного помогу, а я вот хочу главы на храме Божием позолотить…

– Да, ведь, школа-то обойдется тысячи полторы, много две, а главы-то у нас большия, а их восемь: достанет ли у тебя средств на это? Да на что нам золотыя главы в селе-то, пройдет лет 15–20, они потемнеют, с ними одна забота будет, придется опять медянкой покрасить… А вот школа теперь – нужное дело, школа церковная: о детях-то надо позаботиться, чтоб в страхе Божием росли, слово Божие читали…

– Нет уже, батюшка: это ваше дело, а я насчет глав-то вот подумаю…

Да таких случаев и не перечтешь, и люди-то все хорошие, православные, добрые, некорыстные… А вот подите: чего-то в них не достает… Чего же?

Недостает всем этим добрым людям сознания необходимости руководства церковнаго, сознание нужды в Божием – чрез Церковь – благословении на всякое доброе дело, словом – недостает той дисциплины духа, которая у святых отцев называется рассуждением и которая воспитывается послушанием. Странное дело: священник называется “пастырем”, архиерей – “архипастырем”, верующие – “пасомыми”. Но выходит так только на словах: пасомые и знать не хотят своих пастырей, забывают свой долг подчинять себя их водительству, бредут в духовной жизни самочинно. Есть самочинные постники, соблюдающие самоизмышленные посты, например, в легендарныя 12 пятниц, есть носители вериг, самочинно изнуряющие себя железами; есть самочинные благотворители, жертвующие не то, что потребно, и не туда, где нужда, а что им вздумается и куда захочется. Им и в голову не приходит, что и на добром деле надо проверять себя чрез духовнаго отца или старца-руководителя. Как будто боятся их, как бы они не отговорили от того, что уж сложилось в их сердце, хотя бы это было и в самом деле неразумно… Нет мужества отречься от своего смышлсния! Жаль расстаться с мыслию, которая уже сложилась в сердце! А того не знают, что Богу нужно не наше доброе дело, а наше сердце, наша готовность всем для Него пожертвовать, принести Ему в жертву самое желание наше, сказать: “Не якоже аз хощу, Господи, но якоже Ты повелишь, Ты укажешь!” Вот это-то и дорого в очах Божиих, когда ты готов отказаться для Бога даже от добраго твоего желания. Но мы видели, что иные и отсекают свою волю, но пред кем? Да простой приятель, друг, сосед… А о пастыре-то и забыли, о том, кому вручена душа их! И выходит: жертвуют городу на водопроводы, на электричество, а вот Церковь Божия крайне нуждается в храмах для переселенцев, а средств нет, и люди десятками лет лишены утешения помолиться в храме Божием, не видят священника, а ведь на два-то миллиона можно было бы построить, по крайней мере, полсотни, даже целую сотню великолепных храмов Божиих, где вечно приносилась бы безкровная Жертва о “блаженном и приснопамятном создателе святаго храма сего”, где до конца веков восходила бы молитва к Престолу Божию об упокоении души его. Чего сами себя лишают добрые люди! А ведь это – не неверы какие-нибудь, которые тоже “жертвуют”, но на что? На “народные театры, университеты”, на разныя премии и безконечныя стипендии… Положим, тоже в своем роде “добрыя” дела, но в их спасительности позволительно усомниться, если они не находятся, так сказать, под контролем учения Христова… Во всяком случае, уж нельзя же их приравнять, например, к святому делу храмоздательства.

Возьму другую область благотворения – духовную милостыню. Кто ныне жертвует на распространение слова Божия, Священнаго Писания, святоотеческих книг, житий святых? Разве тот, кому духовник вменит это в епитимию. Я знаю одного такого старца Божия, который вменял в епитимию выписывать и посылать на Дальний Восток переселенцам Четьи-Минеи святителя Димитрия Ростовскаго. А как широка заповедь сия – духовнаго благотворения! Как жаждет простой русский человек “почитать от божественнаго!” Сказано: не о хлебе едином жив будет человек. Ведь и душа просит хлеба, ей свойственнаго. Ныне развивается грамотность; наши непрошенные просветители, разные земцы спешат в народные библиотеки выслать писания безбожника Толстого, награждают им школьников в своих школах (и что за ослепление! сами под собою костер разводят!), а о духовной пище и помина нет. Вот и пожертвовал бы добрый православный богатый человек на безплатную рассылку духовно-нравственных изданий, даже периодических, например, хорошей православной газеты, – ведь у нас духовныя издания едва прозябают, – какое бы доброе, хорошее дело он сделал! Надо помнить, что враги наши, иудеи и масоны, даже сектанты, никаких средств не щадят, чтобы отравлять наш православный народ ересями и всякою нечистью; газеты сообщают, что один американский миллиардер, на съезде баптистов, пожертвовал несколько миллионов долларов (а доллар около двух рублей) на совращение Русскаго народа в баптизм! Вот как щедры враги Православной Церкви на ее погибель! А мы? А наши православныя чада Церкви? Я не говорю уже о богачах-интеллигентах, о купцах-толстосумах, строющих театры – Бог их суди! – говорю о добрых русских православных людях, что вот завещают целыя состояния на города, на дела – не спорю – полезныя, но низшаго порядка; ведь, о душе-то христианской, о воспитании души народной, казалось бы, надо позаботиться прежде всего, а о ней-то, бедной, никто из таких добрых людей и не заботится! Подумали бы если уж не о небе, то хотя бы о земном Отечестве: ведь давно отцовский капитал проживаем! Зайдите в церковь Божию, посмотрите: много ли молодежи там? Молятся старики, старухи, а молодежь, юноши и девицы, сидят где-нибудь на завалинке в праздник, празднословием занимаются, будто они не христиане, а язычники, будто не для них открыты двери храма Божия! Пройдет десяток лет; старики и старухи на тот свет, к Богу отойдут: кто же будет молиться в храме Божием тогда? Ведь если молодежь теперь не ходит, тогда и подавно не пойдет. Привычки не приобрела. Сердце ея чуждо веяниям церковной молитвы. Та к в духовном отношении мельчает народ. Надо что-нибудь делать, чтоб совсем он не одичал духовно, чтобы не выродился… Вот эта молодежь все же не прочь что-нибудь и почитать: не должно ли использовать эту народившуюся в ней привычку к чтению? Читают газеты: почему бы православным русским богачам не создать для народа православную хорошую газету, где говорилось бы не только о том, что творится на Руси, но и о том, как душу спасать, как добро делать, как жить русскому человеку на русской земле – по-православному! Но, увы, видимо мы не дождемся подражателей американскому миллиардеру среди наших миллионеров: они скорее бросят сотни тысяч и миллионы на театры и актрис, на биржевую игру и дутыя предприятия, вроде какой-нибудь либеральной, непременно либеральной газеты, к которой не замедлят присосаться иудеи, чем на Божие дело, на хорошее народное издание, чтоб послужить родному народу в деле его просвещения светом Христовым, чтоб сделать великое историческое дело… Да, нам не приходится ждать таких благодетелей для народа нашего. Нам самим нужно подумать, чем и как утолять его глад и жажду духовную. Не о миллионах, даже не о тысячах мечтать, а хотя бы о некоих лептах на святое дело духовной милостыни народу. И быть благодарными тем добрым душам, которыя на это святое дело откликнутся.

Укажу еще на одно доброе, святое дело. Если бы кто нас спросил: любите ли вы свою веру Православную? Наверное, каждый православный тотчас ответил бы: конечно, люблю! А вот в нашем Отечестве, не где-нибудь в Африке или Америке, а у нас, в России много миллионов коснеет во мраке идолопоклонства, поклоняется бурханам, обожает огонь, верит Магомету, обожает самого диавола!.. И не стыдно нам, православным, что за тысячу лет нашей исторической жизни мы не обратили их в свою веру?.. Не подумали об этом?.. Ведь, это – позор! А ведь помочь этому не так уж трудно, как кажется: для этого не нужно самим идти в Сибирь к разным инородцам, довольно, если поможем трудящимся там проповедникам веры – миссионерам… И есть для того особое Миссионерское общество, во главе котораго стоит Московский митрополит: пошлите туда свою лепту и вы будете как бы сотрудниками в проповеди Евангелия, в святом деле апостольском… И чтобы быть членом этого Общества надо внести только три рубля в год, но увы!.. С каждым годом, говорят, Общество все сокращается, число членов все уменьшается… А ведь если бы все русские люди внесли только по копеечке, одной копеечке в год, и тогда составился бы целый миллион на это святое дело… Что ж? Делается так? Увы, всех членов на считывается что-то около семи тысяч, а это значит – из ста тысяч православных едва набирается семь человек, которые помнят о своей вере, о ея распространении и хотя тремя рублями помогают этому делу… Зато не жалеют денег на постройку народных театров… Больно говорить, православные! Стыдно пред католиками и лютеранами, которые миллионов не жалеют на распространение своих вер… понятно, почему они и нас хотят совратить в свои ереси…

Моим читателям

I

Святейший Синод благословил сбор на построение храма на могиле просветителя Японии – Архиепископа Николая. Обычно православных архиереев погребают в храмах Божиих, но японское правительство не дозволило положить тело святителя Николая в построенном им соборе Воскресения Христова, что, впрочем, не было проявлением вражды к Православной Церкви, а лишь простым исполнением закона, воспрещающаго, как и у нас, погребение в пределах города. У нас обычно самый закон делает исключения для архиереев, но ведь Япония пока имеет правительство языческое и ожидать каких-либо исключений для православнаго архиерея от них не следует.

Итак, могила великаго проповедника Евангелия будет покрыта храмом Божиим. Храм будет двухэтажный. В нижнем этаже будет престол в честь Воскресения Христова, где будет совершаться ежедневное богослужение, а в верхнем – в честь ангела Архиепископа Николая, святителя Христова Николая, Мирликийскаго чудотворца. Здесь будут происходить собеседования с язычниками, проповедь Евангелия и таким образом на могиле великаго проповедника Христовой веры и по смерти его будет продолжаться святое, любимое им дело его – просвещение неверующих светом веры Христовой.

Читатели “Троицкаго Слова” уже предупредили разрешение церковной власти: лепты на построение храма в память Японскаго просветителя стали поступать в редакцию вскоре после блаженной кончины его. По 15 октября сего 1912 года таковых пожертвований поступило 123 рубля. Верю, что по слову Божию рука дающаго не оскудеет, и мои добрые читатели откликнутся на доброе дело с любовию не только к памяти почившаго труженика-святителя, но и к нуждам юной Японской Церкви. Надо помнить, что японская интеллигенция, как и у нас, почти вся прогнила неверием и безбожием и о духовных нуждах своего народа не заботится. Приходят ко Христу почти исключительно простые люди, не обладающие большими средствами, а потому и Церковь Японская сама не в силах будет построить храм на могиле своего основателя. Наш долг придти ей в этом святом деле на помощь, а святитель Божий помолится за нас у Престола славы Божией.

Пожертвования можно посылать в Хозяйственное Управление при С. Синоде, в редакцию “Троицкаго Слова”, Сергиев посад, Моск. г., в Лавру; не откажусь переслать по назначению и я.

II

Обращаюсь к тому, с чего начал.

Недостаток духовной дисциплины, самочиние в делании добра – вот больное место нашей церковной жизни. У латинян каждый искренно верующий имеет своего духовнаго руководителя, которому подчиняет свою совесть; этот руководитель так и называется у французов “директор совести”. Не буду особенно восхвалять деятельность этих “директоров”: Бог им судья! Замечу только, что они слишком уж часто действуют по-иезуитски, порабощая отдающую им себя совесть и имея в виду не совсем чистыя цели… Но общий принцип – подчинять свою жизнь руководству пастыря – в сущности верен. Та к должно бы быть и у нас. Увы, наши духовныя овцы являются к своему пастырю, большею частию, раз в год, чтобы в течение нескольких минут “очистить совесть”, поисповедываться, да и то кое-как, наскоро, и затем пастырь не заглядывает в эту совесть целый год. Отсюда и все те духовныя уродства, о коих я выше говорил. Отсюда и самочиние в самом доброделанни. Вот почему постепенно выветрилось самое сознание необходимости духовнаго окормления, руководства со стороны пастыря в духовной жизни и доброделании. И живут наши православные, в большинстве, кое-как, спасаются кое-как, наудачу, делают добро, исполняют заповеди Господни не по разуму Церкви, а по своему смышлению, кому как Бог (да еще Бог ли?) на душу положит… Оттого и церковная жизнь наша не налаживается по тем чистым идеалам, какие ставит нам Святая Церковь. Оттого и старания церковной власти нашей не имеют успеха, хотя бы в том же деле обновления приходской жизни. Нашим мирянам всякое доброе, по разуму Церкви, указание священника кажется каким-то вмешательством в их дела: я так хочу, как он может мне указывать? А вот брошу все дело, и пусть его, как знает, сам доделывает! И я знаю таких “благотворителей”, которые начинали строить, например, храмы Божии и бросали при первых же недоразумениях с священником или с настоятелем монастыря, и вот что замечательно: с ними это повторялось не раз, не два, и все же они не вразумлялись, не догадывались, что тут, очевидно, было искушение для них Божиим попущением, которое они должны были бы победить терпением, любовью, благоразумием, и все же они не вразумлялись, и приходилось доделывать дело другим благотворителям… И они теряли цену своего добра по своему самочинию в его делании.

Враг воюет против нас не только шуими, но и десными путями и средствами. Когда ему не удается отклонить человека от добраго дела, он старается осквернить это дело или тщеславием, или корыстолюбием, или иною коею страстию. Но особенно он воюет против цены нашего добра самочинием. Он знает, что от самочиния добро сразу теряет добрую половину цены в очах Божиих. Другую половину враг уже похитит у человека другою страстию: самохвалением, тщеславием и т. п. Человек, делающий добро, должен постоянно стоять на страже своего сердца. Особенно когда он одинок, когда около нет духовнаго руководителя, который ему помог бы усмотреть подкрадывающагося духовнаго татя. И долго, после сделаннаго уже добра, есть опасность сего похищения. Вот почему святые отцы заповедуют: делай добро и скорее старайся забыть, что ты его сделал, как и Апостол говорит: задняя забывая, в предняя простирайся. Повторяю: все, что добраго делает христианин, если только это добро истинное, добро спасительное, чистое от приражений греховных, – такое добро не он делает, а Христос в нем и чрез него проявляет Своею благодатию Свою жизнедеятельность в Церкви, как в теле Своем благодатном. Та к чем же хвалиться? Благоговейно и смиренно благодарить надо Господа, сице творящаго, и почитать себя недостойными Его толикаго к нам грешным снисхождения. Рукою смирения следует отклонять от себя всякий помысл, будто мы нечто доброе творим. Еже должни бехом сотворити – сотворихом: так за что же нас хвалить? А если бы не сотворили, то стали бы рабами неключимыми, ни на что негодными. Да еще вопрос: так ли творили, как подобает? С добрым ли усердием? Не таилась ли при этом в сердце мысль корыстная или тщеславная, желание похвалы или награды от людей? “Сердце человека глубоко, говорит слово Божие, лукаво, оно больше всего и крайне испорчено: кто узнает его?” (Иер. 17, 9) Как доверять ему? И на что, кому это нужно – помнить свое добро? От людей и даже от себя самого надо скрывать его, по заповеди Спасителя: да не увесть шуйца твоя, что творит десница твоя, твори добро втайне, если хочешь, чтобы видел его Отец твой Небесный и воздал тебе явно. Кроме вреда тебе же самому ничего не выйдет из того, если будешь в архиве своей памяти сберегать сделанное тобою добро. А вред возможен: пожалуй, ты сочтешь себя таким богачем, что тебя не пустят и в Царство Небесное, только для нищих духом уготованное. Всегда делая добро, помни, что повелел Господь Иоанну Богослову написать Ангелу церкви Лаодикйской: “Ты говоришь: “я богат, разбогател и ни в чем ни имею нужды, а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг” (Откр. 3, 17). Да и то еще надо помнить, так ли ты делаешь добро, как надо, как заповедано? Ведь вот к тебе приражается же помысл самоцена: если примешь в сердце этот помысл (а кто поручится, что иногда ты не принимал его?), то добро твое уже и стало сомнительным, золото твое превратилось в медницу. Мы не ангелы, мы не можем знать глубины даже собственнаго сердца.