Текст книги "«Козни врагов наших сокруши...»: Дневники"

№ 119
Трудовыя щепочки

Современное человечество хвалится прогрессом, культурой, цивилизацией, а между тем постоянно слышатся жалобы, что тяжело жить в центрах этой культуры, этой цивилизации: в нравственном отношении едва ли человечество идет вперед, но крайней мере душою отдыхаешь не тогда, когда бываешь в среде этих культурных, просвещенных в высшей степени корректных и деликатных, но холодных сердцем людей, а когда перенесешься мыслию к своим простецам-зырянам или алеутам и колошам отдаленной Аляски. Среди этих некультурных детей природы скорее можно встретить людей, которые, восприяв простым детским сердцем Христово учение, становятся истинными детьми Божиими. Мне припоминается рассказ одного московскаго купца из жизни покойнаго Митрополита Московскаго Иннокентия. Святитель обедал у этого купца, церковнаго старосты, после освящения церкви. В числе гостей было немало и почетнаго духовенства. Святитель вспоминал свое давнее прошлое, свою жизнь на Алеутских островах. Все с большим вниманием слушали его рассказы о далекой, неведомой стране, об обитающих там народностях. Один протоиерей спросил владыку: “А каковы были ваши колоши, владыко?” “Да получше меня и получше тебя”, – ответил простец Митрополит. Ученому протоиерею не понравился такой ответ, и он замолчал. Это не скрылось от старца святителя, и он сказал ему: “Может быть, тебе не понравилось такое сравнение? Та к послушай, что я тебе расскажу. Раз, когда я был еще попом, приходит ко мне поздно вечером издалека один колош исповедываться. Ночь была темная, когда я отпустил его, и на дворе были уже спущены собаки. Чтобы оборониться от них, колош взял у меня в сенях метельник (насадку от метлы). Прошло часа два – слышу: кто-то стучится. Окликаю – это мой колош! Спрашиваю: “что тебе? “ – “Да вот, бачка: я взял у тебя палку отмахнуться от собак, возьми ее назад!” – “Да Бог с тобой, – говорю, – иди с Богом, давно бы уже был дома”. – “Нельзя, бачка: я взял – тебя не спросил, велишь – так возьму. – “Возьми, возьми, она тебе пригодится, видишь, говорю: глухая полночь”. Колош мой успокоился и пошел домой с моим метельником. – “Ну, вот”, заключил полушутя покойный архипастырь – согласись, брат: мы с тобой так ведь не сделали бы?”

Я вспомнил этот рассказ о простеце-колоше потому, что недавно получил из далекой Аляски следующее письмо:

“Ваше преосвященство, милостивый архипастырь! Благоволите и принять и прочесть сие письмо.

Всякому мила своя сторона, любит и нищий свое хламовище. Не чужд и я своей родной стороны.

Мои прихожане по просьбе моей собрали, при великой нищете и скудости своей, на построение храма в Бар-граде святителю Христову Николаю, на приют Царицы Небесной в Петербурге и на голодающих в те губернии, где голод заставил пастыря послать своих детей вечером просить хлеба. Посылаем на имя ваше для передачи: на построение храма в Бар-граде 15 долларов, на приют – 5 долларов и на нуждающихся в пропитании 5 долларов, а всего 25 долларов. Благоволите напечатать о сей жертве хотя в “Приходском Чтении”, не упоминая моего имени, душевно не желаю быть означенным, а нужно отпечатать потому, что на Аляске есть священнослужители с более состоятельными приходами, чем наш приход, это – первое, а второе – мои алеуты православные, но еще яко младенцы, сосущие млеко: попадет это чтение в руки алеутов – кто знает? – может быть, и еще соберут, а главное, алеуты очень дорожат святительским, хотя и заочным, благословением. Они часто спрашивают: поступает ли наша жертва на дело, на которое мы даем? Я им говорю: вашу посильную жертву Господь милостиво принимает. Но они возражают: не остается ли она в руках нашего пастыря?.. В течение трех лет я замечаю, что посылаем мы собранныя на какое-либо богоугодное дело жертвы, а о получении их на месте ответа не получаем.

Вам, может быть, покажется странным, что деньги эти собраны – щепками которыми просвещенные американские, а иногда, по их примеру, и русские купцы платят алеутам и эскимосам за их труды. Напилит, например, алеут или эскимос сажень дров для купца, купец берет щепку, пишет на ней стоимость работ и платит этой щепкой работнику. Теми же щепками платят и за дорогие бобровые, и другие меха. Редко поблагороднее – пишут чек на толстой сахарной оберточной бумаге. С этой щепкой или лоскутком бумаги идет алеут (а нередко случалось ходить и мне) к тому же купцу в лавку брать провизию в семь раз дороже других лавок: волей-неволей берешь мешок муки в 50 ф. за 9 или 10 долларов (18–20 р.). Вот такими-то щепками и собраны прилагаемые 25 долларов, причем, конечно, я влагаю американские кредитки, выменяв их на щепки.

Наш архипастырь как-то выразился, что алеуты вымирают. Еще бы не вымирать, когда они по полгоду и более хлеба не видят, питаются сушеной рыбой, морскими червями и разнаго рода чудовищами. Стоит посмотреть на их пищу, как и у тебя станет на желудке боль… Казалось бы: улучшить быт этих полудиких народцев – прямой долг американцев, но они смотрят на них, как на рабов. Много вымирает алеутов и эскимосов от спаивания водкой (виской), чем также усердно занимаются культурные американцы и японцы без зазрения совести”…

Согласно желанию автора, не привожу его подписи и адреса. Я уведомил его о получении 25 долларов письмом, в коем писал, между прочим: “Глубоко тронуло меня усердие в простоте верующих душ тех алеутов, которых некогда так любил в Бозе почивший благодетель мой, московский митрополит Иннокентий. Храни и благослови Господи, яко сокровище безценное, эти Богу преданныя души! Их щепочки в очах Божиих дороже крупных пожертвований, приносимых добрыми богатыми людьми от избытков их, как лепта евангельской вдовицы была дороже всех сокровищ храма Иерусалимскаго. А для меня получение такой жертвы на Божьи дела – сущий праздник: душа моя возрадовалась, что слышат меня добрыя души и в далеких странах Великаго океана!

Пишете, о. N., о тяжелой доле пасомых ваших: верьте, что если их сердца способны откликаться вот так на добрыя дела, то они много счастливее тех сытых и богатых интеллигентов, которые мнят себя людьми просвещенными и себя считают господами, а их – рабами… Ведь царствие-то Божие – в добрых верующих сердцах!

Скажите им, что я, грешный архиерей, призываю на всех их Божие благословение. Верую, что святитель Христов Николай чудотворец, на храм коему они принесли свои трудовыя щепочки, благословит их с высоты небесной и сторицею воздаст им за их любовь к нему и во имя его – к тем странникам, которые приходят на поклонение его святым мощам. Верую, что и Господь, рекший пречистыми устами Своими: что сделали вы единому из сих братий Моих меньших – Мне сделали, – Он милосердый и утешит их утешением райским, и благословит их благами земными… Еп. Никон”.

Может быть, кто-либо, прочитав эти строки, подумает, а может быть, и другим скажет: “Стоит-ли писать в журнале о таких мелочах? В наше гуманное время жертвуют сотнями тысяч на дела просвещения, на помощь голодающим, на больницы, богадельни… Прочитайте в газетах, сколько собрано на “белый цветок”, на “колос ржи”… А то – собрали алеуты каких-то 25 долларов на добрыя дела и кричат о них на весь свет!”..

Жертвуют… жертвуют и на театры, на народные дома, народные университеты… Мало ли еще на что жертвуют! Увы, лучше бы не жертвовали! И язычники-идолопоклонники делали добро и притом такое, которое привлекало к ним спасающую Божию благодать: вспомните Корнилия-сотника и других, ему подобных. И это их добро, как видите из книги Деяний Апостольских, имело свою цену в очах Божиих, но цену лишь относительную, и для спасения им необходимо было войти в лоно Церкви Христовой и стать ея живыми членами – так, чтобы в них и чрез них действовал Христос. А тому, кто именует себя христианином, да еще православным, как будто и стыдно стоять в оценке добра ниже Корнилия-сотника, который, творя добро по мере сил и умения, не забывал и Бога призывать в молитвах своих. Оттого и сказано ему: молитвы твоя и милостыни твоя взыдоша на память пред Бога (Деян. 10, 4). Судите сами: можно ли сказать это о тех “жертвах”, какия собираются нашими интеллигентами не во имя Христа, а во имя туманнаго гуманизма, не под сению животворящаго креста, а под сению “белаго или синяго цветка, колоса ржи” и подобных сему эмблем? Привлекут ли эти жертвы благодать спасающую к жертвователям, стыдящимся знамения нашего спасения – креста Христова? Можно ли сказать и о тех “пожертвованиях”, которыя приносятся с целию, недостойной христианина; не грешно ли верующему во Христа строить дома зрелищ, дома увеселений, развлечений?.. Не позволяет моя совесть назвать и “народные университеты” добрым христианским делом, ибо кто же не знает, для чего они устрояются и что там народу читается? Нельзя истинному христианину измерять ценность доброделания и мерою утилитарною: с этою мерою Римская церковь дошла до иезуитизма, до индульгенций… Богу нужно наше сердце: сыне, глаголет Он: даждь Ми твое сердце! Нужно, чтобы добро шло от сердца, чтобы мысль о нем лежала у сердца (отсюда – усердие), чтоб оно исходило от любящаго, милующяго сердца (отсюда – милосердие), было совершено безкорыстно, чисто от всякаго себялюбиваго побуждения. – Та к Христос велел, так Он заповедал! – вот единственно-непогрешимое побуждение, единственно верная мера ценности благотворения. А как Христос заповедал? Да не увесть шуйца, что творит десница твоя. Делай добро и тотчас же забывай, что его сделал: делай и говори: я тут не при чем – это Бог так устроил. Бог послал случай, средства, силы, добрую мысль, добраго человека, который мне подсказал это: делай и благодари Бога, что тебе поручил это дело, тебе помог, тебя осчастливил быть Его рукою в доброделании.

И благо тому, у кого этот закон доброделания лежит у его сердца, в самом сердце, как дыхание жизни, как биение этого сердца!

Но ужели так и не имеет никакой цены то добро, которое творится по другим побуждениям, помимо этого закона?

У Бога ничто не останется без награды. Кто чего ищет, тот и получает. Делают люди добро из тщеславия: и их прославляют за то. Делают из корысти: они и достигают цели своей. Земное добро на земле же и вознаграждается. Восприял еси благая в животе твоем, сказано в притче богатому Авраамом. Восприял: получил в уплату, значит, было кое-какое добро, за которое и уплачено ему в земной жизни. Но на небе уже не жди он вечной награды. Но имеет ли для христианина какое-либо значение, какую-нибудь ценность земное благо, если оно не открывает пути к вечному небесному блаженству?..

Не велики крупицы добра, соделаннаго во имя Христово младенцами веры – алеутами, но они – безценныя жемчужины в очах Божиих. Может быть, и значительныя суммы, собранныя на голодающих или жертвуемыя на дела просвещения нашими интеллигентами, но без Христа и креста, это – грошовыя бусы, коими играют и потешаются дети…

И с утешением можно отметить, что такия крупицы добра еще есть в нашей церковно-народной жизни, еще блестят – то тут, то там, как дорогие бриллианты, сверкая в мусоре житейской суеты, и как бываешь рад, когда заметишь хоть одну такую искорку благодати Божией, светящуюся в русской православной душе!..

№ 120
Оскудение духовной жизни

Еще царственный пророк Давид жаловался в свое время, что оскудел преподобный. Но после пришествия в мир Христа Спасителя, когда расцвела полным цветом Церковь Божия, пустыни наполнились преподобными, а из пустынь духовная жизнь проникла и в города, и были такие благословенные грады, в которых насчитывали тысячи монашествующих, добрым подвигом подвизавшихся и своею жизнию прославлявших Господа. Таков был некогда в Верхнем Египте город Оксиринхос, развалины коего открыты в недавнее время. В наше грешное время приходится опять повторять жалобу царя Давида: оскуде преподобный!.. Монастырей еще много на святой Руси, немало и черноризцев, но – оскуде преподобный, ослабела жизнь монашествующих. Настоятели жалуются: некого постричь, посвятить во диакона, во иеромонаха; архиереи жалуются: некого поставить в настоятели – хоть закрывай монастыри!..

Удивляться нечему. Монахи ведь приходят в монастыри из того же мира, а каков ныне мир – всем нам хорошо известно. В последние годы будто пронесся по Русской земле какой-то ураган неверия, безбожия, всякаго отрицания; люди перестают уважать всякий авторитет: будут ли они признавать авторитет Церкви, да еще православной, которая и всегда-то была, по сравнению святителя Димитрия Ростовскаго – яко крин в тернии: всегда в скорбях, в принижении, если не в полном пренебрежении в глазах мира сего лукаваго и прелюбодейнаго. Над нею сбывалось и всегда слово Господа: в мире скорбни будете, – якоже Мене изгнаша, и вас ижденут… Сказал Господь о последних временах: будет пред Его пришествием проповедано Евангелие царствия по всей вселенной, но Он же сказал, что когда придет Он на землю судить живых и мертвых, то едва обрящет веру на земли… Значит: много будет христиан по имени, но мало – очень мало на деле. На наших глазах оскудевает вера в среде верующих, гаснет духовная жизнь, утрачивается самое понятие о сей жизни, и притом, что особенно горько отметить: не только у мирян, живущих почти исключительно жизнию плотскою и душевною, но и у духовных лиц, у нашего пастырства, и не только у белаго духовенства, но и у самих монашествующих, этих – так сказать по идее присяжных носителей идеала духовной жизни… Конечно, и всегда среди монашествующих были немощи – пороки пьянства, рабства плоти, сребролюбия; конечно, и ныне в святых обителях наших есть истинные подвижники – семя свято, но, к сожалению, ныне к прежним немощам присоединился еще какой-то дух противления, дух самости, безграничнаго честолюбия, своеволия, который обуял обитающих в монастырях… Даже самое подвижничество получило какой-то своеобразный характер: есть носящие вериги, но зараженные духом гордыни; есть постники, но одержимые нестерпимым самомнением; есть строгие к себе, но и безпощадные к другим… В последнее время появляются в обителях личности, кои дают повод подозревать их в сектантстве, в хлыстовщине, одной из самых гибельных, антихристианских сект… Отвергнув смирение, как основное начало духовной жизни, увлекшись внешним подвигом, такие неразумные “делатели” монашеской жизни попадают в сети вражьи, в духовную прелесть, начинают надмеваться высоким о себе мнением, самозванно выступают на поприще учительства и гибнут сами, увлекают в погибель с собою и других, особенно же доверяющих им себя мирян. И среди мирян являются самочинные подвижники: все чаще слышишь о разных “братцах”, о “юродивых”, о “блаженных”, которые или бродят по градам и весям и лето и зиму босые, косматые, без шапок, или же вьют себе гнездо у “благодетелей”: благо немало еще на Руси людей в Бога верующих… И одни из таких подвижников-самочинцев, покинув путь самоотвержения и смиреннаго богоугождения, льстят и обманывают добрых людей сознательно, наживая деньги, другие, сами находясь в прелести, влекут за собою и мирян в пропасть погибельную, в хлыстовщину и сродныя с нею секты. В жизни духа есть закон, в силу коего “Божие”, то есть благодатное состояние, “о себе”, само собою “приидет, тебе не ощущающему, но аще будет место чисто, а не скверно”, а такие самочинные подвижники не хотят знать этого закона и, не заботясь об очищении “места”, то-есть сердца от страстей, дерзновенно стремятся вторгнуться в ту область духа, которая для них еще не может быть, без вреда для них, открыта, и за такое дерзновение взойти в чертог брачный без одежды брачной, бывают оставляемы благодатию Христовою и становятся посмешищем врага Божия – диавола. Овладев их воображением, враг внушает им все, что ведет к их погибели: делает их якобы прозорливыми, обольщает видениями и ложными мечтаниями, они читают мысли людей, с ними беседующих, отвечают на вопросы, какие им еще только хотят предложить, поднимаются даже на воздух во время молитв, испытывают якобы благодатныя, на самом же деле психофизиологическия состояния и пр. Я знавал таких несчастных: вразумить их чрезвычайно трудно и без особенной благодатной помощи Божией невозможно. Это – одержимые злым духом, духом пытливости (Деян. 15, 16), помешанные на своей святости, и вот что замечательно: Божиим попущением враг, издеваясь над таковыми, нередко ввергает их в страсти безчестия: они сочиняют для себя и своих последователей особую теорию, оправдывающую даже неестественный разврат… Вот почему такие святоши крайне опасны. Вот почему надо предостерегать от их влияния народ, который они увлекают еще и проповедью трезвости, воздержания от мяса, табака, зрелищ, даже от законнаго супружескаго сожития. Измученный невзгодами жизни, пьянством и другими грубыми пороками простой народ охотно идет к ним в сети: ведь они толкуют о святом слове Божием, о доброй трезвой жизни, они якобы помогают пьяницам избавиться от погибельной страсти… Несчастные люди не могут разобраться в том, с кем имеют дело. Тысячами идут к этим прельщенным…

Та к на наших глазах зарождаются самыя опасныя секты – мистическия. С течением времени они, объединяясь около одного-двух имен своих вождей, начинают сорганизовываться, выяснять основные положения своего упования, и, не встречая должных обличений со стороны Православия, крепнут в своем лжеучении. Та к на наших глазах появилась и секта киселевцев. Ее основатели воспользовались досточтимым именем отца Иоанна Кронштадтскаго, благоговейною любовию к нему народа, и теперь раскинули свои сети по всей России: одних книгонош имеют они до 5000 человек, которые распространяют их литературу, а с нею и лжеучение. Дело, по-видимому, началось с того, что простые люди, искренно чтившие отца Иоанна, читая его дневники, преисполненные духовной мудрости, во многих местах описывавшие высокия духовныя переживания облагодатствованнаго состояния (на что указывает самое заглавие сих дневников: “Моя жизнь во Христе”), неправильно поняли эти места, стали по-своему их перетолковывать, неправильно прилагать к своей личной жизни, и вот, в их понимании явилось ложное представление об отце Иоанне, как человеке, в котором обитает Божество, как о Христе Спасителе. Отсюда один шаг до хлыстовщины, до обожения человека. А в таких случаях является потребность приспособить к их теории и толкование текста Священнаго Писания, и всю историю первобытной Церкви. Отсюда и лжебогородицы, и лжеапостолы, и лжепророки… Увлечь темную массу не трудно: ведь наш простой народ – младенец в делах веры: иная баба не умеет отличить Пресвятую Троицу от Пресвятой Богородицы. А имя отца Иоанна, как известнаго молитвенника и чудотворца, слишком авторитетно в глазах русских верующих людей. Раз лжеучение прикрыто им – дается полная вера лжеучителю.

И вот нашлись люди с сожженною совестью, которые решили использовать это явление в религиозной жизни нашего народа с корыстной целью. И корысть тут была двоякая: ревнителем веры, чуть не пророком прослыть, а затем уж и капитал легко нажить. Благо во главу стали люди коммерческие. Они сумели найти себе помощников из людей того же нравственнаго ценза, но более или менее интеллигентных, владеющих пером в достаточной степени, чтобы и брошюры писать, и в газетах вести пропаганду своего дела, и, если понадобится, бумаги сочинять по адресу разных учреждений. Ведь стоило приискать в писаниях отца Иоанна несколько мест, где он говорит о благодатном общении с Господом в Таинстве Причащения, чтобы люди, фанатически преданные отцу Иоанну, сделали из них свои выводы, а затем уже, как по наклонной плоскости, дошли и до богохульных ересей в духе хлыстовщины. Само собою разумеется, интеллигентные руководители новой секты лично сами готовы открещиваться от конечных выводов этих ересей. А невежды продолжали в сердце безграмотной и полуграмотной массы искажать даже и то, что неправильно было понято в сочинениях отца Иоанна и – должно сказать истину – не без участия самого отца лжи – сатаны – дошли до учений самых нетерпимых: например, что дети, рожденныя от законнаго брака, – бесенята, и их следует растаптывать до смерти и т. п. Это удостоверено в моей епархии официальными документами относительно известнаго лжеучителя, уже умершаго Курепина. Не может быть, чтобы руководители ереси ничего об этом не знали, но им было выгодно молчать об этом, и они молчали. А когда говорили им о том, чему учат их единомышленники, они самым решительным образом все отрицали. И теперь отрицают.

Пока таким образом шло брожение, в котором как бы намечалась организация секты, это явление было замечено теми, кто стремится всю мировую историю направить по своему пути. Я говорю о врагах человечества, о врагах Церкви – масонах и их руководителях – иудеях. Они решили использовать новое сектантское брожение для своих целей. На первый раз решено не раскрывать в печати всего того вреда, который грозит Церкви от так называемаго “иоаннитства”. И вся печать, находящаяся под командой иудеев, молчит… А когда признает нужным, то говорит о киселевцах покровительственно. Не молчат только немногие органы правой печати, вроде “Колокола”, который и без того подвергается оплеванию всей левою печатью за свою ревность о пользах Церкви. А киселевцы успели обзавестись своим печатным органом, который стал в непримиримое отношение к высшей церковной власти и ея представителям. Номера не выходит без того, чтобы этот киселевский орган не издевался над Святейшим Синодом и обер-прокурором его В. К. Саблером, над теми миссионерами, которые смело принялись за разоблачение новой секты и ея тайн. Понятно, как все это радует злейших врагов Церкви – масонов и иудеев. Иногда приходит мысль: уже не эти ли закулисные друзья киселевцев подсказали им так усердно распространять мысль о близкой кончине мира? Ведь, сектанты понимают Второе пришествие Господа не в том смысле, как понимаем его мы, православные: у них дается всему свое толкование, подобное тому, какое существует у адвентистов-еретиков. А это так выгодно для иудеев.

К сожалению, мы, православные, все еще не решаемся поверить в несомненный факт, что эта новая явно хлыстовская секта руководится иезуитским правилом: цель оправдывает средства. Для ея последователей ложь, обман, клевета, клятвопреступление, всякое притворство – все не только позволительно, но и в некоторых случаях прямо обязательно. “Никому не смей открывать наших тайн: ни отцу, ни матери, ни даже своему духовному отцу”, – вот, между прочим, одно из правил их жизни и деятельности. И как широко они им пользуются! Страшно становится, когда подумаешь, что их уличный листок читают простые люди, которые верят всякой печатной строке! Отвратительно читать их явно злостныя безпощадныя, безсовестныя клеветы на обер-прокурора, на миссионеров и всех, кто становится им поперек дороги в обмане простаго народа. Ведь они прикрывают себя одеждою ревностных защитников веры православной, родной Русскому народу Церкви; они стараются убедить народ, будто на их стороне даже некоторые святители; они особенно подчеркивают свое мнимое благочестие, не жалеют денег даже на построение храма в Воронцовской женской обители, где свили себе гнездо. Последователи секты киселевцев, как и другие хлысты, часто ходят в церковь, говеют, причащаются Христовых Таин, соблюдают посты и, что особенно характерно для всякой хлыстовщины – учат воздерживаться от мяса, хотя пока не ставят это еще непременным требованием, а лишь в качестве их идеала. Они осуждают курение табака, посещение зрелищ – словом, во всем стараются показать свое благочестие. И тут же рядом – крайне пренебрежительное отношение к церковной власти, прямое над нею издевательство… Сейчас, например, подали мне последний номер их “Грозы”, в котором Святейший Синод называется “увядшим розаном, который совсем-де выдохся”, и газета ехидно изволит шутить: “Не собирается ли старичок умирать?” И это о высшей церковной власти! Дозволит ли себе это верный сын Церкви, православный человек?

Я уже сказал, что в мистических сектах, а в том числе и в киселевщине, проявляется какая-то страстная наклонность к разврату. Явление это с точки зрения аскетизма совершенно естественное. Зараженные гордынею, такие люди сами лишают себя Божией благодати, охраняющей человека, и впадают в страсти плотския. И чем более они стремятся к настроениям якобы духовным, тем ближе к ним эта опасность. Этому прямо содействует то возбужденное, экзальтированное состояние, в какое приводят себя искусственно хлысты так называемыми радениями, и которое они считают якобы благодатным. Есть признаки, что и киселевцы уже начинают прибегать к чему-то в роде радений. Если, помилуй Бог, эта прелесть распространится в массе народной, то можно ожидать чего-либо в роде “подгорновщины”, “иннокентиевщины” и подобнаго безумия. Вот почему весьма желательно не останавливаться на полпути, а разоблачить нарождающуюся ересь во всей ея наготе, дабы предостеречь простой народ от увлечения ею…

Все, что я здесь сказал, невольно побуждает нас, пастырей Церкви, задуматься и спросить себя: кто больше виновен в самой возможности таких уродливых явлений, как иоаннитство, киселевщина, да и вообще все эти секты, не только мистическия, но и рационалистическия? Народ, нами пасомый, или мы, их пастыри? Не говорит ли нам совесть наша, что если волки врываются в стадо и расхищают его, то значит, пастыри спят, или плохо стерегут вверенное им стадо? Ведь, если наши пасомые неравнодушно относятся к разным лжеучениям, то значит, в них еще жива душа, созданная по образу Божию, она ощущает духовную жажду, ищет, чем ее утолить, а мы, хранители вод благодатных, мы идем ли навстречу сим душам жаждущим? Готовы ли утолять их жажду? Да и сами-то – утоляем ли свою собственную жажду? Или уж наши души так и не ощущают ея? Ужели мы так погрузились в суету сует, что забываем о едином на потребу – не только для нас самих, но и для пасомых наших?..

И грозно раздается в совести нашей слово древняго пророка Божия Иезекииля: “Так говорит Господь Бог: горе пастырям Израилевым, которые пасли самих себя! Вы ели тук и волною одевались, а стада не пасли, слабых не укрепляли, больной овцы не врачевали, и пораненной не перевязывали, и угнанной не возвращали, и потерянной не искали… И рассеялись они без пастыря, и рассеявшись, сделались пищею всякому зверю полевому. Блуждают овцы Мои по всем горам, и никто не разведывает о них, и никто не ищет их. Посему, пастыри, выслушайте слово Господне. “Живу Я! говорит Господь Бог: вот Я – на пастырей, и взыщу овец Моих от руки их!..” (Иез. 34, 1–10). Господи! Не вниди в суд с нами, грешными! Аще бо беззакония назриши – кто постоит?