Текст книги "«Козни врагов наших сокруши...»: Дневники"

№ 163
В защиту святаго поста

Мои дневники, особенно последние – “об анонимах” и о “легкоспасенцах”, видимо, тревожат совесть некоторых читателей: я получаю немало писем с откликами на них. Что ж? Слава Богу, что совесть заговаривает и тянет людей к суду Божию… Ведь давно сказано: един Бог без греха, а святые отцы говорят: грешить свойственно людям, а пребывать во грехе нераскаянно – только демонам. Аще падеши – востани, – убеждают они всякаго грешника, – и елико падеши, толико востани… Но вот наше горе: в нашем сердце нередко, даже без нашего ведома, хозяйничает наше грехолюбие, и лишь только совесть встревожится, проснется, как оно, грехолюбивое сердце, тотчас же отдаст приказ нашему уму: подыскать оправдание… А ум, как известно, состоит на послугах у сердца: ведь Господь-Сердцеведец истину сказал, что от сердца, а не от ума исходят помышления. Притом, сердце иногда так искусно прячется за ум, что мы того и не замечаем и воображаем, что наш рассудок в данном случае работает только во имя здраваго смысла и требований логики… Да, сложное дело – душа человеческая и духовная жизнь. Не только чужая, но и своя-то собственная душа для нас иногда представляет собою именно потемки! Иной весь свой век в потемках ходит, в потемках и умирает, воображая, что во свете ходил… Только там, к его ужасу, откроются его духовныя очи и увидит он, несчастный, как жестоко заблуждался. А ведь совесть-то и ему подсказывала, и его тревожила, но он не давал ей свободы обличать его, спешил заглушать ея голос мудрованиями лжеименнаго разума.

Вот это замечается и в тех письмах, которыя получаю я в ответ на мои дневники. Особенно замечается это стремление – как-нибудь ускользнуть из-под креста, спастись полегче, да чтобы о вечных мучениях не напоминали! И всюду так и выступает одна и только одна идея – о Божием милосердии… Как будто теперь-то, в сей земной жизни, недостаточно Божия милосердия, не отверсты для кающихся объятия Отчи: чего не делает Господь для того, чтобы призвать нас к покаянию! И осыпает нас Своими милостями, и вразумляет бедствиями, и проявляет дивную силу Свою и благость в чудесах и знамениях, и самое течение жизни, как личной, так и государственной располагает так, что виден Его указующий перст, видна Его правящая десница. Но что делать с нашим нечувствием? Когда вдумываешься во все это, то страшно становится и за себя, нечувственнаго грешника, и за весь грешный мир, и слышится в совести грозный голос древняго пророка: “Увы, народ грешный, народ обремененный беззакониями! Оставили Господа, презрели Святаго Израилева, повернулись назад. Во что бить вас еще, продолжающие упорство? Вся голова в язвах, и все сердце исчахло”… (Ис. 1, 4–5). В самом деле: только и слышишь со всех сторон жалобы: жить тяжело, сил нет, там эпидемии и недород хлеба, здесь смута в умах и сердцах, каждый день самоубийства, грабежи, кощунства, богохульства, а на политическом горизонте собираются грозныя тучи – одна другой темнее, одна другой грознее… Казалось бы, как не вспомнить забытаго Бога? Как не всплакнуть сердцем и не покаяться – так, как каялись когда-то ниневитяне, как умели каяться наши предки? И совесть тревожится, напоминает нам о том же, а мы все свое – приказ и наказ уму – “искать путей спасения полегче!”… Но ведь у Господа уже положены пути, указаны нам, и не восхощет же Он в угоду нам, нашей лености, изменять Свои законы: ведь это, как сами мы потом, если не здесь, то на том свете, узнаем, – это было бы нам же во вред! Да и то надобно сказать: разве неправду говорит Господь, что иго Его благо и бремя Его легко есть? Разве обманывает Его любимый ученик, когда говорит, что заповеди Его вовсе не тяжелы? Разве обманывали себя и нас святые крестоносцы, уверяя, что наш крест жизненный в конце концов обращается в крылья, возносящие нас на небо? Да наконец – опыт, постоянный опыт всех веков и всех крестоносцев – Христовых последователей убеждает, что с нами и за нас несет крест наш Сам Господь, а от нас требует только одного: сыне, даждь Ми твое сердце – доверься Моему водительству, верь и знай, что все скорбное бывает по Моему попущению и в радость обращается, лишь бы ты сам не вредил себе своим самочинием в деле спасения, не бежал от креста и из-под креста, лишь бы все свое сердце отдал исполнению в простоте Моих заповедей животворящих, а Я тебе ручаюсь – верь Моему слову Божественному: сила Моя в немощи совершается (2 Кор. 12, 9), и если бы даже мать забыла грудное дитя свое, то Я не забуду тебя! (Ис. 49, 15). Так, Господь с нами, Господь всегда пребывает благодатию Своею в Церкви Своей, ей Он поручил дело нашего спасения: только пребывай в послушании ея водительству, не верь своему слабому, вечно заблуждающемуся разуму, пользуйся Таинствами, и твое спасение обезпечено. Видите, как и узкий путь, ведущий в царство небесное, становится удобопроходим и иго Христово – удобоносимо для тех, кто пребывает в недрах Церкви. К несчастию, враг ныне сеет мысль в сердца верующих, будто можно обойтись без Церкви, можно спасаться в одиночку, руководиться не учением Церкви, а своим мудрованием. И мнят себя многие из восприявших сию мысль, будто они остаются православными, вовсе не замечая того, как постепенно отходят от Православия, святыня котораго хранится только в Церкви. И становится понятным, почему им, отошедшим от Церкви, кажутся тяжким бременем заповеди церковныя: они не испытывают сердцем своим обновляющей и согревающей дух благодати Божией, только в Церкви Божией раздаваемой. Беру ближайший к переживаемым дням Святой Четыредесятницы пример. Тяготятся постом, а не знают опытно сладости сего святаго упражнения, которое, при руководстве Церкви проходимое, в глубоком смирении, при обуздании страстей, утончает нашу природу, приближает нас к духовному миру, дает нам возможность переживать прикосновения к сему миру, самый телесный состав наш обновляет, освежает и, хотя отчасти, восстановляет гармонию жизни человека, как существа духовно-телеснаго, возвращая его, в некоей степени, при помощи благодати Божией, к состоянию Адама первозданнаго. Мы забыли об этой гармонии жизни; мы не знаем радостей господства духа над плотию; мы постоянно обманываем себя, оказывая всяческое снисхождение, на самом же деле поблажку этой плоти и в конце концов совсем оплотеняемся, становимся, по выражению псалмопевца, подобными скотам несмысленным и уже теряем всякое опытное представление о жизни духа. Немудрено, что современные люди если не всегда высказывают, то на деле постоянно проявляют в жизни теорию дарвинизма о родстве человека с животными. Не удивляюсь, что сказания о древних подвижниках кажутся им вымыслами, да многие и не знают их. А между тем, стоило бы, если уж не ради подвига подражания им, то хотя бы ради так называемаго научнаго интереса, ради, наконец, собственной пользы, в целях здоровья, заглянуть в жития святых, чтобы так или иначе использовать их опыт в отношении поста. Ведь и они были такие же, как мы, люди, такую же и плоть носили, хотя, конечно, не столь избалованную, как наша. А все же – не угодно ли вот послушать, как они постились. Раскроем безценное сокровище назидания – жития святых Божиих и приникнем слухом сердца к тому, что говорят они. Вот преподобный Иларион принимает пищу иногда чрез три, иногда чрез четыре дня. Преподобный Савва вкушает чрез пять дней, а Симеон Дивногорец, еще в самом нежном детском возрасте, шести лет от роду, уже постится по семи дней. Во всю жизнь потом он держится правила: вкушать чрез три дня, иногда чрез семь, иногда же чрез десять. Преподобный Ор вкушал раз в неделю, так же постился и преподобный Макарий Александрийский в Святыя Четыредесятницы. Иоанн Постник, патриарх Константинопольский, во все время своего святительства, в продолжение всей недели не имел стола и только в воскресенье вкушал немного огородных овощей. Преподобный Паисий пять дней в неделю постился, а в субботу и воскресенье подкреплял себя скудною пищею. Потом, к одной неделе приложил он и другую и вкушал уже чрез две недели. Преподобный Петр Афонский постился сперва две недели, а после постоянно вкушал чрез сорок дней пищу, которую приносил ему Ангел Божий. Преподобные Виссарион и Симеон юродивый часто проводили без пищи целую неделю, а иногда и сорок дней. Симеон столпник сначала вкушал в неделю раз, потом, желая приучить себя к строжайшему посту, заключился в тесной келье на сорок дней, и хотя у него были хлеб и вода, однако он не прикоснулся к ним. С тех пор он постоянно проводил Святую Четыредесятницу без пищи и пития. Преподобные Герасим, Анин, Феодор Сикеот, Антоний и Феодосий Великие, Макарий Египетский, Кириак, Иоанникий Великий, Марк Фраческий, Афанасий Афонский, Арсений Великий, Онуфрий Великий, Мария Египетская, Даниил столпник и множество других подвижников всю жизнь свою проводили в изумительных подвигах поста. А когда принимали пищу, то надобно еще сказать: что это была за пища? Это были смоквы и финики, разные огородные овощи, самым простым образом приготовленные, без всяких приправ, разве только с солью, очень редко – с маслом. Одному подвижнику, в день Пасхи, ученик приготовил пищу с маслом: он посмотрел на нее, залился слезами и, сказав: “Господь мой вкусил оцет с желчию, и я ли буду есть с маслом?” – велел подать себе обычную пищу без масла. Вкушали они вареныя зерна пшеницы, ячменя, чечевицы, что у них называлось сочивом. Те, которые жили в монастырях или близ оных, питались, конечно, и хлебом, преимущественно сухарями, которыми запасались на несколько дней, месяцев и даже лет; но многие и хлеба не вкушали. Преподобный Марк Фраческий, 95 лет не видевший лица человеческаго, открывался посетившему его Серапиону, что голод принуждал его иногда наполнять чрево землею и пить морскую воду. Пустынники, обыкновенно, питались дикими растениями, корнями разных трав, мохом, дубовой корой… Они смотрели на пищу, как на лекарство: фунт хлеба в сутки – вот самая обычная мера их пропитания. Но многие и эту меру сокращали. Преподобный Досифей уменьшил ее до четверти фунта в день, преподобный Макарий Александрийский сделал себе сосуд с узким отверстием так, чтобы только могла проходить рука, и клал в этот сосуд мелко нарезанные сухари: сколько можно было за один раз захватить рукою, столько и составляло его дневное пропитание, – это было не более осьмушки фунта в день. Многие из наших киево-печерских затворников питались, обыкновенно, одною просфорою…

Слабые люди нашего времени скажут: так изнурять себя – грешно, такая скудость в пище вредит здоровью, сокращает жизнь. Но едва ли кто из нас способен выносить такие великие труды, какие выносили святые постники: целыя ночи выстаивали они на молитве с земными поклонами, весь день проходил у них в тяжелой работе, они легко переносили и нестерпимый летний зной, и зимнюю стужу, спали час-два в сутки на голой земле, а иные и вовсе не ложились, а только дремали, сидя или стоя. И при всем этом – заметьте – они почти не знали болезней, всегда были бодры духом и телом, хотя на вид они были – только кожа да кости. А жили они вот по сколько лет: Симеон столпник стоял на столпе 80 лет, а всего жил 103 года; Кириак отшельник жил 109 лет; Алипий столпник – 118; Иоанн молчальник – 104, Антоний и Феодосий Великие по – 105; Павел Фивейский – 113; Павел Комельский – 112; Анин – 110; Макарий Александрийский – 100. Марк Фраческий только в пустыне провел 95 лет, не считая того, сколько жил в миру. И другие многие жили по сто лет, а до 90 – большая часть…

Видите, самый строгий пост не вредит здоровью, напротив, постники-то и живут дольше других. Да и теперь спросите, где можно больше встретить глубоких старцев, убеленных сединами, – в миру ли, или в св. обителях? Конечно, в монастырях, и эти старцы, конечно, из тех, которые строже соблюдают монашеские уставы о посте. Или скажете, что святым людям Сам Бог помогает Своею благодатию? Правда, но кому же Бог отказывает в Своей благодатной помощи? Грядущаго ко Мне не иждену вон, говорит Господь. Впрочем, я не к тому говорю, чтобы нам, грешным, во всем брать пример с угодников Божиих: ведь и сами они не вдруг доходили до такого строгаго поста, а много лег приучали себя к тому. Да и они же учат нас, что “удивляться трудам святых дело похвальное, ревновать им спасительно, а хотеть вдруг сделаться подражателем их жизни есть дело безразсудное” (Лест. IV, 42). Я хочу только опытом святых угодников убедить в той же истине, в коей убеждает и опыт врачей: пост не только не вреден, но и полезен для здоровья, не только не сокращает, но удлиняет нашу жизнь… Ведь верим же мы опытам каких-нибудь Таннеров, так не следует ли нам, православным христианам, поверить больше опытам святых угодников Божиих? Церковь учит: постись, не можешь поститься – смирись, почти пост великих подвижников поста, склонись пред ними в благоговении, но не дерзай осуждать свою благодатную мать-Церковь, якобы установившую непосильные для тебя посты. Ты болен? Но от больных Бог не требует поста. Только и тут, под предлогом смирения, болезни, не лицемерь, не допускай грехолюбивому сердцу обманывать себя… Ведь за все надо Богу отвечать. Наши предки вот и жили в простоте сердца, старались, по мере сил, соблюдать положенные Церковию посты, а не пускались в сектантския самооправдания, с обвинением Церкви в том, будто она требует от нас непосильнаго подвига; сознавая свои немощи, они смирялись и говорили: “Святые постились – в рай вселились, а мы постимся – никуда не годимся”.

Удивительное дело: на почве модных увлечений мы готовы отказаться от животной пищи, хоть навсегда: открываются, например, вегетарианския столовые, питаются там почти исключительно растительной пищей, и являются им подражатели, а вот отказаться от мяса на Великий пост, заповеданный не кем-нибудь из святых мужей, хотя и их заповедь для нас обязательна, но – святыми Апостолами, в подражание Самому Господу нашему, постившемуся ради нашего спасения четыредесятницу дней – это нам, видите ли, не под силу, да и напрасно это положено, и Сам Христос-де говорит, что не входящее во уста сквернит человека, и у Апостола-де сказано, что брашно нас не поставит пред Богом, и прочие неумные глаголы… Кто еще верует во Святую Соборную и Апостольскую Церковь, того я спрошу, скажи мне по совести: ужели на протяжении почти двух тысячелетий миллионы православных, соблюдавших посты, тысячи пастырей и учителей Церкви, все эти великие святители и подвижники, единогласно восхваляющие пост, – ужели все они, личным опытом доказавшие, на себе изведавшие силу и пользу поста, были – простите мне, угодники Божии, это выражение, может быть, не совсем уместное – уже ли они были глупее тебя, современный христианин, ужели заблуждались, обманывались и, в своих писаниях восхваляя пост, обманывают нас?.. Кто из православных посмеет допустить такую оскорбительную и для угодников Божиих, и для самой Церкви Христовой мысль? Да тем более, что все сии защитники поста единогласно приглашают всех сомневающихся: вкусите и видите, яко благ и полезен пост! Не верите нам – сами на себе изведайте! Увы, современному горе-христианину не хочется и поститься, не хочется и смириться, признать себя виновным в нарушении постов, вот его грехолюбивое сердце и отдает приказ вселукавому уму – пустить в ход все словеса лукавствия, лишь бы как-нибудь оправдать его леность… Я спрашиваю такого якобы христианина: честно ли это? Достойно ли звания христианского?

Нет, не в духе Христовом все это! Бог не нуждается в нашем посте – нам нужен пост! Пост нужен был еще в раю, невинному Адаму, чтобы проявить послушание и чрез послушание – любовь к Творцу и Благодетелю; нам ли, порабощенным плотью и страстями, он не нужен? Затем ведь Богу нужно наше покаянное сердце: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит. Не нужна Богу наша фарисейская праведность, самооправдание: ему нужно, для нашего же спасения, мытарево злато – святое христоподражательное смирение. Гд е нет этого злата – там нет и угоднаго Богу добра. Ни пост, ни милостыня, ни молитвенные подвиги – ничто не угодно Богу без этой златой пробы – таково учение нашей матери-Церкви. А какое уж тут смирение, когда люди, считающие себя чадами Церкви, судят уставы и заповеди своей матери? Да наконец, сама природа наша не требует ли поста? Когда скорбь сжимает сердце, когда тоска давит душу, когда чувствуешь над собою беду: до пищи ли тогда? Не является ли какое-то отвращение от пищи, не хотелось бы и говорить, и думать о столе… И пост – время покаяния, время, когда надобно войти в себя, оглянуться на себя, подумать о том, что ждет тебя в грядущей вечности. Пост время слез, оплакивания своего духовнаго мертвеца, своей грешной души, – казалось бы, надо радоваться, что Церковь идет навстречу этой потребности нашей природы, заповедуя пост, благодарить заботливую мать, которая хочет воздействовать на нашу ослабевшую волю своею дисциплиной: если не хотим добровольно, то хотя бы из любви, из послушания к матери, если только мы любим ее, надо по мере сил подчиниться ея требованиям, а мы… Не только не подчиняемся, не только не смиряемся, не укоряем себя, не признаемся в своевольном нарушении ея уставов, но и критикуем эти уставы, эти благотворныя распоряжения родной любящей матери… Да смеем ли мы после того называть себя ея чадами, да еще верными чадами, православными!? Оглянемся, православные: не отходим ли мы от Церкви на путь гордаго монаха Лютера, который, восставая против злоупотреблений папы, попрал и апостольския предания и стал ересиархом. А раз став на этот путь, можно дойти и до тех выводов, к каким пришло лютеранство. И надо правду сказать: многие из наших, так называемых интеллигентов, еще считающие себя православными, уже давно стали на этот путь и судят матерь-Церковь и ея уставы, чиноположения, сами пока не сознавая, что тем оскорбляют исповедуемое ими Православие, оскорбляют Церковь…

Вразуми, Господи, согрешающих по неведению и не попусти им отпасть от Святой Церкви!

№ 164
Новый молитвенник за Русскую землю

Дивен Бог во святых Своих!..

В то время, когда Церковь земная, воинствующая, со всех сторон обуревается, когда ее враги – и внешние: иноверцы, сектанты и раскольники, и внутренние, так сказать – домашние, по паспорту именующие себя еще православными, а на деле давно с презрением относящиеся к ея Таинствам, ея иерархии, – с неслыханною дерзостию в печатных листах, именуемых газетами, всячески издеваются над нами, недостойными ея служителями, обвиняют нас, пастырей Церкви, в “фанатических выступлениях, грубом невежестве, варварской нетерпимости”, даже каком-то “чревовещательстве”, за то только, что мы громко плачем, вместе со всею православною Русью, по поводу открытия идольскаго капища в нашей столице, открытаго идолослуження, на коем не срамятся присутствовать князья и княгини русскаго происхождения, – в то время Церковь небесная, волею Главы Церкви – Господа нашего Иисуса Христа, в лице своих небесных заступников за нас пред Богом, в лице угодивших Богу собратий наших, укрепляет нашу слабеющую веру в чудесах и знамениях, совершаемых по их молитвенному заступленню. Видит Господь скорби невесты Своей непорочной, Церкви православной, и утешает верных чад ея, свидетельствуя непреложную истину ея учения прославлением все новых и новых исповедников сей истины, святых угодников Его. И верующему сердцу открывается как бы некое дивное духовное зрелище: видят святые Божии с высоты небесной, как неверие, равнодушие к вере, всяческия лжеучения, колеблют веру даже верующих, но недостаточно знающих и оценивающих сокровище своей веры, видят и как бы нисходят на землю, ходят среди верующих, укрепляя веру их, утешая их в скорбях, исцеляя всякий недуг и болезнь.

Был я одиннадцать лет назад в Сарове, на открытии мощей преподобнаго Серафима и могу свидетельствовать, что мы переживали тогда воистину евангельские дни: чувствовалось, что угодник Божий как бы ходит незримо, но слишком ощутимо среди нас, ходит и, подобясь Своему Господу, болящих исцеляет, скорбящих утешает, маловерных вразумляет и всюду вокруг себя токи благодати проливает… То же свидетельствуют бывшие в Белгороде во дни открытия святых мощей другого новаго молитвенника Русской земли, святителя Христова Иоасафа. А ныне сердцем веруется, что близится время прославления и еще двух дивных чудотворцев земли Русской: святейшаго Патриарха Гермогена и Епископа Тамбовскаго Питирима. О последнем уже представлено и ходатайство поместной Церкви Тамбовской, за подписью многих тысяч православных русских людей. Представлены в Святейший Синод и деяния (по нынешнему – протоколы) учрежденной Святейшим Синодом особой комиссии по исследованию случаев чудотворений, совершившихся по молитвенному пред Богом предстательству святителя Питирима, епископа Тамбовскаго. В соборе, где почивают под спудом мощи угодника Божия, записано более 260 чудес, из коих комиссия обследовала только 52, а из сих признала несомненно чудесными исцелениями 34. Во славу Божию и в прославление новаго чудотворца приведу здесь несколько поразительных знамений милости Божией, по молитвам святителя Питирима, болящим.

В 1900 году у преподавателя семинарии священника, ныне протоиерея, Петра Успенскаго заболела малютка-дочь 11-ти месяцев, детскою холериной. Несмотря ни на какие рецепты, ничто не помогало: что ни давали больной – все тотчас же было извергаемо назад. В ночь на 7 июля больная стонала, вскрикивала, металась в разныя стороны, конечности стали холодеть… На другой день, во 2-м часу дня, стоны дитяти стали слабее, руки и ноги остыли, глазки закатывались, – чувствовалось, что малютка находится в предсмертных мучениях. Родители уже благословили малютку иконою Успения Богоматери на вечный покой… Вдруг пред всенощной им приходит на мысль обратиться к святителю Питириму… И вот, после всенощной на праздник Казанской иконы Богоматери, приносят из собора ризу святителя, накрывают ею больную девочку, малютка засыпает часа на два, затем и ночью раза четыре засыпает, каждый раз на полчаса… К утру она начинает уже принимать молоко, рвота и понос ослабевают, а после поздней литургии на другой день она уже повеселела и с другими детьми стала играть. А на третий день, 11-го числа, ее уже вынесли на воздух.

В 1903 году, проживающий в Тамбове крестьянин Николай Ильин заболел прострелом в спине и пояснице, у него отнялись руки и ноги: он мог только ползать и то с трудом. Леченье не помогло. За три дня до исцеления он не мог и на постели повернуться. Пригласили доктора: тот только покачал головой… Жена и дочь обратились с горячею молитвою к святителю Питириму. Дочь пошла в собор, купила там масла и крестик, положила на раку святителя и еще помолилась… Когда она возвратилась в дом, то отец лежал, опираясь исключительно на локти и колена: так он страдал. Ему помазали больныя места и возложили на шею крестик. Он забылся. И вот, спустя часа полтора-два, когда вся семья, желая дать покой больному находилась в отдельной от него комнате, вдруг он входит в эту комнату… Исцеление совершилось!

В 1898 году заболел брюшным тифом сын мещанина Василий Феодоров. Болезнь приняла такой оборот, что надежды на выздоровление, по словам врача Сперанскаго, не было. Сестра больного принесла из собора от гробницы святителя, образок и маслица, надела на брата образок, помазала его маслом. Больной скоро заснул и увидел сон: к нему подошел монах, позвал его в пещеру и сказал ему: “Вот я тебя исцелил; теперь смотри: не греши и молись больше”. После этого больной стал быстро поправляться и совершенно выздоровел. Следует обратить внимание на одну подробность в показании сестры: когда брату стало легче, она стала говорить, что все-таки, доктор помог больному. И вот как будто от этих слов больной вдруг впал в безпамятство, у него отнялся язык, сам он весь похолодел, сделался как мертвый. Тогда сестра поняла, что искушала Божие милосердие, и вслух стала говорить, что если брат встанет, то это будет чудо милости Божией по молитвам святителя Питирима указывая и на слова доктора: “Всякия лекарства безсильны, давайте портвейн”. Обратилась она молитвенно и к святителю, и брат в ту же ночь пришел в себя, а на утро уже был здоров.

У козловской мещанки Елены Баранниковой открылась невыносимая боль в правой руке. Рука затем стала постепенно сохнуть, пальцы пригнулись к ладони, а кисть руки сделалась как налитая. Боль была так мучительна, что больная не могла заснуть по ночам. Та к прошла зима, никакия лекарства не помогали. Наступило половодье, и больной от нестерпимой боли приходила даже мысль утопиться, но она сотворила молитву, и греховный помысл ее оставил. Раз, прислонившись к стене, она задремала и видит, будто она в Тамбове, где до того никогда не бывала, идет по саду, спускается по ступенькам к колодцу, где видит молодую монахиню, которая черпает воду, и спрашивает ее: “Какой же это колодезь?” “Угодника Питирима”, – твечает та. У колодца небольшое ведро с кружкой, и больная просит монахиню почерпнуть ей воды, ибо сама не может этого сделать, по болезни руки, которую хочет омыть водою. Монахиня говорит: “Приходи сама сюда, почерпнешь воды, и исцелеет твоя рука”. На этом сон прервался, но на другую ночь больная видит во сне двух старцев-иноков, которые ей говорили: “Обещаешься ли идти к угоднику Питириму? Он тебя исцелит, а другой никто не поможет”. На утро она рассказала сон родным, и они отправили ее в Тамбов. Рука ея была на привязи, вся высохла, а пальцы все свело к ладони. Боль была так нестерпима, что она плакала. Родные утешали ее, говоря, что святитель Питирим поможет ей, и пригласили ее к чаю. Пред чаем больная хотела перекреститься и вдруг чувствует, что больная рука как бы онемела, боль прекратилась, и она перекрестилась правою рукою в первый раз за все время болезни… Утром она пошла разыскивать колодезь святителя и все нашла в том виде, как видела во сне. Она сама зачерпнула воды, умылась, напилась, омыла руку и почувствовала, что никакой боли в руке уже нет… От колодца прошла в собор и там с молитвою положила руку на гробницу угодника Божия. Взглянув на изображение святителя, она узнала лик явившагося ей во сне.

Сын тамбовскаго купца Захария Гаврилов Малин в 1872 году заболел лихорадкой, 6 октября, по приезде в Тамбов с хутора, впал в безпамятство, причем у него открылся кашель с кровохарканьем. Лекарь Диттерс нашел у него желудочный тиф и воспаление легких. Лучший врач в Тамбове Икавиц, осмотрев больного, сказал родителям, что, вследствие сильной тифозной горячки и поражения легких, на спасение больного почти нет надежды и что если бы больной каким-либо чудом, остался жив, то у него неизбежно будет чахотка. Тогда мать больного предложила ему приобщиться Святых Таин. 16 октября отслужена была в соборе заупокойная литургия и панихида по святителе Питириме, и больнаго причастили. В ночь на 17 октября больной видит во сне святителя Питирима, который, взяв его за руку, заставлял молиться с собою. Проснувшись, больной рассказал сон родителям, и все стали молиться святителю. В 11-м часу утра, того же числа, святитель сам наяву явился больному, который был в то время в полной памяти, явился не один, а в сопровождении многих святых, которые остановились в отдалении и смотрели на больнаго из-за ширм, ограждавших его постель. Святитель подошел к самой постели и, наклонившись над больным, троекратно благословил его, произнося каждый раз: “Властию, мне данной, встань, чадо!” А потом добавил: “Вставай, чрез три дня ты будешь здоров!” И с сими словами быстро удалился, а с ним и все святые. Больной хотел поцеловать руку или край одежды святителя, но не успел: так он быстро удалился. Одет был святитель в голубое с белым облачение и когда он благословлял, то больной хорошо рассмотрел его руку, худую и длинную, желтоватаго цвета. Когда видение окончилось, больной сел на постели, а до того момента он не поднимался без посторонней помощи. Этому очень удивилась его мать. Больной рассказал ей свое видение, попросил себе носки и туфли и, с словами: “Святитель Питирим велел мне идти”, встал и пошел, и попросил себе есть. С этого дня он отказался от всяких медицинских пособий, принимал только масло из лампады и воду из источника святителя. 19 октября угодник Божий снова явился ему наяву. Подойдя к его постели и наклонившись над ним, святитель спросил: “Будешь ли в праздничные дни, в свободное от занятий время, ходить в церковь?” Больной ответил: “Буду”. – “А исполнишь ли все обещания, которыя ты дал?” – продолжал святитель и на утвердительный ответ больнаго сказал: “Вставай, будешь здоров!” И стал невидим. В этот раз святитель был одет, как монах: в подряснике и ременном поясе с пряжками. После этого посещения больной окончательно оправился. Он жив и теперь, жива и его родная сестра Елисавета Гавриловна, которая в 1872 году только что окончила курс в институте благородных девиц и была очевидицею тяжкой болезни брата и чудеснаго исцеления его по молитвам святителя Питирима.

У купца Владимира Николаевича Самгина тяжко заболел тифом сын Сергей, одного году и 4-х месяцев; врач 12 дней лечил безуспешно: жар усиливался, делались припадки, вся правая сторона тела была парализована, голова заметно увеличилась, и дитя было без сознания. Лекарства давали ему, разжимая рот. Консилиум врачей установил воспаление мозговых оболочек. Доктор Сперанский лечил ребенка более двух месяцев, посещая ежедневно, а иногда и дважды в день, но пользы не было. Мать плакала в ожидании неминуемой смерти, а доктор ей говорил: “Не жалейте о нем: если он и будет жив, то должен остаться идиотом, или слепым, или без ног”. За отъездом доктора из Тамбова обратились к другому – Настюкову, но тот сказал прямо, что совестно деньги брать за безполезныя посещения. Тогда родители обратились с молитвою к святителю Питириму, больного помазали маслом из лампады от мощей угодника Божия, накрыли его ризою святителя, и тотчас же заметили улучшение: жар уменьшился, припадки стали слабее, в парализованных частях появилось движение… Ободренная, мать решилась свезти ребенка в собор. И его повезли на подушке, причастили Святых Таин и приложили к гробнице святителя. После этого болезненныя явления прекратились и более не возобновлялись. Теперь мальчик учится в школе, никаких следов прежней болезни нет. Стоит отметить, что врач Сперанский, под присягою подтвердивший подробности болезни Сережи, не хотел признать чудеснаго исцеления его, приписывая это образцовому уходу матери, исполнявшей в точности все предписания врача. Невольно вспоминается, как некогда фарисеи объясняли чудеса Спасителя – не силою Божией…