Текст книги "«Козни врагов наших сокруши...»: Дневники"

№ 234
Зрелища и увеселения близ народных святынь

Измученным сердцем пишу я эти строки… Сил нет терпеть поругание всего, что этому сердцу дорого, что для него свято.

Вчера я прибыл в родную мою Троицкую Сергиеву Лавру. Прибыл на два-три дня, чтоб немного отдохнуть душою от сует, от тревог и волнений столичной жизни, чтобы освежиться нравственно воспоминаниями дивных судеб Божиих, совершившихся здесь, на протяжении 550–570 лет, чтобы мысленно пережить те скорби и радости, какия волновали мое сердце на протяжении почти тридцати лет моего здесь пребывания, повидаться с теми, с кем делил эти горести и радости, и помолиться на могилках тех из них, кто отошел уже ко Господу…

Поклонившись до праха земного великому печальнику Русской земли, преподобному Сергию, и облобызав его нетленныя мощи, я направился в свою келлию, расположенную в лаврском саду. Как здесь тихо, каким миром веет от этих кедров, которые я сажал здесь когда-то, лет тридцать пять назад, зернышками из шишек, присланных с Толги и которые теперь настолько выросли, что под их тенью можно и отдохнуть, и о прошлом поразмыслить, и с друзьями побеседовать. Слава Богу за все!

Настал вечер. Вдруг откуда-то понеслись звуки плясовой музыки, послышались песни, как будто где-то тут, неподалеку от стен святой обители, был какой-нибудь театр или иное увеселительное место… и звуки все росли, все усиливались: чувствовалось, что под их музыку отбивают страстный танец мирские люди…

Господи, перекрестился я: да что же это такое? Ужели и в эти места, освященныя стопами и окропленныя молитвенными слезами преподобнаго Сергия, проникла та мерзость духовнаго запустения, которая так оскорбляет верующее сердце в городах на каждом шагу? Ужели и тут, куда стремятся миллионы православных душ, на протяжении пяти с половиной веков, чтобы излить свое горе, поведать угоднику Божию свои скорби и – хотя редко – и радости, тут, где живым ключом бьет здоровая струя народной церковной жизни, и в этом святом месте народной молитвы и общения с небом, дозволил кто-то открыть место “позорищное”, место служения страстям человеческим, от чего с таким отвращением бегали наши благочестивые предки – даже миряне: говорить ли о преподобном Сергии, об его учениках и духовных потомках? Кто допустил такое поругание народной святыни? Кто дерзнул внести сюда эту мерзость духовнаго запустения?..

И сердце мое болезненно сжалось, и не мог я примириться с мыслию, что вижу и слышу это не в кошмарном сне, а в действительности… И видят и слышат сей позор православные русские люди, со всех концов родной земли сюда притекающие, и поведают Преподобному сердечную скорбь свою на таковое беззаконие, и внемлет им угодник Божий… Два года назад уже было творящим сие беззаконие предостережение: стали они в свой театр, называемый “клубом”, заманивать объявлениями о том, что будет представлен какой-то “танец сатаны”, и вскоре после того дом стал добычею пламени[38]38
  Вот что пишут из Тамбова в Московских Ведомостях:
  14 июля, около часу ночи, над городом взвилось огромное пламя гигантскаго костра. Так как зарево указывало место кафедральнаго собора (там же и губернаторский дом), то может быть понятна паника, охватившая жителей. Все успокоились, когда узнали, что святыня невредима.
  Горело здание летняго театра, что близ собора. Пожарище это – роковое. Каждый раз вновь выстроенное здание театра уничтожается огнем Странно, что город не обратит серьезнаго внимания на это “совпадение”: не место для увеселений соседство с местом упокоения святого угодника Питирима, ныне прославляемаго.
  Театр, музыкантская эстрада и близлежащия постройки сгорели, как фейерверк! Спектакля в этот день не было. Пожар начался по окончании гулянья в саду. Театр был еще новый, с хорошими декорациями.
  Видно, и великий новый чудотворец святитель Питирим не желает иметь такого соседства.


[Закрыть].

Да вразумит и ныне творящих неподобная, но не гневом, а милостию, тот, коего места подвигов они так дерзко оскорбляют!

Переношусь мыслию в недалекое прошлое. То было десять лет назад, в 1904 г., пред самою войной с Японией. В начале января месяца я встретился в вагоне железной дороги с одним православным торговцем-простецом из жителей Посада. Он сообщил мне, что скоро в Посаде будет строиться так называемый “народный дом”. В то время я был казначеем Троицкой Сергиевой Лавры и как член Духовнаго Собора оной, казалось бы, должен был знать это, но это было для меня новостью. Все дело велось в глубокой тайне от начальства Лавры, и, по справке, оказалось, что губернский комитет попечительства о народной трезвости, по ходатайству уезднаго комитета, уже составил план, смету и постановил ходатайствовать, где следует, об отпуске 30 000 р. на постройку “народнаго дома” в Сергиевом Посаде. Чем вызвано было тогда такое “ходатайство?” Да видите ли: в Посаде постоянно проживает не менее 20 000 чел., преимущественно, это бедный, трудящийся люд: “не имея в Посаде решительно никаких развлечений, большинство населения проводит массу свободнаго времени в трактирах!..” Далее писали, что в духовной академии хотя и ведутся беседы, но помещения там недостаточны для вмещения всех желающих слушать эти беседы. А главное, необходимость устройства в Посаде народнаго дома со свойственными ему развлечениями вызывается-де тем, что “в Троицкую Лавру стекаются ежегодно сотни тысяч богомольцев со всех концев России: видя наглядно благотворную деятельность народнаго дома, его полезность – богомольцы разнесут о нем весть по всей России, и, несомненно, это вызовет учреждение таких домов в различных уголках далекой провинции”. Так писали тогда в жидовских газетах, приветствуя мысль об устройстве народнаго дома в Сергиевом Посаде.

Читаешь эти строки и глазам не веришь: да неужели могут так рассуждать православные русские люди? Ведь это – клевета на русский народ, это – кровная обида для него: только тот, кто совсем не знает его или намеренно хочет оскорбить его, может написать такия строки… А ведь такими соображениями руководились люди неглупые, люди, считающие себя интеллигентными: простые люди, с коими мне пришлось потом говорить, с сокрушением сердца говорили по поводу таких ходатайств своих сограждан-интеллигентов.

Грешно было молчать. Немедленно составлена была мною “записка по поводу предположения построить народный дом в Сергиевом посаде”, напечатана, на правах рукописи, в 25 экз., и представлена незабвенному ревнителю православия, Великому Князю Сергию Александровичу, Митрополиту Московскому Владимиру, почившим В. К. Плеве, К. П. Победоносцеву и другим высокопоставленным лицам. А Духовный Собор Лавры возбудил ходатайство чрез Митрополита как настоятеля Лавры о недопущении таковой постройки. Между тем, грянул гром японской войны, и дело было прекращено. Так, молитвами преподобнаго Сергия, была устранена опасность великаго соблазна для русских православных людей постройкою театра на казенныя деньги в месте, освященном трудами и подвигами великаго печальника Русской земли. Я говорю: “постройка театра”, а не просто “народнаго дома”, где был бы зал для чтений, библиотека и что-либо столько же скромное, приличное святому месту, ибо сам видел проект постройки и план его: большая сцена, обширный зрительный зал, фойе и все прочее, как подобает театру, и… небольшой уголок для библиотеки.

Постройка предполагалась на горе, противоположной Лавре, на той исторической “Волкуше”, на которой преподобный Дионисий благословлял князя Пожарскаго, шедшаго на освобождение Москвы от поляков и Литвы.

Быть может, именно этот случай вызвал циркуляр г. Министра Финансов всем председателям губернских, областных и особых комитетов попечительств о народной трезвости, от 9 апреля того же 1904 года за № 1178. Этот циркуляр говорит: “Одним из уездных комитетов попечительства о народной трезвости предполагалось устроить народный дом, с приспособлениями для театральных развлечений в нем, в местности, особенно посещаемой богомольцами. Находя, что в местах, чтимых русским народом по религиозным чувствам и усиленно посещаемых богомольцами, нежелательно устройство театральных развлечений, я считаю долгом просить гг. председателей губернских, областных и особых комитетов попечительств о народной трезвости преподать состоящим в их ведении комитетам попечительств указания о необходимости воздерживаться от устройства в этого рода местностях театральных для народа развлечений”. Подписал: Министр Финансов, сенатор В. Коковцев. Скрепил: помощник начальника Главнаго Управления, член Совета Министра Финансов И. Новицкий.

По-видимому, дело кончилось тогда в благоприятном смысле не только для Сергиевой Лавры, но и для всех, подобных ей обителей, “усиленно посещаемых богомольцами”, как говорит циркуляр министра. Спасибо этому министру: русским сердцем он понял все неприличие постройки народных домов в соседстве с святыми местами Русской земли. Но могут ли успокоиться темныя силы, воюющия против Церкви Христовой и стремящияся всюду сеять соблазн и искушение для православнаго народа? Прошло десять лет, и они нашли способ обойти начальство, испросить разрешение на зрелища другим путем и устроить открытую сцену с духовой музыкой уже не в закрытом помещении, как это было бы в народном доме, а на открытом воздухе: вы, монахи, не хотели, чтобы мы построили закрытый театр – так вот же вам: мы делаем это открыто, на виду у ваших богомольцев, да еще с духовой музыкой наших добровольных пожарных дружин, с музыкой, которая вторгается своими плясовыми звуками в ваши кельи, в ваши храмы! И нам не смеют не разрешить: у нас в уставе “клуба” есть разрешение давать спектакли, а приводимый вами циркуляр Министра Финансов – нам не указ: мы – другого ведомства…

И действительно: Московский губернатор, на письмо Митрополита Макария, протестовавшаго против открытаго театра, ответил, ссылаясь на устав “ Сергиево-Посадскаго общественнаго собрания”, что он “не считает возможным воспретить собранию использовать предоставленное ему уставом право устройства увеселений”. И вот они, эти “нищие, приседящие при вратах обители преподобнаго Сергия и питающиеся от обильно падающих крох со стола приходящих сюда богомольцев”, как писал некогда о жителях Посада великий святитель Филарет, – они “устраивают увеселения”, и устраивают их так, что не дают иному монаху в келье правила прочитать, ибо в окна его тихой келлии врываются звуки плясовой музыки, и торжествуют победу… только чью победу? Победу врага рода человеческаго, врага Божия, сатаны, над монахами… Не напрасно же, как я сказал уже выше, не напрасно они полтора года назад и “танец сатаны” придумали поставить на своей сцене, приглашая и публику участвовать в нем… Сгорел их “клуб” – они на открытом воздухе “устрояют увеселения” свои. Оправдываясь пред начальством, они уверяют, будто их клуб был на той же улице, на которой теперь устроено зрелище, но ведь это же неправда: чтобы попасть в их клуб тогда, надо было проехать или мимо вокзала железной дороги, или же мимо церкви Вознесения Господня и завернуть в другую улицу, так что в Лавре тогда не было слышно их музыки, богомольцам не было искушения заглянуть на их сцену, притом же – устроенную не на открытом воздухе.

В самый день преподобнаго Сергия, 5 июля, я служил у святых мощей его божественную литургию и не вытерпел: совесть потребовала того, и я, от имени угодника Божия, обратился к совести жителей “веси, на нейже наречено имя преподобнаго Сергия”, с жалобою на них же самих… Будет ли плод от моего слабаго слова? Увы, не вижу надежды на это: по крайней мере, мне сказывали, что один из виновников открытия сего увеселения, по выходе из церкви, громко выразился по моему адресу: “И какое ему-то дело до того, что творится в Посаде? Обличает, да еще в присутствии Великой Княгини”… Да, господа: обличаю и не перестану обличать такия оскорбления угоднику Божию и Церкви-матери, пока силы есть, пока не лишат меня права открыто говорить и печатать то, что совесть моя подскажет в защиту святынь народных! И не только сам обличаю, но и всех православных русских людей к тому же призываю: времена настали грозныя, тучи собираются над бедною Русью, насилуемою изменниками и предателями, ведомою на заклание и в пленение иудейское… До плясовой ли музыки теперь у самаго порога святынь народных, братья, еще именуемые христианами! Не гневите Господа Бога, не заставляйте угодников Божиих отвращать лице свое от нас, грешных! Не соблазняйте малых сих, отовсюду к преподобному Сергию притекающих и вас же питающих! Ведь не одни монахи, ведь и вы – Сергиевы, ибо и в Посаде его живете, и в обители его же питаетесь! И я, более чем другие, имею и право, и долг говорить правду жителям веси Сергиевы, ибо и я – тоже Сергиев, я сын его обители, искреннейше желающий добра не только святой, родной мне обители, но и всем живущим близ сей обители, ибо имя преподобнаго Сергия роднит нас друг с другом. Знаю заповедь древняго мудреца: не обличай злых, да не возненавидят тебе, – потому и обличаю, что злыми жителей Посада не считаю, а Премудрый дальше говорит: обличай премудра и возлюбит тя. Знаю, что не сладки грешному сердцу такия обличения, но опыт веков показывает, что – достовернее суть язвы друга паче, нежели вольная лобзания врага…

№ 235
Народные дома и народный святыни (Из записки по поводу предположения построить народный дом в Сергиевом Посаде)

По своей идее народные дома должны отвлекать простонародье от пьянства посредством так называемых “разумных развлечений”, публичных общедоступных чтений, зрелищ и т. п. Может быть, в этих видах закон относится к ним снисходительнее, чем к театрам, в вопросе о расстоянии от храмов Божиих: постройка народных домов допускается почти в соседстве с храмами. К глубокому сожалению, практика этих домов по всей России, не исключая и столиц, неопровержимо доказала, что совмещение “полезнаго с приятным”, – просветительных начинаний с развлечениями, повело только к отстранению всего полезнаго на второй план и к преобладанию, якобы на законном основании, развлечений над просветительными начинаниями. Народ своим здравым умом и нравственным чувством хорошо понял это и отождествил народные дома с театрами. Близость народнаго дома к храму Божию уже блазнит его. Народный дом – театр – место развлечений: вот понятия, в уме простолюдина тождественныя. Это отмечено в печати, и люди вдумчивые в вопросе о пользе народных домов становятся на сторону простонароднаго взгляда на это дело. Так теперь, например, думает г. Меньшиков в своих письмах к ближним. “Признано необходимым, говорит он, на казенный счет доставлять народу разныя развлечения и увеселения – игры, народные спектакли, гулянья. Возникли при казенной поддержке народные театры, “народные дома” – целые учреждения, заботящияся о том, чтобы народу в праздное время было весело. Будь я крестьянином, я сходил бы один раз в народный дом и во второй не пошел бы. Не жаль гривенника за вход, хотя гривенник – это три часа работы. Жаль было бы потеряннаго времени. У рабочаго человека время дороже, чем у нас. Раз у труженника праздный день, надо, чтобы он был днем отдыха, восстановления сил. А можно ли отдохнуть в народном доме? Огромная толпа, толкотня, шум, рев духовой музыки, пенье хором, пыль, галденье. Надо стоять на ногах, вытягивать шею, чтобы что-нибудь разглядеть, расслышать. Если, с большими усилиями, разглядишь и расслышишь – узнаешь не Бог весть что: отрывок из какой-то песни чудной или увидишь, как голый человек глотает шпагу. Не то, что отдохнуть, а в полчаса тут устаешь до головной боли. Чтобы домой вернуться, то есть идти версты три-четыре, нужно непременно зайти в портерную, отдохнуть. А всего, конечно, лучше отдыхается дома, у кого конура есть, на своей кровати, за своим столом, среди своей семьи: когда ее, семью эту, видишь в будни? Потратить единственный свободный вечер в неделю на то, чтобы послушать какой-то вздор, это плохое увеселение. Насколько толпа утомляет и душит, настолько и маленький кружок своих людей дает каждому простор, каждому свою роль и ту настоящую жизнь, для которой все живут. Приучать народ к нашим тяжеловесным вечерним сборищам, к дорогим платным местам, к длинным безжизненным представлениям, к потере целых вечеров стоя или сидя на одном месте – мне кажется – труд напрасный. Следует остеречься, чтобы не заразить рабочий, свежий класс нашей мертвечиной, и, может быть, лучше всего предоставить народу самому выработать свои развлечения”.

Не будем приводить мнения по сему вопросу пастырей Церкви и лиц глубоковерующих из образованнаго общества. Не будем указывать тех злоупотреблений, какия уже вкрались в дело развлечений и народных домов, как последствие устройства в этих домах развлечений. Заметим только, что и от многих из простых людей слышится мнение, что если Правительство находит возможным тратить крупныя суммы на борьбу с пьянством, то желательно, чтобы, по крайней мере, развлечения, особенно в форме зрелищ, были исключены из средств этой правительственной борьбы с народным пороком. Надобно знать, что наш простой народ, в массе, еще смотрит на зрелища с церковной точки зрения: он считает их лицедейством, в сущности недостойным христианина и потому греховным. Позволительно думать, что идти Правительству против такого народнаго взгляда на театры, хотя бы, с точки зрения современности и несколько ритористическаго, путем устройства на казенный счет домов для развлечений и зрелищ, по меньшей мере – дело неосторожное. Зачем как бы насильственно разрушать народное воззрение на зрелища, если оно не только безвредно, но по своей вековой древности лежит в ряду других вековых народных воззрений, воспитанных церковностью и составляющих заветное сокровище и характеристический облик русской народной души? Пусть народ смотрит на зрелище, как на забаву: пока эта забава предлагается ему частными лицами, дотоле он смотрит на нее снисходительно, как на дело житейское: надо же чем-нибудь и забавникам кормиться; но как скоро эту же забаву предлагает ему само Правительство, является уже соблазном для строго православнаго простеца: за дело ли взялось Правительство? Для православнаго это тем более соблазнительно, что устройство зрелищ на казенный счет идет в разрез с его исторически сложившимся взглядом на зрелища: это более опасно, чем крик римской черни: panem et circenses! Слава Богу: наш народ смотрит с должным уважением, почти с благоговением на Богом поставленную Власть. Он видит в ней благопопечительнаго отца, который в отношении к зрелищам, позволяет шаловливым детям забавляться играми, но не станет тратить трудом и потом добытых денег на игрушки, когда нет насущнаго хлеба у детей. Не говорим уже о религиозном воззрении на театр как на греховную потеху. Народ желал бы, напротив, чтобы его оберегали от такой потехи, а не приучали к ней. Он ищет и жаждет развлечений иного рода. Там, где ведутся религиозныя или патриотическия чтения, беседы, всегда тесно от толпы. Надо видеть благодарность народной массы к опытным проповедникам, чтецам и руководителям таких бесед и чтений. Он еще не дорос до эстетической оценки так называемаго “сценическаго искусства”. Он доволен будет тем хлебом насущным, какой дают ему в виде чтений упомянутаго характера. Для большаго впечатления на его душу желательны, – конечно, не в храме Божием, – и теневыя картины. Издание возможно лучших по изложению книг для таких чтений, распространение хороших безплатных библиотек по селам и посадам, живое слово о “божественном” – вот чего жаждет народная душа.

Обычно говорят, что зрелища желательны самыя нравственныя, патриотическия и т. п. К несчастию, все подобныя желания остаются на бумаге и служат только ширмою для других зрелищ, крайне нежелательных. Раз устроена сцена – никто не поручится, что она всегда будет давать исключительно высоконравственныя зрелища. Да если бы это и было достижимо, то и тогда еще останется сомнительным: возможно ли посредством забав и развлечений насаждать в народе добрые нравы? Слово Божие говорит, что только страхом Господним уклоняется всякий от зла. Следует ли к массе простонародья искусственно прививать утонченный вкус к восприятию посредством сценическаго искусства таких истин, которыя он привык воспринимать непосредственно сердцем под впечатлением церковнаго воспитания, истоваго Богослужения, чтения книг, называемых им “божественными”, и добраго, властнаго, теплаго живаго слова своего пастыря или инока-старца? Если образованные слои общества стали малоспособными к такому непосредственному восприятию, то не есть ли это последствие как бы некоего пресыщения художественными впечатлениями с детства? и позволительно еще спросить: кто в отношении восприятия истины ближе к идеалу: простец ли, непосредственно сердцем воспринимающий ее и проводящий немедленно, по мере этого восприятия, в жизнь, или интеллигент, воспринимающий ту же истину при посредстве сценическаго искусства, подвергающий ее критике холоднаго ума и затем, как большею частию бывает в жизни – охладевающий к истине до безразличия?..

Мысль бороться с народным пьянством посредством развлечений на казенный счет – нельзя признать счастливою. Можно надеяться, что Правительство скоро поймет это и не будет отпускать денег на эти развлечения. Опыт показывает, что этими развлечениями пользуется, большею частию, так называемая интеллигенция, особенно в селах и посадах. Если и приходят туда люди из простого народа, то народные дома все же не отвлекают их от пьянства: и по выходе из народнаго дома они успевают напиться. Дело в том, что впечатления, выносимыя из этих домов, не обладают сдерживающею силою, не действуют непосредственно на совесть слабых людей и потому остаются безплодными. Если же обратим внимание на то, что не находится в потребном количестве средств на сельския школы, на исправление проселочных дорог и под. неотложныя нужды народныя, то было бы великим благодеянием для народа, когда Правительство нашло бы возможным отпускать те же средства именно на такия нужды; а для сокращения пьянства придти на помощь просветительной деятельности церковных братств, обществ трезвости и под. учреждений, запретить воскресные базары, по крайней мере в зимнее время, устроить рабочие дома для принудительнаго труда неисправимых пьяниц, открывать, где только есть возможность, лечебницы и амбулатории для алкоголиков и издать законы, обуздывающие уличное пьянство, столь развившееся в последнее время вследствие новаго порядка продажи спиртных напитков.

Таково наше монашеское мнение по вопросу о полезности так называемых народных домов вообще. Но есть места, где эти дома могут приносить народу неисчислимый вред, вместо ожидаемой от них пользы. Это так называемыя самим народом – “святыя места”, куда стекаются сотни тысяч православных русских людей, чтобы отдохнуть душой, чтобы сложить бремя жизни у подножия священных рак, в коих почивают мощи великих угодников Божиих. Таков – Сергиев Посад, среди коего красуется великая Лавра Сергиева.

Не только обитель, но и все ея окрестности говорят сердцу народному о его великом заступнике и святом подвижнике: ведь он, Преподобный Сергий, жил тут, в этих местах, слишком 50 лет, ведь он исходил все эти места своими святыми стопами, он оросил их своими молитвенными слезами. Не покажется ли благочестивому богомольцу святотатством появление близ Св. обители народнаго дома, который он иначе не мыслит, как местом развлечений и зрелищ? Не осудит ли он, оскорбленный в святейших чувствах своего сердца, тех, кто допустил это святотатство? А зная, что на эти дома отпускаются средства из казны, не попрекнет ли он в душе своей имущих власть, как духовную, так и гражданскую? И ради чего, ради какой нужды будет внесен этот соблазн в душу простеца? Только не русский, а если русский человек, то разве в насмешку над разумным и благочестивым русским народом мог бы сказать то, что говорит корреспондент “Русскаго Листка” о богомольцах, будто они, “видя наглядно благотворную деятельность народнаго дома, его полезность, разнесут о нем весть по всей России и, несомненно, это вызовет учреждение таких домов в различных уголках далекой провинции”.

Что “разнесут весть” – это несомненно, но какую весть? С болью сердца будут говорить, что вот и близ заветных стен святой обители Преподобнаго Сергия, у этого ковчега святыни всероссийской, построили театр, да еще и построили-то на казенныя деньги! И какою горечью отзовется эта весть в православных русских сердцах! И не придут ли им на мысль грозныя слова Евангелия: егда узрите мерзость запустения на месте святе, и тогда приидет кончина…

Нельзя допустить и мысли, чтобы настоящие богомольцы пошли в народный дом. Они не находят времени бывать даже на внебогослужебных собеседованиях в академии и в приходских посадских церквах. Они сочтут за грех пойти в дом, который считают театром. Они жаждут святых впечатлений у святыни и с этими впечатлениями спешат восвояси. Но уже одна мысль о возможности посещения ими зрелищ, на что рассчитывают те, кому желательно устройство народнаго дома в Посаде, уже эта мысль представляется великою духовною опасностию для народа. Допустим на минуту, что богомолец “впал в искушение”, зашел посмотреть на зрелище в дом, построенный на казенныя средства, – что произойдет в его молитвенно настроенной душе? Не повторится ли то, что говорит Господь в Евангелии об исцеленном бесноватом: и будут последняя человеку тому горша первых! Ничего не могло бы быть изобретено худшаго, вреднейшаго в смысле соблазна, чтобы парализовать благотворное влияние святой Лавры на сотни тысяч ея богомольцев, как зрелища, привлекающие этих богомольцев, можно сказать, у самых стен Лавры! Пощадите же народную душу! Пощадите народную совесть! Оставьте на святой Руси хотя такия места всенароднаго паломничества свободными от соблазна! Не мутите светлаго родника, из коего черпает народ благодатныя силы… Пусть хотя места, освященныя подвигами великих печальников родной земли, будут исключением, куда не допущены зрелища, как не соответствующия народным воззрениям на святыя места.

В заключение уместно привести историческую справку по вопросу о театре в Сергиевом Посаде. В 1866 году некто купец Вичурин или Чичулин пытался устроить в Посаде театр. Уже было дано разрешение местной городской управой. Узнает о сем в Бозе почивший святитель Филарет Митрополит Московский, и вот что пишет он тогдашнему генерал-губернатору в отношении от 2 апреля за № 147.

“В светлые дни Пасхи опечален был я известием из Свято-Троицкия Сергиевы Лавры, что купец Вичурин предпринял устроить в Сергиевом Посаде театральныя представления и что оне должны начаться 29 марта, то есть во вторник на неделе Пасхи.

Посадский Глава и значительнейшие граждане, которым сказано было, что сим наносится духовное оскорбление Преподобному Сергию, отозвались, что они не знали о сем и сожалеют о сем.

Сергиевский Посад получил существование по милости Преподобнаго Сергия. Приходящим к нему богомольцам нужно было пристанище и удовлетворение некоторых потребностей. Соответственно сему образовалось селение, которое нашло свои выгоды.

Сергиевский Посад и ныне благоденствует по милости Преподобнаго Сергия. Значительнейшия выгоды жителей Посада происходят от богомольцев.

Какая неблагодарность, какое неблагоговение к Святому, если облагодетельствованное и непрерывно благодетельствуемое им селение близ его обители, так недалеко от святых мощей его, будет представлять столь противоположныя духу его театральныя зрелища, особенно в настоящее время, известное противорелигиозным и противонравственным направлением, и таким образом соблазнять и богомольцев и обывателей Посада.

Вредно и то, если богомольцы, услышав о театре близ Лавры, будут осуждать допустившее оный начальство и роптать на него: и еще вреднее, если некоторые из них увлекутся соблазном и благоговейное чувство, с которым пришли к Преподобному, погубят в чувственных, нечистых, порочных впечатлениях театральнаго зрелища.

Уповаю, что Преподобный Сергий не не одобрит, если скажу, что Его именем прошу Ваше Сиятельство не допустить соблазна и возбранить учреждение театра в Сергиевом Посаде.

Покорнейше прошу не оставить меня без уведомления о последующем”.

На это отношение на другой же день последовал ответ генерал-губернатора кн. Оболенскаго, что им предписано полицеймейстеру Сергиевскаго Посада воспретить открытие театра в Посаде (Дело Духовн. Собора Серг. Лавры № 180 за 1866 год).

Желательно, чтобы такой же результат получился ныне.