Текст книги "История Рима от основания Города"

Книга XXXV

Действия римлян в Испании (1). Отбытие туда претора Фламиния (2). Действия консулов: Минуция против лигурийцев, Корнелия Мерулы против бойев (3–5). Корнелий вызван в Рим для выборов (6). Дела о долговых обязательствах; действия римлян в Испании (7). Отказ Корнелию в триумфе (8). Бедствие в Риме; вывод колоний (9). Выборы на 562 год от основания Рима [192 г. до н. э.] (10). Действия римлян в Лигурии (11). Этолийцы стараются поднять войну против римлян (12). Набис нападает на римских союзников; римское посольство в Азии (13–14). Встреча двух послов с Антиохом и неудачные переговоры с ним (15–17). Антиох решается воевать с римлянами (17–19). Распределение провинций и армий на 562 год от основания Рима (20). Умилостивление богов; победа над лигурийцами (21). Меры против Набиса; успехи римлян в Испании (22). Волнение в Риме в ожидании войны с Антиохом (23). Выборы на 563 год от основания Рима [191 г. до н. э.] (24). Ахейцы вступают в борьбу с Набисом (25–30). Римляне тщетно стараются удержать греков от союза с Антиохом (31–33). Этолийцы овладевают Деметриадой (34). Гибель Набиса (35). Изгнание этолийцев из Спарты и присоединение ее к ахейскому союзу (36–37). Этолийцам не удалось захватить Халкиду, а римлянам вернуть Деметриаду (37–39). Умиротворение Северной Италии; выведение колонии в Вибону; бедствия в Риме (40). Распределение провинций и армий на 563 год от основания Рима; события в Риме (41). Приготовления Антиоха и переправа в Европу (42–43). Антиох в собрании этолийцев признан главнокомандующим (44–45). Халкида осталась верна союзу с римлянами (46–47). Безуспешное посольство Антиоха в Ахайю (48–50). Успехи Антиоха на Эвбее (51).

1. В начале того года, когда происходили эти события, претор Секст Дигитий часто вступал в битву в Ближней Испании с общинами, возмутившимися в большом числе после отъезда Марка Катона. Но эти битвы были незамечательны и притом большею частью неудачны, так что Дигитий передал своему преемнику едва половину того войска, которое получил. Не подлежит сомнению, что все испанцы подняли бы головы, если бы другой претор Публий Корнелий Сципион, сын Гнея, не дал врагам по ту сторону Ибера много счастливых сражений, вследствие чего к нему перешло не менее пятидесяти городов. Это совершил Сципион в должности претора; он же, в звании пропретора, напал во время самого пути на лузитанцев, которые, опустошив дальнюю провинцию, возвращались домой с огромной добычей. Сражение оставалось нерешительным от третьего до восьмого часа дня; у него меньше было воинов, но зато он превосходил врагов в других отношениях: у него войско было построено сомкнутыми рядами, а у неприятелей было растянуто в длину, и им мешало множество скота; воины были бодры и вступили в сражение с врагами, утомленными длинным переходом: они выступили в третью стражу, а к этому ночному маршу следует еще присоединить три дневных часа; не отдохнув ни одной минуты, лузитанцы сейчас же с пути вступили в битву. Поэтому в начале сражения они еще выказывали некоторую стойкость и бодрость духа и сперва привели римлян в замешательство, но потом условия битвы мало-помалу уравнялись. В эту решительную минуту пропретор дал обет устроить игры в честь Юпитера, если рассеет и разобьет врагов. Наконец, римляне сделали более энергичный натиск, и лузитанцы подались назад, а потом обратились в полное бегство; победители погнались за бегущими, перебили до 12 000 врагов, взяли в плен 540 человек, почти одних всадников, и захватили 134 военных знамени. Из римского войска выбыло 73 человека. Сражение происходило недалеко от города Илипы. Туда Публий Корнелий отвел свое победоносное и обогащенное добычей войско. Вся эта добыча была сложена перед городом, и всякому дано было право разузнавать свою собственность, прочее же было отдано квестору для продажи, и вырученные от нее деньги были разделены между воинами.

2. Претор Гай Фламиний еще не выехал из Рима, когда происходили эти события в Испании. Поэтому сам он и его друзья распространяли более слухи о неудачах, чем об успехах. Ссылаясь на то, что в провинции разгорелась огромная война и что он получит от Секста Дигития только незначительные остатки войска, и притом напуганного и расстроенного, он хлопотал о том, чтобы ему назначили один из городских легионов и чтобы, присоединив к нему воинов, набранных лично им самим на основании сенатского постановления, он мог выбрать из всего числа 6200 человек пехоты и 300 всадников. С этим легионом он поведет войну, так как на войско Секста Дигития мало надежды. Старшие сенаторы заявили, что нельзя делать сенатские постановления, основываясь на слухах, выдуманных частными лицами в угоду начальству. Ничего-де нельзя считать достоверным, кроме того, о чем или письменно сообщат преторы из провинций, или возвестят послы. Если в Испании восстание, то претор должен набрать наскоро войско вне Италии. Мысль сената была та, что чрезвычайный набор должен быть произведен в Испании. Валерий Антиат сообщает, что Гай Фламиний отплыл в Сицилию для набора, из Сицилии же, направляясь в Испанию, был отнесен бурею в Африку и здесь привел к присяге праздношатающихся воинов из войска Публия Африканского. Кроме этих наборов в двух провинциях Фламиний произвел третий набор – в Испании.

3. В Италии с не меньшей силой разгоралась война с лигурийцами. Уже в числе 40 000 человек они осаждали Пизу, и ежедневно прибывала масса народу, слыша о войне и надеясь на добычу. Консул Минуций прибыл в Арретий в день, назначенный воинам для сбора. Отсюда, построив войско в каре, он повел его к Пизе и, хотя враги передвинули лагерь не дальше как на тысячу шагов от города за реку, консул вступил в город, несомненно обязанный своим спасением его прибытию. На следующий день Минуций также расположился лагерем по ту сторону реки, приблизительно в пятистах шагах от неприятеля. Оттуда он охранял область союзников от опустошения, вступая в незначительные стычки. В решительный же бой он не осмеливался вступать, так как его войско состояло из молодых воинов, набранных из разного рода людей, недостаточно еще знакомых друг с другом, чтобы питать взаимное доверие. Лигурийцы, полагаясь на свою многочисленность, не только выходили на битву, готовые решить дело генеральным сражением, но ввиду избытка в воинах они высылали также в разные стороны на окраины области много отрядов для грабежа. Собрав большое количество скота и добычи, они приготовили охрану, чтобы отвезти это все в укрепленные места и селения.

4. Когда лигурийская война при Пизе на время затихла, другой консул, Луций Корнелий Мерула, провел свое войско вдоль крайних пределов лигурийцев в землю бойев, где война велась совершенно иначе, чем с лигурийцами. Консул выходил в открытое поле, но враги уклонялись от сражения. Так как никто не выходил навстречу римлянам, то они рассыпались за добычей, а бойи предпочитали, чтобы их имущество безнаказанно разграблялось, чем вступать в сражение для защиты его. Достаточно опустошив все огнем и мечом, консул покинул вражескую область и пошел с войском к Мутине без всяких предосторожностей, как бы между мирными племенами. Заметив, что враг выступил из их владений, бойи последовали за ним в полной тишине и искали места для засады. Ночью они обошли римский лагерь и засели в лесу, через который нужно было проходить римлянам. Так как бойи сделали это не совсем тихо, то консул, обыкновенно выступавший в глубокую ночь, дождался рассвета, чтобы ночь не увеличила страха в беспорядочном сражении, и, несмотря на то, что выступил на рассвете, все-таки послал на разведку отряд всадников. Когда консулу донесли, сколько войска у врагов и в каком месте оно находится, он приказал сбросить поклажу всего войска в середину, а триариям велел окружить его валом; выстроив прочее войско, он двинулся на врага. То же сделали и галлы после того, как они увидали, что их засада открыта и что они должны биться в честном и открытом бою, где побеждает истинная храбрость, а схватка началась приблизительно во втором часу.

5. Левый фланг союзников и отборные воины их сражались в первой линии. Ими предводительствовали два консульских легата, Марк Марцелл и Тиберий Семпроний, консул прошлого года. Новый консул то появлялся у первых знамен, то удерживал легионы в резерве, чтобы они, сгорая нетерпением сразиться, не бросились вперед прежде, чем дан будет сигнал. Он приказал военным трибунам Квинту и Публию Минуциям вывести всадников легионов из строя на открытое место; оттуда, когда он даст сигнал, они должны были сделать открытое нападение. В то время как он отдавал такие распоряжения, приходит вестник от Тиберия Семпрония Лонга и сообщает, что отборные воины не выдерживают натиска галлов и что весьма много убито, у тех же, которые остаются в живых, ослабело воодушевление к войне частью от усталости, частью от страха; не угодно ли консулу послать на помощь один из двух легионов, прежде чем будет понесено позорное поражение. Послан был второй легион, а отборные воины отведены с поля сражения. Тогда битва возобновилась, так как выступили свежие воины и легион с полным числом рядов. Левый фланг тоже выведен был из битвы, а правый фланг вошел в первую боевую линию. Солнце жгло своими раскаленными лучами галлов, вовсе не привычных переносить жару. Однако, то налегая густыми рядами друг на друга, то заслоняясь щитами, они выдержали натиск римлян. Заметив это, консул приказал Гаю Ливию Салинатору, начальнику фланговых всадников, пустить коней во весь опор, чтобы расстроить вражеские ряды, всадникам же легионов он велел быть в резерве. Эта стремительная конная атака сначала привела в смятение и замешательство войско галлов, потом расстроила их ряды, однако не так, чтобы они обратили тыл. Препятствовали этому вожди галлов, поражая ратовищем копья в спины оробевших воинов и принуждая их возвратиться в боевые ряды. Но всадники, разъезжая между рядами, не позволяли галлам выстраиваться. Консул заклинал воинов приложить еще немного усилий; победа-де в их руках; пусть они сильнее наступают, видя расстроившихся и оробевших врагов; если они позволят врагам восстановить ряды, то опять должны будут вступить в новое, опасное сражение. Знаменосцам он велел нести знамена в битву. Наконец, после общего напряжения всех сил, римляне принудили врагов к отступлению. Когда те стали обращать тыл и устремлялись повсюду в бегство, тогда посланы были для преследования их всадники легионов; 14 000 бойев убито было в тот день, взято в плен 1092 пехотинца, 721 всадник, 3 вождя, 212 военных знамен и 63 боевые колесницы. Но и для римлян победа не обошлась без кровопролития: выбыло из строя более 5000 воинов как из числа самих римлян, так и союзников, 23 центуриона, 4 префекта союзников и военные трибуны второго легиона, Марк Генуций и Квинт и Марк Марции.

6. Почти в одно и то же время доставлены были письма двух консулов – Луция Корнелия о сражении с бойями при Мутине и Квинта Минуция из-под Пизы. Последний писал, что комиции принадлежат к доставшемуся ему по жребию кругу обязанностей; но положение в Лигурии до такой степени неопределенно, что нельзя удалиться оттуда, не погубив союзников и не причинив вреда государству. Если так угодно будет отцам, то пусть они пошлют к его товарищу, чтобы он, как окончивший войну, возвратился в Рим для созыва комиций, если же тот будет отговариваться, потому что это не его дело, то он, Минуций, конечно, исполнит волю сената, какова бы она ни была. Но все-таки отцы должны хорошенько подумать, не сообразнее ли с интересами государства, чтобы наступило междуцарствие, чем чтобы он оставил провинцию в таком положении. Сенат дал поручение Гаю Скрибонию послать двух уполномоченных из сенаторского сословия к консулу Луцию Корнелию, которые доставили бы ему письмо его товарища, присланное сенату, и объявили, что если он не явится в Рим для выбора должностных лиц, то он, сенат, скорее позволит, чтобы настало междуцарствие, чем отзовет Квинта Минуция от непочатой еще войны. Отправленные уполномоченные, по возвращении своем, возвестили, что Луций Корнелий приедет в Рим для выбора должностных лиц.

Из-за письма Луция Корнелия, которое он написал после сражения с бойями, произошло в сенате препирательство, так как легат Марк Клавдий написал частным порядком многим сенаторам, что за удачное ведение дела нужно быть благодарным счастью римского народа и храбрости воинов; по вине-де консула потеряно значительное число воинов и ускользнуло войско врагов, хотя представлялся удобный случай уничтожить его; воинов оттого погибло весьма много, что слишком поздно подошли из резерва те, которые должны были оказать помощь стесненным товарищам; враги выпущены из рук потому, что слишком поздно дан был сигнал коннице легионов, и ей не позволено было преследовать бегущих врагов.

7. Об этом постановлено было не принимать никакого поспешного решения. Совещание было отложено до более многолюдного собрания, так как была другая настоятельная забота: государство страдало от ссудных процентов, и так как алчность была ограничена многими законами, касающимися ростовщичества, то найден был такой способ обмана, что долговые обстоятельства переписывали на союзников, которые не связаны были теми законами. Таким образом, должники все больше впадали в долги вследствие неограниченных процентов. Изыскивая средство для ограничения этого зла, решили назначить день, как окончательный срок, приближавшегося праздника Фералий[1075]1075
  …праздника Фералий… – Фералии – праздник в честь умерших – 21 февраля.


[Закрыть] с тем, чтобы союзники, давшие после этого срока деньги взаймы римским гражданам, заявили об этом, и чтобы суд по взыскании кредитором денег, данных взаймы после этого срока, велся по тем законам, по каким пожелает должник. После того, как эти заявления обнаружили массу долгов, происшедших путем этого обмана, народный трибун Марк Семпроний, с утверждения отцов, вошел к плебеям с предложением, и плебеи постановили, чтобы по отношению к союзникам и латинскому племени действовали те же законы о долговых обязательствах, как и по отношению к римским гражданам. Таковы были внутренние и внешние события в Италии.

В Испании война была вовсе не так значительна, как преувеличивала молва. Гай Фламиний взял в Ближней Испании город Инлукию в земле оретанов и потом отвел воинов на зимние квартиры; в продолжение зимы дано было несколько незначительных сражений скорее против набегов разбойников, чем против врагов, однако не с одинаковым исходом и не без потери воинов. Более важные подвиги совершил Марк Фульвий: он сразился в открытом поле при городе Толете с вакцеями, веттонами и кельтиберами, разбил и обратил в бегство войско этих племен и взял в плен царя их Гилерна.

8. В то время как в Испании происходили эти события, приближался уже день комиций. Поэтому консул Корнелий прибыл в Рим, оставив при войске легата Марка Клавдия. Рассказав в сенате о своих подвигах и о том, в каком состоянии находится провинция, консул жаловался сенаторам, что не воздана должная почесть бессмертным богам за то, что такая великая война окончена столь славно одним счастливым сражением. После этого он потребовал, чтобы сенаторы назначили благодарственное молебствие, а вместе с тем и триумф. Однако прежде чем последовал доклад, Квинт Метелл, бывший консулом и диктатором, заявил, что в одно и то же время пришло письмо консула Луция Корнелия к сенату и письма Марка Марцелла к большинству сенаторов, противоречащие друг другу, и что потому совещание было отложено, чтобы дело было разобрано в присутствии авторов этих писем. Поэтому он, Метелл, ждал, что консул, зная, что его легат написал нечто против него, возьмет его с собою в Рим, когда ему самому нужно будет ехать, особенно еще ввиду того, что справедливее было бы передать войско не легату, а Тиберию Семпронию, который имеет высшую власть; теперь же кажется, будто нарочно устранен тот, который мог бы лично подтвердить и доказать на словах то, что написал, в случае же ложного доноса его можно было уличить, пока истина не была бы раскрыта до полной очевидности. Поэтому, по его мнению, в настоящую минуту не следует решать ничего из того, чего требует консул.

Так как Луций Корнелий все-таки продолжал предлагать, чтобы назначено было благодарственное молебствие и позволено ему въехать в город с триумфом, то народные трибуны Марк и Гай Титинии заявили, что они будут протестовать, если об этом состоится сенатское постановление.

9. Цензорами были избранные в прошлом году Секст Элий Пет и Гай Корнелий Цетег. Корнелий принес очистительную жертву. Граждан насчитано было 143 704. В этом году было большое наводнение, и Тибр затопил ровные места города; около Флументанских ворот некоторые здания даже обрушились. В Целимонтанские ворота[1076]1076
  В Целимонтанские ворота… – Т. е. городские ворота у подножья Целиева холма; Флументанские (Речные) вели от Бычьего рынка к Тибру и Марсову полю.


[Закрыть] ударила молния; стена кругом во многих местах также поражена была молнией; в Ариции, в Ланувии и на Авентине шел каменный дождь. Из Капуи было возвещено, что прилетел огромный рой ос на форум и сел на храм Марса. Осы старательно были собраны и сожжены в огне. По случаю этих знамений децемвиры получили приказание посмотреть в Книги, и совершено было девятидневное жертвоприношение, назначено было молебствие, и город подвергся очищению.

В те же дни Марк Порций Катон освятил небольшой храм Девы Победы, вблизи храма Победы, два года спустя после того, как он обещал этот храм.

В том же году триумвиры Авл Манлий Вольсон, Луций Апустий Фуллон и Квинт Элий Туберон, по предложению которого основывалась колония, вывели латинских колонистов во Френтинскую крепость. На место поселения пришло 3000 человек пехоты и 300 всадников, незначительное число в сравнении с обширностью местности. Оказалась возможность дать по тридцать югеров на пехотинца и по шестьдесят на всадника. По совету Апустия, изъята была из дележа третья часть поля, чтобы впоследствии можно было приписать новых колонистов, если бы нашлись желающие. В итоге пехотинцы получили по двадцать югеров, а всадники по сорок.

10. Го д [193 г.] уже приближался к концу, и страсти более, чем когда-нибудь в другое время, разгорались при консульских комициях. Много могущественных патрициев и плебеев домогалось консульства: Публий Корнелий Сципион, сын Гнея, который недавно возвратился из провинции Испании, совершив великие подвиги, Луций Квинкций Фламинин, который начальствовал над флотом в Греции, и Гней Манлий Вольсон, – это были патриции; плебеи же были: Гай Лелий, Гней Домиций, Гай Ливий Салинатор и Маний Ацилий. Но взоры всех были устремлены на Квинкция и Корнелия, так как оба они, будучи патрициями, домогались одного места, и недавняя военная слава говорила за того и другого. Впрочем, разжигали соперничество прежде всего братья кандидатов, два знаменитейших полководца своего времени. Слава Сципиона была больше, и чем больше, тем ближе к зависти; слава Квинкция была свежее, так как он праздновал триумф в том году. К этому присоединилось то, что Сципион почти уже десять лет постоянно был на глазах всех, что уменьшает почтение к великим людям, вследствие, так сказать, пресыщения; после победы над Ганнибалом он был во второй раз консулом и цензором; у Квинкция все было ново и свежо для приобретения народной любви; ничего он не требовал от народа после триумфа и ничего не получал. Он говорил, что просит за родного брата, а не за двоюродного, просит за своего легата и соучастника в заведывании войною, так как сам он вел войну на суше, а его брат на море. Своим ходатайством он достиг того, что Луций Квинкций был предпочтен кандидату, которого предлагал выбрать его брат, Сципион Африканский, за которого хлопотал Корнелиев род, при участии консула Корнелия, председательствовавшего в комициях, кандидату, которого рекомендовало такое благоприятное решение сената, признавшее его самым лучшим гражданином в государстве, чтобы принять в город шествовавшую из Пессинунта Идейскую Матерь. Избраны были в консулы Луций Квинкций и Гней Домиций Агенобарб: так мало влияния Африканский имел даже и на выбор плебейского консула, так как он ходатайствовал за Гая Лелия. На следующий день избраны были преторы: Луций Скрибоний Либон, Марк Фульвий Центумал, Авл Атилий Серран, Марк Бебий Тамфил, Луций Валерий Таппон и Квинт Салоний Сарра. В этом году достопримечательно было эдильство Марка Эмилия Лепида и Луция Эмилия Павла; они оштрафовали многих откупщиков общественных пастбищ и на штрафные деньги сделали позолоченные щиты на фронтоне храма Юпитера; они построили также один портик вне ворот Трех Близнецов, присоединив к нему несколько зданий для склада товаров на берегу Тибра; другой портик они провели от Фонтинальских ворот к жертвеннику Марса, чтобы он служил путем на Марсово поле.

11. В Лигурии долго не было совершено ничего достопамятного; в конце же этого года два раза дело доходило до большой опасности, так как был осажден и с трудом защищен лагерь консула, и вскоре после этого, когда римское войско проходило через узкое ущелье, войско лигурийцев заняло самые теснины. Так как выхода оттуда не было видно, то консул повернул войско и стал возвращаться. Но часть неприятелей заняла и с тыла узкий проход в ущелье, и не только умам, но даже почти взорам представлялось воспоминание о кавдинском поражении[1077]1077
  …воспоминание о кавдинском поражении. – Имеется в виду поражение римлян в 321 году до н. э. во время Второй Самнитской войны, когда римская армия была заперта неприятелем в ущелье. См. IX, 2.


[Закрыть]. Между вспомогательными войсками консула было до 800 нумидийских всадников. Начальник их обещает консулу пробиться со всеми всадниками в той стороне, в которой он хочет; пусть только скажут ему, на которой стороне больше деревень: на них он сделает нападение и прежде всего зажжет жилища, чтобы страх принудил лигурийцев выйти из ущелья, которое они занимают, и разбежаться на помощь своим. Похвалив начальника нумидийской конницы, консул осыпает его обещанием наград. Нумидийцы садятся на коней и начинают ближе подъезжать к вражеским постам, не вызывая никого на бой. На первый взгляд ничего не было более достойного презрения: и лошади, и люди маленькие, невзрачные, притом всадники – без пояса и без всякого оружия, кроме дротиков, которые у них были, лошади без узды, сам бег их безобразен, так как они бегут не сгибая шеи и вытянув вперед голову. Нумидийцы, нарочно еще увеличивая такое презрение, падали с лошадей и представляли собою смешное зрелище. Поэтому те, которые сначала были на постах в напряженном ожидании и готовились отразить нападение, теперь большею частью сидели без оружия и смотрели на нумидийцев. А они приближались, потом снова удалялись назад, но мало-помалу все ближе подъезжали к выходу из ущелья, как будто бы они не могли править, и лошади невольно увлекали их дальше. Наконец, пришпорив коней, они прорвались сквозь средину стоянок врагов и, выехав в более открытое поле, зажгли все хижины близ дороги; затем они подожгли ближайшее селение и все опустошили огнем и мечом. Сначала вид дыма, потом крик испуганных жителей деревень, наконец, бегство стариков и детей произвели смятение в лагере. Поэтому каждый бросился защищать свою собственность без всякого совета, без всякого приказания: вмиг лагерь опустел, и консул, освободившись от осады, прибыл туда, куда направлялся.

12. Но ни бойи, ни испанцы, с которыми велась война в том году [193 г.], не были так неприязненны и так раздражены против римлян, как этолийский народ. После отъезда войск из Греции этолийцы надеялись сперва, что не только Антиох вступит во владение покинутой Европой, но и Филипп и Набис не останутся в покое. Увидев же, что нигде нет никакого движения, и полагая, что нужно дать какой-нибудь толчок и произвести волнение, чтобы их планы не рушились вследствие медлительности, они назначили собрание в Навпакте. Здесь Фоант, их претор, жаловался на несправедливость римлян и на положение Этолии, потому что из всех народов и государств Греции они менее всех были почтены после той победы, виновниками которой были они сами. Он высказался за необходимость разослать послов к царям, чтобы они не только постарались узнать их взгляды, но и побудили каждого особенными средствами к войне с римлянами. Дамокрит послан был к Набису, Никандр – к Филиппу, Дикеарх, брат претора, – к Антиоху. Тирану лакедемонскому Дамокрит говорил, что тирания обессилена с отнятием приморских городов; оттуда-де он получал воинов, корабли и морских союзников; теперь он, почти заключенный в своих собственных стенах, видит господство ахейцев в Пелопоннесе; никогда ему не представится случая возвратить свою собственность, если он не воспользуется тем случаем, который представляется ему теперь: в Греции нет никакого римского войска, захват же Гития или других приморских лаконских городов римляне не будут считать достаточной причиной, чтобы снова послать легионы в Грецию. Такими словами Дамокрит старался поднять дух тирана для того, чтобы, в случае переправы Антиоха в Грецию, Набис соединился с ним, сознавая, что дружба с римлянами нарушена через несправедливость, причиненную союзникам. И Филиппа Никандр разжигал подобной же речью. Здесь было еще более материала для речи, чем с большей высоты сравнительно с тираном низвергнут был царь и чем более у него было отнято. В добавление к этому говорилось еще о древней славе македонских царей и о том, как этот народ победоносно прошел по всей земле. Далее Никандр говорил, что он подает ему безопасный совет как по своему началу, так и по исходу, так как он советует Филиппу двинуться только тогда, когда Антиох переправится с войском в Грецию, и так как он без Антиоха так долго выдерживал войну против римлян и этолийцев, то с какими же силами римляне могут ему сопротивляться, если Антиох соединится с ним и если вступят в союз с ним этолийцы, которые были тогда более жестокими врагами, чем римляне! Никандр прибавлял еще о полководце Ганнибале, прирожденном враге римлян, который убил у них больше предводителей и воинов, чем сколько еще осталось. Так говорил Никандр Филиппу.

Иначе говорил Дикеарх Антиоху. Он прежде всего внушал царю, что добычу от Филиппа получили римляне, но что победа принадлежит этолийцам, и никто другой, как этолийцы, дали римлянам доступ в Грецию, и они же дали им силы для победы. Потом Дикеарх перечислял, какое множество конницы и пехоты доставят этолийцы Антиоху для войны, какие места для сухопутных войск, какие гавани для флота. Затем он не стеснялся говорить ложь о Филиппе и Набисе: оба-де они готовы к возмущению и ухватятся за первый удобный случай, чтобы возвратить потерянное на войне. Таким образом этолийцы разжигали войну против римлян разом по всей земле. И тем не менее цари не тронулись, или тронулись, но слишком поздно.

13. Напротив, Набис тотчас послал своих людей во все окрестные приморские селения, чтобы поднять в них восстание, и одних из старейшин он склонил на свою сторону подарками, а других, упорно державшихся римского союза, он велел казнить. Ахейцам была предоставлена Титом Квинкцием забота об охране всех приморских лаконцев. Поэтому они тотчас отправили к тирану послов напомнить ему о римском союзе и возвестить, чтобы он не нарушал мира, которого он так сильно просил. Они также послали вспомогательные войска в Гитий, который уже был осажден тираном, и послов в Рим возвестить об этом.

Царь Антиох в эту зиму отдал свою дочь в замужество в Рафии, в Финикии, за царя египетского Птолемея и, возвратившись оттуда в Антиохию, в конце уже зимы прибыл в Эфес через Киликию, перейдя Таврские горы; из Эфеса царь в начале весны послал своего сына Антиоха в Сирию для охраны отдаленнейших частей своего государства, чтобы в его отсутствие не произошло какого-либо движения с тыла, а сам двинулся со всеми сухопутными войсками, чтобы напасть на писидийцев, живших вокруг Сиды. В это время римские послы Публий Сульпиций и Публий Виллий, посланные, как выше сказано, к Антиоху, прибыли в Элею, так как им было приказано посетить прежде Евмена[1078]1078
  …посетить прежде Евмена… – Евмен II наследовал Атталу I в Пергамском царстве в 197 году до н. э. – Примеч. ред.


[Закрыть]; из Элей они приехали в Пергам, где был царский дворец Евмена. Евмен желал войны с Антиохом, думая, что такой могущественный царь – опасный сосед во время мира; если же возгорится война, то Антиох будет так же малосилен против римлян, как и Филипп, и он или совершенно будет уничтожен, или, если дан будет мир побежденному царю, то ему, Евмену, достанется многое, что будет отнято у Антиоха, так что потом он легко в состоянии будет защищаться от Антиоха без всякой римской помощи. А если и случится какое-либо несчастье, то лучше подвергнуться всякой судьбе в союзе с римлянами, чем одному или терпеть владычество Антиоха, или, в случае отказа, быть принуждаемым к тому силой оружия. Поэтому Евмен старался, по возможности, склонить римлян к войне своим советом и влиянием.

14. Сульпиций остался больной в Пергаме; Виллий же, услыхав, что царь занят войной в Писидии, уехал в Эфес. Во время недолгого своего пребывания там Виллий старался почаще встречаться с Ганнибалом, который случайно тогда был там; это он делал с целью узнать образ мыслей Ганнибала и, если возможно, уничтожить его страх, что ему угрожает от римлян какая-либо опасность. Переговорами с Ганнибалом, конечно, ничего не было достигнуто, но само собою вышло, как будто бы нарочно к этому стремились, что Ганнибал из-за этого стал менее дорог царю и во всем сделался подозрительнее ему.

Клавдий, следуя истории Ацилия, написанной по-гречески, рассказывает, что был в этом посольстве Публий Африканский и что он разговаривал с Ганнибалом в Эфесе. Клавдий передает даже один разговор: на вопрос Сципиона, кого Ганнибал считает величайшим полководцем, тот отвечал: Александра, македонского царя, потому что с незначительными войсками он разбил бесчисленные полчища врагов и проник в отдаленнейшие страны, посетить которые выше человеческой надежды. На дальнейший вопрос, кого он ставит на втором месте, тот назвал Пирра, так как он первый научил всех разбивать лагерь; до этого никто искуснее не выбирал места и не располагал целесообразнее гарнизонов; кроме того, Пирр обладал таким искусством приобретать себе расположение людей, что италийские народы предпочитали владычество иностранного царя владычеству римского народа, так долго занимавшего первое место в той земле. Когда Сципион продолжал расспрашивать, кого Ганнибал считает третьим, он без колебания назвал самого себя. Тогда Сципион засмеялся и прибавил: «Что бы ты сказал, если бы ты победил меня»? Ганнибал отвечал: «Тогда я сказал бы, что я выше Александра, выше Пирра и выше всех других полководцев». Ловкий, настоящий пунийский ответ и неожиданный вид лести произвели впечатление на Сципиона, потому что Ганнибал выделил его из всей группы полководцев, как стоящего выше всякой оценки.