Текст книги "История Рима от основания Города"

Книга XXXVII

Ответ сената этолийцам; распределение провинций и войск на 564 год от основания Рима [190 г. до н. э.] (1–2). Распоряжения в Риме (3). Римляне осадили Ламию и взяли ее (4). Осада Амфиссы и падение ее (5). Переговоры с этолийцами (6–7). Римляне убеждаются в верности Филиппа (7). Распоряжения Антиоха: успехи римлян (8–9). Поражение родосского флота флотом Антиоха (10–11). Безуспешная осада Абидоса; раздраженные родосцы хотят отмстить за поражение, но им помешала буря; соединение римского и родосского флота; осторожность противников (12–13). План действий римского и родосского флота (14–15). Действия Гая Ливия в Ликии (16). Действия Эмилия (17). Действия Антиоха против царства Евмена; сосредоточение римских сил (18). Неудачная попытка Антиоха заключить мир (19). Воины Антиоха разбиты ахейцами под Пергамом (20–21). Действия противников в Малой Азии и у прилежащих к ней островов (21–22). Флот Антиоха побежден у Сиды (23–24). Антиох тщетно ищет союза с вифинским царем Прусием (25). Осада Нотия (26). Действия претора Эмилия (27–28). Морская победа римлян у Мионнеса (29–30). Отчаяние Антиоха; осада Фокеи и сдача ее (31–32). Переправа римлян в Азию (33). Посольство Антиоха напрасно просит мира и не слушает совета Публия Сципиона Африканского (34–36). Движение римского войска в Азии; отступление Антиоха (37). Стычки около Магнесии при Сипиле (38). Приготовления к решительному бою (39–40). Поражение и бегство Антиоха (41–44). Города Азии сдаются римлянам; Антиох согласен на все условия (45). Триумф консула Марка Ацилия; вести из Испании и Галлии (46). Выборы на 565 год от основания Рима [189 г. до н. э.] (47). Изгнание этолийского посольства из Рима (48–49). Распределение провинций и армий (50–51). Евмен в сенате (52–53). Родосское посольство (54). Антиоху дарован мир; устройство Азии (55–56). Распоряжения относительно Испании; выведение колонии в Бононию; выбор цензоров (57). Триумфы Луция Эмилия за победу над флотом Антиоха и Сципиона за победы над Антиохом (58–59). Действия претора Квинта Фабия на Крите (60).

1. В консульство Луция Корнелия Сципиона и Гая Лелия [190 г.] после вопросов, относящихся до религии, в сенате прежде всего занялись делом этолийцев. На этом настаивали и послы их вследствие краткости срока перемирия, помог им и Тит Квинкций, возвратившийся в то время из Греции в Рим. Этолийцы, больше надеясь на милосердие сената, чем на правоту своего дела, держали себя как просители, стараясь уравновесить свои последние преступления прежними заслугами. Но и сами они были измучены перекрестными вопросами сенаторов, требовавших признания вины, а не оправданий, и возбудили среди сенаторов большой спор, получив приказание удалиться из курии. В их деле большую роль играл гнев, чем милосердие, так как на них были раздражены не только как на врагов, но и как на народ неукротимый и неуживчивый. После споров, продолжавшихся несколько дней, решено было наконец не давать им мира, но и не отказывать в нем; им было предложено два условия: или предоставить решение своей судьбы безусловному усмотрению сената, или дать тысячу талантов и иметь одних и тех же с Римом друзей и недругов. Когда же послы пожелали, чтоб им ясно указали, до какой степени они должны предоставить сенату распоряжаться их судьбой, им не ответили ничего определенного. Таким образом, не добившись мира, они были высланы из города в тот же день, получив приказание удалиться из Италии в продолжение пятнадцати дней.

Затем стали обсуждать вопрос о консульских провинциях. Оба консула желали получить Грецию. Лелий пользовался в сенате большим весом. Поэтому, когда сенат предложил консулам распределить между собою провинции по жребию или по взаимному соглашению, он заявил, что будет приличнее предоставить решение этого вопроса усмотрению отцов, а не жребию. Сципион ответил на это, что подумает, как ему поступить, и, поговорив только с братом и получив от него совет смело предоставить решение спора сенату, объявил товарищу, что поступит так, как тот предлагает. Когда о таком соглашении консулов было доложено сенату, то – потому ли, что оно было делом небывалым, или потому, что подобные примеры от давности изгладились из памяти, – сенаторов, ожидавших спора, охватило возбуждение. И тут Публий Сципион Африканский сказал, что если Луцию Сципиону, его брату, назначат провинцией Грецию, то он отправится к нему легатом. Это заявление было выслушано при полном одобрении и устранило спор: желательно было на деле узнать, больше ли помощи найдет царь Антиох в побежденном Ганнибале, или консул и римские легионы – в победителе Сципионе Африканском. Итак, почти единогласно Сципиону была назначена Греция, а Лелию – Италия.

2. Затем преторы по жребию распределили между собою провинции: Луций Аврункулей получил городскую претуру, Гней Фульвий – иноземную, Луций Эмилий Регилл – флот, Публий Юний Брут – Этрурию, Марк Тукций – Апулию и Бруттий, Гай Атиний – Сицилию. После этого консулу, которому назначена была провинцией Греция, для укомплектования того войска, которое ему предстояло принять от Мания Ацилия – у последнего было два легиона, – прибавлено было из римских граждан 3000 пехотинцев, 100 всадников, из союзников латинского племени 5000 и 200 всадников. К этому сенат присовокупил, чтобы консул переправил войско в Азию, если, явившись в провинции, найдет это полезным для государства. Другому консулу назначено было все вновь набранное войско – два римских легиона и из союзников латинского племени 15 000 пехотинцев и 600 всадников. Так как Квинт Минуций доносил, что он уже окончил возложенное на него поручение и что все племя лигурийцев сдалось, то ему приказано было перевести в землю бойев войско, находившееся в Лигурии, и передать проконсулу Публию Корнелию. Претору Марку Тукцию для занятия Апулии и земли бруттиев было поручено вывести набранные в предыдущем году городские легионы из области, отобранной в наказание у побежденных на войне бойев, и дано из союзников и латинов 15 000 пехотинцев и 600 всадников. Претору предыдущего года Авлу Корнелию, занимавшему с войском землю бруттиев, было предписано, коль скоро консул найдет это нужным, переправить легионы в Этолию и передать их Манию Ацилию, в случае если последний пожелает остаться там; если же Ацилий предпочтет возвратиться в Рим, то Авл Корнелий должен остаться с тем войском в Этолии. Решено было, чтобы Га й Атиний Лабеон принял в управление Сицилию и войско от Марка Эмилия, а для укомплектования его, если захочет, набрал в самой провинции 2000 пехотинцев и 100 всадников. Публий Юний Брут должен был набрать для Этрурии новое войско в один римский легион и 10 000 пехотинцев и 400 всадников из союзников латинского племени. Луций Эмилий, которому досталось командование флотом, получил приказание принять от претора предыдущего года Марка Юния 20 военных кораблей с экипажем и набрать 1000 моряков и 2000 пехотинцев; с этими кораблями и воинами он должен был отправиться в Азию и принять флот от Га я Ливия. Преторам, занимавшим обе Испании и Сардинию, власть была продлена на год и назначены те же войска. Сицилии и Сардинии дано было повелиние доставить в этот год по две десятины хлеба. Из Сицилии весь хлеб было приказано отправить к войску в Этолию, а из Сардинии – часть в Рим, часть в Этолию, туда же, куда и хлеб из Сицилии.

3. Прежде чем консулы отправились в провинции, решено было, чтобы понтифики позаботились об умилостивлении богов по случаю чудесных знамений. В Риме в храм Юноны Луцины[1094]1094
  …в храм Юноны Луцины… – Юнона Луцина (по одному из древних толкований имени, «Выводящая ребенка на свет») – богиня-родовспомогательница. Храм ее находился в священной роще на Циспии (одна из вершин Эсквилина).


[Закрыть] так сильно ударила молния, что попортила фронтон и двери; в Путеолах молния ударила во многих местах в стену и в ворота, и были убиты два человека; в Нурсии, как было точно известно, при ясной погоде пошел проливной дождь; здесь также были убиты два свободных гражданина; жители Тускула сообщили, что у них шел земляной дождь, а реатинцы – что в их области ожеребилась самка мула. По поводу этих знамений были принесены очистительные жертвы; Латинское празднество было возобновлено, потому что жители Лаврента не получили должной им доли жертвенного мяса. Также было совершено молебствие по поводу этих знамений тем богам, которых указали децемвиры, основываясь на показании Книг. При этом к жертвоприношению были приглашены десять юношей и десять девушек благородного происхождения, которые все имели в живых отцов и матерей, и децемвиры ночью совершили жертву из молодых жертвенных животных. Публий Корнелий Сципион Африканский до своего выступления поставил на Капитолии против улицы, ведущей туда, арку с семью позолоченными статуями и двумя конями, а перед аркой – два мраморных бассейна.

В это же время под конвоем двух когорт, посланных Манием Ацилием, приведены были в Рим сорок три знатных этолийца, в числе их Демокрит с братом, и заключены в темницу; когортам консул Луций Корнелий приказал возвратиться к войску. От Птолемея и Клеопатры, царской четы в Египте, прибыли послы поздравить с тем, что консул Маний Ацилий выгнал из Греции царя Антиоха, и просить переправить войско в Азию: все-де поражено страхом не только в Азии, но и в Сирии; а царская чета в Египте готова будет исполнить то, что решит сенат. Царя и царицу благодарили, послам велели дать подарки, каждому стоимостью в 4000 ассов.

4. Консул Луций Корнелий, исполнив все, что следовало сделать в Риме, перед собранием приказал, чтобы воины, которых он сам набрал для укомплектования войска, а также и те, которые находились в стране бруттиев под начальством пропретора Авла Корнелия, явились к квинктильским идам в Брундизий. Равным образом он назначил себе трех легатов – Секста Дигития, Луция Апустия и Гая Фабриция Лусцина, которые должны были всюду с морского побережья стянуть корабли в Брундизий; и когда все уже было готово, он, надев военный плащ, выступил из города. До 5000 добровольцев, римлян и союзников, выслуживших свой срок под предводительством Публия Африканского, явились к консулу при его выступлении и записались к нему на службу. В те дни, когда консул отправлялся на войну, во время игр в честь Аполлона, за пять дней до квинктильских ид[1095]1095
  …за пять дней до квинктильских ид… – Т. е. 11 июля.


[Закрыть], днем при ясной погоде произошло затмение, так как луна закрыла собою диск солнца. Тогда же выступил и Луций Эмилий Регилл, которому досталось командование флотом. Луцию Аврункулею сенат поручил построить 30 пентер и 20 трирем, так как распространилась молва, что Антиох после морской битвы готовит значительно больший флот.

После того как послы возвратились из Рима с известием, что на мир нет никакой надежды, этолийцы, хотя все морское побережье их, обращенное к Пелопоннесу, было опустошено ахейцами, думали больше об опасности, чем о понесенном вреде, и заняли гору Корак, чтобы заградить путь римлянам: они не сомневались, что последние в начале весны возвратятся, чтобы осадить Навпакт. Зная, что этого ожидают, Ацилий счел за лучшее предпринять дело неожиданное – осадить Ламию. Он рассчитывал на то, что жители этого города доведены Филиппом почти уже до гибели и что тогда можно было застать их врасплох, именно потому, что ничего подобного они не опасались. Выступив от Элатеи, он сначала расположился лагерем в неприятельской земле около реки Сперхея, а затем, двинувшись ночью, с рассветом напал на стены, оцепив их со всех сторон кольцом.

5. Жителей, как обыкновенно бывает при неожиданном нападении, охватил сильный страх и смятение. Однако они, несмотря на такую внезапную опасность, сверх ожидания, боролись с большею стойкостью и в этот день защитили город, хотя во многих местах к стенам уже были приставлены лестницы; при этом мужчины сражались, а женщины приносили на стены всякого рода метательные снаряды и камни. Ацилий, дав сигнал к отступлению, около полудня отвел свои войска в лагерь; затем, подкрепив силы воинов пищей и отдыхом, прежде чем распустить военный совет, он отдал приказ быть до рассвета в вооружении и наготове: он-де только по взятии города отведет их в лагерь. Напав на город в то же время, что и накануне, в очень многих пунктах, он через несколько часов взял его, так как у горожан недоставало уже ни сил, ни оружия, а главным образом недоставало уже мужества. Добыча частью была распродана, частью разделена; после этого был собран военный совет относительно того, что предпринять дальше. Все были того мнения, что на Навпакт не следует идти, так как проход через гору Корак занят этолийцами. Однако, чтобы не бездействовать летом и своею нерешительностью не дать все-таки этолийцам возможности пользоваться миром, которого они не добились от сената, Ацилий решил напасть на Амфиссу. Из-под Гераклеи войско было проведено туда через Эту. Расположившись лагерем у города, он не штурмовал его со всех сторон, как Ламию, но окружил осадными сооружениями. Одновременно во многих местах пододвигался к городу таран, и хотя стены разрушались, но горожане не пытались предпринять или придумывать какие-нибудь средства, чтобы помешать действию этих машин: вся надежда их была на оружие и отвагу; частыми вылазками они тревожили и аванпосты неприятельские и тех, которые были при осадных сооружениях и машинах.

6. Однако стена была уже разбита во многих местах, когда прошло известие, что преемник Ацилия, высадив войско в Аполлонии, идет через Эпир и Фессалию. Консул шел с 13 000 пехотинцев и 500 всадников. Он уже прибыл к Малийскому заливу; отсюда он послал вперед в Гипату приказ сдать город, но получил ответ, что горожане ничего не сделают без общего согласия этолийцев; ввиду этого, чтобы не быть задержанным нападением на Гипату в то время, когда еще не взята Амфисса, консул двинулся к этому городу, послав вперед своего брата Сципиона Африканского. Перед прибытием их горожане оставили город, ибо стены его по большей части уже были разрушены, и все, вооруженные и безоружные, перешли в крепость, считавшуюся неприступной.

Консул расположился лагерем приблизительно на расстоянии шесть тысяч шагов оттуда. Сюда сначала к Публию Сципиону, шедшему, как сказано выше, впереди войска, а потом к консулу явились афинские послы просить за этолийцев. Более милостивый ответ они получили от Публия Африканского, который искал предлога с честью оставить войну с этолийцами и устремлял взоры свои в Азию на царя Антиоха; поэтому он велел афинянам уговаривать не только римлян, но и этолийцев предпочесть мир войне. По совету афинян из Гипаты быстро прибыло многочисленное посольство этолийцев. Их надежду на мир увеличил также разговор с Публием Африканским, к которому они обратились прежде: он напоминал им о том, что много племен и народов отдались под его покровительство сначала в Испании, а затем в Африке; что у всех их он оставил больше доказательств своей милости и снисходительности, чем воинской доблести. Дело казалось уже оконченным, но консул, когда к нему обратились, повторил им тот же ответ, с каким они принуждены были удалиться из сената. Этолийцы, пораженные этим ответом, как будто он был новым для них, – они видели, что ни посольство афинян, ни милостивый ответ Публия Африканского не принесли никакой пользы, – заявили, что желают сообщить об этом своим.

7. Затем послы возвратились в Гипату, но нелегко было этолийцам принять какое-либо решение, ибо тысячу талантов на уплату взять было неоткуда, а предоставив свою участь в полное распоряжение римлян, они боялись за свою жизнь. Поэтому опять те же послы получили приказание возвратиться к консулу и к Публию Африканскому и просить их, если они намерены действительно даровать мир, а не прельщать им только, обманывая надежды несчастных, или уменьшить сумму денег, или принять их покорность при условии личной неприкосновенности граждан. Но от консула это посольство не добилось никакой перемены и тоже было отпущено без успеха. За ними последовали афиняне. Этолийцы, обескураженные столькими неудачами, уже оплакивали в бесполезных рыданиях судьбу своего народа, когда глава афинского посольства Эхедем воскресил в них надежду, посоветовав просить перемирия на шесть месяцев, чтобы иметь возможность отправить посольство в Рим: отсрочка-де никакого нового горя не прибавит к настоящим бедствиям, дошедшим уже до крайнего предела; напротив, если дано будет время, могут произойти многие случайности, которые смягчат настоящие несчастья. По совету Эхедема, были отправлены те же послы. Явившись сначала к Публию Сципиону, они при его содействии добились от консула перемирия на тот срок, о котором просили. Маний Ацилий, сняв осаду с Амфиссы, передал войско консулу и удалился из провинции, консул же из-под Амфиссы возвратился в Фессалию, чтобы через Македонию и Фракию идти в Азию.

Тогда Публий Африканский сказал брату: «Путь, который ты предпринимаешь, Луций Сципион, одобряю также и я; но все это дело вполне зависит от воли Филиппа: если он будет верен нам, то он и дорогу укажет, и доставит провиант и все другое, что необходимо для содержания и удобств войска в продолжительном походе; если же он обманет наше доверие, то на пути через Фракию тебе все будет грозить опасностью. Поэтому я того мнения, что прежде следует узнать образ мыслей царя; а этого вернее всего мы достигнем, если посланный застанет царя врасплох, так чтобы он ничего не сделал по заранее обдуманному плану». Для этой цели был выбран Тиберий Семпроний Гракх, в то время весьма пылкий молодой человек. Расставив по дороге лошадей, он почти с невероятной быстротой прибыл в Пеллу на третий день после своего отъезда из Амфиссы. Царь находился на пиру и был очень хмелен. Уже этот способ развлечения снимал с него подозрение в каких-либо замыслах. И действительно, гость был принят тогда ласково, а на следующий день увидел, что провианта для войска заготовлено вдоволь и что на реках построены мосты и проложены дороги в местах, затруднительных для перехода. С этим известием Гракх возвратился с той же быстротой и встретился с консулом в Тавмаках. Отсюда войско, обрадованное более верной и большей надеждой, прибыло в Македонию на все готовое. Прибывших царь принял и проводил с царским великолепием. При этом он обнаружил немалую ловкость и тонкость в обращении – качества, заслужившие одобрение в глазах Публия Африканского, человека как в остальных отношениях превосходного, так любившего и то, чтобы его принимали хорошо, но без роскоши. Оттуда войско прибыло к Геллеспонту, причем Филипп сопровождал его и доставлял все не только через Македонию, но и через Фракию.

8. Между тем Антиох после морской битвы при Корике, имея в своем распоряжении целую зиму для приготовления сухопутных и морских сил, особенное внимание обратил на восстановление флота, чтобы не лишиться совершенно обладания морем. Он помнил, что был побежден, несмотря на отсутствие флота родосцев, и понимал, что если и этот флот примет участие в бою – рассчитывать на вторичное замедление родосцев нельзя было, – то ему потребуется большое количество кораблей, чтобы сравняться силами и величиною флота с флотом неприятелей. Поэтому Ганнибала он отправил в Сирию привести финикийский флот, а Поликсениду приказал исправлять наличные корабли и снаряжать новые тем старательнее, чем неудачнее было дело. Сам он зимовал во Фригии и отовсюду собирал вспомогательные войска. Послал он и в Галлогрецию[1096]1096
  …в Галлогрецию… – Галлогреция, или Галатия, составляла отдельную область Малой Азии, граничившую на западе с Фригией, на юге с Ликаонией и Каппадокией, на востоке с Понтом, на севере с Вифинией и Пафлагонией.


[Закрыть]: галлогреки в то время были очень воинственны, так как не забыли еще своего происхождения и хранили мужество галлов. Сына своего Селевка царь оставил с войском в Эолиде, чтобы удерживать в повиновении приморские города, подстрекаемые к возмущению со стороны Пергама Евменом, а со стороны Фокеи и Эритр – римлянами. Римский флот, как сказано выше, зимовал в Канах. Туда почти среди зимы прибыл царь Евмен с 2000 пехотинцев и с 500 всадников. Он сообщил Ливию, что можно захватить большую добычу на неприятельском поле в окрестностях города Тиатиры, и убедил его послать с ним 5000 воинов. Посланные в продолжение нескольких дней приобрели огромную добычу.

9. Между тем в Фокее вспыхнуло восстание вследствие того, что некоторые старались склонить умы толпы на сторону Антиоха. Для жителей обременителен был зимний простой флота, обременительна была дань: им было приказано доставить пятьсот тог и пятьсот туник; тяжело также было переносить недостаток в хлебе, из-за чего даже римский флот и гарнизон удалились оттуда. Но тогда избавилась от страха та партия, которая в собраниях склоняла народ на сторону Антиоха. Сенат и знать были того мнения, что следует твердо держаться союза с римлянами, но зачинщики, настаивавшие на отпадении, имели больше влияния на толпу. Родосцы в весеннее равноденствие послали опять Павсистрата, начальника флота, с 36 кораблями; они принялись теперь за дело тем раньше, чем больше промедлили в предшествующее лето. Ливий с 30 кораблями и 7 тетраерами, приведенными царем Евменом, уже шел от Кан к Геллеспонту, чтобы приготовить все необходимое для переправы войска, прибытие которого ожидалось по суше. Сначала он пристал в так называемой Ахейской гавани[1097]1097
  …в так называемой Ахейской гавани… – Ахейская гавань – предполагаемое место высадки греков в Троянскую войну.


[Закрыть] и, взойдя в Илион, совершил жертвоприношение Минерве и благосклонно выслушал послов, прибывших от соседних городов – Элеунта, Дардана и Ретея, чтобы отдать свои государства под его покровительство. Оттуда он поплыл к Геллеспонту и, оставив 10 кораблей на рейде против Абидоса, направился с остальным флотом к Европе, чтобы напасть на Сест[1098]1098
  …напасть на Сест. – Сест – город на Херсонесе Фракийском напротив Абидоса.


[Закрыть]. Когда вооруженные воины уже подходили к стенам, их сначала встретили перед воротами восторженные галлы[1099]1099
  …восторженные галлы… – Оскопленные жрецы Великой Матери богов.


[Закрыть] в торжественном одеянии и сказали, что они, как служители богини, по повелению Матери богов приходят просить римлянина пощадить стены и город. Ни один из них не подвергся оскорблению. Скоро вышел и весь сенат с должностными лицами во главе, чтобы сдать город. Отсюда флот переправился к Абидосу. Здесь римляне пытались узнать настроение умов жителей посредством переговоров, но, не получая миролюбивого ответа, стали готовиться к штурму.

10. В то время как это происходило в Геллеспонте, Поликсенид, начальник царского флота – он был родосским изгнанником, – услыхал, что флот его сограждан выступил из дому и что Павсистрат, командующий им, говоря в народном собрании, допустил некоторые гордые и презрительные выражения о нем; поэтому он проникся к нему особенно сильным духом соперничества и дни и ночи только о том и думал, чтобы на деле опровергнуть его высокомерные слова. Он послал к Павсистрату человека, известного и ему, сказать, что этот человек, если это будет позволено, сослужит великую службу ему и отечеству и что Павсистрат может возвратить его в отечество. Павсистрат с изумлением стал расспрашивать, как это может произойти, и на просьбы вестника дал обещание вести дело сообща или молчать о нем. Тогда посредник сказал, что Поликсенид готов передать ему царский флот или целиком, или бóльшую часть его, а в награду за такую услугу выговаривает себе только позволение возвратиться в отечество. Важность предложения не позволяла ни верить сказанному, ни пренебречь им. Поэтому Павсистрат, отправившись в Панорм, что на Самосе, остановился там с целью разузнать о сделанном ему предложении. С обеих сторон то и дело приходили вестники.

Павсистрат поверил только тогда, когда Поликсенид в присутствии его посланного собственноручно написал, что исполнит свое обещание, и послал это письмо, приложив к нему свою печать. Имея такое доказательство в руках, тот полагал, что изменник уже в его власти: не думал он, чтобы человек, живущий под властью царя, позволил себе дать против себя самого свидетельство, скрепленное его собственною рукою. Затем был составлен план самой измены. Поликсенид обещал оставить всякие приготовления, гребцов и моряков не держать при флоте в большом количестве, одни корабли под предлогом починки вытащить на берег, другие послать в соседние гавани и только небольшое количество их оставить на море перед Эфесской гаванью, чтобы повести их в бой, если к тому принудят обстоятельства. Лишь только Павсистрат услыхал, как небрежно поступил Поликсенид со своим флотом, и сам тотчас сделал то же. Часть кораблей он послал в Галикарнасс за съестными припасами, часть к городу Самосу, а с остальными остался на месте, чтобы быть готовым, когда получит от изменника сигнал к нападению. Поликсенид, продолжая притворяться, вводил его все в большее заблуждение; часть кораблей он вытащил на берег и, как будто имея в виду вытащить и другие, исправлял верфи, гребцов с зимних квартир он призвал не в Эфес, но тайно собрал в Магнесии.

11. Случилось, что один воин Антиоха, прибыв в Самос по частному делу, был принят за шпиона, схвачен и отвезен в Панорм к начальнику флота. На расспросы последнего, что делается в Эфесе, он – неизвестно, под влиянием ли страха или вследствие неискренней верности к своим – открывает все: что флот, снаряженный и оснащенный, стоит в гавани; что все гребцы отправлены в Магнесию; что только очень немногие корабли вытащены на берег и доки открыты; одним словом, к флоту прилагается столько заботливости, как никогда. Но Павсистрат, ослепленный пустой надеждой, в своем заблуждении не признавал этого сообщения за верное.

Поликсенид, приготовив надлежащим образом все, ночью призвал из Магнесии гребцов, поспешно спустил на воду вытащенные на берег корабли и, потратив день не столько на вооружения, сколько на то, чтобы замаскировать выступление его флота, отплыл после солнечного заката с 70 крытыми кораблями и, несмотря на противный ветер, перед рассветом прибыл в гавань Пигелы[1100]1100
  …в гавань Пигелы. – Пигелы – гавань к югу от Эфеса.


[Закрыть]. По той же причине и здесь простояв спокойно весь день, ночью он приплыл к ближайшему берегу Самосской земли. Отсюда он приказал некоему Никандру, предводителю пиратов, плыть в Палинур с 5 крытыми кораблями и оттуда ближайшим путем по полям зайти с отрядом воинов в Панорм в тыл неприятеля. Одновременно с этим и сам он направился к Панорму, разделив флот на две части, чтобы с обеих сторон занять вход в гавань. Сначала Павсистрат немного смутился, как это бывает при неожиданности, но потом, как воин опытный, быстро оправился и, полагая, что с большим успехом можно отразить врагов с суши, чем с моря, повел войско двумя отрядами к мысам, которые, выдаваясь в море наподобие рогов, образуют гавань. Отсюда он рассчитывал без труда прогнать неприятелей, действуя против них метательными снарядами с двух сторон. Этот замысел его расстроил своим появлением с суши Никандр, и он, вдруг изменив план, приказал всем садиться на корабли. Тогда поистине поднялось великое смятение и между воинами и между моряками; они бросились к кораблям наподобие бегущих, видя себя окруженными и с суши, и с моря. Павсистрат, усматривая единственное средство к спасению в том, чтобы силой проложить себе дорогу через вход в гавань и вырваться в открытое море, лишь только увидел, что его воины сели на корабли, сам первый, пустив корабль на всех веслах, устремился к выходу из гавани, приказав остальным следовать за собой. Уже он проплывал проход, когда Поликсенид окружил его корабль тремя пентерами. Поврежденный носами корабль потонул; защитники были засыпаны дротиками; между ними, неутомимо сражаясь, пал и Павсистрат. Из остальных кораблей одни были захвачены перед гаванью, другие в гавани, а некоторые взяты Никандром в то время, как пытались отчалить от берега. Однако пять родосских кораблей с двумя косскими спаслись, проложив себе путь среди множества неприятельских кораблей тем, что напугали их сверкающим пламенем: в железных жаровнях, висевших далеко впереди носа на двух шестах, у них горел сильный огонь. Триремы из Эритр, встретив недалеко от Самоса бегущие родосские корабли, которым они шли на помощь, повернули в Геллеспонт к римлянам. Около того же времени Селевк взял Фокею при помощи измены, так как стража отворила ему одни ворота. Под влиянием страха передались ему также Кима и другие города того же берега.

12. Вот что происходило в Эолиде. Между тем Абидос, стены которого защищал царский гарнизон, несколько дней выдерживал осаду. Но когда уже все были утомлены, то должностные лица с согласия начальника гарнизона начали переговоры с Ливием относительно условий сдачи города. Но дело затягивалось, потому что не могли прийти к соглашению относительно того, с оружием или без оружия выпустить царский гарнизон. Во время этих переговоров пришло известие о поражении родосцев, и дело было выпущено из рук, ибо Ливий из опасения, что Поликсенид, возгордившись таким значительным успехом, нападет на флот, стоявший у Кан, тотчас оставил осаду Абидоса и наблюдение за Геллеспонтом и спустил на воду корабли, вытащенные на берег в Канах. К этому времени прибыл и Евмен в Элею. Ливий со всем флотом, присоединив к нему две митиленских триремы, поплыл в Фокею. Но услыхав, что этот город занят сильным царским гарнизоном и что недалеко стоит лагерем Селевк, он, опустошив морское побережье и поспешно отправив на корабли добычу, состоявшую преимущественно из пленных, решился плыть к Самосу, выждав только, пока догонит его с флотом Евмен. Весть о поражении сначала повергла родосцев в ужас и в великое горе, так как, не говоря уже о потере кораблей и воинов, они лишились цвета и силы своей молодежи, ибо многие знатные лица, помимо прочих оснований, последовали за Павсистратом и потому, что он среди своих сограждан пользовался большим и заслуженным авторитетом. Затем горе их перешло в гнев при мысли о том, что они сделались жертвой обмана, да еще – что главное – со стороны своего же согражданина. Немедленно они отправили десять кораблей, а спустя несколько дней еще десять, вручив начальство над всеми ими Евдаму, которого они по другим воинским качествам отнюдь не считали равным Павсистрату, но полагали, что он будет вождем более осторожным, поскольку отваги в нем меньше. Римляне с царем Евменом сначала пристали к Эритрам. Простояв здесь одну ночь, на следующий день они прибыли к мысу Корику. Желая переправиться отсюда к ближайшему берегу самосской земли, они не дождались солнечного восхода, по которому кормчие могли бы определить состояние атмосферы, а вышли в море, не зная, какая будет погода. На середине пути аквилон[1101]1101
  …аквилон… – Аквилон – северо-восточный ветер.


[Закрыть] повернул на север, волнение усилилось, и корабли разбросало.

13. Полагая, что враги направятся к Самосу для соединения с родосским флотом, Поликсенид отплыл из Эфеса и сначала остановился у Мионнеса. Отсюда он перешел к острову, носящему название Макрис[1102]1102
  …у Мионнеса… Макрис… – Мионнес – мыс и город на ионийском берегу. Макрис – остров несколько южнее Мионнеса.


[Закрыть], чтобы при удобном случае, когда флот поплывет мимо, напасть на отставшие от него корабли, если это будет возможно, или на арьергард его. Но увидев, что флот рассеян бурей, он сначала счел это за благоприятный случай к нападению, но спустя некоторое время, когда ветер стал усиливаться и вздымать все бóльшие волны, он понял, что не сможет приблизиться к нему, а потому отплыл к острову Эфалии, чтобы на следующий день отсюда напасть на корабли, когда они будут собираться с открытого моря к Самосу. Небольшая часть римского флота добралась до заброшенного порта на Самосе с наступлением ночи, остальные же корабли собрались в ту же гавань, проносившись целую ночь в открытом море. Когда здесь узнали от поселян, что флот врагов стоит у Эфалии, был созван совет относительно того, тотчас ли дать сражение или ждать родосского флота. Отложив дело – ибо так было решено, – римляне отплыли к Корику, откуда прибыли. Также и Поликсенид, простояв попусту, возвратился в Эфес. Тогда римские корабли переправились к Самосу по морю, свободному от врагов. Спустя несколько дней туда же прибыл и родосский флот. В доказательство, что только его и ждали, тотчас выступили к Эфесу, чтобы или сразиться на море, или, если неприятель будет уклоняться от битвы, заставить его сознаться в трусости, что было весьма важно для ободрения союзных государств. Они остановились против входа в гавань, построив флот в боевом порядке; но когда против них никто не выходил, тогда флот разделился на две части: одна осталась на якоре в открытом море у входа в гавань, другая высадила воинов на сушу. В то время когда они, опустошив на обширном пространстве поле, уже возвращались с огромной добычей и приближались к стенам города, сделал вылазку Андроник Македонянин, стоявший в Эфесе с гарнизоном, и, отбив у них большую часть добычи, прогнал их к морю и кораблям. На следующий день римляне поставили почти на полпути засаду и колоннами двинулись к городу, чтобы вызвать из него Македонянина; но потом, устрашенные ожиданием того же самого, а именно, чтобы на них опять не напали, возвратились к кораблям. Так как неприятель избегал сражения и на суше и на море, то флот возвратился на Самос, откуда вышел. Отсюда претор послал две триремы, принадлежавшие союзникам из Италии, с двумя родосскими триремами под начальством родосца Эпикрата для охраны Кефалленского пролива. Этот пролив был небезопасен вследствие разбоев, производимых лакедемонянином Гибристом с кефалленийской молодежью, и море уже было закрыто для транспортов из Италии.